Текст книги "Не верь глазам своим (СИ)"
Автор книги: Jane Jourin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)
Когда дрожь утихла, она ощутила легкий шлепок: – Не прикасайся к себе, – Генри шептал ей на ухо, – я хочу свести тебя с ума… – От этого обещания Лайлу вновь настигла волна предвкушения.
Снова почувствовав любимого за спиной, девушка судорожно вздохнула. Ее коснулась его рука чуть выше лопаток, и затем он медленно расшнуровал корсет. Не сдержав стона удовольствия, когда ненавистный предмет гардероба, наконец, был снят, она сделала еще одно открытие этой ночи. Лишившись на мгновение самоконтроля от вырвавшегося из ее горла звука, Генри с громким рыком прижался к ее спине, обняв ее, обхватывая, сжимая ладонями грудь. И он был обнажен. От ощущения голого тела на своей коже, Лайла снова забыла думать головой. Она обхватила его бедра, поглаживая, царапая, вжимая в себя, и протяжно застонала, когда он отшатнулся.
– Держи свои руки при себе! – сорвавшимся голосом простонал мужчина. Потом опять зло рыкнул, и отошел. Спустя мгновение, он вернулся, и, заведя ей руки за спину, легонько связал. – Так ты будешь помнить, где место твоим рукам…
Почувствовав очередное движение воздуха, на этот раз холодного, она поняла, что жаждущие прикосновений соски напряжены от прохладного воздуха, а между ног холодит влага, стекающая по бедрам. Она вдруг остро осознала, насколько пошлая и одновременно интимная атмосфера сейчас в их комнатах. Ей очень хотелось увидеть Генри, обнаженного, возбужденного, возбуждающего и ласкающего ее… Она тут же озвучила свою просьбу, и в ответ услышала ожидаемое:
– Потерпи еще чуть-чуть, любимая… – Он осторожными движениями стал вынимать шпильки и заколки из ее прически. Лайла хныкала в нетерпении. Когда последние локоны были уложены на ее плечи и грудь, повязка с глаз исчезла. Генри стоял за ее спиной. Глаза его были под стать небу, которым они любовались на балконе вечность назад. Осмотревшись, она поняла, что потрескивал не камин, а сотня свечей, наполнивших комнату жарким дыханием. Кровать была усыпана лепестками, и чем ближе Генри подводил девушку к ней, тем сильнее был аромат. Она стояла обнаженной перед зеркалом, теперь стало понятно, зачем были эти перемещения по комнате. Любуясь отражением любимой, парень шептал ей на ухо, легонько дотрагиваясь до кончиков волос, распределяя их по плечам.
– Посмотри, какая ты… Такой тебя вижу я… – опустившись снова на колени, он стал медленно стягивать ее чулки, дюйм за дюймом любуясь открывающейся белой кожей колен и голеней, подъема и пальчиков, целуя каждый, перед тем, как поставить стопу на пол. Наконец, она осталась одетой лишь в изумруды. – Твои глаза сияют ярче этих камней. Именно над исполнением этой мечты я и трудился в последнее время. Видеть эти глаза… Видеть, как ты смотришь на меня вот так. Видеть тебя вот так… – Его голос дрожал и срывался, пальцы перебирали застежку ожерелья. Справившись с ним, он снял серьги и через мгновение вернулся к их с любимой отражению, касаясь уже полностью обнаженной кожи на шее.
– Я хочу тебя. Ты позволишь? – Его робкий взгляд совершенно не сочетался с теми невероятно соблазнительными вещами, которые он только что проделывал. Лайла облизнула губы и непослушными связками сипло произнесла: – Пожалуйста… Пожалуйста, не могу больше ждать… – глаза ее выражали просьбу и желание. Неосторожно приблизившись к девушке, он коснулся ее связанных за спиной рук пульсирующим, готовым излиться членом, и его тело конвульсивно вздрогнуло, когда Лайла прошлась пальчиками по головке, и сжала его в ладони, мгновенно поняв, какая ценность попала ей в руки. С гортанным рыком он, подхватив ее на руки, в один прыжок преодолел расстояние до кровати и опустил на нее любимую.
В его планы входила гораздо более длинная прелюдия, и гораздо более глубокий уровень удовольствия для своей девушки. Однако ее шаловливые ручки портили все планы. Он понимал, что едва ли с таким желанием он сможет ее удовлетворить, что он позорно кончит, как только войдет в нее, и то, если продержится так долго. Застыв над ней, с расширенными до предела зрачками, пульсом, отбивающимся в ушах, пытаясь успокоить рваное дыхание, он принял решение.
– Твои ручки такие же вредные, как и сама хозяйка. Ты наказана. Вредничают ручки, а страдаешь ты… – Спонтанно он поцеловал ее глубоким, затяжным поцелуем. Подняв на руки, развязав ладони, он безапелляционно, не слушая разочарованных протестов, прошел в ванную и опустил ее в теплую воду с розовым маслом и лепестками. Свечей здесь было меньше, но горели они так же ярко.
Генри, как отъявленный романтик, предусмотрел и обговорил каждый волнующий его момент с Иветтой. И в конечном итоге получилось даже лучше, чем предполагалось.
Оставив возмущенные возгласы за спиной, он коротко поцеловал розу, стоявшую в букете рядом с входом в ванную комнату и бросил Лайле со словами «Скоро вернусь».
Ванна заставляла окунуться в блаженство, но Лайлу потряхивало он нереализованного желания, и находится в ней одной, без прикосновений любимого оказалось действительно наказанием. Она завернула волосы в пучок и приняла решение стоически его вытерпеть. Генри тем временем, вышел на балкон в прохладу ночи, чтобы хоть как-то остудить разгулявшееся желание. Для него было важно, как последнему романтику, испытать это удовольствие именно с ней.
Нестерпимое, почти болезненное желание уступило место непонятному волнению. Генри не понимал, почему для него так важно оказаться с Лайлой именно в таких обстоятельствах. Это был далеко не первый его опыт, но сейчас, стоя на балконе в столь знаковом для него месте, он остро ощутил необходимость разобраться в этих причинах.
Его тянуло к девушке нестерпимо. Еще с того самого первого прикосновения он ощутил притяжение, искру, но не позволял себе признаться в этом вплоть до того момента, пока его подсознание не стало настойчиво демонстрировать его желания и истинные чувства во снах. После Мелани ему казалось, что теперь он может испытывать только физиологическую реакцию на внешние раздражители, естественную реакцию организма, никак не связанную с эмоциями. Но Лайла полностью разрушила это заблуждение. Всякий раз, сталкиваясь с ней взглядом, прикасаясь к ней, он старался урезонивать себя. Но обманывать самого себя – неблагодарное дело… В какой-то момент приходится столкнуться с реальность. Он любит Лайлу, он хочет ее тело, а не абстрактно горит юношеским обезличенным желанием.
Осознав свои чувства и желания к Лайле, ему пришлось смириться с ними. Однако свое затворничество после расставания с Мелани он не прервал, будто решил, что не имеет права на новые чувства, на удовольствие, на мир в душе. И сейчас, когда он, наконец, обрел свое счастье, когда он увидел в глазах любимой ответный свет, он не мог позволить себе осквернить эту искренность, будто нуждался в том, чтобы именно с Лайлой в его жизнь вернулось подобного рода удовольствие. Она привнесла в его будни столько всего… Она буквально наполнила его мир радостью и новыми мечтами. И для него было безумно важно, чтобы то, что они испытают в их первый раз, было особенным для них обоих. Он столько раз представлял себе этот момент. И самое главное для него – это сделать Лайлу настолько счастливой, насколько он только способен. Нет смысла мучить и себя, и ее, не за чем продолжать эту пытку.
Решительно вернувшись в ванную, Генри опустился на корточки перед девушкой. Погладив ее по носу, по щеке, он улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Глядя на то, как вода стекает по ее телу, он не смог сдержать восторженного возгласа. Глаза его снова стремительно потемнели. Нежно касаясь полотенцем влажной кожи, он вытирал ее, растягивая удовольствие. Наконец, он отбросил полотенце и потянул ее за собой в комнату. Сев на постель, он так же молча помог ей устроится рядом.
– Лайла… Боже, как же ты прекрасна… Ты нужна мне… Я хочу подарить тебе целый мир…
– Можешь начать с себя… Я так долго мечтала об этом. Прошу, не тяни больше…
– Не больше, чем потребуется, чтобы увести тебя за грани реальности…
С этими словами он потянулся к ее губам, от соприкосновения которых их будто пронзила искра. Она сорвала все препоны, их руки заскользили по телам друг друга, даря взаимные ласки, пытаясь заново изучить каждый миллиметр. С каждым новым движением пальцев, губ, языка их все больше уносило от осознанности. Разгоравшееся и так долго сдерживаемое желание заставляло действовать на одних инстинктах, пока их тела не слились в хитросплетение, в котором невозможно было различить и разделить влюблённых.
Растворяясь в ласках любимой, Генри едва не упустил момент, когда Лайла перехватила инициативу в поцелуе, настойчиво подводя их обоих за границы самоконтроля. Титаническим усилием оторвавшись от её губ, парень запечатал их прикосновением указательного пальца. Переложив девушку ровно по центру необъятной кровати, Генри спустился к ее ступням, невесомо касаясь кожи по пути следования своих рук. Было почти невыносимо игнорировать собственное вновь почти болезненное возбуждение, облизывая и посасывая нежные пальчики на ногах. Лайла сдалась в плен его ласк, покорно принимая то удовольствие, что ей дарил возлюбленный. Не в силах отвести взгляд от лица девушки, Генри упивался её эмоциями, но оказался застигнутым врасплох, увидев в ее раскрывшихся глазах невообразимую смесь покорной мольбы и искушающей похоти. Задохнувшись от нахлынувшего с новой силой желания, он не сдержал стон. Хотелось удовлетворить любые молчаливые просьбы, подарить все, о чем она только могла бы мечтать… Плавно перемещаясь губами по ее подъему, очерчивая линии голеней, колен, бедер, добавляя в ласки чуть больше интенсивных прикосновений, вызывающих в теле дрожащий ответ, Генри будто присваивал себе каждый изученный участок. Нависнув над девушкой, у которой уже давно не было связных мыслей, он втянул ее в глубокий, лишающий воздуха поцелуй, не прекращая томных длинных касаний, продолжая удерживать ее на уровне инстинктов, с удовольствием отмечая, как ее тело подается следом за его рукой, как отзывается и выгибается навстречу, стоит ему ослабить силу прикосновения. Волнение и трепет, под постоянным влиянием которых он находился все это время, наконец, уступили уверенности и страсти, позволяя воплотить в жизнь все мечты и сны, которых накопилось немало за время его целибата. Не прерывая поцелуя, он позволил себе прикоснуться к средоточию ее желания. Ее тело выгнулось навстречу столь долгожданным касаниям. Одурев от собственной смелости, захлебываясь стонами любимой, вибрирующими на его губах, он жесткими, пульсирующими движениями за несколько секунд довел ее до оргазма. Сцеловывая крики, утопая в жадном расфокусированном взгляде, он ни на секунду не остановил движений пальцами, добавляя третий и четвертый, наслаждаясь мелкими судорогами, охватывающими его фаланги, когда ее тело готовилось к еще одному взрыву. Когда большой палец лег на клитор и повторил круговые движения языка у нее во рту, Лайла выгнулась на простынях, сведя лопатки, практически становясь на мостик, не в силах совладать с реакцией своего тела. Ей хотелось просить еще и еще этих ласк и нежностей, но ее захваченное непрекращающимися волнами оргазмов тело хотело более сильных, конкретных, жестких ощущений. Она готова была просить, умолять об этом, но забыла как. Слова отказывались срываться с языка, превращая любые попытки высказаться с жаркие сиплые стоны. Все, что она могла – это ощущать, ничто в этот момент более не было в ее власти.
Глядя на ошалевшие, абсолютно потерянные глаза любимой, на искаженное страстью лицо, когда очередное движение пальцев подталкивало ее ближе к краю, на доверчивые движения ее тела, высказывающие все желания хозяйки без ее участия, ощущая искреннее, сбившееся, хриплое дыхание, тихую вибрацию стонов на своей коже, Генри, кажется, сам ушел за грань реальности, позволив своему телу, наконец, подчиниться так долго сдерживаемым инстинктам. Войдя в нее одним слитным движением, он тут же почувствовал, что ее жаждущее именно таких действий тело откликнулось, сорвалось в очередной мощный оргазм, не оставляя ему и шанса. В несколько длинных размашистых движений, подталкиваемый крышесносной вибрацией внутри ее влажного естества, он переступил за край вместе с ней. Сердце стучало в висках, его дыхание рваным пульсом повторяло выдохи любимой, член ощутимо подрагивал под мощно сжимающимися мышцами внутри девушки.
Непонятно откуда взявшимися силами он приподнялся на руках, чтобы посмотреть на Лайлу, которая, кажется, почти ушла из собственного сознания, покачиваемая на волнах своих ощущений. Попытавшись выйти из нее, чтобы снять исполнивший свой долг контрацептив, Генри встретился с ярым сопротивлением. Мышцы девушки судорожно сжались, явно намереваясь никуда не отпустить предмет, доведший ее до такого невероятного состояния. Чуть расслабившись, парень сделал несколько фрикций, обещая новые волны удовольствия, и, когда девушка доверчиво приняла это обещание, он вероломно вышел из нее, пытаясь проигнорировать разочарованный стон. Отбросив защиту, Генри принялся ласково поглаживать разгоряченное тело, едва касаясь кончиками пальцев капелек пота, выступивших на коже.
Внезапным порывом ветра балконную дверь распахнуло. Воздух в комнате пришел в движение, обостряя запахи лепестков, свечей, пота, их близости, сена и цветов, спящих сейчас под окнами замка. Легкая прохлада заставила соски Лайлы вновь заостриться, отчего у молодого человека вновь перехватило дыхание, а кровь прилила в паху. Не давая девушке опомниться от острой неги наслаждения, испытанного несколько минут назад, Генри снова принялся ласкать ее, на этот раз инструментом выбрав собственный язык. И пока пальцы точными движениями виолончелиста усиливали напряжение, лаская соски, язык широкими сильными движениями уверенно продвигался внутрь ее тела, периодический выскальзывая, обводя клитор, подразнивая после того, как плотно сомкнутые губы сжимают его в нежных тисках.
И снова их комнаты наполняются вздохами, стонами, криками, и Генри только сейчас обретает способность мыслить четко после своего неожиданного, неминуемого и такого быстрого оргазма. Продолжая языком то, на что выдержки безумно долго ждавшего этого достоинства не хватило, он руками ни на секунду не оставлял жадное до его ласк тело в покое, поглаживая, пощипывая, массируя каждый попавшийся на пути движения пальцев кусочек. Почти пришедшая к способности мыслить Лайла снова была не в себе, выпрашивая, выстанывая, обещая что угодно ради новых ласк, новых ощущений. Она чувствовала себя несущейся на волнах стремительно приближающего к берегу цунами, нежность охватывала ее со всех сторон, но ее было катастрофически мало, и девушка ждала в нетерпении, когда же ее выбросит на жаркий берег, где эти волны накроют ее с головой и, наконец, на смену нежности придет страсть, сминающая, стирающая все на своем пути, покоряющая, не дающая выбора и дарящая всепоглощающее удовольствие. Когда очередной порыв ветра снова не принес ожидаемого облегчения, девушка издала настолько призывный, требовательный, отчаянный стон, что Генри опять чуть не подвел самоконтроль. Не в силах больше противиться любимой, он, лишь на мгновение прервавшись от своих ласк, снова вошел в нее, получая по телу благодарную волну удовлетворяющего удовольствия. Двигаясь мягко, размеренно, нежно, он наблюдал за тем, как Лайла постепенно приходит в себя, выныривая из своего океана и обретая способность мыслить. Она чуть шире развела ноги и обхватила его за талию, прижимая к себе. Открыв глаза, она посмотрела на него, и улыбка перенеслась из взгляда на лицо, озаряя его сиянием.
– Генри… Это просто невероятно… – не узнав своего голоса, она чуть приподняла голову, приоткрывая губы, чтобы через мгновение ощутить нежный и глубокий поцелуй. Она потихоньку осознавала свое тело, чувствуя каждую его частичку по-новому. Но долго в этой размеренной тонкой нежности ей побыть не удалось. Движение любимого внутри нее едва уловимо изменились, даря больше обещания и раззадоривая кровь, хотя ни ритм, ни скорость фрикций не поменялись. Увлеченная этим изменением, пытаясь отслеживать реакцию своего тела, улавливая волны жара, расходящиеся от едва вибрирующего комка в паху по всему телу, она была сражена внезапно заполнившим ее душу чувством принадлежности своему мужчине. Пока ее голова пыталась глупо контролировать распространение ощущений по кровотоку, тело искренне и бездумно отзывалось на эмоции и движения возлюбленного, не пытаясь анализировать, подчиняясь целиком и полностью, безапелляционно и благодарно. Как только эта мысль была осознана, ее пронзила острая стрела удовлетворения: «Генри теперь ее, он, наконец, убрал последние препоны, разрушил все границы и стены, возведенные им по одному ему известным причинам, и теперь полностью принадлежит ей. Как и она ему». И вслед за этим мощный поток удовольствия стер все остальные мысли, заполняя чистым, звенящим блаженством.
Генри прошибло током от того, насколько отзывчивым к его ласкам было тело любимой. Он с победным удовлетворением наблюдал за тем, как мускулы девушки содрогаются в экстазе. Осознание того, что именно он является причиной этого экстаза, давало ему дикую, неуемную, непоколебимую веру в себя и свои силы сделать эту женщину счастливой. На смену жестокому самоконтролю, заставляющему сдерживать собственное удовлетворение, пришло животное, инстинктивное желание обладать своей женщиной бесконечно, вбиваясь в податливое тело, доказывая ее принадлежность, заявляя свои права на каждый стон, каждый взгляд, каждый жадный вдох, и получать удовлетворение от этого. Теперь вместо сдерживаемого силой воли желания нарастало другое – присвоить себе это тело, каждую его клеточку. И мужчина получал немыслимое удовольствие от того, как стонет, изгибается, задыхается в своей эйфории от каждого его движения Его Лайла. Не могло быть и речи о том, чтобы закончить этот акт единения, Генри нуждался в продолжении намного больше, чем в развязке.
Лайла прогибалась над постелью, жадно впитывая каждый поцелуй, каждое прикосновение, стараясь прижиматься к Генри всем телом настолько близко и сильно, насколько это было возможно. Потеряв надежду мыслить связно, она перестала чувствовать себя отдельно от любимого. Их единение было настолько правильным и нужным, естественным и неизбежным, казалось, ничего более разумного и быть не могло. В редких обрывках мыслей, пролетавших в ее сознании, она отмечала, насколько ей нужно чувствовать Генри внутри себя, как точно и чутко он реагирует на ее невысказанные желания и касается ее так идеально хорошо. Потом она снова терялась в самой себе, пытаясь найти воздух. Время и пространство перестали иметь какое-либо значение. Казалось, все эти понятия перемешались и слились в единый пульс, который начинался где-то в месте из слияния и распространялся вокруг них, как круги по воде.
Дождавшись, пока Лайла снова начнет размеренно дышать, Генри чуть повернул ее на бок и обнял со спины, продолжая легкие, аккуратные движения внутри нее. Прижавшись к ее спине, он не мог остановить свои руки, исследовавшие ее тело, сковывающие любимую в объятьях, не мог надышаться ее запахом, лаская мочку уха зубами и проводя носом по невыразимо прекрасной линии шеи. Тело девушки податливо подавалось назад, пытаясь насадиться на его член глубже, вбирая его в себя и умоляя о большем. Спустя мгновение Лайла окончательно пришла в себя и ее движения стали более требовательными и настойчивыми, она, наконец, могла принимать активное участие в их близости и не собиралась упускать эту возможность. Полностью подчинившись бесподобным умелым ласкам, она, тем не менее, готова была воплотить все свои обещания в жизнь, отвечая любовнику жарко, смело, пытаясь свести его с ума не только своей покорностью, но и своим безудержным желанием доставить ему удовольствие. И самым большим удовольствием – она это чувствовала инстинктивно – было показать ему, насколько ей хорошо рядом. Недостаток опыта она намеревалась восполнить энтузиазмом, забыв на время о контроле, позволяя себе, своему телу взять верх над разумом, а ей остаться лишь сторонним наблюдателем.
Сильнее прогибаясь в спине, она стремилась слиться с Генри в единое существо, отчаянно отбивая ритм их единения, но понимала, что ей не справиться самой:
– Генри, пожалуйста, так… Так хочу тебя глубже… Еще… еще сильнее… Ну же… Еще!!! – с каждым ее словом интонации менялись с просительных в повелительные. От этих слов и приказного тона молодого человека вело так, что он мог только пытаться сдерживать себя, чтобы не сделать ей больно, однако в планах Лайлы было увидеть, как любимый напрочь отбрасывает все сомнения и полностью отдается ей, не стесняясь, не сдерживаясь, не скрывая ни грамма своих желаний. И эй это удалось.
Когда, казалось, весь воздух в легких закончился, а все органы чувств сосредоточились только на партнере, Лайла сильнее вжалась с грудь Генри, выворачивая шею, притягивая его для поцелуя, оставляя царапины на плече, прикусывая его губы и зализывая ранки, едва различимо шепча хриплым от стонов голосом: «Ну же, еще… Еще… Ты нужен мне глубже, ну! Ну же… Генри… Так нужен… Я так давно мечтала об этом, так хотела быть твоей… Возьми меня еще глубже… Еще сильнее… Я же твоя… Твоя…»
С гортанным рыком руки Генри опустились ей на бедра, одним движением он перевернул ее на живот и, приподняв над постелью, о п.сильно, жестко вошел в нее. Ни секунды не промедлив, он взял высокий темп, вбиваясь в ее тело, оставляя синяки на бедрах, двигаясь с оттяжкой, продлевая, сливая стоны в единый животный вой, заставляя девушку в очередной раз потеряться в себе и своем удовлетворенном желании. Спустя несколько мгновений ей послышалось очередное рычание: «Моя!», и ее унесло волной непрекращающегося удовольствия, усиливающегося по мере приближения его оргазма. В момент, когда она почувствовала увеличивающуюся, пульсирующую в финальной истоме плоть любимого, услышала его глубокий стон, ощутила наполненность внутри, ее просто выбросило из сознания. Это был просто космос, невесомость, мечта.
Казалось, воздух никогда не нагонит бешено скачущее сердце. Дыхание восстанавливалось медленно, горло саднило, мышцы все еще потряхивало от резко схлынувшего напряжения. Генри упал на кровать рядом с любимой, стараясь не разрывать контакта между их телами, насколько это было возможно. Поглаживая ее по волосам, рассыпавшимся по простыням, он удивлялся, насколько живой и отзывчивой, доверчивой и страстной была его девушка. Казалось, что она готова была безропотно принимать его ласки, бескомпромиссно отдаваясь, подчиняясь. И то, что эта яркая, сияющая девушка приняла решение принадлежать ему, отзывалось в его душе благодарностью и трепетом. То, о чем Лайла говорила ему словами, сегодня ночью она подтвердила молчаливыми признаниями в глазах и бессвязными стонами. Ее тело весьма откровенно продемонстрировало, что ему и правда можно все, ему подарили карт-бланш на любые действия – Лайла не шутила. Он впервые открыл эту сторону любимой, и она превзошла все его ожидания и предположения. Было бы ложью утверждать, что он никогда об этом не думал. Размышления о том, какова она на пике страсти, не раз посещали его мысли и сны. Но он и представить себе не мог, что скромность и застенчивость, характерные ей в обычной жизни, растворятся под его прикосновениями, обнажающими не только стройное тело, но и тайные желания, выходящие наружу под его настойчивым руководством. И сегодня он насладился этой своей Лайлой сполна. Сейчас, закрыв глаза в истоме, она казалась ангелом, невинным и теплым. Смотреть на нее без трепета и умиления было просто невозможно. Но Генри знал, что стоит ему прикоснуться к ее губам, как в раскрытых глазах он увидит горящий огонек чего-то граничащего с похотью.
Утро приближалось, но ночь была еще сильна. Молодой человек осторожно переместил Лайлу под одеяло, перед этим протерев ее тело горячим полотенцем. Совершенно не хотелось ее будить, и все же воздух в комнате похолодел, поэтому, укрыв любимую одеялом и укрывшись пледом, Генри вышел на балкон. Звездное небо мерцало, повторяя мягкий ритм почти догоревших свечей в комнате, будто одобряя его решимость. Девушка хныкнула совсем по-детски и обняла коленками одеяло. Потом перевернулась и недовольно нахмурилась. Открыв один глаз, она поискала своего парня. Генри словил этот взгляд и, улыбнувшись, вернулся в комнату. Присев на кровать, он поймал улыбку, появившуюся на лице девушки, и наклонился для поцелуя. Она резко схватила его за плечи и притянула на себя:
– Не уходи никуда… И не прячься… – девушка почти мурлыкала, шепот на ушко будоражил сознание, и Генри неосознанно начал поглаживать нежную кожу на ключицах. – Я и не знала, что так бывает… Что можно быть так близко к кому-то… К тебе… – Его глаза снова потемнели и теперь излучали восторг он услышанного. – Ты просто бесподобен… И ты был прав, этого стоило подождать… – Девушка прогнулась под одеялом, прижимаясь сильнее к его груди. – Иди ко мне… Хочу обнять тебя!
Генри устроился под распахнутым одеялом, переплетая их пальцы, забрасывая ее ножку себе на бедро, вовлекая Лайлу в новый поцелуй. Его планы дать ей отдохнуть грозили провалиться с треском.
– Милая, у меня на тебя есть грандиозные планы на завтра. Но для их осуществления нам придется рано встать… Если, конечно, ты не изменила своего решения вернуться домой…
– Нет, ты был прав, я уже начинаю нервничать из-за того, что не готовлюсь к экзаменам. Мне совсем не хочется пролететь с ними… Поэтому нам нужно вернуться. И меня мучает совесть… Я должна была ужасно соскучиться по Жасмин и Клему, но меня даже не тянет им позвонить, будто и сказать нечего. Я будто боюсь, что, если расскажу им о нас, об этом раю, о мадам Мелье, мы просто растаем, и это все окажется сном. А я так не хочу просыпаться… Поэтому я просто надеюсь, что у них все хорошо, и поговорю с ними по приезде. – Ее лицо снова просветлело: – Но пока мы здесь, что же ждет меня завтра?
Нежные, немного ленивые поцелуи расслабляли, усыпляли, провожая в царство Морфея: – Увидишь, любимая… Но тебе нужно выспаться!
Уже засыпая, Лайла вдруг крепче прижалась к груди возлюбленного и спросила:
– А что от тебя хотела та девушка? Ну, с которой ты разговаривал, когда я вышла отсюда при полном параде…
– Она хотела узнать, на сколько мы приехали, и зачем… Мне кажется, она меня за что-то невзлюбила…
– Ммм… – Она хотела рассказать ему о том, что слышала, но усталость сморила ее окончательно, и она решила перенести этот разговор на утро.
Утро настало неожиданно, и оно было прекрасным. Рассвет застать им не удалось, но нежность, с которой ветер, потрепав Лайлу по спутавшимся волосам на затылке, разбудил ее, растеклась по лицу и плечам, вместе с ласковыми поцелуями любимого, заметившего пробуждение девушки.
– Опять смотрел на меня, пока я спала? – она игриво улыбнулась.
– Ну что я могу поделать, если ты у меня такая ненаглядная… – Генри поцеловал ее в губы и тут же вскочил с постели. Подняв девушку, будто она ничего и не весила вовсе, он отправился в ванную. Там все еще ощущался запах лепестков, а на воде плавала роза, которую Лайла вчера словила, лежа в теплой ванне. Вокруг все было усыпано потухшими свечами. Воспоминания о прошедшей ночи накрыли обоих, им нестерпимо захотелось снова оказаться в постели, раствориться друг в друге.
– Не думаю, что я когда-нибудь смогу равнодушно смотреть на свечи в супермаркете, не вспоминая вчерашнее безумие, – Лайла с придыханием взглянула на любимого. В глазах ее разгорались отзвуки вчерашнего пожара.
– Лайла… – голос отдавал хрипотцой, голубые глаза светились счастьем и едва сдерживаемым желанием. – Мне никогда не будет достаточно тебя, но, пожалуйста, давай вернемся к первоначальному плану.
– Ты снова сдерживаешь себя… – она надула губки, изображая обиженную девочку. – И сколько месяцев мне придется ждать следующего раза?
С глухим рычанием Генри поставил ее в душевую кабинку и захлопнул дверцу перед своим носом:
– Сейчас мотивы у меня совсем другие. Обещаю, тебе понравится то, что я хочу показать. Тем более, ты же сама просила меня об этом вчера…
После быстрого душа ребята вернулись в комнаты, где Лайла с удивлением заметила, что их уже прибрали. Королевская постель была заправлена, на ней лежали два костюма. Все свечи и лепестки были убраны, отчего девушка испытала легкий приступ ностальгии. Подойдя поближе, она уставилась на свой наряд:
– Это что? – подняв удивленный взгляд на парня, она нахмурила брови.
– Это костюм для верховой езды. Ты когда-нибудь сидела на лошади? – Генри усмехнулся и притянул ее поближе. Легкими поцелуями он дошел до линии полотенца, прикрывающего грудь. – Одна из первых моих фантазий о тебе была именно об этом… – Глаза его стремительно потемнели, но парень не был намерен продолжать начатое. Он развернул ее к себе спиной и отправил вперед к двери гардеробной, где можно было переодеться.
Удобные обтягивающие бриджи и легкая белая рубашка на завязках спереди. Сверху уже ненавистный корсет, хотя и не такой каркасный и жесткий, как во вчерашнем ее туалете. И шляпка с перчатками. Глянув на себя в зеркало, Лайла поняла, почему Генри фантазировал о ней в таком виде. Это было очень пикантно… Натянув высокие сапоги, она вышла к нему в комнату. Он стоял на балконе, и, услышав ее легкие шаги, повернулся. Лайла в этот момент как бы невзначай подтягивала и так идеально севший сапог, и в просвете рубашки была видна округлившаяся в плену корсета грудь. Выпрямившись, она осталась удовлетворена произведенным эффектом. Генри потрясенно сглотнул и принялся бесстыже разглядывать ее образ. Сапфировое платье выгодно подчеркивало цвет лица, а шляпка придавала легкомысленности молодой маркизе.
– Я доволен. Иветта всегда знает, чем мне угодить…
– Так это она все подготовила вчера для нашей ночи? Представляю, как неловко тебе должно быть было ее об этом просить…
– Нет, не представляешь, – в его глазах плескались бесенята, но взгляд отчего-то стал грустнее и задумчивее. – Но я справился с неловкостью.… Надеюсь, я оправдал твои ожидания…
– Ой, вот только не надо ложной скромности. Ты прекрасно и сам можешь ответить на свой вопрос. Ты ведь своими собственными глазами наблюдал за тем, что именно и как именно мне понравилось… Ты, пожалуй, об этом знаешь больше, чем я… – Она задорно отбежала к дверям: – Ну, так ты будешь учить меня кататься на лошади?
Конюшни были великолепны. А лошади еще более прекрасны. Лайла никогда не боялась животных, и уж тем более лошадей, но глядя на них так близко, он не могла не робеть при виде этих величественных и грациозных животных. Сначала Генри усадил ее в дамское седло и сделал несколько снимков. Это позже он расскажет ей и о других своих фантазиях, включающих ее и конюшни. Сейчас же он просто ограничился несколькими фото. Но учить сидеть в дамском седле он не стал. Переведя ее к другому жеребцу, он показал, как правильно на него забраться и объяснил несколько простых правил техники наездника. Это потом она расскажет ему, какую именно технику наездника ей хотелось изучить на практике в совершенстве. Сейчас же она внимала своему учителю и с удовольствием отмечала, что у нее получается. После пары часов теории и практики, они выехали на вчерашнюю арену, где Генри выполнил свое обещание показать несколько турнирных трюков лично для нее. Он, оказывается, довольно метко стрелял из лука, и у него было идеальное взаимопонимание со своим жеребцом. Ветер был изумительным конем, очень харизматичным, подстать своему хозяину, и очень обаятельным, в чем мог бы и посоревноваться с Генри. После своих нелегких попыток держаться в седле Лайла воспринимала свободно гарцующего молодого человека, как настоящего асса. Подъехав к любимой после очередного заезда, он спешился:
