Текст книги "Капитан Риччи (СИ)"

Автор книги: Louricas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 63 страниц)

Эндрю являлся опасным противником. Но за его спиной Риччи чувствовала Ворота – они притягивали ее к себе, как полюс стрелку компаса, как кабак вернувшегося из плаванья моряка – и нашла бы силы сразиться хоть с Хранителем Времен, если бы он встал на ее пути.

Когда их мечи скрестились, Риччи показалось, будто бы знакомые легкие пальцы легли поверх ее ладони. На ее глазах выступили бы слезы, не выплачь она все их чуть раньше.

Эндрю стал хорошим бойцом – небо и земля по сравнению с тем, как он фехтовал в роли лесного разбойника. Но Риччи сражалась как пират в последней попытке избежать виселицы. Она продолжила бы сражаться, даже проткни он ее мечом насквозь, а он все еще считал ее своим другом, все еще верил, что она окажется на его стороне, и пытался не нанести ей серьезных повреждений. Он слишком поздно понял, что с таким настроем ему не победить.

Но в решающий момент Эндрю подвели не руки и не решимость, а ноги. Они заскользили в луже черной жидкости, оставшейся от Твари, и Эндрю распластался по брусчатке с такой силой приложившись о покрытие, что перед глазами на несколько секунд потемнело.

Риччи носком ботинка отпихнула подальше его меч и занесла свой, но передумала еще до того, как замах начал представлять угрозу.

В ней не проснулась жалость. И не всколыхнулись воспоминания. Но она увидела сегодня достаточно крови и не горела желанием видеть ее снова.

Человек с глазами, умоляющими ее остановиться, уже умер, хотя она и кончиком лезвия не коснулась его. Эндрю был обречен на смерть, как и весь этот город.

Если только она не пересечет пустыню.

– Теперь ты видишь? – спросила она. – Не становись у меня на пути. Мне всегда везет.

– Ты никогда не думала, чем тебе придется заплатить за всю твою чертову удачу? – задал вопрос Эндрю, благоразумно не пытаясь подняться.

– Какая разница? – пожала плечами Риччи и убрала в ножны меч. – Главное, что мне пока везет. Думать, как расплачусь, я буду тогда, когда мне выставят счет.

– А если твоя удача закончится?

– Плевать. Лишь бы хватило до конца этого пути.

Пусть ей удастся вернуть команду с той стороны – и она согласно больше не собрать в жизни ни единой покерной комбинации не выиграть ни одного поединка. Только пусть в пустыне ей повезет.

– Я всегда была любимчиком Искателя, – сказала Риччи, убеждая скорее себя, чем его.

– Чем же тебе придется заплатить за его любовь? – спросил Эндрю.

Риччи снова пожала плечами. Она отогнала от себя лишние мысли, чувствуя нечто, похожее на раздражение.

– Я бы поболтала с тобой еще, – ответила она. – Но мне пора идти. Пустыня не будет ждать меня вечно.

– Пустыня ждала миллионы лет, – сказал Эндрю, но Риччи уже не слушала его.

***

Лефницки шел за ней следом всю дорогу до стены и края пустыни. Он говорил о людях, до которых ей не было дела, о городе, который она почти возненавидела, и об ответственности. С таким же успехом он мог говорить о погоде или зачитывать телефонный справочник.

– Что ты попросишь, когда дойдешь туда? – спросил Эндрю, когда понял, что отговаривать ее бесполезно.

Они стояли перед Воротами, и это был последний шанс Риччи передумать.

– Чтобы все мы могли прожить долгую счастливую жизнь где-нибудь, – ответила Риччи.

– А если это окажется невозможно?

– Именно «невозможное» и обещает легенда тому, кто дойдет до края пустыни.

– Но в этой легенде ничего не говорится о том, сможет ли этот человек вернуться из пустыни, – заметил Эндрю.

– Если такова цена за то, чтобы дойти туда, я ее заплачу, – ответила Риччи. – Пусть они проживут долгую жизнь без меня. Ну, или хотя бы пусть проживут те жизни, которые прожили бы, если бы не встретили меня.

***

Риччи толкнула створку старых ржавых ворот, и та распахнулась совершенно бесшумно.

Тот, кто хотел, чтобы вход в пустыню выглядел как ворота, совершил одну небольшую ошибку, забыв о звуках. Настоящая пустыня начиналась исключительно и только за ними.

На пороге она на секунду промедлила, занеся ногу. Вдруг накатили воспоминания: Ильга, которой теперь придется отправиться через Туманное море без профессионального моряка и убийцы Тварей; Грейвинд, произносящий перед смертью «теперь город твой»; Эндрю Лефницки с его бесхитростным «мы должны защищать людей»; Льюис, посоветовавший ей «держаться моря и избегать мест, где твой черный флаг бесполезен».

Риччи мысленно извинилась перед всеми ими – может, ее и не зря предостерегали от этого пути, но у нее не осталось другой дороги, кроме как в пустыню.

Причина, по которой она отправилась в этот путь, была ужасна, какая-то часть ее радовалась. Крошечная часть ее находила правильным то, что она покинула Экон, этот не заслуживающий столько времени перевалочный пункт, и отправилась за тем, что лежит по ту сторону пустыни.

Ее кредит на удачу иссяк, ей выставили счет – и она в один момент превратилась в банкрота. И как внезапно разорившийся человек, не могла смириться с нищетой, отчаянно ища, у кого взять кредит под любой процент. Еще чуть-чуть удачи, хоть каплю. Она отправлялась через пустыню – и ставила все на этот рискованный, опаснейший шаг.

========== Пустыня ==========

Он собирался увидеть конец Экона – самый большой его триумф с начала существования Вселенной. С момента, когда ему пришлось смириться с существованием того, другого.

– Ты проиграл, – произнес он в пустоту Междумирья. Другой стеснен своей оболочкой, но он услышит предназначенные ему слова.

Впервые за миллионы лет.

– Еще нет, – услышал он ответ.

Его враг походил на человека – на тень человека. Одно из ограничений, наложенных изначальным поражением.

– Твое убежище уничтожено, – произнес он ртом человека, которому суждено было погибнуть в ближайшие мгновения. – На этот раз ты проиграл окончательно, ты больше никогда не возродишься.

– Откуда ты знаешь, что в прошлом Круге ты не поступил точно так же? – спросил Другой.

– Не важно. Этот Круг будет последним. Я уничтожил всех, кого ты осквернил своим вмешательством.

– У меня уже есть тот, кто пройдет через пустыню. Мне не нужны остальные.

Он кого-то упустил. Но это не страшно.

– Ты не знаешь, является ли тот, кто идет через пустыню, твоей тенью.

– Скоро узнаем, – пообещал другой и исчез.

Очевидно, кто-то действительно шел через Ничто, и потому нуждался в его помощи.

Последний шанс сил Хаоса на победу. Еще одно последнее усилие – и Порядок восторжествует.

***

Стеф поднялся на ноги, отбросив грязное покрывало, которым кто-то укрыл его с головой.

Увидь его собиратель трупов или случайный прохожий, поднялся бы невероятный переполох, но улица пустовала.

Машинально Стеф провел рукой по груди – клочья его любимой шелковой рубашки пропитались кровью, но на теле не осталось даже царапин.

Несколько мгновений он был единственным движущимся объектом на всей улице, если не во всем квартале, пока еще одно из лежащих на мостовой тел внезапно не зашевелилось и не село, сдернув с себя саван.

Берт Фареска посмотрел вокруг круглыми от шока глазами.

– Стеф, – выдавил он хриплым голосом. – Ты же…

– Да, – кивнул Томпсон. – Как и ты.

Берт поднялся, сжимая в ладони медальон с разорванной цепочкой. Несколько секунд они смотрели на тела остальных, уже понимая, что еще одного чуда не случиться.

Самые могущественные игроки выбрали только их двоих для того, чтобы сделать своими фигурами. Разные игроки, так что отныне они принадлежали к разным командам. Как когда-то давно, еще до появления в их жизнях Риччи. Целую жизнь назад.

Глядя друг другу в глаза, они оба осознавали это. Каждый из них смотрел на своего смертельного врага.

Но Риччи – ушедшая, бросившая их Риччи – все еще связывала их.

– Она ушла в пустыню, – сказал Берт. Стеф не стал спрашивать, откуда ему это известно. Он это тоже знал. – Мы ничего не сможем сделать до того, как догоним ее.

Стеф понял, что на самом деле Берт хотел сказать.

– Да, – кивнул он. – А идти по пустыне вдвоем куда веселее.

Пусть даже это будет их последнее совместное путешествие.

В конце его они примут разные стороны. Но до этого момента ничто не мешает им оставаться друзьями.

– Только сначала… – начал Берт и огляделся с выражением боли на лице.

– Похороним Мэла и Юли, – закончил Стеф.

Они успеют догнать Риччи. Теперь у нее перед ними нет преимуществ Вернувшейся.

***

Берт посмотрел на небо Экона: голубой цвет сдавался туманной пелене и черному небытию.

– Надо идти, если мы хотим догнать Риччи, – сказал Стеф. Берт кивнул.

Дыра в груди больше не кровоточила и не болела, но и не заживала. Кем, интересно, он теперь был? И кем был Томпсон?

Он знал лишь одно – теперь они были врагами. Но пока они не добрались до Риччи, и это не имело значения.

Существо иного плана – Берт не мог назвать его ни богом, ни дьяволом, да и не был силен в терминологии – воспользовалось его телом, и Берт не винил его – у них не было возможности выбирать. Зато они еще раз увидят Риччи.

Пусть даже перед тем, как быть убиты ею.

– Мы ведь должны ее спасти, – сказал Стеф.

– Должны, – кивнул Берт.

Один из них врал, оба они знали, кто, но поднялись и отправились в пустыню вместе. Этот путь – все, что у них осталось.

***

Идти по пустыне оказалось не так тяжело и утомительно, как она боялась.

Ей следовало, пожалуй, взять с собой воды и хоть какой-то еды, но от отчаянья ее организм вроде как совершил новое открытие – и теперь не нуждался в подпитке сил. Или, скорее всего, ей отказали чувства голода и жажды – нужные нервные рецепторы перегорели, как неисправная проводка. Теперь она даже не почувствует признаков приближающегося голодного обморока. Но какая разница? В крайнем случае, она повторит судьбу Лилиас и несколько раз умрет от голода по пути.

К счастью она не могла заблудиться – хотя в песках не были никаких ориентиров, и один холм в точности походил на другой, она чувствовала направление, словно птица, возвращающаяся к гнезду.

Она почти сразу потеряла счет времени – если в этом месте время вообще шло. Эку над ее головой не менял ни положения, ни яркости, словно все они – она, пески и светило над ними – застыли в одном моменте.

Отсутствие ветра усиливало это впечатление – ни одна песчинка вокруг не трогалась с места, за исключением маленьких облачков, поднимаемых ее ботинками и неохотно опускающихся обратно. Казалось, в таких условиях за ней должна оставаться четкая дорожка следов, по которой и через тысячу лет сможет пройти кто-то другой, но когда Риччи оглянулась, то обнаружила пески за своей спиной такими же нетронутыми и ровными, как до ее появления. Лишь три или четыре ее последних шага еще читались на их поверхности, как кляксы на листе бумаги.

Она не чувствовала усталости, но заставляла себя делать перерывы каждый раз, как счет шагов достигал трех тысяч. Потеряв ощущение утомления, она потеряла и понятие о пределах выносливости своего тела.

Усевшись прямо на песок, она отхлебнула из фляги. Воды осталось совсем немного, и скоро этот маленький ритуал прервется.

– Я в тебе сильно разочарована, – сказала капитан Мэри-Энн, сидящая рядом. – Разве за этим я посылала тебя в Экон? Чтобы ты умерла в пустыне, никого не спася?

Она смотрела разочарованно и уничижительно, словно шла уже десятая тренировка, а ее ученица никак не могла приучиться правильно держать меч и путалась в ногах.

Риччи вздрогнула. И впрямь, что за глупая идея была забраться в пустыню? Как быстро она сможет вернуться?

Ее разум пытался что-то вспомнить или осмыслить, но на жаре мысли двигались медленно, как сытые рыбы.

– Ты не заслуживаешь капитанской шляпы! – обвинила ее Уайтсноу.

Риччи потянулась к своему головному убору, который все еще носила, несмотря на то, что он совершенно не сочетался с формой Гильдии. Приглядывать за ним стало ее старой привычкой.

Очень старой, возникшей еще тогда, когда она только убила капитана Мэри-Энн и завладела ее новенькой щегольской шляпой.

– Я уже ее заслужила, – произнесла она, протягивая руку, чтобы ткнуть Уайтсноу в грудь. – И я больше не ищу твоего одобрения!

Рука ее беспрепятственно прошла насквозь и ткнулась в песок.

От «капитана Мэри-Энн» не осталось даже вмятины на песке.

Риччи ожидала встретить в пустыне множество опасностей, но не могла представить, что ее разум предаст ее первым.

Она решила сосредоточиться на счете – может, тогда ее мозгу будет не до воображаемых мертвецов. Она дошла до двух тысяч шестисот, когда Бехельф, шедший рядом, сбил ее фразой:

– Я же говорил тебе, что заводить друзей – плохая идея. А влюбляться в кого-то из них – полная глупость, – добавил он.

Риччи не согласилась. Но усталость навалилась на нее душной тяжестью, и ей не хотелось отвечать вслух.

Дружба и любовь – лучшее, что изобрело человечество.

Благодаря дружбе и любви она нашла себе место в новом мире, ради дружбы и любви она превозмогала и превосходила себя, дружба и любовь помогли ей пройти через все испытания и добраться до Экона. Дружба и любовь вели за ней ее команду и привели ее в Экон.

Дружба и любовь вели ее всю жизнь и в итоге привели в пустыню.

– Стоила ли эта дружба и эта любовь того, чтобы страдать в пустыне? – хмыкнул Бехельф.

– Ты сгнил в джунглях, – ответила Риччи, понимая, что иначе он будет преследовать ее до конца. – В одиночестве.

Бехельф растаял в воздухе, не потрудившись что-либо ответить.

Но она едва начала считать заново, как снова была вынуждена остановиться.

Эммануэль Вайн стоял на ее пути и выглядел весьма грозно.

– Ты останешься лежать здесь, – прорычал он, поднимая свой меч. – Дерись честно!

Она уже наполовину вытащила меч, когда вспомнила.

– Я не дралась честно, когда убила тебя, – сказала она. И прошла сквозь него, как сквозь воздух.

«Следы на песке», – сказала она себе. – «Надо смотреть на следы».

Те, кого она убила по пути в Экон не оставляли на песке ни малейшей вмятины.

Интересно, кто будет следующим? Лилиас? Или Арни?

– Риччи! – окрикнул ее со спины знакомый голос.

– Эндрю? – она оглянулась удивленная, слегка раздраженная его настойчивостью и в то же время обрадованная.

Приятно было встретить кого-то, кроме миражей мертвецов.

– Ты и так зашла слишком далеко, – сказал он. – Тебе стоит вернуться.

– Мне незачем возвращаться, – повторила Риччи то, что уже сказала ему в городе.

– А как же я? – он подошел ближе и посмотрел ей прямо в глаза. – Я люблю тебя, Риччи. Я хочу чтобы ты вернулась со мной. Сейчас.

– Но я…

«…прошла неизвестно сколько по этим пескам».

Она увидела Ворота за спиной Эндрю.

– Давай вернемся, – повторил он. – В Экон. Вместе.

«Почему бы и нет?» – спросила она себя. – «Я так устала. И, похоже, ходила по кругу все это время».

Она сделала шаг – и облачко песка взметнулось под ее ногой.

А вот ноги Эндрю. Не оставляли. Следов.

Это был предел ее выносливости.

– Убирайся! – закричала она, падая на песок, ударяя кулаками по нему, словно он был во всем виноват, поднимая целую тучу мелкой пыли.

Эндрю исчез еще до того, как она договорила.

Сидя на земле, Риччи выкрикивала в пустоту все ругательства, которые смогла вспомнить.

А потом поднялась и отправилась дальше.

Арни так и не пришла попытаться отговорить ее. Должно быть, ей было стыдно за то, что ее убил собственный кровник.

***

Она надеялась, больше не увидеть миражей, поэтому досадливо поморщилась, услышав за спиной до боли знакомый голос:

– Риччи!

«Еще один мираж», – подумала она устало.

На этот раз ей придется сказать «ты уже мертв» Стефу.

Но его сапоги вздымали облака песка, когда он торопливо спускался с холма. И его объятия, радостно и легко подаренные им Риччи, были ощутимы.

Он не был миражом.

– Стеф! – воскликнула она, роняя на песок сумку. – Стеф!

Кажется, все другие мысли и слова из нее выбило.

– Привет, Ри.

Но она помнила, как стояла на коленях, и как кровь пропитывала ее одежду. Она видела, как из этих глаз уходит жизнь. Она слышала, как с этих губ сорвался последний выдох, и как быстро бьющееся сейчас сердце остановилось. Она чувствовала, как тело на ее руках обмякло и стало чуть легче.

Она знала, что Стеф не может быть здесь.

Даже если бы Искатель изменил своим правилам, он не мог вернуть его.

Тот, кто стоял перед ней не мог быть Стефом Томпсоном, и стоило задаться вопросом: «Кто он есть?», но этот вопрос не шел с губ Риччи.

– Как ты выжил? – спросила она, в душе понимая, что не услышит ни слова правды, но она не могла не спросить.

– Разве это имеет значение? – улыбнулся Стеф как улыбался только он. – Я всегда был счастливчиком. Теперь мы можем вернуться в город.

– В Экон?

– Или в любой другой, какой захочешь, – сказал он беспечным тоном.

– А где остальные? – спросила она.

– Разве тебе нужен кто-то кроме меня?

И Риччи окончательно убила в себе надежду, которая, несмотря на бессмысленность своего существования, трепыхалась за ребрами с того момента, как она поймала взгляд незабываемо голубых глаз. Настоящий Стеф Томпсон никогда бы не сказал так – никогда бы не попытался внушить ей, что жизни Берта, Юли и Мэла ничего не стоят.

Хотя настоящий Стеф Томпсон не смог бы даже войти в пустыню.

– Ты не Стеф, – сказала она, словно шагнула в пропасть. – Ты не мой друг.

И раз он не был Стефом, он мог быть только одним существом во Вселенной.

Риччи должна была испугаться – тот, кто создал миры, Победивший бог, стоял перед ней. И она боялась, но ее злость была сильнее и ярче страха. Никто не имел права использовать облик Стефа. Будь он даже Хранителем Вселенной.

Который обладал не такой уж безграничной властью в этом месте, раз ему пришлось прибегнуть к такому трюку.

– В некотором роде – он, – ответил Хранитель.

В том, кто стоял перед ней, в самом деле, присутствовало кое-что от Стефа Томпсона – достаточно, чтобы Риччи могла обмануться. Но его суть изменилась, он больше не был человеком. И она не могла позволить себе сдаться сейчас.

– Я предлагаю тебе хорошую сделку, – сказал он и улыбнулся совсем как Стеф. – Ту жизнь, о которой ты мечтала.

Риччи знала, что для него вытащить из ее головы самые потаенные страхи и фантазии не сложнее, чем для нее – вытащить сардину из банки, но по спине все равно пробежал холодок, несмотря на жару градусов в сорок.

Жизнь, которую она потеряла, лежала перед ней – только протяни руку. Риччи как наяву вдохнула запах канатов и просмоленного дерева, ощутила брызги воды на щеках и ерошащий ей волосы соленый ветер, и уверенную сильную руку с длинными изящными пальцами, лежащую на ее талии.

Риччи представила себе этот мир, в котором снова будут корабли, море и приключения. И скромное венчание по старому морскому обычаю, после которого ни Юли, ни Берт не возненавидят ее.

Одно ее слово – и этот мир станет ее реальностью. Да, даже и говорить не нужно, не требуется озвучивать свое поражение – достаточно кивнуть. Достаточно отвести глаза и сдаться.

Риччи позволила себе слезу скорби о мире, которого у нее никогда не будет. Даже Хранитель Времен не всесилен. И уж тем более он не милосерден – уж тем более к Вернувшимся.

– Это не будет настоящей жизнью. Я могла бы напиться водослевой дряни покрепче, если бы хотела чего-то подобного, – презрительно фыркнула Риччи. – Или достать той отравы на основе темной воды. Если бы я хотела убежать от реальности, я бы поступила именно так, и мне для этого не пришлось бы тащиться в эту проклятую пустыню.

– От напитков и зелий наступает просветление, – ответил Хранитель Времен. – Если же ты примешь мое предложение, то никогда уже не вспомнишь, что ты кого-то потеряла.

– Разница небольшая, – поморщилась Риччи. – И то, и другое – лишь иллюзия, а я ищу способ все изменить на самом деле!

Лицо Стефа на мгновение исказил совершенно животный оскал.

– Это – лучшее, что ты можешь получить, – произнес он хрипло.

Образ Томпсона сыпался прямо на глазах.

– Я могу пройти через пустыню, – ответила Риччи.

Лицо Стефа при этих словах потеряло остатки человечности. Глаза полыхнули огнем и потемнели.

– Ты не сможешь пройти, – прохрипел он еле разборчиво, словно связки больше не слушались его.

– Если бы ты так думал, тебя бы здесь не было, – парировала Риччи.

– Ты не получишь того, чего хочешь, даже если пройдешь!

– Возможно, – оскалилась она. – Но я должна поверить тебе на слово? И отказаться от единственного шанса?

– Я защищаю Вселенную много тысячелетий, – произнес Хранитель. – Он таких, как ты.

– Ну, спасибо!

– От марионеток Искателя, – он произнес другое слово, но сознание Риччи трансформировало его имя в то сочетание звуков и образа, что мог воспринять ее разум. – Я – единственная причина, по которой миры не погибли миллионы лет назад. Не погибли до сих пор.

– Большое спасибо, и все же…

– И я знаю, что будет, если у тебя хватит силы и удачи преодолеть пески.

– Не то, чтобы я тебе верила… И все же – что?

– Я умру, – ответил он, и Риччи казалось, что он был искренен. – И Вселенная умрет вместе со мной.

Он был убедителен, и Риччи даже допускала, что он говорит правду. Но что ей было с того, что Вселенная возможно погибнет, если ее мир уже рассыпался в прах.

– Плохой аргумент, – зло усмехнулась она. – Думаешь, я откажусь убить тебя после того, как из-за тебя погибли мои друзья?! И моя любовь, – добавила она, потому что умалчивать о чем-то было бессмысленно.

– Ты считаешь, что смерть Вселенной – подходящая плата за твою месть? Ты, как и все его отродья, безмозгла и зла. Но у тебя не хватит духа преодолеть Ничто.

– Не слишком рассчитывай на это, – оскалилась Риччи.

Она не знала, что такое «Ничто», но была готова преодолеть все, что угодно.

Лицо Стефа приняло жуткое изломанное выражение, и Риччи далеко не сразу поняла, что оно должно обозначить улыбку.

– Тысячи испорченных Искателем людей приходили в пустыню, – прохрипел он. – И все они говорили так.

– И никто из них не дошел до конца, верно? – Риччи почувствовала неуверенность – впервые с того момента, как шагнула в Ворота.

– Конечно, никто. У тебя не хватает ума понять даже это. Неудивительно, что ты не понимаешь, из-за кого на самом деле погибли твои друзья.

Умом Риччи понимала, что Хранитель Вселенной не может поведать ей ничего, кроме лжи – вернее, той части правды, что ему выгодна. Но пока он разговаривал с ней, она могла думать о том, как его одолеть.

– И из-за кого же они погибли, если не из-за тебя, создавшего тварей? – спросила она.

– Кто сделал тебя той, кто ты есть? Кто привел тебя в противоестественный город Экон? Кому нужно, чтобы ты отправился в пустыню?

– Я сама согласилась на Второй Шанс, – ответила Риччи. – Я сама искала ответы. И я сама решила идти в пустыню!

После подсказки меча, если подумать. Меча, который был частью оружия Искателя.

Пусть его влияние и не могло равняться с возможностями Хранителя Вселенной, оно оставалось огромным. Могла ли Риччи быть уверенной до конца в том, что все ее мысли и решения исходили от ее разума?

– Ты даже сама не уверена в этом, – сказал Хранитель Вселенной, принимая почти нормальное для человека выражение лица. – Но время разговоров кончилось. Я предлагал тебе выход, и ты от него отказалась.

Он мог читать ее мысли, и значит, знал, что она выберет, лучше ее самой. Уловки бессмысленны, но Риччи сомневалась, что прямые удары окажется эффективны.

– Я в любом случае оставлю тебя в этих песках, – произнес он, вытаскивая из ножен шпагу Стефа.

«Плохо дело», – подумала Риччи, выхватывая свой меч и становясь в боевую стойку. – «Ему не нужно «божественное оружие», чтобы справиться со мной, ведь он сам – бог».

Шпага выглядела невзрачной по сравнению с ее тяжелым мечом, но Риччи не обманывалась насчет того, что сможет провернуть один из своих трюков с расколом чужого клинка. Как бы ее меч не разлетелся на куски при столкновении.

Хоть его оружие и уступало в весе, на стороне противника, как быстро убедилась Риччи, были все фехтовальные знания и навыки всех времен, начиная с тех, когда человек впервые взял в руки палку.

Риччи знала стиль Стефа лучше, чем снасти «Барракуды», но Хранитель Времен естественно не дал ей преимущества. Он вообще не использовал какой-то определенный стиль, к которому она могла бы приспособиться. В его распоряжении были все школы и учения миров, и неудивительно, что он менял тактику так быстро, что Риччи едва успевала подстраиваться.

Она оставалась на ногах благодаря лишь одному – быстро ускользающему – преимуществу: Хранитель не слишком хорошо освоился в обычном человеческом теле, и его движения пока что не успевали за мыслями. Но он чрезвычайно быстро учился.

«Если», – подумала Риччи, увернувшись от очередного выпада, едва не проткнувшего ей бедро, – «я сейчас же не соображу, как победить того, кто фехтует поистине божественно», – она усмехнулась собственному каламбуру, – «то через десять секунд стану покойницей… или через две».

Но через секунду прозвучал выстрел – оглушительный в тишине пустыни, как взрыв порохового погреба – и пуля вошла в правую лопатку тела Стефа, заставив забить фонтаном кровь и повиснуть плетью руку.

Оскалившись, Хранитель обернулся, и на его лице отразилось удивление:

– Ведь я же убил тебя, – произнес он.

Берт молча выстрелил из второго пистолета – на этот раз пуля попала в лоб.

Стеф… Хранитель Времен плашмя рухнул на песок, и вроде бы больше не собирался подниматься, но Риччи не убрала руку с рукояти, когда переводила взгляд на того, кто стрелял.

Она должна была бы остолбенеть от удивления при виде Берта, но она уже видела Стефа.

Берт выглядит куда более скверно: в груди дыра, оставленная Тварью, на шее свежий разрез, такой сильный, что он даже не может держать голову ровно. Глаза его тусклы, как у мертвеца.

Тот, кто воскресил его, постарался намного меньше, а Стеф приложил усилия, чтобы отправить его обратно.

Но он все равно шел – уронив пистолеты на песок, он шел к ней.

– Я хотел попрощаться, Риччи, – прочла она по его губам прежде, чем он рухнул ей под ноги.

Она поймала его и аккуратно положила на песок, обняв за плечи.

Берт спас ее и заслуживал всего, что она могла бы дать. Но, похоже, все, что она могла – попрощаться с ним.

– Искатель? – спросила она. Если к ее свиданию с Томпсоном приложил руку Хранитель Времен, то оставалось лишь одно существо, способное вернуть ей – хоть и ненадолго – Фареску.

Берт медленно опустил и поднял веки – замена кивка.

– Значит… ты слышал, – поняла она. – Прости.

Она чувствовала себя невероятно виноватой – Берт не должен был никогда узнать о чувствах, питаемых ею к Стефу.

– Это я должен… Риччи…

– Ты не должен! Почему бы?

– Стеф.

Он произнес это имя так, что Риччи сразу стало ясно – то, что происходило на остановках и каютах во время ночных вахт, не было ни прихотью, ни способом скоротать время, по крайней мере, для одного из участников.

Они уже никогда не узнают, когда Стеф лгал – наедине с Бертом или умирая на ее коленях.

– Он должен был… тебе… ты могла… забрать…

«Похоже, я так скверно умею скрывать свои тайны, что даже Юли догадалась», – подумала Риччи.

Не только о том, что она любит, но и о том, что могла бы совершить с чужим разумом.

Риччи представила себя на месте Берта – быть с тем, кого любишь, и знать, что это может закончиться в любой день.

Они привыкли к близости смерти, но знать, что ваш капитан может однажды набраться смелости – и тогда самая солнечная на свете улыбка будет отныне адресована не тебе… это похоже на миг перед тем, как плач опустит топор на твою шею, но только в миллион раз длиннее.

– Ты ни в чем не виноват, – сказала она, гладя Берта по волосам. Она превратила жизнь друга в ад из-за своей трусости. – Таков пиратский закон – тот, кто смел, тот и получает добычу.

Его глаза закрылись, и губы шевельнулись в последней попытке сказать что-то.

– Прощай, Берти, – произнесла она в тишину пустыни, в которой снова осталась единственным живым существом.

***

«Столько проблем из-за моей трусости», – уничтожала себя Риччи, оставив тела Стефа и Берта пескам. – «Я больше не буду бояться. Я пройду через пустыню и все исправлю».

Злые и горькие слезы катились по ее щекам и падали в песок.

«Я пройду через пустыню и все исправлю», – повторяла себе Риччи, не давая одной мысли проникнуть в ее голову и развернуться в ней: «Разве в пустыню меня привел и гонит через нее не страх?»

Как Арни боялась небытия, как Эндрю боялся стать ненужным, как Льюис боялся проявить чувства, как Стеф боялся смерти в нищете, как Берт боялся публичного позора, как Йенновальд боялся голодной смерти, как Дейвин боялся наступления эпохи невежества, как Грейвинд боялся потери власти, так Риччи боялась одиночества.

***

Пустыня являлась полной противоположностью Туманного моря, но кое в чем они сходились в точности. Оба места яростно и неумолимо вытягивали из нее силу.

«Пожалуй, чертова пустыня даже хуже», – подумала Риччи, касаясь сухого лба. У нее даже пота не осталось.

Обжигающий свет не оставлял в округе ни малейшего намека на тень, а среди дюн не виднелось ничего, похожего на убежище.

«Сколько здесь градусов?» – подумала она с вялым интересом. – «Сорок? Шестьдесят? Восемьдесят? Такое чувство, что вся сотня. Как только здесь может быть так жарко?»

– Ты чувствуешь жар, который зажигал миллионы солнц, – произнес смутно знакомый голос из-за спины, и ее обдало знакомым холодом. – Тебе повезло. Еще пару тысяч лет назад он был куда сильнее.

«Похоже, те, кто уходил в пустыню до меня, просто сварились заживо», – мрачно усмехнулась Риччи, оборачиваясь.

Хотя она знала, кого увидит еще до того, как завершила разворот.

В любом другом случае подобная встреча вызвала бы в ней страх и напряжение, но после всего, что она оставила позади, она лишь слегка удивилась его появлению здесь.

– Ты будешь убеждать меня вернуться или прикажешь идти дальше? – спросила она.

– Я не собираюсь подталкивать тебя к одному из двух путей, – произнесло существо в плаще. – Я не знаю, какой из них верный.

– Ты издеваешься?

– Я далеко не настолько всесилен, как ты думаешь. Только после того, как ты достигнешь Оси, станет ясно, истинная ли ты моя тень или нет.

– И если нет?

– Тогда ты погибнешь. Погибнет Экон. И победа Хранителя Времен станет окончательной.

Его слова отрезвляли. Впервые она подумала о том, что смерть ее друзей и ее решение отправиться в пустыню может стоить жизни многим людям… и принести победу тому, кого она ненавидела всей душой.

– А если я вернусь? – спросила Риччи. Ей не хотелось лишаться единственной возможности, но, возможно, у нее никогда и не было этого шанса.

– Тогда ты спасешь Экон и, возможно, дашь моей истинной тени однажды пройти этой дорогой и свергнуть Хранителя Времен. Но если ты – моя истинная тень, и погибнешь по ту сторону, он тоже победит.

– И ты не можешь сказать, истинная ли я тень? – усомнилась Риччи.

Искатель кивнул.

– Иначе бы и Хранитель Времен мог это узнать. Я не мог позволить ему найти ее. Ты должна сделать выбор. Но если ты уйдешь сейчас, этот путь навсегда закрыт для тебя.