Текст книги "Мир клятв и королей (СИ)"

Автор книги: Mikki Host

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 45 страниц)

Глава 28. Где мы бродили с тобой

Пайпер выглядела не такой уж и испуганной, как от неё ожидал Стефан, и потому он мог на несколько секунд расслабиться и перевести дух. Явившаяся словно из ниоткуда Шерая попросила (скорее приказала) им с Марселин приглядывать за сальватором. Из-за её Силы Ровена, только-только ставшая наследницей Сердца, может неосознанно использовать чары, и была вероятность того, что они могут навредить Пайпер. Однако крутиться слишком близко было нельзя: Ровена – виновница торжества, и королева ясно дала понять, что ей не должны мешать. Стефан и Марселин были вынуждены держаться на расстоянии и не подходить слишком близко, однако Диона уже давно заметила их.

Стефан предложил незаметно нанести на Пайпер, Эйса или Диону магическую метку, чтобы всегда знать, где они. Несмотря на то, что это было не обязательно, – хороший маг всегда почувствует нечто столь мощное, как магия сакри, – Марселин даже не использовала этот аргумент, сказав, что хочет заняться этим лично. Это означало, что они постоянно крутились неподалёку от Пайпер, поддерживали беседы с теми, кто обращался к ним, а Марселин ещё и постоянно брала новый бокал шампанского с подноса проносившегося мимо слуги – уступка для людей, которой девушка бессовестно пользовалась.

Опьянение ей не грозило, потому что это была та самая крепкая Марселин, которую помнил Стефан, и потому что шампанское было намного слабее того, что изготавливали феи, но он всё равно немного волновался. Марселин была постоянно рядом, но выглядела при этом так, словно всё в порядке. Ни намёка на ненависть или неприязнь, и даже магия молчала, оставив Стефана ни с чем. Ему это не нравилось.

На Марселин было относительно непышное изумрудное платье до щиколоток, с длинными свободными рукавами и расшитым мелкими драгоценными камнями воротом. Идеально прямые чёрные волосы падали ей на спину, чёрный лак сверкал на ногтях, а туфли блестели даже сильнее, чем цветастое платье эльфийки, которую они видели совсем недавно. После порванных на коленках джинсов, клетчатых рубашек, футболок с рок-группами и облупившимся лаком на ногтях Марселин походила на спустившуюся с неба богиню, и Стефан не постеснялся сказать ей об этом, как только увидел. Марселин тогда смерила его нечитаемым взглядом, словно пыталась незаметно отыскать подвох, но потом её губы тронула улыбка. Она ничего не сказала, но магия единственный раз за всё это время подсказала, что враждебности в девушки не было.

Находившийся рядом с ней Стефан не был преградой для других мужчин и женщин. Некоторые осыпали Марселин комплиментами, и она отвечала им дерзкой улыбкой, потому что знала, что она потрясающе выглядит. Но она отказала молодому парню, когда тот предложил уединиться, назвав его «маленьким мальчиком», и пропустила мимо ушей его слова о том, что «её волосы похожи на ночное небо с рассыпанными на нём звёздами». Стефан знал, что Марселин любила внимание, однако не мог не посочувствовать тем, кто не получал его в ответ. Не каждому так везло.

«И тебе – в том числе», – прошипел внутренний голос, и Стефан сразу же одёрнул себя. Каждый раз, когда Марселин удивляла его чем-то, от удачно завершённого эксперимента до ослепительного наряда, он забывал о том, что она его ненавидит. Это было ужасно и прекрасно одновременно.

Чтобы не вызывать слишком много подозрений, они останавливались тогда же, когда и Пайпер с Ровеной, но отходили в сторону и делали вид, что разговаривают или изучают какую-нибудь диковинку в украшении зала. Тогда Стефан думал о том, что ему совсем не интересен бал, что он не хочет и дальше приглядывать за Пайпер своими силами, потому что магия сообщит, если что-то случится. Стефан ловил себя на том, что думает о Марселин.

Она была прямо здесь, рядом с ним, и не проявляла враждебности. Она не говорила колкостями и не тыкала его в его ошибки. Она общалась с ним так же, как с любым другим магом коалиции, но была чуть более расслабленной, потому что давно знала его. Может, она и не могла признать факта, что без ненависти к нему ей может стать легче, но она прекрасно понимала, что он отличный маг и верен коалиции, и потому всегда поможет ей. Это и связывало их на протяжении многих лет – служба коалиции, верность Геирисандре, богине магии. Долг.

У Стефана был ещё один, но Марселин хорошо его игнорировала. И дело была даже не в нём или ней, а в том, кто проклял Стефана. Чёртова обратная сторона магии.

– Кажется, Эйса сейчас стошнит, – пробормотала девушка, когда они неторопливо брели по туннелю, держась на приличном расстоянии.

– Мне его искренне жаль.

Может, ему всё же не стоило приходить? Игнорирование приглашения от самой королевы всегда можно списать на непредвиденные обстоятельства вроде болезни или срочного дела. Вот только вряд ли королеву вообще интересовал Эйс – Стефан не сомневался, что приглашение для него было лишь жестом элементарной вежливости. Приди он сам, отправь вместо себя слона или ещё кого-нибудь или вовсе не отвечай на приглашение – никто и не заметил бы.

– Господи, – выдала Марселин, закатив глаза, – неужели так трудно найти себе комнату? Мы в чёртовом дворце!

Он проследил за её взглядом во двор, части которого были видны сквозь лозы в туннеле – помимо диких танцев, о которых даже Стефан мало что слышал, кто-то уже прибрал к рукам обладателей двух золотых лент. Стефан видел только длинные яркие волосы и вплетённые в них цветы, но на мгновение среди них мелькнули пепельные, а после – острые уши. Маг был готов поклясться, что принц Джулиан уже давно наплевал на все правила.

– Тоже подумал, что это Джулиан? – словно прочитав его мысли, шёпотом спросила Марселин. Стефан кивнул. – Я видела Джевела рядом с Данталионом и Джоном. Он не мог не заметить пропажи сына.

– Даже если бы это был праздник в честь их прародителей, он бы не держал руки при себе.

– Не слишком хорошее качество для принца.

Не то чтобы Марселин встречала много принцев, но Джулиан, пожалуй, самый свободолюбивый из них. Подобное поведение для эльфов, не обременённых властью или семьёй, было нормальным, но всё же эльфы славились своей сдержанностью и отличием от раскрепощённых фей. Вот и думай после этого, не подселили ли боги фею в тело эльфа.

– Пахнет сладостями, – объявила девушка, когда они вошли в следующий зал. Она повела носом и с наслаждением выдохнула: – Лакрица.

Стефан, не сдержавшись, прыснул от смеха.

– Феи не могут подавать лакрицу.

– Спорим?

Она подозвала оказавшуюся ближе всех служанку и спросила:

– Что на подносе?

– Земная сладость, – ответила служанка, дёрнув носом, очень похожим на олений. – Леди Камилла её очень любит, вот и приказала подать гостям.

Наследница Сердца, любящая земную еду? Стефана начинали привлекать приёмы у фей.

– Прекрасно, – прокомментировала Марселин, уже потянувшись к небольшой металлической тарелочке на подносе. – Я возьму немного… Вот так. Спасибо!

Служанка кивнула и упорхнула дальше. Марселин принялась жевать лакрицу, не обращая внимания на то, что этим сильно выделялась среди знатных дам, коих был полный зал. Она предложила и Стефану, но тот отказал, после чего намекнул ей, что они должны следовать дальше.

Когда на горизонте показался принц Джулиан, вполне себе прилично одетый и максимально незаинтересованный в происходящем, Марселин грязно выругалась.

– Значит, это был не он, – добавила она чуть тише, когда какой-то мужчина удивлённо обернулся к ним. – Много у эльфов пепельноволосых?

– Больше, чем мы думали, – коротко ответил Стефан.

Пепельные волосы принца считались подарком от его матери, скончавшейся, когда Джулиан был ещё слишком мал. Некоторые связывали это с тем, что сами прародители спустились с небес во время своей ночной охоты и отметили принца ещё во младенчестве, тем самым показав, что он – особенный. Другая теория гласила, что ещё до Вторжения принц столкнулся с чем-то, что навсегда изменило его волосы. Называть их сединой язык не поворачивался, однако Стефан часто слышал именно это выражение.

Эльфы никогда не отличались яркостью во внешности, но всё же обладатели пепельных или белых волос встречались крайне редко. Настолько, что Стефан почти никого из них не видел. Он знал Сибил, главного мага эльфов и советницу Джевела, и это, пожалуй, всё. Стефан редко когда работал с эльфами.

– Тогда, наверное, стоит извиниться, – продолжила Марселин.

– Перед кем?

– Обоими. Одного обвинили в том, что он безответственный принц, другого в том, что он не мог найти какую-нибудь комнату.

– Я даже не удивлюсь, если окажется, что это были чары. Вполне в стиле фей.

– Они бы не стали… – выдохнула Марселин, но почти тут же изменилась в лице и исправилась: – Именно они бы и стали делать это. Хотя зачем? Веселья и так достаточно.

– Или кто-то вусмерть пьяный решил, что это не так.

Марселин вздохнула. В этом были все феи: размах их празднеств был так огромен, что вмещал в себя невероятное количество безумств и сюрпризов, неподвластное для понимания людскими умами.

Какое-то время Джулиан беседовал с эльфом рядом с собой, лицо которого говорило о том, что он хочет провалиться сквозь землю. Затем принц, вяло оглядев зал, встрепенулся, заметив расположившихся возле бурлящего фонтана сальватора и наследницу фей. Эйс сидел рядом, болтая ногами, а Диона замерла в полуметре, спокойная, собранная, с каменным лицом, что для неё наверняка было очень трудно. Стефан понятия не имел, какие цели мог преследовать Джулиан и были ли они продиктованы его отцом, но принц, отмахнувшись от эльфа рядом, решительно направилась к фонтану.

– Чёрт, – выдала Марселин, – что он от них хочет?

Они надеялись на лучшее, но готовились к худшему. Джулиан, разумеется, не самый проблемный монарший отпрыск, которого знали сигридцы, однако он был проблемой здесь и сейчас. Любитель конфликтов, кутежей и тех моментов, когда тёмные создания лишались голов из-за чего меча. В столкновениях с демонами он участвовал редко, потому что его задача – быть рядом с троном и играть роль подстраховки для своего отца, однако это не означало, что Джулиан не умел сражаться. Просто из-за того, что он редко мог вырваться на поле боя, его ярость становилась в разы сильнее, а желание уничтожить тёмных созданий буквально витало в воздухе.

Никто официально не считал его проблемой или неспособным править. Его считали не до конца созревшим, потому что он, всё-таки, всего лишь принц, и по сигридским меркам довольно юный. Разговоры о нём и его характере не велись шёпотом или осуждающим тоном, они были скорее темой, которую использовали, чтобы хоть немного разрядить накалившуюся обстановку. Джулиан сам поддерживал это, когда приглашал Данталиона выпить, отвешивал королеве Ариадне комплименты или шутил над Гилбертом из-за того, что тот слишком стеснительный. Джулиан не играл роль шута или ещё кого, но определённо был самым беззаботным из всей верхушки коалиции. Ходили слухи, что на территории эльфов он ведёт себя совсем иначе, намного лучше и благороднее, но Стефан не знал, насколько эти слухи правдивы.

– Он ведь может начать задавать неудобные вопросы, – пробормотала Марселин. – Неужели он не может сейчас пить с Данталионом? Это ведь намного веселее!

– Смотри, – Стефан кивнул в сторону, и девушка осторожно повернулась. Король Джевел, само великолепие, двигался прямо к сыну. Стефан почти ничего не смог прочитать по губам, но магия не кричала об опасности. Король и принц говорили спокойно, и спустя долгие минуты вместе направились в совершенно другую сторону.

– Нужно уже организовать их знакомство, – массируя виски, сказала Марселин. – Надо добиться приглашения к эльфам, пока Джулиан не учудил чего-нибудь.

В этом была его особенность: он мог сказать что-то, что поставит его собеседника в тупик или приведёт в ужас. Пайпер, удивляющаяся и пугающаяся каждой второй вещи, о которой говорили в особняке, была морально не готова к словесным оборотам принца Джулиана, и они все это прекрасно знали.

– В этот раз нам повезло, – произнёс Стефан, пряча руки в карманах брюк. – В следующий нам придётся прибегнуть к хитрости.

– Если мы прольём что-нибудь на Джулиана, у нас будут проблемы.

– Обязательно проливать? Можем завести милый непринуждённый разговор.

– Например? Спросить, чем занимаются эльфийские охотники?

– Или о том, много ли Джулиан знает о легендах из Книги Призыва.

Марселин закусила нижнюю губу, собрала руки на груди и пробормотала:

– Лучше эту книгу уничтожить. От неё одни беды.

– Согласен, однако прежде её нужно тщательно изучить. В ней много интересных историй.

Чего только стоила история о предводительнице народа скитальцев – история, считавшаяся давно утерянной и законно перешедшая в разряд легенд, которые никогда не существовали. Книга была полна таких историй, и Стефан успел изучить лишь малую часть.

– Что ещё там есть?

– Брадаманта, Дикая Охота, сотворение миров и одна из наиболее распространённых легенд о Тайресе.

И это было довольно странно, потому что в Книге сочетались истории, идеально подходившие для неё, и те, что никакого отношения к ней не имели. Наличие описаний мелких драу и ирау не удивляло Стефана, как и достаточно подробная легенда о Брадаманте, но Дикая Охота?.. В этом и была вся загвоздка: драу могли быть призваны в мир с помощью малой капли магии, а вот ирау, подобные Брадаманте, требовали чего-то большего. Жертвы, о которой призываемый маг мог даже не подозревать. Со всеми этими призывами и их правилами совсем не вязались Дикая Охота и прочие легенды, потому что оно была тем, что нельзя призвать.

– Надеюсь, всё это будет не зря, иначе Данталион потом будет жаловаться, что он попусту рисковал.

Стефан едва сдержал ухмылку.

– Данталион должен радоваться, что он наконец в деле. Этот бал до того утомителен, что он будет готов лично призвать какого-нибудь ирау и сразиться с ним.

– Отставить разговоры!

Марселин тихо вскрикнула и едва не подпрыгнула на месте. У Стефана был хороший нюх, он давно почувствовал приближение Гилберта, однако не думал, что тот решит встрять в их беседу.

– Ни слова о Книге или чём-то другом, – прижимая руки к бокам, словно солдат на построении, произнёс Гилберт. Из-за каблуков даже Марселин смотрела на него сверху вниз, но великану всё равно удалось выглядеть величественно и властно. – Мы здесь не для этого.

– Мы присматриваем за Пайпер, – начала было девушка, но Гилберт остановил её поднятой ладонью:

– Дальше я сам. Просто постарайтесь без происшествий или сражений Данталиона с кем-либо. Он нужен нам живым.

– Я абсолютно уверен, что он уже напился, – с видом знатока заметил Стефан, – так что вряд ли он останется живым.

– Ему придётся приложить недюжинные усилия.

Гилберт стучал ногой по начищенному до блеску и зеркального отражения каменному полу. Ещё в самом начале Стефан, прибывший на бал раньше всех, заметил его беспокойство, однако узнать о его причинах так и не смог. Проследить за великаном, когда тот беседовал с королевой фей, было невозможно. И хотя сейчас было неподходящее время, Стефан всё же немного наклонился к нему и очень тихо спросил:

– Что произошло?

Когда Гилберт чувствовал, что он в безопасности, или когда он находился в кругу близких друзей, все его маски слетали слишком быстро. Прямо сейчас перед Стефаном стоял не король, которого Гилберт успешно играл всё это время, а растерянный мальчишка. Тринадцатилетний, каким он был после Вторжения. Напуганный, не знающий, что ему делать. Одинокий.

– Помнишь ту брешь в Берлине? Её удалось оградить барьерами, и пока она не представляет для нас угрозы.

– Это ведь хорошо, – со слабой улыбкой встряла Марселин.

– Было бы хорошо, – исправил её Гилберт, – если бы мы отправили туда Пайпер и она закрыла ту брешь. Мы не можем вечно ограждать её барьерами. Однако… Артур сказал, что они нашли рог демона. Рангом выше, чем все, кто встречался нам до этого.

Стефан осторожно убедился, что никто не наблюдает за ними, и задал новый вопрос:

– Его уже изучили?

– Только отправили в зал Истины.

– Ты должен был сказать мне, – с нотками обиды проворчала Марселин. – Я бы быстро разобралась, что к чему.

– Рог не совсем новый, но мы не смогли определить, сколько он уже отрублен – месяц или несколько лет.

– Даже если отрубленный рог теряет большую часть хаоса тёмных созданий, ты должен был рассказать об этом мне!

– Я знаю, знаю, просто… – он выдохнул, провёл руками по волосам и вновь посмотрел на них. – Сионий пообещал следить за процессом. Ты изучишь рог сразу после бала, если хочешь, но сейчас ты нужна мне здесь.

– Хорошо, – быстро согласилась Марселин. Она могла сколько угодно возмущаться и требовать, чтобы ей сейчас же разрешили взглянуть на тот рог, но слово Гилберта имело больший вес. Это было невозможно изменить.

– Так, – Гилберт хлопнул ладонями, постепенно возвращая себе самообладание. – Мы на балу. Нам нужно хотя бы показать, что нам весело и что мы рады здесь быть. Джонатан ещё занят, улаживает кое-какие проблемы, так что я пригляжу за Пайпер и Эйсом. А вы развлекайтесь.

– И что, нам теперь пойти станцевать? – съязвила в ответ Марселин.

– Делайте то, что хотите. Танцуйте, отбирайте инструменты у музыкантов и играйте на них, создавайте иллюзии в саду, беседуйте хоть с каждым наследником Сердца в течение целого часа – мне всё равно. Просто не давайте никому повода подозревать себя. Ни в чём.

«Это очень легко, особенно после того, как ты рассказал о роге».

Гилберт направился дальше, и мимо застывших магов прошёл Энцелад – он ступал так тихо, даже доспехи не гремели и не скрежетали. Стефан знал, что рыцарь будет рядом, однако не видел его, когда оглядывался, только ощущал его слабый запах.

– Он всё ещё страдает от последствий рокота, – сказала Марселин, когда Гилберт отошёл на достаточное расстояние, чтобы не услышать их. Шум бала, гул голосов и музыка, льющаяся со всех сторон, притупляли его слух, но он всё равно был в разы лучше, чем у людей. – Риск и впрямь был так велик?

Стефан качнул головой. О рокоте он знал лишь рассказов других и учебников, описывающих историю и отличия великанов от других рас. У Стефана никогда не было возможности проверить, действительно ли рокот так силён и опасен, как о нём говорят. Его мать умерла, когда он был ещё совсем маленьким, а связь с человеческим отцом делала его слабее.

– Он выкарабкается, – всё же произнёс он, без особого энтузиазма стряхивая невидимую пыль с рукавов. – Шерая – его кертцзе́риз. Это поможет ему.

– Ребнезарское слово? – предположила Марселин.

– И очень важное.

– Что оно означает?

– Лучше спроси у Гилберта.

Стефан не хотел говорить об этом. Когда-то он уже убедил себя, что у него есть кертцзериз, но ошибся, и вспоминать об этом было слишком больно.

Что ж, они были освобождены от наблюдения за Пайпер и вполне могли заняться тем, чем хотели. Официальная церемония посвящения новой наследницы, насколько знал Стефан, уже давно прошла, как и закрытое для всех, кроме фей, торжество. Нынешний бал для сигридцев был лишь возможностью расслабиться, встретиться с теми, кого они давно не видели, обсудить важные дела и просто насладиться вечером в Тайресе, куда не каждый мог попасть. Стефан предпочёл бы остаться в особняке и изучить Книгу Призыва, или хотя бы отыскать среди всех этих гостей кого-нибудь, с кем он может говорить максимально открыто, но не мог заставить себя сдвинуться с места. О чём ещё он мог думать и какие планы строить, когда Марселин смотрела на толпу перед ними совершенно пустым взглядом?

«Она вспомнила тот бал», – с ужасом осознал Стефан. Марселин вспомнила свой самый первый бал, на который он пригласил её, чтобы наградить за успехи в учёбе. Марселин едва в лепёшку не расшиблась, но смогла с помощью магии улучшить своё платье, которое Стефан раздобыл для неё благодаря принцессе Гвендолин, однако тогда она всё равно чувствовала себя неуютно. Она была самой обычной землянкой с едва проснувшимся даром к магии, и её со всех сторон окружали сигридцы. Феи, эльфы и великаны – даже люди и присутствие Стефана с трудом помогало ей.

– Так и будешь молчать? – резко спросила она, всё ещё смотря перед собой.

«Прости, что я всё испортил, – едва не выпалил он, но вовремя прикусил язык. – Прости, прости, прости». Кое-как вернув себе самообладание, он протянул:

– Мне развлечь тебя фейской поэзией?

– Предпочитаю эльфийские баллады, – парировала Марселин, даже не моргнув.

– На языке оригинала или в переводе?

– На ребнезарском.

Стефан не смог определить, были ли её слова провокацией. Ребнезарский и впрямь считался красивым языком, но маг не был уверен, что девушка выбрала его из-за этого – так же, как и не был уверен, что таким образом она попыталась задеть его. Лёд редко трескался, и Стефан элементарно не привык к подобному – он не знал, чего ожидать от Марселин. Было бы привычней, если бы она прямо сейчас пыталась незаметно наложить на него губительные чары.

– Итак, – кашлянув, продолжил он, – какую именно ты хочешь услышать?

Марселин посмотрела на него, как на умалишённого, и прыснула от смеха. Стефан совсем растерялся.

Уж лучше бы он вообще не отвечал на это дурацкое приглашение.

– Я пошутила, – растягивая слова, пояснила Марселин. – Фейский праздник так плохо на тебя действует, что ты уже не понимаешь шуток?

– Ты знаешь, почему я осторожен, – тихо напомнил он. Марселин мгновенно посерьёзнела, быстро изучила его лицо и вновь повернулась к толпе.

Несмотря на то, что он отмахивался, говоря, что не знает, сколько раз Марселин пыталась навредить ему, он вёл счёт, делил эти попытки по способам и количеству времени, через которое девушка бежала всё исправлять. Она никогда не доводила дело даже до половины, и Стефан не понимал, почему. Он убедил себя, что она ненавидит его, и считал её действиями вполне логичными. Марселин же, заявлявшая то же самое, всегда вовремя выбивала чашку с ядом из его рук, не позволяла ему притронуться к той или иной вещи или уводила куда-нибудь, где было намного безопаснее. Она всегда делала это, никогда себе не изменяя, и всё равно Стефан научился быть осторожным.

– Я слышала, что смесь эльфийского напитка, который изготавливают из фруктов мерцающих садов, и фейского вина может вырубить на неделю. Хочешь, чтобы я это проверила?

– Я даже не помню, когда я в последний раз нормально спал, – подхватил он. – Может, это сработает. Попытайся, если так сильно хочешь.

Гилберт кружил вокруг Пайпер и Ровены, и последняя широко улыбалась на каждое его слово. Энцелад и Диона изредка переглядывались, а застывший между ними Эйс отчаянно пытался понять, что происходит. Шерая была неподалёку, разговаривала с Беро, но при этом косила глаза на своего короля. Тот был сама учтивость и доброжелательность, и Стефан удивлялся, как у него это получается.

Гилберт не хотел быть на этом балу, и маг знал это. Но игра была такой хорошей, что Стефан всё равно верил в неё и задавался вопросом: почему Гилберт может так хорошо притворяться, а он – нет? Почему он не может притвориться, что он рад быть здесь, что он не чувствует тревогу? Почему он не может скрыть, что его, как и каждый день в течение более двухсот лет, завораживает Марселин и всё, что она говорит?

– Я хотела остаться в особняке вместе с Соней, – непринуждённо произнесла она, разгладив ничуть не помявшуюся юбку платья. – Она настояла на том, чтобы я была здесь. Мол, лучше не игнорировать приглашение от самой королевы. Но я не уверена, что поступила правильно. Они с Китом могли уже разнести половину дома.

– Ставлю на три четверти, – в том же тоне ответил ей Стефан. – И если это так, что мы наслаждаемся последними беззаботными минутами.

– Беззаботность так и лезет из всех углов, – фыркнула Марселин, закатив глаза.

– Здесь хотя бы, если ты сделаешь что-то странное, это будет казаться нормальным.

Тайрес сам по себе был достаточно странным, чтобы его обитателей не волновали странности других. Пожалуй, это было одним из немногих плюсов, которое мог выделить Стефан.

Однако они стояли в стороне слишком долго, и вскоре это может привлечь внимание. Феи ценили подвижность и резвость, а не подражание каменным статуям. Стефан ещё мог бы как-то отвертеться, сказав, что они обсуждали важные магические дела, но слишком многие знали, что они оба работают с Гилбертом и часто контактируют. Вариантов было слишком мало, и Стефан совсем не знал, что делать, когда Марселин неожиданно повторила:

– Ты так и будешь молчать?

Кажется, они это уже проходили.

– И что я должен сказать? – спокойно поинтересовался он, надеясь, что собеседница не решит ещё раз пошутить над ним с помощью эльфийских баллад.

Он почувствовал, как магия внутри Марселин всколыхнулось. Так бывало, когда она готовилась ставить барьер, открывать портал или нападать на противника. Но то же самое происходило, когда она сильно нервничала. К удивлению Стефана, краем глаза он заметил, что Марселин покраснела – её кожа была всего на тон темнее его, и это сильно бросалось в глаза.

– Я была абсолютно уверена, что ты попытаешься пригласить меня на танец.

«Великий Лайне…»

У него ведь действительно была такая мысль, но он вовремя отбросил её. Марселин не понравилось бы, если бы он проявлял знаки внимания прямо здесь. Она бы растерзала его прежде, чем он успел бы что-нибудь сказать. На его комплимент об её платье она ответила улыбкой, но Стефан решил не рисковать лишний раз.

– А я был уверен, что ты мне помешаешь.

Марселин вновь усмехнулась, но при этом как-то нервно передёрнула плечами.

– Ты сам сказал, что всё странное здесь становится нормальным.

Его угольно-чёрный жилет вдруг показался слишком тесным.

– Ты намекаешь мне на то, чтобы я пригласил тебя на танец?

Марселин посмотрела на него так, словно всерьёз обдумывала эту возможность, но при этом на её губах застыла нервная улыбка. Наконец она кивнула, и Стефан почувствовал, как его сердце ухнуло вниз.

«Великий Лайне…» – повторил он с мольбой. Он старался не вспоминать о том, что Лайне никогда не сможет его услышать, – всё равно это было лучше, чем молиться богам, до которых они никак не могли достучаться.

Стефан волновался, и он даже не пытался этого скрыть. Только идиот не знает, что у него особое отношение к Марселин, однако сейчас он ощутил странную потребность скрыть это. Ему хотелось стать нормальной версией себя, а не той, что отчаянно цеплялась за прошлое.

Ему пришлось кашлянуть, чтобы избавиться от застрявших в горле ненужных слов, после чего он наклонился к ней, чтобы посмотреть прямо в глаза, и спросил:

– Марселин из семьи Гарсиа, я могу пригласить тебя на танец?

Принятые у фей и эльфов слова обжигали ему горло. Он знал, каков будет ответ, но всё равно вздрогнул, когда Марселин произнесла:

– Разумеется, Стефан Безродный.

Безродный.

Стой они чуть ближе к остальным гостям, кто-нибудь бы обязательно это услышал. Услышал и подхватил, словно интересный слух, а не факт, который в коалиции был известен едва не каждому.

Тёплая крохотная ладонь Марселин легла в его руку. Магия внутри неё взбунтовалось, что не осталось незамеченным, но девушка быстро её подавила. Она словно боролась со своим триггером, и делала это вполне успешно. Когда они вдвоём кинулись спасать Гилберта от последствий рокота, Марселин так же быстро загнала свой страх внутрь, как сделала это сейчас. Стефан похвалил бы её за успехи, если бы не знал, что он – совсем не тот, кто должен говорить нечто подобное.

Марселин сразу же взяла инициативу в свои руки. Её левая ладонь была в его ладони, а правая лежала на плече, из-за чего Стефан ощущал покалывание магии слишком близко. Конкретно в этом зале танцующих было не слишком много, но у большинства были такие пышные и экстравагантные наряды, что, оказываясь в их окружении, Марселин и Стефан невольно делали шаг друг к другу. От количества чар, пропитавших воздух, глаза Марселин стали блестеть магией – в них Стефан видел собственные глаза, отливавшие бронзой.

– А Пайпер пялится, – спустя несколько минут молчания произнесла она. Стефан совсем не узнавал музыки, но девушка выбрала какой-то свой ритм и следовала за ним, увлекая и его.

– Пусть пялится, если хочет, – как можно равнодушнее ответил Стефан.

Марселин провела пальцами по его плечу. Ткань её платья зашелестела, когда они сделали разворот, и магия в глазах девушки вспыхнула чуть ярче.

– Сегодня она спросила меня, почему я тебя ненавижу.

«Потому что я это заслужил?» – подумал он, но вместо этого спросил:

– И что ты ответила?

– Что ты совершил много ошибок.

Он совсем не хотел устало вздыхать, потому что именно в этот момент Марселин сделала шаг ближе и наклонила голову, а её волосы скользнули ей за спину, обнажив шею, но вздох вырвался как-то сам собой, как и слова, которые он повторял не меньше тысячи раз:

– Ты же знаешь, что я не мог иначе. Я боролся за твою жизнь.

Марселин уверенно качнула головой. Этого она никогда не отрицала – он и впрямь спас её, вырвал из лап смерти, однако она не позволяла себе забыть то, что вбила себе в голову.

Он должен был спасать не её, а её семью.

– Я не захотела рассказывать ей всё с самого начала, – продолжила Марселин, немного помолчав. Откуда-то донеслись лёгкие звуки флейты, но девушка, не отреагировав ни на них, ни на гостей вокруг, взявших более быстрый темп, только сильнее сжала ладонь Стефана. – Пайпер мне нравится, даже очень, но я пока не знаю, хочу ли рассказать ей обо всём.

– Шерае же ты рассказала.

– Шерая – другое дело. Она бы всё выяснила и без меня.

В этом был смысл, потому что Шерая всегда и обо всём узнавала, и это влияло на её взаимоотношение с кем-либо. Однако Стефан был бесконечно благодарен женщине за то, что в отношении них она сохраняла нейтралитет. Ей нужно было какое-то подтверждение, нечто большее, чем слова и воспоминания Марселин, но давнее знакомство со Стефаном и его частые появления у Лайне всё равно не склоняли чашу весов на его сторону.

– К чему ты клонишь? – всё же спросил он. Маг совсем не хотел рушить этот прекрасный момент, – Марселин крайне редко позволяла себе что-то такое, и они уж точно не танцевали с того самого бала, ставшего у девушки первым, – однако он понимал, что если она не заговорит об этом сейчас, то не заговорит уже никогда.

– Сегодня мне приснились Рафаэль и Карлос.

У Стефана замерло сердце. Он тут же обратился к магии, параллельно с этим внимательно оглядывая девушку, но та ничуть не изменилась. Зелёные глаза стали чуть тусклее, вернулись к своему естественному оттенку, а магия затаилась. Марселин ступила на опасную дорожку.

– Это был не кошмар, – добавила она, и от этого Стефан удивился ещё сильнее. – Всё было так… спокойно. Будто ничего и не произошло.