Текст книги "Мир клятв и королей (СИ)"

Автор книги: Mikki Host

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

Пространственная магия в очередной раз исказила внутреннее убранство особняка, и двери, ещё секундой назад ведущие в одну из комнат, преобразовались в библиотечные. Энцелад быстро открыл их и проскользнул внутрь, маня за собой Пайпер и Эйса. Лишь заметив знакомую макушку в помещении, Пайпер толкнула Эйса внутрь и нырнула следом.

Марселин пронеслась мимо них, как ураган из крови и злости, и навалилась на захлопнувшиеся двери. До чёртиков перепуганный Эйс всхлипнул и бросился к дяде Джону, а Пайпер остановилась, следя за действиями Марселин. Маг выводила в воздухе множество сложных рисунков, сияющих зелёным и белым по краю, переплетала их между собой, разделяла, как это делал Стефан на барьере, окружавшем дом господина Илира. Она ставила и укрепляла защиту, силясь обезопасить единственное место в особняке, куда ещё не добрались тёмные создания.

Пайпер на негнущихся ногах побрела к остальным. Дядя Джон крепко прижимал к себе Эйса и шептал ему, что всё будет хорошо. Диона сидела на столе, закинув ногу на ногу, и хмуро смотрела перед собой. Кит и Соня в спешке проверяли оружейные ремни, единственные, что, очевидно, успели забрать с собой сразу же после нападения. Кит действовал быстро, как идеально отточенный механизм, но при этом лицо его было бледно, а руки слабо дрожали. Соня то и дело замирала на долю секунды, но быстро брала себя в руки и продолжала. Гилберт, воплощающий собой нервозность и собранность одновременно, ходил из стороны в сторону и кусал ноготь на большом пальце, смотря себе под ноги. На левом запястье у него была полоса белой ткани, пропитавшаяся синей кровью.

Пайпер не досчиталась только Шераи и Сиония – слуг Гилберт на эту ночь отпустил.

– Где Сионий? – всё-таки спросила Пайпер, и её вопрос выстрелом прорезал относительную тишину. Где-то за барьерами и стенами библиотеки, в коридорах совсем рядом и в другой части особняка бродили тёмные создания, но их присутствие и вой были столь неощутимы за охранными сигилами, что Пайпер на секунду подумала, будто всё это – очередной кошмар. Вот только она не просыпалась, как бы ни кусала щёки изнутри или ни щипала свои руки.

– Ограничивает эпицентр хаоса, – ответил дядя Джон, трепля Эйса по голове. – Он вернётся через пару минут.

– Эпицентр? – озадаченно переспросила Пайпер.

– Место, где находятся Стефан и Маракс, – зло буркнула Марселин, пролетая мимо неё. – Энцелад, быстро подошёл ко мне!

– Это просто царапина… – хотел было возразить Энцелад, но Марселин рявкнула, недобро сверкнув глазами:

– Немедленно!

Энцелад тихо выругался и подошёл ближе. Марселин сразу же стала залечивать его царапину на лице, попутно проверяя, не получил ли он ещё каких-нибудь ранений.

– Ты тратишь слишком много магии, – предпринял ещё одну попытку Энцелад, когда Марселин всё же нашла у него на руке ещё одну царапину, на этот раз более глубокую. – Побереги силы.

– В этом не будет смысла, если вы не сможете стоять на ногах. К тому же, Пайпер всегда может поделиться со мной своей магией.

– Я могу что?

Она точно помнила, что Марселин что-то говорила о необычных гранях её Силы, и это что-то было озвучено между подначиваниями Энцелада и его атаками, но детали не желали вырисовываться более чётко.

– Пожалуйста, – выдохнула Пайпер, прикрыв глаза, – объясните, что происходит.

Гилберт с шумом втянул воздух и запустил пальцы в волосы, обычно уложенные безупречными лёгкими кудрями. Он был в отчаянии, и Пайпер поняла это с первого взгляда, но очень быстро до неё дошло, что отчаяние – лишь первый слой нынешнего состояния великана.

– Стефан стал вратами, – проговорил он, когда желающих объяснить не нашлось. Гилберт остановился, посмотрел на Пайпер, сложив пальцы шпилем, глубоко вздохнул и продолжил: – Во время прошлого нападения, когда тебя забрали, Стефана ранили. Незначительно, однако Маракс нашёл способ через рану и рог другого демона наложить на Стефана проклятие.

– Проклятие? – быстро переспросила Пайпер. Ей хотелось верить, что она всё ещё не понимала как минимум три четверти сигридского мира.

– Порождение хаоса тёмных созданий, – рассеяно махнув рукой, будто отгоняя надоедливое насекомое, пояснил Гилберт. – Если говорить грубо, это магия демонов, их заклинания. Обычно проклятия не бывают такими… масштабными и жуткими, но Маракс хорошо подготовился. Как только он открыл врата, в особняк хлынули демоны.

– Открыл… врата, – повторила Пайпер, от волнения заламывая пальцы. Дядя Джон кивнул, подтверждая её слова, и она поспешила уточнить: – Это брешь?

– Да, это брешь, её самая совершенная и контролируемая форма. Самая опасная.

– Почему?

– Врата можно контролировать, – отослав от себя Энцелада, Марселин повернулась к Пайпер и вперилась в неё немигающим взглядом. – Пока у врат есть источник, они не закроются просто так. Они будут впускать и выпускать демонов, как того хочет тот, что их контролирует. Как того хочет Маракс.

То отвратительное создание, напоминающее человека, едва не убившее её, Шераю и дядю Джона в его доме. Первый демон, которого встретила Пайпер. Не случайность ли это, что именно он стоит за этим нападением?

– Мы можем как-то закрыть врата? – торопливо произнесла она, боясь, что мысль ускользнёт. Разумеется, сигридцы не такие идиоты, чтобы не попытаться сделать это, но Пайпер не могла не спросить. – Или оградить их барьерами?

– Нам из особняка не сбежать! – Гилберт нетерпеливо взмахнул руками, но секундой позже опустил их и устало провёл ладонями по лицу. – Мы в ловушке, Пайпер. И пока врата открыты, нам не выбраться.

Не хотелось выставлять себя идиоткой и трепать и без того почти изжившие себя нервы Гилберта, но Пайпер нуждалась в объяснениях. К счастью, Кит, очень громко спрятавший остро заточенный нож в чехол на бедре, с нарочитой небрежностью выдал:

– Проклятия демонов изощрённые, но нынешнее довольно-таки простое. – Он даже подождал, пока Пайпер посмотрит на него, и выдал самым убийственным и серьёзным тоном, на какой был способен: – Мы все прокляты, Пайпер. Маракс наложил проклятие на каждого, кто есть в особняке, и мы не сможем выйти, пока проклятие не будет снято. Даже с помощью порталов, даже с помощью магии сакри. Мы заперты здесь, и единственный способ спастись – закрыть врата.

– Но Стефан… стал вратами, – озадаченно повторила Пайпер. Она чувствовала, что какого-то фрагмента не хватает, а если он и был, то она была слишком слепой и глупой, чтобы ухватиться за него. – Как нам освободить его от этого?

– Уничтожить демона, что наложил на него проклятие, – без единой паузы отчеканила Марселин, собирая руки на груди. – Однако теперь, когда их так много, нам потребуется время, чтобы найти нужного. Это может быть как Маракс, так и любой другой демон. Или вообще все. Но даже если мы убьём демона, что сделал Стефана вратами, другие никуда не денутся. Нам нужно сделать так, чтобы они исчезли разом. Желательно – навсегда.

– А такой способ есть?

Эйс наконец немного успокоился и отступил от дяди Джона на шаг. Сам дядя Джон выглядел скорее разбитым, чем испуганным или озадаченным. Пайпер не нравилось, что глаза у него почти пустые, а редкие сочувствующие взгляды были обращены к Гилберту и Марселин.

От этих взглядов в голове Пайпер щёлкнуло: способ есть. Неприятный, ужасный, возможно, с катастрофическим финалом. Но только он поможет им закрыть врата.

– Всё просто, – наконец произнесла Марселин, пожав плечами. Действие вышло скованным, но девушка быстро натянула на лицо кривую улыбку, будто этим могла исправить ситуацию, и выдала на одном дыхании: – Мы убьём Стефана.

Глава 31. За краем вечности

Марселин помнила скользкую, размокшую от дождя дорогу так, будто это было вчера. Вывернутое под неправильным углом запястье, кровь, крошение костей и агонию по всему телу. Безупречные лакированные ботинки, что принадлежали человеку, остановившемуся рядом. Тогда она подумала, что его обувь, должно быть, стоила в тысячу раз дороже её дома. Но отчётливее всего Марселин помнила тёмно-карие глаза, через мгновение, длившееся вечность, запылавшие бронзой. Затем боль ушла.

Марселин прикусила кончик языка, прогоняя непрошенное воспоминание. Она не хотела возвращаться к тем дням, больше напоминавшим кошмар, однако в прошлом скрывался ключ к спасению.

– Мы убьём Стефана, – повторила Марселин, когда никто так и не отреагировал на её слова, даже не шевельнулся. – А затем я спасу его с помощью со́мнуса.

Три, два, один.

Марселин никогда бы не подумала, что ей придётся так сражаться за право использовать магию.

– Только смерть Стефана закроет врата, – проговорила она, чётко выделяя каждое слово. Голос почти предательски задрожал, но она силой воли заставила его выровняться. – Его жизнь – это ключ. Если её оборвать, демоны, что не успеют сбежать через врата, умрут так же, как умрёт Стефан. Однако сомнус спасёт только Стефана.

– Ты обезумела, – поражённо выдохнул Сионий.

Марселин подняла глаза на ступившего из портала мужчину. Его лицо блестело от пота, синюю рубашку покрывали брызги тёмной крови, но его собственной, к счастью, не было. Если он и ранен, то отлично справляется с лечением самостоятельно.

– Это единственный способ, – сказала Марселин, но на этот раз ей не удалось побороть слабость в голосе.

– Это потерянная магия! – закричал Сионий, наступая на неё. – Никто не знает, как её использовать. Ты погубишь не только Стефана, но и себя.

– Я знаю, что делать! – ощетинилась Марселин.

– Нет, не знаешь! Я старше тебя, я сильнее и опытнее, но даже я никогда не слышал о сомнусе! Никто никогда о нём не слышал и уж тем более не практиковал!

– Сомнусом Стефан спас меня от смерти! – прокричала Марселин, чувствуя, как щёки обожгло слезами.

Она ненавидела себя за неспособность контролировать эмоции, но и сдерживать их более не могла. Марселин смертельно устала и хотела, чтобы хоть кто-нибудь её понял. Её вечно переменчивое настроение по отношению к Стефану, попытки то поддеть, то защитить его от чужих слов, её наслаждение каждым чёртовым моментом этой жизни. Только Шерая знала всю правду, но Шераи здесь не было, а Марселин так и не научилась у неё одним точным взглядом закрывать чужие рты и обрубать любопытство на корню.

– Я умирала, Сионий, – зло прошептала Марселин, стискивая кулаки. – Я бы умерла, не используй Стефан сомнус. Он спас мне жизнь, и потому я знаю, что эта магия возможна. Я смогу её использовать.

Она ощущала искрящийся от напряжения между ними воздух, в меру любопытные и осторожные взгляды остальных. Особенно – взгляды Пайпер и Гилберта. Последний никогда не вдавался в подробности ссоры, что произошла между Стефаном и Марселин в прошлом, однако Первая высказала довольно точное предположение о том, что Марселин ненавидит Стефана. Отчасти так оно и было. Отчасти она ненавидела его даже сейчас.

Марселин была просто глупой земной девчонкой с магией, которую ей даровала Геирисандра, и редким шансом избавиться от того, кто лгал ей долгие годы. И она, как самая настоящая идиотка, решила спасти этого человека.

– Сомнус опасен, – с безнадёжностью сказал Сионий, делая ещё один шаг к ней. Марселин физически ощутила, что Кит и Соня за её спиной отошли от стола, будто она могла столкнуть с него Диону, схватить его и швырнуть в Сиония, лишь бы он заткнулся. – Я даже не знаю, как именно он действует, а ты…

– Нужна последняя нить магии и жизни и особый отвар, – перебила его Марселин, чувствуя необъяснимую ненависть пополам с благодарностью к своему любопытству. И к привычке Стефана не прятать личные записи о магии от чужих глаз, от которой он потом всё же избавился. – Стефан наполовину великан, так что для сомнуса потребуется кровь его народа.

– Моя кровь? – сдавленно спросил Гилберт.

– Именно. Твоя и кровь Первой.

– А моя-то зачем? – в ужасе прошептала Пайпер, прижимая руки к груди.

– Это повышает шанс на успех. Если последняя нить магии и жизни порвётся до того, как я успею её коснуться, Стефан умрёт по-настоящему, и никакой сомнус ему не поможет. Мы должны убить его, и за мгновение до смерти влить в него не только вашу смешанную кровь, полную Силы и дара великанов, но и мою магию.

– Почему именно твою? – с сомнением спросил Сионий. – Не пойми меня превратно, но я…

– Стефан уже проделывал это со мной, – нехотя расширила свои объяснения Марселин, – и я знаю, как нужно действовать. Я смогу отыскать ту нить, что когда-то была задета его магией.

– И всё-таки, – вновь вмешался Гилберт, подходя ближе, словно боялся, что Марселин сбежит от него, – что есть сомнус?

– Если в двух словах – сон смерти. Он погрузит Стефана в такой глубокий сон, из которого ему ни за что не проснуться своими силами, и он будет находиться на границе жизни и смерти, пока я не создам отвар, способный пробудить его. На это потребуется куда больше времени, чем на убийство и погружение в сон, так что детали объясню потом.

– Погоди-ка, – Пайпер, совладав с собственными руками, крепко сжала кулаки и выпалила вполне очевидное: – Ты сказала, что сомнусом Стефан спас тебя от смерти. Выходит, когда-то он погружал тебя в этот смертельный сон, да?

– Сколько ты спала? – протараторил Кит, очевидно лишив Пайпер возможности задать этот вопрос лично.

Марселин глубоко вздохнула и на долю мгновения прикрыла глаза. Размытая из-за дождя дорога, вывихнутое запястье и кровь повсюду остались в прошлом. Ей нечего бояться. Это произойдёт не с ней.

Но как же она не хотела пускать чужую кровь. Она убеждала себя, что смерть, а затем спасение через сон – единственный возможный для Стефана вариант. И какая-то тщедушная часть её сознания шептала, что, будь Стефан здесь, он бы согласился с этим. Он лучше других умел просчитывать риски и знал, что иногда приходится рисковать слишком сильно.

Ей не хотелось причинять боль Стефану, и потому она решила, что будет действовать быстро. Куда быстрее него, потому что, очевидно, он не был готов к зрелищу, что застало его на дороге в Картахену. Он замешкался, но лишь на мгновение, а в следующее же окутывал её дрожащее от боли тело магией такой мягкой и приятной, напоминающей Марселин объятия любящей матери. И хотя она почти не помнила рук своей матери, она пообещала себе, что её магия пусть и будет быстрой, принесёт Стефану не менее мягкое и тёплое чувство.

Марселин убьёт Стефана быстро, и погрузит его в сон быстро. Если после пробуждения он и будет ненавидеть её, то она хотя бы сможет предательски заявить о свершении заслуженной мести.

Вот только ей совсем не хотелось мстить Стефану.

– Нам нужно закрыть врата, – напомнила Марселин тихо, но железно, поднимая глаза прямо на Гилберта, потому что он – их король. – И если мы не хотим, чтобы тёмные создания, бросив нас, выползли за пределы особняка, сделать это нужно сейчас.

Гилберт колебался только секунду – по всей видимости, это было какой-то отличительной чертой великанов. Сомневаться перед принятия самого важного решения. Но в итоге Гилберт кивнул, прочистил горло и спросил:

– Что тебе нужно помимо нашей крови?

– Минута, чтобы всё подготовить. Если мы действительно хотим спасти Стефана, Сионию придётся перенести нас прямо к нему и сразу атаковать всех остальных демонов. Я не могу тратить магию просто так.

Гилберте ещё раз кивнул и, подумав немного, стал раздавать указания:

– Энцелад, Диона, зачистите коридоры от демонов вместе с Сионием. Джонатан и Эйс, вместе с Соней и Китом останетесь здесь, под защитой сигилов, а мы с Пайпер пойдём с Марселин.

– Демоны могут попытаться забрать её, – с жаром возразил Эйс, впервые подав голос с той самой минуты, как Энцелад привёл его и Пайпер в единственное безопасное место во всём особняке.

– Золото должно быть рядом с бронзой, – решительно заявил Гилберт, стрельнув в него непробиваемым взглядом. – Там же, где и изумруды. Вот только я не понимаю, что значит копьё.

– Копьё? – с полным отсутствием всякого интереса повторил Кит, протянув Соне один из пистолетов.

– Копьё, – задумчиво повторил Гилберт, но вдаваться в подробности не стал.

У Марселин не было времени, чтобы расспрашивать его об очередных загадках, что он каким-то образом заполучил. Она переносила из той части библиотеки, где ютился её заваленный всяким барахлом стол, порошки и склянки, в которых намеревалась смешивать кровь великана и человека. Она не была уверена, что такой отвар не навредит Стефану, однако аналога лучшее просто не нашлось.

Она лёгким движением пальца по запястью Гилберта вспорола ему кожу и выдавила его кровь в небольшую стеклянную чашу. Пайпер зажмурилась, когда Марселин провела пальцем по её запястью, и даже судорожно выдохнула, стоило первой капли крови упасть в чашу. Марселин быстро залечила её рану и вспорола собственную руку. Стефан нуждался в крови, напитанной чистой магией, и она надеялась, что он сможет принять её кровь. Всё-таки, когда-то он сам поил её своей кровью, пытаясь вырвать из лап смерти.

Марселин остановилась, впервые по-настоящему осознав, что ей страшно. Тёмные создания проникли в особняк, прокляли Стефана, прокляли их всех, заперев на территории, кишащей чудовищами. Лишь чудом да магией Марселин и Сиония они ещё не пробрались в библиотеку.

Боги сигридские, как же она боялась. Не за себя и даже не за людей, что были здесь. Она знала, что Эрнандесы в состоянии убить любого демона, что подберётся к ним, что Кит с Соней обязательно придумают, как спасти себя, что Джонатан защитит не только Эйса, но и Пайпер, только если Лерайе не сделает это первой. Сионий не ограничится в магии, пытаясь изничтожить как можно больше демонов, а Гилберт сумеет использовать крупицы силы, что у него остались.

Марселин боялась, что у неё ничего не выйдет, и Стефан действительно умрёт.

Что она убьёт его своими руками.

***

Стефан думал, что давно избавился от всех своих страхов. Он был почти бессмертным великаном-полукровкой, избранником Геирисандры, давним другом рода Лайне и их верным советником. Насчёт хорошего учителя он бы поспорил, но, видя, что порой Марселин пользовалась базой, что он ей преподнёс, он понимал, что всё-таки был хорошим учителем. У него просто не могло остаться каких-либо страхов. Только не когда удача вновь улыбнулась коалиции, и Первый сальватор была найдена.

Но потом Стефан понял, где он, и едва не первобытный страх охватил его с ног до головы.

Он стоял на размытой дождём дороге, в метре или двух от повозки, превратившейся в щепки. Он точно помнил, что по-настоящему он едва успел вовремя добраться до места, что твари почти вцепились в тело девушки, перед этим до неузнаваемости истерзав другое. Сейчас тело было только одно: вывернутые конечности, торчащая из плеча кость, прилипшее к телу разодранное платье, спутанные волосы, рот, наполовину наполнившийся дождевой водой, наполовину – кровью.

Стефана замутило. В первую очередь – от запаха. Гниль, хаос, почти неразличимый цитрусовый аромат, беспощадно вымываемый дождём и кровью. Если бы не гниль, Стефан уцепился бы за этот запах, как за спасательный круг.

Он задохнулся от тошнотворного запаха гнили, впитавшегося в него. Чёрная кровь текла изо рта и носа, стекала по щекам вместо слёз и кровоточила из раны на боку, пропитывая белую рубашку. В тот день Стефан был безупречен, а сейчас была безупречна Марселин, возвышающаяся над собственным телом и с презрением смотрящая на него.

Стефан мотнул головой, силясь прогнать наваждение, потому что знал – в его голове кто-то есть. Однако Марселин никуда не делась и протянула, морщась:

– Почему ты просто не сдохнешь?

– Я знаю, что это не ты, – пробормотал он, проводя ладонью по лицу. Кровь, что удивительно, не смазалась, но и не исчезла.

– Это я, – невинно отозвалась Марселин. – Во плоти.

– Ты демон, – с нажимом сказал Стефан, зажмуриваясь. – Я знаю, что это не ты, Марси.

Тишина длилась всего секунду.

– О, – выдал низкий рычащий голос, – твоё сознание куда интереснее, чем мы думали.

Стефан открыл глаза. В нескольких метрах впереди стоял Маракс, сложивший руки за спиной. Перепончатые крылья подрагивали, будто демон никак не мог аккуратно свести их так, чтобы они не мешались. В полутьме и дожде белая кожа Маракса делала его похожим на мертвеца, зато красные глаза с чёрными склерами сверкали чересчур ярко.

– Ты так сильно цепляешься за этот день, – продолжил Маракс, разводя руки в стороны. – Мне всегда нравились драматичные истории. Молодец, Стефан.

Стефан склонил голову вбок. Белая пустота мгновенно поглотила дорогу, разбитую повозку, дождь и грязь.

– О, – с лёгким разочарованием повторил Маракс, – а ты быстро.

– Убирайся из моей головы, – проскрежетал Стефан, сжимая кулаки.

С демонами, что проникали в сознание, всегда следовало быть максимально осторожными, а Маракс был тем ещё мастером манипуляций. Он контролировал хаос до того идеально, что мог в несколько проклятий подавить волю демонов своего ранга и даже оказать влияние на тех, что были рангом выше. Он без проблем контролировал ноктисов и людей, которых проклинал, но Стефан не был намерен доставлять ему подобное удовольствие и сдаваться. Если сейчас они в его сознании, то он найдёт способ ограничить демона и уменьшить его силу. О своём теле Стефан постарался забыть: пока он является вратами, демоны его не убьют.

– Я всего лишь хочу поговорить, – проворчал Маракс, делая шаг к нему.

Стефан вскинул руку и щёлкнул пальцами. Маракс застонал, едва не согнувшись пополам, и схватился за голову. Стефан ощутил давление собственной магии так чётко, будто это он попал под удар.

– Великанский ублюдок, – прорычал Маракс, растягивая губы в улыбке. – Думаешь, что справишься со мной?

– Разве это не я должен спрашивать?

Стефан щёлкнул ещё раз, усиливая давление магии. Маракс сжал челюсти, когда инородная сила выгнула его левую руку под неестественным углом.

Ему вовсе не нужно было окончательно побеждать Маракса, стирая его в пыль, из которой уже ничто не сможет возродиться. Ему лишь нужно идеально подобрать момент, когда нити его собственной магии сплетутся с пространственной, пропитывающей особняк Гилберта, и создадут благоприятный портал для призыва. Всё было до того просто, что Стефан не понимал, как это он не додумался до этого с самого начала.

– Какая жалость, – прохрипел сопротивляющийся магии Маракс. – Ты столь уникален, что мог бы быть вечным.

– Я и есть та вечность, что дарует Геирисандра, – невозмутимо ответил Стефан.

– Ты, можно считать, уже родился мёртвым, великанский ублюдок. – Маракс сделал осторожный шаг вперёд, проверяя, сможет ли его тело выдержать это, а затем ещё один, пока Стефан не увеличил давление магии. Нитей уже не хватало, потому что большую часть он медленно и аккуратно вплетал в портал для будущего призыва, но Мараксу всё равно требовались усилия, чтобы продираться сквозь магические преграды. – Ты умрёшь и истлеешь, так, что от тебя ничего не останется. Почему бы не сохранить это величие?

Стефан сжал челюсти. Магии на удержание демона осталось совсем мало – тот двигался всё свободнее, почти не чувствуя дискомфорта. Расстояние между ними сократилось до метра, а Маракс уже совершенно спокойно приглаживал растрепавшиеся белые волосы и скалил клыки так, будто хотел незамедлительно вонзить их в шею Стефана.

– Земли страдают от скверны, которую не победить, – прошипел Маракс, остановившись от него в двух шагах. – Крепости падут, когда принцесса восстанет из мёртвых и осквернит душу последнего борющегося.

Маракс положил руку на шею Стефана, и он замер. Магия истончилась, все самые последние нити, ещё не потерявшие силы и прочности, были вплетены в призыв.

Стефан выдохнул и убедил себя, что в своём сознании пережить боль не так уж и страшно. Маракс всего лишь давил на его шею так сильно, что мог сломать её, а новая кровь лилась по уже высохшей.

Всё это только в его сознании.

– Синяя кровь будет течь рекой, – продолжила Маракс, сильнее давя на его шею, – и даже золото не спасёт. Рыцарь в сияющих доспехах падёт, когда скверна обретёт лицо.

Демон, поморщившись из-за остатков давящей на него магии, пальцем собрал выступившую на шее Стефана кровь и, смотря ему в глаза, слизнул её.

– Будь вратами в орлиное сердце света, Стефан. Будь вратами до тех пор, пока последний синий орёл не падёт.

Стефан в ту же секунду возненавидел себя куда сильнее, чем до этого. Он упрекал Гилберта в использовании рокота, ведь риск погибнуть от него был слишком велик, однако сейчас был намерен поступить точно так же. Вот только у Стефана никогда не было той связи, что есть у чистокровных великанов, что давала им силу и шла с далёко севера. У него, в отличие от Гилберта, никого шанса пережить рокот нет.

Но ведь всё это только в его сознании.

Стефан сбросил магию, опутывающую Маракса, и закричал. Белая пустота распалась, сначала сменившись размытой дождём дорогой и далёкими очертаниями холмов и гор, а после – разворочённой лабораторией Марселин.

У Стефана были мгновения, чтобы оценить ситуацию. Окружавших его демонов было слишком много, чтобы он смог их победить, тех, кто связал его проклятием, – ещё больше. Ощущение чужой магии из-за хаоса безвозвратно терялось, однако знакомые голоса, звучащие будто из-под воды, были совсем близко.

Всё вновь начало расплываться, стягиваться в одну точку, ровно перед собой, – туда, куда заставлял смотреть его Маракс. В пустоту, полную хаоса. У Стефана совсем не осталось времени, зато остались нити магии.

Маракс осознал, что хватка утеряна, спустя жалкую долю секунды после того, как это произошло. Эта доля была наполнена его неподдельным ужасом, что Стефан слишком редко видел у демонов – значит, Маракс точно понимает, что сейчас произойдёт.

– Явись ко мне, Брадаманта, и укажи путь к землям вечных скитальцев!

От грохота в ушах Стефана замутило. Кровь фонтаном хлынула изо рта, и на этот раз красная смешалась с чёрной – признак того, что, хоть он ещё и был вратами для демонов, призыв удался.

Волна горячего воздуха обожгла демонов, ударная раскидала их в разные стороны. Стефан слышал, с каким рёвом Маракс подскочил на ноги, но новая ударная волна вновь повалила его, прижала к полу, словно под каким-то невидимым прессом. Лицо демона исказилось ещё сильнее, он попытался встать и прорваться к Стефану, но оказался отброшен в сторону копьём, едва не пробившем ему грудь.

Брадаманта всегда была безжалостна и не отличалась доброжелательностью даже к своим контракторам. Она, если верить легендам, всегда приходила по первому же зову, но зов этот должен быть полон крови. Стефан искренне надеялся, что наличие крови тёмных созданий не слишком оскорбит воительницу.

Брадаманта пала в бою за первого короля Кэргора, но магией переродилась в ирау, что заключала сделки только с самыми сильными и теми, кто не боялся расплатиться чем-нибудь по-настоящему ценным. И даже сейчас, несмотря на то, что Брадаманта была мертва, она гордо стояла посреди разгромленной лаборатории, полной скалящихся на них демонов, направив острие копья из кэргорской стали на Стефана и прижав его кончик к горлу мага, на котором уже выступила свежая кровь. В ярких янтарных глазах воительницы не было и капли сострадания, а в сплетённых в многочисленные косы рыжих волосах Стефан даже различил кусочки костей.

Изучая Книгу Призыва, он так и не нашёл ни одного упоминании о цене, которую пришлось заплатить кому-либо из контракторов, однако уже знал, чего потребует ирау.

– Долго же ты думал, – грозно сказала Брадаманта.

– Убей меня, – тут же ответил Стефан. – Убей меня прямо сейчас!

Брадаманта забирала в мир мёртвых, в земли вечных скитальцев, лишь тех, кто был готов заплатить самую высокую цену. Лишь тех, кто достоин самой худшей смерти за все свои злодеяния, совершённые при жизни. И Стефан был идеальным кандидатом для того, кто падёт от меча духа-воительницы.

– Последнее слово?

– Не смей! – взревел Маракс, и волна обжигающего воздуха тут же обрушилась на мага и духа.

Брадаманта взмахнула копьём и отразила удар. Она подняла облачённую в рыцарскую перчатку руку, и, ни говоря ни слова, сжала её в кулак.

Во время договорённого убийства Брадаманту не остановить, и Стефан это прекрасно знал. Она уничтожит любого, кто попытается помешать ей. И если сейчас она уничтожит Маракса, остальные демоны падут после закрытия врат. Всё очень просто.

– Nosdomum! – рявкнул Маракс.

Его силуэт начал тлеть. Распадаться на маленькие песчинки, которые, пролетев несколько сантиметров, тут же исчезали. Стефан почувствовал, что на одну невидимую когтистую руку, держащую за шею, меньше. Скосив затуманенный взгляд в сторону, Стефан застал ту же картину. Демоны сбегали.

– Убей меня! – пролепетал маг, обратив на себя внимание духа-воительницы. – Сейчас же!

– Ты жалок, – выплюнула Брадаманта, и, повернувшись к Стефану, всадила копьё в его грудь.

Хруст сломанных рёбер был почти не слышен: Стефана оглушил другой, более пронзительный и громкий звук, который нельзя было сравнить даже с воплями умирающий демонов. На пороге лаборатории, прижимая к груди руки, стояла Марселин.

Брадаманта выдернула копьё и брезгливо тряхнула им, но от крови всё равно не смогла избавить. Стефан приоткрыл рот, силясь выдавить хотя бы скудное объяснение напоследок, но ничего не вышло. Магия ускользала так же быстро, как и жизнь.

– После смерти ты будешь частью народа, что скитается вместе со мной, – пророкотала Брадаманта, смотря только на него. Она не обращала внимания ни на рассыпающихся в пыль демонов, что корчились от боли и бронзового света, пронизывающего их изнутри, ни на ворвавшуюся в комнату Марселин. – После смерти, что уготовили тебе боги.

Стефану как-то говорили, что в его судьбу плотно вплетены копьё и глаза-изумруды, но он не думал, что всё настолько буквально и печально.

Брадаманта исчезла, но Стефан почти не разглядел этого. Великанская половина ещё боролась с тяжёлым ранением, будто пыталась ускользающими крохами магии вылечить его, зато человеческая сквозь туман, кровь и выступившие от боли слёзы видела кричавшую на него Марселин и Сиония, замершего на месте, как изваяние. Совсем рядом было что-то бронзово-золотое – должно быть, Пайпер, чьи глаза пылали магией.

Маракс сказал, что синяя кровь будет течь рекой и даже золото не сможет помочь. Стефан надеялся, что демон говорил о нём, под «синюю кровь» завуалировав его великанскую половину, потому что умирать, зная, что Маракс может вернуться за Гилбертом, было хуже всего.

Во рту оказалось что-то горькое, почти заставившее Стефана вздрогнуть и поморщиться. Странный вкус стал последним, что он смог осознать, после чего его глаза закрылись.