Текст книги "Before The Dawn (ЛП)"
Автор книги: Lady Silvamord
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)
Розововолосая куноичи слегка вздрагивает, переводя взгляд на свою чашку с сладким малиновым чаем в надежде скрыть нервный жест. Но, Ками, как же эгоистично это звучит.
Тем временем Итачи наклоняет голову на долю дюйма, выглядя немного… смущенным. – Нормальном? – Осторожно уточняет он.
Сакура выразительно закатывает глаза, готовая выдать какую-нибудь язвительную реплику, но затем…
Ничего.
Девушка моргает, на мгновение ошеломленная.
Она спасала жизни, потеряла девственность в ночь после жестокого захвата любимой деревни, сражалась, убивала, готова была умереть. Но в то же время Харуно понятия не имеет о том, что делают или говорят нормальные люди, на чем-то столь обыденном, как… свидание. На самые короткие мгновения Сакура начинает паниковать. В ее возрасте у любой гражданской девушки были сотни свиданий. Не находя слов, она широко раскрытыми глазами смотрит на Итачи, не уверенная, плакать или смеяться.
– Я, эм, – бормочет куноичи, краснея еще сильнее, потому что, серьезно, как они могут встречаться, если ничего не знают об отношениях? В отчаянном поиске сколько-нибудь приличной темы для разговора, Сакура, наконец, в отчаянии выпаливает первое, что приходит на ум. – Когда у тебя день рождения?
Наступает долгое, неловкое молчание, во время которого Учиха быстро пытается определить, правильно ли он истолковал заявление. Ирьенин всерьез подумывает о том, чтобы сорвать зонтик со стола и избить себя им до потери сознания. Какого черта. Серьезно. Что, черт возьми, происходит? Видимо, их судьба стать самой социально неуклюжей недопарой на свете. Ей никогда не удастся исправить эту ужасную яму обреченности, в которую они попали.
Мучительные размышления Сакуры, наконец, прерываются обычным – если не немного сбитым с толку – монотонным голосом партнера. – Через две недели, – осознает он, слегка удивившись этому факту. Нукенин проживет на один год больше, чем собирался, но Итачи отвлекается от более глубоких размышлений по этому поводу тем, как его партнерша драматично ахает, чуть не опрокидывая свою чашку с чаем на пол.
– Серьезно? – Шепчет Харуно довольно заговорщическим тоном, наклоняясь ближе к нему и ухватившись за это желанное отвлечение от полного ада, в который превратилась их жизнь в последние несколько дней. Ее кожа приятно раскраснелась, зеленые глаза сияют от ощутимого возбуждения. Прежде чем Итачи успевает собраться с мыслями достаточно, чтобы сделать какой-нибудь саркастический комментарий о том, что он ничего не выиграет, солгав, куноичи (случайно) наступает на его правую ногу под столом. – Почему ты мне не сказал? – Восклицает отступница, забыв о неловкости, но, заметив болезненное выражение его лица, Сакура снова краснеет, медленно и извиняюще потирая свою ногу об его. – Прости…
Сначала Учиха оказывается слишком растерян относительно того, как столь простое действие с ее стороны может быть такой пьянящей смесью излишне жестокого, болезненного и безнадежно сексуального, чтобы сформулировать немедленный ответ. – Вряд ли это имеет какое-либо отношение к делу, – наконец удается сказать мужчине, все еще довольно отвлеченному обширным набором… отвлекающих факторов.
Сакура хмуро смотрит на партнера, резко прекращая манипуляции с его ногой. – Конечно, это имеет отношение к делу! Тебе исполняется… – девушка на мгновение замолкает, задумчиво глядя на него. Он должен быть на пять лет старше, значит… – Двадцать один?
Итачи кивает, все еще выглядя раздраженным необъяснимой и странной способностью напарницы нервничать из-за самых нелепых вещей… Очевидно, он упускает смысл этого разговора. Невозмутимая куноичи запихивает здравый смысл в самые дальние уголки разума, прежде чем взять его руку в свою. – Итак, – начинает она, растягивая слово. – Чем планируешь заняться?
Учиха растерянно моргает. – Ничем.
Ирьенин хмурится, глядя так, будто сама перспектива ужасно шокирует ее. – Ты не можешь ничего не делать, – твердо отвечает девушка.
Теперь, полностью расстроенный, мужчина пытается высвободиться из хватки розововолосой куноичи. – Я могу и сделаю это, – безапелляционно заявляет Учиха.
Сакура одаривает партнера довольно опасной улыбкой, сильнее сжимая его руку, как бы напоминая, чьей она была ученицей. – О, ты теперь можешь пить, – улыбается отступница, выглядя излишне обрадованной этим фактом.
Шиноби бросает на нее невозмутимый взгляд, из-за чего Сакура корчит ему рожу. – Законно, – поправляет девушка, думая о барах и клубах, алкоголе, громкой музыке и достойном человеческом общении, не говоря уже о неуловимой возможности заставить Итачи снова потанцевать с ней. Но на этот раз у них должен быть гораздо более тесный контакт. Их тела прижмутся друг к другу на переполненном, прокуренном танцполе или, может быть, в каком-нибудь темном, уединенном уголке, и…
Решив, что нужно завершить маленький парад глупости от Сакуры, Итачи слегка вздыхает, рассеянно разглаживая свой длинный хвост. – Я не употребляю и никогда не употреблял никаких алкогольных напитков, и у меня нет никакого желания когда-либо это делать, – высокомерно сообщает Учиха.
В этот момент девушка давится своим чаем, ее веселые фантазии были ужасно прерваны. И даже после того, как Итачи проводит следующие две минуты, пытаясь привести ее в чувство, она выглядит слишком раздраженной, чтобы притворяться изящной. – Хорошо. Значит, об этом не может быть и речи.
Нукенин слегка ухмыляется в неуместном торжестве, из-за чего Сакура лишь пристальнее смотрит, начиная угрожающе водить кончиками пальцев по его мозолистой ладони. Это, в свою очередь, заставляет мужчину задаться вопросом, будут ли каждый раз ее угрозы так влиять на него.
Воспользовавшись растерянностью партнера, Харуно решает начать издалека. – Что ты делал в прошлом году? – Казалось бы, невинно спрашивает ирьенин.
Итачи проводит минуту в раздумьях. – Если правильно помню, я провел день на грани потери сознания, а весь вечер и ночь кашлял кровью, – совершенно серьезно отвечает Учиха.
Как и следовало ожидать, Сакура вздрагивает, переплетая их пальцы. – Вот почему нам нужно сделать что-то очень хорошее в этом году, – тихо отвечает она. Мысль о том, что, если бы не Мадара, Итачи не дожил бы до двадцати одного года, и они никогда бы не встретились, а он так бы и остался лишь старшим братом Саске и трагическим героем, вызывает дрожь.
Итачи молчит несколько мгновений, в его глазах мелькают какие-то не поддающиеся определению эмоции. Однако в следующую секунду он приходит в себя и поднимает бровь, глядя на напарницу. – Похоже, у меня вряд ли есть выбор в этом вопросе, – невозмутимо говорит мужчина.
Куноичи ухмыляется. – А ты учишься. Как мило, – поддразнивает она, задумчиво глядя на партнера. – У меня есть кое–какие идеи – имею в виду, несколько дней назад я просматривала информационные брошюры о местной туристической индустрии. Ты знаешь, что Молния славится своими курортами с горячими источниками, верно? Ну, я видела рекламу курорта, расположенного примерно в пятидесяти милях отсюда. Стоит пять тысяч ре за три дня. Включает в себя круглосуточный доступ к их частным источникам для двоих, и за дополнительную тысячу мы могли бы также воспользоваться… гм, я думаю, чем-то вроде спа-центра для пар с самообслуживанием и массажным центром. Разве не звучит расслабляюще? Есть еще много всего другого…
Сакура продолжает описывать различные преимущества, которые дает этот эксклюзивный пакет. Честно говоря, Учиха перестает что-либо слышать после «частных источников для двоих». Только он начинает приходить в себя, как слух достигает информация о спа и массажном центре, и…
С каждой проходящей минутой становится все более ясно, что сегодня действительно не его день.
– Это может быть приемлемо, – соглашается Итачи, несколько неуверенный в том, как голосу удается оставаться холодным и отстраненным, когда его мысли явно противоположны.
– Подожди, – девушка отодвигает пластиковый стул от стола и встает, начав путь к стойке. – Уверена, что у них здесь есть один из этих информационных буклетов. Они, кажется, повсюду…
Сакура возвращается через несколько минут, глубоко погруженная в изучение путеводителя. Вместо того, чтобы вернуться на свое место, отступница опирается бедром на его подлокотник, чтобы им обоим было легче читать. Должно быть, неудобная поза, и Итачи мимолетно подумывает о том, чтобы посадить ее к себе на колени. Однако подобное явно не в его характере. Следовательно, принятие такого курса действий повлекло бы за собой риск сердечного приступа напарницы.
К счастью для них обоих, девушка, похоже, не догадывается о ходе его мыслей. – О, – уныния в тоне девушки достаточно, чтобы вернуть внимание Итачи к путеводителю. – Черт, сейчас неподходящий сезон для пакета в пять тысяч ре. Он доступен только осенью или зимой. Нам придется заплатить восемь тысяч. Это просто смешно, – возмущенно заканчивает она, захлопывая книгу и возвращаясь на свое место, явно недовольная. – Прости.
Как и следовало ожидать, Учиха отвечает, что это не ее вина, делая вид, что недавно раскрытая информация его нисколько не затрагивает.
Сакура подавленно подпирает подбородок рукой. Ради Ками, если бы ему не приходилось все время быть таким чертовски нечитаемым… Она даже не может сказать, понравилась ли ему идея с горячими источниками или нет. – Хорошо, – решает она, наконец. – Что ты делал, когда был с… Кисаме?
Этот вопрос снова заставляет его на мгновение задуматься. Итачи вспоминает один конкретный случай – его девятнадцатый день рождения, когда Кисаме закатил удивительно похожую истерику о том, что он просто обязан выполнить какое-то смехотворно бессмысленное действие в этот конкретный день в году. Впоследствии его потащили смотреть совершенно неправдоподобный и не поддающийся логике фильм о… вампирах.
Учиха рассказывает об этом Сакуре. Как и следовало ожидать, зеленые глаза заметно светлеют, она садится прямее. – Прекрасно, – удовлетворенно вздыхает ирьенин. – Ну, учитывая, что мы не можем позволить себе курорт и все такое. Поужинать, сходить в кино и… прогуляться… звучит хорошо для тебя? – Осторожно спрашивает отступница.
Итачи кивает в знак согласия, заинтригованный тем, сколько заботы она вкладывает в его день рождения. Девушке этого достаточно, и она улыбается ему, заправляя прядь волос за ухо. Идея нормальной ночи с ним на удивление опьяняет. Ночи, когда – даже если это может быть до смешного непрактично – они могут забыть обо всем и быть просто Сакурой и Итачи. Не измученным преступником S-класса Итачи, неподходящим во всем, что имеет значение для Сакуры… А всего лишь… притвориться нормальным парнем и нормальной девушкой.
Так что это похоже на…
Куноичи не понимает, что на самом деле произнесла это вслух. Нукенин с любопытством поднимает бровь. – На… что? – Его голос, как всегда, бесстрастен.
По причинам, которые мужчина сомневается, что когда-либо поймет, Харуно вскакивает со стула и поспешно идет к стойке, бормоча что-то бессвязное о возвращении путеводителя теперь, когда он им больше не нужен. Куноичи отказывается смотреть ему в глаза в течение следующих тридцати минут.
Несмотря на их довольно беззаботное общение в кафе, Сакуре требуется почти две недели, чтобы начать разбираться в своих чувствах к Итачи. Они пытаются восстановить рабочее партнерство и некоторое подобие доверия, но девушка, безусловно, не прощает его и всякий раз, когда получает письмо от Наруто (теперь они регулярно переписываются, навещать его становится все более непрактичным по причине погружения во всю эту историю), Харуно сомневается, что когда-нибудь это сделает. Наруто быстро восстанавливается благодаря Кьюби, но его состояние после нападения безвозвратно запечатлелось в памяти ирьенина.
Довольно сложно ненавидеть так много аспектов человека, в которого влюблена, и одновременно с этим любить те черты Итачи, которые не ненавидит. Ненавидеть его за то, что он такой несовершенный, и, прежде всего, ненавидеть себя за то, что влюбилась в него, несмотря ни на что.
Я этого не выбирала, безжалостно и часто напоминает себе Сакура. Такими темпами я действительно сойду с ума.
Восьмого июня поздно ночью идет дождь. Небо зловещего серовато-черного цвета, с периодическими вспышками молний необычного бледно-фиолетового оттенка, смешанного с серебром. Каждый раскат грома заставляет пол маленькой гостиницы слегка дрожать.
Из-за очередной вспышки молнии все и без того тусклые лампы в комнате начинают мерцать. Пытаясь не потревожить свою партнершу, укрытую двумя одеялами, которая, похоже, приобрела привычку спать на диванах в гостиничных номерах, Итачи достает маленькую лампу, прежде чем медленно наклониться к подоконнику и наблюдать за летней бурей.
Почему-то это кажется поэтически уместным. В день рождения Итачи всегда шел дождь, о чем его мать и Изуми, в частности, постоянно жаловались. Однако у него никогда не было с этим никаких проблем. Он не считает, что день, о котором идет речь, особенно важен.
За исключением завтрашнего дня. Одиннадцать месяцев назад он умер, бросив вызов логике, разуму и судьбе до такой степени, что это почти отвратительно.
Любой другой был бы благодарен за такой поворот судьбы, но, как он всегда делал в эту конкретную ночь в течение последних шести лет, Итачи думает об Изуми, матери, отце, смерти, о том, что он был мертв, а теперь, снова, вынужден жить без них. Учиха не испытывает к этому конкретному повороту судьбы ничего, кроме смутного чувства вины и сожаления.
Девятое июня оказалось днем хуже, чем любой другой за последнее время. Уныло, угрюмо и однотонно-серо. До вечера идет проливной дождь, так что улицы большого города, в котором они остановились, напоминают реки. Ветер угрожает вырвать деревья с корнем, из-за чего несколько веток громко задевают окно. Электричество отключается, из-за чего партнеров сотрясает легкая дрожь. Но они слишком горды, чтобы признать это. В середине дня потолок начинает протекать, вынуждая Итачи и Сакуру оставаться в левой части комнаты, чтобы не промокнуть до нитки.
Как ни удивительно, Сакура целует его, желая доброго утра. Этот жест оставляет Итачи совершенно ошеломленным не менее чем на минуту. Она пытается приготовить им обоим по чашке апельсинового чая, в результате чего получается сомнительная смесь, настолько сладкая и молочная, что почти невозможно пить, но Итачи принимает ее без комментариев. Внезапная вежливость девушки приятна. Учиха мимолетно задается вопросом, означает ли это, что напарница наконец решила, что он заслуживает прощения за то, что произошло две недели назад.
Итачи тяжело. Он продолжает вспоминать вещи, которые изо всех сил старается забыть, в любой другой день года. Именно в день своего рождения и двенадцатого октября, призраки – в переносном смысле, хотя их присутствие настолько осязаемо, что становится не по себе – тех, кого он потерял, вернул на самый мимолетный период времени и снова потерял, возвращаются, чтобы преследовать. Когда Сакура преподносит ему упакованный том самых известных трагедий Шекспира, небрежно говоря о том, что это привлекло ее внимание и, похоже, ему бы понравилось, Итачи почти притягивает девушку в свои объятия; почти крепко целует, потому что она так сильно напоминает Изуми (и не только из-за сверхъестественного физического сходства), что это причиняет боль. Изуми, которая каждый год покупала ему новую антологию трагических стихотворений разных авторов, говоря, что было бы лучше прочесть что-нибудь более радостное.
Итачи почти целует Сакуру и по другой причине: она – единственное реальное, осязаемое присутствие, которое у него осталось; единственное, что у него есть помимо воспоминаний… и, если отбросить поэзию, единственное более чем адекватное отвлечение от его противоречивых мыслей.
Около пяти вечера куноичи осмеливается пересечь невидимую черту, которая разделяет их номер, слегка морщась от ощущения босых ног на мокром, пахнущем плесенью ковре. Она осторожно встает на цыпочки, выглядывая из окна на улицу: дождь наконец-то прекратился, и некоторые люди оказались достаточно храбры, чтобы выйти на улицу и направиться в различные рестораны и кафе. Сквозь темные тучи пробивается крошечный лучик солнца, лишь ветер служил напоминанием непогоды. Выглядит далеко не так плохо, как раньше.
Удовлетворенная, Сакура возвращается к кровати, плюхается на нее и весело прерывает то, что, она уверена, можно назвать великой шекспировской тоской. – Сегодняшний вечер все еще в силе? – Немного застенчиво спрашивает ирьенин, поглядывая на Итачи, который полностью погружен в книгу.
– Конечно, – спокойно отвечает мужчина. Несмотря на здравый смысл, одно простое слово посылает краткую волну возбуждения, покалывающую ее нервы.
Девушке удается пробормотать что-то вроде полусвязного ответа, прежде чем быстро уйти в ванную и прислониться к двери в попытке успокоиться. Отношения между ними постепенно налаживаются, так что сегодня все должно быть просто замечательно. Единственная трудная часть – примирить ее инстинкты куноичи, большинство из которых все еще говорят быть очень осторожной с ним и держаться на расстоянии, с… остальной ее частью, у которой совершенно другое мнение.
Вода в душе слишком холодная из-за шторма, из-за чего Харуно дрожит в тесной кабинке, звук эхом отражается от раздвижной двери из матового стекла. Делает ли это ее непрофессиональной куноичи, если она просто хочет, чтобы у него был достойный праздник? Его необходимо хотя бы немного отвлечь от любого эмоционального конфликта, который он переживает. Итачи говорил раньше, что она понятия не имеет через что он прошел, но отступнице хочется думать, что это не совсем так. Не нужно много ума, чтобы понять, что сегодняшний день, в частности, будет для него эмоционально истощающим.
Кроме того, как бы глупо это ни звучало, Сакура заботится о нем. Ирьенин не забыла, что он сделал в ее шестнадцатый день рождения… Тогда девушке тоже было нелегко. В конце концов, предполагается, что партнеры должны заботиться друг о друге.
Так что она отложит свои сомнения по поводу Итачи в сторону, только на сегодня.
Куноичи заставляет себя успокоиться, выходя из душа, осторожно оборачивая вокруг себя тяжелое черное полотенце, которое они разделяют на двоих. Полотенце приятно теплое, но это никак не успокаивает ее нервы. Харуно мрачно переводит взгляд со своего отражения в треснувшем зеркале на свою сумку, которая лежит в углу ванной комнаты.
Что мне надеть?
Своего рода легкомысленный вопрос, который Сакура не задавала себе уже больше лет, чем ей хотелось бы помнить. Как ни печально, он сопровождается зловещим уколом дурного предчувствия. Что можно надеть на… свидание?
Уже не в первый раз отступница ошеломлена ощущением тоски по Ино, тоски по дому. У нее первое настоящее свидание – черт возьми, она должна была провести весь день в доме подруги, примеряя каждый наряд, который только попадался им под руку. Яманака настояла бы на том, чтобы сделать Сакуре прическу и макияж. Они бы накрасили друг другу ногти и для разнообразия превратились бы в обычных девочек-подростков, обсуждая и анализируя парня, который подошел бы Харуно. Скорее всего, выбор пал бы на Наруто, или, возможно, Неджи, или Ли, или Кибу. Черт, может быть, даже Шино. Ино достала бы свою невероятную библиотеку журналов и рассказала бы о том, что делать и что не делать, чего ожидать.
Однако в данный момент ирьенин стоит одна в крошечной, полуразрушенной ванной комнате в Стране Молний, примерно в двухстах милях от всего, что она когда-то называла домом. Отступница пытается разобраться во всех этих вещах самостоятельно и вроде как терпит неудачу.
Все должно было сложиться совсем не так.
Да, безжалостно напоминает Внутренняя Сакура, пока ирьенин берет кружевное платье цвета слоновой кости, задумчиво прижимая его к телу. Но когда жизнь дает тебе лимоны, ты должен сделать лимонад, верно?
Лимонад получается довольно сладким.
Платье сидит так же идеально: подол по-прежнему доходит до колена, а бретелька, завязывающаяся простым узлом на шее, по–прежнему вызывает беспокойство. Девушка не может не улыбнуться своему отражению, вспоминая встречу с Итачи в том чулане для метел, во время задания в музее. Она надевает украшенный кристаллами декоративный гребень, который подарил Наруто, и наносит легкий макияж. Абсолютная новизна происходящего отвлекает Сакуру от тревожных мыслей. Это идет вразрез с естественными инстинктами, но приятно иметь свободу выглядеть… красивой. В Лесу Смерти Кин Цучи упрекнула ее за тщеславие, за длинные, роскошные локоны, неподобающие и непрактичные для серьезной куноичи. С тех пор ирьенин старалась не повторять ту же ошибку, отодвигая внешность на второй план.
Харуно задумчиво проводит пальцами по своим, теперь сухим, прямым волосам, которые уже доходят до середины лопаток. Может быть, найти баланс ей и по силам, но прямо сейчас Сакура собирается насладиться происходящим.
Достав последний аксессуар из глубин сумки, куноичи нервно разглаживает ладонями подол платья, проверяет ремешки белых босоножек на низком каблуке, бросает на себя последний, слегка нервный взгляд в зеркало, после чего выходит из ванной комнаты.
Сначала Итачи не замечает девушку – и это хорошо, потому что Сакура слишком занята, разглядывая партнера. Похоже, он бессознательно последовал ее примеру в выборе другой одежды: черные брюки те же, да, но ирьенин не может не восхищаться тем, как ему идет новая темно-красная рубашка с рукавами до локтя. Учиха расхаживает взад и вперед перед окном, тщательно, несколько нервно расчесывая свои длинные волосы. Отступница моргает, понимая, что впервые видит их распущенными. Они длинные и шелковистые, ниспадающие до середины спины, что должно сделать его женственным, но на самом деле эффект совершенно противоположный.
Итачи требуется мгновение, чтобы почувствовать любопытный взгляд. Мужчина немедленно и немного застенчиво начинает собирать свои длинные волосы в привычный хвост, прежде чем повернуться лицом к несколько удивленной напарнице, прислонившейся к стене.
Что в конечном итоге приводит к неприятному эффекту, заставляя нукенина на самое короткое мгновение забыть о том, что он делал. Итачи помнит, как Сакура надела это платье – на следующий день после того, как он впервые встретил ее, во время их небольшой стычки в музее. Шиноби также отчетливо помнит, что посчитал наряд пугающе непрактичным, если ему не изменяет память. Но это произошло в те бесконечно лучшие дни, когда он все еще был холодным, отстраненным и достаточно профессиональным, чтобы думать о вещах только с точки зрения практичности и логики; определенно без… эмоций и импульсов, и других излишне неприятных вещей.
Харуно слегка ухмыляется, и мужчина запоздало вспоминает, что кончики его пальцев все еще находятся в волосах. Немного неловко он высвобождает их, все еще глядя на напарницу, не зная, что сказать.
– Мне просто нужно закончить образ, – невинно уверяет девушка. Только тогда Учиха замечает в ее руках розовую ленту внушительной длины. – Мы сможем уйти через несколько минут.
Он бормочет свое согласие, и под видом приведения в порядок безнадежно растрепанных волос Итачи украдкой бросает взгляд на Сакуру и ленту, задаваясь вопросом, что она собирается с ней делать…
Это становится ясно через несколько мгновений, когда его милая, невинная партнерша несколько раз оборачивает рассматриваемый аксессуар вокруг своей тонкой талии, завязав оставшуюся длину в замысловатый узел.
Как бант, которым можно перевязать подарок.
Подсознанию Итачи приходится подавить довольно сильный импульс отказаться от идеи уйти через несколько минут и, возможно… вместо этого принять душ.
И что еще хуже, в следующую секунду его подсознанию приходится подавлять еще более сильный импульс потащить Сакуру за собой.
Куноичи бросает на него озадаченный взгляд, удивляясь, из-за чего можно отвлечься настолько, чтобы запутаться пальцами между эластичной резинкой для конского хвоста и волосами.
В течение первых десяти минут их… социальной экскурсии Итачи узнает три новые вещи о Сакуре.
Она на удивление эффективна, когда дело доходит до распутывания волос и формирования удовлетворительных хвостов, даже когда он не в самом сговорчивом настроении. Учиха также понимает, что находит акт держания за руки несколько тревожным, но Сакура, кажется, считает иначе, поэтому он не возражает. Не говоря уже о том, что нукенин все еще считает, что ее обувь смехотворно непрактична, и он будет чувствовать себя виноватым, если девушка споткнется и упадет из-за его небрежности и эгоистичных личных желаний.
И последнее, но не менее важное: Итачи обнаружил, что совести у его партнерши меньше, чем он когда-либо предполагал.
– Ну же, давай, – шипит куноичи, сжимая его руку немного крепче. – Не упрямься. Очередь тянется до конца квартала, нам придется стоять в конце, а это значит, что если снова пойдет дождь, мы промокнем насквозь, и это будет отстойно.
Мужчина неодобрительно качает головой, в очередной раз пытаясь отвести Сакуру в конец очереди. – Нет, – категорично заявляет нукенин. – Это недостаток честности и злоупотребление властью.
Харуно в негодовании продолжает их горячую дискуссию на пониженных тонах. – Ты долбаный преступник S-класса, и ты не будешь использовать гендзюцу, чтобы проникнуть в кинотеатр? – Хмурится ирьенин. – Это практически обряд посвящения! Что ты за шиноби такой?
– Морально честный, – бесстрастно отвечает Итачи. – У меня свои стандарты, Сакура.
Теперь, абсолютно расстроенная, куноичи бросает на него свой самый умоляющий взгляд. – Мы можем оставить немного денег в билетной кассе на выходе, обещаю.
Мужчина замирает, вспомнив о том, как этот умоляющий взгляд привел к тому, что Мадара полностью манипулировал им. Ирьенин пользуется моментом его слабости, чтобы ловко наложить гендзюцу сокрытия на них обоих. Торжествующе ухмыляясь, она без усилий ведет сердитого и сопротивляющегося Итачи сквозь толпу, мимо контролеров в кинотеатр. – Видишь? – Сияет отступница, развеивая гендзюцу, как только они благополучно оказываются внутри, осторожно пробираясь к последнему ряду. – Разве это не сэкономило нам часы времени и мучений?
Как и следовало ожидать, Итачи ничего не отвечает.
Спустя некоторое время начался иностранный фильм с субтитрами, интеллектуальный и интересный, именно то, что понравилось бы Итачи. Сакура гордится тем, что нашла рекламу этого фильма, случайно просматривая газету несколько дней назад. Она слишком отвлечена новизной ситуации, чтобы уделять значительное внимание сюжету. Все это… давай-притворимся-что-мы-нормальные-люди-на-свидании – даже лучше, чем она предполагала. Впервые за несколько месяцев Харуно полностью расслабляется. Так приятно забыть о войне, происходящей в мире шиноби – о Данзо, политических переворотах и интригах, Акацуки, Мадаре… о своей роли во время операции по возвращению Конохи. И о попытке убийства Мадары, которая может иметь последствия для судьбы Акацуки и всего мира.
Так приятно притворяться, что у нее на уме нет ничего более важного, чем интрига, происходящая на экране… и мужчины, сидящего рядом.
Почти бессознательно прислонившись к плечу Итачи, Сакура знает, что не жалеет о том, что стала куноичи, даже несмотря на то, что это усложнило существование в миллион раз. В глубине души девушка не променяла бы свою жизнь в качестве шиноби ни на что на свете. Иногда она может быть ужасно напряженной. Наверное, ей нужно чаще пытаться наслаждаться и переживать более нормальные стороны жизни.
Примерно через пятнадцать минут Учиха медленно перестраивает свою руку, казалось бы, небрежно кладя ее на плечи Сакуры, притягивая девушку ближе к себе. Ирьенин пытается внимательно смотреть на экран, чтобы он не увидел ее улыбку.
Они покинули кинотеатр, когда на улице стало темно. Харуно одаривает партнера самодовольной ухмылкой, делая крюк у билетной кассы и незаметно кладя несколько купюр. – Вот, – язвит она. – Теперь ты доволен?
Итачи воздерживается от упоминания о том, что на самом деле он вполне доволен и удивительно расслаблен на протяжении всего их вечера, незаметно обнимая ее за талию. Это действие вызывает у куноичи удивленный, но довольный взгляд, она наклоняется к его прикосновению. Небольшая группа раздражающе неприятных мальчиков-подростков, которые следовали за ними на небольшом расстоянии и бросали очень многозначительные (и нежелательные) взгляды на Сакуру, громко стонет, прежде чем разойтись в разные стороны.
– Сейчас около восьми, так что все рестораны будут заняты еще час, – комментирует Харуно после нескольких минут наблюдения, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на мужчину. – Ничего, если мы немного прогуляемся?
Итачи наклоняет голову на долю дюйма, и она снова улыбается ему, ведя их по абстрактному пути по тротуарам города. Если быть до конца честным, он тоже немного рассеян – приятно чувствовать, что Сакура доверяет ему и снова чувствует себя непринужденно рядом с ним. То, как она прижимается к нему, обезоруживает. Нукенин может чувствовать мягкое покачивание ее бедер. На мгновение его шаг замедляется, когда он понимает, что не вступал в подобный небрежный интимный контакт со времен своих прогулок в лесу с Изуми.
Весь город, кажется, освещен так, что почти ослепляет. Из каждого открытого ресторана или магазина одежды доносится громкая музыка, которой Сакура подпевает. Учиха замечает, что она медленно уводит их от центра города. Этот район освещен более мягкими и тонкими нитями освещения, которые переплетаются между ветвями деревьев. Здесь намного тише, хотя он все еще может слышать слабые обрывки смеха и разговоров.
– Мы в городском парке, – сообщает девушка, будто читая его мысли. – Я подумала, что здесь красиво. – Она кивает в сторону ближайшего дерева. – Присядем?
Они расположились под плакучей ивой, со свисающими до земли бледно-фиолетовыми цветами, у которых ошеломляюще сладкий аромат. Куноичи срывает ближайший цветок, медленно опускаясь на землю, согнув ноги в коленях и поджав их под себя. Итачи молча присоединяется к напарнице, и на несколько минут они оба погружаются в свои личные мысли.
Через некоторое время ирьенин прерывает размышления мужчины, осторожно прислоняясь к нему боком. Учиха инстинктивно обнимает ее за плечи, позволяя удобно расположиться. Несмотря на безмятежность ситуации, всего вечера, его мысли далеко не спокойны. Он не чувствовал себя таким расслабленным и умиротворенным шесть лет. Как ни странно, он считает себя виноватым. Итачи потерял право испытывать какие-либо эмоции, напоминающие счастье, в тот день, когда помог Изуми покончить с собой; в тот день, когда убил собственных мать и отца и разрушил жизнь младшего брата.
