Текст книги "Сердце бури (СИ)"
Автор книги: Раэлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 55 страниц)
Проклятье… ведь Бен отлично знал, на что он идет. Знал, что ему нельзя убегать, оставаясь без контроля медиков. Его ведь предупреждали, хатт подери!..
И все же, он пошел на риск – и Рей отлично понимала, почему, как понимал и Люк. Ни он, ни она не осудили бы юношу за его решение. Напротив, Рей полагала, что, случись ей оказаться в сходной ситуации, она поступила бы точно так же.
Но почему, почему, во имя Силы, Бен раньше не позвал ее на помощь или просто не сообщил ей, что с ним происходит?! Почему пытался как только мог закрыть сознание, почему намеренно гасил свои чувства и их связь вместо того, чтобы дать и ей прочувствовать то, что чувствовал сам – хотя бы ради элементарной мести? Ведь у него была масса возможностей до тех пор, пока он не оказался в Святилище Вейдера: когда его арестовали, когда беспрестанно накачивали наркотиками, когда судили, допрашивали, истязали…
Но нет же, нет! Он молчал до последнего, и она, Рей, не ведала, что натворила. Отчего он не открылся ей? Боялся? Чего? Ее равнодушия? Или ее жалости?.. Дурак! Ох, прости Сила, какой же он дурак, если думал, что ей будет все равно.
Рей устроила настоящий рейд в медотсеке, жадно разыскивая все, что может ей пригодится, и по давней привычке мусорщицы заглядывая даже в самые отдаленные углы. Порывшись в аптечке, девушка без труда отыскала толстую медицинскую иглу-«крючок» и органическую нить для зашивания ран, клубки эластичных бинтов и балончик с обеззараживающей жидкостью; уж с этими-то инструментами она знала, как обращаться. Но настоящее богатство обнаружилось наверху в одном из шкафов. Остатки бакта-раствора в широкой пластиковой банке были запрятаны так глубоко, что Рей подумала, будто мастер Люк и сам в свое время позабыл про них.
Обработав раны и немного помявшись в неуверенности, девушка все же решилась попытаться вправить сломанную ключицу. С этим, понимала она, лучше не тянуть, иначе кость может срастись неверно.
Дело оказалось совсем не простым. Пришлось сильно надавить коленом и несколько раз дернуть плечо с такой силой, что, право, удивительно, как Бен не пришел в себя вследствие этой экзекуции; однако юноша отреагировал лишь очередным слабым стоном – и то, казалось, больше от резкости толчков, чем от боли.
Рей не придумала ничего лучше, чем закрепить вправленную кость металлическим бруском и хорошенько перевязать. Ключица – скверное место для перелома, как раз потому, что ее тяжело зафиксировать. И в этом смысле беспамятство пациента можно было считать удачным положением дел; пока он спит, этот сумасшедший, по крайней мере, не сможет навредить сам себе, ненароком растревожив раны – и, стало быть, пустив ворнскру под хвост весь ее нынешний труд.
Но главным препятствием стали уколы. Там же, в аптечке, среди других препаратов, которые необходимо всегда держать под рукой, девушка нашла средство для снятия жара. Оно пришлось весьма кстати, поскольку лоб и все лицо больного нет-нет, да начинали угрожающе гореть, – однако это средство оказалось в ампулах для внутривенных инъекций. Такого рода медицинскую помощь Рей никогда и никому прежде не оказывала; она понятия не имела, как это – вводить лекарство в вену через иглу, и готова была проклясть все на свете: себя, мастера Люка, который соединился с Силой, оставив ее один на один с проблемой, и особенно врачей – настоящих, профессиональных врачей – за то, что их нет рядом, когда они так нужны.
Дело усугублялось еще и тем, что с внутренней стороны руки Бена были сплошь усыпаны глубокими темными кляксами, одни из которых успели подзажить, но другие выглядели вполне свежими. Наверное, даже сведущий медик затруднился бы отыскать место, чтобы вставить иглу. И все же, Рей отважилась.
Она сделала первый укол трясущимися руками под руководством Трипио, который знал, что делать, по крайней мере, в теории, и несколько раз видел эту процедуру. Ее руки не были предназначены для такого; грубоватые, вечно неопрятные, они привыкли управляться с механизмами, а не с иглами. Рей боялась любого движения, считая все свои действия неаккуратными, а себя – отвратительной неумехой; она отчаянно взвизгнула, когда из проколотой вены потекла кровь. И уж точно поначалу не поверила, когда дроид поздравил ее, уверив, что все прошло хорошо…
Ей приходилось делать инъекции всякий раз, когда у Бена поднимался жар; когда юноша вновь начинал стонать и бредить, и худое, перечеркнутое шрамом лицо его становилось красным, а на лбу появлялись бусины пота. Постепенно Рей худо-бедно наловчилась.
Когда госпожа Маз наведалась к ним, как обещала, и среди прочего, проверила состояние раненого, она удовлетворенно отметила:
– Детка, ты прекрасно со всем разобралась.
Маз намекнула, что Бен выглядит неплохо для человека, пережившего то, что ему довелось пережить.
– Температура – это хорошо, – уверила она, – организм самостоятельно борется с остатками отравы. Но если перейдет в жар, а тем более, если будет бред – не сомневаясь, коли лекарства.
Пока это все, что они могли сделать для него. Оставалось ждать.
Комментарий к Глава I
Как и обещала, не стала тянуть с продолжением.
* Эмми (ME-8D9) – старый протокольный дроид с женским сознанием, принадлежащий Маз Канате. В прошлом, предположительно, принадлежал старом ордену джедаев.
* Имеется в виду диалог, так и не вошедший в официальную версию седьмого эпизода:
«– Кто ты?
– Я – никто. Просто мусорщица.
– Тогда ты должна разбираться в механизмах
– Еще бы!
– Каждая деталь имеет свое предназначение, ради которого она была создана. Какое у тебя предназначение?..»
========== Глава II ==========
Военные корабли Республики появились на орбите Антара так неожиданно, что обитатели «Второго дома» попросту не успели ничего понять. Одна Лея, как ни смущена она была этим, будто гром посреди ясного неба, визитом, быстро разглядела в нем добрый знак. И только убедилась в своих догадках, когда Силгал сообщила ей, что с борта главного крейсера поступил запрос о выдаче «сенатора Органы». Вероятно, если военный совет вот так внезапно вспомнил о ней, на это должны иметься веские причины.
– Это что, арест? – осторожно уточнила каламарианка.
По ней было ясно видно, что Силгал Акбар в эту самую минуту настраивается отдать приказ приготовить орудия к бою. Пушки, расположенные на «Втором доме», могли без особого труда уничтожить внезапных «оккупантов», однако трудно представить, какие последствия для Сопротивления возымеет такой итог.
– Я полагаю, это лишь временное задержание для дачи показаний, – Лея улыбнулась, чтобы немного разрядить обстановку. Она хорошо понимала, что дело это ни при каких условиях не должно дойти до крайности. – Во всяком случае, им нечего мне предъявить.
Никто из близких к правительству лиц не видел «Нефритовую саблю», и уж тем более не мог знать наверняка, что бывшая глава Сопротивления как-то связана с этим кораблем. Они с Люком покинули виллу на Центакс-III тайно, не сообщив даже ближайшим своим друзьям. По Дэмерон – единственный, кроме самих близнецов-Скайуокеров, кто знал про «Саблю» – сейчас был далеко, успев отправиться с отрядом истребителей в систему Бешкек. Так что, если экипаж «Второго дома» будет помалкивать о том, что похожий звездолет около месяца стоял в одном из ангаров Штабного фрегата (а ее команда будет молчать, Силгал не сомневалась в этом), выходит, что генерала Органу должны отпустить очень скоро.
Временный распорядитель «Второго дома» велела приготовить один из стыковочных модулей в нижних отделениях корабля, и как только стыковка завершилась, Лея Органа поднялась на борт республиканского крейсера. Однако она успела попросить Силгал о последней услуге: воспользоваться одним из секретных каналов связи, чтобы связаться с Люком и предупредить его насчет непредвиденных трудностей. Та с преувеличенной сердитостью ответила, что и сама бы сообразила.
Генерал нисколько не удивилась, когда ее встретила процессия, состоящая целиком из служащих Разведывательного бюро. Во главе с одним из помощников Диггона. Лея не помнила его имени, однако неожиданно в ее памяти всплыло, что этот человек был одним из сопровождающих майора на Эспирионе.
Увидав его, Органа на долю секунды позволила воцариться на своем лице победоносной улыбке. Если неожиданную осаду «Второго дома» возглавляет один из немногих, кто с самого начала был в курсе истории с Беном, значит, речь точно пойдет о нем – о сбежавшем пленнике, которому, очевидно, удалось покинуть Мустафар. По крайней мере, Лея уже не сомневалась в этом.
В течение часа ей задавали скучные и однообразные вопросы – преимущественно общего плана: что она делала тогда-то и тогда-то? покидала ли «Второй дом»?.. Лея ясно видела, что служащие разведки осторожничают, стараясь не выдать лишнего в том случае, если окажется, что генерал действительно ничего не знает.
Лее показали кадры, сделанные благодаря приборам слежения на истребителях разведки типа «Y-винг». Это была низкокачественная проекция корабля, который, по словам разведчика, незаконно вторгся на территорию военной базы во Внешнем кольце. Безусловно, имелась в виду «Нефритовая сабля».
Готовая к такому повороту генерал уверенно ответила, что никогда прежде не видела ничего похожего. Ни одна из моделей шаттлов, которые только были ей известны, и близко не напоминала этот корабль, собранный, вероятнее всего, на заказ по специальному проекту. Впрочем, как бы между прочим заметила она, звездолет, вероятнее всего, не является военным – на небольшие военные корабли как правило не наносят хромированное покрытие, из-за которого судно слишком бросается в глаза.
Приступ настиг Лею как раз тогда, когда господа из Разведбюро, успевшие заслушать свидетельства кое-кого из членов экипажа «Второго дома», готовились отпустить ее. В отличие от Рей, Лея знала, что такое связь через Силу и привыкла чувствовать на себе ее действие. Оттого обрушившиеся на нее ощущения не вызвали ни шока, ни паники.
Впрочем, это вовсе не смягчило потрясения и не сделало внезапную пустоту в душе менее болезненной.
Все было точно так же, как тогда… около пяти месяцев назад, когда смерть Хана – невыносимое и неотвратимое чувство жестокой потери – поразили ее в одночасье. Генерал внезапно побледнела и, схватившись за грудь, довольно резко завалилась на бок, так что если бы кто-то из солдат не успел ее подхватить, Лея могла удариться головой об пол.
Ее накрыло волной, которую правильнее всего будет назвать больным предчувствием.
… Лея видит их – Люка и Бена, единственных родных людей, оставшихся у нее. Они оба падают в пустоту, в мрачную, ненасытную, как утроба сарлакка, бездну. Во мрак, навек скрывающий все живое.
Но бездна вовсе не кровожадна; ей достаточно получить лишь одного.
Бен слабее Люка; он весь в крови, ему тяжело двигаться – и потому он падает быстрее. Бездна тянет его вниз, цепляясь за ноги, за руки ужасными черными щупальцами… Бездна выбрала себе жертву. Другого ей не нужно.
Однако Люк понимает, к чему все идет. Решающим усилием он выталкивает племянника на свет, а сам, обманув бездну, исчезает навсегда…
Открыв глаза, генерал сильно закашлялась – часто именно таким образом люди бессознательно выражают крайнюю степень испуга.
Вокруг нее собралась небольшая толпа. Должно быть, она ненадолго, но все же лишилась чувств, чем порядком напугала окружающих. Лее не оставалось ничего другого, кроме как извиниться и попытаться, насколько это возможно, обратить случившееся в шутку. Сдавленно улыбнувшись, она пробормотала, что стареет и сердце пошаливает все сильнее. Она не стала даже гадать, поверили ли эти люди ее неубедительной лжи.
Конечно, она поняла, что произошло. Да и как было не понять, когда Люк долго готовил ее к этому, твердя о предсказании, которому его сестра не придавала должного значения лишь потому, что в душе не желала мириться с жестокостью истины.
Кто-то из дорогих ее мужчин должен умереть. Или родной сын, которого она когда-то выносила в своем теле, или брат-близнец, с которым они еще до рождения были единой плотью. Убить одного значило вырвать сердце из ее груди, убить другого – отсечь ей половину тела. Был ли у нее выбор? Выбора не было.
По возвращении на «Второй дом» Лея, не выдержав, призналась во всем Силгал, которая и сама почувствовала некое пугающее возмущение в Силе. Бледная, с остановившимся взглядом, генерал прошептала, наклонившись к самому лицу каламарианки – так, чтобы Силгал одна могла ее услышать:
– Это правда. Мой брат погиб.
Более обстоятельного объяснения она так и не смогла предоставить. Ей было неизвестно, при каких обстоятельствах произошла эта трагедия. Единственное, что Лея в тот момент знала доподлинно: Люк погиб, чтобы спасти ее сына.
Услыхав эти пугающие слова, Силгал вздрогнула.
– Тогда и мы все обречены, – тяжело ответила она.
***
Трудно передать словами, что творилось на сердце у Леи в последующие дни. Генерал Органа не находила себе места. Она вдруг стала такой рассеянной, какой в жизни никогда не бывала. Обычно собранная, решительная, боевитая, сейчас она постоянно думала о своем и не могла закончить практически ни одного дела, за какое бы ни взялась.
Видя скорбь в ее глазах, окружающие старались не тревожить ее попусту; Силгал тоже способствовала тому, чтобы Лею по возможности оставили в покое. Да и сама генерал держалась весьма отчужденно. По Дэмерон, отправляясь в свое путешествие к планетам Ядра, так и не решился навязать ей свое общество, даже для того, чтобы проститься.
День за днем Лея горько оплакивала брата, шепча сквозь хриплые рыдания единственное слово, которое снова и снова срывалось с ее губ так же непроизвольно и естественно, как само дыхание: «Спасибо».
Что еще могла сказать горестная мать человеку, который спас ее ребенка? Спас во всех смыслах, переступив через собственные страхи, принеся в жертву свою жизнь и, быть может, будущее всей галактики – ради ближнего. Ради дитя, которого она родила, а он воспитал; которого они оба любили и которого каждый из них называл своим.
Лея приняла эту жертву, хотя в душе проклинала ее. Она смирилась с мыслью о смерти Люка, хотя та раздирала ей душу в кровь. Она готова была возненавидеть себя за то, что способна сказать лишь «спасибо»; за то, что горе соседствовало в ее сердце с облегчением – оттого что страшный жребий выпал все же не Бену.
Подсознательно она радовалась тому, что судьба избавила ее от тяжкого выбора, иначе – каким бы ни было ее решение – Лея никогда не простила бы его себе и не ведала бы, как жить с этим дальше. О Сила, она и сейчас не ведала!..
Она по-прежнему нуждалась в нем, в своем бедном брате. В его мудрых словах, в его поддержке. В его Силе. Прежде она готова была перевернуть всю галактику, лишь бы отыскать хоть какой-нибудь след, хоть намек на то, куда он мог отправиться, скрываясь от бремени роковой ошибки. Но где искать его теперь? Куда двинулся его дух, безоглядно слившись со вселенским потоком, и могла ли она надеяться повстречаться с ним иначе, чем в посмертии?
Новая Республика стояла на грани полного разрушения. Ощущая агонию своего государства, которое, быть может, обречено было на гибель с самого начала, власти предпринимали какие-то меры, но эти меры были равносильны бессмысленному копошению муравьев, которые начинают особенно суетиться, если ткнуть палкой в их жилье. Деятельная натура бывшей принцессы Органы не могла просто отбросить мысли о государстве даже теперь.
Снова она посреди всей этой пустой и подлой борьбы – в одиночестве, на сей раз совершенно лишенная власти и надежды.
Она отреклась от всего, за что прежде сражалась – от веры в демократию, от веры в Сопротивление, от веры в победу. Отреклась хоть и без раздумий, но с огромной болью в сердце. И все оказалось напрасно. Она вновь потеряла сына. Где сейчас Бен? Где «Нефритовая сабля», где Трипио? Где, в конце концов, Рей? Успела ли она воссоединиться с Люком до того как тот… нет, по крайней мере, на этот счет Лея была уверена. Она чувствовала, что Рей сейчас там, с ними.
В пределах системы Приндаар их корабль не появлялся. Значит, Силгал все же удалось предупредить экипаж «Нефритовой сабли» об опасности. Но куда «Сабля» держала путь в таком случае? Быть может, двое несчастных детей сейчас блуждают в космических просторах, не ведая, куда приткнуться? Бен… да, он все еще жив – его мать не сомневалась в этом. Однако она также знала, что юноша серьезно ранен. Возможно, он умирает. Где-то вдалеке от дома, в неизвестных мирах, без медицинской помощи, без поддержки близких.
А Рей… ох, Рей! Какой причудой судьбы эту девочку вообще занесло в самую гущу событий, к ней никак не относящихся? Судьба взвалила на ее плечи тяжкую ношу, не спросив у нее согласия.
Рей не обязана помогать Бену; более того, она имеет полное право оставить его. После того страха, что она пережила по его милости, кто бы осудил ее за такое решение? Но даже если Рей, позабыв о прежних обидах, будет рядом до последнего, что она может в одиночку?..
Погруженной в пучину горького неведения Лее не оставалось ничего другого, кроме как молиться – и она молилась, уповая не то на милосердие Великой Силы, не то на ее мудрость и прозорливость. Ведь не может же, право, столько несчастий, следующих одно за другим, оказаться обыкновенной случайностью! У жестокости должна иметься причина, а испытания судьбы всегда служат не только наказанием, но и уроком на будущее – и лишь от самого человека зависит, пойдет ли ему впрок горькая наука провидения.
Могла ли она надеяться, что однажды Люк вновь придет ей не помощь? Что уверенный и теплый голос брата еще хотя бы раз принесет сердцу успокоение, заставив сестру поверить, что все ее беды отныне остались позади?
Временами – и с каждым днем все чаще и дольше – она смотрела на звезды, на эти бесконечные россыпи блеска в царстве пустоты, простершейся по ту сторону иллюминатора. Эти кристаллы бытия, сверкающие всеми переливами света творения; каждый из которых находится за сотни и десятки сотен световых лет. Зная местные рисунки созвездий, Лея без особого труда могла угадать, где находится та или иная система… их вид, их спокойный и бесстрастный свет неизменно успокаивал и завораживал, позволяя хоть ненадолго, хотя бы на какие-то секунды отрешиться от любых тревог и воочию увидеть бесконечность в самой доступной для понимания ее ипостаси, ибо что есть звездное небо, как не наглядная иллюстрация самой бесконечности; ее живой лик?
Сколько раз прежде она всматривалась в ночное небо над Ди’Куаром, задавая бесконечности один и тот же вопрос: где же ее брат?
Отныне она точно знала, что Люка нет ни на одной из этих сияющих точек. Должно быть, он сейчас где-то между ними, скользит невидимым сгустком энергии в высших сферах, неведомых ни одному живому существу…
***
Лея ожидала, когда же правительственные корабли наконец уберутся прочь. Только тогда можно будет попробовать связаться с «Саблей», не опасаясь перехвата сообщения. Если бы только удалось выяснить, где сейчас Рей и Бен, генерал немедленно отправила бы кого-нибудь к ним на помощь, кого-нибудь, кто проводил бы их в надежное убежище…
Но, к несчастью, флот Республики и не думал оставлять это место без своего внимания. Корабли оставались там же, где и были. Как-то раз Силгал шепнула Лее, что военный совет намерен держать под контролем все, что происходит в системе Приндаар, ведь туда должны были перебросить несколько новых корветов, которые вот-вот прибудут из Кореллианского сектора.
– Вероятно, – с горькой иронией подчеркнула каламарианка, – происшествие на Мустафаре вовсе не являлось основной причиной, почему здесь вдруг стало так людно.
Более того, по ее словам, скоро сам дядюшка Джиал Акбар, действующий глава Сопротивления, намеревался прибыть сюда в компании каких-то правительственных шишек. У них намечалось важное совещание, которое, судя по всему, предваряет переход Новой Республики к активным боевым действиям – и оно должно было произойти исключительно здесь, на орбите Антара. На борту главного корабля Сопротивления.
В ответ Лея печально покачала головой. Если сюда явится кто-то из правительства, она будет лишь напрасно мешаться под ногами. Но другого ей не оставалось. Предваряя ее желание поскорее убраться отсюда, отправиться на поиски пропавшей «Нефритовой сабли», Силгал предупредила, что разведка наверняка установит слежку за генералом Органой, ведь ясно, что подозрения с нее до сих пор не сняты. Лея не стала спорить, она и сама все прекрасно понимала, обладая достаточным опытом – как жизненным, так и военным, – чтобы знать подлые повадки этих людей и хотя бы отчасти предвидеть их шаги.
Она находилась в ловушке. Но то, что Бен и Рей тоже угодили в ловушку, было гораздо хуже.
Если бы дело шло только об ее – а не об их – безопасности, Лея, безусловно, пошла бы на риск. Но пока над головой ее сына продолжала нависать угроза нового ареста, генерал не отважилась бы сделать ни одного сомнительного шагу, – ничего, что могло бы хоть как-то обличить его местонахождение. Она не могла допустить даже крохотной возможности повторения недавнего кошмара.
Обещанные корабли Кореллианской судостроительной корпорации прибыли на шестой день после появления представителей флота и разведки. А на пятый день, как и говорила Силгал, приехала делегация высокопоставленных господ из военного совета, включая Джиала, Статуру, двух генералов на службе Республике, помощника Верховного канцлера и, к величайшему неудовольствию Леи, майора Клауса Диггона. Единственное, чем генерал Органа была по-настоящему довольна, так это тем, что, не будучи уже некоторое время официальным лицом, она имела полное право никоим образом не пересекаться с этим человеком.
На удивление, Диггон и сам не искал с нею встреч, не пытался расспрашивать с тайной целью вывести обманщицу на чистую воду. Все время пребывания на борту «Второго дома» майор держался строго в рамках протокола и ни на секунду не отклонился от прямой цели своего приезда.
Такое поведение хоть в целом и устраивало Лею, однако в силу того, что было не свойственно вездесущему и всезнающему сотруднику Разведывательного бюро, вызывало у Органы некоторый дискомфорт, заставляя подозревать, будто Клаус Диггон что-то задумал, будто он следит за нею, следит за Силгал – стоит только возникнуть намеку на появление «Нефритовой сабли»…
Впрочем, подозрительность, паранойя – тоже один из способов вывести обманщика на чистую воду. И в этом смысле она, Лея, не должна была позволить неприятелю себя сломить.
Надо сказать, что вопреки ее мрачному и настороженному настрою запланированная военным советом торжественная процедура передачи кораблей прошла весьма мирно и в целом удачно. В главном командном центре, где загодя установили широкие экраны на каждой стене, среди красных и золотых полотен, изображающих звездную птицу – символ Альянса за восстановление Республики, а позднее и Сопротивления, сперва неймодианец, чья речь терзала слушателям слух корявым выговором, затем Акбар, Статура и капитан Мейц произнесли весьма искренние и проникновенные речи о необходимости единства, о правом деле Республики и о необходимости стоять до последнего, как было прежде, в годы Гражданской войны – словом, о том, о чем сенаторы и военные привычно разглагольствовали со времен трагедии в системе Хосниан.
Лея, стоящая в последних рядах, чтобы ненароком не угодить на какую-нибудь из голозаписей, без особого энтузиазма, но все же прилежно внимала каждому слову, доносившемуся с трибуны. Она находила особенно забавным слушать подобного рода речи от неймодианца, который еще совсем недавно, будучи одним из руководителей аппарата тогда еще просто сенатора, лорда Лайама Викрамма, говорил ровно противоположное, рьяно высказываясь против вооружения флота и за открытую торговлю с мирами, принадлежащими Первому Ордену.
Генерал слушала ораторов – и чуть заметно улыбалась не то насмешливо, не то осуждающе. Воистину, как только им не надоест впустую сотрясать воздух? Ведь каждый, кто только даст себе труд поразмыслить о происходящем, поймет, что тут, как это часто бывает у политиков, слова мало вяжутся с делом.
Если Сопротивление и Новая Республика окончательно решили объединить войска, к чему эти показательные речи о единстве и демонстрация «доброй воли» военного совета, пожаловавшего группе экстремистов (каковыми Викрамм в глубине души до сих пор считает Сопротивление) несколько новых кораблей. Ведь никто же не станет хвастаться подарком, который сам себе купил, верно?
А если республиканский флот и флот Сопротивления – это все-таки не одно и то же… что сказать, в этом случае все эти красноречивые разговоры тем более не имеют ценности.
Лея была категорична в своих суждениях. Пожалуй, даже слишком категорична, если принять во внимание, что еще совсем недавно она сама частенько пускались в красивые суесловия.
Потом состоялось подписание разного рода документов – безусловно, важная, хотя и не особо занимательная часть.
Корабли, вокруг которых и затевалось все действо, пристыковались к Штабному фрегату Сопротивления еще загодя. Четыре прекрасных образца тяжелой военной техники, где повсюду чувствовались новизна и самые современные технологии, использование которых являлось непременным условием контракта между правительством и Кореллианскими верфями.
В завершении официальной части церемонии руководству Сопротивления и, в частности, командному составу «Второго дома» было предложено совершить небольшую экскурсию, чтобы воочию увидеть возможности новых корветов и их боевые преимущества.
За торжественной частью последовала рутина: бесконечные совещания, обсуждение стратегии грядущей кампании. Генерал Органа опять-таки почти не принимала в этом участия, хотя по приглашению Джиала иногда присутствовала в брифинг-зале и слышала все, что там говорилось.
Только один раз кто-то из приезжих – кажется, как раз Диггон, будь он неладен – намекнул, что наличие на совещании генерала Органы, формально не являющейся больше членом Сопротивления, не совсем корректно. На что адмирал Акбар ответил, что в рядах бойцов Сопротивления не отыщется никого, кто не доверял бы Лее Органе, быть может, даже больше, чем ему самому. На этом вопрос был закрыт.
Однажды новый глава Сопротивления выразил пожелание поговорить с Леей с глазу на глаз.
Когда та показалась на пороге его апартаментов, пожилой каламарианец немного замялся.
– Речь о названиях новых корветов, – тотчас пояснил он. – В сущности, пустяк, но все же…
Понятно, что, коль скоро корабли безоглядно переходят в ведение Сопротивления, то к руководству организации перешло и почетное право назвать каждый из них.
Лея промолчала, сухо сглотнув. Единственное, о чем она могла думать – как бы удержаться и не оскорбить Джиала непроизвольной демонстрацией своего истинного отношения к этим проклятущим кораблям, которые – так уж получилось – встали на пути «Нефритовой сабли».
На пути Бена домой.
Акбар продолжил, тщательно выбирая слова:
– Большинство офицеров проголосовали за то, чтобы присвоить трем быстроходным CR90-корветам имена самых первых основателей Альянса.
Лея одобрительно кивнула.
Речь шла о людях, каждый из которых был по-своему дорог ей. «Мон Мотма», «Бейл Органа» и «Падме Наббери» – ее наставница и подруга, ее приемный отец и ее кровная мать. Хотя несчастная госпожа Скайуокер не дожила до того дня, когда их совместные усилия начали приносить плоды, она тоже стояла у истоков сопротивления деспотии.
– Но мы никак не могли придумать название «Молотоглаву». Пока на днях Силгал не предложила мне… – Акбар смущенно покашлял. Круглые желтые глаза его широко заморгали. – Однако она предупредила, чтобы я сперва обсудил эту затею с вами, генерал. По ее словам, установка небольшого монумента экипажу «Тысячелетнего сокола» вас несколько смутила…
Органа уже догадалась, к чему он клонит.
– Вы полагаете, что это название будет способствовать поднятию боевого духа? – спросила она, вдруг как-то по-дурацки улыбнувшись.
– Не сомневаюсь, – уверил ее Акбар. – Уж что-что, но внушать надежду даже в самой отчаянной ситуации ваш покойный супруг (а генерал Соло был вам настоящим супругом, кто бы что ни говорил) умел, как никто другой.
Лея горделиво вскинула подбородок. Бархатные глаза заблестели слезами.
Ей живо вспомнился Явин.
========== Глава III ==========
Темный и мрачный, полный призрачных силуэтов лес безвозвратно сомкнулся над ними. Рей и Финн едва волочатся через сугробы, высоко поднимая колени, чтобы не споткнуться, и в изнеможении хватаются друг за друга. Одно хриплое, равное дыхание вторит другому. Они знают: нельзя останавливаться. Пусть на исходе сил, пусть толком не ведая, куда, но надо двигаться. Вперед, не останавливаясь – пока дышишь, пока живешь. Иначе монстр настигнет их.
Перед глазами у Рей все еще стоит лицо монстра, охваченное огнем ярости и безудержной жаждой убийства. В тот миг, над осциллятором, когда он услыхал ее отчаянный крик и, подняв голову, встретился с ней взглядом, девушка ясно прочла на этом лице пламенные письмена боли и смерти.
Ее боли и смерти.
Это лицо… молодое, открытое, располагающее, человеческое лицо – это оно было маской. Открыв его, монстр пытался утаить свой истинный облик, однако кровь отца, что он пролил, расставила все по своим местам.
Должно быть, если им все же случится выжить здесь, во мраке и безнадежности планеты-убийцы, это лицо будет преследовать ее в кошмарах до самой смерти…
– Стойте.
Впереди появляется черный силуэт. Дыхание Рей на миг замирает. Она чувствует себя загнанной в ловушку. Монстр здесь, он сумел их найти. Теперь им не спастись.
Сквозь полумрак Рей с ужасом видит, как монстр тянется к световому мечу. Не отдавая себе отчета, она хватает бластер, который тут же вылетает из ее руки и приземляется в снег. Испуганная девушка не успевает ничего понять прежде, чем толчок Силы отбрасывает ее назад, немилосердно впечатав в дерево.
Словно во сне, она слышит, как Финн трясет ее и зовет: «Рей! Рей!» Но ее тело сковано болью и бессилием. Она не может пошевелиться, не может отозваться, не может даже открыть глаза.
Ее слуха касается оглушающий треск страшного алого сейбера. И легкий гул другого оружия, которое, признаться, она и не мыслила тут повстречать.
– Этот световой меч… он мой!
– Тогда отними его.
– Я убью тебя за него.
Голос монстра обжигает гневом, и в то же время в нем звучит ледяная уверенность. Огонь и лед, извечно противостоящие друг другу, непостижимым образом соединились в этом человеке, лишив его человечности, искажая его душу сводящим с ума противоречием.
