Текст книги "Мир клятв и королей (СИ)"

Автор книги: Mikki Host

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 45 страниц)

Глава 12. Гнев губит и разумных

Марселин не могла ошибаться в том, что почувствовала в магии Первой, и это сводило её с ума.

Нечто подобное она ощущала лишь однажды, более двух сотен лет назад, когда застряла между жизнью и смертью, а её спаситель был вынужден обратиться за помощью. И хотя магия казалось навсегда утерянной, её призрачный след поселился глубоко внутри Марселин, напоминая о себе каждый раз, когда она прикасалась к собственной магии.

Во время осмотра Первой, когда Марселин только-только вызвали в особняк, она уже чувствовала: что-то не так. Эта магия, больше похожая на бурный горный поток, сейчас была подобна вмиг застывшему леднику, грозящемуся пойти трещинами. Марселин не успела определить, к чему относилась другая часть проявившейся печати сакри, когда дремлющая внутри Первой Сила начала исцелять её. Марселин лишь слышала о том, что Силу можно применять и для исцеления, но не думала, что когда-либо увидит это своими глазами. Она хотела остаться и понаблюдать, запомнить, как её собственная магия будет отзываться на магию сакри, но была вынуждена оставить Первую. То, что таилось в ней, заставляло Марселин возвращаться к не самым приятным воспоминаниям.

Стефан сказал, что он почувствовал Время.

Время, которое несёт Арне.

Марселин запихивала в рот одну вафлю за другой, лишь бы не вздохнуть с удивлением и лёгким страхом.

У неё не было никаких причин для ненависти к носителю Времени Арне. Наоборот, она должна была испытывать благодарность за то, что он явился на зов её спасителя и помог ей пережить открытие магического источника. Но каждый раз, когда о носителе Времени заходила речь, будь то собрание коалиции или небольшая перепалка рыцарей, доставивших Марселин интересный образец для изучения, она чувствовала напряжение. В голосах – сплошные сталь, лёд и ненависть, чаще всего – от Гилберта. Со стороны Шераи – реже, словно крохотная часть её существа сопротивлялась подобным мыслям, но не была достаточна сильна, чтобы оставить Гилберта без поддержки. Королева фей клялась, с чарами и без, что если бы она ещё тогда распознала в носителе Времени предателя миров, она бы убила его. И Марселин, чувствовавшая слабый след Времени глубоко внутри себя, молчала, стыдясь того, что Предатель когда-то помог ей.

Стефан никогда не называл ей его имени или не говорил, что именно Предатель помог ей, но Марселин и без него всё знала. Её магия не могла лгать. Она лишь не могла понять, каким образом Третий оказался во Втором мире и нашёл её, Марселин. Тот факт, что Стефан лично привёл его, ей казался нереальным.

Стал бы Стефан отправлять Предателю письмо и стал бы Предатель открывать Переход, чтобы попасть сюда и помочь им? Марселин в этом сомневалась. И всё-таки…

– Прекрати, – донёсся до неё голос Стефана.

Марселин не поняла, к чему он это сказал. Решивший поиздеваться над ними особняк не выводил их к комнате Первой, будто хотел, чтобы они как можно дольше побыли наедине и всё обсудили. Но Марселин знала, что обсуждать нечего.

– Если ты так голоден… – начала Марселин, уже намереваясь прыснуть в ответ ядом, когда Стефан её перебил:

– Сопротивляйся этой магии.

Тонкая нить, протянутая между слабым магическим следом и её собственной магией, едва ощутимо задрожала.

– Ты сказал, что это… Время. – Марселин знала, что по всему особняку стоят специальные барьеры и печати, позволяющие Шерае и Гилберту быть в курсе всего, но крамольная мысль охватила её всю, заставив поверить, что шёпота будет достаточно. – Ты уверен?

– А ты не чувствуешь? – искоса поглядев на неё, уточнил Стефан.

– Ты знаешь, как я это чувствую, – пробормотала Марселин, запихивая в рот ещё одну вафлю. Ей было всё равно на приличия или тот факт, что Стефан мог быть голоден, а она на его глазах поедала аппетитные вафли. Однако быстрый взгляд, брошенный на мага, подсказал Марселин, что дело тут вовсе не в голоде. Беспокойство в глазах Стефана было настоящим, из-за чего Марселин против воли поёжилась.

Охватившая сердце пустота, уже давно не отступавшая, начала заполняться жгучей ненавистью. Перед глазами промелькнуло всё, что заставляло её магию перегружать её тело и рваться наружу, чтобы столкнуться с чем-нибудь, что сможет оказаться достойное сопротивление. Размытая дорогая и изувеченное тело. Вывихнутая кисть, попавшая в поле зрения, и пальцы, сохранившие чувствительность – они ощущали грязь, кровь, холод и неописуемую боль, из-за которой Марселин глотала слёзы. И там, совсем близко, человек в идеально сидящем тёмном костюме, с вычищенными до блеска туфлями, на которые почему-то не упала ни одна капля. Затем, через агонию и магию, переполнявшую её тело, – тёмно-карие, почти чёрные глаза, запылавшие бронзой.

Стефан резко схватил её за руку и прошипел:

– Сопротивляйся.

Марселин выдернула руку и насупилась. Она уже давно не нуждалась в наставлениях более опытных магов, но никогда не считала лишним выслушать какой-нибудь совет. Однако любое замечание Стефана, даже дельное, помогающее ей найти ошибку и справить её, заставляло Марселин хмуриться. Особенно сейчас, когда он почти четыре месяца отсутствовал, но, как только вернулся, сразу же начал проявлять своё внимание. Тёмно-карие глаза, которые в эту самую минуту пылали бронзой, заставили её насторожиться.

– Объясни, что происходит, – подражая его тону, потребовала Марселин.

– Первая не может контролировать Время, не может усмирять и питать его, поэтому Время ищет другие источники. Маги для него лакомый кусочек. Время воздействует на нас и нашу магию, заставляя возвращаться к тем воспоминаниям, когда наша собственная магия была наиболее сильна.

– Почему Время вызывает воспоминания, а не варианты ближайшего будущего?

– Думаю, это связано с тем, какая часть Времени была вплетена в печать сакри Первой.

Марселин призналась себе, что запуталась.

Она никогда не встречалась с сальваторами (носитель Времени, лица которого она даже не видела, не в счёт), но приблизительно знала, что у них за магия и как она действует. Благо, магических книг, летописей и легенд у фей и эльфов сохранилось достаточно.

Марселин знала, что самым явным воплощением связи между сакри и сальватором была печать сакри, которую, если верить господину Камари, можно нарисовать с помощью крови двух сальваторов. Марселин также знала, что из-за этого у Йоннет, Первой во всех смыслах этого слова, были проблемы. Лерайе жила в ней, но тратила жизненные силы Йоннет, чтобы их связь не распалась. Окончательно закрепить эту связь им помог Масрур, когда она нашли и уговорили его сделать то же самое с Рейной. Дальше уже было намного проще: у Третьего и Четвёртой не было никаких проблем при создании печатей.

Но Пайпер, будучи Первой в этом мире, не может укрепить свою связь с Лерайе без другого сальватора. Марселин думала над этим всю ночь, перебирая в памяти то, что она знала о сальваторах. Йоннет пропала без вести, Масрур и Аннабель погибли ещё в Сигриде, а Третий сгинул. Никто, вплоть до сегодняшнего утра, не знал, сгинула ли магия Арне вместе с ним. Стефан утверждал, что часть Времени (хотя Марселин решительно не понимала, как подобную магию можно делить на части) вплетена в печать сакри. Девушке это не нравилось, но она была вынуждена признать правоту Стефана. Магия внутри неё и нить, протянутая к слабому следу глубоко внутри, реагировали на произошедшие изменения.

– Мы думали, что Предатель сгинул, – растерянно пробормотала Марселин. Вафель на тарелке становилось всё меньше, а ненужных комнат, мимо которых они проходили, всё больше.

– Мы говорим именно о Предателе-Третьем или о Ф…

– Третьем, – перебила его Марселин. – Мы говорим о нём.

– Тогда вполне возможно, что он всё же сгинул. Ведь ещё никто не выбирался из поглощённого мира.

– Но может ли быть такое, что Арне оставил его и нашёл кого-то в этом мире?

– Не уверен. Вспомни, что Сионий был наследником Движения Рейны. Когда Марсур погиб, эта связь оборвалась, и Сионий перестал быть наследником. Если бы Арне оставил Предателя, тот след, что остался в тебе, исчез бы.

Марселин поёжилась. Неприятные воспоминания вновь всплыли в её голове, но теперь она хотя бы знала, что это из-за Времени, и могла сопротивляться.

– Ещё никто не выбирался из поглощённого мира, – едва разлепив губы, повторила Марселин.

– Мы не знаем, что в поглощённом мире. Может, Предатель ещё жив, но в плену у тёмных созданий и те терзают его, не позволяя разорвать связь с Арне.

– Но ведь им это выгодно. Они могут попытаться подчинить Арне себе.

– Не думай, будто я знаю, что у них на уме.

– Ты ведь один из них.

Стефан поджал губы и отсутствующим взглядом уставился в тупик, появившийся из-за угла. Марселин знала, что в его роду не было и быть не могло тёмных созданий, но дерзость сорвалась с языка раньше, чем Время вновь оказало на неё влияние. Стефан посмотрел на неё усталым взглядом, и Марселин против воли широко улыбнулась. Её колкости были далеки от Данталионовых, но она всё равно делала успехи.

– Оставим шутки и поговорим лучше о магии, – сказал Стефан, разворачиваясь. – У меня есть теория. Я уже поделился ею с Сионием, и он, скажем прямо, не в восторге.

– В чём заключается твоя теория?

– Предатель очень даже жив и не в плену у тёмных созданий.

Марселин шумно сглотнула и опустила взгляд на тарелку с вафлями, вдруг показавшимися ей чёрствыми. Не боясь получить нагоняй от Гилберта или Шераи, девушка поставила тарелку на первый попавшийся широкий подоконник, а освободившиеся руки собрала на груди.

– Почему ты так думаешь?

– Я ведь уже сталкивался со Временем, даже чаще, чем ты. Если кратко, то Время Арне можно разделить на две части: «прошлое» и «будущее». «Будущее» доступно только Арне, Предатель не может заглянуть в него без ведома Арне. А вот «прошлое» они могут использовать так, как им выгодно. Суть теории в том, что Предатель во время Вторжения вплёл часть, ответственную за «прошлое» Времени, в печать сакри Первой с таким расчётом, чтобы оно пробудилось сейчас.

– Значит… это «прошлое», которое вплетено в печать сакри Первой, и впрямь было создано в прошлом? С расчётом на настоящее, то есть сейчас?

– Именно. Думаю, «прошлое» пробудилось из-за того, что «будущее» было использовало, чтобы спасти Эйса от эриама.

– От эриама его действительно спасло Время, но я думала, что им управляет свободный Арне. Только он мог так просто перенести столько магии.

– Или же Арне сделал это, не разрывая связи с Предателем. Но после подобного фокуса Предатель сильно истощён и долго ещё будет восстанавливаться.

Бунтарская мысль шепнула Марселин: «Предатель может умереть, и тогда Арне будет свободен».

– Если Арне освободится и найдёт способ попасть в этот мир, у Первой будет шанс на укрепление печати сакри, а у коалиции… У коалиции будет шанс на победу над тёмными созданиями.

– Не забывай, что ни Рейна, ни Ренольд до сих пор не найдены.

– Поиски Рейны вовсю ведутся, – скорее машинально возразила Марселин, косо посмотрев на Стефана.

– И как успехи? – саркастично уточнил он.

Марселин сжала губы в линию. Элиот Баурон, один из искателей, участвовавший в поисках Рейны, без вести пропал несколько недель назад. Его тело нашли совсем недавно, на границе с королевством фей, со следами неизвестной магии. Однако Сионию удалось выявить два наиболее важных магических следа, которые впитались в тело искателя – тёмную магию демонов и Движение Рейны.

– Сионий не смог определить, – сам дал ответ Стефан, когда Марселин так и не ответила, – исходили ли тёмная магия и Движение от одного источника или нет. Так что расслабляться нельзя. Рейна вполне могла угодить в когти демонам.

– Убереги нас боги от этого, – прошептала Марселин.

Она никогда не верила ни в Бога, ни в богов. Но ей пришлось поверить, когда всё её тело горело в агонии и магия, подаренная Геирисандрой, рвалась наружу. Когда первым, что Марселин увидела, очнувшись, были глаза, сияющие бронзой. Впоследствии она узнавала о всех сигридских богах, но больше всего интересовалась Геирисандрой, своей покровительницей. И, конечно же, Нактарас, земной Ночью, породившей вампиров.

– Думаю, нам стоит встретиться с господином Илиром, – спустя несколько минут молчания произнёс Стефан. Они миновали библиотеку, галерею и ряд коридоров, отведённый для жильцов дома, но особняк всё ещё не выводил их к нужной комнате.

– Он обещал Первой рассказать о Предателе, – решила поделиться Марселин.

– Когда?

– Не знаю. Думаю, он напишет.

– Хорошо бы и мне присутствовать во время этого разговора.

– Зачем? Хочешь рассказать о своей теории?

– Хочу знать, как помочь Первой добраться до Предателя.

Марселин резко остановилась. Натянутая до предела нить могла вот-вот лопнуть, но Марселин всё же смогла усмирить давление собственной магии.

– Ты с ума сошёл? – едва слышно прошептала она.

Стефан повернулся к ней и замер. Тёмно-карие глаза вновь пылали бронзой, и Марселин почувствовала, как магия Стефана приготовилась отражать нападение. Мир подёрнулся зелёной пеленой и вновь стал обычным – магия Марселин отозвалась на магию Стефана и была готова искрами посыпаться с пальцев.

– Вторжение случилось два века назад, – ровным голосом начал Стефан, убрав руки в карманы брюк, – но Первая появилась только сейчас. Йоннет исчезла во время Вторжения, и можно предположить, что не бесследно. Вполне возможно, что сальваторы создали какой-то план, и появление Первой сейчас, как и появление печати сакри у Пайпер – часть этого плана. Вполне возможно, что это лишь первые стадии, о которых мы ничего не знаем.

– Но зачем тебе помогать Первой искать Предателя? Это же…

«Это безумие», – подумала Марселин, исступлённо глядя на собеседника. У коалиции было не меньше сотни доказательств и почти тысяча свидетелей предательства Третьего. Во время Вторжения все маги, даже Марселин, ещё совсем неопытная и только-только научившаяся управлять своей силой, ощутила этот мощный всплеск, разорвавший пространство между мирами.

– Появление Первой, становление её брата наследником Силы Лерайе и его взросление с помощью Времени не могут быть случайными. Можешь мне не верить, но поверь моей магии: пространство между мирами искажено совсем не так, как ты помнишь.

Она хорошо чувствовала порталы, но никогда не ощущала Переходов и не знала, как может отреагировать её магия. Пожалуй, среди всех магов, состоящих в коалиции на данный момент, Марселин была единственной, чья магия никак не реагировала на Переход. То чувство, что добралось и до неё в день Вторжения, было чем-то иным, схожим с Переходом, но в то же время чем-то совершенно другим.

– Я не понимаю, – растерянно пробормотала Марселин, стараясь не отвести взгляд. Со Стефаном всегда было трудно общаться, но сейчас он был на пике своей холодной безразличности, всегда бесившей Марселин.

– Мы привыкли считать, что люди и вещи, до сих пор попадающие сюда, застряли где-то в Переходе и смогли добраться до нас только сейчас. Вот только пространственная магия говорит другое. Переходы не подвергались воздействию тёмной магии, из-за чего контролировать их становилось крайне трудно. Переходы открываются и закрываются так же легко, как и два века назад, до Вторжения.

– Что это значит?

– То, что Переходы открываются и закрываются из какого-то другого места. Несколько Переходов и впрямь были ещё со времён Вторжения, но остальные… Это слишком сложная магия, чтобы каждый маг смог её почувствовать.

– И кто же тогда это чувствует?

– Я и господин Илир. Из всех ныне живущих магов мы больше всех путешествовали между мирами. Мы знаем о пространственной магии, связывающей миры, всё.

– Но Шерая тоже владеет этой магией.

– Она владеет магией пространства, которую можно применять только в одном мире. Мы с господином Илиром обладаем достаточной силой, чтобы открывать порталы между мирами. С Переходами они не сравняться, конечно же, но ощущения-то схожие. Благодаря этому мы точно можем понять, откуда был открыт тот или иной Переход.

– И давно Переходы перестали быть теми, что подверглись влиянию тёмной магии?

– Где-то через пятьдесят лет после Вторжения. Тогда был закрыт последний Переход, открытый ещё во время Вторжения. Все остальные Переходы брали своё начало в другом месте.

– Где?

Стефан уже открыл рот, когда особняк запоздало услышал молитвы Марселин. Перестройка произошла мгновенно, без неприятных последствий или ощущений в магии. Теперь дверь, с самого начала их разговора находившаяся по левую руку от Стефана, вела в комнату Первой – в этом Марселин была уверена на все сто процентов.

– Магия реагирует на магию, – сказал Стефан так, будто обучал Марселин новому заклинанию. – Никому не говори о том, что узнала, пока мы не встретимся с господином Илиром. Если он подтвердит мои догадки, нам придётся выступить перед коалицией и убедить их в том, что…

– Первая должна отыскать Предателя? – не дав ему закончить, подсказала Марселин.

– Что всё, происходящее сейчас, было задумано ещё давно.

Он подошёл к двери и постучался. Не дождавшись ответа, Стефан тихо открыл дверь и отошёл в сторону, вытягивая руку:

– Целители вперёд.

Марселин проигнорировала странную улыбку, застывшую у него на губах.

Переходы, которые берут начало не в Сигриде и не в период Вторжения… Голова Марселин шла кругом. Она, когда-то разбиравшаяся в том, откуда появляются сигридцы и различные вещи из Первого мира, думала, что её уже ничем не удивишь.

Внешне Первая никак не изменилась: те же штаны и футболка, в которые Марселин смогла её переодеть, и то же безмятежное выражение лица, ни единого дрожащего мускула. Но магия так и давила на Марселин и Стефана, даже не прикасаясь к ним напрямую. Первая ещё не использовала Силу ни на ком из них, но Марселин чувствовала её огромную, разрушительную мощь.

– Слабее, чем я помню, – пробормотал Стефан, закрывая дверь.

Быстро нарисованный в воздухе знак, лёгший на ручку двери, был одним из сигилов, усиливающих барьер. Марселин не удивилась тому, что Стефан уже ощутил и проверил все барьеры, что они с Шераей поставили, но испытала лёгкую неприязнь из-за того, что он решил добавить ещё один символ.

– Сила почти прекратила её исцелять, – как бы вскользь упомянула Марселин, подходя к кровати, на которой лежала Пайпер. Колоссальная магия, давящая на них, была лишь отголосками той, что по-настоящему исцеляла Первую, и это заставило нервы Марселин натянуться до предела.

– Удивительно, что Сила вообще может её исцелять, – задумчиво пробормотал Стефан.

– На данном этапе она вообще должна использовать лишь крохи Силы, а тут…

– Всё дело во второй части печати? – со вздохом уточнила Марселин.

– Да. Наверняка «прошлое» Время, вплетённое в печать, вынуждает Силу затрачивать больше, чем Первая способна использовать.

– Но это разрушает её. С Йоннет было то же самое.

– У Пайпер уже есть печать. Может быть, конечно, она значительно слабее той, что может поставить другой сальватор… Или же печать – часть «прошлого» Времени. Здесь правду сказать может только сам сальватор.

– Вчера на собрании она говорила, что Лерайе заговорила с ней только утром. Может ли…

– И ты ей поверила? – с нервным смешком перебил Стефан, садясь на край кровати и вглядываясь в лицо Первой. – Гилберт сказал, что она узнала о северном заклятии. Но Первая не уточнила, откуда она это знает. Думаю, Лерайе уже давно подаёт ей знаки. Может, она и заговорила только вчера утром, но до этого наверняка было много подсказок. Не могла Лерайе без какой-либо страховки погрузиться в сон и оставить своего сальватора без внимания.

– Как же это всё сложно…

Кроме тёмной крови ноктисов, которой Первая была покрыта с головы до пят, из-за использования огромного количества магии без подготовки её мышцы находились на грани разрыва, но Сила всё исправила. Марселин чувствовала всё, что происходило с телом Первой, проводя над ней рукой, с которой сыпались крохотные зелёные искры. Даже малейшее изменение, будь то сломанный ноготь или выпавший волос, не могли укрыться от магии Марселин.

В огромных количествах кровь тёмных созданий, – особенно вкупе с проклятиями, – может стать ядом даже для вампиров, питающихся ею. Из-за вмешательства Силы Марселин не могла начать исцеление вовремя, чтобы избежать длительного и мучительного процесса, но по глазам Стефана, так же изучавшего Первую, она поняла, что это и не нужно. Кровь тёмных была полностью смыта, а та, что успела впитаться и проникнуть в организм, была уничтожена Силой.

– Не знаю, сколько она протянет… так, – проведя ладонью по лицу, сказал Стефан. – Я даже не знаю точно, сколько Йоннет искала Масрура и как долго обходилась без печати. Не меньше двадцати лет, кажется. Не уверен, что Пайпер протянет так долго.

– Печать сакри не могла появиться по своему желанию, – принялась рассуждать Марселин, сосредоточив магию на левом предплечье девушки: небольшое мышечное повреждение, оставленное Силой без внимания, не могло быть проигнорировано Марселин. – Если Первая каким-то образом столкнулась с другим сальватором… Ей вполне могли поставить печать.

– Не забывай, что в печать вплетено «прошлое» Время. Это может создать сложности при укреплении печати или полном её устранении с целью создания новой.

– К чему ты ведёшь?

– Возможно, именно «прошлое» позволяет Первой использовать Силу в таких количествах, как вчера. Неизвестно, что будет, если мы уберём «прошлое» из печати сакри и не найдём для него подходящего сосуда.

– Причём здесь сосуд?

– Магия сальваторов отличается от обычной магии. Если обычную магию можно запечатать во что-нибудь, то магию сальваторов можно поместить лишь в самих сальваторов, которые могут ею управлять.

– Не может же Первая управлять и Силой, и Временем? Верно?

– Именно поэтому она в опасности. Нужно разделить печать, поместить «прошлое» Время в другого сальватора и с его помощью создать новую печать сакри для Первой.

– Но если «будущее» Время до сих пор у Арне, а он не разорвал связи с Предателем…

– Нужно найти его, чтобы запечатать в нём «прошлое».

***

Высокие тёмные деревья, ветви которых были укрыты снегом, окружили её со всех сторон. Переплетённые кроны скрывали небо и раскинувшиеся на нём яркие звёзды. Прямо перед глазами было что-то, похожее на серую шерсть. Её скатавшиеся клочки щекотали чересчур чувствительную кожу. Тот, чьё тело было покрыто этой шерстью, медленно шёл вперёд и едва слышно рычал, и это рычание смешивалось с раздающимися со стороны размеренными шагами и хрустом снега, а также тихим разговором. Пайпер не понимала слов, но ей почему-то казалось, что говорили о ней.

Пайпер не могла пошевелиться и изменить положение. Ей казалось, что она лежит на спине кого-то, и, судя по этой знакомой шерсти и тихому рычанию, это был тот самый волк, что Пайпер видела в галерее. Несмотря на отсутствие неопровержимый доказательств, девушка была абсолютно уверена в своей правоте. Вопрос был только один: как она здесь оказалось?

Последняя здравая мысль, поселившаяся в её голове, вспыхнула на собрании. Девушка с тёмными волосами, сидящая рядом с Пайпер, сказала, что демоны нашли её брата. Внутренний голос, который, несомненно, принадлежал самой Пайпер, кричал: «Не вмешивайся. Гилберт, Шерая и дядя Джон знают, что делать». Другой, наверняка принадлежавший Лерайе, уверял её: «Мы справимся». Судя по тому, что дальше Пайпер ничего не помнила, справились они не очень хорошо.

В тот момент её кровь забурлила с новой силой. Голос Лерайе продолжал уверять её, что они в состоянии справиться с тёмными созданиями. И хотя Пайпер была с этим не согласна, она хотела помочь брату. Она до конца не понимала, как, но ведь именно из-за неё Эйс оказался в опасности. Благодаря защитному механизму Второго мира Лео её забыл, а вот Эйс… Должно быть, её магия как-то повлияла на Эйса, оставила на нём какой-то след. И этот след учуяли демоны, решившие напасть на него.

«Я покажу, как это делается, – прозвучал голос Лерайе, когда Пайпер вновь отдалась сомнениям. – Позволь мне управлять твоим телом».

Пайпер не хотела, чтобы кто-то управлял её телом. Но Лерайе словно потянула за невидимые ниточки, наполнив их своей Силой, и Пайпер сорвалась с места и бросилась в открытый Шераей портал.

Второй сакри, с которым Пайпер разговаривала, заверил её, что Лерайе ещё недостаточно сильна, чтобы явиться ей. Однако Лерайе, наплевав на эти заверения, не только поговорила с ней, но и взяла её тело под свой контроль. Пайпер решила, что это не лучший способ знакомства со своим сальватором, но помешать Лерайе уже не могла.

Пайпер поняла, что быть запертой в собственном теле очень страшно. Она видела всё, что происходило, но не могла сделать или сказать что-то сама. Её тело, вплоть до кончиков пальцев, было под контролем Лерайе. Лерайе решала, куда Пайпер ступит, когда пригнётся и где ударит. А ударяла она, оказывается, очень и очень сильно. Та часть Пайпер, что ещё могла соображать, сжалась и вопила от ужаса, когда перед ней появилось первое чудовище. Но Лерайе не мешкала. Пальцы Пайпер покалывало, словно по ним бегали маленькие молнии, которые потом сформировались в ослепительную вспышку и ударили по чудовищу. Чудовище завыло от боли и упало на землю с огромной раной на животе. Пайпер не знала, как такое возможно, но она ощутила острое желание избавиться от содержимого желудка. Однако Лерайе вела её дальше, с каждым движением добавляя всё больше Силы.

Магия показалось Пайпер похожей на нити. Небольшое колыхание преобразовывало бурлящую внутри неё энергию в незначительную вспышку, а натяжение, готовое вот-вот оборвать нити, выплескивалось неукротимой волной, уничтожающей несколько чудовищ сразу. Пайпер успевала лишь видеть вспышки, чувствовать, когда её руки соприкасаются с телами чудовищ, и ощущать их кровь у себя на теле, пока Лерайе вовсю уничтожала их. Сакри натягивала нити до предела и, отпуская их в самый последний момент, ударяла по чудовищу. К одному из них Пайпер даже не нужно было прикасаться – Лерайе, развернув её лицом к чудовищу, вскинула руку девушки и сжала её пальцы. Пайпер ощутила странное шевеление внутри, будто смогла дотянуться до нитей, из которых было сплетено чудовище. В следующее же мгновение, когда она опустила руку, нити внутри чудовища оборвались.

С тем, что был похож на человека, оказалось сложнее. Лерайе уже не ощущала над телом Пайпер былую власть, и Пайпер не понимала, почему. То ли она с каждым мгновением отвоевывала ещё одну клеточку своего тела, то ли Лерайе и впрямь «спала» и не могла долго удерживать её под контролем. Однако та крупица, что ещё позволяла Лерайе управлять телом Пайпер, помогла ей нанести завершающий удар. Громко хрустнувшие кости её соперника заставили тело Пайпер задрожать. Эта дрожь будто подтолкнула Лерайе к тому, чтобы окончательно опустить её.

Пайпер ещё несколько мгновений ничего не понимала. Ей казалось, что она куда-то идёт, но куда именно – неизвестно. Раздавшийся из-за спины хруст насторожил её, но Пайпер не обернулась. Перед глазами мелькали яркие пятна, и с каждым новым пятном её голова болела всё сильнее. Пайпер успела разглядеть быстро приближающуюся фигуру брата и почувствовать, как тот обнял её, после чего яркие пятна закрыли ей обзор, а боль в голове переросла в нестерпимый гул.

Пайпер не знала, сколько она провалялась без сознания, но была уверена, что ей не позволят проснуться на спине огромного волка. И всё же… Как она вообще здесь оказалась?

Каждая клеточка тела ныла от боли. Возможно, Пайпер лишь показалось, будто её тело ощущается иначе. Не могла же она всего за несколько часов измениться до неузнаваемости и теперь чувствовать себя неуютно в собственном теле? Это невозможно. «Или возможно?» – мелькнуло у неё в голове, и внутри Пайпер зашевелилось сомнение: голос не принадлежал ни Лерайе, ни ей самой.

Ей потребовались неимоверные усилия, чтобы оторвать голову от спины волка и сосредоточить взгляд на том, что впереди. Между дёргающимися тёмно-серыми ушами волка проглядывалась широкая тропинка, поднимающаяся вверх и со всех сторон окружённая деревьями. Глаза девушки различали мельчайшую деталь, хотя орлиным зрением она не отличалась. Были видны глубокие борозды на стволах некоторых деревьев, поворот тропинки, который, наверное, был от них на расстоянии нескольких десятков метров. Пайпер чувствовала запах хвои и, что самое пугающее, крови. Не то чтобы Пайпер так часто сталкивалась с кровью в таком количестве, что её запах навсегда запомнила ей, но… это точно была кровь. Пайпер была уверена.

Руки оказались сильнее, чем она ожидала, но они всё равно дрожали. Пайпер осторожно упёрлась ладонями в спину волка и приняла вертикальное положение. Ей едва удалось сдержать болезненный стон, рвущийся наружу. Потребовалось не меньше десяти секунд, чтобы отдышаться после такого простого действия, на этого времени хватило, чтобы Пайпер ужаснулась. Она смотрела на руки и видела не свои аккуратные тонкие пальцы и кожу ровного бронзового оттенка, а бледные, почти белые ладони с очень тонкими и длинными пальцами, покрытыми сетью белых шрамов.

«Это не моё тело, – с замершим сердцем подумала Пайпер, взглядом вперившись в бледные руки, упирающиеся в спину волка. – Это не моё тело!»

Волк остановился, будто только сейчас заметил, что Пайпер пришла в движение. Разговор, до этого очень тихо звучащий где-то в стороне, стих. Несколько мгновений давящей тишины – и вот, справа от Пайпер стоит высокая девушка в тёмно-сером плаще с глубоко надвинутым капюшоном. Скинув капюшон и убрав упавшие на лицо пряди коротких чёрных волос, девушка вгляделась в лицо Пайпер. В свою очередь Пайпер, замерев, принялась разглядывать девушку – её лицо в форме сердца, тёмно-карие глаза в обрамление густых ресниц, нахмуренные тёмные брови и глубокую складку на лбу. Девушка придирчиво поджала тонкие губы, имевшие странный тёмно-коричневый оттенок, и наклонила голову.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка, начав теребить шерсть волка. Тот клацнул зубами, но, как показалось Пайпер, не от злости.

Она хотела открыть рот и сказать, что это не её тело и что она не понимает, что вообще происходит, но не смогла. Язык присох к нёбу, а горло раздирало от жажды.

– Осталось ещё около пяти лиг, – продолжила девушка, так и не дождавшись ответа. – Но если хочешь, можем остановиться и раньше. Если спустимся вниз, то можем остановиться у ручья. Правда, потом придётся опять подниматься.

Зрение Пайпер до сих пор было острым, но ей казалось, что постепенно оно становится всё хуже. Каждое поглаживание девушки, которым она награждала шерсть волка, вспыхивало перед глазами Пайпер яркой вспышкой.