Текст книги "Мир клятв и королей (СИ)"

Автор книги: Mikki Host

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

– Но…

– Кит пошутил, – пояснил Гилберт. – Он иногда так делаешь. Если хочешь, я ему за это врежу.

– Я сама ему врежу. Со всей своей дурацко-сальваторской силой, – она пропыхтела это так злобно, что Гилберт испугался, что и ему может достаться. – Если это никакие не драу, тогда кто?

Хотел бы Гилберт знать. Он не помнил ни одной легенды, в которой таинственный невидимый дух оставлял кому-либо послания. Или это неотъемлемая часть процесса становления сальватором? Гилберт не мог знать всех подробностей, и потому не брался утверждать обратного. Но если это так, почему фразы были написаны на разных языках?

– Может, Шерая что-то знает, – попытался заверить девушку Гилберт. – Она знает больше языков, чем я, и в магии осведомлена лучше всех. Она точно найдёт ответ. Но в глубине души Гилберта всё равно поселился страх: Шерая не сможет помочь. Если бы что-то такое случилось раньше, она бы обязательно ему рассказала. Она с самого детства кормила его историями о магии. И хотя Гилберт ничего не понимал в магии, он многое помнил – до сих пор этого было достаточно.

Он вручил блокнот Пайпер и подошёл к окну, выходящему на передний двор, сейчас укрытый снегом. Гилберт смотрел на голые скрученные деревья в лесу, окружавшем особняк, высокий кованый забор и встречающую гостей статую Сейхарион, расположенную напротив ворот. В её левой поднятой руке был меч, в правой – лук. На поясе висел колчан со стрелами, за спиной был большой щит, украшенный головой рычащего льва. Высеченная из гранита статуя всегда нравилась Гилберту, но сейчас она не воодушевляла его.

«Сейхарион родилась из огня, охватившего замок, и крови убитого братом правителя, – припомнил Гилберт. – Сейхарион родилась, чтобы принести убийце возмездие и восстановить справедливость».

Гилберт всегда убеждал себя, что поставил эту статую как напоминание для себя и предупреждение для тех, кто искал его помощи. Он рассудит всех по справедливости. Он воздаст всем, кто причинит боль ему или его людям. Но теперь, смотря на статую, Гилберт не чувствовал прежней решимости. Казалось, будто статуя насмехается над ними: справедливо ли, что на Пайпер и Гилберта свалилось столько проблем?

– Мы должны держаться вместе.

Он понял, что сказал это вслух, когда Пайпер попросила конкретизировать. Гилберт повернулся к ней, оставив изученную до дыр статую Сейхарион, и повторил:

– Мы должны держаться вместе. Тёмные создания угрожают не только нам, сигридцам, но и землянам. Но мы можем остановить их, если объединим усилия. Потому что Гилберту всегда так говорили. Первая и Второй говорили ему это, когда оказались в его доме. Предатель говорил это. Вот только Гилберт, как бы сильно не чувствовал, что это правильно, по-упрямому не хотел соглашаться с Предателем.

– Я знаю, что твоя жизнь перевернулась с ног на голову, что ты не можешь это принять, – продолжил Гилберт. Волнение вновь охватило его. Он спрятал руки в карманах брюк, надеясь, что собеседница не заметила его дрожи. – Я чувствовал себя так же, когда оказался в этом мире. У меня не было никого, кроме Шераи, кто мог бы помочь. Мы по крупице познавали этот мир и основывали коалицию, чтобы бороться с демонами. Но тебе не нужно проходить весь этот ужас. Мы можем помочь тебе. Наших знаний о сальваторах и сакрификиум хватит, чтобы ты пробудила Лерайе. В свою очередь Лерайе поможет тебе найти других сакри.

– Ты веришь, что другие сакри есть?

– Вы с Лерайе не можете быть последними, – уверенно заявил Гилберт. «Вы не должны быть последними».

– И всё-таки, мне не нравится, что это именно я, – бережно убрав книги в сторону, Пайпер опустилась на край кровати. – Кит сказал, что сакри выбирают лишь достойных. Это так?

– Насколько мне известно, да.

Пайпер хмыкнула.

– И с чего Лерайе решила, что я достойна?

Гилберту было знакомо это чувство, но в меньшей степени. Не он был выбран сальватором. Но в этом мире его именовали «королём», хотя он не заслуживал этого звания. В своём мире ему не суждено было стать лидером, все надежды возлагались на его старшего брата. Гилберт был более шумным, весёлым и постоянно ищущим проблем на свою пятую точку. Он не умел решать важные вопросы, правильно слушать людей и зрить в корень. Но он был вынужден быстро повзрослеть и взять на себя ответственность за жизни людей.

– Ты справишься, – произнёс Гилберт. – Даже если ты не веришь в себя, в тебя верю я.

– Ты меня едва знаешь, – возразила Пайпер.

– Но могу узнать получше. Если ты, конечно же, дашь мне шанс.

– Звучит так, будто ты пытаешься меня закадрить.

Гилберт растерянно заморгал.

– Что это значит?

– А ты не знаешь? – Гилберт отрицательно покачал головой. – Правда?

– Правда, – подтвердил он. – Я вообще мало что знаю о земной культуре. Язык я, конечно, выучил, да и то с помощью чар, как и основные исторические события, но… Но я всё равно многого не понимаю.

– Ты выучил земной язык? – с подозрением переспросила Пайпер. – А ты в курсе, что земных языков много?

– Я выучил язык этой страны, – уточнил Гилберт. – Шерая знает ещё несколько. У неё вообще талант к языкам… Или это бонус, который достаётся всем магам, – немного подумав, добавил он.

Пайпер прыснула от смеха, но почти сразу вся подобралась и стёрла улыбку с лица. Гилберт видел, как резкие перемены в жизни ломали людей. Он слышал, как люди, не способные принять что-то новое, кончали с собой. В сигридских легендах было много историй о тех, кто, узнав о своей судьбе, пытался её изменить. Гилберт знал того, кто своими действиями уничтожил всё.

И он видел, что внутри Пайпер крепкий стержень. Её так просто не сломать. Но для того, чтобы она сама поняла это, Гилберт должен помочь ей принять свою новую силу.

– Ты меня не знаешь, но веришь в меня, – тихо пробормотала Пайпер. Слух у Гилберта был отличный, но он решил притвориться, что ничего не услышал. Девушка подняла голову и посмотрела на него. – Часто вы сталкиваетесь с такими проблемными новичками?

– Раз в несколько лет, наверное, – попытался отшутиться Гилберт. Серьёзный взгляд Пайпер подсказал ему, что шутка не удалась. – Кхм, нет, – кашлянув, исправился он. – Иногда бывает трудно, но мы справляемся.

– И дядя Джон вам в этом помогает?

– Да.

Наверное, это и было сложнее всего: принять, что твой родственник, которого ты знаешь всю жизнь, связан с чем-то настолько опасным и нереальным. Это отвратительно чувство было знакомо ему слишком хорошо. Гилберт знал, что Джонатан не мог насильно втянуть племянницу в сигридский мир, но почему-то думал, что она может считать иначе. Гилберт должен убедить её в обратном.

– Джонатан – лучший искатель из всех, кого я знаю, – произнёс он со всей уверенностью, на которую был способен. – Возможно, он лучший искатель из всех, что когда-либо были и будут. Он сильный, умный и преданный нашему делу. И он любит тебя, поэтому он ни за что не оставит тебя.

– Но он скрывал всё это от нас.

– От меня тоже многое скрывали.

– Нет, ты послушай! – Пайпер повысила голос, но, словно осознав это, покачала головой и закрыла лицо руками. – Ты пришёл из другого мира. И ты с самого начала знал о магии, эльфах, феях и великанах. Ты был втянут в этот идиотский круговорот с рождения. Я восемнадцать лет прожила в совершенно обычном мире, и из ужасного в нём было только пение моего брата. И я была бы рада, если бы ничего не менялось.

Гилберт хотел бы вернуться домой. Он бы перестал вести себя, как невоспитанное дитя. Горацию не пришлось бы извиняться за него перед всеми, кто становился объектом внимания Гилберта. Гвендолин позволила бы ему потренироваться с ним на мечах. Мария не стала бы возражать, если бы он захотел вместе с ней провести время в библиотеке – а ведь раньше Гилберт ненавидел библиотеки. Отец и старший брат, наконец, взяли бы его с собой на охоту. Мать позволила бы отправиться в город без сопровождения, только с Горацием, который защитил бы Гилберта своей магией. И Предатель не становился бы Предателем.

Гилберт хотел, чтобы ничего не менялось.

– Ты слышала голоса? – неожиданно спросил он, посмотрев на Пайпер.

Первая и Второй говорили, что иногда их сакри общаются с ними, иногда – являются во плоти, но крайне редко. Он видел, как Второй говорил с пустотой перед собой, а Первая, довольно резво перемещаясь между собравшимися на пир, бормотала себе под нос, изредка посмеивалась. Он видел, как Предатель делал так же, но более сдержано, словно всё ещё ставил для себя нерушимые границы. И Гилберт хотел знать, успела ли Пайпер столкнуться с чем-то подобным, чтобы помочь и ответить на все её вопросы.

– Нет, – коротко ответила Пайпер, так и не убрав рук от лица.

Гилберт разучился чуять ложь. Он остался один, и вся сила, что была у него, уменьшилась. Он до сих пор был сильнее вампиров или фей, но проигрывал эльфам и магам. Раньше, стоило кому-то утаить даже незначительную деталь, Гилберт чувствовал это. Сейчас в его груди появлялся узел, который с каждым разом запутывался всё сильнее и не позволял ему доверять собственным чувствам.

– Мы не лучшие друзья, – произнёс Гилберт, вновь начав крутить перстень, – да и не обязаны ими быть, но я хочу, чтобы ты знала: я готов помочь. Я сделаю всё, что в моих силах, и расскажу обо…

– Где великаны?

– …всём, – закончил он и нервно сглотнул. Взгляд Пайпер был заинтересованным и пустым одновременно, будто она, узнавшая от него о голосах, неожиданно начала их слышать и решила, что они интереснее Гилберта. Впрочем, она была права.

Гилберт думал, что о великанах ей уже рассказали. Ответ крылся всего в двух словах: великаны истреблены. Что в этом сложного? Почему никто не ответил сальватору на этот вопрос? Почему именно Гилберт должен делать это?

– Вторжение тёмных созданий началось на севере, – произнёс Гилберт, сосредоточив взгляд на книгах на полу, – а великаны жили на севере. Вышло так, что тёмные создания их истребили.

– Всех?

– Всех, – глухо повторил Гилберт. Перстень Гвендолин вдруг показался очень горячим. – Правда, в коалиции есть один полукровка. Его зовут Стефан.

В глазах Пайпер промелькнуло узнавание – Гилберт сразу же ухватился за этот блеск и, насторожившись, уточнил:

– Ты уже слышала про Стефана?

– Только имя, – немного подумав (что, по мнению Гилберта, выдало её), ответила Пайпер. – В доме дяди Джона кто-то точно говорил про Стефана… Или, может, о ком-то другом? – быстро добавила она, качнув головой. – Не могу вспомнить.

– В любом случае, Стефан хоть и не чистокровный, но единственный великан, что у нас есть.

Он произнёс это так небрежно и легко, что его едва не скрутило. Он не хотел лгать, но и выдать Пайпер всю историю великанов, – начиная от их родного мира, Гретворка, и кончая падением севера в день Вторжения, – не мог, не признавшись в том, что он отчаянно пытался забыть. Гилберт не хотел вновь чувствовать на себе любопытные взгляды, в которых слабым блеском различались жалость и презрение.

– Тебя познакомить со Стефаном? – спросил Гилберт, когда Пайпер уставилась в пространство перед собой.

– Ты можешь рассказать о нём? Хотя бы немного? Кто он, чем занимается, как вообще связан… с этим?

– Стефан был частым гостем при ребнезарском дворе. Он…

– Погоди, – Пайпер поперхнулась воздухом. – Гостем при дворе? Сколько ему лет?

– Хм-м, – задумчиво протянул Гилберт. – Точно не знаю. Около семисот, наверное. Он старейший маг из… нет, старейший маг живёт среди фей. Но господин Камари сейчас не в лучшем состоянии. Он почти не покидает дворца фей и редко связывается с кем-либо. Считай, он уже давно перестал быть магом. Так что да, Стефана можно назвать старейшим и мудрейшим магом из всех. Он знал первых сальваторов и часто помогал им.

«Что не делает его любимчиком коалиции», – мысленно добавил Гилберт. Ему не прельщала мысль о том, что Стефан, которого он знал, мог быть в сговоре с Предателем. Может, Стефан и мог кому-то показаться причудливым или, наоборот, чрезвычайно простым, но сомневаться в полезности его знаний было бессмысленно. Многие маги использовали его книги и опирались на его исследования. Даже Марселин, по неясным для Гилберта причинам недолюбливавшая Стефана, не могла не обращаться к его трудам в опытах, которые она проводила над разными частями тел ноктисов.

Взгляд Пайпер настораживал Гилберта. Он, утративший свою истинную силу, учился читать людей без неё. Рыцари объясняли ему, как читать язык тела того или иного человека, а феи и эльфы учили видеть сквозь чары. Маги говорили, что из одного взгляда можно узнать больше, чем из тысячи слов и сотни клятв, и Гилберт не раз находил тому подтверждение. Но взгляд Пайпер не поддавался пониманию: одновременно заинтересованный и отрешённый, словно она хотела во всём разобраться, но не была готова признать это перед Гилбертом.

Пайпер резко мотнула головой вправо и уставилась на распахнутую дверь.

– Пайпер? – обратился к ней Гилберт.

Девушка, качнув головой, схватила блокнот и принялась активно перелистывать исписанные чужими для неё языками страницы. Гилберт успел подумать, что она догадалась о чём-либо или, что было бы ещё лучше, всё же услышала голос Лерайе. Это позволило бы им в мельчайших деталях разработать план её обучения, подобрать лучших учителей и перенести из зала Истины в библиотеку особняка все необходимые книги. Возможно, это помогло бы Пайпер избавиться от чувства, что она оказалась втянута в эту историю случайно. И Гилберт, наконец, перестал бы изводить себя мыслями о собственной бесполезности.

Но Пайпер, подскочив на ноги, протянула Гилберту блокнот. Количество посланий увеличилось вдвое, и самым значимым, как решила Пайпер, была обведённая в несколько кругов фраза.

– Что это значит? – нетерпеливо спросила Пайпер, указав пальцем на обведённую фразу.

«Erzari dzer saar nua tertraust».

Гилберт нервно сглотнул и сжал блокнот в руках.

– Гилберт?

«Никому, кроме меня, не доверяй».

Перстень Гвендолин, кажется, сдавил ему палец.

Глава 8. И дар, и мощь

У Пайпер был выбор – сидеть в четырёх стенах и, изливая злость на несчастные книги, проклинать ничего не ответившего Гилберта. Или же, взяв себя в руки, явиться к нему и потребовать своего присутствия на ближайшем собрании его драгоценной коалиции.

До следующего собрания коалиции было три дня. Гилберт уверенно заявил, что перенесёт его на сегодняшний вечер. У Пайпер осталось полдня на то, чтобы придумать, как именно вытрясти все ответы.

Дядя Джон вооружился подносом с маффинами и Лукой с широкой, но немного дрожащей улыбкой, готового в любой момент предложить чашечку чая (тот едва не рассыпался в извинениях из-за того, что не успел с чаем в прошлый раз), и смог добиться своего. Они расположились в той части особняка, куда Пайпер так и не смогла попасть. На стенах просторной картинной галереи не было ни одного свободного места.

Галерея доказывала, что особняк и впрямь находится под воздействием пространственной магии. Не менее десяти метров в длину и пяти в ширину и высоту, со стеклянным куполом вместо потолка, пропускавшего яркий дневной свет. Усеявшие стены картины были огромны и, что самое удивительное, некоторые из них были живыми.

Пайпер стояла напротив картины, высотой и шириной не меньше двух метров, и следила за разворачивающейся на ней битвой. Кавалерия мчалась навстречу пылавшему оранжевым, красным, фиолетовым и зелёным гиганту, закрывшему всё небо. Разноцветные мазки медленно перемещались, позволяя коням бежать, воинам размахивать мечами и копьями, а пожару вдалеке пылать. Пайпер потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к этому мельтешению, и после она смогла рассмотреть самих воинов: отливающие серебром доспехи с плащами, на которых перемешались вышитые из золота животные; мерцающее оружие, хорошо различимое даже на фоне безумной фантасмагории гиганта. Но как бы Пайпер ни пыталась, она не могла углядеть, когда кавалерия переходила в атаку или когда гигант начинал действовать. Враги мчались друг к другу без остановки, и красочные мазки помогали им в этом, осторожно, так, что Пайпер совсем не замечала ни начала, ни конца.

Пайпер не нашла никакой таблички радом с картиной и, сглотнув, спросила у дяди Джона:

– Что здесь изображено?

– Войска эльфов пытаются остановить впавшего в безумие элементаля, грозящегося уничтожить границу их королевства, – отчеканил он.

Пайпер испытывала смешанные чувства, и картина здесь была ни при чём.

Она хотела поговорить. Правда хотела, но не могла начать. Перевернувшийся с ног на голову мир вызывал тысячи вопросов, если не больше, а Пайпер не находила в себе сил, чтобы озвучить их. Ещё вчера она была готова до смерти забить Гилберта книгами, лишь бы он дал ответ. А сейчас, оставшись один на один с дядей Джоном, которого она знала лучше всех, она ни к чему не стремилась.

По крайней мере, раньше она думала, что знает дядю Джона.

– Чаю? – дрогнувшим голосом предложил Лука, замерший рядом с Джонатаном.

– Можно мы поговорим наедине? – спросила Пайпер, посмотрев на мальчишку. Она надеялась, что её улыбка не была расценена им как звериный оскал. Пайпер не понимала, почему Лука побаивается её, хотя в глубине души догадывалась. Она не хотела, чтобы он, как самый болтливый и знающий достаточно много, в её присутствии из-за страха не мог и двух слов произнести. Её не радовала сама мысль, что кому-то её скромная персона может внушать ужас.

– Если вам что-то понадобится, – пропищал Лука, отступая к ближайшей двери, – зовите.

– Ты не мог бы не караулить под дверью? – натянуто улыбнувшись, попросила Пайпер.

– Я не буду караулить под дверью, – Лука недоумённо похлопал глазами. – Моя клятва связала меня с магией этого особняка, так что я всегда узнаю и услышу, если кто-то позовёт меня.

– А-а, – протянула Пайпер, чувствуя, как нарастает неловкость. – Этого я не знала.

Лука хотел добавить что-то ещё, но, захлопнув рот, быстро кивнул им и скрылся за дверью.

– Прекрати применять на нём магию, – как бы вскользь упомянул Джонатан, посмотрев на неё.

– Я не применяю магию, – огрызнулась Пайпер. – Я ей вообще не владею.

– Владеешь, – настойчиво возразил он. – Для того, чтобы взять её под контроль, ты должна принять её и признать её существование. Пока ты отказываешь сделать это, ты не будешь чувствовать магию так хорошо, как маги, феи или эльфы, но будешь неосознанно её использовать.

– Как я могу чего-то не чувствовать, если это во мне?

– Прямо сейчас ты чувствуешь свою печень? Или, может быть, лёгкие, желудок? Они внутри тебя, но ты их, конечно же, не чувствуешь.

– Это плохое сравнение, – немного подумав, сказала Пайпер. – Конечно же, я не могу их почувствовать. Это глупо. Я смогу их почувствовать только в том случае, если я очнусь во время операции и запущу руку себе в живот. Но это уже мерзко.

– Твоя магия во многом схожа с внутренними органами, – взяв маффин и протянув его племяннице, сказал Джонатан. Пайпер отрицательно покачала головой, покосилась на картину, находившуюся недалеко от Джонатана, но всем своим видом показывала, что готова слушать дальше. Искатель добавил: – Магия живёт в тебе с рождения, но по причинам, которых я не знаю, не проявляла себя.

– Мы всё ещё сравниваем её с внутренностями?

– Оставь ты уже эти внутренности, – фыркнул Джонатан. – Мы говорим о магии в том виде, в каком она всегда и была у сальваторов.

– Только у них? – удивилась Пайпер. – У магов иначе?

– Если кратко, маги черпают силу из внутреннего источника, которым им дарует Геирисандра. Она вправе в любой момент забрать или опустошить этот источник. Иные маги используют свою жизненную силу. И только сальваторы, связав с себя с сакри, не могут потерять свой источник. Ну, если не умрут, конечно.

– Как оптимистично.

Иными словами, у неё есть неисчерпаемый источник сил, расстаться с которым она сможет лишь в том случае, если умрёт. Но у Пайпер в голове не укладывалось: как кто-то может обладать столь безграничной мощью? Чтобы магия, да без ограничений? А если сальватор использует эту силу отнюдь не для того, чтобы спасти кого-то или что-то?

– И никаких ограничений? – всё же спросила Пайпер, посмотрев на дядю.

– Конечно, ограничения есть, – кивнул тот. – Сальваторы не могут бесконечно использовать свою силу. То, что у них нет строгого лимита – это правда. Но есть множество особых случаев, о которых я, увы, не знаю. Тебе следует спросить об этом у Сиония или Стефана.

– Обязательно, – ответила Пайпер, пожалев, что не взяла свой уже наполовину исписанный блокнот.

Значит, ограничения всё же есть. Насколько Пайпер поняла, пожизненная связь с сакри вполне могла сравниться с ситуацией, в которой оказывались маги. Есть источник, есть магия и, конечно же, есть ограничения, но у сальваторов они не такие жёсткие, как у магов. Сакри не могут по своему желанию лишить сальваторов магии или опустошить сосуд, откуда они черпают силы. Или всё же могут?

Пайпер мысленно прокляла себя и ещё раз пожалела, что не взяла блокнот. Для той, кто хотела как можно скорее разобраться со свалившимися на неё проблемами и вернуться домой, она была до безобразия беспечной.

Какой-то частью своего сознания, которая уже приняла существовании магии, других миров и рас, а также перестала удивляться новым странностям, Пайпер понимала, что она должна следовать советам дяди Джона и Гилберта – если, конечно, не хочет разбираться со всем сама. Остальная часть её сознания, всё ещё дико реагирующая на любое проявление магии, упоминание или демонстрацию чего-то сверхъестественного, вопила от ужаса и требовала Пайпер бежать. Быть где угодно, но только не здесь. Только бы добраться до города – а там она уже найдёт, к кому обратиться. Полиция, первые попавшиеся прохожие, друзья и знакомые – Пайпер поднимет на уши любого, лишь бы ей помогли.

Вчера Гилберт говорил о том, что у неё есть все шансы спасти тех, кого она любит. Ей повезло – её семья осталась жива. Её родственники и друзья, ничего не знающие о других мирах, могут жить дальше. В перспективе у них светлое будущие без демонов, ноктисов и Вторжений. Если, конечно, Пайпер прекратит упрямиться и примет помощь. Напрямую Гилберт этого не сказал, но девушка, едва не кожей ощущавшая его напряжение в тот момент, всё поняла и без лишних объяснений.

Это казалось логичным. Вместо того чтобы отнекиваться и обзывать всё, что она видит, галлюцинациями, Пайпер могла взять себя в руки и, оценив сложившуюся ситуацию со всех сторон, решить, что для неё приоритетней. Дядя Джон мог ей помочь, Гилберт объяснить, что к чему, а Шерая – обучить магии, которую она так хорошо в ней чувствовала.

Но Пайпер ощущала себя ребёнком, которого, не знающего ровным счётом ничего, выставили напоказ всему миру.

И хотя в этом незнакомом, страшном мире, наполненном тем, чего Пайпер боялась, даже не видя этого, был близкий для неё человек, она не чувствовала себя в безопасности. Сколько дядя Джон скрывал от них существование сигридского мира? Сколько он был его участником? Какие цели он преследовал? И почему он молчал?

Заметив на себе растерянный взгляд дяди Джона, Пайпер поняла, что задала вопрос вслух.

Джонатан смотрел на неё со смесью раскаяния и отчаяния, будто перед ним была не племянница, которой он мог помочь, а загнанный в угол зверь, чью шкуру он должен заполучить любой ценой.

– Я искренне надеялся, что это будешь не ты, – едва разлепив губы, произнёс Джонатан. Пайпер, ходившая туда-сюда и в итоге замершая у противоположной стены, не должна была его услышать, но услышала. Пробежавшая по телу дрожь напомнила об ужасном ощущении: рядом кто-то есть.

После визита мужчины, который, если ему верить, был ещё одним сакри, Пайпер не покидало чувство, будто за ней кто-то наблюдает. Мужчина сказал, что будет копить силы, чтобы явиться к ней ещё раз, но Пайпер не была уверена, что должна чувствовать это всем телом. Или, может, это не он? Может, он ещё недостаточно силён, чтобы вновь появиться и поговорить с ней? Даже несмотря на то, что он объяснил ей чуть больше, чем Кит или Гилберт, Пайпер не горела желанием вновь увидеть его.

Шёпот в голове не повторялся, но Пайпер казалось, что редко атакующая тупая боль была его заменой. Словно кто-то действительно пытался до неё достучаться, но никак не мог обойти неизвестно кем воздвигнутые барьеры. Девушка предполагала, что эти жалкие попытки принадлежали Лерайе, её сакрификиуму. Но мужчина, другой сакрификиум, сказал, что Лерайе ещё не скоро сможет пробудиться. Так почему бы ей не успокоиться и не накопить достаточно сил, не перестать терзать голову Пайпер тупой болью в висках и избавить от мурашек, изредка бегущих по коже?

Пайпер вновь посмотрела на дядю. Залегшие под глазами тени и остро очерченные скулы подсказывали, что он уже давно не спал и почти ничего не ел. Но Пайпер, со вчерашнего вечера начавшая являться на все завтраки, обеды и ужины, видела, что аппетит её дяди не убавился. Тёмно-каштановые волосы были всклочены, а рубашка и чёрные джинсы – измяты. Когда дядя Джон забросил одну ногу на другую, Пайпер показалось, что на подошве его армейских ботинок были засохшие капельки чего-то чёрного.

– Демон, – тихо произнёс он, поняв, на что она смотрит. – Столкнулись с ним возле одного из порталов.

– Когда?

– Сегодня ночью.

Сегодня дядя Джон и Кит опоздали на завтрак. Пайпер спросила их, почему они задержались, но Кит, криво усмехнувшись, сказал, что ничего серьёзного не произошло. Джонатан был скуп на подробности и почти ничего объяснил, добавив лишь (специально для Гилберта, а не для неё), что проблема решена.

Значит, этой ночью он был за пределами особняка и столкнулся с демоном. И убил его. Его кровь засохла на подошве обуви дяди Джона.

– Ничего серьёзного, – дёрнув плечами, сказал Джонатан. – Обыкновенная стычка.

– Ты убил его? – вырвалось у Пайпер.

– Его убил Август, – растягивая слова, ответил Джонатан. – Один из наших лучших искателей.

Пайпер не понимала, почему, но ей стало легче. Дядя Джон не убивал этого демона. Сегодня его руки были чисты. Но в том-то и дело, что сегодня. Сколько он убил демонов до того, как Пайпер оказалась втянута в интриги сигридского мира? И сколько он убьёт ещё, пытаясь защитить её и помочь ей достигнуть конечной цели?

Путь, который ей предлагают, не может обойтись без жертв с обеих сторон. Пайпер прекрасно понимала это и без лишних лекций от Гилберта, и ей это не нравилось.

– Почему ты молчал? – вновь спросила Пайпер. Она, оставив движущуюся картину в покое, присела на одноместный диванчик, обитый тёмно-синим бархатом. Дядя Джон оказался прямо напротив неё. Рядом с ним, на невысоком столике, стоял поднос с чайным сервизом, который оставил Лука, и ещё один, но с маффинами.

Между ними было пять метров, а Пайпер казалось, что намного больше.

– Такие столкновения происходят часто, – пожав плечами, ответил Джонатан. – О мелких стычках нет смысла говорить. Если что-то серьёзное – я сообщаю Гилберту. Всё остальное он может прочитать в отчётах, которые я готовлю в конце каждого месяца.

– Я не об этой стычке, – немного сползя с дивана и вытянув ноги, сказала Пайпер. – Почему ты молчал о существовании других миров?

– Я боялся, – почти сразу же ответил он.

– Того, что на нас нападут демоны?

– Того, что вы сойдёте с ума.

Он произнёс это так серьёзно и с такой болью в глазах, что Пайпер внутренне сжалась.

– Учитывая, как я себя чувствую, я, возможно, всё же сошла с ума.

– Ты хочешь знать, почему я никогда не упоминал о других мирах? – спросил он, собрав руки на груди. Привычка, хорошо знакомая Пайпер. Дядя Джон волновался и боялся, что непроизвольные движения рук могут выдать его, поэтому спрятал их. – Хочешь знать, почему я в таких плохих отношениях с твоим отцом?

Её отец объяснял это чёрствостью Джонатана и его нежеланием общаться с семьёй. Её мать постоянно смягчала его слова, добавляя, что у Джонатана всего-навсего сложный характер. Он предпочитает одиночество и не привык к шумным компаниям, а их семья – идеальный пример шумной компании. Но Пайпер всегда видела в дяде Джоне искру, которая восхищала её и её братьев. Дядя Джон не был нелюдимым и не обладал сложным характером. Он был лучшим человеком во всём мире, который всегда знал, как скрасить их времяпровождение. И при этом он едва ли не грызся с братом, стоило ему переступить порог их дома.

– Да, – наконец ответила Пайпер.

– Твой отец предал себя Забвению, – произнёс Джонатан так, будто это давало ответы на все вопросы.

Она действительно знала, что крылось за этим словом, но шестое чувство и вновь пробежавшие по телу мурашки подсказывали, что в реалиях сигридского мира оно может имеет другое значение.

Пайпер молча кивнула, призывая к продолжению.

– Семья Сандерсонов уже около века возглавляет Орден искателей, – Джонатан поскрёб многодневную щетину и рассеяно заморгал. – После нашего отца главой Ордена должен был стать Дэниел. У него было всё, что отличает приличного искателя – ум, способности, знание кодекса, которому мы все следуем. Дэниел всегда выполнял свою работу в лучшем виде. К нему обращались с самыми сложными поисками. Его, можно считать, боготворил весь Орден. Кстати, у него было много поклонниц.

– А это мне зачем знать? – фыркнула Пайпер, против воли всё же улыбнувшись.

– Это чтобы ты не думала, что твой отец всегда был таким занудой, – быстро проговорил Джонатан. – В общем, все качества Дэниела перекрывали его недостатки, и казалось, будто их вовсе нет. Как-то нам поручили поиски демона, натравившего на наших людей стаю ноктисов, и мы сразу же взялись за дело. Несколько раз нам удавалось предотвращать его нападения. Примерно через два месяца мы смогли найти его убежище, старый полуразрушенный особняк, но опоздали – демон уже покинул его. Тогда мы стали изучать особняк. Вместе с нами было два мага, которые помогли обезвредить все защитные барьеры и снять наложенные на некоторые книги и другие предметы чары.

– А так можно? Накладывать чары на предметы?

– Да, – коротко ответил Джонатан. Он зажмурился, будто пытался отогнать неприятные воспоминания, но продолжил: – Над одним барьером маги возились дольше всего, и это стоило нам многого. Барьер укрывал только появившуюся брешь, которую демоны рвали значительно медленнее. Когда мы поняли, что скрывалось за барьером, из бреши хлынули демоны.

Пайпер отчётливо видела, как дрожат собранные на груди руки дяди Джона. Жилка на его шее бешено пульсировала, челюсть была сжата, а глаза, всё ещё закрытые, метались из стороны в сторону.

– Среди демонов было около пяти перевёртышей, которых мы не смогли распознать сразу. С одним из них и столкнулся твой отец. Я не видел, как Дэниел дрался, но кожей чувствовал: что-то с ним не так. Брешь разрасталась и могла вот-вот поглотить нас. Маги не успели бы открыть портал. Мы могли погибнуть, если бы брешь не закрыли силой.