Текст книги "Before The Dawn (ЛП)"
Автор книги: Lady Silvamord
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)
– Он поступил таким образом, – резюмирует Ино, – потому что не хотел, чтобы ты ушла с ним и провела остаток жизни, сожалея о том, что могло бы быть.
Ирьенин слегка морщится, но не только из-за холода. – Да.
– И ты находишься здесь. До сих пор.
– Очевидно, Ино-свино.
Атака происходит так быстро, что у Сакуры не остается шансов защититься – одним быстрым, плавным движением Ино вытаскивает свой любимый веер из кармана и сильно бьет лучшую подругу по голове тяжелой обшивкой из черного дерева. – Ты идиотка, лобастая! Какого черта ты творишь? О чем ты думала? Из нас двоих ты должна быть самой умной!
Ошеломленная внезапным нападением, Харуно закидывает руки за голову в тщетной попытке защититься. Удар черным деревом, холодным и твердым, причиняет боль, и… – Прекрати, свинина! Ай!
Тонкие черты вспыхнули от гнева, Яманака решительно захлопывает ало-золотой веер. – Ты это заслужила.
Сакура обиженно потирает быстро растущую шишку на голове, свирепо глядя на свою так называемую лучшую подругу. – За что? – Язвительно спрашивает девушка.
– За твое слабоумие! Дом там, где сердце, Сакура-чан. Все это знают.
Наступает момент зарождающегося ужаса от осознания того, что слова подруги, возможно, действительно имеют смысл, но ирьенин не может просто сидеть и не обращать на это внимания. – Но Ино…
– Что Ино! – Визжит Яманака, выглядя еще более разъяренной. – Итачи любит тебя. А ты любишь его, лобастая. Это один из самых драгоценных и замечательных подарков, которые жизнь когда-либо может тебе преподнести, но ты должна была все так чертовски усложнить! Не твоя вина, что ему пришлось изображать из себя благородного самоотверженного мученика, но ты не должна была так долго оправдывать его глупый поступок!
Розоволосая куноичи недоверчиво смотрит на подругу, чувствуя себя потерянной. – Но… Коноха – ты – Наруто…
Яманака глубоко вздыхает. – Коноха, – спокойно говорит девушка, – всегда будет здесь. Я всегда буду здесь, как и Наруто, Саске, Тен-тен, Ли… и все остальные. Тебе не обязательно жить здесь постоянно, чтобы всегда быть частью нас, и наоборот.
Зная, что Харуно начала думать в нужном направлении, Ино нежно берет Сакуру за руку, после чего подруги смотрят на деревню. – Послушай, – внезапно начинает блондинка. – Не буду лгать. Я бы хотела, чтобы ты жила здесь. До переворота я часто мечтала о том, как все вернется на свои места. Я хотела, чтобы ты и все остальные вернулись сюда и остались. Раньше я представляла себе некую идеалистическую счастливую жизнь, в которой мы бы все жили на одной улице и каждый день собирались бы вместе на обед, вместе растили бы наших детей, и каким-то образом они бы тоже стали лучшими друзьями…
– Но жизнь не всегда складывается так, как мы хотим, – задумчиво заканчивает Сакура.
– Именно, – тихо признает Ино. – Я могла бы быть эгоисткой со своей стороны и со стороны всех остальных, потому что могу гарантировать, что никто не хочет видеть, как ты убегаешь в Дождь к Итачи. Но я не эгоистка, как и все остальные, независимо от того, сколько шума они поднимут по этому поводу. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Так что тебе придется отказаться от одного, чтобы получить другое… не менее важное. По большому счету, это того стоит. Это будет не так, как в прошлый раз, Сакура. Ты можешь вернуться домой – эм, приходить в гости – когда захочешь. Мы будем тебя ждать.
Ирьенин незаметно вытирает несколько слезинок, стекающих по щекам, прежде чем они застынут от холода. – Когда ты успела стать такой мудрой, Ино-свино? – Тихо спрашивает Харуно.
Ино нахально ухмыляется, обмахиваясь веером и купаясь в похвале. – Думаю, это потому что я всегда знала, что ты, при всем своем великом уме, когда–нибудь облажаешься. Кто, кроме меня, по доброте душевной смог бы вмешаться и спасти твою задницу?
– Верно, – улыбается Сакура, прежде чем неуверенно встать. Она не может поверить в то, что собирается сделать. Но что–то в словах Ино звучит так правильно, и теперь ей действительно стыдно за себя и свою глупость. Ирьенин надеется, очень надеется, что еще не слишком поздно все исправить. – Я думаю… я думаю, что должна поговорить с Наруто.
Яманака тоже встает, ее глаза подозрительно блестят. – Ты права. Полагаю, больше нет смысла ждать. Мне лучше не видеть, как ты идешь домой сегодня вечером после последней смены в больнице, Сакура.
Это не должно быть так сложно, как в прошлый раз. Сейчас все по-другому, но горло Харуно сжимается, когда она пытается улыбнуться. – Не волнуйся, и я не буду.
Они крепко обнимаются, и хотя это невероятно трудно, Харуно, наконец, отстраняется, одаривая лучшую подругу горько-сладкой улыбкой через плечо, возвращаясь на тропинку. – Увидимся позже, Ино-свино.
– Увидимся, лобастая, – шмыгает носом Ино. Когда ирьенин почти скрывается из виду, блондинка повышает голос, чтобы убедиться, что его слышно сквозь шум ветра. – Тебе лучше не пропускать мою свадьбу, Сакура, или, клянусь, я сама тебя сюда притащу!
Несмотря на то, что Яманака этого не видит, Сакура улыбается, засовывая руки в карманы. – Я бы ни за что на свете не пропустила ее, Ино, – тихо отвечает девушка.
Через несколько мгновений она скрылась за скалистым выступом. Девушка смотрит на грозовое серое небо, вспоминая другую талантливую, громкую и вспыльчивую светловолосую куноичи. Похоже, что знаки могут быть самых разных форм, размеров и обличий…
Спасибо вам, Цунаде-шишо.
Стража у двери приглашает Сакуру внутрь, мельком взглянув на характерные розовые волосы. Куноичи проскальзывает мимо тяжелой деревянной двери так тихо, как только возможно. После стольких лет, проведенных на улице в ледяном холоде, в личном кабинете Хокаге невероятно тепло и приятно пахнет раменом – вероятно, из–за того, что Наруто прихлебывает из самой большой миски лапши, которую она когда-либо видела, одновременно очень внимательно просматривая то, что кажется новым соглашением с…
Дождем?
Харуно останавливается как вкопанная, а Саске, развалившийся в соседнем кресле и просматривающий досье нескольких потенциальных новобранцев полиции Конохи, равнодушно смотрит на девушку. – Я тоже купил онигири с умебоши, – небрежно заявляет Учиха. – У Наруто, по-видимому, «было предчувствие», что ты зайдешь.
– Неужели? – С подозрением спрашивает Сакура, глядя на виновато выглядящего лучшего друга и Хокаге. – Почему?
Наруто с набитым лапшой ртом улыбается. – Как ты можешь прохлаждаться, зная, что два твоих самых лучших друга трудятся над горами бумажной работы, Сакура-чан? Бери папку и принимайся за работу, а я буду тебя кормить!
Ирьенин слегка морщится, присаживаясь перед столом Хокаге. Ей требуется усилие, чтобы спокойно и сдержанно положить руки на колени. – Я действительно хотела поговорить с вами обоими, – ровным голосом говорит девушка, – но не о бумажной работе.
Саске очень резко смотрит на нее, поднимаясь с кресла, чтобы подкрасться к Наруто, словно темная тень, но Хокаге лишь пожимает плечами, очевидно, не обращая внимания. – Продолжай, Сакура-чан.
Харуно говорит лаконично и безапелляционно. Менее чем через минуту комфортная атмосфера сменилось мертвой тишиной.
Куноичи не может прочитать выражения лиц Наруто или Саске – по правде говоря, даже не хочет пытаться, – но теперь, как ни удивительно, Сакура не чувствует ничего, кроме спокойной решимости. Девушка тянется к своему протектору, уверенно вытаскивая ленту из волос.
– Хокаге-сама, – официально бормочет Харуно, аккуратно складывая и кладя протектор на стол перед пораженным Наруто, – Шизуне Ширануи – не менее способный ирьенин, который достойно займет мое место. С гарантией того, что я не оставлю свой пост недостойному преемнику, пожалуйста, примите мою официальную отставку с поста шиноби Конохи.
Сакура спокойно встречает их взгляды. К удивлению куноичи, Саске реагирует первым: наклоняет голову на долю дюйма, в потемневших серых глазах читается что–то вроде… уважения? Принятия?
Наруто приходит в себя мгновение спустя – его лицо было вынуждено оставаться совершенно бесстрастным, хотя ирьенин может видеть печаль в голубых глазах. Это немного ранит – правая рука друга немного дрожит, забирая протектор Конохи. – Не возражаю, – тихо заявляет Узумаки, на долю секунды опустив взгляд на стол. – Сакура Харуно, вы полностью понимаете и осознаете последствия своих действий, вступающие в силу немедленно, или вам потребуется четкое определение?
– В этом нет необходимости, Хокаге-сама, – тихо отвечает Сакура, чувствуя, как что-то в сердце немного надломилось. – Я все понимаю.
Наруто горько улыбается, открывая ящик в столе и осторожно кладя туда ее протектор. – Тогда да будет так.
Наступает момент, когда седьмая команда вздыхает в унисон. Отбросив формальности, девушка с тоской смотрит на лучшего друга. – Наруто…
– Нет, Сакура-чан, – твердо отвечает Узумаки, пытаясь улыбнуться. – Иди и будь счастлива. Тебе лучше написать, как только доберешься, хорошо? Кроме того, ты должна уведомить нас за пару месяцев о том, когда именно вы собираетесь пожениться, чтобы я мог получить разрешение на дипломатический отпуск заранее…
Харуно решительно сглатывает, но комок в горле не дает никаких признаков того, что собирается уходить. Она обходит стол и крепко обнимает его за плечи. – Большое тебе спасибо, Наруто, – шепчет куноичи.
Учиха прислоняется к стене, глядя в окно – прямо на восток, в сторону Дождя. Сакура неловко останавливается, на мгновение не уверенная, что делать или говорить. – Саске…
– Ты принимаешь правильное решение, – резко говорит Саске, и прежде чем ирьенин успевает сформулировать ответ, он заметно сглатывает, отказываясь смотреть на подругу. – Скажи ему, – пытается вымолвить парень. – Скажи Итачи…
Саске неопределенно жестикулирует одной рукой, все еще уставившись в пол и выглядя более эмоционально вовлеченным, чем она видела за долгое время. Сакура мягко улыбается, протягивая руки и на мгновение обнимая друга. – Может быть, тебе стоит как-нибудь сказать ему все лично.
В течение доли секунды Учиха отвечает на объятия. – Да, – задумчиво произносит шиноби. – Возможно, ты права. Я бы хотел этого.
– Убирайся отсюда, пока я не передумал, Сакура-чан, – заявляет Наруто, пытаясь – и безуспешно – звучать грубо и отстраненно. Притворство прекращается в следующую секунду, когда девушка начинает пробираться к двери. – Надень что–нибудь вроде куртки, купи одну из этих дурацких пушистых парок, которые любит Ино, потому что там холодно, и помни, что в путешествии нет лучшей еды, чем горячий рамен, приготовленный на пару, и…
– Заткнись, добе. Ты забываешь, что она умнее тебя и без проблем доберется до Дождя.
Закрыв дверь, Харуно вытирает глаза тыльной стороной ладони, делая глубокий вдох, в последний раз сбегая по знакомым спиралевидным ступеням.
Слишком холодно и мокро, чтобы надевать что–либо, кроме униформы джонина, несмотря на то, что у Сакуры больше нет прав носить ее. Куноичи знает, что Наруто не станет возражать, хотя охранники-чуунины по восточному периметру бросают странные взгляды, заметив отсутствие протектора, вкупе с легким рюкзаком, который она перекинула через плечо.
Девушка стоит перед открытыми воротами – теми самыми воротами, через которые выскользнула посреди ночи три года назад. Сакура смотрит на них и на то, что находится за пределами деревни, как ей кажется, очень долго.
В прошлый раз она была напугана, бежала от судьбы, слишком ужасной, чтобы до конца осознать, – навстречу неизвестности, которая была столь же пугающей. Однако в этот раз…
С едва заметной улыбкой куноичи поворачивается и бросает последний взгляд на Коноху. В этот раз она не боится. Сакура бежит к чему-то (к чему-то, что не должна была отпускать), что на самом деле имеет значение.
Деревня Скрытого Дождя
Дорога заняла пять дней.
Пять долгих, ужасных, мучительных дней. Кажется, что Харуно никогда еще в своей жизни не была так счастлива увидеть конкретное место.
Справедливости ради, рассуждает Сакура, предлагая охранникам у ворот разрешение на пересечение границы – одну уцелевшую водяную лилию оригами, сложенную самой Конан: золотую бумагу с ее личной печатью. Это уже не тот жалкий, полуразрушенный город-призрак, каким был раньше, два с половиной года назад. Под руководством Пейна и Конан Дождь определенно расцвел. Каждая дорога и переулок были полностью, безупречно заасфальтированы, а полуразрушенные развалины, которые раньше служили гражданским жильем и различными витринами магазинов, были заменены элегантно выглядящими зданиями с несомненно сложной архитектурой и дизайном. Сам город несколько расширился – это жилой район, а значит ночью здесь довольно темно, но через несколько кварталов ирьенин может различить сияние огней вдалеке.
Это место было таким незнакомым и отталкивающим, когда она впервые увидела его, но теперь ноги Сакуры, кажется, сами несут ее по боковой дорожке деревьев и уединенной тропинке, ведущей к большому полю, под которым расположена штаб-квартира Акацуки. Под ногами девушки по меньшей мере пять дюймов грязи. Даже ботинки на толстых каблуках немного проваливаются, из-за чего розововолосая куноичи морщится, с трудом пробираясь к середине поля. Последние пять дней безостановочно лил дождь. Она насквозь промокла, и к настоящему времени грязь, вероятно, каким-то образом химически связалась с ее телом. Как бы то ни было, это все еще ужасно позорное место. К счастью, Конан в течение прошлого года умоляла Пейна, чтобы Акацуки рассмотрели возможность переноса штаб-квартиры в видимое место, но он сказал, что потребуется по крайней мере шесть месяцев, чтобы собрать необходимые средства.
Сакура останавливается в середине поля, прямо над тем местом, где должна располагаться кухня, с опаской глядя на землю. В такие моменты Итачи всегда был рядом, но куноичи знает, что Пейн и Конан добавили ее сигнатуру, чтобы она без проблем могла преодолеть барьер. Тем не менее, ирьенин испытывает мгновение оцепенелого трепета, когда зажмуривает глаза и изо всех сил концентрируется, а затем…
Возникает странное покалывание по всей длине позвоночника и внезапное, ошеломляющее ощущение головокружения. В течение секунды Харуно заставляет себя открыть глаза, смутно отметив, что прислоняется к стене, чтобы сохранить равновесие, и не видит ничего, кроме туманных, плавающих фиолетовых пятен, контрастирующих на фоне кромешной тьмы.
– Сакура.
Голос мягкий, безмятежный и знакомый. Зрение Сакуры проясняется, и Конан уже вкладывает ей в руки теплую чашку с чем-то ароматным и дымящимся. Правая рука Лидера одаривает гостью нежной улыбкой, будто нисколько не удивлена, став свидетельницей внезапного и импровизированного возвращения пропавшей участницы организации, с которой стекает целая река воды и мерзкой грязи на чистые полы из темного дерева.
– Спасибо, – бормочет ирьенин, смущенно встречаясь взглядом с Конан. – Я…
– Я знала, что ты вернешься, – заявляет основательница Акацуки в своей обычной спокойной, безапелляционной манере. Посчитав, что Сакура относительно устойчиво стоит на ногах, она отступает назад, возвращаясь к плите, где, по-видимому, была занята до этого. – Онигири с умебоши, я полагаю? Ты, должно быть, невероятно голодна.
Сакура ставит чашку с апельсиновым чаем на столешницу, рассеянная и неспособная уделить даже самое короткое мгновение, чтобы насладиться долгожданным теплом и сухостью кухни. Она не испытывала ничего подобного за последние пять дней. – Конан, прости, но мне нужно увидеть Итачи…
Внезапно что-то холодное и стальное упирается ей в спину, и каждый мускул в измученном теле ирьенина напрягается, после чего она медленно поворачивается.
– Кисаме, пожалуйста, – бормочет Конан, не отрываясь от тщательного приготовления риса так, как любит Сакура. – Избавь нас от очередного спектакля. Она и так достаточно натерпелась.
– Чушь собачья, – рычит Хошигаки, однако тянет Самехаду назад, хотя и неохотно. Он свирепо смотрит на розоволосую куноичи, которая спокойно встречает его взгляд, не испуганная ростом почти в два с половиной фута. У девушки было много времени подумать по дороге сюда, и она предполагала подобное развитие событий. За последние два года у них с Кисаме сложилась своего рода дружба… Но отношения Кисаме с Итачи бесконечно крепче, о чем Харуно всегда знала.
Они оценивают друг друга в течение нескольких долгих мгновений, прежде чем Кисаме, наконец, заговорил. – Какого черта ты так долго, куноичи? – Грубо спрашивает он. – Неужто, ты думаешь, что можешь вернуться после того, что натворила…
– Я совершила ошибку, – шипит в ответ Сакура, выпрямляясь во весь рост. – Я не собираюсь за это извиняться, но я смирилась со своей жизнью и сделала свой выбор. А теперь дай мне пройти.
Хошигаки оценивающе оглядывает девушку, которая с удовлетворением видит, как расширяются его глаза, заметив отсутствие протектора Конохи, закрепленного в волосах или на лбу. – Все с тобой ясно, – наконец комментирует шиноби, все еще выглядя несколько ошеломленным.
Он отходит в сторону, и, в последний раз оглянувшись на Конан, которая одаривает ее легкой, ободряющей улыбкой, Сакура выходит из кухни, не в силах унять внезапно учащенное биение своего сердца. Однако вместо того, чтобы остаться в стороне, Кисаме следует за ирьенином. – Прости, – резко говорит нукенин, не глядя на нее. – Я просто…
Девушка тоже упрямо смотрит вперед. Интерьер штаб–квартиры претерпел драматические изменения после смерти Мадары – коридоры, некогда черные как смоль и довольно угрожающие, тепло и ярко освещены мягкими шарами золотого огня чакры. – Как он? – Не менее резко спрашивает куноичи, стараясь, чтобы голос звучал хотя бы немного спокойно.
– Ужасно, – коротко отвечает Кисаме. – Ни разу не выходил за пределы штаб-квартиры. Он и Конан являются официальными политическими и дипломатическими советниками Лидера, поэтому Итачи загрузил себя бумажной работой, чтобы оставаться занятым. Достаточно трудно заставить его поесть – несколько дней он питался исключительно чаем, пока Конан не начала приносить поднос еды. – Бывший шиноби Тумана бросает взгляд в ее сторону. – Я пытался уговорить его пойти со мной на задание на следующий день в память о старых временах и все такое, но у меня такое чувство, что он всегда беспокоился, что ты можешь прийти в любое время, а его не окажется в штабе.
Эти слова – словно физический удар, и Сакуре приходится на мгновение закрыть глаза, пытаясь сохранять спокойствие. – О, – все, что получается вымолвить. Ее голос в миллион раз тише, чем хотелось бы.
По-видимому, сжалившись над девушкой, Кисаме грубо похлопывает ее по плечу, остановившись возле нужной комнаты. – Итачи сейчас разговаривает с Лидером о каком-то договоре с Конохой, – объясняет Хошигаки, прежде чем отвернуться. – Он должен вернуться примерно через полчаса или около того.
Сакура изо всех сил старается изобразить какое-то подобие улыбки. – Спасибо тебе, Кисаме.
Повернувшись к ней спиной, ниндзя-мечник небрежно поднимает одну руку. – Без проблем, малыш. Хорошо, что ты вернулась.
Сакуре требуется некоторое время, чтобы найти ключ от комнаты Итачи в кармане. В следующую секунду она входит в пустое помещение, осторожно щелкая выключателем сбоку от двери.
Помещение пахнет им и чаем. Внезапное ощущение заставляет грудь Харуно сжиматься от чистой ностальгии, оглядывая комнату. Первое, что ее поражает, – повсюду разбросана бумага, большие аккуратные стопки черновиков различных международных договоров расположены по всему рабочему столу и в ножках кровати. Вокруг расставлено несколько недопитых чашек чая, но куноичи все равно пробирается к краю его кровати, проклиная свою промокшую, грязную одежду.
Девушка опускается на нее, нежно проводя руками по темно-красному одеялу. По чистому совпадению, следующее, на чем задерживается изумрудный взгляд, – прикроватный столик Итачи.
Он совершенно пустой, если не считать их фотографии, сделанной около полутора лет назад, когда они проходили через переполненный городской рынок. Сакура была единственной, кто заметил маленькую фотобудку и, казалось бы, бесконечное количество гражданских подростковых пар, которые внесли небольшие суммы денег, чтобы исчезнуть за черными занавесками и появиться примерно через минуту, хихикая и сжимая в руках две одинаковые полоски пленки, каждая с четырьмя отдельными фотографии.
Затратив немалые усилия, она затащила крайне раздраженного Итачи в фотобудку, о которой шла речь, громко заверив, что это будет весело.
У Сакуры где-то есть ее фотопленка, аккуратно сложенная в любимый роман, который покоится на дне сумки. Девушка предполагала, что Итачи сжег свой экземпляр при первой же возможности.
Она была одета в ярко-желтое летнее платье и каким-то образом убедила Итачи отказаться от своего обычного черно-серого гардероба, чтобы купить абсолютно великолепную изумрудно–зеленую рубашку с рукавами до локтя. Возможно, именно поэтому он был в таком плохом настроении в тот день. Первые три кадра состоят из того, как она бросает в камеру застенчивые, очаровательные взгляды и не менее милые позы, одновременно пытаясь заставить Учиху изобразить что-то, кроме убийственного взгляда, направленного в ее сторону. Последний кадр запечатлел именно тот момент, когда Сакура потеряла надежду, набросилась на колени потрясенного Итачи и запечатлела очень нежный поцелуй на его губах.
(«Я люблю тебя, Итачи-кун!» – громко и озорно провозгласила куноичи, обнимая мужчину за шею так крепко, как только могла. Итачи чуть ли не вцепился ей в спину и приказал слезть самым устрашающим тоном. В результате борьбы оба чуть не упали с крошечной скамейки в фотобудке.)
Сакура отводит взгляд от фотографии – смотреть на нее слишком больно, но рядом с рамкой лежит ее перчатка и обручальное кольцо.
Фотография, перчатка и кольцо были последним, что он видит каждую ночь, и первым, что видит каждое утро.
Она пытается не заплакать, но каждое событие последнего месяца настигает Харуно, в, должно быть, самой запоздалой реакции за все время. Физический, умственный и эмоциональный стресс и истощение последних пяти дней, потеря Итачи, уход из Конохи, отказ от карьеры куноичи. Ко всему прочему, девушка скучает по Наруто, Саске и друзьям, особенно по Итачи, что это причиняет боль. Осознание собственной глупости и… Она никогда не думала, что причинит ему такую боль.
Сакура не полностью осознает, что падает на подушку, но какая-то ее часть ощущает, как она тянется, берет кольцо слегка дрожащей рукой и надевает на палец.
Только тогда бывшая куноичи Конохи позволяет себе плакать, пока не уснет.
Харуно просыпается в ту секунду, когда он садится рядом, пятнадцать минут спустя.
Итачи выглядит так, словно увидел привидение. Сакура опережает мужчину на долю секунды до того, как кончики его пальцев прикасаются к холодной, влажной коже ее лица.
Ирьенин садится слишком быстро, что создает угрозу получения травмы спины, после чего буквально бросается на ошеломленного Учиху. Этих объятий оказывается достаточно, чтобы сбить обоих почти плашмя на кровать.
– Прости меня, – быстро говорит девушка, крепко обнимая возлюбленного, утыкаясь лицом в его плечо. На мгновение Сакура чувствует себя настолько переполненной эмоциями, что может поклясться, что ей снова шестнадцать и она впервые говорит Итачи, что любит его. – Я идиотка… Нет слов, чтобы описать это…
Итачи всегда был человеком действий, а не слов, и, не теряя ни секунды, он грубо зарывается пальцами в розовые волосы, притягивая ее лицо к своему, прежде чем сильно прижать их губы друг к другу.
Сакура закрывает глаза, доверчиво прижимаясь, и Итачи тихонько убирает несколько выбившихся прядей с ее лица за ухо. Его пальцы касаются ее лба, а затем он осторожно проводит ими по волосам. Именно тогда он понимает, чего в ней не хватает. Нет характерной ярко-красной ленты протектора, с которой Учиха бесчисленное количество раз боролся в попытке развязать, не потянув случайно за несколько прядей волос и не заставив ее взвизгнуть.
Итачи настолько расстроен сделанными выводами, что внезапно отдергивает руку, будто обжегшись. – Сакура, – резко говорит мужчина, независимо от того, насколько сонной она выглядит. – Что ты сделала?
Ирьенин затуманено моргает, глядя на возлюбленного, прежде чем сесть и прижать подушку к груди. Итачи смотрит на нее довольно подозрительно, и, ну, Харуно ожидала, что он заметит это раньше, но, честно говоря, они оба были довольно… отвлечены. – А ты как думаешь? – Спокойно спрашивает девушка.
Учиха выглядит более чем смущенным. – Почему? – растерянно спрашивает нукенин, с трудом подбирая слова. – Ты поступила иррационально и импульсивно, Сакура. Мы могли бы договориться о покупке дома в одном из пограничных городов Конохи…
– Да, это было бы идеально для меня, – парирует ирьенин, – но как бы тебе удавалось работать с Акацуки с такого расстояния?
– Это не так…
– Да, это так, Итачи! – Резко отвечает девушка, изо всех сил стараясь держать свой темперамент под контролем. – Послушай, для меня это не имеет значения, ясно? Я сделала свой выбор. Я всегда буду куноичи здесь, – она слегка касается своей груди, – и это все, что мне действительно нужно.
Требуется некоторое время, чтобы настойчиво потянуть его за руку. Итачи, наконец, смягчается, прислоняясь к спинке кровати, хотя по-прежнему напряжен. Сакура тихо вздыхает и кладет голову возлюбленному на плечо, расположив одну тонкую руку на его мускулистом предплечье. – Что-нибудь еще хочешь мне сказать?
– Это станет понятно завтра.
Слишком уставшая, чтобы оспаривать двусмысленный ответ, Сакура зевает и сползает на кровать. Учиха присоединяется, немного позже, казалось бы, небрежно обнимая ее и притягивая ближе. Девушка закрывает глаза и улыбается, и впервые за то, что кажется вечностью, хорошо спит.
На следующее утро
Было бы ложью сказать, что Сакура уверена в своем будущем, оставив то единственное, что определяло ее больше всего.
Не то чтобы она сожалела о сделанном, но… неуверенность – довольно ужасное чувство. Девушка закрывает глаза, вяло помешивая в чашке черничный чай. Несмотря на вчерашние слова Итачи… черт возьми, это, вероятно, иррациональное чувство. Однако Харуно действительно кажется, что, отказавшись от жизни куноичи, она потеряла значительную часть своей личности. Все ее навыки по-прежнему на уровне, но… каковы дальнейшие перспективы?
Внезапно раздается глухой удар бумаги, достаточно сильный, чтобы сотрясти кухонный стол. Стопка документов приземляется прямо перед ней, из-за чего Сакура испуганно поднимает взгляд от своей чашки с чаем.
Пейн смотрит на нее сверху вниз без всякого выражения. – Это задание будет твоим и только твоим, Сакура. – Не дожидаясь ответа и игнорируя очевидное замешательство, он наклоняется и отрывает титульный лист от внушительной стопки документов, демонстрируя глянцевый лист ламинированной бумаги с большой фотографией обширного, раскинувшегося, по меньшей мере, шестиэтажного здания.
– В настоящее время в Дожде нет больницы… или, по сути, каких-либо медицинских удобств, за исключением крошечной клиники в соседнем пограничном городке. – Объявляет Пейн, бесстрастно указывая на картинку. – Это неприемлемо. У нас есть здание, и у нас достаточно средств, чтобы приобрести любой ресурс, который ты сочтешь необходимым. Твоя долгосрочная миссия будет заключаться в устранении рассматриваемой проблемы. Понятно объясняю?
Оцепенев от шока, Сакуре удается кивнуть один раз, после чего Пейн вылетает из кухни, не сказав больше ни слова.
Из уединения коридора Итачи слегка ухмыляется, наблюдая, как Лидер уходит. Удостоверившись, что она одна, ирьенин буквально падает в обморок от недоверия, пряча голову в руках.
– Невозможно, – продолжает бормотать девушка, не в силах поверить, действительно ли эта сюрреалистическая встреча только что произошла или нет. Устные задания Пейна обычно резки, лаконичны и прямолинейны, но это было просто… странно. – Нелепо. Мечта, ставшая явью.
Более чем довольный Учиха тихо входит на кухню, кладет одну руку на голову своей невесты и ерошит ей волосы. – Сюрприз, – мягко комментирует он.
Сакура поднимает голову и ошеломленно смотрит на Итачи. – Что?
– Я говорил с ним об этом еще до переворота. – Чуть ли не мурлычет мужчина, выглядя изысканно удивленным. – Я верил, что это станет подходящей карьерой для тебя. Дай себе несколько лет, Сакура. Ты могла бы стать самой настоящей Цунаде Дождя.
Чувство, мысль и явное удивление от этой неожиданной возможности заставляют горло Харуно немного сжаться. – Никогда не думала, что все так обернется, – в редкий момент полной откровенности признается девушка, беря его за руку и думая о том, с чего все началось, после смерти Итачи и захвата власти Данзо… и как с тех пор развивалась ее жизнь. – Я никогда не думала, что именно так в конечном итоге проживу свою жизнь.
Она слегка улыбается настороженному выражению лица Итачи и протягивает руку, чтобы нежно погладить его по щеке. – Однако я не говорю, что это плохо.
Четыре месяца спустя
– Вау, – говорит Наруто, останавливаясь посреди маленького сада, чтобы полюбоваться видом вокруг, выглядя совершенно изумленным. – Лучше, чем у меня дома, Сакура-чан! Не могу поверить, что вы с Итачи собираетесь здесь жить. Хм, может быть, когда я стану ужасно старым, дряхлым, уйду на пенсию и все такое, мне тоже стоит переехать сюда…
Ирьенин пытается скромно пожать плечами, хотя это не производит желаемый эффект, поскольку она до сих пор восхищается местом, которое через два дня, наконец, сможет назвать своим. Небольшой, хотя и воздушно структурированный и элегантно обставленный дом, дополненный большими, смежными и отдельными садами и водоемами, в миллион раз более безмятежен и прекрасен, чем она могла себе представить даже в самых смелых мечтах.
– Считай это своего рода небольшим свадебным подарком, – мягко сказала Конан. – Уверена, ты понимаешь, не часто Пейн и я находим возможность потратить средства Акацуки на что-то столь гармоничное и приятное.
Сакура улыбается от воспоминания, но Наруто как обычно неверно истолковывает и толкает ее локтем в бок с явно озорной ухмылкой. – Тебе будет очень трудно покинуть это место, верно?
Ирьенин моргает, в замешательстве оглядываясь на друга, продолжая прогулку из сада к краю водоема. – Что?
Седьмой Хокаге оглядывается на подругу, едва не спотыкаясь о ветку одной из плакучих ив, разделяющих цветущие сады. – Ну, разве ты не собираешься когда-нибудь вернуться с детьми в Коноху? – Спрашивает Узумаки, звуча так же растерянно. – Для их обучения в Академии и всего остального. Черт возьми, у ваших детей, вероятно, есть потенциал стать самыми могущественными шиноби поколения, а Дождь – гражданская деревня. Кроме того, вы с Итачи родились в Конохе, так что это имеет смысл, не так ли?
