Текст книги "Before The Dawn (ЛП)"

Автор книги: Lady Silvamord

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 44 страниц)

Не давая ему возможности ответить, Сакура продолжает, поднимаясь на колени и упирая руки в бедра, в то время как Итачи наблюдает, чувствуя себя несколько шокированным. – Ты правда думаешь, что я использовала бы тебя как временное развлечение? – Сердито спрашивает куноичи, сжимая одной рукой ткань плаща Акацуки, притягивая его ближе. – Я не из тех людей, которые спят с людьми, чтобы развлечься, знаешь ли…

Учиха осознает, что, с точки зрения любого постороннего, это может показаться совершенно диковинным – то, что он позволяет грубое обращение, а также физическое и словесное насилие со стороны этой невероятно хрупкой шестнадцатилетней куноичи… Но, так же, как у него есть свои трудности с выражением сильных эмоций такого калибра у Сакуры тоже есть свои. Это всего лишь ее способ самовыражения. Итачи ничего не говорит и не делает, просто наблюдая, как она пристально смотрит на него.

– Хочешь сказать, что это может быть навсегда, Сакура? – Тихо спрашивает мужчина, прерывая ее тираду. – Возможно, не самый лучший выбор слов с моей стороны, но смысл тот же.

Долгое время девушка не может придумать, что сказать в ответ. Ирьенин не должна расценивать это как поражение, но все же его слова ранят сильнее, чем она хочет думать. Розововолосая куноичи бессознательно облизывает пересохшие губы, глядя вниз на холодную каменную поверхность, ее хватка на плаще Итачи ослабевает на мгновение, прежде чем полностью отпустить. – Значит, нам с тобой никогда не суждено быть вместе, – тихо говорит она. – Как бы ты ни интерпретировал это утверждение. Не думаю, что кто-либо когда-либо сможет оспорить его.

Все мышцы Итачи напрягаются, когда партнерша тянется вверх, обнимает его за шею и прижимается лбом к его плечу. – Но разве мы не можем просто забыть об этом и двигаться дальше? – Спрашивает Сакура, ее голос звучит несколько приглушенно.

Как ни странно, его первой реакцией является ухмылка. Некогда знакомый физический жест кажется чужим на его губах. – Как всегда, твоя логика совершенно ошибочна. – Но Итачи, тем не менее, отвечает взаимностью на легкое объятие, кладя обе руки ей на поясницу и притягивая ближе. Нукенин не уверен, как долго они сидят вот так, совершенно неподвижно, пока он, наконец, немного неловко не наклоняет голову, слишком болезненно осознавая выбор, который собирается сделать, прежде чем прижаться щекой к розовым волосам. – Сакура, – тихо бормочет мужчина, все еще с трудом подбирая слова. – Я дам тебе все, что смогу, так долго, как позволят наши обстоятельства, – наконец заканчивает Итачи, тон его голоса такой же серьезный, как и обещание.

Довольно двусмысленное заявление, но на этот раз Сакура склоняет голову на долю дюйма в знак понимания. – Я тоже, – шепчет куноичи, чувствуя себя настолько эмоционально истощенной, что могла бы заснуть прямо сейчас. Им все еще нужно поговорить о том, что делать с Мадарой – его нужно устранить как можно скорее. Не говоря уже о том, что она все еще должна пройти этот медицинский осмотр…

Отстраненно куноичи чувствует, как Итачи отодвигается на несколько дюймов, прижимая их к каменной стене. Он аккуратно перемещает ее в удобное положение, прижимая к своей груди, обнимая одной рукой, осторожно снимает свой плащ, укрывая их теплым, тяжелым материалом.

Сакура закрывает глаза, и во второй раз за одну ночь – за исключением того, что на этот раз она так близка к удовлетворению или счастью, как никогда за последние недели, – девушка решает, что остальное может подождать до завтра.

На следующее утро

Итачи просыпается от запаха соли и ощущения бледных и несколько размытых лучей солнечного света, падающих на его щеку. Что ж, в любом случае, он наполовину проснулся, и его чувства полностью функционируют даже в таком неприятном состоянии.

Неприятный, предлагает его разум через несколько мгновений, словарное определение – противоположность слову «приятный».

На самую мимолетную долю секунды Итачи совершенно дезориентирован. До сих пор он не чувствует ничего приятного в этом утре – ни слишком соленый запах в воздухе, напоминающий о рыбных рынках, ни холодный солнечный свет, ни затекшие мышцы после того, как он так долго прижимался к каменной поверхности…

Но затем разум улавливает совершенно новое ощущение чего-то более теплого и розововолосого, утыкающегося носом в четко очерченную линию его скулы.

Да, это вполне соответствовало бы описанию упомянутого прилагательного.

– Итачи, – несколько раз тихо повторяет Сакура. – Ты не спишь?

К огромному ужасу, нукенин обнаруживает, что демонстрирует отвратительную непоследовательность, бормоча что-то невнятное и пытаясь обнять свою возлюбленную и притянуть ближе.

Смех ирьенина, который она изо всех сил старается сдержать, ранит его гордость – даже несмотря на то, что Учиха все еще не совсем проснулся. – Спи, – говорит девушка, убирая несколько прядей шелковистых, черных как вороново крыло волос ему за ухо, наслаждаясь головокружительно новым ощущением того, что Итачи даже позволил ей выполнить такой простой, но очень интимный жест. Несмотря на то, что он приоткрывает один глаз и прищуривается, глядя в молчаливом (но почему-то неубедительном) предупреждении, розововолосая куноичи одаривает его неудержимой улыбкой. – Когда проснешься… Я буду на пляже, хорошо?

Итачи снова закрывает глаза и бормочет что-то еще. Сакура делает глубокий вдох, прежде чем встать, потянуться и выйти из пещеры.

Протоптанная тропинка вниз по склону утеса узкая и крутая, достаточно неухоженная, так что даже подошвы ее ботинок немного скользят по поверхности. Но это того стоит, когда отступница достигает бледного песка пляжа – он усеян кораллами, повсюду острые края, осколки нескольких разбитых бутылок и изобилие ракушек. В другой ситуации куноичи бы, не торопясь, все исследовала и выбрала самые красивые ракушки из обломков, но сейчас у нее на уме более важные вещи.

Спокойный прибой мягко набегает на песок, пока Сакура долго идет вдоль пляжа, чувствуя, как ботинки погружаются в слегка теплый песок, и терпеливо ожидая, когда появится более чистый участок. Несмотря на то, что они с Итачи наконец-то пришли к взаимопониманию прошлой ночью, желудок все еще скручивается в нервные, взволнованные узлы. Харуно не знает, что и думать – по правде говоря, она едва помнит, как это делается.

Честно говоря, Сакура… немного напугана, и она не может не желать – отчаянно, сильно, так сильно, что запросто может обхватить себя руками за талию и крепко обнять, притворяясь, что это чужие руки – руки матери. Или даже Ино, или Цунаде-шишо, или Шизуне, любой другой женщины, которой она может доверять и которая любит ее в некотором роде, но…

Ты пережила последние одиннадцать месяцев в одиночку, не так ли? Безжалостно напоминает себе девушка, возвращая обычное самообладание. Ты можешь сделать и это.

Ирьенин медленно расстегивает молнию на своем малиновом жилете, дрожащими руками оттягивая крошечный металлический замок от ключицы вниз. Сакура отбрасывает его в сторону, так что он приземляется небольшой кучкой на песок, и смотрит на себя, не в силах удержаться, чтобы не прикусить губу.

Требуется минимальное усилие, чтобы перенести необходимую чакру в правую руку, куноичи на мгновение закрывает глаза, прежде чем положить руку на живот. Она глубоко вдыхает и выдыхает, и, наконец, начинает.

Итачи просыпается во второй раз по крайней мере через час, судя по положению солнца. Он сонно тянется к ранее занятому Сакурой месту рядом с ним, прежде чем внезапно вспоминает, что она сказала ему ранее утром. Нукенин не уверен, почему партнершу вдруг охватило желание исследовать морское побережье, но… в конце концов, это просто легкомысленный, бессмысленный поступок, который Сакура совершила бы ради забавы, что может быть признаком того, что между ними все возвращается на круги своя.

Учиха потягивается, расчесывает волосы пальцами и выполняет безупречное дзюцу призыва, чтобы приготовить свою обычную чашку утреннего чая, прежде чем, наконец, спуститься на берег, чтобы присоединиться к ней. Пляж пуст на многие мили, завален океанским мусором и пустынен во всех смыслах этого слова. Итачи требуется несколько мгновений, чтобы, наконец, различить вдалеке фигуру напарницы. Она далеко, всего лишь розово-красная точка на горизонте. Мужчина должен признать, что ощущение легкого ветерка и прохладного солнечного света на коже почти приятно. Сакура сидит рядом с прибоем, ее сапоги до колен расстегнуты и отброшены в сторону, позволяя пенистой кромке аквамариновых волн едва касаться лодыжек.

Куноичи одаривает Итачи странно бесцветным взглядом, прежде чем нежно похлопать по песку рядом с собой. Мысль о том, чтобы сидеть на чем-то настолько неочищенном, немного неприятна, но нукенин молча подчиняется, стараясь держать ноги как можно дальше от волн. Он незаметно наблюдает за девушкой, которая явно чем-то озабочена. У нее в руках маленькая, несколько деформированная и текстурированная ракушка, она продолжает нервно водить по ней пальцами, при этом прикусывая губу.

Слишком очевидно, что партнерша не в своей тарелке из-за чего-то, но Итачи терпеливо ждет, их руки едва соприкасаются при каждом вдохе. Долгое время единственным звуком на пустынном участке пляжа являются крики чаек и плеск воды, но затем Сакура выпускает все дыхание из тела одним долгим вздохом, прежде чем швырнуть ракушку как можно дальше в океан.

Она чувствует на себе несколько испуганный взгляд Итачи. Лишь на долю секунды Харуно закрывает глаза, после чего смотрит на рябь, создаваемую ее ракушкой.

– Я не беременна, – бормочет куноичи, не отрывая взгляда от океана.

Если бы Итачи был любым другим мужчиной, он бы упал от шока, вызванного ее словами.

Как бы то ни было, одна из его рук почти комично замирает, когда он убирает за ухо выбившуюся прядь волос. – Что, прости? – Спрашивает Итачи, чувствуя, как сердце замирает. Сакура, однако, молчит. Мужчина пристально смотрит на партнершу, резко прищурившись, потому что у него сложилось впечатление, что у нее «все под контролем», как она заявила вчера. Ради Ками, почему ее голос звучит почти грустно?

Учиха озвучивает свои мысли, за исключением второй половины, из-за чего Сакура несколько раз моргает, уставившись в песок. – Я думала, что техника, которой меня научила Цунаде-шишо, потерпела неудачу, – отвечает ирьенин, стараясь, чтобы тон оставался как можно более ровным. – Она сказала, что существует погрешность в один процент – ничто не идеально. И ты был прав… Мне хотелось есть, я чувствовала тошноту, и в последнее время была эмоционально не стабильна.

Итачи молчит, ожидая, что девушка продолжит. Она не может прочитать выражение его лица, и, честно говоря, Сакура даже не уверена, что хочет. Харуно рисует пальцами абстрактные узоры на песке, сосредоточившись на словах, которые собирается сказать, а не на своих чувствах. – Сегодня был первый медосмотр, который я прошла за… год? Оказывается, тяга к определенным продуктам была вызвана тем, что у меня дефицит примерно четырех витаминов – все они присутствовали в продуктах, которых я жаждала. Тошнота была вызвана язвами, вызванными стрессом, что также объясняет эмоциональные проблемы. – Ее голос на мгновение теряет холодный клинический тон, и Сакуре приходится прокашляться, чтобы скрыть внезапный комок в горле. – Техника по-прежнему полностью исправна. Это было ужасным ошибочным диагнозом с моей стороны.

Слова звучат пусто, и мужчина закрывает глаза, пытаясь вспомнить, как мыслить прямолинейно – но все возвращается к совершенно иррациональному факту, что Сакура сейчас звучит так же несчастно, как и тогда, когда впервые рассказала ему историю о том, как умерла ее собака в детстве. Что касается Итачи, единственная причина, по которым партнерша должна звучать так сдавленно, – это если бы слезы, о которых идет речь, были слезами счастья, что определенно не так. Потому что ни одна куноичи-подросток в здравом уме (особенно такая невероятно умная, сильная и многообещающая, как Сакура, не меньше) никогда не захотела бы иметь ребенка от социально заклейменного преступника S–класса и члена Акацуки, как он, и быть связанной с ним таким бесповоротным, постоянным способом. Не тогда, когда у нее, скорее всего, впереди светлое будущее.

Одной этой перспективы достаточно, чтобы у него закружилась голова. Итачи делает глубокий вдох. – Почему? – Нукенин изо всех сил старается, чтобы его тон был как можно более сдержанным.

Сакура моргает, пытаясь собраться с мыслями. – Что, почему?

Итачи бросает на нее взгляд, в котором сквозит боль. Это, в сочетании с их взаимодействием прошлой ночью, привело его в состояние, когда чувство любой значимой эмоции причиняет физическую боль. – Почему у тебя такой голос?

Некоторое время Харуно не знает, что сказать, поскольку рассеянно берет другую ракушку и начинает обводить ее ребристые, грубые контуры кончиками пальцев. – Я чувствую себя сумасшедшей, говоря это, – предупреждает она, потирая кончик пальца об острый край раковины, вдавливая его глубже в подушечку пальца. Даже произнесение этих слов кажется странно неестественным. – Но это был бы… самый простой выход. – Девушка горько смеется, потирая босую ногу о влажный песок. – Имею в виду, я знаю, быть матерью-подростком для твоего ребенка, из всех людей… – Сакура делает паузу, бросая на своего партнера несколько застенчивый взгляд. – Без обид.

– Не принято, – сухо отвечает Итачи.

– Это вряд ли будет легко, – заканчивает ирьенин, слегка вздыхая. – Но это было бы проще, чем… Чем разрываться между тобой и Наруто, чем война и политические интриги. Мне не нравится признавать, что… ребенок… дал бы мне повод сбежать от всего и более легкий выход из сложившейся ситуации, но это правда. – Отступница одаривает его слегка ироничной улыбкой. – Будущее, которое ты нарисовал для нас – жить мирно, вдали от всего, что происходит… было так мило. И даже если Джирайя или кто-нибудь из Конохи узнает, что происходит, никто не сможет заставить меня убить отца моего ребенка.

Итачи чуть не говорит, что когда-то он тоже думал, что никто не может попросить его хладнокровно убить всю семью, но придерживает язык.

– И я говорю не только из практических соображений, – признается Сакура через некоторое время, вытирая ракушку о песок. – Я понятия не имею, каким будет мое будущее, если – когда – Наруто вернет Коноху. Я не знаю, когда это произойдет, и я даже не хочу думать о том, как много изменится к тому моменту. Но твоя идея была такой… милой. Мирной. Я видела себя счастливой.

– Но даже любая безопасность, которую я мог бы тебе предложить, была бы лучше, чем перспектива неизвестности, верно? – Тихо бормочет Учиха, чувствуя себя невероятно неуютно – но в явно приятном смысле – от удивительного осознания того, что Сакура когда-либо рассматривала возможность долгосрочной перспективы их отношений.

Куноичи кивает, немного смущенная. – Я думаю и знаю, что все мои причины хотеть ребенка неверны, но… иметь ребенка… мы могли бы научиться заботиться о нем и любить его, что избавило бы от всех этих сложностей и проблем. По крайней мере, мы бы знали, что из всех ужасных вещей, которые произошли с тех пор, как Данзо захватил власть, вышло что-то хорошее. – Харуно приглаживает волосы у ключицы, отстраненно наблюдая, как волна разбивается о ее ноги. – И это, конечно, удержало бы нас вместе, – тихо заканчивает ирьенин.

Учиха моргает, и Сакура одаривает его легкой, невеселой ухмылкой на растерянное выражение его лица, прежде чем взять за руку и переплести их пальцы. – Иногда любви не всегда достаточно, верно? – Кажется, что ее голос звучит намного дальше, чем всего в нескольких дюймах от него.

Итачи не может не думать о Изуми так же, как и Сакура думает о Саске, но, тем не менее, он обнимает куноичи, мягко притягивая ближе. Солнце начало немного припекать, но она все еще прижимает свои колени к его коленям, положив голову ему на плечо. – Нет, – тихо отвечает мужчина, рисуя абстрактный узор на ее пояснице. – Иногда это не так.

Следующий час они проводят, обмениваясь медленными, томными поцелуями, прерываемые довольно серьезным разговором. – Наилучший способ сделать это? – Спрашивает Сакура, ее голос звучит совершенно сосредоточенно, даже когда она наклоняет шею назад, позволяя своему партнеру добраться до чувствительной кожи.

Точно так же Итачи ни в малейшей степени не позволяет отстраненному профессионализму своего тона дрогнуть, медленно проводя цепочку покусывающих поцелуев вниз по ее шее. – Прямой бой, посредством гендзюцу или физического воздействия, является возможным вариантом, – размышляет он вслух, кладя руки на плечи Сакуры, притягивая ее ближе. – Мадара – ослабленная, жалкая оболочка шиноби, которым он когда-то был, но…

– Тем не менее, было бы опасно недооценивать его, – завершает девушка, прижимаясь лбом к прохладному, изрезанному металлу его протектора. Она задумчиво хмурится, слегка наклоняя голову, чтобы поцеловать Итачи в щеку. – Яд кажется более безопасным вариантом – ты можешь серьезно пострадать в открытом бою с Мадарой.

Нукенин слегка ухмыляется, несмотря на серьезность ситуации, прежде чем слегка потереться носом о ее ухо. – Что, Сакура, беспокоишься обо мне?

В ответ на тихий, вкрадчивый вопрос куноичи хмурится, прежде чем ткнуть его локтем в ребра и изрядно испортить настроение. – Не будь тщеславным, Учиха. Я не беспокоюсь о тебе до такой степени. Я просто думаю, что это бесконечно предпочтительный вариант для нас обоих. – Она прикусывает губу, очевидно, напряженно размышляя. – Яд…

– Думаешь купить его? – Серьезно спрашивает Итачи, пытаясь вспомнить источники, которые Сасори использовал для получения своих ядов. – На восточном побережье Молнии есть приличное количество черных рынков, которые специализируются на таких вещах.

Сакура рассеянно качает головой, прежде чем снова посмотреть на него. – Они бродили в бутылках Ками знает сколько. Конечно, они по-прежнему будут эффективны, но нам нужен яд, который был бы настолько мощным, смертоносным и быстродействующим, насколько это возможно. Есть некоторые, которые вступают действуют немедленно, но если ты этого хочешь, ингредиенты должны быть свежими.

Учиха приподнимает бровь, несколько озадаченный. – Не знал, что яды – твоя специализация.

Ирьенин пожимает одним плечом, глядя вдаль. – На самом деле это не так, но для того, чтобы исцелять жертв отравления, необходимо обладать хорошими знаниями о самих ядах. Шизуне научила меня, как приготовить несколько ядов… на всякий случай.

Итачи издает тихий звук согласия в глубине своего горла, снова обнимая ее за талию. – Какие ингредиенты тебе понадобятся?

– Я могу купить несколько химикатов, – тихо отвечает Сакура, подпирая рукой подбородок, вспоминая свои уроки с Шизуне. – Но мне нужно собрать большое количество свежего, молодого паслена, необработанной маниоки, касторового масла, лунного семени, аконита и белый змеиный корень.

Итачи с легкостью узнает названия из медицинских учебников, которые читал для развлечения, но он не может вспомнить места, где каждое из них произрастает, из-за чего немного хмурится, прохладный ветер шевелит его волосы. – Где ты собираешься их приобрести? – Спрашивает мужчина, заинтригованный.

Куноичи небрежно машет ему рукой. – О, на пути к Дождю, конечно, – она старается, чтобы ее тон был как можно более небрежным и бесцеремонным. Возможно, тогда партнер останется достаточно безоружным, чтобы не…

Учиха резко напрягается, отстраняясь от нее. – Что, прости? – Холодно спрашивает он. – Ты определенно не пойдешь со мной, Сакура. Ты соберешь ингредиенты и приготовишь яд, а я принесу его в Дождь и найду способ использовать против Мадары.

Харуно бросает невозмутимый взгляд, скрещивая руки на груди и свирепо глядя на него. – Что, прости? – Так же холодно повторяет ирьенин. – Я не собираюсь сидеть сложа руки и ничего не делать, пока ты совершаешь второе величайшее покушение на убийство в новейшей истории.

Итачи отвечает ей свирепым взглядом, жест, который становится еще более пугающим из-за багрово-черного предела его родословной. Он не может не вспомнить угрозу Мадары. – Ты даже не представляешь, насколько это опасно, – продолжает нукенин, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее и бесстрастнее.

Он подобрал определенно неправильное слово.

– О, уж прости меня, – немедленно отвечает Сакура, ее тон буквально сочится сарказмом. Она драматично вскидывает руку и чуть не бьет наотмашь его по лицу. – Чтоб ты знал, это не похоже на то, что я куноичи ранга А. Это не похоже на то столкновение с тобой в бою с нашей командой, когда ты пытался помешать нам вернуть Гаару, что было опасно, верно? Черт, даже не заставляй меня вспоминать бой с Сасори – да, это маленький пикник в парке с долбаным тортом…

Итачи закрывает глаза, чувствуя, как начинает болеть голова. – Сакура…

Куноичи предупреждает дальнейшие разглагольствования партнера, с усилием ткнув пальцем ему в грудь, все еще яростно глядя. – Думаю, я понимаю, что ты пытаешься сделать своим извращенным, отсталым способом, – презрительно говорит она, но тон начинает искажаться крошечной улыбкой, которая борется за контроль над губами. – Уверяю тебя, это трогательно. Это чертовски мило. Но хотела бы напомнить, что я, вероятно, могла бы вызвать огромную, пожирающую острова приливную волну, если бы встала, вышла примерно на пять футов в океан и очень сильно топнула по дну. – Сакура делает паузу, слегка наклоняя голову в сторону и, наконец, уступает своей улыбке, протягивает руку и обнимает мужчину за плечи, играя с его длинным конским хвостом, наслаждаясь недовольным выражением лица Итачи. – Если ты хочешь кого-то, кто будет сидеть сложа руки и позволять тебе защищать их, – мягко заявляет розововолосая куноичи, прежде чем наклониться и поцеловать его в щеку. – Ты выбрал не ту девушку, Учиха. Мы в деле вместе.

Ками. Высокомерная, самоуверенная, слишком самонадеянная, слегка эгоистичная, дерзкая, напрочь лишенная чувства самосохранения, чертовски преданная, даже если это опасно для нее самой…

В эту секунду Сакура так сильно напоминает ему Изуми, что это причиняет боль.

На краткий миг Харуно видит, как что-то легкое и неописуемое меняется во взгляде партнера, а затем, прежде чем она успевает моргнуть, пальцы Итачи запутываются в розовых волосах и притягивают ее в долгий, обжигающий поцелуй, от которого у девушки перехватывает дыхание.

– В этом никогда не было никакой опасности, – наконец выдыхает он ей на ухо, когда они переводят дыхание.

Итачи чувствует, как губы Сакуры изгибаются в торжествующей ухмылке, прижимаясь к его шее. – Означает ли это, что ты согласен? – Многозначительно спрашивает девушка.

Он не должен соглашаться. Он не должен ставить Сакуру в положение, где есть даже малейший шанс причинить вред. Черт возьми, он должен был усвоить свой урок с первого раза, учитывая то, что случилось с Изуми, чьей смерти – вопреки тому, что она думала – можно было избежать.

Но, с другой стороны, более чем вероятно, что Сакура не позволит ему оказаться втянутым в такую ситуацию без нее.

Учиха чувствует, как дыхание покидает его тело в долгом, мучительном вздохе. – Хорошо, – коротко отвечает мужчина, его тон ясно дает понять, что он ни в малейшей степени недоволен.

Однако на Сакуру это совершенно не влияет, и она отстраняется, сияя от удовлетворения, прежде чем легко высвободиться из их полуобъятий и вскочить на ноги, протягивая ему руку, которую Итачи принимает несколько неохотно. – Хорошо. А теперь давай. Нам нужно начать как можно скорее – потребуется около полутора недель, чтобы добраться до Дождя, и это не считая времени, которое потребуется, чтобы собрать ингредиенты для яда…

Итачи бросает несколько желчный взгляд на партнершу, которая, кажется, вполне довольна тем, что тащит его за руку по пляжу, рассеянно излагая свои предварительные планы операции. Он совершенно уверен, что для девочек ее возраста ненормально так сильно волноваться из–за перспективы приготовить самый смертоносный яд, какой только возможен для человека, но, в конце концов, это Сакура, и у нее есть свои личные причины отчаянно желать смерти Мадаре.

Нукенин пытается убедить себя, что все будет хорошо. Все, что ему нужно сделать – найти наилучший способ использовать этот яд для убийства Мадары, не вызывая у рассматриваемого шиноби подозрений, а также выполнение почти столь же трудной задачи по обеспечению безопасности Сакуры. Что бесконечно сложнее, чем кажется, учитывая, что девушка, похоже, притягивает к себе любые неприятности.

Тем не менее, Итачи не может не думать, что после стольких лет, когда он сталкивался со всеми испытаниями в полном одиночестве… иметь кого–то – иметь Сакуру – рядом будет совершенно предпочтительнее альтернативы.

Итачи и Сакуре требуется две недели, чтобы добраться до Дождя.

С одной стороны, это две самые трудные недели, которые она пережила за последнее время. Ирьенин должна была найти пустынное, заброшенное поле паслена и собрать сто цветков ровно в два часа ночи. Дальше ей пришлось взобраться на колючее маниоковое дерево с самой грубой и чертовски зудящей корой, которую она когда–либо чувствовала в своей жизни, чтобы сорвать ровно пять самых спелых плодов с самых высоких ветвей, а затем не спать следующие два часа, кропотливо выжимая все соки из них и помещая его в маленькие флаконы. Получение масла из клещевины – один из самых утомительных и длительных процессов отверждения, а процесс поиска идеальных образцов лунного семени, аконита и белого змеиного корня – ужасны, каждый по-своему.

Запястья Сакуры немеют от стократного перемешивания ядовитого раствора по часовой стрелке и против с точным ходом каждого часа. Руки начинают приобретать постоянный химический запах от всей дистилляции, измерения и общего обращения с этими отдельными ингредиентами. Но в то же время она счастлива, потому что каждый кропотливый час работы над ядом, – даже если это определенно не то, что предлагал Джирайя, потому что чаще всего Итачи сидит рядом, составляя компанию всю ночь и иногда потирая плечи, когда они становятся слишком напряженными – часы, которые она проводит, помогая Наруто. Спасая его жизнь и, не давая ему стать жертвой махинаций этого человека, страдающего манией величия.

Однако, две недели, которые Сакура проводит с Итачи между и во время работы над ядом, каким-то извращенным образом умудряются быть странно… успокаивающими. Она никогда не могла себе представить, что отношения с ним будут такими невероятно умопомрачительными, приносящими удовлетворение и другие приятные прилагательные. В основном это мелочи – тонкое, постоянное общение, даже когда он определенно не должен этого делать. Итачи остается с ней всю ночь, помогая любым возможным способом. Однажды он помог ей очистить грубую кожуру от плодов маниоки. Иногда он скрывается на заднем плане, читая свои мрачные шекспировские стихи, но каким–то образом умудряется появляться рядом всякий раз, когда Сакура чувствует боль во всем теле и вот-вот заснет над медицинскими учебниками. Куноичи чуть не задохнулась от шока, когда Итачи впервые поместил свои руки на ее плечи и нежно, хотя и немного неловко, начал делать медленный массаж.

И, независимо от степени усталости, к ранним утренним часам, которые Сакура обычно заканчивает за импровизированным рабочим столом, она и Итачи обычно проводят восхитительные полчаса, целуя друг друга на ночь, прежде чем заснуть, крепко прижавшись друг к другу. На самом деле ее удивляет, что они умудряются спорить и конфликтовать так же часто, как и всегда, но вместе им каким-то образом удается работать лучше, чем она могла себе представить.

Правильное управление отношениями все еще, слишком очевидно, болезненно ново для Итачи, но Сакура не может не чувствовать, что он очень медленно привыкает к этому. Однажды, когда они пересекали один из маленьких пограничных городков недалеко от районов, где, как известно, растет белый змеиный корень, они проходили мимо пожилого торговца, продававшего великолепные белые орхидеи, и Сакура не могла удержаться, чтобы не остановиться и не посмотреть на них, а также на великолепные заколки для волос, украшенные драгоценными камнями. Но затем, когда они прошли одну улицу, и куноичи погрузилась в карту, Итачи таинственным образом исчез и появился через несколько минут с одним из бледных цветов и заколкой для волос. Он насильно сунул подарок ей в руку и пробормотал что–то совершенно бессвязное, уставившись в неподвижную точку над ее головой. Когда девушка попросила, Учиха не смог закрепить заколку в ее волосах, вместо этого запутав розовые пряди в неуправляемый беспорядок. Это выглядело еще более странным из-за того, что его венчала кривобокая орхидея.

Тем не менее, Сакура при первой же возможности затащила Итачи за ближайшее здание, грубо прижала к стене, а затем буквально набросилась в одном из их самых восторженных поцелуев, запустив пальцы в темные волосы и обхватив одной ногой его бедра. Она поцарапала колено о грубый кирпич стены, через несколько минут было больно, но в то же время – как и во всех аспектах их отношений – это того стоило.

Две недели спустя

Идет дождь.

Сакура прижимает большой флакон с бледно-фиолетовой жидкостью к груди, чтобы сохранить его как можно более теплым и сухим, прежде чем отчаянно оглядеться. – Итачи, – ирьенин довольно пищит, зная, что ее волосы стоят дыбом от всего того времени, которое она провела, нервно проводя по ним пальцами. – Пожалуйста, скажи мне, что температура не ниже пятидесяти градусов.

– Это не так, – спокойно отвечает мужчина, внимательно наблюдая за ливнем из их относительно безопасного места, представляющего собой заброшенный уличный бар.

Сакура глубоко вздыхает, с облегчением прислоняясь к партнеру. – Хорошо, потому что смесь не будет такой жизнеспособной, если будет подвергаться воздействию чрезмерно низких температур…

Учиха на мгновение опускает взгляд на содержимое флакона, задумчиво хмурясь, успокаивающе обнимая девушку. – Почему такой цвет? – Лаконично спрашивает нукенин. – Яд должен быть абсолютно прозрачным – или, по крайней мере, настолько, чтобы его нельзя было обнаружить, если растворить в саке.

– Нужно еще несколько минут, чтобы осадок осел, – рассеянно отвечает девушка, поднося флакон к глазам и слегка встряхивая его. – Сегодня утром я добавила еще немного касторового масла, просто на всякий случай.

Следующие десять минут они проводят в тишине, наблюдая, как дождь замедляется, оба погруженные в свои мысли. Взгляд Сакуры продолжает скользить к обветшалому, размытому деревянному знаку, всего в двадцати футах от них по полностью забрызганной грязью грунтовой дороге.