Текст книги "Before The Dawn (ЛП)"

Автор книги: Lady Silvamord

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 44 страниц)

На нем не было протектора, но Сакура усилила гендзюцу сокрытия достаточно, чтобы подкрасться на несколько дюймов ближе от того места, где следила за своим клоном и подозреваемым шпионом. И, как ни странно, вот он – предательский крошечный, золотой и до боли знакомый символ Конохи, вышитый сзади на вороте его темно-зеленого бронежилета.

Словно почувствовав на себе взгляд, шпион применил собственное гендзюцу сокрытия, продолжая преследовать, по-видимому, ничего не подозревающего клона. Как Сакура и планировала, для него это, очевидно, выглядело так, будто она решила посетить медицинский склад, чтобы запастись многочисленными принадлежностями, которые понадобятся полевым медикам, постоянно находящимся на грани попадания в опасную ситуацию, прежде чем сменить локацию.

За последние несколько минут до того, как клон девушки достиг двери, Харуно, скрытая гендзюцу, выполнила быстрое транспортное дзюцу, в ожидании оставшись на месте. Адреналин струился по венам от неожиданного успеха плана. Куноичи во многом полагалась на чрезмерную уверенность шпиона в своих способностях выслеживать, в сочетании с прискорбной недооценкой ее навыков (честно говоря, какая уважающая себя куноичи ранга А прошла бы по крайней мере две мили в скрытом сопровождении, и даже не приблизилась бы к обнаружению слежки?). Обе переменные отлично сработали.

Клон Сакуры собирается привести неизвестного сюда – к груде коробок в самой задней части склада. Очевидно, девушка непреднамеренно загоняет себя в угол, заблудившись в погоне за великолепными медицинскими вещами, в интересах шпиона, но на самом деле лишь завершает последние этапы ловушки. Технически, если бы преследователь оказался немного мудрее, он бы понял, что ему не нужно было следовать за вражеской куноичи в незащищенный периметр. Он мог бы просто добавить ее местоположение в свой список и немедленно отправить Данзо. Однако отступница предполагает, что столь очевидное отсутствие здравого смысла было вызвано каким–то ультиматумом Данзо – приведи мне одного из сбежавших и получи повышение, или что-то в этом роде, и как всегда ее губы кривятся от отвращения, даже мимолетом вспоминая о так называемом Хокаге Конохи.

Вдалеке раздается громкий хлопок тяжелой, ржавой железной двери, и Сакура заставляет себя сосредоточиться на следующем вдохе. Открывшаяся дверь впустила порыв ледяного ветра, который, кажется, пронизывает каждую частичку воздуха на затхлом складе, из-за чего обнаженную кожу на ее руках и ногах покалывает от дискомфорта. За время, проведенное с Акацуки, у нее и Итачи была своя доля напряженных минут, а иногда и часов мучительного ожидания, но это не значит, что сейчас девушке легче.

Клон не торопится, чтобы все выглядело как можно естественнее, и, к счастью, шпион терпелив. По крайней мере, преследователь не недооценивает ее настолько, полагая, что сможет реально победить, когда она не прижата спиной к стене.

Клон пробирается мимо стопки коробок, где спрятана Сакура, и на мгновение ирьенин испытывает поистине странное ощущение, встретившись взглядом с почти идентичным зеркальным отражением. Куноичи еще сильнее прижимается к коробкам, слегка поворачивая голову вправо и жестом приказывая клону подойти ближе к стене, эффективно располагая свой лоб, руки, грудь и всю переднюю половину тела в нескольких дюймах от металлического стеллажа, на котором стоят бутылки с растительными и химическими ингредиентами практически для любого медицинского раствора, который только можно вообразить.

Копия Сакуры невинно встает на цыпочки и протягивает руку за бутылочкой эссенции с алоэ-вера. Инстинктивно девушка еще глубже вжимается в безопасную тень, гарантированной стопкой коробок, заряжая правую руку необходимым количеством чакры, которое понадобится, чтобы отключить преследователя. Однако это оказывается ненужным ходом, поскольку шпион перестал скрываться. Он развеивает гендзюцу с безупречным совершенством, которое затуманивает зрение Харуно, невероятно быстро бросается вперед и прижимает клона к металлическому стеллажу. Удар двух тел, сталкивающихся друг с другом и добротными полками усиливается в сто раз звуком, который издают стеклянные бутылки, падающие с полок, разбиваясь о холодный бетонный пол.

В следующую секунду, когда руки шпиона безжалостно сжимаются вокруг талии клона, прижимая переднюю часть ее тела к полкам, Сакура бросается вперед. Вместо неуклюжего приема, она наносит насыщенный чакрой удар в его левую почку. Звук вопля, в котором смешались боль и смятение, идеально совпадает с резким треском развеивания клона. Преследователь не успевает даже попытаться нанести ответный удар, потому что ирьенин пинает мужчину под правое колено, заставляя склониться до ее уровня. Так быстро, как только может, куноичи сжимает руки вокруг его горла, злобно разворачивая шпиона лицом к себе, оттаскивая от стены. – Где список? – Шипит отступница, глядя в ядовитые карие глаза. – Отдай его мне, и я, возможно, сохраню тебе жизнь.

Прежде чем Сакура успевает заметить легкое подергивание в горле врага, он уже плюнул ей в глаз. Харуно требуются все силы, приобретенные в качестве куноичи за последние шесть лет, чтобы не отпустить его из чистого отвращения. – Иди к черту, сука! – Орет шпион, чьи искаженные черты расплываются.

Быстро моргая, отступница рычит вслух, поспешно вытаскивая самый большой и угрожающе наточенный сюрикен из изящного мешочка, привязанного к верхней части бедра. На всякий случай ирьенин крепче сжимает его горло. – Клянусь, что буду резать тебя, пока ты не заговоришь, – почти шепчет Сакура, даже сейчас, не уверенная в том, говорит правду или нет.

Шпион презрительно смеется, звук выходит хриплый и болезненный. – Давай, куноичи, – издевается он, не пытаясь сопротивляться. – Я отправил список Данзо-сама прошлой ночью. Он устал ждать, пока я разыщу тебя, и решил, что в любом случае сможет пытать остальных, пока те не выдадут твое местонахождение и местонахождение Копирующего ниндзя.

Пошатнувшись на один опасный момент, Сакура буквально видит красное – о боже, о боже, я опоздала, я потерпела неудачу, и они все заплатят за это…

Одним быстрым движением девушка вытаскивает кунай из кобуры на поясе шпиона, и в следующую секунду он по рукоять оказывается погружен в его сердце.

Но это еще не все.

Каждый нерв в теле Харуно немеет, отпуская безжизненное, истекающее кровью тело врага. Однако, другой мужчина стоит всего в футе напротив Сакуры. Она смотрит на него, а он на нее, несколько долгих мгновений, прежде чем все начинает вставать на свои места. Это тот же самый мужчина из продуктового магазина прошлой ночью – очень высокий, в темных брюках и длинном сером пальто, с темно-серыми глазами, с изумрудным шарфом, который сейчас свисает с шеи и обнажает нижнюю половину лица…

Которую она уже видела. Ей было четырнадцать, во время задания он получил удар сюрикеном по левой щеке, от уголка глаза почти до челюсти, от которого не смог должным образом увернуться. Сакура, не раздумывая дважды, сорвала маску и залечила сильно кровоточащий порез легким движением руки. Шиноби поблагодарил ее и довольно ловко вырвал обещание, что если эта тема когда-нибудь возникнет в разговоре с Наруто или кем-либо еще, то она скажет, что есть чертовски веская причина, по которой Какаши носил маску. Под ней он ужасно уродлив: проклят непривлекательной родинкой на подбородке, ужасными шрамами от угревой сыпи и кривыми зубами.

Сакура согласилась. И, если не изменяет память, в тот вечер она пошла домой и провела половину ночи, с наслаждением сжимая свою любимую подушку и удивляясь тому, каким безумно, необъяснимо, чертовски горячим был ее сенсей.

Так вот, это не так. Ну, не совсем. Девушка смотрит на него широко раскрытыми глазами, потому что, возможно, она перестаралась в отнюдь не оптимистичном отношении его судьбы, а он смотрит на нее так, словно никогда раньше не видел.

– Сакура…

Харуно спотыкается о тело шпиона, бесцеремонно бросившись в объятия Какаши, зарываясь лицом в изгиб его шеи и вдыхая знакомый запах. Ее имя замирает у в горле шиноби, который обнимает сокомандницу так крепко, что ноги девушки отрываются на добрых несколько дюймов от пола. Ирьенин чувствует его отчетливое и успокаивающее сердцебиение, его теплые руки, пробегающие по ее спине, будто убеждая, что она жива и здорова. Ками, внезапное появление такого знакомого присутствия человека, с потерей которого она практически смирилась, настолько ошеломляюще, что у Сакуры кружится голова и сжимается горло.

Оба пытаются заговорить одновременно, но куноичи опережает Какаши на полсекунды. – Вы живы, – выдыхает она, отстраняясь ровно настолько, чтобы встретиться взглядом с угольно–серыми глазами – глазами, должно быть, сенсей надел цветную контактную линзу на выделяющийся шаринган – почти обвиняюще. – Как… почему…

Мысли и рационализации приходят со скоростью, слишком быстрой, чтобы их можно было сформулировать. Харуно приходится остановиться, чтобы перевести дыхание, внезапно осознав, как быстро и неровно колотится сердце в груди.

Может быть, это всего лишь воображение, но руки Какаши странно сопротивляются, когда он, наконец, полностью высвобождается из объятий. Девушка может сосчитать, сколько раз они обнимались, за исключением этого, половиной пальцев на одной руке. (Буквально.) Он не такой обидчивый, как Итачи, но слишком очевидно, что ее присутствие подействовало на него так же, как и на нее – его.

Хатаке глубоко вздыхает, проводя длинными пальцами по своим отросшим, растрепанным, крашеным черным волосам – необычный оттенок серебра был бы таким же заметным, как шаринган, но у корней все еще есть оттенки натурального цвета. – Не смотри на меня так, Сакура, – устало говорит Какаши. Пораженная куноичи перестает перечислять точное количество способов, которыми он выглядит более измученным и непохожим на мужчину, которого она знала в Конохе. – Я ничего так не хотел, как сказать тебе и Наруто, что со мной все в порядке, но снова ступить в деревню означало смертный приговор.

– Что случилось? – Горячо спрашивает ирьенин, часть прежнего нетерпения возвращается в ее тон, взяв бывшего сенсея за руку и отводя от скрюченного тела шпиона к меньшему ряду коробок, на которые они могут сесть.

– Отряд Корня ворвался в мою квартиру ночью через два дня после того… что случилось с Цунаде-сама, – с легкой горечью отвечает Какаши. – Уверен, ты помнишь. Не то чтобы я этого не ожидал – я практически сидел, ожидая их.

Нижняя губа Сакуры начинает болеть от того, как сильно она ее прикусывает. Отступница коротко кивает. – И?

– Это была всего лишь команда из пяти человек, – совершенно серьезно отвечает Хатаке. – Стыдно признаться, что тот, кого я уложил первым, пришел в сознание к тому времени, когда я закончил с остальными четырьмя. Он немедленно доложил в Башню Хокаге, и я знал, что пройдет несколько минут, как Данзо пришлет подкрепление. Так что я…

– Вы покинули деревню, – завершает Харуно, не уверенная в том, почему эти слова вызывают такое необъяснимое чувство того, что тебя бросили. – Вы, вероятно, покинули Страну Огня, чтобы сбежать от отрядов Корня, и начали путешествовать по миру, как и все остальные.

Копирующий ниндзя печально наблюдает за бывшей ученицей. На мгновение отступница видит прежнего Какаши, который поднимает руку и ерошит ее все еще черные волосы. – Мне жаль, Сакура, – бормочет мужчина в полной тишине склада. – Я… я хотел бы спланировать все лучше: сделать то, что сделал Гай, сумев помочь Ли и Тен-тен сбежать в ту же ночь, что и он. Я ненавидел себя за то, что оставил тебя и Наруто…

Такая честность заставляет куноичи один раз моргнуть, но она качает головой, высвобождаясь из гендзюцу сокрытия – ее локоны снова приобретают ярко-розовый оттенок. – Не извиняйтесь, – твердо перебивает ирьенин. – Вы сделали то, что должны были сделать. Я так считаю. И все остальные тоже.

– Ты сделала то, что должна была сделать, – вторит Какаши, его голос все еще тих и странно спокоен.

Между ними повисает немного неловкое молчание, и Сакура смотрит вниз на свои руки в перчатках, которые зажаты между коленями. – Значит, вы слышали что-нибудь от Наруто? – Девушка изо всех сил старалась, чтобы тон оставался ровным. Это похоже на удар в живот – она только что вернула его; она не может смириться с мыслью о его неодобрении и осуждении; о том, что он отвергнет ее так же, как и все остальные…

Как ни странно, Какаши немного смеется, но это нерешительный, лишенный юмора звук. – Мы столкнулись друг с другом около полутора недель назад, почти сразу после того, как он отправил тебе письмо, информирующее о шпионе. Честно говоря, я не совсем уверен в том, что услышал. Он, казалось, терял всякую словесную связность, обсуждая что–либо, связанное с тобой. Сказал что-то о том, что ты жива и в добром здравии, и… – Шиноби резко останавливается, потирая затылок в ощутимом дискомфорте. – Наруто что-то пробормотал… Я получил несколько имен, несколько взглядов с отвращением, в какой-то момент он чуть не ударил кулаком по камню, и сказал что-то о том, что Акацуки больше не представляют угрозы для наших интересов из-за того, что ты сделала… Послушай, Сакура, это правда?

В его голосе нет заметных эмоций, но Харуно приходится сдерживаться, чтобы не поморщиться, будто услышанное было физическим ударом. Что она может сказать по этому поводу? Да, Какаши-сенсей, я связалась с человеком, который почти замучил вас до безумия около пяти лет назад.

На самом деле, все не совсем так. Это было бы больше похоже на: «Да, Какаши-сенсей, я безнадежно влюблена в человека, который почти замучил вас до смерти около пяти лет назад».

«Понимаете, он не монстр, каким мы его когда-то считали», – хочет ответить девушка, или «Мы впервые встретились, когда он спас мне жизнь…»

Сакура резко встает, предлагая Какаши руку. – Знаете что? – Спрашивает куноичи, ненавидя то, как напряженно звучит голос. – Почему бы вам самому не посмотреть?

Позже тем же вечером

Это, должно быть, одна из худших идей, которые когда-либо приходили ей в голову за всю жизнь.

Сакура надеялась, что они, по крайней мере, поладят. Теперь, когда Какаши знает правду об Итачи, обстоятельствах резни в клане Учиха и глубине принесенных им жертв – и, аналогичным образом, Итачи всегда знал, насколько она уважала к Какаши, и как сильно скучала по нему в течение последних лет. Помимо прочего, оба являлись могущественными шиноби, которые знали друг друга много лет назад, до того, как Итачи был вынужден покинуть Коноху. Они даже работали в одной команде Анбу. Предположительно, тогда Учиха и Хатаке уважали друг друга.

Однако сейчас это определенно не так.

Сакура должна поблагодарить всех Ками за то, что, по крайней мере, все еще не переросло в открытую войну. Никакого обмена прямыми угрозами или демонстрирования оружия. Как Итачи, так и Какаши сумели сохранить свой обычный оттенок угольно-серого вместо того, чтобы поддаться искушению запугать друг друга шаринганом.

За маленьким столиком в самом дальнем углу бара в данный момент царит гробовая тишина. Розововолосая куноичи абсолютно уверена, что двое мужчин думают, что ведут себя очень тонко, но от ее внимания не ускользнуло, что всякий раз, когда она наклоняет голову, чтобы откусить кусочек своего овоща, оба метают друг в друга молнии. Или что Какаши не сводит угрожающего взгляда с Итачи, пока тот распиливает свой стейк с большей яростью, чем необходимо. Или что партнер покончил с темпурой быстрее, чем обычно, и теперь, похоже, развлекается тем, что крутит неиспользованный нож в своих длинных пальцах, пристально глядя в точку чуть выше головы Хатаке.

Сакура совершенно уверена, что для любого стороннего наблюдателя их троица выглядит забавно. Существует большая вероятность, что если рассказать об их посиделке Ино, то у блондинки сломалось бы ребро от смеха. Если бы это была сцена из какой-нибудь долбанной романтической комедии, которую она смотрела двенадцатилетней девочкой, черт возьми, Харуно, вероятно, тоже нашла бы ситуацию абсолютно веселой.

Только это не так. Ни в малейшей степени, даже отдаленно не забавно. Неловкость и ощутимое напряжение, повисшие над столом, настолько осязаемые, что их можно разрезать ножом, из-за чего громкий смех и болтовня, доносящиеся со всех уголков маленького бара, сильно действуют на нервы, а желудок Сакуры скрутился в такое количество узлов, что есть стало почти невозможно. Ее ладони вспотели, и пальцы немного дрожат, пододвигая стакан с охлажденной водой поближе. Впервые в жизни девушка не осмеливается начать разговор, потому что кажется, что даже самая невинная тема может вылиться во что-то гораздо менее приятное. Тишина невыносима, но ирьенин отчасти боится того, что произойдет, если Итачи или Какаши попытаются что-то сказать, потому что ничего хорошего из этого не выйдет…

– Хатаке, – наконец заявляет Итачи. Его голос такой же тихий и равнодушный, как всегда, но это заставляет пальцы Какаши сжаться вокруг ножа, а мышцы Сакуры напрячься. Она знает партнера достаточно хорошо, чтобы понять, что особая ледяная нотка в его тоне означает неприятности. – Что привело тебя в Снег?

Несмотря на то, что куноичи не терпелось задать именно этот вопрос, дурное предчувствие ничуть не уменьшается, когда взгляд Какаши на долю секунды останавливается на ней, прежде чем прямо и почти агрессивно переместиться на Итачи. – Пытался найти Сакуру, конечно, – отвечает Копирующий ниндзя, и слова звучат как грубая насмешка над его обычным непринужденным тоном.

Ирьенин моргает, но прежде чем успеть как-то отреагировать, Итачи берет ее за руку над столом, казалось бы, небрежно переплетая их пальцы, из-за чего кожа девушки немного краснеет от дискомфорта. Неужели они публично демонстрируют свою привязанность (впервые!) с единственной целью разозлить ее бывшего сенсея? – Интересно, – невозмутимо произносит Учиха.

Хатаке, кажется, с трудом отрывает взгляд от их переплетенных рук, из-за чего часть Сакуры хочет пнуть возлюбленного под столом и извиниться перед Какаши, но ее другая часть в удивлении предполагает, что Итачи действительно может чувствовать угрозу.

Какаши прочищает горло, переводя взгляд на ученицу. – Наруто хотел, чтобы я поддержал тебя, – объясняет шиноби немного натянуто. – Не то чтобы он не верил в твои способности, – поспешно добавляет мужчина в ответ на свирепый взгляд Сакуры. – Просто это очень важная миссия, вот он и подумал, что лучше перестраховаться.

Плечи Харуно снова опускаются, воспоминание о предыдущей неудаче возвращается и бьет по лицу. Рука Итачи сжимает ее руку, совсем чуть-чуть. Она оглядывается на них двоих, заставляя себя кивнуть в спокойном согласии. – Да, наверное, он прав.

– Я пытался следить за шпионом, а также найти тебя, – поспешно продолжает Какаши, пытаясь скрыть оплошность.

Сакура прерывает его с легкой улыбкой. – Так это были вы, в продуктовом магазине?

Копирующий ниндзя немного застенчиво смеется – на этот раз настоящим смехом, от которого глаза Итачи почти незаметно сужаются. – Извини, если напугал, – поясняет Хатаке, прищурив один глаз в форме улыбающегося полумесяца, который ирьенин, будучи генином, обожала. – Я, конечно, не узнал тебя, с такими волосами, но что–то знакомое привлекло мое внимание: может быть, ботинки или твоя походка.

Сакуре требуется немалая выдержка, чтобы не вздрогнуть от того, насколько сильно пальцы Итачи сжимаются вокруг ее пальцев, в то время как Какаши, кажется, не замечает того факта, что, если бы взгляды могли убивать, он был бы уже давно мертв, благодаря мужчине с волосами цвета воронова крыла, сидящему напротив. Отчаянно пытаясь сменить тему, розововолосая куноичи кашляет, сильно толкая ногу своего возлюбленного под столом. – Итак, – начинает отступница настолько нейтральным тоном, насколько это возможно. – Если список наших местоположений уже у Данзо, тогда… что нам делать дальше? Разве он уже не отправил отряды Корня для захвата?

Какаши пожимает одним плечом. – На самом деле это не имеет значения, не так ли? – Задает риторический вопрос шиноби. – Мы быстрее, чем они, и в любом случае все готовятся покинуть свои укрытия. В течение следующей недели или около того мы совершим массовое перемещение в район вблизи границы между Песком и Листом. В пределах границ Песка, где безопасно, но в двух шагах от Конохи.

– Гаара всегда переживал за нас, – завершает Харуно, вспоминая письменное обещание, которое он отправил Наруто сразу после убийства Цунаде, заявив, что, когда придет время, Песок поддержит переворот любым возможным способом. – Но, если мы все перемещаемся туда, не означает ли это…

– Прошло почти три года, Сакура, – тихо вмешивается Итачи. Маленький украшенный светильник, установленный на стене, отражается в его глазах, делая их еще темнее. – Конечно, он более чем готов.

Какаши выглядит удивленным этим свидетельством, если не сказать больше, и, спустя долгое мгновение, коротко кивает. – Наруто просил меня сказать тебе, – бормочет Хатаке, – что он начинает. Если ты хочешь быть частью переворота, возвращайся со мной.

Эти слова – их абсолютная неожиданность – на мгновение пугают, но, несмотря на то, что в последнее время куноичи испытывала больше горечи, чем чего-либо еще, по отношению к Наруто, никогда не возникало вопроса о том, присоединится она к нему или нет. И, черт возьми, он должен был это знать.

Потому что Итачи тоже это знал. Несомненно.

(Так ведь?)

– Да, – тихо отвечает Сакура, бросая взгляд через плечо на партнера, который умудряется выглядеть одновременно невыразительным и гораздо более напряженным, чем обычно. – Я так и сделаю.

Учиха не совсем уверен, о чем думать остаток ночи. Он не пропускает обеспокоенных взглядов, которые Сакура бросает в его сторону, когда их троица (двое – компания, трое – толпа, Изуми всегда дразнила маленького Саске, отводя к младшим детям, чтобы они могли побыть вдвоем) находит более подходящую гостиницу на другом конце деревни. Она гораздо просторнее и удобнее, достаточно отапливаемая, с камином на каждой стене вестибюля с высоким потолком. Стены из темного дерева, огнеупорные с помощью чакры, а теплый, успокаивающий свет создает румянец на щеках возлюбленной и придает ее волосам еще более теплый оттенок розового.

Последние полчаса они с Какаши вполголоса обсуждали предстоящий переворот, даже когда тот снимал две комнаты, словно на автопилоте. Итачи молчит, впитывая информацию и откладывая для дальнейшего использования. Сакура, кажется, обеспокоена всем этим. Нукенин давно не видел ее такой напряженной и нервной. Девушка уже думает и быстро разрабатывает стратегию, как может только шиноби ее калибра. Изумрудно-зеленые глаза витают где-то далеко, не глядя по сторонам. Итачи – тот, кто ловит ее, когда она почти лоб в лоб врезается в брошенную тележку для полотенец посреди коридора. Куноичи слегка улыбается и рассеянно бормочет слова благодарности, прежде чем сильно прикусить губу и продолжить размышлять вслух о том, вырвутся ли члены клана, заключенные в Конохе, и присоединятся ли к остальным подкреплениям в Песке, или предпримут внезапную атаку изнутри в то же время, когда внешние силы нанесут удар.

– Мы поговорим об этом завтра утром, – наконец заключает Какаши, прислоняясь к небольшому участку стены, разделяющей две комнаты. Нукенин благодарен за его слова, потому что Сакура выглядит так, будто вот-вот доведет себя до безумия.

Есть еще так много вещей и тактик, которые она хочет обсудить и записать, чтобы запомнить, но девушка кивает, отдаленно признавая собственную усталость. – Хорошо, – рассеянно говорит ирьенин и, не думая, берет руку Итачи в свою, наслаждаясь тем, как знакомо и просто это ощущается. Учиха тоже хороший стратег, так что они могут немного поговорить о перевороте перед сном. – Спокойной ночи, Какаши-сенсей…

Хатаке поднимает бровь, и прежде чем ирьенин успевает моргнуть, одна из его рук ложится на плечо очень растерянного Итачи. – Нет, Сакура-чан, – невозмутимо отвечает бывший сенсей. – Я искренне прошу прощения, – его голос звучит как угодно, только не искренне и ни в коем случае не извиняющимся, – но я не могу позволить тебе украсть моего соседа по комнате.

О, черт возьми, нет.

Теперь она чувствует себя бодрой и полной предательницей одновременно. Разум внезапно перестал быть сосредоточенным на том, чтобы помочь Наруто с переворотом. Взгляд Сакуры перемещается между Итачи и Какаши, наконец, останавливаясь на последнем. – Что? – Угрожающе спрашивает Харуно.

Прежде чем Какаши успевает ответить, Итачи отходит от него, возвращаясь к напарнице. – Полагаю, что ты осведомлен о природе моих отношений с Сакурой-чан, да, Хатаке? – Вкрадчиво спрашивает он.

Прежде чем девушка успевает пробить одного или обоих из них через противоположную стену и приказать прекратить глупое… мужское представление или что бы это ни было, Какаши выгибает бровь, выглядя в высшей степени равнодушным. – Можешь не сомневаться, Учиха, – голос Копирующего ниндзя немного холоднее, чем минусовая температура снаружи.

– Хорошо.

Прежде чем самодовольно ответить, Итачи целует ее, из-за чего у Сакуры чуть не случается сердечный приступ. Еще одно публичное проявление привязанности. Это не особенно вежливый и благопристойный поцелуй – ни в коем случае не платонический поцелуй на ночь. Это в меру чувственный я-собираюсь-взорвать-твой-разум-до-дрожи-в-коленках-и-заставить-забыть-что-твой-сенсей-прямо-перед-нами поцелуй, тот, который, вероятно, затеян специально, чтобы заставить Какаши в ужасе созерцать то, что они делали бы, если бы он не решил разделить их на ночь…

Когда Итачи, наконец, отстраняется – должно быть, это длилось не более семи секунд, хотя по ощущениям гораздо дольше – кожа Какаши приобретает зеленоватый оттенок. Он выглядит так, будто ничего так не хочет, как вычистить сетчатку. Учиха выглядит невыносимо самодовольным, а Сакура задается вопросом, выглядит ли она так, будто хочет надрать задницы им обоим.

Потому что она хочет это сделать. Очень. Сильно.

– Спокойной ночи, Сакура, – спокойно говорит Итачи, неторопливо пройдя в соседнюю комнату и закрыв за собой дверь.

Между Какаши и Сакурой наступает долгий, затянувшийся момент неловкого молчания. Девушка скрещивает руки на груди, выжидающе глядя на сенсея.

Как и следовало ожидать, Хатаке сдается, выдавив из себя неловкий смешок и смущенно почесывая затылок. – Ну, эта маленькая стратегия могла бы иметь ужасные последствия для меня, ты так не думаешь?

Несмотря на то, что ирьенин считает, что ситуация все еще ни в малейшей степени не смешная, в уголках ее губ появляется предательская улыбка. – Совсем чуть-чуть, – сардонически отвечает она, прежде чем уйти в свой номер.

Проходит еще две минуты, прежде чем Какаши присоединяется к Итачи, выглядя недовольным. – Я получил сообщение, Учиха, – говорит он довольно раздраженно, едва сдерживаясь, чтобы не захлопнуть дверь. – На самом деле не было никакой необходимости лапать мою ученицу передо мной.

Почему, Хатаке? Это заставило тебя ревновать?

Нехарактерная мстительность подобной мысли – и тот факт, что на мгновение приходится прикусить язык, чтобы не сказать ее вслух – заставляет Итачи чувствовать себя неуверенно. Нукенин молчит, стоя у окна и глядя в небо. Он никак не показывает, что слышал слова Какаши. Через несколько мгновений Хатаке вздыхает и шагает в сторону ванной, разматывая шарф вокруг шеи, бросая его на ближайший стол.

Решив, что теперь все немного более сносно, Итачи поворачивается, пальцы тянутся к верхней застежке плаща Акацуки. На его лице нет признаков каких-либо эмоций, когда он внезапно оказывается нос к носу с Какаши, который, похоже, передумал идти в ванную. Копирующий ниндзя на несколько дюймов выше, его рука угрожающе лежит на рукояти куная, торчащего из кармана, но Учиха совершенно невозмутим. Несмотря на провокацию и искушение, у него нет намерения физически или иным образом вступать в конфликт с Хатаке. Его глаза буквально горят от напряжения, связанного с подавлением шарингана, но Сакура не потерпит никакой конфронтации вообще – и он не намерен разочаровывать ее.

На долю секунды Итачи рассматривает возможность того, что Какаши тоже погружен в подобные мысли. Он делает один шаг назад, хотя взгляд остается недовольным. – Послушай, – резко заявляет Хатаке. – Я знаю, что вы с Сакурой… связаны… больше года. Учитывая характер каждого, полагаю, что отношения между вами, вероятно, относительно серьезны. Черт, возможно, у тебя даже есть к ней чувства, Учиха.

Нукенин игнорирует намеренный выпад, холодно глядя на Какаши. – Что ты хочешь сказать? – С презрением в голосе спрашивает Итачи.

– Дело с Наруто, Конохой и переворотом, – прямо отвечает Хатаке. – Я знаю, что она хочет быть частью этого. Она хочет как можно быстрее закончить неуместную главу своей жизни, проведенную в качестве отступницы, и вернуться домой, где ей самое место.

Слова на него не действуют, говорит себе Итачи. Он ничего не чувствует.

Какаши оглядывает его с ног до головы странно проницательным взглядом. Он немного понижает голос. – Могу предположить, что ты, по своим собственным эгоистичным причинам, не хочешь этого.

Он спокойное, уравновешенное, рациональное существо, а не вспыльчивое и безрассудное, как Саске. Это напоминание – единственное, что заставляет угрозу замереть в горле Итачи и не дает его руке дотянуться до горла Какаши.

– И если ты каким-либо образом вмешаешься в то, чего хочет Сакура, – спокойно говорит Хатаке, отворачиваясь и снова направляясь в ванную. – Словесно, физически, ментально, эмоционально… Тебе придется заплатить адом. Несколько раз подряд.

Итачи резко поворачивается лицом к окну и темному ночному небу, звездам, снегу и огням деревни и города по соседству с ним. Мужчина смотрит в миллион раз пристальнее, чем обычно, пытаясь с каждым вдохом успокоиться и искоренить неприятный маленький импульс преподать Какаши Хатаке долгий и болезненный урок о том, почему не следует поворачиваться к нему спиной. Потому что он может. И он уже делал это раньше – превращал знаменитого Копирующего ниндзя в оболочку своего прежнего «я», заставлял кричать, пока у него не сорвался голос, заставлял неделями лежать в полукоматозном состоянии на больничной койке…

Из ванной доносится отдаленный шум воды, и Учиха чувствует, как все дыхание покидает тело в долгом, протяжном вздохе. Он садится на край ближайшей к нему кровати: покрывала жесткие, чистые и туго натянутые, сильно пахнущие травяными ароматами свежей лаванды и розмарина. Сакуре бы это понравилось. Она бы свернулась калачиком в одной из его больших рубашек, завернулась в несколько слоев (слишком много слоев, всегда утверждал Итачи, не разделяя глубокой нетерпимости своей возлюбленной к холоду) одеял и прижала подушку к груди, потому что к настоящему времени она, вероятно, не привыкла спать одна. А потом быстро засыпала, измученная воссоединениями, внутренним конфликтом и слишком долгими размышлениями… всем, что снилось ей ночью.