Текст книги "Не верь глазам своим (СИ)"
Автор книги: Jane Jourin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 52 страниц)
– Джей, я не то, чтобы был очень недоволен, но если ты продолжишь в том же духе, ты завалишь выпуск альбома. Ты сегодня не работаешь, а мучаешь команду. Давай-ка мы прервемся, а ты отдохнешь полчасика, возьмешь себя в руки, и мы продолжим, ладно?
Голос звукорежиссера звучал обманчиво мягко и спокойно. Генри же понимал, что тот прав на всю тысячу процентов. Он потерянно кивнул и поспешил спрятаться в своей гримерке. Куда буквально через пять минут зашел Антуан.
– Сам пришел, или отправили разбираться с нерадивой звездой?
– Отправили. Генри, что происходит? Ты не вытянул ни одной дорожки сегодня.
Судя по тому, как по лицу сына пробежала болезненная дрожь, а в глазах мелькнула тень настоящей трагедии, произошло что-то серьезное. Антуан плотнее закрыл дверь и провернул замок.
– Сын? Говори!
– Это бред, пап. Это бред! Лайла ушла от меня, потому что влюбилась в меня же! Это… Я скажу ей на следующем интервью. Я расскажу ей, что Генри и Джей – одно лицо. И все наладится. Пап, мне кажется, я с ума схожу…
– Обойдемся без напоминаний, сколько раз я просил тебя разобраться с этой ситуацией. Но сейчас не время наматывать сопли на кулак. У нас выпуск альбома на носу. Остался месяц! Так что бери себя в руки. И еще. Лайла сейчас дописывает книгу. Ты только представь, если она плохо отреагирует на твое признание, какого ей будет завершать работу? А от этого зависит ее будущее. Не смей его девочке ломать! Расскажешь после защиты ее вступительного проекта. Так будет правильнее. Посмотри на меня! – Генри сидел такой потерянный и несчастный, что Антуан даже допустил мысль устроить ему внеплановый выходной. Но время не позволяло промедлить еще хотя бы день. – Ты меня услышал? А главное, понял? Сынок?
Генри смотрел на него убитым взглядом и молчал. Молчал так красноречиво, что Антуан сгреб его в объятья, сильно прижимая к себе. Слова утешения были бесполезны, его сын не был идиотом и сам прекрасно мог оценить перспективы и просчитать варианты. А к совету опыта, который предоставил ему отец, он не прислушался. Посыпать голову пеплом поздно.
Мужчина погладил его по макушке, безжалостно испортив прическу. Единственное, что он мог, это обнадежить:
– Она простит тебя. Снова. Она тебя любит и простит тебе твой секрет. Только не надейся на быстрый результат. Смирись с тем, что ей понадобится время. Она знает тебя настоящего, она тянется к тебе, я уверен, она даст тебе шанс…
Генри промолчал еще немного и отстранился:
– Дай мне пятнадцать минут. Я буду в порядке.
Услышав, как за Антуаном закрылась дверь, Генри еще секунду сидел, плотно закрыв веки, а потом распахнул их и уставился на свое отражение:
– Наверное, самым правильным сейчас будет просто набраться терпения и ждать, как это делало мое солнце столько времени… И постараться не выйти из образа послезавтра.
Он снова закрыл глаза и открыла их уже суперзвезда, готовая брать любую ноту и ошеломлять команду своим вокалом.
Лайла опаздывала. Сильно. Почти на час. Она настолько углубилась в разбивку последней части на главы, что едва не пропустила интервью. Ее отвлек звонок Алекса, и глянув на часы, она с ужасом поняла, что интервью начнется через пять минут.
Плюнув на все приличия, она вызвала такси и влезла в джинсы, первые, что попались под руку. Не глядя сбросив в сумку все материалы, она кинулась вниз, не дожидаясь лифта, ухватив с вешалки ветровку. Уже сидя в машине, она пыталась привести в относительный порядок волосы, убранные в пучок при помощи карандаша, и оттереть пятно с джинсов. Поежившись от уже прохладного августовского ветра, она позволила себе взглянуть на свое отражение в двери. Лохматая, без макияжа, в растянутой майке девушка с диким взглядом и огромной сумкой на плече. Ох, не так она хотела бы выглядеть перед Джеем на этом интервью. Но времени на чувство неловкости не было. Она рванула по лестнице вверх.
– С книгой все или очень хорошо, или очень плохо, – чуть напряженно улыбнулся певец, повернувшись на стуле у инструмента.
Он почувствовал себя лицемером, глядя на то, как Лайла стремительно проносится мимо рядов, пытается выловить из необъятной сумки диктофон, сдувая все время падающую на лицо прядь, одновременно выключая звук в телефоне и доставая блокнот. Всего пять минут назад, до того, как охрана сообщила о прибытии долгожданного посетителя, он точно также проходился между рядами, тигром в клетке метаясь по небольшому, можно сказать, камерному залу, теряясь в догадках и предположениях, почему Лайла пропустила интервью. Антуан был на переговорах, у Джея своего номера тоже теперь не было – кто-то пронырливый слил проклятые цифры в сеть, и куча поклонников Лолы одолевали его бессмысленными угрозами, так что с номером пришлось расстаться. А Генри позвонить не мог. Или мог?
Парень сто раз придумывал легенду, почему ему так срочно понадобилось услышать Лайлу, но, в конечном итоге, что бы он ни сказал, выглядело это все равно как попытка ревнивого бывшего помешать процессу общения с конкурентом. Генри до этого никогда не прерывал их интервью по понятным причинам, а девушка воспринимала это как нечто само собой разумеющееся – она работает, и отвлекать ее не нужно. Именно поэтому любая причина была бы надуманной в глазах любимой, а еще больше усугублять их отношения Генри не хотел. Но чем дольше насчитывалось время опоздания, тем более дикие идеи посещали голову отвергнутого парня. Она догадалась, что он Джей? Она слишком переживает их разрыв и не может работать? Она не успевает к сдаче проекта и забила на их встречу? Он был в одной кнопке от звонка Николя, когда охрана передала по внутренней связи, что гость в здании. То облегчение, что он испытал от этого сообщения, трудно передать словами. Тем не менее, увидев любимую в таком виде, он едва не потерял свою маску. Круги под глазами, красные от бессонницы белки, несуразная майка и совершенный бардак на голове. А еще как-то болезненно блестящий взгляд и нервозность в каждом жесте.
Если это он стал причиной такой жуткой метаморфозы, он готов был тут же прибить себя ближайшим дверным косяком. И душа уже потянулась к любимой, которая все равно была прекраснее всех на свете, а руки сами чуть не протянулись по направлению к влетевшей в зал мадемуазель, но парень вовремя спохватился и выдал заготовленную фразу.
В ответ Лайла натянутой улыбнулась:
– Послезавтра мне нужно защитить вступительный проект. Книга, естественно, еще не завершена, но для презентации мне и не нужна готовая верстка. Так что я готовлюсь к защите… Прости, – Девушка задумалась. Она каждую неделю проводила с Джеем по несколько часов, но тот так и не попросил ее показать наработки. Что это? Откуда такое неправдоподобное доверие к совершенно незнакомому человеку, пусть и связанному условиями контракта? – Тебе совсем не интересно увидеть результат?
– Ты шутишь?! Конечно, мне интересно! Но я сам не привык показывать работу до ее завершения. И я уверен, ты покажешь мне ее, как только будешь уверена в конечном результате… Или мне придется ждать до появления печатной версии? – Джей попытался пошутить. Попытка была засчитана, как неудачная.
Лайла, немного оставаясь в своих мыслях, рассеянно кивнула:
– Если захочешь, то увидишь все, что захочешь.
– Прямо все-все, что захочу? – певец немного пошло улыбнулся, а до девушки дошел смысл того, что она сказала. Она немного раздраженно ответила:
– Вряд ли тебя должно интересовать что-то, кроме книги, раз уж тебя такая большая и светлая любовь…
– Эй, я думал, мы смогли подружиться, пока работали вместе. А мои друзья меня интересуют. Прости, может, шутка была неудачной… Ты в порядке, мы можем перенести, если ты не можешь сегодня. Я освобожу завтрашнее утро…
– Думаю, Антуан тебя порвет, как Тузик грелку, если ты что-то изменишь в своем расписании. Да и, если честно, у меня просто нет этого времени. Так что, давай работать. У меня на самом деле всего несколько уточнений. Все уже написано, но некоторые моменты…
Генри смотрел на сосредоточенную, уверенную в себе девушку, и поражался, насколько она преображается во время работы. Было заметно, что она усилием воли заставила себя переключиться в рабочий режим. И теперь ее лицо было серьезным, внимательным, даже тени под глазами немного отступили, зажигая взгляд. Он в первый раз подумал о том, что очень благодарен этому странному другу Николя, который действительно заботится о ней, раз сделал нечто подобное, как протекция в университете. И эта забота могла бы сойти за отеческую, но они вдвоем вполне знали правду. И даже понимание, что мсье де Буйон – соперник, не уменьшало этой благодарности – Лайла впустую потратила бы год, а журналистика – это определенно ее вещь.
Несколько вопросов превратились в бурное обсуждение, растянувшееся на несколько часов. Джей перебрался со цены вниз, на импровизированное рабочее место, потому что сегодня девушка принесла с собой материалы, в которых сразу же делала пометки. В пылу рабочего процесса они даже не сразу заметили этот факт, и только когда обсуждение перешло из дискуссии в настоящий спор, они столкнулись глазами. И интенсивный, почти тяжелый взгляд карих глаз проглотил все внимание журналистки. Она буквально тонула в этой глубине и ничего не могла сделать, чтобы помочь самой себе. С его губ сорвался шепот:
– Лайла… – и этот тихий звук прозвучал оглушающе. Это слово было точной копией того, что говорил ей Генри. Девушка дернулась, и со стола упал блокнот с записями. Момент был разрушен и, кажется, оба вздохнул с облегчением.
– Я думаю, что остановлюсь на собственном варианте. Если читатель, он же – твой слушатель, не будет видеть в тебе и простого человека, помимо звезды сцены, то интерес к тебе постепенно пропадет. А это не такая уж тайна, чтобы о ней ничего не писать.
Лайла поставила точку в этом опасном обсуждении и перешла к следующему. К моменту, как они закончили, на улице была уже ночь, а на часах – четверг.
– Я подвезу тебя, – безапелляционно заявил Джей, до конца не понимая, как провернет этот момент.
– Не нужно, я позвоню Николя, он пришлет водителя.
– У меня друзей, которых я могу разбудить в полтретьего ночи только, чтобы тот разбудил водителя и отправил бедного работягу за подругой, нет…
– Что? Уже так поздно? Боже… Ты прав, это грубо. Я возьму такси!
– Ну нет, ты упрямая, как стадо баранов, но в этом я тебе не уступлю, – план в голове уже созрел. – Спускайся вниз. Но не думай выходить на улицу – у тебя только ветровка, очевидно, с чужого плеча, а ночи уже жуть какие холодные.
Он захватил в гримерке кепку и очки-авиаторы, поднял ворот кожаной куртки, закрывая подбородок. Взяв на охране ключи от одного из внедорожников, которые студия предоставляет гостям, он спустился на парковку. Конечно, Лайла не послушала его и вышла на улицу. И, конечно, уже тряслась как осиновый лист. Джей резко притормозил перед ней и открыл заднюю дверцу, перегнувшись между сиденьями. Девушка в момент оказалась на заднем сидении, закрыв за собой дверь с громким стуком.
– Прости, руки не слушаются.
– Расслабься, – улыбнулся Джей, – это все равно не моя машина. – На вопросительный взгляд он продолжил: – Это машина студии.
– То есть тебя все-таки возит машина с водителем… – весело проговорила Лайла, – так где же он?
– На самом деле по-разному. А водителю… я дал выходной!
– Ты сбежал!!! Не могу поверить, что ты сбежал, чтобы отвезти меня домой!!! – воскликнула девушка.
– Не совсем так. Но было бы неплохо, если бы ты все же назвала адрес… – парень чуть не спалился, собираясь отвезти ее к ним домой. Но вовремя спохватился.
– Ну, направление ты выбрал верное.
Спустя двадцать минут они были на месте, но девушка молчала последние десять – она уснула, согретая теплом климат-контроля.
Остановившись в начале квартала, а точный адрес ему не назвали, он еще минут десять просто смотрел на спящую красавицу. Генри много бы отдал, чтобы прикоснуться к любимой. Но он хорошо понимал, что сам виноват во всем, что произошло. А разбудить девушку рука не поднималась. Он бы смотрел на нее всю ночь, а потом не знал бы, как объясниться, если бы не свет, загоревшийся в одном из домов. Он узнал в вышедшем на балкон мужчине мсье де Буйона.
Внедорожник остановился прямо перед входом, некультурно загородив дорожку. Но в три ночи думать об этом было не кстати. Что именно он делает, он не знал. Просто вышел из машины, распахнул заднюю дверь и закинул на плечо сумку уставшей владелицы. Он запрокинул голову, увидел заинтересованный взгляд и сделал неопределенный жест. Николя кивнул и махнул рукой, мол, «поднимайтесь».
Дверь подъезда издала негромкий сигнал открытия. Джей взял спящую девушку на руки и поднялся. На последний пятый этаж. Пешком.
Хозяин квартиры с уважением посмотрел на парня, он сам проделывал этот же путь с этой же нашей на руках. И понимал, что это было не легко. Он шире распахнул двери квартиры, приглашая молодого человека внутрь и показывая дорогу в комнату Лайлы.
Джей аккуратно уложил девушку на постель и, понимая, что у него есть зрители, не позволил себе ничего лишнего. Только чуть бережнее, чем чужой человек, поправил руку, чтобы она не съехала с кровати на пол.
– Благодарю вас, молодой человек, это очень заботливо с вашей стороны. Я бы предложил вам чашку кофе, чтобы быть уверенным в вашем благополучном путешествии домой, но уверен, вы откажетесь.
Джей кивнул. А потом почему-то, уже стоя в дверях, выдал:
– Спасибо вам.
И ушел. Он понимал, что возможно, это их последняя встреча. Дальше работать будут редакторы, оформители, корректоры. Потому что сегодня он своими руками поставил последнюю точку. И хоть он знал содержание этой книги, он, в конце концов, был участником событий в ней описанных, но что в итоге получилось, он не представлял. Он только надеялся, что Лайла захочет поделиться с Джеем тем, что вышло из их совместной работы.
Общение с Тимом было обрывочным, неприятным и малопродуктивным. Но по крайней мере сейчас – спустя две недели после госпитализации младшего брата – он знал, кто повинен в его избиении. Вот только ни одного из виновников не получалось найти. Будто все они растворились в летних стажировках, экскурсиях и каникулах. С каждым днем Клеман становился все мрачнее и злее, скрывать свое настроение от Риччи было все сложнее, как и принять факт того, что этот упрямый ребенок продолжает скрывать личности нападавших. Парень продолжал грустно улыбаться и печально качать головой, а у Клемана в душе поднимался настоящий монстр, желающий растерзать этих ублюдков. Когда становилось совсем темно и страшно от самого себя, он втихую перечитывал письма и смс от Жасмин. Она больше не звонила, но обязательно, иногда даже по нескольку раз в день писала ему. Милые, ничего не значащие фразы, или комментарии о происходящем в ее жизни. Единственный смысл, что несли эти сообщения – «Ты не один. Я с тобой». Возможно, это единственное, что останавливало его. От чего, он и сам боялся думать.
Тимур, а именно так звали владельца бара, а заодно и старого боевого товарища Вадима, мог рассказать только о драке, в которой пострадал Риччи накануне возвращения Клемана из Италии.
Член его волейбольной команды, на пару лет старше самого парня, по неизвестной причине отвесил ему несколько затрещин и пощечин, а потом, после подначивания остальными членами его компании, зарядил кулаком в глаз. Риччи не сопротивляться. Только улыбался. Окровавленными губами – видимо одна из пощечин рассекла губу о зубы. И тяжелый взрослый взгляд был упрямым и уверенным.
Тимур умело передал атмосферу события, но подоплеку не озвучил. Только намекнул, что это очень личное. Интенсивность эмоций между ними была высокой.
Клеман порасспрашивал тех, кого смог найти из команды, спросил тренера, но кроме общих комментариев, которые удалось получить и полиции тоже, ничего больше не узнал. Он предполагал шантаж или какие-то мелкие криминальные дела, в которые Риччи мог быть замешан, но Тимур однозначно отринул последнее: за три недели ни намека на нечто подобное не было.
В конце концов Риччи не выдержал:
– Клеман, перестань злиться. Я не хочу, чтобы ты ему мстил. Я не хочу, чтобы он пострадал. Я уверен, что он сам себя накажет. Что же до остальных… Это просто серость. Их мнение ничего не значит, они ничего не значат. Отпусти это…
– Ты понимаешь, о чем вообще говоришь? Как я могу осознанно спустить с рук избиение моего младшего брата этой мрази?! Я едва не лишился тебя, Рич! Я едва не лишился еще и тебя!!!
Ярость стекала сквозь истерику, уступая место холодной ненависти и леденящему душу страху. Слезы, казалось, с трудом продирались через снежную корку на сердце. Но горячая влага никак не смягчила его намерений.
– Не важно, расскажешь ты мне или нет. Я сам узнаю все, что нужно. И я просто уничтожу ту гниду, что подняла на тебя руку. Он пожалеет, что не спрыгнул с крыши, потому что когда я найду его, этот прыжок станет его заветным желанием, – на щеках еще блестели слезы, но убийственная целеположенность в глазах ужасала. И Риччи сдался:
– Я люблю его. Я люблю его, Клеман. И если ты сделаешь ему больно, больно будет и мне…
Та тишина, что стояла в палате, больно резала по ушам. Старший брат не знал, что сказать. А младший не хотел продолжать, но вынужден был, чтобы уберечь от беды обоих.
Он тяжело вздохнул и закрыл глаза.
– Это была наша вторая победа в сезоне. А моя – первая в основном составе. Меня задержал тренер, а он зачем-то вернулся в раздевалку. Я вышел из душа и наткнулся на него. Кажется, все в команде знали, что я на него запал…
Парень сжал его щеки и прошептал:
– Твои эти чертовы губы. Ты их кусаешь, когда волнуешься. И всегда облизываешь… Ты ведь обо мне в этот момент думаешь, ведь так? – и впился в розовый влажный рот ничего не понимающего подростка. Не сдержав стона, он провел языком по небу, коснулся чужого языка. Потом отстранился, будто ошпарившись: – Ненавижу тебя.
Риччи остался стоять у стены, пытаясь собрать мысли в кучу и унять дрожь в коленях.
Никто из них не подал виду, что в раздевалке после игры произошло что-то необычное. Но если самый младший участник команды с трепетом вспоминал свой первый поцелуй, то его соучастник разрывался от злости и нереализованных желаний.
Конечно, долго тишина не продлилась. Риччи стали третировать и насмехаться. Над возрастом, над очевидной влюбленностью, над ориентацией, над каждым шагом. Но к удивлению паренька инициатором этой травли был не объект его юношеской любви, а его лучший друг. И чем дольше длилось это безобразие, тем менее довольным выглядел тот, о ком мечтал Риччи. А после очередной победы, вырванной зубами того самого мелкого, но сильного игрока, который не сломался под давлением толпы, он пришел к нему сам.
– Почему ты не празднуешь победу со всеми? Она ведь сегодня твоя… – Риччи вздрогнул, но смело не отвел глаз. Пусть он не ожидал увидеть свою любовь на крыльце своего же дома, но и тушеваться, давая повод для насмешек, он тоже не стал.
– Мне нет места среди вас. А ты сегодня один? Без группы поддержки? Или думаешь, она не оценит того, как ты целуешься с малолеткой? Или они где-то поблизости? Наготове с камерой?
– Я бы так не поступил, – парень покачал головой и отступил на шаг. – Ты прав, мне не стоило приходить. По крайней мере, пока я не осмелюсь признаться хотя бы самому себе, что ты мне очень нравишься…
У Риччи от этой фразы сердце чуть не выскочило из груди.
– Зайдешь на стакан лимонада? – и уверенный шаг вглубь дома. – Тебе какой? Мандариновый я вчера допил, есть гренадин и виноград. И остатки манго… Я планировал готовить только в конце недели, так что выбор небольшой…
– Ты прикалываешься? Небольшой? И… Ты сам их готовишь? Купить не проще? А где твои родители?
Они разговаривали допоздна. А когда настало время идти домой, взрослый, серьезный волейболист мило замялся в дверях, как ребенок, который стесняется попросить конфетку, за что получил нежный поцелуй в губы. Такой нежный и тягуче-сливочный от выпитого кофе-гляссе, что решил остаться. До самого рассвета, когда получил гневную смс от лучшего друга, когда реальность будто окатила его ледяной водой.
– Не бойся. Никто не узнает, что ты был здесь. Можем считать, что этого никогда не было. – По-взрослому серьезно сказал Риччи, но в конце добавил: – Вот только имей в виду, что всю жизнь жить в шкафу не получится, и каким бы ты ни был трусом, однажды тебе придется встретиться с правдой о себе лицом к лицу. И им тоже.
На завтра же он получил от любимого по лицу. За то, что смело сказал, что в их компании похоже не только Риччи имеет виды на звездную задницу. Что по всем признакам, тот самый лучший друг хочет залезть к нему в штаны с не меньшим энтузиазмом, чем устраивает харасмент самому Риччи.
Ударил. А потом долго просил прощения. Взглядами, случайными прикосновениями, неожиданными подарками. Глупый, совсем не понимал, что Риччи не злится, что ему уже не больно. И что не нужно бояться, что после этой драки что-то изменится. Риччи не собирался говорить даже вернувшемуся из поездки брату об этой глупости. Зачем, если это ничего не изменит? Только загрузит и так всегда темного и печального Клема, у которого и самого что-то ужасное на душе.
В ту ночь Клеман не пришел домой. И захмелев от неожиданной свободы, Риччи осмелился написать смс. Потом еще одно, потом звонок, который превратился в визит.
Задыхаясь от откровенных ласк и ощущения собственной вседозволенности, парень шептал на ухо Риччи:
– С ума меня сводишь, уже свел. Такой сладкий, такой чуткий… Представить боюсь, что ты будешь с кем-то другим, с кем-то смелее, умнее меня… Ты же мой, мой, целиком, без остатка… Скажи?
– Твой, только твой… Только надо ли тебе это? – с горечью отвечал Риччи, прерывая поцелуи на горячий шепот и снова возвращаясь к любимой коже.
– Не могу не думать о тебе. Не могу не мечтать об этом. О нас. Черт, малыш, я безумен. Прости меня. Я безумен, потому что не могу сказать тебе «нет». Себе не могу сказать «нет». Риччи, мне так хорошо с тобой. Было очень больно? – Он трепетно касался кончиками пальцев еще не заживших до конца синяков.
– Намного больнее было внутри. Не надо меня жалеть. И не надо заставлять меня утешать тебя. Ты трус, и это те последствия, которые тебе предстоит переживать из-за этого. Но я люблю тебя, и это был мой выбор, я сам выбрал тебя. Сам выбрал, как отвечать на провокацию. Сам выбрал, говорить ли тебе об очевидном для меня интересе к тебе твоего этого э…
– Прости-прости. Ты прав. Я трус…
– Это не мешает тебе быть харизматичным, забавным, романтичным… Это не мешает мне тебя любить…
Та ночь была полна нежности и страсти, она была пределом мечтаний обоих и в то же время запредельно неправдоподобной.
Риччи с трудом выпроводил неприлично счастливого парня около одиннадцати, благодаря всех святых за то, что брат до сих пор не вернулся домой, избавив его от необходимости объясняться.
– С той ночи мы больше не виделись. Но он нашел меня в интернете. И мы переписывались. Под никами, без фото, но мы часами зависали за разговором… А потом он написал мне что-то вроде: «Ты все испортил. Ты сам во всем виноват!» Мне стоило обратить внимание, что это совсем не похоже на него. Но я так испугался, опешил, думал, это какая-то ошибка. И назначил встречу. На которую пришел не он. Точнее не он один. И судя по его лицу, мне не светило ничего хорошего. Он ударил меня всего несколько раз. Легонько, почти не касаясь. Я понимал, что у него не хватит смелости рассказать им. Это чертово общественное мнение!!! И я просто крикнул ему в лицо: «Бьешь, как девчонка!». Дальше я не все помню. Точнее почти сразу же мне попало от его друга в голову, и я отключился. Потом ненадолго пришел в себя. Он стоял в стороне, стараясь утереть слезы, чтобы никто не заметил, он кричал, что кто-то идет, что меня нужно оставить и валить… Я ему улыбнулся. И снова отключился. И в себя пришел уже здесь, – только теперь он перевел дух. Клем выглядел спокойнее. Но в то же время, решительнее.
– Так, значит, зачинщиком был его друг. Как зовут-то хоть твоего ненаглядного?
Риччи снова покачал головой.
– Ты ведь понимаешь, что рассказал мне достаточно, чтобы я сам все узнал?
– Все кончено, Клеман. Теперь все это уже не важно. Я переведусь в другую школу. Его семья не примет сейчас его, если он им откроется. Он очень зависим от друзей и своего окружения. Будет лучше, если я исчезну. – Клем продолжал упрямо сверлить его взглядом. – Просто представь, что это Жасмин. Я не хочу ему навредить. А если ты прижмешь Эда, то и его тоже. Клеман, я прошу тебя. Пожалуйста. Ему нельзя светиться в полиции.
– Я понял тебя, малый. Но никто не уйдет безнаказанным. Полиция тут не при чем. И твой ненаглядный, и этот Эд, и каждый, кто принимал участие в этой акции подросткового дебилизма должен засечь у себя на носу, что нельзя безнаказанно избить парня. Ни за что. Ни за его ориентацию, ни за его предпочтения. Ни за то, что его предпочел другой парень.
Клеман стремительно вышел из палаты. Но вернулся через несколько минут.
– Я люблю тебя, братик. Прости меня, что не был рядом. Ты понимаешь, о чем я. Я не должен был уходить в себя. И мне стоило поделиться с кем-то своей болью, чтобы ты мог видеть во мне брата. А не мешок с проблемами. Прости меня.
– Дурак ты. Я тебя тоже люблю!
– Ага. Маме напиши. Врач сказал еще неделька, и можно будет выписывать тебя домой. Так что, танцуй, детка! На тебе все как на собаке заживает! Так держать!
Сердце требовало мести, голова бешено просчитывала варианты. Как никогда остро захотелось к Кате, к Вадиму, к их умению комплексно подойти к решению проблемы, отставив чувства на задний план. Сморгнув уже привычную скорбь, как наваждение, он направился к Тимуру. Ему определенно было, что рассказать.
Лайла стояла перед аудиторией и ждала назначенного времени. То, что она приехала заранее, заслуга целиком и полностью Николя.
Во-первых, вчера он поднял ее ни свет, ни заря. Она с удивлением обнаружила, что все еще в джинсах, посмотрела на свои кроссовки, аккуратно составленные у кровати, и только потом сообразила, что вообще-то дома. А где заснула, она не помнила.
– Вас привез Генри. В четвертом часу, – мужчина верно трактовал растерянный взгляд девушки. Который после его слов сменился на испуганный.
– Как, Генри? Этого не может быть!
– Ну, возможно, я ошибся. За этими очками мог быть любой парень, если подумать, просто он так заботливо вас укладывал, да и кому еще придет в голову нести вас на руках до самой постели… Он привез вас на черном внедорожнике.
– Ох, боже, Николя, что я натворила! Я заснула у Джея в машине…
– Вот оно что, это объясняет этот странный маскарад. И все же, милая моя, давайте вы посокрушаетесь об этом неловком моменте завтра. После презентации. А сейчас марш в душ и на кухню.
Во-вторых, он сразу после обеда заявил, что Лайла сегодня ляжет в постель не позже десяти. Так что время ей стоит рассчитать с умом. И действительно, он проигнорировал необходимость появиться в ресторане, переложив бразды управления на Этьена, и остался дома. Его ненавязчивая поддержка, а иногда и бесценный совет помогли девушке справиться с презентацией лучше, чем она ожидала.
В-третьих, сегодня он разбудил ее, приготовив кофе в постель. И это было так неожиданно и приятно, что она даже не поняла, что на часах было всего шесть утра. Она выспалась, потратила добрый час на утренний душ и укладку, спокойно сделала макияж. Несмотря на категоричный протест Жасмин, выбрала наряд по своему вкусу, и в итоге Жюль привез ее в университет за двадцать минут до начала презентации.
И вот, она стоит перед аудиторией, немного нервничает, постоянно поправляя простую белую блузку и брюки с высокой талией, периодически отстукивая тонкой стальной шпилькой одной ей известный ритм.
И вот, двери открываются.
Лайла сделала глубокий вдох и смело вошла в аудиторию. Она работала над этим проектом несколько месяцев. Она уверена в себе и в результате. Не в ее правилах отступать! Но ноги предательски слабеют, когда на самой дальней скамье она видит блондинистую голову. Генри уверенно ей улыбается, кивает, пытаясь вселить настрой на победу, и неожиданно надевает те самые очки, в которых они записывали интервью для мсье Наварро. Все волнение бесследно исчезает, а губы сами расплываются в улыбке.
– Доброе утро, уважаемые члены жюри. Я приветствую вас на презентации моего вступительного проекта и благодарю за оказанное доверие и предоставленный шанс. Темой моей работы совершенно неожиданно для меня самой стала биография. Однако не человека в творчестве, а творчества в человеке. За эти восемь недель мне посчастливилось поработать с интереснейшей личностью и написать историю создания музыкального альбома. Но обо всем по порядку, – речь девушки четкая и понятная, руки сцеплены в замок напротив солнечного сплетения, но спустя несколько предложений, Лайла расслабляется и позволяет себе короткие жесты.
– Скажи мне кто-либо еще в конце июня, что я буду с таким энтузиазмом слушать композиции Джея, я бы посмеялась. Это была прерогатива моей подруги Жасмин фанатеть от его незамысловатого творчества. Однако все поменялось в считанные часы. Случайность поставила меня с ним на одну сцену, а его жажда самолюбования подарила возможность взять интервью. И я оказалась хороша в этом. Настолько, что обеим сторонам стало интересно продолжить совместную работу. Результатом которой стала книга: «Джей: волшебные моменты», – Лайла говорила ярко, саркастично, не упуская самоиронию и не стараясь приукрасить процесс создания книги лишними деталями.
– Я не зря обозначила жанр книги сомнительным по отношению к ней термином «биография». Впервые столкнувшись с работой над созданием альбома так близко, я поняла, что это не просто набор песен в определенном порядке, записанный на диск и проданный за немаленькую сумму в музыкальном магазине. Это живое существо, у которого есть сердце, есть легкие, есть язык, а главное есть душа. Каждая песня имеет свою собственную историю, особенный посыл… – по мере продолжения в глазах автора разгорался свет искреннего восторга от увиденного «за кулисами».
– Книга состоит из четырех глав. Думаю, их название не станет для вас сюрпризом, исходя из всего вышесказанного. «Рождение идеи», «Пути вдохновения», «Смелость сделать шаг» и заключительная глава имеет одноименное с самим альбомом название «Бесстрашный».
Первой моей идеей было описать наполнение альбома в том порядке, который увидят слушатели, но мой друг, – на этом моменте Лайла загадочно улыбнулась, – открыл мне свою точку зрения на такой тривиальный подход. Потому, несмотря на намекающее название глав, песни в них описываются в порядке создания и записи. Это было сложнее, и это было рискованно. Но я, как автор, решилась на этот шаг, потому что мне было важно впустить моих читателей – поклонников творчества Джея – в тот мир, в котором я сама очутилась пусть и случайно, но в чем-то все же предсказуемо. И пусть это не относится к теме презентации, но я уверена, что сама судьба привела меня тогда к этому решению, – Генри мог бы поклясться, что увидел отблеск печали в ее глазах, когда она говорила об этом.
