Текст книги "Не верь глазам своим (СИ)"
Автор книги: Jane Jourin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 52 страниц)
– Результат будет через пару дней. Но мне даже понравилось. Было интересно проверить свои знания и навыки. – Он сел на постель и снова притянул Жасмин к себе, обнимая, расслабляя, лаская плечи и живот. – Скажи, тебе помогает доктор Рэй? Как ты к ней относишься?
– Откуда вопрос? – Девушка хотела отстраниться, но Эван не дал.
– Катя рассказала мне о том, что ты немного потрепала какую-то девушку в лицее. Ты рассказала об этом доктору? – Парень продолжал гладить ее, успокаивая нежными теплыми прикосновениями к спине, словно кошечку, свернувшуюся на его коленках. Жасмин все еще была напряжена, но не могла сопротивляться реакциям собственного тела. С каждым движением руки, она все больше расслаблялась.
– Нет. Было как-то не до того. Я так удивилась, увидев маму. А потом так расстроилась, услышав ее рассказ. А потом я вообще не сильно помню, что происходило. Я будто в тумане была. Как в дыму. Сама не помню, как сеанс закончился. Она меня даже отпускать не хотела.
– Да, я позвонил ей и спросил, как ты, когда Катя увидела Анжелику в слезах. И она отдала тебя мне на поруки. Иначе, лежала бы ты сейчас под успокоительным у нее в стационаре. – Девушку пробрала дрожь.
– Что бы я без тебя делала? Спасибо… Ты всегда меня спасаешь… – Тихий шепот звучал забито и глухо. Укутав ее в плед, Эван продолжил ее гладить. Сама не заметив, она заснула.
Сон не был спокойным. Не был уютным и целебным. Несмотря на то, что вокруг нее ощущались теплые уверенные руки. Казалось, будто она постоянно была на пороге, не решаясь выйти и не находя причин остаться. Вырвала её из этого состояния жажда. Язык стал будто параллоновый – пористый и жёсткий, а горло неприятно саднило.
– Проснулась? – сильные руки оставили свой приют у неё на плече, чтобы через мгновенье Жасмин ощутила прикосновение холодного стакана к своему локтю. – Попей.
Девушка благодарно застонала, удивляясь предусмотрительности Эвана, но из горла вырвалось только какое-то сипение. Она вцепилась в стакан, но окончить миссию ей не позволили: после нескольких глотков стакан был аккуратно изъят из её пальцев.
– Не торопись! Это реакция на успокоительное. Сомневаюсь, что заставлю тебя сейчас поесть… – Он погладил девушку по голове. Его взгляд стал напряженным и настойчивым. – Тебе нужно выговориться. А заодно и самой осознать ситуацию.
– Но визит к доктору в четверг. Тогда и наговорюсь вдоволь! – Она протянула свою руку к его щеке. – Не волнуйся! Но мне приятна твоя забота… – Она улыбнулась, но Эван покачал головой.
– Сегодня рядом с тобой разорвалась эмоциональная бомба. И ты не можешь поставить свою жизнь на паузу до четверга. Доктор сделала самое главное – нашла причину твоих эпизодов. А справляться с последствиями можно не только с её помощью.
– Я совсем не хочу об этом говорить. Я так вымоталась и устала… И повторить сеанс психотерапии я не готова… – Жасмин снова напряглась. От одной мысли, что ей нужно снова бередить еще даже не начавшую заживать рану, она словно окаменела. Но Эван не уступал:
– Есть другие способы… И я хотел бы тебе помочь… Если ты позволишь и доверишься мне… Это… Ммм… Не совсем традиционный метод.
– Ты о чем?
– Ты понимаешь, что такое сублимация? – девушка кивнула. – Иногда нам нужен обратный процесс. Не социализировать наши сексуальные позывы, а превратить наши переживания в то, что может трансформироваться в желание, которое можно удовлетворить, выпустить из головы… Я не такой мастер, чтобы это все рассказать понятным языком… Да и любым другим тоже… Но я знаю, что могу помочь…
Жасмин снова предприняла попытку избежать этого разговора:
– Послушай, я не скажу, что в полном порядке. Но мне лучше, я просто устала. Высплюсь, и все будет хорошо. Обещаю.
Эван обеспокоенно придвинулся к ней, настойчиво вглядываясь в глаза:
– Я боюсь – это не то, что ты можешь контролировать, и вряд ли сможешь исполнить обещание… Ты можешь сама быть уверена, что эта твоя… страдалица не попадется тебе под руку снова? – Жасмин вздрогнула от воспоминаний. Она сама себя не слабо тогда напугала. И предсказать свое дальнейшее поведение она бы не взялась. Клеман тогда спас не только Джессику, но и её саму.
– Что мне придётся делать?
– Довериться мне. Расслабиться. Преодолеть себя. Я не могу заставить тебя сделать это, но я, как мог, попытался обосновать необходимость принятия срочных мер. Этот способ я не единожды испытывал на себе. И, зная тебя, я точно смогу тебе помочь. – Его взгляд был интенсивным, открытым, каким-то непривычно просящим. Жасмин немного помолчала, прислушиваясь к себе, пытаясь понять, что она чувствует по поводу его предложения.
– Я доверяю тебе. И мы обязательно попробуем. Только не сегодня… У нас недостаточно времени для этого. Ты отвезешь меня?
Эван нахмурился:
– Пока ты не разобралась в себе, тебе лучше не видеть Анжелику. Я собрал и привез твои вещи из дома. Эту неделю ты поживешь у меня.
Жасмин на это широко раскрыла глаза. Внезапный порыв гнева заполонил душу. Она несколько раз открыла и закрыла рот, не в силах выдавить ни звука. Но гневную тираду ей произнести не дали. Эван словно почувствовал приближающуюся бурю и походя остановил её лёгким небрежным прикосновением к ее губам. Переместив пальцы на подбородок, он впился в её губы жестким поцелуем, игнорируя отсутствие её реакции на это. Столкнувшись с парнем глазами, Жасмин неожиданно поняла, что ей совсем не обязательно говорить какие-то слова, чтобы высказаться. Она ответила на поцелуй с той же жесткостью, что и его автор, сжимая между своими губами его нижнюю. Между ними пока не было сексуального напряжения, это была скорее схватка, чем поцелуй. Почувствовав, что девушка перешла в наступление, Эван мгновенно расслабился и закрыл глаза, сдаваясь и передавая ей инициативу. Жасмин, не ощущая больше сопротивления, отстранилась, проведя напоследок языком по терзаемой ранее губе.
От той бушующей злости остался лишь малопонятный намек. Жас до сих пор не была в восторге, что за нее приняли решение, но оно было правильным и своевременным. А главное лишало её необходимости самой разрешать этот вопрос. И это странным образом её успокоило. Она выдохнула.
– Успокоилась? – Эван, казалось, не видел ничего необычного в том, что произошло. Он улыбнулся: – В гневе ты страшна! Твои глаза… Это очень будоражит… – Он вновь стал серьезен. – Я обещал твоей маме позаботиться о тебе. И я всерьез обеспокоен твоим состоянием. Не уверен, что тебя можно выпускать из дома, пока ты не сможешь полностью себя контролировать!
Жасмин опустила голову. Мысли после неожиданного и непонятного поцелуя прояснились. Она совершенно ясно поняла, что такой уверенности в себе и своих действиях она уже давно не ощущала. Контроль будто ускользал из ее пальцев, позволяя действовать под давлением эмоций.
– Да, не уверена, что кто-то ещё так же легко справится с моими сдвигами… – В голосе звучала горечь. – Я сейчас так спокойна только из-за того, что ты меня поцеловал?
– Скорее, из-за обстоятельств поцелуя. Это как раз то, о чем я пытался тебе рассказать. Эээ. Тебе сейчас все объяснить? Или ты просто доверишься мне, без изучения механизмов психики, позволяющих сублимировать сексуальные импульсы и наоборот деградировать более сложные эмоциональные состояния?
– Ну… Я хочу попробовать понять. Я после поцелуя почувствовала такое спокойствие. Почему?
– Ты разозлилась из-за того, что без твоего участия решилось твое будущее. И тебе нужно было вернуть контроль. Поэтому я тебя поцеловал. Ты искала ссоры, поэтому и поцелуй был такой… Не нежный… И я… эээ… показал тебе, что контроль у тебя, что ты ведешь. Как-то так… Но ты за этот контроль зацепилась и остановилась… Это значит, что ты ммм… ведомая?.. Боже, это из рук вон плохо получается у меня. – Эван стушевался. – Послушай, ты ведь интуитивно и сама понимаешь, что с тобой происходит. Так ли тебе нужно анализировать и конкретные выкладки получать? Ты ведь это уже делала…
– Что? Как? – Она опешила, совсем не понимая, о чем он говорит.
– Твой… Наш первый раз. Это не совсем то, что будет происходить сейчас. Но, похоже. У тебя был эпизод – это, можно сказать, наслоение нескольких эмоциональных состояний. И то, что между нами тогда произошло, очень близко к тому, что я тебе предлагаю. В прошлый раз все получилось из-за какого-то иррационального, колоссального доверия ко мне. – Он протянул руку и погладил ее по щеке. – А сейчас доверие должно быть осознанным. Понимаешь?
Жасмин склонила голову и потянулась к парню, чтобы оказаться в его объятьях.
– Эй… Мы справимся! Моя вера в тебя безгранична!
– Твоя вера в меня намного больше, чем я в себя верю. – Она улыбнулась и прижалась к нему поближе. Этот странный малообщительный парень сделал для нее и ее расстройства за их недолгое знакомство больше, чем собственная мать. И смог понять ее лучше, чем лучшая подруга. У Лайлы сейчас такая аура, что даже радостными моментами с ней делиться не хочется. Она будто купается в собственном счастье. А сказать о чем-то неприятном даже язык не поворачивается. Клеман тоже вызывает противоречивые чувства. Он родной. Он лучший друг. Он счастлив. И ему, наконец, не до проблем Жасмин. Сейчас Эван стал близким. Стал нужным. И она решилась и прошептала: – Помоги мне…
– Ты должна осознавать полностью, что я не причиню тебе вреда. Не зависимо от того, что я буду делать, я не причиню тебе настоящего вреда или боли. Если тебе будет некомфортно или страшно, ты будешь говорить мне об этом. А я всегда буду тебя слышать. Понимаешь?
– Да. – Они сидели на кровати перед началом предложенного Эваном способа выговориться. Жасмин терялась в догадках о том, что будет происходить. Неужели просто сексом можно лечить ее эмоциональные качели? Ведь Эван же говорил, что что-то подобное они уже проходили в ее первый раз. И он, конечно, очень отличался от других их встреч. И ей уже не терпелось попробовать… – Да, я понимаю.
– Хорошо. Теперь самое главное – ты будешь постоянно говорить. То, что приходит на ум. То, что оказывается на языке. Не может быть неправильного ответа. Не может быть глупых, ошибочных высказываний. Для этого и нужно полное доверие. Не бойся говорить. Все, что угодно.
– Я понимаю. Понимаю.
– Не бойся. Слушай меня, мой голос. Я сейчас завяжу тебе глаза. Просто, чтобы ты не отвлекалась. Хорошо? – Жасмин кивнула. – Мне нужно, чтобы ты говорила.
– Да. Хорошо.
Эван аккуратно зафиксировал повязку на глазах, повернул ее спиной к себе и мягко положил руки на плечи. Поглаживая спину и руки, он спросил:
– Что больше всего тебя беспокоит прямо сейчас?
– Нетерпение. Я не знаю, что нам предстоит, но мне любопытно узнать. А еще страшно. Потому что я не могу и не хочу разговаривать о маме и моем расстройстве. И о моем будущем. – Руки Эвана обняли ее и стали расстегивать пуговицы на блузке. Потом спустились к ширинке и расстегнули и ее.
– Твоя мама тебя любит и дорожит тобой. Она совершила ошибку и, вероятно, признала ее. Ведь так? – Он ни на секунду не останавливался, раздевая ее, поглаживая ее руки и живот. Жасмин, как всегда, плавилась от его прикосновений. Ей хотелось откинуться на его спину, но Эван удерживал ее в строго вертикальном положении. Вдруг его руки замерли. И Жас поняла, что она молчит.
– Да. Она извинилась. Она сказала, что была неправа. Но мне от этого не легче. Мне было так плохо из-за нее. Столько лет… – дыхание девушки ускорилось. Слова с трудом выходили из ее рта. – Она ведь могла мне помочь… Но не стала… – Так приятно было чувствовать прикосновения парня, что она едва отдавала себе отчет в том, что говорит. Только отголоски боли в душе давали понять, что эта тема ее очень тревожит. – Обида душит меня. И я не могу свободно дышать.
– Ты могла бы попросить о помощи. Ты не сделала этого. Почему? – Эван уложил ее на кровать, лишив последних деталей одежды. Мягкие руки прикасались к спине, пояснице, ягодицам и бедрам, возвращаясь снова выше к плечам и шее. Легкие массажирующие касания возбуждали и согревали. А ароматное масло подгоняло сознание Жасмин к невесомости. Мысли будто пропитывались запахом иланг-иланга и чего-то солнечного. Руки вновь замерли. В мгновение стало холодно. Говорить становилось все сложнее, но не говорить она не могла, подгоняя жар, раскатывающийся по телу от рук Эвана.
– Я боялась показаться сумасшедшей. И не хотела напрягать ее. Когда в первый раз это случилось, мама только стала открыто встречаться с Лиз. У них уже было серьезно, и я не хотела, чтобы мама из-за меня была несчастна. Во второй раз это случилось за неделю до их свадьбы. Ей было не до меня.
– И это только твои выводы и решения. Она в этом не виновата. Ты не дала ей шанса показать тебе, что ты важнее. На кого же ты обижаешься? – Массаж становился все более откровенным. Все более пламенные мысли одолевали голову, но как только она позволяла себе окунаться в эти мысли, руки замирали, и ей приходилось снова и снова сосредотачиваться на колких вопросах и выдавать болезненные ответы. И чем глубже она копалась в своей голове, тем сложнее ей было отвлекаться от того, что происходило с ее телом. Вопросы сменяли один другой, руки все чаще замирали. Внутренняя поверхность бедер горела от быстрых и четких движений. Большими пальцами Эван задевал уже влажное лоно, с каждым разом проникая все глубже и глубже. И чем сильнее пылала ее кожа, тем более ледяным казалось отсутствие рук, и пальцев, и губ.
– Перестань так глубоко уходить в прошлое. Вернись к сейчас. Об этом позже. Ты же хочешь расстаться со своей злостью. Так скажи мне, наконец, что является предметом твоей ярости…
Жасмин кричала и стонала. Ей казалось, что она балансирует на грани оргазма, потому что возбуждение уже так долго не отпускало ее, но и не достигало своего пика, в который напряжение, наконец, покинуло бы ее тело. Какой был вопрос? Ярость? Она ненавидела Джессику в тот момент, она хотела растоптать ее и физически, и морально! Стереть ее с лица земли, одновременно с этим показать, что она на самом деле такое – дешевое, жалкое, недостойное внимания Клемана.
– Ее грязный язык не должен касаться даже его имени. А она захотела уложить его в постель! Мразь! Ненавижу!
– Продолжай! Говори со мной! – Его пальцы двигались быстро, но недостаточно, чтобы она испытала оргазм.
– Ненавижу! Ненавижу! – Она очень старалась сформулировать мысль, но ей это не удавалось. Ягодицу внезапно обожгло огнем, а потом болью. Она замерла. Но не от того, что ей было неприятно. Ее шокировала собственная реакция на боль. Это отрезвило и помогло сосредоточиться, а острота возбуждения только возросла. Мысль пришла в холодное сознание, позволяя, наконец, снова говорить. Но Жасмин продолжала молчать. И ждать. Ждать еще этих хлестких ударов, расплывающихся по коже теплом и сотнями мелких искр. И не только ждать, но и хотеть их. И Эван не оставил ее желание без внимания. Шлепки ощущались как легкие опаляющие касания. И девушка в какой-то момент испугалась от чувства полета, будто тело парит над постелью. Ее губ коснулась улыбка, и она с облегчением выдохнула, будто сбрасывая с себя пелену молчания.
– Ненавижу свое бессилие. И свой страх. Я не знала, что не доверяю маме. Не знала, что боюсь, что она сочтет меня ненужной, если окажется, что я сдвинутая. Что я не чувствую уверенности в ней после… – Она снова потерялась в ощущениях, облизывая губы, сжимая кулаки. Все, что ей удавалось выговорить – это просьбы о долгожданной разрядке, мольбы о нем внутри себя, о большем. Снова почувствовалась боль – странная, острая, но уже почти желанная, приносящая чистоту мыслей и расслабление напряженных нервов.
– После развода с отцом… – Это стало откровением. Слезы полились из глаз сами, но рыдания не сотрясали тело. Оно все еще ожидало разрядки. – Я всего этого не знала. Пожалуйста, Эван, не могу больше. Ты мне нужен так! Мне необходимо чувствовать тебя внутри! Не мучай меня… – Жасмин бесстыдно хныкала, выпрашивая ласку, чувствуя в себе три пальца и понимая, что этого катастрофически мало. – Ты обещал, что не сделаешь мне плохо…
– Доверься мне. Тебе будет хорошо. Ты ведь понимаешь теперь, что злость на Анжелику вторична. Подумай об этом. – Его руки творили что-то невообразимое, заставляя ее сомневаться в каждой своей мысли, заставляя прилагать титанические усилия, чтобы высказать сформированные предложения.
Течение мыслей никак не поддается ее контролю, все ее попытки будто тонут в трясине.
– Не могу, Эван. Мысли путаются. Аах. – Ее широко разведенные ноги мелко трясутся, кулаки сжимают простынь, натягивающуюся от усилий оттолкнуть тело на мучающие ее пальцы. – О, боже. Эван. Пож-жалуйстааа… Ну… – Пальцы исчезают, тело вновь леденеет, руки точными уверенными движениями оказываются привязанными к коленям, уже стоящим на постели, заставляя девушку раскрыться совсем неприлично и просяще. – Мне холодно, Эван. Прикоснись ко мне. Войди в меня. – Резкие тычки по бедрам вынуждают их разъехаться шире, потерять устойчивость и уткнуться носом в постель. Спина прогибается. Мышцы внутренней поверхности бедра тянут от сильного растяжения. Ей неудобно. Но ей так отчаянно необходимо кончить, что она продолжает просить, несмотря на то, что звук ее голоса заглушает кровать.
Она чувствует, как Эван отходит от постели на несколько шагов. Становится еще холоднее. Веревки (веревки?) впиваются в руки. Больно, но это неожиданно отрезвляет. – Я понимаю. Понимаю, что злиться за то, что мне не помогли глупо, если я даже не просила о помощи. Даже не пыталась никому сказать об этом. Я злюсь на себя. Что поддалась страху. И глупости. И чем старше я становилась, тем сильнее я была во власти страха. Но глупо держаться за прошлое – я готова бороться, чтобы эпизодов больше не повторялось. Чтобы я могла быть свободна от них и от страха, что я снова упаду в свою прострацию. Я готова работать над тем, чтобы простить себя. А мама здесь совсем не причем. Она, конечно, была не права. Но больше, чем она уже сделала, она сделать не сможет.
– Умница, девочка, умница. Она сама себя наказывает сейчас, переживая за тебя. – Эван резко вогнал три пальца внутрь и согнул их, проходясь по внутренней стенке, задевая какой-то сгусток нервов, все тело пронзил резкий приступ удовольствия, в голове будто взорвался фейерверк, и Жасмин чуть не задохнулась, не в силах приподнять голову с простыни. Слезы намочили шелковую ткань, губы жадно хватали воздух. – Хорошая девочка. Вот так. – Тяжелая ладонь с силой провела по ее волосам, еще сильнее вдавливая в матрас. – Вот так. – Пальцы продолжали еще двигаться внутри, продлевая агонию оргазма и заставляя хотеть с новой силой. – Что больше всего тебя беспокоит прямо сейчас?
Начался новый виток «терапии»…
Девушка улыбалась. Нет. Не так. Улыбка не сходила с ее лица, изредка сменяясь смехом и подбадривающими выкриками. Ей это было настолько несвойственно, как и такое беспечное нахождение в толпе. Но ей было хорошо. Она была счастлива. За последние несколько лет она ни разу так себя не вела. Так расслабленно. Так просто. Без этой своей вечной маски надменности. Она всегда держала дистанцию. Чтобы никто слишком близкий не поранил. И это отражалось на общении с любым человеком – от продавца до приятелей. Даже ее любовники не входили в ближний круг. Да и был ли он на самом деле? Или это просто очередной слой ее маскировки… А здесь… А вот здесь – счастливая, свободная от условностей, довольная. Смотреть на нее такую – это особое удовольствие. Не просто редкое, а уникальное. Для него. А окружающие даже не знают, к какому сокровищу они причастны, касаясь ее – такой – взглядом.
Он смотрел, не отрываясь. Читая ее эмоции и наслаждаясь ими. И она смотрела, не отрываясь. За ним. Казалось, она действительно – искренне – неравнодушна. Он видел ее такой однажды. Но струсил. Да! Да! Это была именно трусость. Он-то, конечно, думал, что это благородство. Или мудрость. Или выдержка. Он думал, что поступил правильно. На деле же – он просто струсил. Дурак! Лицо девушки снова озарилось широкой улыбкой. Игра закончилась, и она стала пробираться с трибуны к игрокам. Парень закружил ее в объятьях и поцеловал. Она сморщила носик, все еще улыбаясь. Погладила по плечу. Не игриво, не пошло. А так… Так, как ни к кому не прикасалась. Разве что во сне… В его сне.
Он счастлив видеть ее такой. Это в принципе все, чего он хотел для нее… Только вот наблюдать за тем, как на его глазах материализуется его же прорицание о том, что она еще встретит парня, который сделает ее счастливой, оказалось очень горько. На мгновение она пропала из виду и сантименты были отложены напотом. Сейчас была работа. Решительно прорвавшись через толпу, он прошёл за игроками. Тут же пришло смс: «Катя: «Все в порядке. Машина не нужна». Это значило, что ее кабрио не понадобится, и его надо будет отогнать в гараж. А ещё, что она будет пить. Он не любил, когда она пила не дома. Ещё с тех времен, когда она сознательно упивалась до потери контроля. Но и тогда она не была настоящей, несмотря на куда более высокий процент искренности в её словах, – она по сути была просто пьяна.
Наблюдать за её любовниками было почему-то проще, чем за этим пареньком. За их беспечными, нагловатыми касаниями не крылось ничего, кроме похоти. Клем был чуть наивен и непосредственнен в своих эмоциях. В его этой чуткости и нежности было что-то ранящее, жалящее в самое сердце.
Спустя два с половиной часа, после празднования вместе со всей командой победы в каком-то захолустном баре, и ещё часа, проведенного у него дома, она, наконец, забралась на заднее сидение машины с ногами и кивнула: «домой». Она опять улыбалась, только теперь немного грустно и как-то обречённо.
– Всё в порядке? – Он знал, что она не захочет отвечать. Он хорошо её изучил, знает каждое из её выражений. И сейчас она хотела помолчать. Не понятно, на что он рассчитывал. Но сегодняшний день вытянул из него все жилы. Наблюдая за ними, он чувствовал постоянную горечь во рту, будто теряет что-то важное. Её ответ стал неожиданностью.
– Как же легко обмануться, что чужое может стать твоим. – Её глаза смотрели прямо в душу из зеркала заднего вида.
– Он тоже хочет обмануться?
– Думаю, даже больше чем я. – Девушка отвела глаза, обозначая этим окончания разговора.
Вопрос, стоит ли оно того, остался не озвученным. Но в груди как-то странно потеплело.
Жасмин плакала не переставая. Вместе с тем её сознание было обострённо чистым. Однако ответа на вопрос, заданный Эваном, найти она не могла.
– Я не знаю, я не знаю, я не знаю… – Она безостановочно говорила, надеясь, что парень сжалится над ней, и прикоснётся, наконец.
Она жутко устала. За эту ночь она уже три раза уходила за грань наслаждения, и каждый оргазм был заслужен чертовски болезненно. Потому что с каждым разом она все сложнее контролировала свои мысли, и порой совершенно неожиданные выводы ранили и так безнадёжно изрешеченную душу по-живому, глубоко и больно. Куда проще было жить в неведении или работать с доктором Рэй. Она практически нежно, слой за слоем снимала защиту из выдуманных или ложных идей, оправданий и комплексов, постепенно демонстрируя корень проблемы. Эван же рвал по оголенным нервам. Мысли приходили в самый неожиданный момент, когда разнеженное в томных ласках тело готово было растаять от прикосновений и поцелуев. Подло и вероломно. И необходимая разрядка опять утекала вместе со слезами.
Она по кругу испытывала то гнев, то жалость к себе, то обиду, то растерянность. Она никак не могла понять, чего от неё хотел Эван: «Чтобы избавиться от страха, нужно понять его причину и разобраться с ней. Заставь свой страх сжаться в комок, представь, как все твои негативные эмоции наматываются на этот комок, образуя клубок. Который растёт с каждой твоей победой над собой. Скажи, какого он цвета?»
Она честно пыталась, но проделать все это, когда мысли путаются и не остаются долго в голове, было очень сложно.
– Я не знаю, Эван, голова пустая… Ты так нужен… Помоги мне. Я чувствую такую растерянность…
– Это потому, что ты по привычке все ещё пытаешься контролировать ситуацию, когда все, что должно быть под твоим контролем – это твои мысли. Твоё тело – это просто инструмент для выхода эмоций. И не тебе решать, что и как я с ним буду делать. Ты кончишь, когда ты будешь готова. Отпусти себя. Ты ничего не решаешь, тебе не нужно ничего решить. Все будет сделано, как надо. Расслабься. Просто принимай то, что с тобой происходит. Тебе не нужно ничего отдавать. Я позабочусь о тебе. Давай, я покажу тебе, чего я от тебя жду…
Голос парня звучал завораживающе тихо. Он чуть приподнял лежащую на спине Жасмин и подтянул её к краю постели. Голова её повисла, и слезы от этого заструились по вискам к линии волос.
– Открой рот и высунь язык. Тебе не нужно ничего делать, я обо всем позабочусь. Я хочу видеть твои ладони – не сжимай руки в кулаки. Просто принимай это и помни, я не причиню тебе вреда. Доверься мне и ищи ответ на мой вопрос.
Девушка покорно повернула лежащие вдоль тела руки ладонями вверх. Первое, что она почувствовала – запах. Терпкий и очень возбуждающий. А потом её языка коснулась чуть влажная головка, оставляя пряный, какой-то невозможный вкус. Рот тут же наполнился слюной, которая неприятно стекала по языку, но в следующее мгновение все это стало неважным. Член вошел глубоко в горло, и она задохнулась. Эван не задержался надолго, но только чтобы следующим движением войти ещё глубже. И глубже. Сразу взяв быстрый темп, он короткими движениями проталкивался в горло. Жасмин оставалось только мелкими вдохами пытаться ухватить хоть толику кислорода. Не сумев сдержать первые несколько стонов, сейчас мужчина хриплым и срывающимся голосом продолжил свою речь:
– Расслабься, ну же… Ты ничего не можешь сейчас, кроме как дарить мне это удовольствие. Принимать меня так глубоко, как я того хочу. Как ты того хочешь. Тебе не нужно принимать решение, как двигаться, когда делать вдох. – В этот момент он придержал голову девушки и задержался глубоко внутри, полностью перекрыв возможность дышать. – Я все решу за тебя. – Руки её было взметнулись к шее, но все же опустились обратно, не дойдя до цели. Усилием воли заставив себя расслабиться, Жасмин безропотно ожидала, когда ей будет позволено сделать вдох, в голове роилось миллион мыслей – от того, что она, и правда, сумасшедшая, раз позволяет такое с собой сотворить, до осознания мирового титанического спокойствия и уверенности в партнере. А Эван в очередной, уже наверное сотый раз, поражался характеру и природе своей девушки. Ее способность полностью передать себя в его руки глубоко потрясла его. Единственное, чего он не понимал, почему она не может осознать того, что уже интуитивно сделала – передала контроль, да что контроль – свою жизнь во власть ему. Жас инстинктивно сглотнула, и Эван не смог сдержать стон. Глаза начало покалывать от непонятного ощущения, и в этот момент ей удалось сделать вдох. Ей показалось, будто она с головой окунулась в холодную воду. Все ее эмоции будто материализовались и стали стекаться куда-то в район солнечного сплетения. Она почти реально ощущала, как они текут по ее телу, словно непрошенные гости из какого-нибудь фильма-ужастика. Эван возобновил свои движения, сейчас уже незамысловато и грубо вбиваясь в ее горло, но сейчас ее не волновал ни контроль дыхания, ни собственные чувства и впечатления от происходящего. Она, казалось, ушла на уровень ниже, глубже в саму себя, полностью доверив Эвану свое тело и его существование вне себя. Здесь же оказался целый мир из неосознанных желаний, эмоций, намеков и очевидных ощущений. В нем было легко заблудиться, но она была ведома конкретной целью, а потому искала вполне целенаправленно. И ответ был очевиден. Нужно было лишь полностью абстрагироваться от ненужного, лишнего, путающего. Она счастливо рассмеялась где-то у себя в голове, прослеживая внутренним взором, как разноцветный клубок из ее страхов, потерь, надуманных неудач и недостатков, концентрируется где-то в центре ее естества. Внезапно она очень четко осознала одну мысль: «Это все мне не нужно. Я уже не боюсь…» И с этим осознанием она увидела, как все рассыпается мелким песком, исчезая, растворяясь в пространстве, улетая куда-то во вселенную, и ее, кажется, тоже не стало. Была лишь легкость. И пустота. И тишина.
– Клеман, ты не знаешь, где Жасмин? – Лайла уже в пятый раз набирала ее номер, но безрезультатно.
– Нет, может, забыла телефон дома? – парень заозирался, чтобы получше рассмотреть толпу. До урока оставались считанные минуты.
– Мы об одной и той же Жасмин говорим? Она скорее туфли не наденет, чем телефон забудет…
– Может, опаздывает? Давай дождемся начала занятия…
Но ни на английском, ни на истории Жасмин не появилась. И после звонка Лайлы ей домой Лиз сказала, что Жасмин нет дома. Это было странно. Они уже собрались трубить тревогу – мама Жасмин плохо себя чувствовала и даже не подошла к телефону, а ее супруга ничего вразумительного не успела сказать и поторопилась к позвавшей ее жене. Но вопрос решила Катя.
– А вы Эвану не пробовали позвонить? Он вроде как ее парень… – Фраза звучала язвительно. Но Клем уже научился распознавать некоторые ее интонации.
– Выкладывай, что ты знаешь? – Он внимательно на нее посмотрел, намереваясь, если нужно, вырвать правду под пытками.
– Знаю, что вам нужно позвонить Эвану. Уверена, он все разъяснит. И не надо благодарить. Я пошла, мне еще в магазин нужно успеть.
Катя нежно провела по щеке своего парня пальчиком и ушла, покачивая бедрами. Лайла уже хотела поторопить очарованного такими нехитрыми действиями Клемана, но на глаза ей попалась Джессика. Ссутуленная и какая-то жалкая, она буквально расцвела, когда не увидела Жас среди них.
– Что, ваша сдвинутая решила не заканчивать первую ступень образования? – Вздернутый носик и совершенно бессмысленное движение бровями чуть не заставили Клемана снова излиться гневной тирадой в ее адрес. И тут случилось внезапное:
– Да уймись же ты, Джес. Зачем быть такой сучкой? – Энзо схватил ее за локоть и натурально уволок в сторону. Было совершенно непонятно, с чего он вообще стал на защиту Жасмин, вместо того, чтобы присоединится к ее издевкам, но это произвело неизгладимое впечатление. Такое, что они не успели никому позвонить. Началось очередное занятие.
– Пойдем, Лайла. Я напишу ему. Как думаешь, после занятий не будет слишком поздно идти в этот твой Гранд-че-то-там?
– Скорее, наоборот. Придется еще подождать. Я буду твоей должницей…
– Ты хоть на самих экзаменах появишься? – Голос у девушки был грустным и каким-то отстраненным. – А то ты и в этом году не получишь диплом…
