Текст книги "Мгновения жизни (СИ)"

Автор книги: NeumannF

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

http://lib.ru/INPROZ/DIKKENS/d23.txt

========== Глава 11. Многие знания-многие печали ==========

Мысль, неосознанно поселившаяся в голове Эйлин, постепенно проклевывалась, росла и в один прекрасный день родилась в осознанное желание. Глядя на Северуса и то, как быстро он растет, ей отчего-то становилось очень грустно, особенно когда мысли заводили ее в будущее, где сын уже уехал в школу и дома стало тихо. Посему, услышав вопрос Северуса о потенциальном втором ребенке, Эйлин вдруг поняла, что очень хочет еще раз ощутить то волшебное чувство, когда внутри растет человек, снова почувствовать это гордое и непонятное счастье от осознания, что именно она, Эйлин Снейп, дала ему жизнь.

С того дня все чаще Эйлин стала ловить себя на мыслях о том, что было бы очень здорово снова вот так случайно забеременеть, но Тобиас, наученный опытом, как назло был очень ответственен и бдителен. В его планах на ближайшие года расширение семьи не планировалось.

− Я хочу ребенка! – выпалила Эйлин однажды за завтраком, едва ли не год уже вынашивая в себе это желание.

− Сейчас? – удивленно подняв брови, спросил Тобиас и, прекратив читать вслух, запомнил страницу и отложил книгу в сторону.

− Да, понимаешь, я так хочу, что если ты меня спросишь, что там происходит в Оливере Твисте, − она указала взглядом на книгу, − я не отвечу, потому что мечтаю о младенцах. Я уже давно думала об этом, наверное, с нашей той жуткой ссоры, − она замолчала, с досадой глядя на Тобиаса и ожидая его реакции.

Он даже не знал, что ответить. Вопрос застал его врасплох, потому что именно сейчас все стало так хорошо, что лучшего и желать было нельзя. С окончанием курсов медсестер Эйлин устроилась к нему же в больницу, и дела семьи пошли в гору. Работая в одном здании, они сближались и, обедая вместе, обсуждали теперь уже общие медицинские интересы. Денег тоже стало больше, одежда на порядок лучше, и теперь, хоть и изредка, супруги могли позволить себе сходить в кино или сводить Северуса в обожаемый им книжный магазин в Косой аллее.

− Эли, − осторожно начал он, поднимаясь с дивана и садясь на пол рядом с ее креслом, − ты уверена, что ты хочешь именно ребенка, а не побыть беременной, ощутить заботу и внимание? Такое очень часто бывает, когда женщина хочет всех этих вещей и случайно путает понятия. Сейчас, когда все только наладилось, ребенок ведь внесет хаос, − он замолчал, покачав головой, и вздохнул, представив себе все предстоящие траты. − Дети – это прекрасно. Но и дополнительные деньги, силы. Да и ты же только вышла на работу и вроде как была довольна. А как же наши обеды и путь домой?

− Я все посчитала, − отозвалась она, немного раздосадованная таким ответом, беря его ладонь в свою, − на первое время сгодятся вещи Северуса, они в очень хорошем состоянии. В этот раз все будет проще хотя бы потому, что у нас теперь есть стиральная машина, после которой не нужно перестирывать, как раньше! Да и в больнице, если ты не знаешь, для работающих медсестер предусмотрены детские ясли с трех месяцев, так что я довольно быстро смогу выйти на работу. И да, − добавила она, заметив вопросительный взгляд мужа, − мне нравится быть медсестрой. И если ты меня еще раз спросишь об этом, я ударю тебя «уткой» по голове во время дежурства. Если бы мне не нравилось, меня бы там не было.

Тобиас вздохнул, понимая, что спор проигран изначально, и, обняв ее ноги, поцеловал коленку.

− Если ты хочешь, можно попробовать. Но сначала ты должна сдать все анализы, как в Мунго, так и в нашей больнице. Я не хочу, чтобы эта беременность причинила тебе какой-либо вред, − сказал он в тайной надежде, что, вспомнив все последствия прошлой беременности, Эйлин откажется от своей затеи.

− В нашей больнице я давно все сдала, уже пью витамины и даже знаю, когда у меня овуляция, − радостно сообщила Эйлин, и Тобиас снова вздохнул, видя, как загораются задорные искорки в ее глазах.

− Впрочем, − пробормотал он, − может быть, в этот раз будет девочка. Чтобы Сев не так переживал, а то мне кажется, он очень боится иметь брата. Помнишь, как он испугался, когда решил, будто мы хотим ребенка?

− Думаю, не стоит ему пока говорить, − сказала Эйлин, глядя вокруг себя, − скажем, когда уже будет очевидно.

Так, на ковре в маленькой гостиной было принято решение о зарождении новой жизни. Анализы были сданы и даже перепроверены лично Тобиасом, ради этого случая потратившим время на изучение соответствующего раздела колдомедицинской науки, и дело оставалось лишь за беременностью, которая, как они ни старались, наступать не торопилась.

Эйлин следовала всем советам, что встречала в газетах и книгах, и даже сдружилась с мамами одноклассников Северуса, в надежде узнать что-то полезное, но ни один из советов не окрасил зелье, определяющее беременность, в желанный лиловый цвет. Сперва неудачи лишь раззадоривали супругов на новые, более частые попытки, но постепенно Эйлин стала волноваться.

− Но ведь в первый раз вышло! Как? Что мы тогда такого особенного сделали, чтобы я с первого же раза забеременела? – вопрошала она, с досадой выливая прозрачное зелье в раковину, и утыкалась в грудь Тобиаса, который растерянно гладил ее по волосам.

− Само получилось, − отвечал он то, что твердили им обоим на любых консультациях, − тогда ты вообще не думала о детях.

Тобиас даже сам сдал анализы, в которых, как и у Эйлин, было все замечательно, но попытки были тщетны.

− Аист прилетит, когда сам захочет, − сказала однажды миссис Хьюз, наблюдая, как Эйлин, следуя совету одной из пациенток, носит на кофте приколотую булавкой пинетку вместо броши. – Дети – это подарок небес, а не воля родителей. Они посылаются, когда нужны.

− Но мне очень нужно, − тихо ответила Эйлин, гоня от себя мысли, что она какая-то неправильная женщина, – год уже прошел и ничего!

С каждым неудачным тестом Эйлин, огорчаясь все больше и больше, снова перестала себя сдерживать и теперь взрывалась едва ли не по любому поводу. Тобиас на это только стоически вздыхал, но иногда не выдерживал и сам вступал в словесную полемику, сколько бы не зарекался этого не делать.

Очень скоро на подобные ссоры, которые ссорами то назвать было сложно, скорее, небольшие стычки, оба перестали обращать внимания и после очередной порции обоюдного крика могли пойти гулять или заново очередной раз страстно пытаться зачать ребенка.

Но вот Северус никак не мог смириться с криками. Ему, не знающему причины нервозности и обладающему совершенно другим характером, подобные отношения казались чем-то немыслимым и ужасным. Едва заслышав начало споров, он сперва закрывался в своей комнате, где включал радио на полную громкость, а после и вовсе стал убегать подальше от дома, чтобы по возвращении наверняка застать уже примирившихся родителей. В один из таких дней, когда солнце грело уже относительно тепло, Северус заметил ее. Рыжие волосы, зеленые глаза и улыбка, будто сотканная из солнечных зайцев, но лучше всего этого было то, что она могла колдовать.

Небольшая слежка, увлекшая его с головой на целую неделю, показала, что девочку зовут Лили Эванс и ее семья переехала в соседний квартал примерно полгода назад.

«Ну да, − с досадой размышлял Северус, оглядывая стоящие вдоль улицы дома, – почему богатый квартал, почему не наша улица? Она наверняка даже не заговорит со мной, хоть и не выглядит, как все эти напыщенные индюки-магглы, но точно не заговорит».

Магглами Северус называл не только не волшебников, но и людей, которые, по его мнению, не отличались умом и сообразительностью. Как ни странно, такую характеристику, подчас звучавшую как ругательство, он подцепил от Тобиаса, который, изредка читая маггловские и волшебные газеты, именовал действия любого правительства поступками глупых магглов.

− Глупые магглы! Как можно бездействовать в такое время! – в очередной раз за обедом пробурчал Тобиас, откладывая Пророк в сторону.

− И тут я с тобой солидарна, хоть они и маги. Я даже боюсь Сева в Хогвартс отдавать, вдруг война? − сказала Эйлин, с опаской посмотрев на насупившегося сына, сидящего в очередной нелепой сорочке собственного производства. За ее основу была взята школьная рубашка, выкрашенная Северусом в серый цвет и с грубо пришитым по краям подобием рюшей из полосок ткани такого же цвета.

Оба родителя считали, что таким образом Северус хочет подчеркнуть свою принадлежность к миру магии, вдохновленный «Историей Хогвартса» и картинками из этой книги, принявшегося, едва стоило Эйлин выйти на работу, уродовать практически всю свою одежду. В конце концов, после долгих споров, скандалов и обид Эйлин и Тобиас приняли решение оставить ребенка в покое, махнув рукой и разрешив ему ходить в любой несуразной вещи, которую бы он ни сделал.

− Спасибо, − буркнул Северус, едва доев суп, и, напялив на себя старую куртку Тобиаса, выбежал на улицу, во что бы то ни стало решив на этот раз заговорить с этой Эванс. То, что девчонка творила со своей магией, вызывало в нем зависть и восторг. Он, как ни старался, так и не смог совладать с магией без палочки, а Лили спокойно могла заставить распуститься цветок или, вот как сейчас, едва ли не левитировать на качелях.

Набрав в грудь побольше воздуха и для надежности натянув куртку посильнее и тем, как он считал, придав себе солидности, Северус вышел из своего укрытия.

***

− Мне кажется, или Сев стал еще более странным, чем обычно? Уходит куда-то каждый день, почти не разговаривает, грубит… − сказал Тобиас как-то во время уже ставшей традиционной для них с Эйлин вечерней прогулки у реки. − Или это мне так везет на его плохое настроение?

− Не только, − со вздохом ответила Эйлин, глядя, как по течению проплывает несколько пустых закрытых стеклянных бутылок и скрывается за поворотом, − я тоже это заметила. Смотрит еще так, будто мы ему не родители, а враги какие-то, и отвечает всегда односложно. Вдруг он опять с кем-то связался?

Она взволнованно посмотрела на мужа, вспомнив историю с конфетами и то, как потом Северус, тщательно все спланировав, сдал всю компанию полицейским во время их очередного ограбления местной лавочки.

«Нет, − подумала она, гоня от себя прочь подобные мысли, − он уже давно доказал, что одного раза хватило, чтобы больше не совершать глупостей».

− Наверное, именно так и начинается переходный возраст: с побегов и грубостей, то ли еще будет, − пробормотал Тобиас, обнимая жену за талию, но, вдруг резко остановившись, прижал палец к губам.

На удивленный взгляд Эйлин он только указал на склон холма и, шепотом велев ей пригнуться, тихо прошел еще немного вперед, ведя ее за собой. Пройдя еще несколько метров, Эйлин тоже услышала два детских голоса, один из которых явно принадлежал Северусу, а второй – незнакомой девочке.

– А это важно, что я из семьи магглов? * – донесся до них вопрос, заданный Северусу.

– Нет, – сказал он. – Совсем не важно.

– Это хорошо, – с облегчением сказала Лили. − Видно было, что это ее беспокоило.

– В тебе прорва волшебства, – сказал Снейп. – Я видел. Я все время за тобой наблюдал…

Голос его прервался.

С удивленной улыбкой Эйлин толкнула Тобиаса в бок, показывая удивление и одновременно радуясь, что ее страхи не оправдались. Тобиас, очевидно подумавший о том же самом, кивнул и тоже с улыбкой снова приложил палец, на этот раз к ее губам. Застыв в высокой траве, они теперь прекрасно слышали весь диалог, что вел Северус с девочкой.

– Как у тебя дома дела? – спросила Лили.

Он слегка нахмурился: – Нормально.

– Они уже не ругаются?

– Еще как ругаются! – Снейп сорвал пригоршню листьев и стал раздирать их на кусочки, явно не замечая, что делает.

– Но осталось совсем недолго, и я уеду.

– Твой отец не любит волшебства?

– Он ничего особенно не любит, – отозвался Снейп.

– Северус…– Снейп улыбнулся, когда она произнесла его имя:

– А?

– Расскажи мне еще раз про дементоров.

Услышав, что рядом находится кто-то еще, Тобиас знаком показал Эйлин, что пора уходить, и оба, стараясь не шуметь, отошли подальше к устью реки в полном молчании. Радость от открытия, что с Северусом все в порядке, сменилась ужасом от того, что они услышали.

− Неужели мы так часто ругаемся, что можно решить такое вот! – воскликнула Эйлин, в отчаянии заломив руки. − Мы же просто… А он уже дни до отъезда считает!

− А как тебе то, что я ничего особо не люблю? Это вообще нормально? Да я же постоянно с ним пытаюсь поговорить, интересуюсь его делами. Как вообще это понимать? – отойдя на приличное расстояние и сняв с себя куртку, Тобиас сел на землю, жестом приглашая жену сесть рядом.

− Может, мы и правда так со стороны выглядим? – взволнованно спросила она, кладя голову на его плечо. − Ну, то есть, для нас это все просто обычные эмоции, а для него – скандал и ругань?

− Все может. Но так обидно, − Тобиас, как и его сын, неосознанно разрывал руками листики, валяющиеся на земле, пытаясь анализировать услышанное, – может быть, он просто рисуется? Говорит для вида, привирает, а мы тут нервничаем?

− Но что из его монолога может привлечь девочку? – не поняла Эйлин, удивленно глядя на Тобиаса.

− Мне кажется, она из нового района. Они и сидят-то как раз ближе к нему, чем к нашим домам. Ну и, наверное, он так хочет смотреться более выигрышно? Быть взрослее? – ответил Тобиас.

− Да в чем тут выигрышность? Когда родители ругаются, это же наоборот, проигрыш сплошной! − горячо рассуждала Эйлин. – Как по мне, он говорил правду, то, как он думает, и это кошмар! Может, мы все же уделяем ему мало внимания? Мы, если работаем, то оба, а он тут один.

− Кошмар, − повторил за ней Тобиас, задумчиво глядя вдаль, на сверкающие крыши новых домов. – Но ведь мы спрашивали, и он сказал, что все в порядке. Не брать же его с собой?

Переведя взгляд туда, где находились Северус с девочкой, Тобиас думал о том, что совершенно растерян. Он давно стал считать Северуса взрослым, ведь в его возрасте он уже вовсю после школы помогал отцу в больнице с мелкими поручениями и ни о какой нежности или внимании, кроме профессионального, речь уже не шла.

«Но я не мой отец, − рассуждал он, − я даю ему гораздо больше, позволяю больше, поговорю с ним, советую. Опять же, я не хочу, чтобы он рос в больнице, как я, и в итоге я все равно плохой. Что же я сделал не так?»

− Вот возьмем и спросим, − уверенно ответила Эйлин, словно подслушав его мысли, и, вставая, протянула мужу руку, − мы родители или кто?

Отложив решение проблемы на вечер, они пошли дальше вдоль реки, догуливая рекомендованное на консультациях время, стараясь не думать о проблеме и не волноваться раньше времени.

Комментарий к Глава 11. Многие знания-многие печали

* – курсивом выделены цитаты из Даров смерти, гл.33 “История принца”.

========== Глава 12. Новый опыт ==========

Легкая музыка, доносящаяся из приоткрытого окна, заставила Северуса удивиться, а когда он открыл дверь, то и вовсе замер, удивленно глядя на родителей. Они танцевали. Обнявшись, они медленно переступали с ноги с ногу, улыбаясь друг другу, и даже не заметили возвращения сына. Или сделали вид, что не заметили, потому что стоило музыке внезапно закончиться, сменившись голосом диктора, как Тобиас, нежно отпустив жену, повернулся к Северусу.

− Привет, сын, − сказал он с улыбкой, но от его тона у Северуса совершенно иррационально пробежали мурашки, и он только кивнул, судорожно пытаясь вспомнить, где и как мог проштрафиться. На ум приходила только не заправленная с утра кровать, но на такую мелочь отец бы не стал реагировать. Нацепив на всякий случай маску безразличия, Северус махнул рукой родителям и молча направился в комнату.

− Не так быстро, сын, − услышал он и, зажмурившись и вздохнув, понял, что ему не показалось и что он явно вляпался в неприятности.

− У меня проблемы? – спросил он осторожно, стараясь сделать тон как можно более спокойным.

Вместо ответа Эйлин, сидящая рядом с Тобиасом на подлокотнике дивана, молча похлопала ладонью рядом с собой, призывая Северуса сесть.

«Да что я сделал?! − взмолился про себя Северус, садясь в кресло, что стояло ближе к выходу. Не то, чтобы он думал, что ему придется убегать из дома, но такое странное поведение родителей его пугало. – Лучше бы уж ругались, а то смотрят на меня страшными глазами, как шизофреники с тех фотографий».

Северус вспомнил, как недавно нашел в подвале чемоданчик с рабочим материалом матери Тобиаса, и, изучив занимательные фото вдоль и поперек, очень впечатлился тем, как могут выглядеть больные и неадекватные люди. Особой жути фотографиям добавляло их черно-белое исполнение.

− Милый, − начала Эйлин и, заметив, как Северус дернулся и посмотрел на нее едва ли не с ужасом, добавила: − сыночек мой, а как ты думаешь, у нас все в порядке?

От слов матери Северус почувствовал, что вспотел и что ему очень-очень страшно. Его мама, та, которую он знал всю жизнь, просто так ни за что не называла его «милым» и «моим сыночком», предпочитая просто обнимать сына, если было настроение. И вот сейчас он смотрел, как его мама, все также странно улыбаясь, словно вылезла из рекламы зубной пасты, ждала от него ответа.

Северус медленно кивнул, искренне надеясь, что в родителей не вселились инопланетяне.

− А как ты думаешь, мы любим тебя? – спросил Тобиас, опираясь плечом на книжные полки. – Ты ведь знаешь это?

− Да что я сделал? − вскрикнул Северус, поднимаясь с кресла и отбегая к порогу гостиной. − Что с вами такое, что за странные вопросы, а?

Он раскраснелся и, чувствуя себя все еще ужасно напуганным, кричал первое, что приходило на ум, видя, как медленно тают гротескные улыбки родителей.

− Ладно, видит небо, мы попытались, − сказал Тобиас, отстраняясь от полок и наконец уже выключая радио, начавшее играть какую-то нудную песню. – Мы с мамой сегодня услышали одну очень занятную вещь. Оговорюсь сразу, мы не хотели подслушивать и просто оказались рядом по воле случая… Понимаешь, о чем я говорю?

Он выразительно посмотрел на сына, все еще стоящего в дверях, но выглядящего уже менее напуганным и явно пытающегося понять в чем дело.

Северус лихорадочно перебирал в голове все, что могло подойти под описанное отцом, но в голову упорно не приходило ничего дельного.

«Хоть выглядеть стали нормально», − подумал Северус, разглядывая теперь уже хмурые лица обоих родителей, и молча пожал плечами, показывая, что так и не понял, о чем речь.

− Очень жаль, − сказал Тобиас, вздохнув от огорчения, что приходится все так разжевывать.

Придя домой, все оставшееся до возвращения сына время они готовились и думали, как правильно начать этот непростой разговор. Увлекшаяся психологией Эйлин предлагала начать по-хорошему, мягко и с улыбкой. Она предполагала, что так разговор сам выйдет на нужную тему и не придется ничего рассказывать, но этот план потерпел крах в самом начале.

«Мы явно перестарались с улыбками, он явно напугался. Неужели мы такие ужасные?» − расстроенно думала Эйлин, взглядом передав Тобиасу право начать нелегкий разговор первому.

− Мы с мамой слышали, как ты говорил с кем-то о том, что мы очень часто ссоримся, − стараясь быть как можно деликатнее, сказал Тобиас, − и нам очень важно знать: почему ты так сказал?

«Попал», − подумал Северус, чувствуя, что земля будто уходит у него из-под ног.

Он и сам не знал, зачем вообще стал однажды очернять родителей перед Лили. Просто в один из дней он был сильно обижен за то, что его заставили убираться в своей комнате, и наговорил ей лишнего. Потом, тем же вечером помирившись с родителями, он и думать забыл о своих неосторожных словах, но вот Лили взяла за правило интересоваться тем, как идут дела у него дома, едва ли не каждый день. Отрицать большую часть сказанного Северус считал глупым, да и после каждой жалобы ему было очень приятно видеть в глазах подруги сочувствие и заинтересованность, так что жалобы на родителей стали нормой. С каждым днем он все более утрировал домашние сценки настолько, что в какой-то момент сам стал верить, что дома все неблагополучно.

− Я не знаю, − тихо сказал он, глядя в пол и краснея до кончиков ушей.

− Но ты сказал, что мы постоянно ругаемся, что я ничего не люблю и ты мечтаешь уехать отсюда поскорее, Северус, − вопреки всем ожиданиям сына спокойно сказал Тобиас.

− Это очень нас огорчило и даже ранило, − подала голос Эйлин, − неужели мы настолько ужасные или делаем что-то не так?

− Да, − согласился Тобиас, − если тебе плохо, ты всегда можешь сказать нам, Сев. Я же всегда говорю, что готов выслушать любую твою проблему.

Северусу стало стыдно, но вместе со стыдом из глубины души внезапно поднялась ярость.

− Да неужели? – слыша себя будто со стороны, воскликнул Северус, заставив отца переглянуться с мамой от неожиданности, − вы оба вечно либо ссоритесь, либо в больнице своей пропадаете и даже не думаете, что мне тут может быть страшно ночью одному! А ты вообще все время допытываешься, что да как, будто допрос больному устраиваешь. А я не больной, что вам до моих дел!

Он надулся и уставился на родителей, шокированных не меньше него такой внезапной откровенностью.

Эйлин попыталась было чего-то сказать, но лишь открывала и закрывала рот, в то время как в уголках глаз появлялись слезы.

− Северус, − сказал Тобиас, задумавшись, как и жена, не в силах придумать ответ.

− Вот именно, «Северус», − передразнил его сын, − есть еще вопросы?

Он скрестил руки на груди и уже было почти ступил на первую ступеньку, как Тобиас, слегка повысив голос и снова назвав его по имени, велел остановиться.

− Во-первых, сын, мы не ругаемся, мы просто эмоционально разговариваем. И даже если такое происходит, то это наше с мамой личное дело, которое тебя никак не касается. Мы с мамой друг друга любим, и это главное, что ты должен знать! Во-вторых, в больнице мы работаем. И если ты наивно полагаешь, что в Хогвартс принимают на бюджетной основе, то ты глубоко ошибаешься. Во всяком случае, на бюджетной основе туда принимают сирот. Или ты хочешь стать сиротой?

Северус испуганно мотнул головой.

− Ну, а в-третьих, сын, ты еще не встречал людей, которым, как ты характеризовал меня, «вообще не особо что нравится». Но если ты хочешь, я могу стать именно таким, ведь надо же соответствовать.

Едва удержав себя от того, чтобы прокричать последнюю фразу, Тобиас с досадой опустился в кресло за спину Эйлин и сделал пару вздохов, схватившись руками за голову. Он приказывал себе дышать, всеми силами стараясь заглушить душевную боль и не дать выхода тем обидным словам, так стремящимся сорваться с языка.

− Мы очень огорчены, Северус. Не только тем, что ты это сказал, и даже не тем, что сказал кому-то, а тем, что ты действительно так считаешь, − сказала Эйлин, вытирая глаза тыльной стороной руки.

− Да не считаю я, − пробубнил Северус, сгорая от стыда.

«Лучше бы кричали, лучше бы, как родители Майки, ремнем побили, чем вот так смотреть», − думал Северус, чувствуя себя самым ужасным сыном на свете.

− Я просто случайно. Но вас и правда нет дома, и вы правда ругаетесь, − едва не заикался он, − а у Лили родители играют с ними, ездят в центр в выходной за мороженым, у них дом как два наших! – сказал Северус и почувствовал, как от обиды на все и вся у него задрожал голос, а сам он едва сдерживает слезы.

Глядя на сына, Эйлин никак не могла понять его. В голове роилось множество идей, и в какой-то момент она даже подумала, что Тобиас был прав в предположении, что Северус рисовался перед той Лили, к которой она уже за глаза чувствовала отвращение.

− И зачем тогда ты ей это сказал, Сев? – повторила она, пытаясь добиться правдивого ответа. − Ведь мы же тоже ездим в центр и в кино недавно были, да, Тоби?

Тобиас кивнул, все также сидя обхватив голову руками.

− Я преувеличил, − совсем тихо, плача, ответил Северус, − потому что, потому…

− Потому что тебе нравится эта девочка и она тебе так мило сочувствует, да? – подняв голову и глядя сыну в глаза, произнес Тобиас и, видя, как сын кивнул, явно пораженный его догадкой, усмехнулся. – А что она скажет, если узнает о твоем так называемом преувеличении?

Северус в ответ только покачал головой, и так зная ответ с самого первого дня своей лжи во имя дружбы. Лили бы просто ушла, считал он, и так замечая, что без новых рассказов о магии или родителях интерес девочки к нему заметно тает.

− Я не буду больше, − сказал он, шмыгнув носом, − клянусь. Простите меня?

− Иди сюда, − Тобиас протянул руку, и Северус, вздохнув, подошел и встал перед отцом, ожидая нотаций, но, к его удивлению, Тобиас просто сгреб сына в охапку, обнимая его едва ли не всей силой и чувствуя, как плечо стремительно намокает от слез сына, наконец прорвавшихся наружу.

− Мы любим тебя, Сев, − нежно произнесла Эйлин, обнимая их двоих и нежно гладя сына по голове, дивясь ситуации. – И будем любить, что бы ты ни сделал, но прошу тебя, думай о том, что твои слова и действия могут причинить очень сильную боль твоим единственным близким людям.

Северус только шмыгал в ответ, не в силах оторваться от папы и перестать плакать. Ему не хотелось показывать слез, было нестерпимо стыдно, горько и в то же время приятно от осознания, что его все-таки любят. Даже в таких дурацких рубашках, сделанных назло.

− Ну, ладно тебе, − произнес Тобиас, целуя мокрую щеку и сразу же вытирая с нее слезы клетчатым платком, − прояснили и живем дальше. И давай, чтобы уж немного развеять мрачность нашего дома в глазах твоей девочки, пригласим ее на ужин? Что думаешь?

− Она не моя девочка, − смущенно пробубнил Северус, почему-то не в силах посмотреть родителям в глаза, − но если хотите, я ее позову.

− Хотим. Да, Эли? – Тобиас посмотрел на жену, и та, хоть и с неохотой, но кивнула в ответ. – Вот видишь? А потом, раз уж зашла такая тема, я думаю, нам нужно с тобой обсудить, как еще можно удержать женское внимание помимо таких вот «фокусов».

Северус, снова покраснев, но чуть подумав, кивнул, искоса наблюдая за реакцией мамы.

Эйлин только фыркнула и, усмехнувшись, прошла на кухню, решив для себя, что далее ее присутствие будет только лишним. Ей-то уж совсем не хотелось знать, как удержать внимание той, что не сразу может разглядеть, какой замечательный ее сын. Какие бы там проступки он ни совершал.

Не вслушиваясь в голос Тобиаса, доносившийся из гостиной, она лениво листала журналы, взятые из больницы и, загибая края, отмечала для себя интересующие ее странички с рекламой свадебных агентств. Эйлин так и не отказалась от мечты о церемонии, и теперь, когда близилось лето, а денег в копилке было достаточно, она активно приступила к планированию торжества.

«Я думала, это будет легче, − размышляла она, когда, морщась, разглядывала платья в каталоге. Все представленные фасоны казались ей вычурными или наоборот, выглядели так, будто на невесте надета штора поверх ночной рубашки, – все не то, что не так с этим миром? Как, находясь в своем уме, женщина может по доброй воле надеть такое?»

Отложив от себя очередной каталог, она открыла какой-то январский журнал, совсем не относящийся к теме свадьбы, и остановилась, увидев на актрисе платье своей мечты. Оно было идеальным, не вычурным и в точности подходило к ее фигуре, судя по внешности актрисы, имя которой никак не могла запомнить.

«Вот оно!» − радостно решила она и, варварски выдрав страницу, запихнула ее в свой блокнот, приписав рядом пожелания к ткани и некоторые мысли по дополнению образа.

Сам крой платья казался легким, и при помощи одной из подружившихся с ней еще на курсах медсестер, Эйлин, освоившая шитье одежды, могла сама сшить его практически в точности как на фото.

От приятных мыслей ее отвлекла ноющая боль внизу живота, не проходящая уже второй день и обычно предвещающая начало «женских дней», но для этого было еще слишком рано. Стараясь не думать о сокровенном желании, Эйлин, хоть и обещала Тобиасу больше не делать тестов до задержки, встала и, украдкой посмотрев в гостиную на все еще беседующих отца и сына, незаметно прошла в лабораторию.

Сделать нужную смесь она могла уже ночью и с закрытыми глазами, а потому, проделав нужные манипуляции, она теперь с очередной раз бьющимся в предвкушении сердцем смотрела, как капля крови начинает растворяться в зелье. Не веря своим глазам, Эйлин наблюдала, как, оттенок за оттенком, постепенно, изначально темная жидкость начинала светлеть, меняя цвет на заветный лиловый.

«Лиловый! Получилось! Лиловый!» − стучало в ее голове, повторяясь и отзываясь искрами радости в груди. Сияя от счастья, она дотронулась до живота и, словно ощутив тепло, идущее изнутри, расплакалась от переполняющего ее счастья.

Комментарий к Глава 12. Новый опыт

Платье, так приглянувшееся Эйлин. http://www.svadbuzz.ru/sites/default/files/users/18/content-blog/odri_7.jpg

Да и сама по себе не плохая про Одри Хепберн – http://www.svadbuzz.ru/diaries/odri-hepbern-svadebnye-platya-sbezhavshey-princessy

========== Глава 13. Беспросветная тьма ==========

− Я знаю, что ты скажешь, но я опережу тебя, обрадовав, что у нас получилось! – воскликнула Эйлин, услышав, как Тобиас вошел в лабораторию, тихо прикрыв за собой дверь.

Развернувшись, она со смехом запрыгнула мужу на руки, неистово целуя его так, что тот даже покачнулся от неожиданности, но сумел ее поймать. Обнимая Эйлин в ответ и растерянно отвечая на поцелуи, Тобиас пытался сообразить, как вообще можно было определить беременность так рано, и удивленно посмотрел на стол с колбой, пытаясь вспомнить нужный цвет зелья.

Эйлин, не получив в ответ столь же бурной, как у нее самой, радости, отстранилась и, взглянув Тобиасу в глаза, удивленно спросила о причине молчания.

− Я молчу, потому что удивлен и пытаюсь вспомнить, когда ты могла успеть набрать столько гормонов для определения беременности и заодно успела получить новую порцию пыльцы. Ты во время сегодняшней прогулки упомянула, что закончились ингредиенты для этого зелья, а сейчас, выходит, где-то нашла забытые запасы?

Эйлин в растерянности слезла с рук Тобиаса и, посмотрев на стол, застонав, хлопнула себя по лбу от досады.

− Как ты все это умудряешься помнить? – огорченно спросила она, глядя на то, как теперь уже насыщенного зеленого цвета зелье в колбе начинается сворачиваться и даже черстветь. – Теперь я даже не знаю, что у меня получилось. Я на автомате все смешивала и, видимо, вместо пыльцы добавила порошок перуанской ящерицы. Чтоб его!

Эйлин с досадой швырнула колбу с непонятной субстанцией в раковину, и вслед за звуком разбившегося стекла лаборатория погрузилась во тьму. Вскрикнув от испуга, она инстинктивно бросилась туда, где мгновение назад стоял муж, и с облегчением вздохнула, взяв его за руку.

− Ты чего смеешься? – растерянно оглядываясь по сторонам, шептала Эйлин, пытаясь на ощупь определить, куда двигаться к выходу.