Текст книги "Мгновения жизни (СИ)"

Автор книги: NeumannF

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

В глубине души, разрывая конверт, она очень надеялась найти там письмо от Тобиаса. В идеале с извинениями и желанием вернуться домой, но даже просто любые строки, написанные его рукой, были бы очень кстати. Снова взяв ведомость в руки, она вчиталась в итоговую сумму и загрустила еще больше, обнаружив, что продажи зелий упали и было даже несколько возвратов по причине «подозрительного запаха». В конце листка рукой владельца аптеки была сделана приписка о том, что если дела не улучшатся, то сотрудничество придется прекратить по причинам «и так понятным, если посмотреть ведомость».

− Это не из Хогвартса, − уже утвердительно сказал Северус, внимательно глядя в лицо матери. – От папы?

− Нет, от моего работодателя. Твой папа был прав, Сев, живя только на процент от моих зелий, мы очень быстро догоним Бэнксов. Или вот, − она оглянулась и, сунув руку в блюдо, вытянула оттуда шоколадный батончик, − будем есть ворованные конфеты.

Северус покраснел, очередной раз мысленно ругая себя за такую доверчивость, и во что бы то ни стало решил отомстить своим так называемым друзьям.

«Главное, время, я не буду спешить, и они получат по заслугам, за все», − решил он, стараясь не смотреть, как мама берет уже вторую конфету. Сам он принципиально решил, что больше к ним не притронется. Да и вообще сомневался, что будет любить сладкое, как раньше. Теперь шоколад для него был с привкусом стыда и лжи, а это не делало его таким вкусным, как прежде.

Без аппетита поужинав стряпней Северуса, они разошлись спать по своим комнатам, но так и не смогли заснуть. Лежа каждый в своей постели и глядя в потолок, оба строили планы. Но если Северус размышлял больше о мести, временно отодвинув конфликт родителей на второй план, то Эйлин, обнимая подушку Тобиаса и вдыхая ее запах, думала о том, как лучше извиниться за свои слова.

«Это ужасно, − крутилось в ее голове, затмевая собой все прочие мысли. − Что меня дернуло сказать именно это? Почему маггл?»

Хотя в глубине души она и знала, что сказала то, что хотела. Слова вылетели, потому что давно вертелись на кончике языка, и чувства, пусть и давно заглушенные бытом, никуда не делись. Что-то внутри нее все равно противилось и не хотело принимать Тобиаса-волшебника.

«Так нечестно! − в который раз подумала она, переворачиваясь на бок и глядя, как в свете фонаря за окном кружится снег. – Нечестно, неправильно и обидно».

Перед глазами живо встала сцена, когда отец, поняв, что дочь стала сквибом, так быстро и позорно сбежал. Тогда она еще подумала, что папа стесняется или просто настолько чувствителен, что не смог перенести такой новости.

«А на деле он сбежал, как последний трус, потому что мамино проклятие, если это оно, как вирус может распространиться на остальных кровных родственников. Это подтверждает и резкое прекращение писем от Медеи», − вздохнула Эйлин, промокнув подушкой непрошеную слезинку.

Она скучала по сестре, что была старше на пять лет и потому казалась такой взрослой и умной. С грустью Эйлин вспомнила, как могла рассказать Медее все, включая и свою влюбленность в этого странного маггла. Как Медея недовольно качала головой, но так и не выдала этой великой тайны родителям и даже несколько раз прикрывала сестру, когда та убегала на свидания.

Эйлин усмехнулась, вспомнив, как Тобиас, ожидая ее у границы семейного дома, с восхищением в глазах смотрел, как вдруг, из ниоткуда, появляется его возлюбленная. Дом Принцев, как и многие дома волшебников, был скрыт от глаз магглов, и потому любого могло напугать внезапное появление человека из воздуха. Но только не Тобиаса. Этот маггл и покорил ее своим прогрессивным отношением к магии и готовностью поверить, что она самая настоящая ведьма просто с ее слов при знакомстве.

− И вы верите, что я ведьма? – спросила она тогда, глядя на него с интересом и крутя в руках кончик длинной косы. – Не боитесь, что я вас превращу в жабу?

− А почему бы и нет? – с теплой улыбкой ответил ей Тобиас. − Не вижу ничего невозможного. Я множество раз сталкивался со странными явлениями и считаю, что мы многого не знаем. Но вот вопрос, что же делает ведьма в центре Лондона в кофейне?

− Покупает себе самый лучший кофе, разумеется. Нигде не пробовала вкуснее, чем здесь. – Она улыбнулась и протянула продавцу деньги взамен на белую чашку и, лукаво посмотрев на Тобиаса, села за столик, где ее уже ждала сестра.

− Он в твоем вкусе, − загадочно произнесла Медея, наблюдавшая за молодыми людьми со стороны.

В ответ Эйлин только пожала плечами и начала говорить о недавно сданных экзаменах, но все же изредка бросала взгляд на столик у окна, куда, взяв свой заказ, в одиночестве сел Тобиас. Что примечательно, пил он, в отличие от сестер, из картонного стаканчика, предназначенного на вынос. Молодой человек тоже время от времени смотрел на Эйлин и, если их взгляды пересекались, очень мило краснел. Допив кофе, он взял ручку и, вынув из кармана летних брюк листок, оторвал от него половину и что-то быстро написал, а затем, словно через силу, подошел к столику сестер и, слегка поклонившись Медее, положил записку перед Эйлин.

− Я буду очень рад, если вы придете. К сожалению, я уже сильно опаздываю, но мне бы очень хотелось продолжить наше занимательное знакомство.

Не проронив больше ни слова, он снова поклонился сначала Эйлин, а затем уже Медее и едва ли не выбежал из кафе, явно чувствуя себя очень неловко.

− Видела, как он покраснел? Вылетел отсюда как пробка, смешной такой! – Медея заливалась смехом, в то время как Эйлин, гордо улыбаясь, положила листок с адресом в карман летней мантии.

− А мне показалось, что это было очень мило, − тихо сказала она, выглядя донельзя довольной и счастливой.

Эйлин улыбнулась, словно на несколько секунд вернулась в те волнительные мгновения жизни. Тогда все казалось таким легким, таким простым и воздушным, что, несмотря на все доводы сестры, она лишь, отмахиваясь, отвечала, что это будет просто встреча. В конце концов, встретиться с этим парнем стоит и ради того, чтобы узнать мир магглов не только на примере одной кофейни.

Так, прикрываемая сестрой, руководствуясь местом и временем на клочке бумаги, она отправилась на свидание. Оно не было первым в жизни, но отчего-то стало самым волнительным. До этого она гуляла с Шелдоном Пагсли, но не считала те свидания серьезными.

«Гулять с однокурсником в своей же школе, − размышляла она тогда, − это все равно, что, имея большой дом, никогда не покидать своей спальни».

Обозначенный в адресе дом оказался кинотеатром, где под афишей, одетый в легкую рубашку и брюки, с ромашками в руках стоял Тобиас. Он напряженно вглядывался в толпу, ища силуэт загадочной незнакомки в каждой встречной женщине, и, увидев, как она в таком же, что и в день знакомства платье странного кроя, больше напоминавшем длинную сорочку, пересекла улицу, широко улыбнулся.

− Здравствуйте, − сказал он, когда Эйлин подошла ближе и, смущенно улыбаясь, посмотрела ему в лицо. – Мы тогда не познакомились, меня зовут Тобиас Снейп. А это вам.

− Эйлин, − представилась она, принимая цветы и мысленно ставя Тобиасу плюс за этот жест. Пагсли цветов не дарил, предпочитая их поцелуям и обжиманиям в закрытом классе. – Куда мы пойдем?

Тобиас удивился и показал рукой наверх.

− Сюда. В кино. Ты еще не смотрела этот фильм? Мне его рекомендовали как забавную комедию.

− Наш человек в Гаване? – прочитала вслух Эйлин и, забавно сморщившись, призналась, что никогда раньше не была в кино.

− Ну, тогда я думаю, что тебе в любом случае должно быть интересно. Если, конечно, ты не против кинематографа по религиозным соображениям? – он внимательно посмотрел на нее, ожидая ответа, и, получив отрицательный, расслабился и повел ее к кассам.

− Я был не уверен, что ты придешь, потому не купил заранее, − оправдываясь, сказал Тобиас и протянул деньги кассиру.

− Не страшно, − пожала плечами Эйлин, рассматривая молодого человека.

«Кажется, он решил, что я из странной религиозной общины. Это интересно и, в принципе, может означать, что он толерантен, − размышляла она. – Это хорошо. А вот нос его большеват. Хотя, с другой стороны, похоже, именно нос делает его таким незаурядным и привлекательным. И глаза. Глаза очень красивые, как чай с лимоном в стеклянном стакане».

Уйдя в свои мысли, она даже не заметила, как Тобиас провел ее внутрь кинотеатра, и пришла в себя только когда он, очевидно, не в первый раз позвал ее по имени.

− Твои глаза похожи на чай, − невпопад сказала она, заставив его удивиться, а потом рассмеяться.

− Ты самая необычная девушка из всех, что я видел, честно, − признался он, любуясь ее длинными волосами и смущенной улыбкой. – Так ты хочешь что-нибудь? Тут есть орешки…

Он показал ей на буфет, но она тактично отказалась, вспомнив совет сестры не раскручивать явно небогатого парня на лишние траты.

«И этот совет я выполняю до сих пор», − усмехнулась она и, поняв, что вряд ли уснет, завернулась в одеяло и влезла на широкий подоконник, все еще любуясь на снег. Дорога за окном стала однотонной и белой настолько, что, казалось, серая брусчатка исчезла под этим одеялом из снежинок. Обычно угрюмая улица на ее глазах становилась красивой и чистой, словно невеста, и Эйлин, сама от себя не ожидая, загрустила о том, что у них так и не случилось настоящей свадьбы.

***

Разобравшись с настырным мистером Аркеттом, требовавшим, чтобы в больницу немедленно, прямо в пять утра, доставили пиццу из итальянского ресторана, Тобиас в нескольких километрах от своего дома устало опустился на кресло в общем зале. За большим окном, занавешенным прозрачными шторами, валил густой снег, шапками налипая на деревья во дворе больницы.

− Пришел снегопад, жди аварий, − услышал он усталый голос коллеги, и в тот же момент в холл ввезли мужчину с разбитым лицом.

− Да я пророк! Сиди, я им займусь, у тебя и так день был не самый легкий, − сказал он Тобиасу и, поднявшись, поспешил к каталке.

Проводив врача взглядом, Тобиас снова посмотрел на снег, вспомнив, как в похожую погоду они возвращались с беременной Эйлин с фабрики под утро. Усталые, но счастливые, они шли в обнимку и обязательно смеялись над какой-нибудь глупой историей, произошедший у Тобиаса в больнице или на учебе, покупали булочки у сонного продавца пекарни и ели их, блаженно щурясь от вкуса теплого хлеба, смешанного с морозным воздухом.

«И ведь мы тогда были счастливы, − горько усмехнулся Тобиас, − просто ели эти пустые булочки, и не было вкуснее еды и прекраснее мгновения».

Он почувствовал, как в груди словно стало тесно, и, наклонив голову, сделал вид, будто трет уставшие глаза, старательно смахивая подступившие слезы.

Внезапное решение пришло само собой, и, поднявшись, он сперва бросился в подвал за курткой, а затем, сообщив дежурной сестре, что покидает больницу, поспешил на первую электричку до дома.

План был до смешного прост, и потому всю дорогу в пустом вагоне Тобиас тер озябшие руки и радовался тому, как все придумал. С вокзала он бежал, и, проделав привычный путь за десять минут вместо двадцати, он с той же возбужденной улыбкой, тяжело дыша, заскочил в пекарню.

− Вот, − запыхавшись, он вывалил на прилавок смятые банкноты, − бриошей, на все, пожалуйста!

Порядком постаревший за восемь лет и все такой же сонный продавец хмуро взял наличные и протянул взамен небольшой горячий сверток.

Взяв булочки, Тобиас засунул их в куртку, чтобы не остыли, и, наспех поблагодарив угрюмца, поспешил к дому. И только увидев очертания родной двери, понял, что Эйлин почти наверняка сейчас спит.

Разочарование, которое он почувствовал, можно было бы сравнить, пожалуй, с разочарованием ученика, весь семестр зубрящего предмет и получившего на экзамене самый низший балл.

Застонав, Тобиас привалился к стене дома напротив и, полный досады, посмотрел на окна своей спальни и не поверил глазам.

На подоконнике, завернувшись в одеяло, словно диковинная гусеница, сидела Эйлин и во все глаза смотрела на него. В восторге Тобиас махнул ей рукой, а затем, встав на колени, вынул из куртки кулек с бриошами.

Сверху Тобиас напоминал служителя культа, который среди снежного утра решил принести в жертву своему Богу коричневый сверток с эмблемой пекарни.

Эйлин, заметившая мужа еще за несколько домов, с интересом наблюдала, как он сначала подбежал к дому, а затем, почему-то хлопнув себя по лбу, устало привалился к стене соседнего.

Но вдруг, словно почувствовав ее взгляд, Тобиас поднял глаза, и было в них что-то такое, что даже с расстояния заставило сердце Эйлин забиться чаще, а последующие действия непроизвольно вызвали улыбку. Спешно спрыгнув с подоконника и бросив одеяло на пол, она накинула на себя вчерашний свитер с брюками и, сбежав по лестнице, выскочила во двор, где все также на коленях стоял Тобиас, и подбежала к нему, замерев на расстоянии вытянутой руки.

− Встань немедленно, Тобиас Снейп! – сказала Эйлин строго, но по глазам было видно, что она смеется. – Заболеешь, кто будет семью кормить, а?

− А ты меня простишь? – спросил он, подползая ближе и утыкаясь ей лицом в свитер. – Я знаю, что я идиот.

− Оба мы… − произнесла он, целуя его в макушку. – Правда, вставай. И что у тебя в пакете?

Вместо ответа он раскрыл пакет, и оба блаженно зажмурились, ощутив запах свежей выпечки.

− Я просто вспомнил, что простые вещи способны дарить очень много счастья. Я люблю тебя. Больше всего на свете, и я очень хочу, чтобы с каждым днем мы все больше сближались друг с другом. И если, − он положил указательный палец на губы явно собравшейся что-то сказать Эйлин, − я буду вести себя как-то неправильно или тебе будет меня не хватать, просто скажи. Никакие деньги не стоят тех минут, когда ты рядом.

Он встал, и Эйлин, всхлипнув, обняла его, ощущая такой родной запах и чувствуя себя самой счастливой на свете.

− И ты прости, пожалуйста. – ответила она, − Я так не думаю, как сказала, и мне очень, очень стыдно. Я обещаю, что больше не скажу ничего такого и попробую стать лучше для тебя. Я читала, что любовь – это работа и труд. И я постараюсь потрудиться, чтоб мы были счастливы. Ты был счастлив со мной. Мы должны быть лучше, хотя бы ради нас и Северуса.

Тобиас в ответ согласно кивнул и, сильнее обняв жену, протянул ей булочку, которую она укусила из его же руки.

В то утро соседи, если бы не спали, могли бы видеть в окнах непривычную для Паучьего тупика картину. Молодую женщину в мужском свитере и темных брюках и высокого худого юношу в почти таком же наряде, стоящих посреди улицы, кусающих одну булку и счастливо смеющихся друг другу. А для них самих в тот момент не существовало ничего, кроме них. Кроме теплого хлеба с привкусом мороза и безграничного счастья людей, заново влюбившихся друг в друга.

========== Глава 10. Половое воспитание и крапинки ==========

− Знаешь, я тут подумала, − Эйлин сладко потянулась под одеялом, уютно устраиваясь у мужа на плече, − что очень хочу настоящую свадьбу. Раньше мне было все равно, а сейчас захотелось платья, романтики и красивой церемонии. Можно даже маггловской, они тоже довольно красивы.

− Для свадьбы нужны люди и деньги, а у нас ни того, ни другого, − как бы между прочим ответил Тобиас, лениво перебирая ее волосы. – Ты постриглась?

− Угу, и вещи выбросила. И твои тоже, − Эйлин зевнула и, прикрыв глаза, представила свадебную церемонию своей мечты. – Можно без людей, хватит и Северуса. Да и миссис Хьюз, я думаю, тоже придет, а больше никого и не надо.

− Можно написать моим родителям, − вставил Тобиас, − хотя они вряд ли приедут и если приедут, то я уверен, что будут ссориться всю церемонию, но хотя бы познакомятся с тобой и внуком.

− Скучаешь по ним?

− Как и ты по своим. Но я их, если подумать, не видел уже очень давно. Лос-Анджелес все же слишком далек, чтобы вот так просто взять, купить билеты и прилететь на выходные. Туда лететь только часов одиннадцать, плюс все дороги… − Тобиас вздохнул, так и не закончив фразы.

− Зато там всегда тепло, − улыбнулась Эйлин, представив себя на пляже, − жаль, ты не умеешь трансгрессировать. Можно было бы добраться минут за пять, а то быстрее.

При упоминании магии Тобиас напрягся, не желая снова затрагивать эту тему, но Эйлин только погладила его по животу, показывая, что все в порядке.

− Я тоже много думал, − признался он, немного помедлив, − точнее, мне популярно объяснили, и я понял, как тебе тяжело все это дается. Если бы потерял возможность работать в медицине, я бы, наверное, запил с горя, а то и чего хуже.

− А если бы при этом еще и я пошла бы работать в больницу, смог бы меня любить? − Эйлин приподнялась на локте и внимательно посмотрела на Тобиаса.

− Любить бы смог, − глядя в черные глаза, ответил он, − но жутко бы завидовал.

− Вот и я… − пробормотала она, снова укладываясь ему на плечо.

− Кстати о работе. При больнице открылись курсы медсестер, и для родственников работников они совершенно бесплатны. Не хочешь пойти? – спросил Тобиас, вспомнив про объявление, висевшее в холле больницы уже неделю. – Я не имею в виду, что ты должна работать, просто это интересно и полезно, − на всякий случай добавил он, боясь быть неверно понятым.

− Сколько платят медсестрам? Как тебе до рождения Сева? – спросила Эйлин, немного повозившись, и, не выдержав жара их тел, откинула край одеяла и с наслаждением почувствовала холодный воздух.

− Сейчас побольше, вроде, я могу уточнить. Тебя это заинтересовало? − он приподнял бровь, с надеждой ожидая положительного ответа. В глубине души он всегда мечтал продолжить семейную традицию, где каждый член семьи в той или иной степени имел бы отношение к медицине.

− Вполне, − пробормотала она, рисуя пальцем узоры на его груди, − у тебя, когда ты говоришь о больнице, глаза горят, и, признаться, мне всегда было интересно узнать эту сторону твой жизни. К тому же бесплатно!

Эйлин забавно округлила глаза на последнем слове, вызвав усмешку мужа и заставив того обнять ее покрепче.

− Как знать, может, у меня появится новое хобби или работа. Зелья, конечно, интересны, но, если уж честно, это просто напоминание самой себе, что я могу творить волшебство, хотя бы и в малых дозах. К тому же, – она потянулась, снова укрываясь одеялом, − я уже восемь лет живу в мире магглов и, видимо, понемногу ассимилируюсь с ним. Мантии свои вот сожгла, правда ходить в чем теперь, не представляю.

− Купим что-нибудь, не привыкать, − буднично ответил Тобиас, размышляя над словами жены, и отчего-то очень радовался ее желанию пройти обучение.

− И если я смогу работать в больнице, мы сможем накопить на церемонию, − в полудреме мечтательно произнесла Эйлин и с улыбкой, обняв Тобиаса, уснула, уткнувшись в его плечо.

«Все, что захочешь, − думал он, продолжая поглаживать ее волосы, сам чувствуя себя очень влюбленным в женщину, лежащую рядом, − надо бы действительно привнести в наши отношения побольше романтики». Занятый размышлениями о том, что бы он мог сделать романтичного, Тобиас сам не заметил, как заснул вслед за женой.

***

Тяжело дыша, Северус сел на кровати, испуганно оглядываясь по сторонам. Его тело горело, а в голове словно стучал молот, и в горле было неприятно сухо. Устало откинувшись обратно на подушку, он попытался взбить ее, но, решив, что это слишком сложно, только тихонько застонал, вспоминая приснившийся кошмар. Сюжета в нем не было, только липкие страшные тени скользили вокруг него, забирая радость и сея взамен жуткий холод и страх.

Стоило Северусу вспомнить о холоде, как тело пробил озноб, и, попытавшись посильнее завернуться в одеяло, он только больше замерз от этого действия. Тяжело вздохнув, он встал и, нащупав на холодном полу тапки, протопал в ванную, где очень медленно умылся и, присмотревшись к отражению, увидел странные точки на своем лице. Красные крапинки были очень похожи на веснушки, но точно ими не являлись, и Северус недоуменно поднес руку к лицу, желая стереть странные пятна, как с ужасом заметил, что точно такие же расположились и на руке. Дальнейший осмотр показал, что пятнами за ночь успело покрыться все тело, и теперь, заметив их, ему даже начало казаться, что эти точки стали немного зудеть.

Взглянув на маленькие синие часы, стоящие на полке у зеркала, Северус рассудил, что мама должна уже проснуться, и потому, выйдя из ванной, бесцеремонно открыл дверь и замер на пороге. Одеяло валялось на полу, а голые родители спали в обнимку, каждый блаженно улыбаясь своему сну.

«Папа вернулся, и я снова забыл постучать, − подумал Северус, медленно делая шаг назад, не в силах оторвать взгляд от родительской кровати. – И, наверное, они помирились».

Тихо прикрыв дверь и на время забыв про точки, он вернулся в свою комнату, обдумывая увиденное и вспоминая слова ботаника Джеймса Колпи о том, что, если родители спят голышом, жди братика или сестренку. Северус тогда пытался спорить с Колпи и даже приводил доводы, что его родители уж точно не такие и еще детей заводить не собираются.

− Да и вообще, что за глупость, спать голым! − хмурясь, возражал он. − Я много раз видел их в пижаме.

− А звуков странных никогда не слышал? Будто они там на кровати прыгают, а тебя в это время отправляют смотреть телевизор. Еще и смеются, будто назло! – усмехался Джеймс. − Так вот, мне сестра рассказала, что на самом деле они занимаются лю-бо-вью. Потому что взрослые только так и развлекаются. Я сам видел, как парень моей сестры только и смотрел на ее грудь вместо телевизора, представляешь, гадость какая!

− Врешь ты все, − обиженно надулся тогда Северус, вспоминая, что подобные ситуации имели место и в его жизни.

− Не хочешь, не верь, − сказал Джеймс, пожимая плечами, − но знай, что от этого дела берутся дети. Это точно. Как голые взрослые вместе лягут, так все, жди прибавления. Мама моя вот вчера родила.

− А вот и враки! – радостно крикнул Северус, отбирая у соседа по парте свой карандаш и делая на полях тетради странный рисунок из круга и точек вокруг него. − Вот, смотри. Это яйцеклетка, а вокруг сперматозоиды. Они в нее попадают, и в животе мамы появляется ребенок. Мне папа рассказывал, а он врач, врачи не врут! А то, что ты говоришь, все враки!

Гордый собой, Северус захлопнул тетрадь, обозначая этим конец беседы и свою правоту.

«Ну, любят его родители по ночам драться подушками, а он вот собирает крышки от бутылок, у каждого может быть свое странное увлечение», − рассуждал он, давно смирившись со странностями родителей.

Вспомнив этот относительно недавний разговор, Северус, замерзая, залез обратно под одеяло и принялся напряженно думать.

«Получается, Джеймс был прав?! Но папа не мог мне врать, он врач, а врачи всегда говорят правду! – думал он, бросаясь от одной теории к другой. – Но ведь они точно были голыми. Хотя мама же вчера жгла на дворе одежду. Но зачем ей жечь пижаму?»

Занятый своими мыслями, он даже не заметил, как сам заснул, а проснувшиеся родители, довольно шумно пройдя вниз, загремели посудой на кухне, в четыре руки готовя завтрак и смеясь шуткам друг друга.

− Разбудишь Сева? – спросила Эйлин, целуя мужа в губы и обнимая его, будто посылает как минимум на другой конец города.

Молча кивнув, Тобиас обнял ее в ответ и прошел наверх, где, предварительно постучав, но не дождавшись ответа, тихонько приоткрыл дверь в детскую.

Северус лежал на кровати в обнимку со своим вечным медведем, порядком уже истрепанным, но очень нежно любимым. Тобиас засмотрелся на эту картину, радуясь тому, что у него есть такой замечательный сын, но стоило ему подойти поближе, как улыбка медленно погасла.

Нагнувшись, он насколько мог аккуратно осмотрел лицо и, аккуратно задрав рубашку пижамы, тело ребенка и, вздохнув, также тихо вышел из комнаты.

− Он идет? – спросила с улыбкой Эйлин, ставя на стол третью тарелку и не замечая погрустневшего лица мужа.

− У него ветряная оспа, − ответил Тобиас, − он еще недели две теперь никуда не пойдет.

Едва не выронив тарелку, Эйлин со страхом посмотрела на мужа, пытаясь вспомнить, что это такое, но на ум, как назло, приходила только драконья оспа.

− Это не страшно, особенно в его возрасте, просто очень неприятно. Хотя я читал в одном из моих учебников, что есть мазь, способная снимать зуд гораздо лучше, чем-то, что я могу предложить. Ты знаешь про эту мазь? − спросил он, аккуратно забирая тарелку из ее рук и обнимая за плечи.

− Да, вроде бы знаю и, наверное, даже имею, − она проворно вывернулась из объятий и, открыв дверь, которую из-за висящих на ней книг теперь можно было найти на стене, только если о ней знать, сбежала по лестнице в лабораторию.

− Вот, − сказала она, вернувшись несколько минут спустя и кладя на стол перед мужем банку с мазью и описание рецепта в книге. – Оно? Я вспомнила, как меня в детстве родители этим мазали, как раз когда прыщи по всему телу были. Да и спрос на нее хороший.

− Да, − довольно кивнул Тобиас, читая состав, и застонал, вспомнив, что, едва проснувшись, решил сводить Эйлин в кино.

− Что-то не так? – испуганно спросила она, садясь рядом и вглядываясь в пергамент.

− Нет, просто хотел сводить тебя в кино, как в день нашего первого свидания, а теперь… − он с досадой пожал плечами.

− А теперь посмотрим что-нибудь по телевизору. Или можно почитать друг другу. Что? – удивилась она, увидев странное выражение на лице Тобиаса. − Твои родители никогда не читали друг другу?

− Они и мне-то не читали, − пробормотал он, размышляя об этой странной для него идее, −, но попробовать можно. Только сперва нужно заняться Северусом.

Вооружившись банкой с мазью и ватой, он вошел в спальню сына и разбудил его, легонько погладив по щеке.

− Сев, − вполголоса позвал он, с умилением глядя как, морщась, тот открывает глаза и удивленно смотрит на отца, − привет.

− Я видел, что ты вернулся, − вместо приветствия ответил Северус, протирая глаза рукой и зевая, −, а еще на мне странные точки. Я думаю, что проклятье из-за конфет, надо маме сказать!

Он рванулся вперед, но Тобиас твердой рукой успел предотвратить маневр и вернуть сына на место.

− Это обычная ветрянка. Все ею болеют, и теперь пришла твоя очередь. Походишь немного с красными точками, и все будет в порядке. Даже чесаться не будут, видишь, – он показал на банку, − у мамы даже мазь нашлась нужная. Так что сам не заметишь, как все пройдет, а от температуры я тебе позже антибиотиков принесу.

− Опять колоть, − раздосадовано вздохнул Северус и, снимая пижаму, случайно бросил взгляд на грудь Тобиаса, видневшуюся из расстегнутой до середины вязаной кофты, и вспомнил увиденное утром.

− Зачем вам второй ребенок? − внезапно воскликнул он, снова вскакивая и едва не выбив у Тобиаса банку.

− Ребенок? – удивился он, решив, что из-за температуры у Северуса начался бред. − У нас уже есть ребенок, и это ты, другого нам пока не нужно.

Тобиас улыбнулся, но Северус выглядел уж очень встревоженным.

− Я видел, вы спали голыми! А Джеймс говорил мне, что, если родители спят голыми, будет ребенок! И ты врал про яйцеклетку! – сердито добавил Северус, смотря на папу исподлобья.

Тобиас только глаза прикрыл, старясь не рассмеяться и одновременно проклиная себя за такую везучесть.

«Надо же, − думал он, − почему подобные темы он всегда обсуждает именно со мной? И что за патологическая боязнь лжи?»

− Нет, я не врал, − спокойно сказал он.

− Значит, Колпи врал! Я так и знал! − победно подпрыгнул на кровати Северус.

− И он тоже не врал, − Тобиас устало опустил спичку с ватой на конце в банку и принялся обрабатывать точки на лице сына. − Что он конкретно говорил, этот твой Колпи?

Северус вкратце пересказал ему диалог, сделав особый акцент на недавно родившей матери Джеймса, как доказательство его слов.

− Сперматозоиды, − сказал Тобиас, осмысляя услышанное, − попадают в яйцеклетку именно благодаря акту любви между двумя взрослыми людьми. Но такое происходит далеко не всегда, и чаще всего, так как люди взрослые, они следят за подобными вещами при помощи различных защитных средств.

− Не рано ему такое рассказывать? – удивленно спросила Эйлин, пришедшая посмотреть на процедуру и заставшая самый конец рассказа мужа.

− Ну, он спросил, я ответил, − пожал плечами Тобиас, развернув озадаченного ребенка спиной и продолжая обработку.

− А зачем тогда этим заниматься, если не для детей? − обдумав слова отца, спросил Северус, почесывая зудящие прыщики на еще не обработанной руке.

− Вырастешь – узнаешь, − отрезала Эйлин и, округлив глаза, посмотрела на Тобиаса так, что тому без слов стало ясно ее нежелание углубляться в данную тему.

− Но вы точно не заведете еще ребенка? – на всякий случай уточнил Северус, косясь на маму. Но та, к его и Тобиаса удивлению, мечтательно улыбнулась и, потрепав сына по голове, забрала несколько вещей для стирки и вышла из комнаты.

− Во всяком случае, я точно подобного не планировал, − немного удивленным тоном ответил за нее Тобиас, тут же заметив, как расслабился Северус.

Закончив обработку и почитав по просьбе сына сказку про «Гензель и Гретель», Тобиас спустился вниз, размышляя о детях и о том, что утренние булочки были очень, очень давно.

− Читал ему? – с улыбкой спросила Эйлин, разогревая остывший завтрак.

Читать сыну во время болезни давно стало ее традицией, и каждый раз, давая таблетку, она обязательно немного задерживалась у кровати Северуса и читала одну-две истории из большого сборника немецких сказок, оставленных еще родителями Тобиаса.

− Он сказал, что это традиция, а традиции надо чтить, − ответил ей Тобиас и, вынув какую-то книгу с полки над дверью, положил ее на столик в гостиной, куда чуть позже перенес тарелки из кухни.

− А теперь, раз уж мы заговорили о традициях, я хочу создать свою. Как ты смотришь на то, чтобы я читал тебе что-нибудь за завтраком?

Задумавшись, Эйлин довольно кивнула, раскладывая кашу по тарелками и удобно усаживаясь в свое любимое кресло.

«Традиции добавляют в жизнь что-то прекрасное, − размышляла она, слушая, как Тобиас неожиданно красиво и выразительно читает ей историю про приключения мальчика по имени Пип, − то, что делает нас не просто живущими под одной крышей людьми. Они делают семью настоящей, живой, и если они хорошие, а в нашей семье будут только такие традиции, то и семья становится хорошей и живой. Чем не сказка?»

Она подтянула ноги под себя и, отпив из чашки чай с растолченной в нем клюквой, полностью погрузилась в мир, что раскрывался перед ней под мягкий голос мужа.

Комментарий к Глава 10. Половое воспитание и крапинки

Доставая книгу с полки, Тобиас руководствовался исключительно названием, посчитав, что оно идеально подходит для его внутреннего состояния. В то же время каждому волшебнику и не волшебнику стоит прочесть “Большие надежды” хотя бы ради собственного развития и удовольствия от классической литературы.