Текст книги "Мир клятв и королей (СИ)"

Автор книги: Mikki Host

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)

Глава 7. И чахла душа в тишине

– Ей уже лучше?

– Она не больна, Гилберт, – даже не оторвавшись от книг, ответила Шерая. – Незачем каждую минуту спрашивать об этом.

– Я волнуюсь! – горячо возразил Гилберт, расхаживая от одного шкафа к другому. – Уже два дня прошло, а она… Джонатан, почему ты не волнуешься?!

Он подлетел к Джонатану, который, казалось, был погружён в изучение древней карты, но Гилберт-то видел, что взгляд его направлен в пустоту. Несмотря на безумное желание защитить Пайпер от всего, что движется, сейчас он вёл себя непозволительно спокойно.

– Конечно же, я волнуюсь, – подняв на него глаза, ответил Джонатан. – Но я знаю Пайпер. Ей нужно время, чтобы побыть одной.

– Но ведь у неё было столько вопросов. Она хотела, чтобы мы ей всё объяснили… Почему теперь она не хочет с нами разговаривать?

– Потому что в один день она узнала о других мирах, демонах, магии, что ты репетируешь свою речь перед зеркалом…

– Неправда! – возмутился Гилберт.

– …а также о том, что в ней живёт древнее существо, подарившее ей магию. Плюс, мы убедились, что она всё же сальватор и что её сакри – Лерайе. Лучшее, что мы можем сделать для Пайпер – оставить её, как она того и просила.

Гилберту было трудно это понять.

Он, оказавшийся среди ничего не подозревающих землян и тех, кто когда-то переселился в этот мир из Сигрида, ни на мгновение не закрывал рот. Вопросы он задавал чаще, чем ел. Постоянное движение вынуждало его контактировать со множеством людей, которые, стоило им узнать об его положении, тут же давали ответы на все вопросы. Какое-то время Гилберт пользовался этим. Потом Шерая объяснила ему, что это неправильно, и Гилберт успокоился.

Нескончаемым нападкам со стороны Гилберта подвергались маги, которые уже совершали Переход во Второй мир. Гилберт, тогда бывший тринадцатилетним мальчишкой, был упорнее и целеустремлённее большинства из них. Ему пришлось схватывать всё на лету – времени на долгое подробное изучение всех тонкостей жизни в этом мире не было. И даже после того, как у Гилберта появился собственный дом и его признали членом коалиции, он продолжал атаковывать землян вопросами. Из Данталиона он чуть ли не вытряс все ответы. Шерае пришлось принести тысячу извинений старейшине Керрису, который оказался очередной жертвой любопытства Гилберта. У него было слишком мало источников, которые могли предоставить действительно важную информацию. У Пайпер же их было в сотни раз больше, но она заперлась у себя в комнате и не выходит оттуда уже второй день.

Гилберт её не понимал.

– Нельзя позволять ей вечно сидеть там, – рассуждал он, расхаживая по библиотеке. Его маршрут был лишён логики, но каждый раз, когда Гилберт проходил мимо расшифровывающей древние записи Шераи, женщина издавала едва слышный стон, будто намекая ему, чтобы он заткнулся. Но Гилберт, конечно же, не затыкался. – Я не могу силой удерживать её в особняке. Нужно представить её коалиции, подобрать ей учителя магии… Хм, неплохо было бы обучить её искусству меча. Шерая, что ты скажешь? – он выглянул из-за шкафа, за который только-только зашёл, и посмотрел на женщину.

– Стоит ли обучать её этому?

– Если ты и дальше будешь таким упёртым, – ответила Шерая, – то Первая использует меч, чтобы убить тебя.

– Прекрасно, – Гилберт воодушевлённо качнул головой. – Я найду ей достойного учителя.

Для Гилберта до сих пор была дикой мысль о том, что Первая оказалась в его доме. Не где-нибудь, а в его доме, под его защитой. Он никогда прежде не испытывал столь сильного удивления и взволнованности, смешавшихся в один флакон. Гилберта терзал страх, что произошедшие за последние дни события могут оказаться злой шуткой Вселенной. Лерайе не дала знать о себе. Никакого сальватора нет. Гилберт всё так же страдает от кошмаров о Вторжении. Последнее, конечно же, вряд ли когда-либо оставит его, но впервые за всё время кошмары не были такими реалистичными, ужасными и кровавыми. Будто бы одно только появление Пайпер в его доме создало ещё один барьер, защитивший живущих здесь людей от ужасных снов. От невозможности что-либо сделать Гилберт был готов лезть на стенку.

Они вернулись с собрания, а их встретила зловещая тишина. Мгновенно изменившееся лицо Шераи говорило о том, что она что-то почувствовала. Стоило женщине сказать, что что-то происходит с сальватором, как Джонатан сорвался с места. Гилберт не смог устоять и бросился за ним. Они обнаружили Пайпер и Кита в холле, и второй отчаянно пытался привести девушку в чувство. Непоколебимость Шераи поражала Гилберта не меньше, чем развернувшаяся перед ними картина. В голове юноши пронеслось сотни вариантов, от плохого до самого худшего, когда Шерая потребовала оставить её один на один с Пайпер. С плеч Гилберта словно сняли многотонный груз. «Шерая знает, что делает. Это что-то, что связано с магией. Она разберётся», – убедил себя Гилберт. Он, ничего не смыслящий в магии, мог только помешать. Он ушёл, оставил их, и хотя любопытство съедало его, Гилберт смог дождаться возвращения Шераи. Женщина была скупа на подробности: сказал лишь, что Пайпер очень устала и хочет отдохнуть. Когда она не спустилась к ужину, Гилберт вновь забеспокоился, но Шерая заверила его, что всё в порядке. Она также подтвердила, что Кит совершенно не виноват в том, что Пайпер грохнулась в обморок, и тяжёлый взгляд Джонатана наконец сменился более спокойным. Однако Пайпер уже второй день не выходила из комнаты и ни с кем, даже с Лукой, приносившем ей еду, не разговаривала.

«Что Шерая ей наговорила?»

Гилберт спросил, но ответа так и не получил. Шерая продолжала уверять его, что причин для беспокойства нет. Во время их разговора Пайпер попросила немного времени, чтобы всё обдумать, – и всё, никаких подробностей, суровых требований в духе сальваторов или ещё чего-нибудь, что Гилберт был бы готов сразу же исполнить. Он впервые маялся от безделья, и это уничтожало его. Даже в самые спокойные дни, когда основной проблемой была лишь оголодавшая стая ноктисов, бродящая неподалёку, Гилберт чувствовал себя более уверенным и занятым. Сейчас же, когда ни ноктисов, ни других тёмных созданий на горизонте не наблюдалось, Шерая успешно переводила недавно найденные тексты, а искатели без проблем завершали все свои поиски, Гилберт наиболее остро ощущал свою бесполезность. Он был готов помочь Пайпер, только втянутой в сигридский мир, и даже мог бы рассказать ей о сальваторах всё, что знает, но не удалось реализовать. После их разговора Шерая вернулась в столовую и, обнаружив там блокнот с вопросами, в один щелчок отправила его к Пайпер, а Гилберт упустил свою возможность начать беседу.

Он чувствовал, что должен придумать хоть что-то, чтобы показать свою готовность действовать, но на ум ничего не приходило. Гилберт через Луку пытался поинтересоваться, есть ли у Пайпер какие-то предпочтения в еде, на что так и не получил ответа. Может, она там себя голодом морит? Или специально ест много, пытаясь доказать, что она обуза и её нужно отправить домой? Или она прямо сейчас сдирает обои со стен и поджигает постель?

«Точно, комната!»

– Я гений! – объявил Гилберт, вылетая к Шерае и Джонатану из-за другого шкафа. Он обошёл библиотеку не меньше пяти раз, так что маг и искатель перестали удивляться неожиданному появлению Гилберта. – Джонатан, большая ли комната была у Пайпер в её доме?

– Не очень, – на автомате ответил Джонатан. Но, видимо почувствовав странность вопроса, поднял голову и с подозрением спросил: – К чему это?

– Наверное, в той комнате она чувствует себя как в клетке, – уверенно заявил Гилберт.

– Мы ведь просто выделили ей первую попавшуюся комнату. Я должен сказать ей, что она может выбрать любую, что мы даже можем изменить её с помощью пространственной магии и прочего…

– Если ты скажешь это, она из принципа будет спать в холле. Даже без одеяла и подушки, – ответил Джонатан. – Пайпер очень упрямая, и таким её не подкупишь.

– Я не собираюсь её подкупать, – недовольно произнёс Гилберт. – Я собираюсь показать ей, что я всегда готов помочь ей и что я уважаю любой её выбор.

– Если она скажет, что хочешь уйти, ты позволишь ей? – не поднимая головы, спросила Шерая.

У Гилберта не нашлось подходящего ответа.

Для некоторых его дом был лишь временной остановкой, безопасным местом, где можно отдохнуть, набраться сил, выведать какую-либо информацию и запастись провиантом и оружием перед длинным путём. Для других этот особняк был единственным домом. Кит как-то в шутку сказал, что Гилберт – мамочка всех детишек, что живут здесь. Но если тогда Гилберт оскорбился, то сейчас он был полностью согласен с искателем.

Гилберт не ощущал себя бесценным источником информации, сошедшим с иконы святым или банком, готовым выдавать кредиты направо и налево. Гилберт помнил, каким напуганным он был, когда оказался в этом мире. Рядом с ним была лишь Шерая. Его осуждали из-за того, что сделал Предатель, обвиняли в пособничестве. С ним не хотели иметь дела. Вампиры грозились выпить его кровь, чтобы завладеть силой последнего ребнезарца. Королева Ариадна даже слушать его не хотела. Но Гилберт рос, учился, находил нужных ему людей, разыскивал магов, которые могли помочь ему, и постепенно завоёвывал доверие остальных сигридцев. Он был одним из первых, кто поддержал инициативу создания коалиции. Всего через пару лет он стал одним из её руководителей. Он вкладывал всё, что имел, в коалицию и свой особняк. Он давал приют тем, кто отчаянно в этом нуждался. Искренне заботился обо всех, кто просил его об этом. Он помнил, каким напуганным был, когда оказался в этом мире. И он не хотел, чтобы кто-то ещё ощущал страх, боль и ненависть, которые ощущал сам Гилберт.

Его желание помочь Первой шло от самого сердца. Он обладал всем, что ей было нужно, и не считал, что имеет право удерживать это только в своих руках. Он был готов поделиться, рассказать и показать. Пайпер не была их единственной надеждой в победе над тёмными созданиями, но она была первым шагом на этом длинном пути. Завоевать её доверие, стать ей другом – это то, чего хотел Гилберт.

«Я бы её не отпустил».

Может быть, Гилберт и был субъективен, но ему казалось, что он нуждается в сальваторе, находящемся на их стороне, сильнее других. Ему хотелось верить, что помыслы Первой будут чисты, что она поможет им. И Гилберт, отчаянно веривший в это, не хотел отпускать её.

– Она должна знать, что мы можем помочь, – наконец сказал Гилберт, посмотрев на Шераю.

– Мой король, – обратился к нему Джонатан, – Пайпер напугана. Теперь она даже мне не доверяет. Не думаю, что ты сможешь так быстро добиться её расположения, а я – вернуть его, понимаешь?

Гилберт так устал от этого обращения, но исправить ситуацию уже не мог. Несмотря на отсутствие королевства, короны и подданных, за Гилбертом закрепилось звание короля. Но он не был равен королеве Ариадне или королю Джевелу. Гилберт не был достоин называть себя королём, но делал это день ото дня, проклиная себя.

– Понимаю, – ответил Гилберт, – но из-за этого я чувствую себя ни на что не годным.

– Рыцари жаловались на качество мечей, которые достались им от кузнецов эльфов, – вмешалась Шерая. – Можешь разобраться с этим. Договорись с феями, чтобы они выковали твоим рыцарям новые мечи.

– Феи почти не куют мечей, – со вздохом напомнил Гилберт.

– Тогда договорись, чтобы они накладывали чары на мечи от эльфов, – не отступала Шерая.

– Тогда феи будут требовать по одному ноктису от каждой стаи, истреблённой рыцарями, – возразил Гилберт. – Нам и Марселин хватает. Она скоро по кусочку соберёт целую ораву.

– Что насчёт нашей последней находки? – спросил Джонатан. – Книга заклинаний, конечно, средненькая, но там есть несколько интересных трактатов.

– Я уже распорядился, чтобы её передали во владение старейшин.

– Экипировка рыцарей? – продолжил Джонатан.

– Ею занимаются эльфы, – ответил Гилберт.

– Убитый в городе искатель? – подсказала Шерая.

– И вампиры, и Орден уже ищут того, кто это сделал.

– Ежемесячное собрание магов? – спросил Джонатан.

– Передано под командование Ирис.

– Значит, самое время распорядиться об ужине, – не унималась Шерая.

Она произнесла этот таким серьёзным тоном, что Гилберт уже начал вспоминать, когда он выполнил это дело. К счастью, он довольно быстро понял, что маг издевается над ним.

Неужели для него действительно не найдётся никакого дела?

Он был готов повесить голову, когда ощутил приближение Луки. Двери библиотеки распахнулись – на пороге стоял перепуганный до смерти эльф, прижимавший к себе серебряный поднос.

– Мой король, – дрожащим голосом обратился к нему Лука. – Вы не слишком заняты?

– Нет, – без раздумий ответил Гилберт. – Что случилось?

– Первая нашла в своей комнате книги на ребнезарском. Она там… она всё перерыла, пытаясь хоть что-нибудь отыскать. А когда я упомянул, что вы с Шераей знаете ребнезарский, она спросила, не слишком ли вы оба заняты.

– Она хочет, чтобы мы перевели ребнезарские тексты? – уточнила Шерая.

– Зная Пайпер, я уверен, что она спросила это с сарказмом, – вклинился Джонатан.

– Лука, что конкретно она сказала? Лука выпучил глаза так, словно впервые увидел магию в действии. Гилберт сразу же понял: девушка сказала что-то такое, что приличному эльфу, что был целиком и полностью предан своему королю, не позволяют повторить честь и уважение.

– Можешь без оскорблений, – облегчил ему задачу Гилберт.

– Первая сказала: «Если Его Королевскому Величеству не лень поднять кое-что со своего королевского трона, было бы неплохо, если бы он объяснил, почему в моей комнате эти идиотские тексты».

– Очень даже в духе Пайпер, – не дав Гилберту опомниться, прокомментировал Джонатан. – Я могу поговорить с ней о том, какие правила в этом доме. Мы же с ней, всё-таки, гости.

– Я сам с ней поговорю, – остановил его Гилберт. – И да, Джонатан, в этом доме не такие строгие правила. Ты так сказал, будто я заставлю вас носить себя на руках.

– Я бы не удивилась, – вновь уткнувшись в книги, пробормотала Шерая.

– Мне передать ей Ваши слова? – робко поинтересовался Лука.

– Я сделаю ей сюрприз. А ты приготовь нам, пожалуйста, чаю. И что-нибудь к чаю, конечно. Что твоя племянница предпочитает? – спросил он, посмотрев на Джонатана.

– Ответить в её стиле или по-нормальному?

– По-нормальному.

– Печенье с шоколадной крошкой и маффины.

– Отлично. Лука, нам нужны печенья с шоколадной крошкой и маффины.

Лука, активно закивав головой, придержал Гилберту дверь. Все эти формальности надоели Гилберту так же сильно, как и прицепившееся к нему «мой король», но сейчас он был слишком возбуждён, чтобы пытаться исправить эльфа. Несмотря на то, что Гилберт не меньше тысячи раз говорил Луке, что тот не обязан следовать всем правилам этика и обращаться к нему, как к настоящему королю, Лука, поражённый до глубины души, рьяно доказывал обратное. Из-за того, что они были практически одного возраста (если считать по человеческим меркам), Гилберту становилось вдвойне неловко. Но именно незначительная разница в возрасте позволяла Гилберту, только вышедшему из библиотеки, начать прыгать от радости.

Он не думал, что будет так счастлив услышать саркастичные слова Пайпер, интерпретированные Лукой в более приличные. Гилберт, улыбаясь от уха до уха, прыгал на месте, затем вцепился эльфу в плече и затряс его, повторяя:

– Всё ещё не могу поверить, что это правда!

Они годами ждали появления сальватора или демонстрации силы сакрификиума, пусть даже в небольших количествах. Не знающие конца бреши, прорываемые тёмными созданиями, и возникающие после этого стычки медленно отравляли Гилберта. Даже всё хорошее, что произошло за это время, в сумме не могло перекрыть плохого. Юноша не меньше остальных нуждался в прекрасной новости, которая если не перевернёт всё, то хотя бы задаст нужное направление. А появление настоящего сальватора стало для Гилберта грандиозным праздником, которым он стремился поделиться с остальными сигридцами.

Его счастье исчезло, стоило ему подумать об этом. «Ещё ничего не решено, – напомнил он себе, отпуская плечи Луки и стряхивая с них несуществующую пыль. – Ты должен доказать сальватору, что ты на её стороне. Убедить её помочь коалиции. Сделаешь это – и будешь праздновать».

– И всё-таки, – вслух произнёс он, – я не могу в это поверить.

– Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой? – поспешил уточнить Лука.

– Всё слишком неожиданно, – исправил Гилберт. – Ты родился в этом мире, а я пришёл из другого. Для меня ожидание было длительней, чем для тебя.

– Но вы справитесь, – заверил его Лука. – Вы смогли наладить отношения с Данталионом и принцем Джулианом, а они, давайте признаем, обладают скверным характером. Вы сможете добиться расположения Первой.

– Данталион и Джулиан сигридцы, а она – нет, – напомнил Гилберт. – Для неё это в новинку – другие миры, расы и магия… Хочется верить, что за эти два дня Первая не выучила какую-нибудь опасную магию и не попытается обратить её против меня. Мне моя жизнь ещё нужна.

– Не о чем беспокоиться. Устоять перед вашей самоотверженностью трудно.

– Ты не хочешь выпить с нами чаю? – неожиданно спросил Гилберт. – Мне кажется, что ты немного боишься Первую. Это нужно исправить.

– Благодарю, мой король, но у меня много дел.

Но Гилберт не помнил, чтобы так сильно загружал эльфа. Впрочем, тот был связан клятвой не только с Гилбертом, но и с самим особняком, а это значит, и со всеми, кто в нём жил. Вероятнее всего, кто-нибудь сейчас нуждался в помощи Луки больше, чем Гилберт.

– Хорошо. Но рано или поздно тебе придётся побороть свой страх.

– Могущественные маги должны внушать страх, верно? – не слишком уверенно предположил Лука.

– Не знаю, – честно ответил Гилберт. – Шерая может уничтожить меня и без магии.

– С Шераей никто не сравнится, – бросил напоследок эльф и, ещё раз качнув головой, направился на кухню.

Гилберт помнил, где находилась выделенная Первой комната («Временная комната», – тут же исправил себя Гилберт: вне зависимости от исхода их разговора, он был намерен добиться лучшего расположения своей гостьи), но всё равно огладывался на специально расставленные в коридорах ориентиры. Для того, кто ничего не смыслил в истории миров или магии, ориентиры были лишь предметами интерьера – картинами, канделябрами, статуями, вазами на пьедесталах, дверьми с табличками и особыми сигилами, начерченными на стенах. Но тот, кто знал, к какому временному отрезку или какой стране принадлежала та или иная вещь, мог без проблем найти нужную дорогу.

Из-за пространственной магии, постоянно меняющей его особняк, Гилберт не мог сказать точно, на каком этаже находилась комната Пайпер. Но он знал и чувствовал, что вело к ней: коридоры, отмеченные кэргорскими реликвиями. Гилберт хорошо помнил эти коридоры, знал каждую картину и людей, изображенных на многочисленных портретах. К тому же, он был уверен, что особняк не станет мешать ему, а наоборот, сократит расстояние и быстро выведет его к нужному месту.

Так и случилось. Гилберт остановился напротив двери, и тут его охватило волнение. Он никогда раньше не испытывал проблем в общении с людьми, которых принимал у себя как гостей. Но сейчас он думал о том, как сильно он волнуется, как вспотели его ладони, а взгляд, вне всяких сомнений, испуганный. Что, если он поспешил? Конечно, он поспешил. Пайпер же просила дать ей время побыть одной. А он, идиота кусок, всё пытается показать, что они могут помочь. Она сейчас откроет дверь, наорёт на него и пошлёт на все четыре стороны? Гилберт слышал, как Данталион слал королеву Ариадну на все четыре стороны. Ему это не понравилось.

«Ты уже здесь, – подумал он, поднимая руку. – Сейчас или никогда».

«Ты из рода Лайне, – шепнул голос отца в его голове. – Лайне никогда не боятся».

Гилберт постучал.

Прошло ровно пять секунд, после чего он услышал голос Пайпер:

– Я же сказала, что не хочу есть.

– Тогда, может, немного перевода ребнезарского? – предложил Гилберт.

Пайпер открыла дверь с хмурым лицом. Гилберт надеялся, что оно было хмурым и до того, как он пришёл, иначе это сильно ударит по его самооценке.

– Лука сказал, что ты нашла тексты на ребнезарском.

– А я сказала, что не хочу, чтобы ты тащил сюда свою королевскую задницу.

«Значит, – заключил Гилберт, – Лука слишком сильно интерпретировал её слова».

– Но я действительно могу помочь.

– Тогда отпустите меня домой.

То, как она произнесла это, заставило Гилберта усомниться в своих действиях.

С её точки зрения всё так и выглядело: они, буквально похитившие её из дома Джонатана, привезли её в этот особняк и не позволяют покинуть его, связаться с семьёй. Они втягивают её в опасную игру, утверждая, что у неё далеко не последняя роль. Будь Гилберт на её месте, он бы думал точно так же.

Но он был на своём месте и понимал, что безопаснее места для Пайпер сейчас не найти. Вампиры напугают её своей схожестью с тёмными созданиями. Среди эльфов ей пока лучше не появляться. Королева фей, несмотря на то, что она понимает нависшую над ними угрозу, в состоянии превратить Пайпер в придворную даму. Она не искатель, и делать в Ордене ей нечего. Особняк Гилберта – место, где переплетаются пути многих сигридцев. Оно хорошо защищено, в нём достаточно места. Всё своё время, не затраченное на Орден и поиски, Джонатан проводит здесь. В библиотеке полно магических и исторических книг. Здесь даже есть лаборатория Марселин, хотя Гилберт сомневался, что Первой будут интересны её опыты. Здесь было всё, что могло понадобиться начинающему сальватору.

«Но здесь нет семьи».

– Можно я скажу несколько слов? – аккуратно спросил Гилберт, посмотрев на Пайпер.

– Лука говорил, что ты король, – потупив взгляд, ответила Пайпер. – Если это так, ты вправе делать то, что считаешь нужным.

– Я уважаю личное пространство и неприкосновенность своих гостей. Даже несмотря на то, что в этом доме правила устанавливаю я, я всегда интересуюсь мнением других людей. Я не могу заставить тебя слушать, но я хочу, чтобы ты сделала это. Если ты скажешь мне уйти – я уйду.

Пайпер посмотрела на него со смесью чувств, которые Гилберт не смог понять. То ли она думала, как принять его предложение, то ли как нашинковать и подать сегодня к ужину. Гилберт всем сердцем надеялся на первый вариант.

Наконец Пайпер, чьи мышцы лица расслабились, сказала:

– Хорошо.

Гилберт облегчённо выдохнул. Он ждал момента, чтобы объяснить сальватору, в каком положении они оказались, но неожиданно понял, что не находит слов. Он не знал, с чего начать. Пайпер ждала, прислонившись к дверному проёму, и смотрела на стену за спиной Гилберта. Собранные на груди руки были подобны щиту, ничего не выражающий взгляд едва не отталкивал. Но Гилберт, опустивший взгляд на свои руки, попытался начать. Голос его при этом дрогнул:

– Я скучаю по своей семье.

Не так он хотел начать. Он не был намерен изливать душу Пайпер, которую едва знал. Он сомневался, что, если они и станут друзьями, он сможет когда-либо рассказать ей о себе чуть больше, чем может рассказать кто-либо другой. Прошлое Гилберта кровоточило сильнее только что нанесённой раны. Голоса родных, которые он сам себе воображал, терзали его. Кошмары никогда не оставляли. Перстень на безымянном пальце левой руки тянул его вниз.

Каждый раз, когда Гилберт смотрел на перстень, он вспоминал, как дрожали руки Гвендолин, вручавшей ему украшение, как Алебастр едва оторвал от него плачущую Марию, только успевшую вложить ему свою подвеску в качестве подарка, как стойко выдерживающая разлуку Гвендолин величественно смотрела на него, когда Алебастр приказал Шерае увести Гилберта как можно дальше.

Каждый раз, когда он смотрел на перстень, он вспоминал своих родных, которых больше никогда не видел.

– Я единственный выживший из своей семьи, – на удивление ровным голосом продолжил Гилберт, крутя перстень на пальце. Для него он был маловат, но с помощью магии Шерая смогла увеличить кольцо до нужного размера, и теперь оно сидело идеально. – Я потерял всех во время Вторжения. И я знаю, что они мертвы окончательно, навсегда. Их уже ничем не вернуть. Я не хочу, чтобы твоя семья погибла так же.

Гилберт посмотрел на Пайпер. У неё глаза были не на мокром месте, но уже наполнились состраданием. Гилберт не нуждался в чьей-либо жалости, но был рад видеть реакцию, пусть даже и такую.

– Спасти миры реально. Для этого и нужны сальваторы.

– Не надо возлагать на меня надежды на спасение, – резко произнесла Пайпер, вся мягкость во взгляде тут же исчезла. – Это нечестно по отношению ко мне.

– Да, нечестно, но такова воля богов. Ты не будешь одна, но ты одна из. Ты не самая главная, но и не последняя. Ты – важная часть механизма. Нечестно, что всё сваливается на твою голову так быстро и неожиданно, но это не значит, что ты должна обозлиться на весь мир и запереться в комнате. Коалиция знает, как помочь тебе. Я знаю, как помочь тебе. Среди нас даже есть маги, когда-то работавшие с сальваторами. Мы не бросим тебя.

Гилберт понимал, как это звучит. Мол, мы, конечно, классные, но ты ещё круче, поэтому в этом спектакле мы отдаём тебе лучшую роль – кстати, она ещё и самая сложная, но ведь ты справишься, да? Груз ожиданий и надежд был слишком велик. Взгляд Пайпер был напряжённым, будто она физически всё это ощущала. Хотя, возможно, так оно и было. Когда Гилберт только стал «королём», он ощущал себя так же.

– Я не в праве заставлять тебя сотрудничать, но и бросить на произвол судьбы не могу. За пределами особняка слишком опасно. Тёмные создания могут почуять твою магию. К семье вернуться ты не можешь. Но ты можешь сделать всё возможное, чтобы защитить их.

Он требовал чего-то нереального. В столь короткий срок нельзя отказаться от прежней жизни и, нацепив улыбку на лицо, с рвением приняться за исполнение новой роли. Нужно время, которого у них, к сожалению, было мало. Гилберт не знал, была ли Лерайе единственным сакрификиумом, оказавшемся в этом мире. Сакри вообще могут попасть сюда без Перехода? Они застряли в Дигносе? Или исчезли, подобно элементалям? Никто не знал. Была велика вероятность, что Лерайе – единственный оставшийся сакрификиум. Из-за этого её ценность, как и ценность Пайпер, возрастала. Если об этом прознают тёмные создания, они попытаются заполучить их. Гилберт не мог этого допустить.

– Что там за язык, о котором вы с Лукой говорили? – спросила Пайпер, встретившись с Гилбертом взглядом.

– Ребнезарский.

– Владеешь им?

– Это мой родной язык.

– Тогда переведи кое-что.

Она не пригласила его войти, поэтому Гилберт остался стоять в коридоре. Пайпер подошла к скрытой под книгами кровати, взяла блокнот и повернулась к Гилберту. Вопросительно подняла бровь.

– Я не нарушаю личного пространства своих гостей, – напомнил он.

– Тут несколько отрывков.

Пайпер рукой поманила его, и Гилберт подошёл, мельком оглядев комнату. Весь пол усыпан книгами, некоторые из которых, судя по всему, оказались там в результате мощного броска.

В руках Пайпер держала блокнот, который ей вернула Шерая. Гилберт успел заметить, что девушка исписала ещё несколько страниц. Открыв одну из них, она протянула блокнот Гилберту и спросила:

– Что здесь написано?

Гилберт принял блокнот и посмотрел на слова, написанные корявым почерком. Едва его глаза поглотили последнюю букву, как его пробрала дрожь. Он бросил все силы на то, чтобы удержаться на ногах, искренне надеясь, что Пайпер не заметила его слабости.

– Гилберт? – обеспокоенно позвала она.

«Всё же заметила».

– Гилберт, что здесь написано?

– «Ravor salvator, ot sa rotso? Ot rezer ta rebnezarias?» – прочитал он вслух. Несмотря на смысл слов, ему было приятно слышать ребнезарский язык, пусть и от себя самого.

– Но какой перевод?

– «Первый сальватор, ты меня понимаешь? Ты знаешь ребнезарский?» Ты это где-то нашла и решила переписать, чтобы кто-нибудь помог с переводом?

Но он, судя по шокированному лицу Пайпер, не угадал. Гилберт пальцем провёл по ребнезарским слова и замер. Когда ты что-то пишешь на бумаге, на ней обязательно остаётся едва ощутимый след от нажатия ручки или пера. Но юноша этого следа не обнаружил. Будто на этом листе изначально были напечатаны ребнезарские фразы, что, Гилберт это знал, было невозможно.

– Пайпер, откуда здесь эта фраза? – спросил он чуть строже, чем планировал. Пайпер пробормотала что-то неразборчивое и перелистнула страницу блокнота. На новом листе красовалась уже другие надпись: «Kenas kai arkaniam. Kberais tarken tos merem. Kenasuu riuna etsenten. Kronosaes ker».

– Это не ребнезарский, – пояснил Гилберт, вглядываясь в криво выведенные слова. – Кэргорский, если я не ошибаюсь. После Перехода я его почти не изучал.

– Но ты знаешь, что здесь написано?

– «Я в плену. Твари подбираются всё ближе. Нам нужна помощь. Сила». Или «сильный»? Я не знаю, как правильно перевести последние два слова. У них несколько значений. «Kronosaes ker» может означать «молиться». Где ты нашла эти фразы?

– Что написано здесь? – не ответив на его вопрос, Пайпер вновь перевернула страницу.

«Lowar derw dis askew».

– «Никому это не показывай», – перевёл Гилберт и покосился на Пайпер. – Это на лэндтирском. Откуда эти записи в твоём блокноте?

– Я не знаю, – тут же ответила Пайпер, неотрывно смотря на блокнот. – Я вымещала злость на всём, что попадалось под руку, и заметила эти надписи, когда схватила блокнот. Они будто появились сами по себе. Я ничего не писала.

– А эти книги? – он указал на пол, покрытый книгами. – Что ты с ними делала?

– Сначала швырялась от злости. Затем пыталась найти хоть что-нибудь, что поможет понять эти фразы. Потом опять швырялась. Когда пришёл Лука, швырялась с большей силой.

– Надеюсь, ты не швырнула что-нибудь в Луку?

– Нет, но у меня был соблазн зарядить книгой тебе в лицо.

«Если после этого мы не станем лучшими друзьями, то когда?»

– И всё же, эти фразы не могли просто так появиться в твоём блокноте. – Гилберт вновь посмотрел на последнюю фразу, написанную на лэндтирском. Гораций знал лэндтирский и помогал Гилберту изучать его. Юноша надеялся, что он не утратил все свои знания, но вполне мог ошибаться насчёт перевода. «Никому это не показывай»? Почему?

– Это могли быть драу? – спросила Пайпер.

Гилберт посмотрел на неё, как на умалишённую.

– Драу? Кому понадобится звать для этого драу?

Пайпер похлопала глазами.

– Кит сказал, что драу похожи на земных брауни. Они живут в особняке и иногда вмешиваются в пространственную магию. Может, это их очередная шалость?

– Пайпер, – Гилберт едва сдержал улыбку, – драу – духи, которых призывают маги для службы. Они почти не могут действовать самостоятельно. Они очень похожи на ирау, более сильных духов, которых маги также могут призвать. Но ни драу, ни ирау не могут так «шалить».