Текст книги "Сердце бури (СИ)"
Автор книги: Раэлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 55 страниц)
– На Джакку? Но ведь в архивах говорится: «Тот, что назван «Сердцем бури», ныне покоится на Зиосте, среди вечного льда и тьмы».
– Нет, – прорычал вдруг Сноук с внезапным ожесточением, – не на Зиосте, принцесса. И не на Коррибане. А на Джакку. Среди песков. В позабытым всеми богами мирке Западного Предела. Там, где никто даже не подумал бы искать захоронение величайшего из ситхов. Но Палпатин знал об этом. И друзья вашего брата, монахи-пустынники, знали тоже. Они изучали местные легенды и предания. Предания, среди которых есть одно весьма любопытное – о божестве, повелителе бурь. Оно-то и послужило некогда для моего учителя первой подсказкой, но на то, чтобы докопаться до сути, ему потребовались годы…
– Пусть так, – Лея кое-как совладала с волнением и, переведя дух, спросила вновь: – Однако вы не ответили на вопрос. При чем тут мой сын?
– Тот мальчик, назначенный по воле Палпатина слугой тайны песков и ее жертвой, этот несчастный маленький раб… он сейчас перед вами.
От неожиданности пленница вздрогнула.
Сноук продолжал:
– Да, моя милая принцесса Органа, это я. Мальчик Галли, который с двенадцати лет охранял скрытую в песках ситхскую святыню. Я положил на это всю свою жизнь, но так и не приблизился к разгадке. Эта тайна – моя сила и вечное мое проклятье. Когда-то она сохранила мне жизнь, но, как видите, высосала из меня все соки. Я сумел остаться в живых, когда все вокруг умирали, задыхаясь или сгорая заживо. И я не понаслышке знаю, что такое Голод; я испытываю его каждое мгновение, иной раз с трудом удерживая себя. Однако… вышло так, что великий выбрал все-таки не меня своей новой оболочкой. Он воплотился в ином теле. Почему? Я не знаю. Сила подчас играет с нами жестокие шутки. Я знаю одно: Сердце бури, это великое темное существо, оно сейчас рядом с Кайло и уже почти овладело его душой.
Рей.
Догадавшись, куда клонит Верховный лидер, Лея отвернулась и с нездоровой улыбкой покачала головой, чтобы прогнать мрак сомнений. «Нет, нет, нет…» – только и твердила она сама себе и мысленно стыдила себя за то, что слушала Рэкса, почти готовая принять его слова за чистую монету. Но теперь-то ясно, что все это – не более чем бредни старого, выжившего из ума фанатика. Да и как может быть иначе? Откуда темная сущность в этой светлой, невинной девочке?
– Вы – псих, Галлиус, – выдавила Органа, не поворачивая головы.
Однако Верховный лидер был достаточно внимателен, чтобы заметить в словах и в движениях собеседницы – в том, как упрямо она не желает глядеть на него – отчаянное отрицание, свойственное человеку, который готов поверить тому, во что ему никак не хочется верить.
– Не стану спорить с вашим утверждением, хотя и нахожу его оскорбительным, – спокойно и даже весело отозвался тот. – Однако я видел это дитя своими глазами. Совсем недавно она стояла передо мной, как и вы сейчас. Такая юная. Такая прекрасная. Источающая Силу. Сверкающая, подобно мириадам звезд. Поверьте мне, Лея, увидев ее… его я не мог ошибиться. Скажите, не показалось ли вам с самого начала подозрительным, что Сила пробудилась в этой девочке так внезапно и мощно? И – что особенно любопытно – как раз в то время, когда рядом был ваш сын. Этот олух, который напрочь не умеет управлять своими чувствами. Не умеет закрываться, ограждать себя… Пока никому не известная мусорщица с Джакку вдруг открывает в себе способности одаренной, потомок Избранного, прославленный воин Силы начинает слабеть – это происходило на ваших глазах, вы видели все, но не догадались сопоставить одно с другим?
Лея по-прежнему пыталась не допустить даже мысли, что в словах врага может быть толика истины.
– Призовите сына, генерал, – настаивал Сноук. – Я знаю, стоит вам мысленно воззвать к нему, попросить о помощи – и Кайло явится в цитадель. Он привык действовать сгоряча, под влиянием импульса. Наверняка, он не заставит себя ждать.
– Его будет поджидать ловушка?
– Да, – не стал отрицать Верховный.
– Вы сделаете его пленником?
– Может быть. Но обещаю вам, он будет жить. Его смерть не только не нужна мне, но и крайне нежелательна. Как-никак, мальчик – официально объявленный наследник Дарта Вейдера. И пока большая часть наших союзников еще не знают, что он решил переметнуться.
– А что ему оставалось? – зло спросила генерал. – Пока он был в заточении, в наручниках, он молил вас о помощи. Когда его допрашивали, пичкали наркотиками, избивали, когда приговорили к смерти, Бен молил вас о помощи – не о спасении, нет. Он лишь ожидал вашего совета, вашей поддержки. Но вы были глухи.
– Что ж, – заключил Сноук, – мы оба предали его. Это трудно отрицать.
– Я по крайней мере была рядом. Я пыталась помочь, пыталась сделать хоть что-то. Когда его пытали, я ощущала его боль, как свою. – Лея говорила яростно и отчаянно, широко раздувая ноздри. Ее грудь вдруг опалило обидой – как ни странно, это была обида за сына и его обманутую веру. – Но вы… вы просто избавились от него. Выбросили, как измятый кусок бумаги. Так что вам нужно от него теперь? Снова превратить в раба? В живую эмблему зла? Нет, Рэкс, я не позволю вам манипулировать Беном.
– Иначе ваш сын погибнет, – напомнил тот. – Чары этой девочки уничтожат его. Она не виновата в этом, однако ее дар рано или поздно потребует новой жертвы, и если Кайло в это время окажется поблизости…
Только теперь несчастная мать подняла на искусителя больной, усталый взгляд. О Сила, что он делает?! Он льет масло в огонь, который и так уже полыхает вовсю.
– Нет, – повторила она негромко, но твердо. – Ни при каких условиях, что бы вы ни говорили. Вам не удастся схватить моего сына. По крайней мере, не с моей помощью.
Верховный лидер задумчиво поглядел на нее – и уже через мгновение бесстрастно кивнул.
– Как вам угодно. Думаю, когда вы прибудете в цитадель, мы еще вернемся к этому разговору. И не единожды.
– Можете не трудиться, – Органа усмехнулась уголком рта. – Своего мнения я не изменю.
– Посмотрим. Как бы то ни было, ваши детишки оба знают, где находится моя резиденция и наверняка догадаются, где искать вас. А значит, с вашей помощью или нет, но однажды они явятся, чтобы вас спасти. Явятся, скорее всего, вдвоем. И если за безопасность вашего сына я еще могу ручаться просто потому, что, как уже было сказано, он нужен мне живым, то девочка обязана будет или покориться, или проститься с жизнью. С такой мощью ее опасно оставлять в живых. Если она решит, что мы с нею – враги, я сделаю все, чтобы уничтожить ее, пока это еще возможно. Подумайте об этом…
***
То, что Лею Органу удалось застать в столице и захватить живой, генерал Хакс справедливо считал огромной удачей, едва ли не самой потрясающей за всю Корусантскую кампанию. Он распорядился, чтобы до прибытия на Бисс пленницу стерегли с особой тщательностью. Слабость Органы помешала поместить ее в энергетическую ловушку, как это сделали с той девицей с Ач-То; врачи однозначно заявили, что вероятность второго сердечного приступа еще велика, и куда разумнее будет держать их пациентку – если только генерал в самом деле намерен довести ее до Бисса – в медицинском отсеке. У Хакса попросту не нашлось аргументов против, но уж в медицинском-то отсеке он приказал принять все мыслимые меры предосторожности: дефлекторные щиты, круглосуточная охрана и, разумеется, камеры слежения.
Каждую секунду генерал Органа находилась под наблюдением. Иной раз в одиночестве, не находя себе места, она металась из угла в угол, словно дикий зверь, посаженный в клетку. В какой-то из таких моментов она поймала себя на мысли, что вот так же вел себя Бен, когда она, мать, держала его под замком, под камерами, – и от мысли этой Лее сделалось и смешно, и горько. Вероятно, это не простая случайность, а справедливое воздаяние неведомой воли?
И точно так же металась Лея сейчас, после разговора с Верховным лидером, когда Фазма и еще двое конвоиров проводили пленницу, бледную и обозленную, назад, в ее палату, которая одновременно выполняла функции тюремной камеры, и заперли дверь. Органа чувствовала, что тело ее горит, как в лихорадке, а ноги опасно подкашиваются – и все же продолжала ходить туда-сюда с упрямой решительностью. Она просто не могла заставить себя сесть, ведь «сесть и успокоиться» странным образом означало сейчас для нее «сложить руки», «сдаться».
Как ни удивительно, но первым бессознательным ее порывом было в самом деле позвать Бена – не для того, чтобы просить выручить ее, а всего лишь затем, чтобы мать могла убедиться, что с ее ребенком вопреки страшному рассказу Сноука все хорошо. Теперь, когда Бен был открыт для нее и мог ее услышать, казалось, сама Сила велит ей обратиться к нему…
Однако генерал тут же оборвала сама себя. Нет! Эта полумертвая тварь, в конце концов, права. Бен никогда не умел сдерживаться. Стоит ей дать о себе знать – и сын, конечно, примчится за нею на Бисс, даже если она попросит его не делать этого.
Наконец Лея немного замедлила шаг и, отдышавшись, принялась думать, как ей быть.
Да, такого она и вправду не могла себе вообразить. Самое очевидное, для чего она могла понадобиться главе Первого Ордена живой – это публичная казнь, которая стала бы демонстрацией окончательной победы над Новой Республикой и еще раз потешила бы не в меру разросшееся тщеславие генерала Хакса. Но оказалось, у Верховного лидера совсем другие планы, предвидеть которые у нее просто не хватило бы фантазии. Выходит, она, Лея, должна стать приманкой для несчастных детей – для Бена, которого Рэкс мыслит своей собственностью, и для Рей, которую искаженное воображение бывшего гранд-адмирала мнит каким-то древним ситхским божеством.
Нет, что бы там ни думал себе Сноук, нельзя допустить, чтобы его план претворился в жизнь. Лея еще помнила последнюю ошибку Люка, когда тот вообразил ее сына, своего ученика и племянника, некой жертвой Тьме во имя торжества Света – и отправил юношу прямиком в руки врага. Ошибка, которая дорого обошлась им всем. И сейчас, вспоминая этот горький урок, Органа говорила себе, что никогда не поступит, как брат. Даже если ее сыну в самом деле угрожает таинственная темная сущность, дотоле дремавшая в песках тысячи лет, пусть так. Но по крайней мере Бен останется волен самостоятельно решить свою судьбу вместо того, чтобы вновь сделаться рабом или пленником.
Но если в Рей действительно скрыта опасная сила, сумеет ли Бен распознать ее? Быть может, все-таки стоит предупредить его, приоткрыть завесу ментального щита. Совсем ненадолго…
Проклятье! Теперь эта мысль не даст ей покоя. Воистину, Галлиус Рэкс знал, на что давить.
Вдруг дверь открылась вновь. Ее слабое шипение отвлекло Органу от судорожных размышлений и заставило повернуть голову.
Странное дело. Впервые за все время своего заточения она не увидела на пороге широкие фигуры штурмовиков или строгие темно-серые одежды персонала «Хищника». Ее палата была освещена плохо, но в коридоре, за дверью, горели сразу несколько широких неоновых ламп. На фоне их свечения – достаточно яркого, буквально бьющего в глаза, – Лея сумела разглядеть лишь темный полукруглый силуэт, но этот силуэт она узнала тотчас же, как только увидела.
– R2? – тихо ахнула Лея.
Она не сразу заметила, как догадка сорвалась у нее с языка. И даже не решалась предположить, каким чудом этот маленький, дорогой ее сердцу дроид вдруг оказался тут, в стане врагов.
Неужели это и вправду он?
Едва уловимый звук – до боли знакомое щебетание на бинарном языке астродроидов – послужил ей ответом.
Комментарий к Глава XXV
Поначалу я не хотела упоминать Дарта Нихилуса, так как он является все же персонажем РВ. Но потом таки решила сказать о нем во избежание путаницы.
========== Глава XXVI ==========
Рей Соло.
Да, теперь ее зовут именно так. Не просто Рей, девочка с помойки. Не Кира Дэррис, каковой она хотела и пыталась считать себя. Рей Соло. Это имя и было по ее просьбе вписано в документ, который лежит сейчас, небрежно сложенный, где-то в кармане куртки Бена. Теперь оно – настоящее, законное ее имя. Имя, которое она может назвать любому, не опасаясь солгать.
Рей лежала с закрытыми глазами под легким, с темными разводами, покрывалом. Она не спала, но и не бодрствовала; она находилась где-то между сном и действительностью. Охваченная безмятежностью, расслабленная, но все-таки способная размышлять. Она по-прежнему пыталась осмыслить последние события – и главным образом их с Беном скороспелый брак.
Муж и жена.
Вот так изумительно и нелепо всего несколько часов назад решилась ее, их судьба. Рей честно старалась привыкнуть к этой мысли – и никак не могла. Хотя казалось бы, все составляющие на своих местах: и кусок пласта с подписями, подтверждающий их супружество, и свидетель в лице Лэндо Калриссиана. И общая постель.
Горячее дыхание Бена на ее шее. Следы его губ на ее грудях. Его пальцы снаружи и внутри – там, где никто и никогда не трогал ее прежде, и ее пламенное желание, чтобы это не прекращалось. Еще и еще. Снова и снова обнимать его тело и чувствовать в себе его плоть, как будто они в самом деле одно существо… О Сила! Воистину, они взяли от этой ночи все, что могли.
Их общая страсть – сила и щедрость, с которой она отдалась ему, и бережная твердость, с которой он принял дар ее любви, ее доверия, ее девичества – не позволяли усомниться в подлинности их союза. У них обоих не было опыта в сладострастье, это верно. Но кто бы стал сейчас говорить им об опыте? Им, чье общее, одинаково ненасытное желание с лихвой компенсировало этот единственный маленький недостаток. Да и что такое опыт? Если вспомнить, сколько людей живет на свете, и сколько у каждого человека имеется предпочтений и антипатий во всем, не исключая постели, очевидно, что иной раз опыт такого рода может не столько помочь, сколько навредить. Благодаря Узам они с Беном могли чувствовать друг друга, предугадывая малейшие желания – так распорядилась Сила. И это на поверку оказалось гораздо ценнее любого опыта.
Рей была невинна до всего этого, но выросла она отнюдь не в тепличных условиях. В той среде, где она жила, понятия о приличии были довольно размытыми, как это и должно быть на дне общества. Девушка поневоле была вынуждена ориентироваться не на поведение окружавших, а на собственные внутренние границы – только так она и сохранила чистоту своего тела и своей души. Когда-то она, например, вдоволь наслушалась рассказов болтушки Деви о том, чем и как та занимается со своим приятелем Струнком, когда остается с ним наедине. Тогда от этих рассказов у Рей краснели щеки; сама мысль о том, чтобы лечь с мужчиной в одну постель, позволить ему трогать себя, вызывала у нее тошноту. Тогда, но не теперь. Теперь все эти детские страхи, эти былые стыд и отвращение казались ей попросту смешными.
Она уже не думала, насколько прилично то, что они делают с Беном. Когда позволяла ему ласкать свои груди, или когда сама ублажала его языком, или когда, сидя на нем, совершала алчные движения – странное дело, – она не стеснялась быть смелой и бесстыдной. Вернее, она вообще не оценивала и не собиралась оценивать происходящее между ними с точки зрения приличного и неприличного, нравственного или безнравственного. Да и к чему? Ведь тем-то и хорош брак, что муж и жена получают полное право наплевать на эти понятия хотя бы в пределах собственной спальни.
«В конце концов, – рассуждала она, как будто оправдывалась сама перед собой, – когда и с кем еще я смогла бы быть такой…»
Глуповато-беспечной. Развратной. Влюбленной.
Да, она, Рей, вышла замуж за человека, которого любит – за того, кого Сила выбрала ей в спутники жизни. За мужчину, ради которого она, сама еще толком не понимая почему, готова была лгать и даже убить – и действительно лгала и убивала. Она стала его женой и, если подумать, нисколько не жалела о своем выборе. И все же…
И все же, была в этом какая-то пустота. Не для разума, но для сердца, которое отзывалось странной, необъяснимой обидой – нет, не на Бена (обижаться на Бена было бы глупо, ведь, в конце концов, его молодая жена сама сделала выбор), скорее уж на саму их свадебную церемонию, скорую настолько, что та почти казалась фальшивой. Ни трепетного ожидания, присущего жениху и невесте, ни колец, ни проникновенных клятв перед алтарем, ни праздника… ничего, о чем мечтает любая девушка. Ничего, о чем она могла бы с удовольствием вспомнить в старости. Иной раз и нищие на Джакку, рабы и мусорщики, эти ходячие полутрупы, сжигаемые заживо солнцем пустыни, и те приносили друг другу нежные обеты.
В глубине души Рей с немилосердной ясностью сознавала, что смешно было бы ждать сейчас исполнения ее девичьих капризов, которые и она сама-то не воспринимала всерьез. Бен и так дал ей все, что мог, по крайней мере, в том положении, в котором сейчас находились они оба. О каком празднике может идти речь, когда они вынуждены скрываться, как преступники, вновь сниматься с места и лететь, очертя голову, куда-то в звездную даль? И когда юноша, ее муж, едва узнал, что его мать в руках врагов, в плену?
Рей понимала это. Но только ли отсутствие колец и праздничных нарядов, клятв и торжества так задевало ее за живое? Увы, не только. Была другая, более глубинная причина ее смятения. Кольца, наряды – это все, конечно, не главное; это безделицы, служащие лишь для удовлетворения тщеславия не в меру требовательных невест. Но отсутствовало и нечто другое; нечто, не требующее никакой помпезности, однако куда более важное…
Рей сердито заворочалась и перевернулась на другой бок.
Нет, если и был кто-то, на кого ей следовало бы злиться, так это она сама. Малолетняя дуреха! Да если бы не волшебная Сила, пробудившаяся в ней, и не маленький шарообразный дроид, которого она однажды отбила у тидо, Рей с Джакку до сих пор гнила бы на своей помойке. Рано или поздно она подохла бы с голоду – прямо на улице, жалобно хрипя пересохшим горлом, как подыхает большинство мусорщиков. Или смирила бы свое отвращение и пошла путем многих других девушек на Джакку; путем, который, однако, еще никому не помог выбраться из ямы, ведь проституция – иное название рабства, не больше и не меньше. И тогда они с Беном, с принцем ее детства, никогда не встретились бы. И вот сейчас, пока мир бесповоротно рушится вокруг; пока последние остатки демократии, остатки праведных идей, свободы и гуманности исчезают с лица галактики, быть может, навсегда; пока ее друзья страдают и гибнут, а за нею самой охотятся, чтобы убить, она лежит тут, на мягкой постели посреди роскошной яхты и рассуждает – подумать только! – о том, что молодой муж не оправдал каких-то сказочных ее ожиданий… О Сила! Да ей ли – ей, уже получившей от судьбы больше, чем она могла бы надеяться, – сейчас роптать?
Стоп.
Она оторвалась от своих мыслей и открыла глаза. Только сейчас ей стало очевидно, что Бена, который всю ночь трепетно обнимал ее, почему-то нет рядом.
Рей вновь лениво и беспечно смежила веки. На миг она позволила себе предположить, что он просто отлучился ненадолго, как отлучается время от времени каждый в ночное время, хотя дурное предчувствие уже начало мучительно теребить ей душу. Сила шептала ей: что-то не так. Ментальная нить между ними доносила до нее необъяснимое раздражение в душе Бена и даже…
Наконец, полноценно прислушавшись к своим ощущениям, Рей вздрогнула и резко села.
… и даже острое, обжигающее душу отчаяние.
– Бен! – крикнула она в полутьму, наполнявшую их спальню.
Никто не отозвался. Лишь со стороны освежителя послышался слабый звук какой-то испуганной возни.
Рей не собиралась сдаваться так просто. Она откинула покрывало и спустила ноги на пол.
«Бен, где ты?» – позвала она на сей раз мысленно.
Пару мгновений он молчал, но после в ее голове все-таки раздались его на удивление суровые, требовательные слова:
«Ложись спать, Рей».
Ну уж нет! С того момента, как они стали мужем и женой, не прошло еще и одних стандартных суток, а у молодого супруга уже появились от нее секреты?
Она решительно поднялась на ноги и двинулась в направлении освежителя. Там за высокой фанерной ширмой имелось кое-какое пространство, обособленное с трех сторон, так что его вполне можно было назвать небольшой ванной комнатой.
Рей ступала неспешно, аккуратными шагами, стараясь не шуметь. Уже одно то, что Бен не хотел видеть рядом свою жену – ту, что была для него опорой все последнее время, – само по себе сказало ей немало. Она предвидела, что должна увидеть. Он опять взялся за старое. Но почему сейчас, так внезапно и без всяких видимых причин?
Как бы она ни пыталась двигаться тихо, Бен похоже услышал – или, скорее, почувствовал – ее приближение.
– Не заходи сюда! – не то потребовал, не то взмолился он.
Однако Рей и не подумала остановиться. «Нет, Бен Соло, раз уж мы с тобой муж и жена, я не должна тебя бояться. И не стану бояться…»
Взглянув за ширму, Рей поняла, что не ошиблась. Тут повсюду виднелись черно-бурые кровяные пятна. Бен сидел прямо на полу – голый, взъерошенный, гневно раскрасневшийся. Его плечи дрожали, а в бархатных глазах метались искры.
Увидав его, Рей остановилась и инстинктивно прижала ладонь к губам. Его ноги, безжизненно распластанные на белой плитке, были исполосованы вдоль и поперек. Приглядевшись, она заметила между пальцев его правой руки тонкое бритвенное лезвие, которое ненавязчиво поблескивало в рассеянных лучах неонового светильника.
Бен посмотрел на Рей с недобрым огоньком, как смотрят на человека, который ненароком увидел то, что не должен был видеть.
– Ничего не выходит, – сухо и зло констатировал он.
Не выходит? Рей не сразу поняла, что это значит.
– Не чувствую… – выдавил, выплюнул Бен с досадой и болью, по-прежнему обжигая молодую жену отчаянным взглядом. – Ничего не чувствую.
Растерянность в ее глазах внезапно разозлила его. Позабыв про испуг, Бен до хруста сжал кулаки. Хаттова дура! Как она не понимает?..
Он уже получил то главное, чего желал больше всего. И теперь единственное, что стояло между ним и полноценным, безоговорочным счастьем, между ним и победой, между ним и целым миром – это его проклятое увечье. То, что раньше не казалось ему таким уж важным – в конце концов, у него есть Сила и навыки телекинеза, этого достаточно, чтобы прожить спокойную и почти полноценную жизнь, – в одночасье стало камнем преткновения между ним и жестокой судьбой теперь, когда дело зашло о Рей и о безопасности его матери.
Дух Скайуокера оставил ему предельно четкие указания: отыскать рыцарей, вновь завоевать свое потерянное место магистра ордена и не подпустить Рэкса к девушке… к своей жене. А теперь еще к этому добавилась задача вырвать Лею Органу из лап Верховного лидера. Все это дано осуществить только ему, никто другой не сможет… но и у него получится это сделать только при одном условии – если он вновь станет полноценным человеком. Воином. Телекинез дает преимущество перед обыкновенными людьми, но не перед братьями-рыцарями, чувствительными к Силе, как он сам. И тем более не перед учителем. Рядом с ними в своем нынешнем состоянии он по-прежнему будет всего лишь калекой.
Он еще помнил, каким образом ему удалось пробудить свои руки и верхнюю часть тела от паралича. Помнил, как дроид Маз Канаты тыкал его иголками, чтобы прощупать живые нервы. Он должен был знать, остались ли еще таковые в его ногах – от этого зависело, сумеет ли он когда-нибудь пользоваться ногами, как прежде.
Но нет, проклятые нижние конечности не отзывались, словно вовсе не принадлежали ему, сколько бы он ни резал их до крови, сколько бы лезвие ни проникало под кожу, все дальше и дальше – так что при обычной чувствительности ног любой человек давно кричал бы в голос.
Со злостью Бен отшвырнул бесполезное лезвие подальше в угол, уперся обеими руками в пол и опустил голову. Из его груди вырвался короткий горький смешок. На что он только рассчитывал?
Застывшая на пороге Рей смотрела на своего незадачливого, несчастного супруга, кусая губы. Еще мгновение – и догадка наконец настигла ее.
Она подошла к нему, мимоходом прихватив первое попавшееся под руку широкое полотенце, чтобы остановить кровь, и села рядом. В груди у нее больно щемило.
– Тихо… вот так… – принялась суетливо приговаривать Рей, пока ее дрожащие руки робко касались его пострадавших ног.
Большая часть порезов оказались небольшими, но глубокими, и их было много, очень много. Мягкая ткань тут же пропиталась кровью насквозь. Рей оставалось только стыдить саму себя за то, что не доглядела и позволила случиться всему этому.
– Надо обработать раны, наверняка в аптечке есть обеззараживающее. А может, и бакта. Я посмотрю. А ты пока прижми-ка посильнее, вот так…
Она рванулась встать, однако Бен перехватил ее руку.
– Постой.
Он глянул на нее исподлобья. Золотисто-карие, странно блестящие глаза смотрели прямо на него, их взгляд был мягким и любящим. Ни капли осуждения, только какая-то смешливая снисходительность: «Тебя нельзя и на минуту оставить одного».
– Прости меня… – голос его звучал так, словно Бен сам от себя не ожидал этих слов.
– За что? – Рей ласково коснулась его подбородка.
По большому счету, он действовал в правильном русле – в этот раз он искал боли не для какого-то туманного удовольствия или иллюзии силы. У него просто ничего не вышло, тут не было его вины.
– За все, – коротко и недовольно ответил он.
«За все… что я тебе сделал. За то, что похитил тебя на Такодане и за то, что произошло на треклятом «Старкиллере». За то, что просил у тебя помощи, привязал тебя к себе, бессознательно играя на жалости, и вот, тащу за собой в омут…»
На сердце у нее защемило снова – и Рей, позабыв обо всем, прильнула к груди своего мужа, опустила голову на его широкое плечо, и уже не смогла удержать слезы.
Бен почувствовал это.
– Ты плачешь? – спросил он с искренним изумлением.
Как человек, который провел большую часть жизни в монашестве, Бен Соло не был хорошим знатоком женщин, а как сын Леи Органы, тем более не привык к таким проявлениям слабости, хотя что может быть естественнее для женщин, чем слезы?
Рей только и смогла что надрывно усмехнуться в ответ. Крифф, да, она плачет! Плачет, как последняя идиотка, просто оттого, что ей жаль его. И пусть он только попробует вновь заявить, что ее жалость его оскорбляет!
– Мы справимся, – ее полный решимости, едва слышный шепот до дрожи пронизывал его сердце. Губы ее, мягкие и теплые, почти касались мочки его уха. – Ты не останешься калекой.
Сила через нее не для того спасла его от смерти, чтобы оставить в таком плачевном положении. Рей пока не знала, как быть. Однако его внезапно сильное, судорожное желание излечиться наконец полностью успело за эти мгновения передаться и ей тоже. Рей сама не замечала, как мысленно твердит себе, словно мантру, вновь и вновь, что у них все должно получиться. Что она помогла ему справиться с параличом один раз, значит, поможет и теперь.
Бен прикрыл глаза, погрузившись в теплоту ее объятий, безоговорочно, с не свойственной ему слепой покорностью отдавая себя ее жалости и нежности. Инстинктивно, наощупь, как новорожденный младенец, которого природа безошибочно ведет к материнской груди, он отыскал губами ее лицо, ее глаза.
Мягкими поцелуями он ловил слезинки с ее век и горячо шептал:
– Моя мать… Рэкс забрал ее не случайно, понимаешь, Рей… Он знает, что я не оставлю ее в беде. Он знает, что я приду за ней. Приду… чтобы бросить ему вызов.
Его слова звучали невпопад, но именно так зачастую и произносится исповедь.
Родители никогда не рассказывали ему – отец был слишком горд, чтобы делиться с сыном такого рода воспоминаниями, – однако от Лэндо и дяди Люка Бен все же узнал со временем, что когда-то пришлось пережить Хану Соло на Беспине, еще до того, как Вейдер распорядился замуровать его в карбонит. Бен знал, что его дед пытал его отца, чтобы заставить Люка Скайуокера прийти на выручку другу. А теперь… Сноук, разумеется, способен провернуть нечто подобное с Леей, чтобы выманить своего сбежавшего ученика. Вместо того чтобы гоняться за Беном Соло и его спутницей по всей галактике, вынудить их самих явиться в цитадель.
– Мне нужны ноги, Рей. Чтобы сразиться с ним. Чтобы вызволить мать…
«… и защитить жену», – про себя окончил он.
Осознание того, что Рэкс знает, кто Рей на самом деле, и, конечно, ни за что не оставит ее в покое, до сих пор лежало у него на сердце тяжелым камнем. Тяжесть, которой он не мог поделиться ни с кем.
– Мы справимся, – повторила Рей. На сей раз вслух, как будто давала зарок и ему, и себе. И добавила: – Я люблю тебя…
Что, в сущности, она раньше знала о любви? Знала, что девичья невинность существует для того, чтобы отдать ее мужчине. Если девушка выбирает сама, кому ее подарить – это и называется чувствами. Еще совсем недавно Рей не могла бы даже представить себе, что существует такая любовь – острая и яркая, затмевающая всех и вся. Больная и счастливая одновременно. Это Бен Соло, это он помог ей понять ранее немыслимые грани этого чувства. С Беном она прошла путь от ненависти до взаимного обожания и преданности.
Сейчас он нуждался в ней, нуждался в утешении. И она столь же остро нуждалась в том, чтобы утешить его.
– О Рей… – Бен запрокинул голову, и глаза его медленно закатились.
Она догадывалась, что он сейчас чувствует, и сама ощущала то же самое – как к ней подступает уже хорошо знакомое им обоим сладостное безумие. Одержимость, затмевающая все тревоги, даже самую насущную – о крови, все еще хлещущей из открытых ран. Плоть требовала чего-то большего, чем невинное объятие сочувствия.
Почти не ощущая своего тела, Рей устроилась на коленях у Бена, стиснула ногами его бедра. Неожиданно крепко, даже требовательно обхватила ладонями его голову, привлекая к себе.
– Я люблю тебя, – выдохнула она вновь с какой-то солнечной ноткой, как бы улыбаясь одним своим голосом. Смежив веки, она заигрывала с его губами, ласкала их и покусывала.
На Рей была всего одна вещь – широкая, не по ней, сорочка Бена, худо-бедно перешитая в ночную рубашку. В ней худенькая девушка казалась еще меньше. Совсем крохотная, словно дитя. С задорной, нелепой мальчишеской стрижкой. Даже в нарочитой требовательности ее движений было что-то детское. Так ребенок клянчит руками, стараясь во что бы то ни стало получить желаемое.
Бен и не спорил с ее желанием. Рей не ошиблась, он ощущал то же, что и она – как муки неизвестности, растерянность и обида отступают перед напором умопомрачительного желания, и кровь приливает к низу живота.
Слияние – лишь естественное продолжение объятий, да будет так!
Несколько мгновений неуклюжей и смешной возни – и он наконец входит в нее. И Рей начинает потихоньку двигаться, позволяя ему проникнуть глубже.
