Текст книги "Before The Dawn (ЛП)"
Автор книги: Lady Silvamord
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)
========== Глава 17 – Примирение ==========
Комментарий к Глава 17 – Примирение
200 ждущих!!! Целая толпа! Спасибо, что дождались и приятного прочтения ^^
P.S. Советую пробежаться глазами по 15 главе, чтобы вспомнить, что к чему
Сакура заканчивает тем, что плачет, пока не засыпает.
Если это вообще назвать сном. Она все еще чувствует, как холодный, соленый воздух безжалостно царапает кожу, делая ее бледной и сырой, и твердую скалу, из-за которой одеревенели мышцы. Но все же ей снятся сны – странные, будоражащие воображение цепочки образов и чувств, которые заставляют куноичи дрожать с головы до ног.
Сначала Сакура мечтает стать матерью. Ей не больше семнадцати, она стоит в маленькой, но просторной и красивой комнате. Девушка крепко держит на руках крошечного черноволосого зеленоглазого малыша, позволяя уткнуться маленькой головкой себе в шею и сжать крошечным кулачком материал ее платья. Итачи стоит рядом, спокойно наблюдая за обменом нежностями, позволяя Сакуре положить голову ему на плечо, в то время как он обнимает ее за талию, по-своему сентиментально.
Затем детская внезапно становится слишком маленькой. Окна забиты, из-за чего вокруг тьма, кромешная тьма. Пара очень знакомых рук забирает ее ребенка, из-за чего Харуно протестует, пытается броситься вперед и нанести удар. В ее руках внезапно появляется кунай, не позволяющий девушке сжать их в кулаки. Наруто стоит позади, удерживая подругу на месте, положив одну руку на ее правое плечо, а Джирайя – на левое. Они словно в дымке, почти невидимые. Итачи, кажется, совершенно не замечает смены обстановки, убирая прядь розовых волос за ухо и нежно целуя в лоб. Сакура замирает, оцепенев от ужаса.
Наруто из сна ласкает ее плечо, наклоняется вперед, касаясь призрачными губами раковины ее уха. – Убей его, Сакура-чан, – тихо умоляет парень. – Он доберется до меня первым, если ты этого не сделаешь. Он все еще враг, помнишь?
– Выполняй свой долг, Сакура, – нараспев произносит Джирайя. Саннин тянется вперед, сильнее сжимая ее бесчувственные пальцы вокруг рукояти куная. – Помни, что ты куноичи Конохи. Мы знаем, ты сделаешь правильный выбор.
Тени движутся вокруг, душат ее. Мечта Харуно парализована. Теперь она видит лишь красные облака, и…
Зеленые глаза резко открываются, она просыпается так быстро и резко, словно кто-то вылил ведро ледяной воды прямо ей на голову.
Сакуре требуется мгновение, чтобы осознать тот факт, что она слишком сильно обхватила себя руками и, пытаясь удержаться от дрожи, до такой степени вцепилась в кожу над локтями, что оставила ужасные синяки. Харуно отказывается показывать слабость даже во сне, несмотря на ком в горле и красные из-за беспрерывного плача глаза. Однако это ничего не изменило.
Излишне говорить, что короткий сон нисколько не расслабил куноичи. Нервы Сакуры натянуты, а мышцы сильно напряжены. Что еще хуже, девушка чувствует себя чересчур бодрой и боится снова заснуть… как будто только что ввела около двадцати порций чистого кофеина в свой кровоток.
Неожиданно одна из теней снова перемещается.
Слишком поздно она вспоминает, что забыла замаскировать свою чакру перед тем, как прийти сюда. Ирьенин встает так быстро, как только может, сжав одну руку в кулак, наполненный достаточным количеством чакры, чтобы разрушить твердые каменные стены пещеры. Прежде чем розововолосая куноичи полностью осознает, что делает, другая рука уже вытащила сюрикен из маленького мешочка, пристегнутого к бедру, и кинула его в направлении беспорядка с такой смертельной скоростью, что он издает жужжащий звук, рассекая воздух…
А затем ее отбрасывает к стене, совсем не сильно, но достаточно, чтобы у Сакуры перехватило дыхание. В живых осталось только три человека, которые могли бы противостоять ее атаке подобным образом. Итачи крепче обхватывает тонкое запястье, прижимая его к стене, в то время как шаринган безжалостно впивается в ошеломленные зеленые глаза. – Ты не скрыла свою сигнатуру, – бормочет нукенин. Сакура не может отстраненно не заметить, что обычно тон Итачи становится еще более вкрадчиво-опасным, когда он злится, но сейчас его голос звучит на удивление грубо из-за того, что, должно быть, является стрессом. – Полагаю, я должен сообщить, насколько этот поступок является беспрецедентной глупостью и незрелостью, а также проявлением шокирующего отсутствия инстинкта самосохранения, – шипит Учиха, холодно окидывая ее взглядом. – Что бы ты сделала, если бы я оказался врагом?
Глаза Сакуры вспыхивают, и с одним поворотом ее запястья, который даже шаринган не смог предвидеть, Итачи обнаруживает, что они поменялись местами и что ее хватка на нем не менее болезненна. Впервые он находит время, чтобы оглядеть свою партнершу… и замечает, что она невероятно бледна и слегка дрожит: ее глаза болезненно красные, а на щеках видны слабые дорожки от слез. Девушка злобно смотрит на него, все еще не обращая внимания на испытующий взгляд. – Черт возьми, Итачи, – говорит она сквозь стиснутые зубы и использует усиленную чакру, чтобы удержать его на месте. – Ты не способен вести себя как нормальный человек?
Учиха отвечает на взгляд, который она бросает на него, таким же ледяным. – И как бы ты посоветовала мне это сделать, Сакура? – Язвительно спрашивает мужчина. – Возможно, нужно не предупредить своего партнера, прежде чем исчезнуть на потенциально опасной территории на несколько часов? Особенно после того, как сказала, что будешь отсутствовать не более часа?
Она отпускает его, резко отворачивается и проводит пальцами по волосам. – Ками, – наконец удается вымолвить Сакуре, глядя на бушующий океан, едва сдерживая свой гнев. Обычно куноичи не сказала бы подобного, потому что знает, что Итачи никогда не сможет этого сделать, но последние несколько часов довели ее до эмоционального предела, который отказывается прислушиваться к голосу разума. – Просто выйди и скажи, что беспокоился обо мне. Пожалуйста.
Несколько долгих мгновений не слышно ничего, кроме отдаленного звука разбивающихся о скалы волн внизу, а затем руки Итачи оказываются на ее бедрах, грубо притягивая к себе. Ее лоб сталкивается с его плечом не слишком мягко, и на мгновение Сакура немного ошеломлена, но затем он целует ее, крайне недовольно, его руки скользят от ее бедер вверх по спине, а оттуда по всему телу, запутываясь в розовых волосах, откидывая шею назад, углубляя поцелуй. Девушка почти не реагирует. На вкус она как холодные, соленые слезы. Это только еще больше раздражает нукенина, потому что не хочет, чтобы она была так расстроена, никогда, и зная, что он, возможно, прямо или косвенно послужил причиной – потому что кто еще? – оказалось достаточно, чтобы у него по спине пробежала неприятная дрожь.
Тем не менее, Итачи прижимает ее к стене, не оставляя между ними пространства, чтобы тепло от его тела начало передаваться ей. Это единственное, что Учиха может предпринять, чтобы причинить меньше боли. Сакура определенно не планировала подобный поворот событий – потому что это, кажется, не приводит ни к чему, кроме душевной боли с ее стороны – но, наконец, она начинает целовать его в ответ, медленно и осторожно, настолько долго, насколько возможно. Куноичи ненавидит это больше всего на свете, но она скучала по нему. У них так всегда: кажется, что достигли какого-то реального прогресса, только чтобы снова сделать два шага назад. Но это лучше, чем последние три недели притворяться, что они никогда не делали этого шага в своих отношениях, и что на одну ночь отношения, о которых идет речь, казались… настоящими.
Спустя долгое время, они отстраняются. Сакура прислоняется лбом к его плечу, более чем ошеломленная. Руки Итачи все еще обвиты вокруг ее талии, его голос стал немного хриплым и слишком не отстраненным и бесстрастным. Учиха не знает, откуда взялась эта беспрецедентная честность в отношении его чувств к ней, но он постепенно начинает понимать, что, возможно, это лучше, чем альтернатива. – Тебе действительно нужно услышать, как я это говорю? – Тихо спрашивает Учиха, грохот волн почти заглушает его слова.
Куноичи закрывает глаза. Она хотела бы это услышать, да, но в то же время Итачи показал ей… и Харуно знает, что, по крайней мере, сейчас, это лучшее, что он может сделать. – Нет, – через некоторое время шепчет отступница. – Думаю, что нет.
Она не уверена, как Итачи удается, не отпуская, удобно уложить их обоих на землю, но через несколько мгновений Сакура прислоняется к его груди, а он нежно обнимает девушку обеими руками. Это похоже на компенсацию за последние несколько недель, но Харуно достаточно измотана, чтобы эта мысль вызвала даже малейшую горечь. Со своей стороны, нукенин наблюдает, как она делает несколько глубоких вдохов, чувствуя себя невероятно хрупкой, вот так прижавшись к нему. В свою очередь, он на мгновение чувствует себя сбитым с толку. Такова его натура, что за все месяцы, что они были вместе, мужчина никогда прямо не спрашивал и не отваживался на какие-либо комментарии по поводу того, что Сакура каким-либо образом чувствовала себя не в своей тарелке. То же самое было в его отношениях с Изуми. Учиха убежден, что, если бы случилось что–то действительно серьезное, Изуми – а теперь и Сакура – сказали бы ему. Эта методика всегда работала до сих пор. Сам факт предложения такой почти нежной физической поддержки и утешения ощутимо нервирует его, но слишком ясно, что это может быть единственный раз, когда партнерша действительно может нуждаться в этом, нуждаться в нем.
Словно прочитав его мысли, ирьенин тихо вздыхает, чувствуя ровный ритм сердцебиения Итачи под своей щекой. Учиха ни о чем не спрашивает, но куноичи знает, что он никогда бы этого не сделал. Совершенно не в его характере, задать вопрос о том, как она себя чувствует. Однако, за все месяцы, проведенные с ним, в Итачи всегда было качество, которое заставляло ее чувствовать, что, независимо от того, о чем она могла говорить, он всегда слушал… даже если не предлагал никакой обратной связи. Тем не менее, мысль о том, чтобы на самом деле поговорить с ним обо всем, что происходит, обо всем, что она чувствует, обо всем, что она так старалась скрыть от него, – заставляет Сакуру чувствовать себя неловко. Это так отличается от начала их партнерства.
Предположительно, они находятся по разные стороны баррикад. Предположительно, Итачи по–прежнему является врагом номер один и угрозой Конохе – и, следовательно, интересам Наруто.
И, может быть, это делает ее глупой и слепой (потому что любовь должна быть слепой, верно?), но Сакура все еще доверяет ему достаточно, чтобы сделать это. Черт возьми, с подобными мыслями девушка не может не позволить тыльной стороне ладони коснуться и немного задумчиво задержаться на животе. Она должна быть в состоянии доверять Итачи. Выяснение отношений между ними может все усложнить, но также может сделать их менее сложными, и прямо сейчас это то, что ей нужно больше всего.
Учиха знал, что она собирается заговорить раньше нее самой. Действительно, через несколько мгновений Сакура принимает сидячее положение, глядя на него очень серьезно. – У меня есть многое, что я, вероятно, должна тебе рассказать, – тихо признается отступница, переводя взгляд в пол. Итачи застает в врасплох то, как розововолосая куноичи на мгновение берет его правую руку в свою, переплетая их пальцы, прежде чем снова твердо посмотреть на него. – И я обещаю быть абсолютно честной, но только если ты сделаешь то же самое, – заявляет девушка более храбро, чем чувствует себя на самом деле.
По правде говоря, это последнее, чего хочет нукенин. От одной мысли его нервы находятся на пределе. Итачи определенно не является патологическим лжецом, но последние шесть лет он жил как двойной агент, и вдобавок ко всему, он скрытный, циничный и очень замкнутый по натуре. Идея о полном раскрытии, которую предлагает Сакура, чужда ему. Учиха спокойно встречает ее взгляд. Мужчина знает, что напарница может читать тонкие сигналы языка его тела и делать правильные выводы… в тех редких случаях, когда он ей это позволяет.
Как и следовало ожидать, Харуно немедленно отстраняется от него, свирепо глядя. – Тебе не кажется, что после всего, через что мы вместе прошли, мы должны рассказать друг другу правду? – Обманчиво терпеливым тоном спрашивает ирьенин, распутывая их пальцы и решительно возвращая свою руку. Итачи наблюдает, стараясь, чтобы выражение его лица было лишено эмоций, как она сжимает пальцы в кулак до побелевших костяшек вокруг подола своей разрезной юбки, и не может не заметить, что Сакура в последнее время кажется более эмоционально нестабильной.
Отступнице приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы удержаться от того, о чем она, вероятно, пожалеет позже, проводя пальцами в перчатках по волосам, чтобы боль помогла немного восстановить самообладание. Тело все еще совершенно истощено изнутри, и она чувствует тошноту, а также головную боль. Последнее, что ей сейчас нужно, – разбираться с глупыми проблемами Итачи с близостью, доверием или чем-то еще, потому что все, чего она хочет, это наладить с ним отношения, но он не хочет сотрудничать. На мгновение розововолосая куноичи на самом деле видит красное. Она не хотела, чтобы это переросло в драку, но…
Прежде чем Итачи успевает моргнуть, одна из рук Сакуры сжимается в кулак, и следующее, что он помнит, – его снова поднимают на ноги и с головокружительной силой впечатывают в твердую каменную стену. Воспользовавшись секундной дезориентацией партнера, Харуно грубо хватает его за конский хвост, притягивая к себе, так что их носы почти соприкасаются. Нукенин без труда замечает, что девушка перед ним разрывается между тем, чтобы дать волю слезам, которые вот-вот выплеснуться наружу или, следуя своим низменным порывам, пробить им стену.
Она не планировала этого говорить, правда не планировала. Даже в текущем душевном состоянии Сакура считает, что это низкая и излишне жестокая атака… но в то же время, это единственное, что вызовет нужную реакцию у Итачи.
Куноичи отпускает его волосы, делая шаг назад и стараясь пробежаться глазами по своему растерянно выглядящему партнеру с головы до ног и обратно с таким отвращением, на какое только способна. – Итак, – спустя некоторое время, начинает Сакура, убедившись, что голос звучит тихо и достаточно мстительно, снова встречаясь взглядом с Итачи. – Значит, ты можешь трахать меня, но не можешь поговорить? Рада наконец узнать, что это все, что я для тебя значу.
Учиха выглядел бы менее ошеломленным, если бы она вытащила кунай и пронзила его сердце.
Ненавидя себя с каждым шагом все больше, ирьенин разворачивается так быстро, как только может, крадется ко входу в пещеру и садится там на небольшой твердый выступ скалы. Камень холодит обнаженную руку, когда она прислоняется левой стороной тела к стене, ледяные соленые брызги океана попадают на лицо. Отступница буквально чувствует взгляд Итачи на своей спине, и она практически может представить выражение его лица. Потому что, черт возьми, – она сильно прикусывает губу, заставляя себя не испытывать никаких эмоций, – Сакура знает, что значит для него намного больше, и по реакции Итачи… он думал, что она тоже это знает.
Требуется немалая сила воли, чтобы оставаться неподвижной, когда Учиха бесшумно приближается, опускаясь на колени рядом с ней. Ветер развевает плащ Акацуки, выбивая еще больше прядей волос из конского хвоста. Несколько мгновений ни один из них не шевелит ни единым мускулом, хотя он находится всего в нескольких дюймах от нее, достаточно близко, чтобы к нему можно было прислониться. Харуно внимательно следит за небольшой трещиной в скале. Желудок скручивается в узел, от которого кружится голова, потому что она сожалеет, так сожалеет о том, что сказала, но хуже того, она не может отрицать, что чувствовала сказанное, хотя бы на мгновение.
Итачи осторожно обнимает ее за талию, нежно притягивая к себе. Он чувствует себя опустошенным изнутри, это неизбежно, потому что, черт возьми, если Сакура – единственная, о ком он заботится больше всего в этом мире, кроме младшего брата, – все еще думает, что так мало значит для него… Довольно горькая пилюля, которую нужно проглотить. Видимо, он делает что-то не так.
– Что ты хочешь знать? – Тихо спрашивает мужчина.
Куноичи на мгновение закрывает глаза, кладя голову ему под подбородок извиняющимся жестом, который Итачи, вероятно, никогда не поймет. – Я хочу начать, – бормочет она, слишком уставшая, чтобы держать глаза открытыми. Девушка обещала Джирайе, что сделает это, но в прошлый раз она пыталась использовать ту технику допроса на Итачи… Ее чуть не стошнило, после чего ирьенин пообещала себе, что никогда больше не будет использовать подобные методы на том, кого полюбила. Часть ее осознает, что окончание этого предложения будет иметь последствия, которые она не хочет полностью понимать. Это означает, что она ставит Итачи выше Наруто… Даже сама мысль вызывает головокружение.
Дыхание покидает тело Сакуры в долгом вздохе, она принимает более удобное сидячее положение, спокойно встречая взгляд своего партнера. – По сути, – ей трудно смотреть на Итачи, говоря это. – Джирайя поручил мне – ради Наруто – выследить тебя. Извлечь информацию, посредством, – и здесь девушка не может не смотреть вниз, в океан, виновато, – …соблазнения, продолжать в том же духе в течение нескольких дней или около того, после чего…
Слова застревают у нее в горле, заставляя на мгновение неопределенно махнуть рукой. – …убить, – заканчивает Харуно гораздо неувереннее, чем предполагалось.
Если Итачи и удивлен, то этого не показывает – он лишь на долю дюйма наклоняет голову, ожидая продолжения. Куноичи проводит тыльной стороной ладони по внезапно покрасневшей щеке, убирая с лица несколько растрепанных ветром прядей волос. – Я согласилась, – резко говорит она, глядя вниз, в серый океан, слова вылетают слишком быстро. – Знаю, что это было глупо, и что ты, вероятно, возненавидишь меня за это, но я не смогла сказать ему. Как ты можешь сказать одному из шиноби, которого уважаешь больше всего, что ты буквально спишь с врагом? – Сакура делает паузу, делая глубокий вдох и заставляя себя успокоиться, с каждым прошедшим мгновением голос становился все выше и выше. – Когда ты думаешь, что враг на самом деле больше не враг? – Девушка тихо заканчивает, подтягивая колени к груди, крепко обнимая их.
Отступница даже не хотела говорить об этом с Итачи, но, начав, она, кажется, не может остановиться. Сакура с горечью вытирает глаза тыльной стороной ладони. – Представляю выражение ужаса и отвращения на лице Джирайи, если бы попыталась сказать ему, – шепчет Харуно, устремив взгляд вниз, на свои слегка дрожащие пальцы, которые крепко сцепила вместе. – Я должна быть хорошей куноичи, понимаешь? Самая умная девочка из выпускного класса, ученица Цунаде-шишо и одна из лучших в Конохе. Я не должна быть глупой шлюхой. Я не смогу вынести мысли о том, что кто-то думает обо мне таким образом, что, я знаю, точно бы произошло, если бы я рассказала Джирайе. – Ирьенин резко останавливается, проглатывая ком, застрявший в горле. – И… черт возьми, я люблю тебя, и я знаю, что было бы правильно сказать ему правду… но я просто не смогла этого сделать.
Сакура почти не осознает, что сказала, пока буквально не чувствует, как тело Итачи напряглось. Она не планировала этого говорить. Совсем. Признание просто вырвалось у нее, но прямо сейчас она слишком эмоционально истощена, чтобы тратить время на сожаления – хотя, скорее всего, сделает это завтра утром. Но, в конце концов, девушка сказала правду, как и обещала.
Итачи ничего не говорит, за исключением того, что слегка кладет руку ей на спину и нежно, почти успокаивающе поглаживает по всей длине позвоночника. Это напоминает ее шестнадцатый день рождения, и Сакура снова вздыхает, слегка откидывая голову назад, так что другая его рука касается ее волос и начинает приглаживать спутанные ветром пряди. – Мне жаль, – бормочет девушка, хотя и не уверена, за что извиняется: за предательство, которое она почти совершила, или за импровизированное признание.
– Не извиняйся. – Учиха замолкает на мгновение, его глаза становятся жестче, глядя на нее сверху вниз, очень серьезно. – И никогда больше не называй себя так.
Голос Итачи тверже, чем когда-либо, из-за чего Сакура пораженно моргает. – У тебя что? – Спрашивает она, наконец.
Долгое время нукенин борется с тем, что сказать. Он более чем ошеломлен информацией, которую Сакура непреднамеренно раскрыла. Учиха понятия не имел – и до сих пор не имеет – как правильно реагировать. – Мадара, – слова с трудом вырываются из его горла, хотя он старается, чтобы тон был как можно более отстраненным и бесстрастным. – Ранее сегодня вечером… он передал некоторые инструкции, о которых я… тебе не сказал.
Ирьенин напрягается под его рукой, прежде чем отстраниться и бросить на партнера подозрительный взгляд. – Да? – Осторожно спрашивает она.
Итачи не может удержаться, чтобы не сделать более глубокий вдох, чем обычно. Кусок скалы под ними с нижней стороны утесов крошится под постоянным натиском штормовых волн, прежде чем, наконец, упасть в глубины темного океана. – Первым аспектом плана Мадары было заставить Какузу заплатить новой команде наемников, чтобы они преследовали Наруто, – наконец заявляет старший Учиха. Слова звучат скорее как вздох, и впервые он понимает, насколько устал. Сакура, однако, наблюдает за ним с пристальным вниманием, ее ногти впиваются в ладони, и Итачи заставляет себя продолжать. – В то же время он заинтересован в экономии средств, – тихо уточняет нукенин, глядя вниз на колышущиеся, жуткие отражения серых грозовых облаков и редких звезд в море. – В результате Мадара постановил, что, если команда наемников потерпит неудачу, я должен… – мужчина колеблется, пытаясь сформулировать свои следующие слова как можно более деликатно. – …выполнить эту задачу.
Несколько долгих мгновений Сакура ничего не говорит. Короткая фраза повисает между ними, тяжелая и осязаемая в прохладном ночном воздухе. Наконец, она вздыхает, глядя на свои ноги. – Так и знала, – бесцветно отвечает отступница. – Вернувшись, ты выглядел таким невероятно обеспокоенным. Расстроенным. Как угодно. Но, наверное, я также знала, что ты никогда не сделаешь ничего подобного, что бы он тебе ни говорил.
Девушка снова замолкает, и на мгновение Итачи не знает, что сказать – или даже подумать. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то оказывал ему такое безоговорочное доверие. Как ни удивительно, это чувство так же тревожит, как и приятно успокаивает.
Однако ранее холодная, осязаемая стена между ними, кажется, немного разрушается, о чем свидетельствует то, как Сакура тихо вздыхает, кладя голову ему на плечо. Довольно трогательный момент для текущей ситуации. На какое-то время они становятся почти умиротворенными, чего так давно не было.
Затем куноичи резко отстраняется, приглаживая волосы у ключицы тем нервным жестом, который Итачи стал замечать в последнее время. Она снова решительно смотрит на стену. – Прости, – бормочет отступница. – Я знаю, ты сказал не извиняться за такие вещи, но… мне действительно жаль, что я продолжаю это делать, после…
Она чувствует на затылке тяжесть растерянного взгляда Итачи. – Что заставляет тебя думать, что меня это как-то беспокоит? – Примерно через минуту осторожно спрашивает Учиха.
Как ни странно, этот, казалось бы, невинный вопрос вызывает удивительно эмоциональный ответ, поскольку Сакура на самом деле смеется, что странно. Когда они только начали путешествовать вместе, Итачи думал, что ее самой определяющей эмоциональной характеристикой было бесконечное количество чистой жизнерадостности. Но, похоже, он не слышал ее смех невероятно долгий промежуток времени. Звук казался бы намного приятнее, если бы не был таким горьким. Улыбка Сакуры исчезает на долю секунды, она оглядывается на него. – Ты серьезно? – Прямо спрашивает девушка. – Что еще я должна думать, после… случившегося?
Впервые в жизни Итачи действительно не понимает, что она имеет в виду, о чем свидетельствует то, как он наклоняет голову на долю дюйма в сторону и смотрит на нее немигающим взглядом. Сакура нетерпеливо вздыхает, разглаживая невидимые складки на своей юбке. Она не хочет говорить об этом даже больше, чем не хотела говорить о «задании» Джирайи, но…
– После того, как мы переспали, – коротко говорит она, мысленно желая, чтобы следующие слова были совершенно спокойными. – Я думала, что… ты знаешь… – Ирьенин неопределенно жестикулирует, презирая свою внезапную несогласованность. – Что это значило. Что это будет началом чего-то настоящего. Это… это не должно было произойти во второй раз, когда я сделала что–то настолько невероятно эмоциональное, а затем должна была справляться с последствиями самостоятельно, в то время как другой человек двигался дальше без проблем. – Она останавливается, быстро моргая и не в силах заставить себя взглянуть на него. – Ты даже не посмотрел на меня по-другому, – обвиняет Харуно, едва слыша собственный голос. Она изо всех сил старается не звучать как чрезмерно эмоциональная девочка-подросток, которая по глупости дала кому-то слишком много, и ее сердце было разбито в последствии. Девушка кладет правую руку на живот, сильно прикусывая губу, чтобы унять дрожь в плечах. – А теперь…
Тем временем Итачи тихо, очень тихо паникует. Он может говорить и думать о смерти, убийствах, предательстве, судьбе и практически о любой другой важной проблеме их мира хладнокровно и логично, но это?
Сакура ненавидит это, но она зашла слишком далеко, чтобы сопротивляться, когда Итачи кладет руку ей на поясницу, мягко притягивая ближе к себе. Девушка обвивает руками его шею, уткнувшись лицом в плечо. В воспоминаниях снова мелькает шестнадцатый день рождения: она плакала, а он утешал ее – в последний раз, когда они были вместе, прежде чем все пошло наперекосяк.
Учиха осторожно поглаживает девушку по всей длине позвоночника, кажется, мучительно долго, пока не чувствует, что рыдания начинают стихать. В чрезвычайно редких случаях, когда это происходит, Сакура плачет абсолютно беззвучно. Редкие прерывистые вздохи у его шеи – единственный признак того, что она вообще делает что-то большее, чем просто спит. Как только Итачи считает, что напарница достаточно успокоилась, чтобы слушать, он, наконец, начинает говорить. Впервые за столько лет нукенин сознательно пытается придать своему голосу хоть немного эмоций, даже если это получается не совсем так, как хотелось бы. Мужчина разрывается на части, не зная, что именно сказать, но даже он знает, что в данной ситуации что-то было бы бесконечно лучше, чем молчание.
– Прости меня, – совершенно бесцветным голосом произносит нукенин.
Сакура так потрясена, что икает три раза подряд и чуть не давится последними остатками слез.
Он продолжает бормотать что-то о своих эгоистичных желаниях избегать, которые проистекают из-за отсутствия способности справляться с эмоциональными проблемами такого масштаба, и о множестве другой психологической чепухи, которая звучит так, будто ее выучили наизусть из учебника, но Сакура слушает. Она не прощает его, но все же это что-то значит для нее.
– Почему? – наконец спрашивает куноичи, отстранившись и встретившись с ним взглядом.
Вопрос на мгновение сбивает Итачи с толку, и как раз перед тем, как осторожно ответить, что он уже обрисовал все в общих чертах, Сакура качает головой, резко глядя на него. – Нет. В самом деле. Я не хочу слушать интеллектуальные рассуждения. Я хочу точно знать, о чем ты думал и что чувствовал – потому что, да, я думаю, что ты все–таки можешь что-то чувствовать – и ты мне расскажешь. Прямо сейчас.
Ледяной тон слишком ясно дает понять, что она не потерпит никаких возражений. Учиха слегка морщится, зная, что его инстинктивный ответ в стиле «мне неудобно это обсуждать» не сработает.
Он не был так… болезненно честен со своими чувствами к кому-либо с тех пор, как сказал Изуми, что любит ее, что было мучительно сложно. Текущая ситуация тоже напрягает его нервы до предела, заставляя чувствовать себя почти физически больным, но от этого никуда не деться. Итачи совершенно спокойно встречает взгляд Сакуры.
– Когда я впервые инициировал контакт, той ночью, я знал, что все, что у нас могло когда–либо быть, не продлится долго, – он заставляет свой голос оставаться спокойным и контролируемым. – Я верил, что смогу справиться с последствиями. Однако потом… на следующее утро… Я понял, что ошибся.
Какая–то далекая, отстраненная часть разума Сакуры начинает кричать что-то вроде: «О, святая Ками, Итачи Учиха только что признал, что он был неправ? До чего знаменательный момент!», но сознательная, рациональная Сакура просто моргает, немного потерянная. – Ты пожалел об этом? – Осторожно спрашивает ирьенин, чувствуя, как что-то глубоко внутри нее разрушается еще больше.
Нукенин отводит от нее взгляд, и куноичи замечает шаринган, который, казалось бы, активировался сам по себе. Сейчас его глаза ярчайшего красного оттенка, как свежая клубника, и она удивляется, когда перестала их бояться. – Не совсем, – признается мужчина, и в первом почти нервном жесте, который она когда-либо видела от него, Итачи навязчиво приглаживает свой длинный конский хвост. – Изначально я хотел… воспользоваться каждым моментом, который у нас остался, но после той ночи… весь этот опыт позволил мне понять, что я не могу мириться с тем, чтобы быть временным развлечением для тебя, пока не придет время для твоего возвращения… – Учиха на мгновение колеблется, в его глазах отражались какие-то неизвестные воспоминания. – …домой.
Впервые за свою жизнь Итачи обнаруживает, что не может смотреть кому-то в глаза.
Где-то в невидимой дали каркают несколько чаек. Темные силуэты нескольких маленьких летучих мышей-вампиров, обитающих в этой области Страны Молний, мелькают на фоне почти черного неба над тонкой полоской полумесяца.
А затем, совершенно без предупреждения, и с подозрительным блеском в глазах, Сакура наносит Итачи удар в предплечье с такой силой, что кажется, будто его мышцы превратились в клейкую жидкость, в то же время вызвав онемение кости.
Он смутно осознает, что чувствует, как вся кровь отхлынула от его лица. В остальном Итачи заставляет себя не показывать никакой реакции, даже когда Сакура быстро отводит кулак назад и с такой же силой бьет по другой руке.
– Ты, без сомнения, самый глупый человек, с которым я когда-либо имела неудовольствие быть знакомой, – холодно сообщает Харуно, прежде чем разжать кулак и хрустнуть костяшками пальцев с обманчиво небрежным видом. – Ты хуже своего младшего брата, знаешь это?
