Текст книги "Before The Dawn (ЛП)"
Автор книги: Lady Silvamord
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 44 страниц)
И наоборот, размышляет ирьенин, возвращаясь по пустынным улицам Песка к предоставленной квартире, рассеянно играя со своим ключом. Их силам может не хватать численности, но каждый отряд не только владеет ниндзюцу, тайдзюцу и гендзюцу, но у каждого есть область, в которой они специализируются. Первоначальный отряд Катона Генмы, команда наступательного тайдзюцу Ли, Куренай и ее группа элитных пользователей гендзюцу, группа шиноби Наруто с самым агрессивным боевым ниндзюцу, которое только можно вообразить. Не говоря уже об общем количестве шиноби, включая Наруто, Джирайю и Какаши, которые способны использовать призывы животных, чтобы нанести большой ущерб и разрушения силам Корня.
Предполагается, что Сакура будет делить свое время между дальними наступательными медицинскими ниндзюцу и гендзюцу как снаружи, так и внутри Конохи. Наруто тихо сообщил ей, что проникнув в деревню и захватив Башню Хокаге, она присоединится к нему во время захвата Данзо.
Эта мысль посылает почти тревожный кровожадный холод удовлетворения по всему телу, достаточный для того, чтобы руки куноичи задрожали, вставляя ключ в замок.
Требуется мгновение, чтобы осознать представшее зрелище. Харуно моргает, все мысли о перевороте медленно исчезают из ее головы.
Свечи. Красивые желтые свечи с ароматом лемонграсса, искусно расставленные по всем доступным поверхностям квартиры. Девушка роняет рюкзак с глухим стуком на пол, второй раз за день чувствуя, что теряется в словах.
Куноичи всегда знала, что Итачи умеет готовить – он «научился», когда они вынужденно укрылись в запертом горном коттедже какого-то гражданского лица посреди снежной бури. Внутри была полностью оборудованная кухня с кастрюлями, сковородками и бесчисленными ингредиентами, но их дуэт стоял посреди помещения и тупо смотрел по сторонам не менее пяти минут, совершенно не зная, что делать. Наконец, Учиха молча развернулся и ушел в другую комнату, включил маленький пыльный телевизор и, к изумлению Сакуры, переключился на кулинарный канал и смотрел его, не мигая, с активированным шаринганом. В конце часа нукенин вернулся на кухню и без особых усилий приготовил самый безупречный и вкусный ужин на двоих, который отступница когда-либо ела.
С тех пор он готовил всего несколько раз, и, похоже, сейчас подходящий случай. Как ни странно, этот жест вызывает тревогу в голове Сакуры. Она медленно идет вперед, обнимая Итачи, который тщательно заканчивает заворачивать последний онигири в водоросли. Мужчина готовит только тогда, когда того требует ситуация, или когда он беспокоится… Хотя то, как нукенин обнимает ее, безмолвно притягивает и крепко прижимает к себе на самое короткое мгновение в редкий момент выразительности, казалось бы, указывает на то, что все совершенно нормально.
– Онигири с умебоши, – сияет Сакура, решив быть оптимистичной. Она встает на цыпочки и игриво целует его в щеку. С запозданием девушка осознает, что не ела ничего, кроме небольших стандартных пайков, которые Тен-тен, Ли и Гай сумели раздобыть неизвестно где перед тем, как оказаться в Песке. Это было несколько часов назад, довольно давно, чтобы аромат свежеприготовленной еды заставил ее почувствовать головокружение от голода. – Мои любимые…
Не обращая внимания на нежные взгляды возлюбленной, Итачи берет одну ее руку в свою и без усилий удерживает тарелку с готовым онигири в другой, осторожно ведя девушку в освещенную свечами гостиную. Не желая рисковать пролить что-либо на элегантную мебель, Харуно с благодарным вздохом опускается на пол: ее мышцы чуть ли не гудят от облегчения, вызванного заслуженным отдыхом, и она безвольно откидывается на спинку дивана, кладя голову на край подушек. Учиха следует примеру девушки, но его движения в миллион раз грациознее. В течение нескольких минут тишины Сакура жадно поглощает еду, почти не останавливаясь, чтобы перевести дух.
Итачи наблюдает, невольно забавляясь, пока она не доедает. Ирьенин отодвигает тарелку в сторону и обнимает его за плечи, снова крепко прижимая к себе. – Ты, без сомнения, самый необыкновенный человек, которого я когда-либо имела честь знать, – драматично свидетельствует Сакура. – Если я когда-нибудь скажу что-нибудь меньшее, чем восторженное восхищение тобой, тогда…
– Я буду знать, что ты вернулась в состояние относительной нормальности, – сухо заканчивает Учиха, кладя одну руку ей на поясницу. Чакра девушки на необычно низком уровне, а кожа бледная, с темными кругами под глазами. Даже сейчас, когда она поела, временами непроизвольная дрожь все еще пробегает по ее мышцам, что беспокоит нукенина. Если куноичи истощена до такой степени после простой тренировки, то он не хочет думать о том, какой эффект окажет на нее интенсивный конфликт, подобный реальному…
– Как все прошло? – Тихо спрашивает Итачи, его тон не читаем. Даже при том, что она слишком измотана, ирьенин рассказывает все, пока голос почти не срывается.
– …И ты не поверишь, что сделал Наруто, – устало вздыхает отступница, прижимаясь к мужчине. – Он извинился передо мной и принял наши отношения, понимая, что был идиотом и задницей… Сказал, что я нужна ему, чтобы помочь восстановить деревню – особенно медицинскую систему, которая, очевидно, пришла в упадок с тех пор, как Данзо стал Хокаге, что действительно ужасно. Я думаю, чтобы мотивировать меня остаться, Наруто предложил тебе полное прощение – по сути, начать все с чистого листа. Он намерен разморозить активы клана и предоставить тебе все права и привилегии, предоставляемые главе клана. – Сакура бросает несколько настороженный взгляд на Итачи, переплетая их пальцы. – Он даже предложил нам личные средства Данзо, чтобы отремонтировать квартал Учиха…
Ее голос становился все тише и тише с каждым произносимым словом. Харуно на мгновение с удивлением осознает, что на самом деле затаила дыхание, ожидая реакции.
Мышцы Итачи напрягаются, и, наконец, после нескольких долгих, неудобных мгновений, когда между ними повисла тяжелая тишина, он едва слышно выдыхает.
Для Сакуры это больше, чем она когда-либо могла надеяться. Прощение ее (совершенно упрямого и глупого) лучшего друга, а также возможность вернуться к тому, что любит больше всего – исцелению и работе медиком. Она действительно могла бы изменить ситуацию в Конохе – стать новой Цунаде. Учиха знает, что ей бы понравилось чувствовать себя такой нужной, играя чуть ли не решающую роль в восстановлении деревни. Прежде всего, она оценила бы возможность иметь безопасность и стабильность, которых жаждет, живя в том месте, которое любит.
Эта возможность дает Сакуре все, чего она когда-либо могла желать.
И, Ками, Итачи хочет согласиться. Он хочет сделать возможным ее сказочный финал: они останутся вместе и, в конечном счете, их дети будут жить счастливой, мирной и незамысловатой жизнью в новом квартале Учиха. Мужчина хочет, чтобы она была счастлива, хочет сделать ее счастливой. Нукенин может представить, как зеленые глаза загорелись бы от одного утвердительного слова, как она обхватила бы его руками достаточно сильно, чтобы сбить обоих с ног, и немедленно начала планировать их прекрасное, совершенное будущее, едва способная сдержать волнение в голосе.
Прошло восемь лет. Достаточно, чтобы оставить произошедшее позади, но…
Такое нельзя оставить в прошлом. В глубине души Итачи признает, что думал, что сделает для Сакуры все, но это…
Часть ее знает, что сейчас услышит, еще до того, как получит ответ. Учиха делает удивительно прерывистый вдох, намеренно отводя от девушки взгляд. Он слегка качает головой, очевидно, не в состоянии даже говорить, но сжимает руку Сакуры на самое короткое мгновение, прежде чем отдернуть и ее, отодвигаясь от возлюбленной всем телом. Хотя их разделяет всего несколько дюймов, внезапно кажется, что расстояние намного больше.
Сердце Сакуры опускается куда-то в область живота. Она знает, через что прошел Итачи, и понимает, как ему больно. Куноичи действительно не должна давить на это, но какой-то отчаянный голосок внутри заставляет ее протянуть руку, снова взять мужчину за руку и попытаться притянуть обратно. – Я знаю, – Харуно ловит себя на том, что почти умоляет. – Но… половина людей, которые виновны в произошедшем, мертвы, и я клянусь, что убью остальных – я убью Данзо – голыми руками, если это улучшит ситуацию. Я сделаю все, Итачи…
На лице нукенина написано что-то, что могло бы почти сойти за жалость, к ней или к самому себе, но в следующее мгновение это исчезает, оставляя слишком знакомый бесстрастный фасад. Кажется, что он хочет протянуть к ней руку, но затем Учиха меняет решение. – Нет, Сакура, – слова едва слышны и звучат почти болезненно.
– Итачи, пожалуйста…
Одна из свечей мерцает, внезапно окрашивая глаза Итачи в малиновый цвет. Прежде чем ирьенин успевает моргнуть, его рука, невероятно сильная, оказывается на ее запястье. Они оказываются нос к носу, из-за чего у девушки перехватывает дыхание. – Мне показать тебе, почему я никогда не смогу вернуться туда? – Голос нукенина низкий, опасный и почти неузнаваемый. – Хочешь увидеть каждую причину, почему я… Поверь мне, Сакура, если бы ты пережила то, что пережил я, если бы у тебя было хоть какое–то реальное понимание этого…
За последние годы розоволосая куноичи стала еще более искусной в развеивании гендзюцу, но это окутывает ее внезапным, неумолимым темным, леденящим холодом. Крошечные проблески изображений темного деревянного пола – пола спальни, которую они с Итачи будут делить – пропитанного насквозь невероятно большими, влажными пятнами крови. Тела, усеивающие боковые улицы квартала, кровь повсюду, эхо криков в неподвижном воздухе, извращенный аналог безмятежной вечерней красоты ухоженного поместья.
Гендзюцу прерывается, и Учиха сжимает руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Сакура резко отводит взгляд, не понимая, почему сердце так сильно сжимается и почему она внезапно чувствует тошноту. – Не надо, – ее голос дрожит больше, чем хотелось бы. Ирьенин отстраняется от него и отступает на несколько футов, будто нападение было физическим, а не ментальным.
Ее сердце болит, голова внезапно раскалывается от сокрушительного разочарования и вины за то, что она вообще попросила его об этом. Харуно изо всех сил старается успокоить дыхание, снова прислоняя голову к диванной подушке и прижимая ладони к глазам.
Что мне делать?
Этот вопрос повторяется снова и снова, и Сакура знает, что Итачи сделает для нее все, что угодно. Он вставал между ней и каким-то оружием по меньшей мере четыре раза, три из которых привели к серьезным травмам. Девушка не должна так себя чувствовать. Она должна смириться и перестать быть такой эгоистичной…
Правая ладонь безвольно падает на пол, приземляясь лицевой стороной вверх, и после того, что кажется вечностью, Итачи тянется к ней, нежно касаясь кончиками пальцев ее руки. Несмотря на то, что глаза Сакуры все еще закрыты, и кажется, что они все еще сидят в нескольких футах друг от друга, напряжение в его движениях слишком ощутимо.
Это было бы не так больно, если бы она по глупости не позволила себе обнадежиться. О том, чтобы каким-то образом изменить имидж клана Учиха и начать все сначала. О том, чтобы за пять минут дойти пешком от дома до больницы, закончить свою работу, а затем вернуться домой к Итачи и приготовить ужин вместе. Может быть, наблюдать, как их дети метают игрушечные кунаи в саду, или как будет провожать их до Академии по дороге на работу. О том, что она находится в двух шагах от всех, кого любит, – от всех, и от той жизни, о которой всегда мечтала.
Сакура немного отстраненно берет Итачи за руку. Они свободно переплетают пальцы, но оба по-прежнему смотрят в противоположных направлениях.
Он хочет извиниться, но слова застревают у него в горле, и, в конце концов, девушка говорит первой. – Что теперь? – Необычно тихим и ровным голосом спрашивает куноичи.
– Не знаю.
Ее пальцы на секунду касаются его ладони, после чего Сакура встает и уходит, не оглядываясь. Толстые каблуки ее ботинок эхом отдаются по деревянному полу затемненного коридора, а затем дверь спальни закрывается с решительным щелчком, пугающе громким и завершающим в полной тишине, которая воцарилась в квартире.
Одна из свечей гаснет, еще больше омрачая безлунную ночь. Итачи отстраненно смотрит на потемневшее пламя, не зная, что думать.
Три недели спустя
С тех пор они не поднимали эту тему. Сакура не знает, то ли дело в паранойе, то ли действительно между ней и Итачи есть маленький, едва ощутимый клин. Она старается не относиться к нему по-другому, но все же… произошел неописуемый сдвиг в их отношениях, что ей не нравится. От восхода до заката готовится переворот. Оставаясь с Итачи наедине, девушке кажется, что их время вновь становится таким… ограниченным. Как будто они быстро приближаются к концу отведенного времени, хотя кольцо на безымянном пальце говорит, что такого быть не должно.
Сакура не осмеливается поднимать эту тему в разговоре. Ежедневные тренировки истощают физически, умственно и эмоционально, и вдобавок ко всему она больше не может выносить стресса. Тем не менее, куноичи напугана так, что не может понять причину. Ей неприятно признавать это больше всего на свете, потому что она так привыкла быть храброй. Харуно даже не знает, почему ей так страшно. Иногда отступнице кажется, что это все. Надвигающийся переворот, страх, что что-то пойдет не так, вездесущая угроза, что она может потерять кого-нибудь в бою… и, конечно, страх перед будущим: о том, что может случиться с ней или с Итачи…
Девушка не может не задаться вопросом, испытывает ли возлюбленный ту же тревогу, что и она. Учиха всегда был спокойным дополнением к ее взвинченному характеру. Бывают моменты, когда Сакуре ничего так не хочется, как прижаться к Итачи и умолять его сказать, что все будет хорошо.
Чтобы отвлечься, отступница отдает тело и душу, тренировкам, используя навыки, которые приобрела за время пребывания в Акацуки. Этого оказывается достаточно для того, чтобы справиться с ситуацией, исключая последние несколько дней.
Довольно неосторожно с ее стороны, но Сакура потеряла восприятие времени. Все слилось воедино в раннее утро, часы интенсивных гендзюцу, ниндзюцу, тайдзюцу и тренировок с оружием, не говоря уже о бесчисленных подготовках переворота. Ночью под дождем ирьенин возвращалась в квартиру, где они с Итачи сидели на черном кожаном диване, делили еду и разговаривали об относительно невинных, неважных вещах. Чаще всего куноичи засыпала в его объятиях, после чего нукенин относил ее в спальню. Через несколько часов все начиналось сначала.
Поэтому становится неожиданностью, когда в конце особенно напряженной тренировки, после того, как солнце почти полностью село, все покинули свои посты и рухнули на поляну, выглядя как безвольные, измученные тряпичные куклы, Наруто объявляет, что до переворота осталось три дня.
– В ночь осеннего равноденствия, – решительно говорит Узумаки всем пепельным лицам, уставившимся на него. Сегодня дождь начался рано, и даже несмотря на то, что полог леса обеспечивает укрытие от самой сильной непогоды, случайные брызги норовят превратить почву под их телами в грязь. Крупные, удивительно холодные капли дождя сначала падают каскадом на зеленые листья, а затем медленно скатываются вниз и приземляются на головы и лица, пронизывая тела до костей. Наруто продолжает рассказывать о том, насколько хорошо они подготовлены, что их навыки невообразимо улучшились как за последние три года, так и за последние три недели, и как все идет идеально по плану.
Встречаемся здесь в шесть.
Полтора часа, чтобы добраться до Конохи. Два часа, самое большее два с половиной, на сам конфликт. И…
– Не могу в это поверить, – шепчет Тен-тен, ее голос едва слышен из-за голоса Джирайи, который сейчас говорит, и непрекращающегося шума дождя. Спина шатенки напряжена, кожа бледна, а руки немного дрожат, из-за чего она перестает полировать свою катану. Куноичи выглядит такой же напряженной и встревоженной, как и Сакура. – Через три ночи мы, наконец, будем дома. Странное ощущение после стольких лет, не так ли? Дома.
Ли сжимает руку сокомандницы в молчаливой поддержке, в то время как Харуно кладет одну руку ей на плечо. Тен-тен благодарно улыбается им обоим. – Так здорово, – бормочет она. – Кажется, что все наконец-то встает на свои места, верно?
На сердце Сакуры тяжесть, которую она не может определить, согласившись с подругой.
После того, как отступница отклонила приглашение Ли, Тен-тен и Гая присоединиться к ним за ужином, а также приглашение Наруто и Какаши сделать то же самое, Узумаки на мгновение отводит ее в сторону. Небесно-голубые глаза, выделяющиеся в пропитанной дождем пустыне, пылают едва сдерживаемыми эмоциями, когда он обнимает подругу за плечи. – Волнуешься? – Тихо спрашивает парень. – Думаю, ты единственная, кто понимает, что я чувствую. Полагаю, ты не можешь спокойно сидеть, а про сон я вообще молчу.
Дыхание покидает тело Харуно со вздохом, наблюдая за рябью, которую каждая дождевая капля создает в миллионах луж, образующихся вокруг. – Ты когда-нибудь нервничаешь?
Наруто оглядывается на подругу, в его глазах искреннее замешательство. – Почему я должен нервничать?
Несколько долгих мгновений они молчат: блондин подбирает камешки и бросает их в ручей, который грозит выйти из берегов. – Что ж, – наконец говорит Узумаки. – Насчет того… предложения…
Сакура пожимает одним плечом, не в силах смотреть на него. – Это не совсем мое решение, – тихо отвечает куноичи, глядя на кольцо на левой руке.
Наруто с едва заметной горечью кивает, они начинают медленно выбираться из леса. – Не могу представить для тебя ничего другого, – признается парень, засовывая руки в карманы.
Ирьенин пытается улыбнуться, но выходит слабее, чем обычно. – Да, – бормочет она, глядя на затянутое тучами темно-серое небо. Одна дождевая капля падает на ее запрокинутое лицо, стекая холодной струйкой по щеке и стекая с подбородка. – Иногда я тоже не могу.
Итачи заканчивает голограммный разговор с Пейном за несколько мгновений до того, как Сакура входит в квартиру, промокшая до нитки. Нукенин не может определить, от слез у нее мокрое лицо или от дождя. На мгновение он не уверен, что делать – в последние несколько недель отношения между ними были натянутыми, но девушка смотрит на него с невыразимой грустью в глазах и протягивает руки в безмолвной мольбе об объятиях, чего не делала два года. Учиха, не раздумывая, одним плавным движением встает с дивана и в несколько шагов подходит к возлюбленной, прежде чем обнять.
Отступница издает тихий, жалобный звук в глубине своего горла, сжимая одной рукой материал его темной рубашки с длинными рукавами, наклоняясь к худощавой груди. Итачи молча обнимает девушку, начиная водить согретыми чакрой руками вверх и вниз по ее спине в попытке высушить. Он чувствовал приближение этого переломного момента в течение нескольких дней. Сакура обладает невероятной эмоциональной терпимостью и силой, но даже у нее есть свои пределы. Мужчина может только подозревать, как она тихо, внутренне переживала в течение долгого времени. Понятно, что ирьенин напугана, и ей очень стыдно за проявленную слабость. Учиха мягко подводит розововолосую куноичи к дивану, помогая принять сидячее положение.
– Три дня, – шепчет Харуно, поворачивая голову в сторону, изо всех сил стараясь восстановить хоть какое-то подобие силы и сохранить лицо. – Со мной все в порядке, правда – просто требуется некоторое время, чтобы все осознать. В течение следующих двух дней будем тренироваться. На третий день – выходной, чтобы морально подготовиться. Начинаем вечером, в шесть. Конфликт должен закончиться максимум к половине одиннадцатого.
Это опрометчиво и глупо, полная противоположность каждому аспекту его поведения, но грядущий переворот – единственный серьезный, потенциально опасный для жизни конфликт, в который Сакура оказалась втянута без него. Так же, как она наотрез отказалась поддерживать идею его конфронтации с Мадарой в одиночку, Итачи не может…
– Я пойду с тобой.
Ровный тон приводит Харуно в бешенство и нежелательное состояние страдания. Ирьенин резко оглядывается на Итачи. Бывают моменты, когда она забывает, что не единственная упрямица в их отношениях. Доказательства обратного написаны у него на лице. – Что? – уставившись на возлюбленного, шипит куноичи. – Я не могу… ты не можешь…
– Никто не должен знать, – холодно парирует Учиха.
Дело в том, что она знает. Для шиноби его калибра более чем возможно быть ее тенью: молча, незаметно защищая и сохраняя в несомненной безопасности, но… – Это то, что я должна сделать одна, – твердо отвечает Сакура тоном, не терпящим возражений. Она протягивает руку и нежно переплетает их пальцы. Сказанные слова вытаскивают врожденную тихую храбрость из того маленького, темного уголка, в который отступила девушка. Это возвращение успокаивает ее больше, чем можно выразить словами.
Она более чем способная куноичи. Итачи знает об этом больше, чем кто-либо. Нукенин ненавидит тот факт, что так беспокоится за нее – что беспокоился с тех пор, как все началось.
После нескольких минут молчания Учиха снова запускает руку в розовые волосы, высушивая их долгожданным теплом своей чакры. – Глупая девчонка, – тихо бормочет мужчина, заставляя голос оставаться ровным и бесстрастным, даже несмотря на то, что это может грозить проигрышем битвы.
Сакура теребит обручальное кольцо, рассеянно крутя его на пальце. – Знаю, – таким же тихим голосом отвечает ирьенин.
Харуно сохраняет спокойствие в течение следующих двух дней, но на третий просыпается в девять утра, открыв глаза с почти жуткой готовностью.
Сначала приготовления. Одежда. Оружие. Она читает книгу по медицинскому ниндзюцу, рассматривая сотни техник, которые выучила наизусть, которые могла бы выполнить во сне. Разрыв органов, расщепление костей, остановка сердец. Отступница расхаживает бесчисленными кругами и бесконечными линиями из одного конца гостиной в другой, держа в руках чашку с черничным чаем, пристально глядя в его глубину и едва делая глоток. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой нервной и неуверенной. Трудно думать о том факте, что к концу сегодняшнего дня ничто никогда не останется прежним. Сакура не может избавиться от ощущения, что эта глава ее жизни закрывается, из-за чего чувствует облегчение, небольшую панику, и, о боже, она не может думать об Итачи.
Учиха загоняет ее в угол примерно через полтора часа после начала агонии, и скрещивает руки на груди, сердито глядя, из-за чего девушка немного слабеет и теряет концентрацию.
– Ты сведешь себя с ума, – категорично сообщает нукенин.
– Это помогает! – Возражает Сакура, возвращая прежний огонь.
Итачи слегка ухмыляется, прежде чем схватить ее за руку и потащить в спальню. На один дикий момент Харуно удивляется, потому что он никогда раньше не проявлял склонности к терапевтическому сексу. Однако мужчина устраивается по-турецки на кровати и указывает, что она должна сделать то же самое.
– Медитация, – как ни в чем не бывало сообщает Учиха. – Я знаю твое скептическое отношение, но, похоже, сегодня ты нуждаешься в этом больше, чем когда-либо. Расслабься, очисти разум и стабилизируй чакру.
Сакура старается изо всех сил, кладет руки на колени и делает долгий, глубокий вдох, впервые за то, что кажется вечностью. Из-за открытого окна в комнате прохладно, и пахнет дождевой свежестью.
Возможно, всему виной чрезмерный стресс последних нескольких недель, но тишина в комнате, если не считать легкого стука дождя по крыше, вносит вклад в расслабление. Внезапно размышления, переосмысление и беспокойство становятся слишком утомительными. Впервые в своей жизни, куноичи закрывает глаза и переводит разум в медитативное состояние.
Она не уверена, как долго это длится. Стало немного прохладнее и пасмурнее. Сакура испуганно смотрит на Итачи. – Который сейчас час?
– Почти три, – бормочет нукенин, чьи глаза все еще закрыты. В отличие от возлюбленной, его подсознание не прекращает думать и анализировать. Ирьенин не может не заметить, что, несмотря на предполагаемое расслабление, Итачи выглядит невероятно, удивительно… обеспокоенным.
Несмотря на то, что он не может ее видеть, отступница слегка улыбается, не в силах заставить себя волноваться прямо сейчас. Сакура протягивает руку, чтобы разгладить морщины на лбу Итачи. Угольно-серые глаза распахиваются, пристально наблюдая за девушкой, будто пытаясь запомнить каждую черточку ее лица.
Маленькая рука скользит вниз от лба к щеке, рассеянно проводя по четко очерченной линии его скулы. – Ну, тогда, – мягко заявляет Сакура, и в следующую секунду, прежде чем Итачи успевает моргнуть, оказывается у него на коленях, обвивая руками его шею. Иррационально мужчина боится, что если прикоснется к ней, обнимет ее, то никогда не сможет отпустить. Харуно целует его в щеку, от нее пахнет знакомым ароматом свежей клубники, и она выглядит такой извращенно безмятежной, что это…
Итачи целует ее так сильно, так внезапно и почти отчаянно, что у Сакуры перехватывает дыхание, его руки запутываются в розовых волосах и тянут ее на кровать. Мужские прикосновения оставляют синяки на тонких запястьях и губах и, вероятно, в других местах, которые она почувствует через несколько часов. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждое легкое движение, кажется, что он пытается сказать что-то, что никогда не смог бы сформулировать словесно. Куноичи хочет спросить, чего он так боится – во всяком случае, Учиха никогда бы в этом не признался, – но Итачи едва ли дает ей время или пространство, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы думать или говорить связно. Интенсивность немного пугает девушку, но это приятное отвлечение от того, что должно произойти.
Спустя некоторое время, они молча лежат в постели. Сакура свернулась калачиком на груди Итачи и борется с тем, что сказать, пока он расчесывает розовые волосы, поглаживая напряженные стройные плечи. Несколько раз кажется, будто нукенин начинает говорить, но затем резко останавливается.
Она и Итачи зашли так далеко за последние три года, что это ошеломляет. Возможно, именно поэтому обоим так тяжело.
– Ты должна подготовиться, – голос мужчины настолько тих, что его едва слышно за раскатами грома, которые внезапно пронзают тихий вечерний воздух.
Сакура отстраненно кивает, чувствуя, как тело переходит в режим автопилота. – Да.
Теплая вода из душа успокаивает девушку изнутри, и Сакура в конце концов тянется за гелем для душа Итачи с сосной и мятой. Возможно, это глупо с ее стороны, но таким образом он будет рядом, чтобы помочь пройти через испытание переворотом.
Сакура одевается, стоя спиной к зеркалу. Куноичи расчесывает свои длинные волосы и собирает их в высокий хвост, натягивает пару гладких, облегающих черных брюк, идентичных брюкам Тен-тен, которые они купили в магазине экипировки шиноби два дня назад, и заправляет ткань от колена вниз в свои ботинки. Оружие помещается в многочисленные карманы, а также пара специализированных медицинских свитков, на всякий случай. Затем она надевает перчатки и пристегивает ремешки к металлическим, усиленным чакрой, нарукавникам от запястья до локтя – подарок Итачи на день рождения. Затем ее внимание притягивает аккуратно сложенная одежда на тумбочке в ванной.
Ирьенин не трогала эти конкретные предметы одежды, которые прислал Шикамару, с ночи своего шестнадцатилетия. Ее прикосновения благоговейны, когда она разворачивает оливково-зеленую водолазку и бронежилет в тон, которые когда-то принадлежали Цунаде. Несмотря на старания, розововолосая куноичи не может сдержать легкой дрожи в пальцах.
Остатки сигнатуры предыдущего владельца – такой же знакомой Харуно, как и ее собственная, – все еще присутствуют на дорогой ткани. Они были сделаны на заказ для Цунаде по заказу ее дедушки, Первого Хокаге.
Сенджу стала джонином в восемнадцать лет. Сакуре сейчас столько же. Водолазка и зеленый бронежилет как нельзя лучше подходят отступнице. Наставница хотела сделать подарок любимой ученице после ее сдачи экзаменов на джонина, но…
Руки куноичи немного дрожат, застегивая последнюю застежку на бронежилете, но остаточные искры чакры Цунаде успокаивают, дают ей часть невероятной силы и мужества другой женщины, сливаясь с ее значительными запасами чакры. Это вызывает прилив адреналина и уверенности, позволяет Сакуре встать немного прямее, бесстрашно поворачиваясь лицом к своему отражению.
На краткий миг она не узнает человека, которого видит в зеркале, и прежде чем успевает опомниться, девушка протягивает руку, почти с тоской касаясь стеклянной поверхности.
Три года назад она была девочкой – чрезмерно эмоциональной, иногда глупой девочкой, которая совершила побег, будучи слишком напуганной и бессильной.
Теперь она превратилась в куноичи, в настоящую куноичи. Женщина в зеркале достойна носить одежду своей легендарной наставницы. Это, больше, чем что-либо другое, наполняет Сакуру невероятной, невыразимой гордостью.
Какаши предложил черную краску как способ легко предотвратить путаницу их сил с силами Данзо, из-за чего Харуно рисует толстые полосы под глазами нетвердой рукой, чувствуя, как они высыхают при соприкосновении с кожей.
Может быть, дело в медитации. Горячий душ. Итачи. Психологический эффект от ношения одежды Цунаде. Но теперь Сакура не испытывает страха. Переворот назревал давно. Сегодня вечером она будет сражаться – и победит.
Ирьенин выходит из ванной, когда остается сорок пять минут до назначенной встречи. Итачи снова одет в обычные темные брюки и черную рубашку с длинными рукавами. Возможно, это просто для уверенности, но он надел плащ Акацуки впервые за несколько недель.
Мгновение Учиха смотрит на нее так, словно не узнает, но затем оба одновременно делают шаг навстречу друг другу. Сакура открывает рот, чтобы заговорить, но Итачи качает головой на долю дюйма, кладя руку ей на лицо, кончиками пальцев нежно поглаживая изгиб подбородка, в то время как большой палец ласкает линию ее скулы. Девушка не может прочитать выражение его глаз, но прикосновение настолько нежное, что она на мгновение закрывает глаза, позволяя встать на цыпочки и наклониться к нему. Куноичи протягивает руку, чтобы слегка обхватить пальцами его запястье, чувствуя сильный пульс.
– Я так горжусь тобой.
Тихие слова вырвались без его согласия, из-за чего зеленые глаза распахнулись, обнаружив, что Итачи выглядит таким же испуганным. Но отступница молчит, давая ему возможность высказаться, и в кои-то веки именно он протягивает руку и заключает ее в свои объятия, крепко прижимая к груди и нежно поглаживая по спине. Харуно буквально чувствует, как партнер борется со словам. Мужчина почти неслышно вздыхает, его хватка на короткое мгновение усиливается. – Я люблю тебя, Сакура. Пожалуйста, никогда не забывай об этом…
