Текст книги "Сокровище (СИ)"

Автор книги: Lucrezia Borgia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 44 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me ========== Глава 1. Роман с художницей ========== «Вопросы крови – самые трудные в мире». М. Булгаков, «Мастер и Маргарита» «О женщине можно узнать многое, если взглянуть на её отца». Итальянская поговорка "С дочерьми ещё тяжелее, чем на войне."(с) Эддард Старк, сериал "Игра Престолов" «Сокровища – это не только серебро да золото»(с) Капитан Джек Воробей На Тортуге в тот вечер было шумно, очень шумно. Собственно, тихо в этом месте никогда не бывает. Пираты всех мастей заглядывали на этот остров бесконечного веселья, чтобы спустить «заработанные честным трудом» денежки и хорошенько отдохнуть от тягот корабельной жизни, и этому никто не удивлялся. Но недавно произошло событие, которое заставило морских разбойников веселиться пуще прежнего. Грандиозная масштабная кампания по истреблению пиратов, сравнимая лишь с охотой на ведьм, закончилась сокрушительным поражением Ост – Индской Торговой Компании в битве у Бухты погибших кораблей. Да, в тот день пираты достойно дали отпор своим ненавистникам, и теперь бурные празднества по этому поводу не прекращались вот уже вторую неделю. Флагман эпохального сражения «Чёрная Жемчужина» стоял пришвартованным в порту острова, неподалёку от рыночной площади, где корсары обычно сбывали особо ценную добычу. На этой площади гордо располагалась таверна «Цветущая роза». Именно здесь гулял экипаж прославленного корабля. И именно здесь можно было встретить двух легендарных личностей, каждый из которых именовал себя капитаном «Чёрной Жемчужины». Джек Воробей и Гектор Барбосса. Непримиримые соперники сидели за одним столом и наливали друг другу – невероятное зрелище! Однако, победа над общим врагом разве не есть повод для того, чтобы отложить возобновление выяснения отношений и делёж корабля, и просто выпивать в своё удовольствие? - Неужели кончилась? – удивлённо вопрошал Джек, тряся пустую бутылку, словно надеясь вылить из неё ещё чуть – чуть рома, хотя бы на пару – тройку глотков. - Совсем неудивительно, учитывая, сколько ты выдул. – посмеиваясь, ответил ему Барбосса. - Хорошего рома много не бывает. – верещал Воробей, протягивая руку за очередной бутылкой. – Тебе наливать, или как? – спросил он у коллеги. - Наливай, что с тобой поделаешь? Через несколько минут кружки были осушены, и Джек снова недовольно ворчал о том, что ром исчезает слишком быстро, даже послал своего верного старпома Гиббса принести целый ящик, чтобы хватило наверняка. Старпом воспринял приказ капитана слишком буквально, и вскоре на столе действительно стоял ящик с бутылками рома. Теперь душа Джека могла быть довольна. Опустошив ещё одну бутылку, Воробей бросил взор на своего противника – приятеля. По разумению Джека Барбосса не умел пить совершенно! Ну как можно после пяти бутылок подпирать затылком стену и высматривать отсутствующим взглядом невесть что на противоположной стороне? Джек подвинулся поближе к капитану и пощёлкал пальцами у него перед глазами. - Гектор, ты ещё здесь? – спросил он, пародируя индийских гипнотизёров. - Ну, допустим, здесь. – ответил Гектор. – А с чего бы тебе беспокоиться обо мне? - Да вот просто хотел узнать, о чём ты думаешь. Я, например, не представляю, о чём ещё можно фантазировать, когда вокруг столько выпивки, жратвы, девочек… Точно! – Джек аж подскочил. – Тебе нужно немного любви. Я могу подогнать тебе подходящую цыпу. Смекаешь? На это Барбосса ничего не ответил. Джек уже успел выдумать тысячу шуток на любой из потенциальных ответов своего «коллеги», но прошло две минуты, три, пять, но Гектор так и не проронил ни слова. Джек нахмурился, огорченный тем, что ему не удалось в очередной раз блеснуть остроумием. Молчаливая попытка предложить выпить успехом также не увенчалась. Воробей обиженно надул губы и отвернулся, но буквально через несколько секунд решил всё-таки продолжить разговор с Барбоссой, хотя и не знал, с чего начать. - Интересно, как там госпожа Тёрнер? – брякнул Джек, чтобы хоть как-то нарушить тишину. - Не пропадёт. – уверенно заявил Гектор. – Бесс Суон – крепкий орешек. Мы с тобой хорошенько её поднатаскали. - Угу… - Воробей на минуту задумался. – А как же, интересно, произошла встреча века? Просто любопытно, хватило ли смелости Дэви Джонсу заглянуть в глаза Калипсо? При этих словах Барбосса мгновенно помрачнел, а довольная улыбочка исчезла с его лица. Пальцы сжались в кулаки от гнева, дыхание участилось. Джеку понадобилось менее секунды, чтобы определить, что его собрат по оружию закипает от злости. - Нет, я бы сказал по-другому. – прорычал Барбосса. – Хватило ли Калипсо смелости заглянуть в глаза Дэви Джонсу? Обычная баба – ни больше, ни меньше. Зачем клясться в вечной любви, если за словами ничего нет? - Похоже, тебя сильно волнует эта тема. - Ничего меня не волнует! - Если бы не волновало, ты бы так не взъелся. Или это тебе ром в голову ударил? - Никакой это не ром, а жизненный опыт! - Да ты что! – изумился Джек и приблизился к собеседнику. – Тебя зазноба обидела, да, Гектор? - Какое тебе дело, Воробей? Всё равно не поймёшь. - Для того чтобы понять или не понять, нужно узнать предысторию, смекаешь? - Ничего я тебе не скажу. - Ну уж нет, раз сказал А, говори Б. - Чем делиться с тобой сокровенным, проще объявить о своём секрете всей команде с капитанского мостика. - Гектор, ну не будь занудой. Выпей, расслабься, а я обещаю унести твою тайну в могилу. Раз я не сказал Джонсу, кто ему рога наставил там, в домике на болотах, то и сейчас буду молчать, как рыба. - Джек, я слишком хорошо тебя знаю. - Вот поэтому могу тебя уверить, что поделиться своим секретом ты можешь только со мной. – Воробей наполнил кружку старого пирата до краёв. – Так что у тебя стряслось? Барбосса отпил немного из кружки и уставился на пляшущий огонёк свечи, стоявшей рядом. Он мог поклясться, что на секунду в крохотном пламени отразились черты женского лица. Черты, которые он изо всех сил старался прогнать из памяти. - С женщинами всё сложно. – заговорил Гектор. – Знаешь, Джек, почему они сходят с ума по розам? - Понятия не имею. – театрально произнёс Джек. - Потому, что похожи на них. Поведёшься на прекрасный цветок, а напорешься на шипы. - И ты напоролся на такую вот розу? - Пришлось столкнуться. – начал свой рассказ Барбосса. - Как-то вышел я в рейд в Мексиканский залив. Поначалу всё шло гладко, но вскоре что-то пошло не так, и удача отвернулась от меня и моих ребят: добычу мы упустили, зато попали в поле зрения офицеров французского флота. Нас гнали до самого Нового Орлеана. Потом по нам открыли огонь, мы даже до порта дойти не успели! Бриг пошёл ко дну, до берега пришлось добираться вплавь. Той ночью я плыл долго, очень устал, но на этом мои злоключения не прекратились. Береговая охрана оказалась предупреждена о том, что объявлена облава на пиратов. Не успел я толком прийти в себя после неожиданного заплыва, как столкнулся лицом к лицу с вооружённым отрядом. Пятерых я уложил, но подоспели ещё десять - двенадцать, а к тому времени один из этих сукиных детей вонзил мне штык ружья под ребро и сломал шпагу. Мне оставалось либо сдаться на их милость, либо уносить ноги, и я выбрал второе. В Новом Орлеане я был впервые, и поэтому не знал, куда бегу. По крикам, доносившимся то оттуда, то отсюда, можно было понять, что здесь мне рады будут только на виселице. Пару раз солдатне почти удалось окружить меня. Это обязательно удалось бы им, если бы мне не пришло в голову завернуть в узенький проулок. В темноте я зацепился об что-то, и кубарем покатился вниз по каменной лестнице. Тогда-то я и встретил её. Напуганная шумом, молодая женщина вышла из дому и увидела меня, раненного, грязного, обессилевшего и валяющегося у её порога. Не задав ни одного вопроса, она стала затаскивать меня внутрь своего жилища. Она успела как раз вовремя – солдаты вычислили то место, куда меня занесло, и пристали к женщине с расспросами. Она отвечала быстро и отрывисто, указывая на сторону, противоположную от дома. Поверив ей на слово, мои преследователи побежали дальше. Только тогда я осознал две вещи – насколько болезненна моя рана, кровоточащая и сводящая с ума, и как прекрасна моя спасительница, без лишних слов впустившая в свой дом пирата и пустившая солдат по ложному следу. Золотые волосы, светлые зелёные глаза, нежные розовые губы бантиком, нежная кожа, маленькие ямочки на щеках… Не иначе, как милосердный ангел спустился на землю в ту ночь и взял меня под своё крыло. Эмма, она сказала, что её зовут Эмма. Ещё рассказала о том, как переехала в Луизианну из Руана после смерти родителей. На мой вопрос о том, где она так хорошо научилась говорить по-английски, она ответила, что долгое время по приезде работала прачкой у одного ирландского купца, живущего в Новом Орлеане, оттого и выучила язык. Теперь же она расписывала витражи и посуду, этим и зарабатывала на жизнь. Но более всего меня поразила безграничная доброта этой женщины. Она отважилась прийти ко мне на помощь когда, казалось бы, должна была поступить с точностью наоборот. По её словам, она не могла позволить толпе вооружённых до зубов солдат наброситься на меня одного, раненного и загнанного в угол. Эмма обработала мне рану цветочным настоем и зашила её так аккуратно, словно той и не было никогда. Каждый день она меняла мне компрессы и поила отваром, утоляющим боль. Она постоянно интересовалась моим самочувствием, не верила, когда я отмахивался простым «Я в порядке», а в первые дни не отходила от меня ни на шаг. Не знаю, откуда она узнала о моей любви к яблокам, я не говорил, но каждый день она мне их приносила. День ото дня мне становилось лучше. Я понимал, что маленький домик скромной художницы – не самое надёжное убежище, и что рано или поздно мне придётся его покинуть. Но чёрт побери, как же мне нравилось находиться в нём! Эмма поведала мне о своей заветной мечте – стать актрисой, и в подтверждение этого каждый вечер разыгрывала коротенькие сценки, пантомиму. Словно Шахеризада, она пересказывала мне сюжеты разных книг, легенды, баллады. Удивительно, как женщина может быть такой образованной и талантливой! Помню, мы даже песни сочинять пытались. Да, я понял, что обрёл в лице Эммы друга, настоящего друга, который рождается один раз в двести лет. Потому я, как мог, оттягивал момент нашего расставания, который был неизбежен. Однажды я наблюдал за тем, как Эмма расписывает кувшин. Золотые локоны струились по её чуть приоткрытым розовым плечам, и в свете горящих свечей становились похожими на нимб. Она проводила кистью линии на кувшине, отчего напоминала богиню, творящую новый мир, прекрасный, как она сама. В своём скромном бежевом платье, подчёркивавшем осиную талию, с распущенными волосами, с бархатными ладонями и тонкими запястьями, перепачканными краской, она была краше всех принцесс, грациознее всех королев. Я осторожно подошёл к ней и заглянул сзади. Штришок за штришком Эмма вырисовывала цветущую розу на кувшине. Она почувствовала, что я стою за ней и повернулась ко мне. Минуту мы просто смотрели друг другу в глаза… и словно молния сверкнула между нами! Я потянулся ближе к Эмме, схватил её за талию и впился ей в губы. Она не стала сопротивляться. Я гладил её пальцами по тонкой шее, прижимался к упругой груди, осыпал её лицо поцелуями. Эмма отвечала мне взаимностью, и она была столь мила в своей неопытности и непорочности, что неосознанно разжигала неистовое пламя в моём сердце. В тот вечер я сорвал настоящий приз – её невинность. С тех пор мы проводили ночи вместе, десять, может, двенадцать ночей. Эмма отдавалась мне с радостью, говорила, что со мной смогла ощутить вкус любви в полной мере. Мы растворялись в наших чувствах без остатка, упивались любовью. Но эта райская нега не могла длиться вечно. Мне пришла пора покинуть Новый Орлеан. С Эммой я проводил меньше времени, чем обычно – я ходил в порт, беседовал с торговцами и трактирщиками, в надежде разузнать что-нибудь о способах добраться до Тортуги, она тоже куда-то постоянно исчезала. У нас оставался один – единственный вечер, когда мы могли побыть в компании друг друга. Сперва мы долго гуляли по безлюдному берегу, слушая плеск морских волн и провожая садящееся за горизонт солнце. Эмма рассказывала мне какие-то смешные истории, как всегда. Она была мила и весела. Я подарил ей шкатулку в форме ракушки, чтобы она всегда помнила обо мне. Эмма смахнула слёзы и прижалась ко мне. Я сказал ей, чтобы она не грустила понапрасну, ведь я – ужасный человек, убийца и грабитель, и что мне не место подле ангела, а она ответила, что во мне есть свет, что его немного и для глаз посторонних он недоступен, но он есть. Право же, я о себе столь хорошего мнения сам ни разу не был… Та ночь была лучшей из всех, что мы провели вместе. Небо и звёзды, его дети, были свидетелями нашей страсти. Мы были единой душой, единым телом, единым сердцем. Она всецело принадлежала мне, а я – ей. Внутри нас горел огонь, который ничто на свете не было в силах потушить. Наша любовь в тот миг была сильнее людской ненависти, глупых предрассудков, зависти и вероломства. Наша одержимость друг другом достигла своего апогея… Лёжа под звёздами, я признался Эмме, что хотел бы от неё детей, ибо только такой чистый и непорочный цветок достоин того, чтобы оставить кого-то после себя. А на утро наступил тот самый момент, который стал неизбежностью. Я прощался с Эммой и пообещал ей, что обязательно вернусь и заберу её с собой. Сказал, что ей больше не придётся расписывать тарелки за сущие гроши, и что покажу ей разные страны и города, научу её ездить верхом, стрелять, плавать, фехтовать, метать ножи, и что обязательно сделаю её актрисой, как она и мечтает, а она пообещала не забывать меня ни на секунду и написать мой портрет в образе морского царя. Долго мы не решались разжать руки, словно старались сохранить тепло. Напоследок она поклялась мне, что будет любить лишь меня одного… Когда корабль уходил всё дальше от берега, а силуэт Эммы становился всё меньше, я тоже принёс клятву, которую никогда не приносил раньше – вернуться и найти Эмму во что бы то ни стало. Барбосса замолчал. В несколько глотков он опустошил кружку, а затем снова наполнил её. Джек внимательно следил за капитаном, он никогда не видел, чтобы тот так много пил и говорил одновременно. - Через год я снова приехал в Новый Орлеан. – продолжил Гектор. – Я сгорал от нетерпения, так страстно желал увидеть Эмму, ощутить тепло её тела, пригладить её шёлковые волосы, заглянуть в её ясные глаза. Я добежал до её домика, но никого в нём не обнаружил. Более того, на двери висел огромный замок, покрытый слоем пыли, толщиной в палец, и паутиной. Эмма больше здесь не жила. Я обошёл весь город, опросил всех, кто мог хоть что-нибудь знать, но всё без толку. Я искал Эмму больше месяца, но не нашёл ни одной ниточки, которая могла бы вывести меня на неё. В отчаянии я подумал, что она умерла, и хотел хотя бы возложить букет её любимых белых роз на её могилу. И знаешь что, Джек? Я не нашёл даже места её последнего пристанища! Ни живую, ни мёртвую, я не нашёл Эмму! Я и сейчас не знаю, где она, что она, жива ли она! Я вспомнил, как она клялась, что не забудет и дождётся. Боже, каким же ослом я был! Я поверил ей на слово! Для той, что грезила театром, врать и притворяться, изображать любовь – необходимые навыки для построения удачной карьеры. Может, она успешно реализовала их, отточив на мне, и сейчас ей рукоплещет публика по всему Старому и Новому Свету. А может, она не стала терять времени в ожидании пирата, и выскочила замуж за постановщика пошлых пьесок, или за смазливого бездарного актёришку, с которым теперь выступает дуэтом: «О, мой Ромео, я за тобой иду на небо!». Вокруг неё, быть может, сейчас увиваются молоденькие поклонники, дарят дорогущие подарки, возможно, кому-то удалось затащить её в свою постель… В любом случае, если она хотела разбить моё сердце вдребезги, то ей удалось это на славу. Я ненавижу эту женщину, Джек. То, что она сделала, простить нельзя. Она – роза с ядовитыми шипами. Она носила передо мной маску ангела, но теперь я знаю правду. Живую или мёртвую, я никогда не прощу Эмму, никогда.