Текст книги "Не верь глазам своим (СИ)"
Автор книги: Jane Jourin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц)
Лайла настороженно следила за каждым шагом любимого после окончания поединка, и с удивлением проводила его с арены.
– Куда он? – Лайла порывалась тут же пойти за ним, но Анж снова удержала ее на месте.
– Ему теперь нужно, как и любому участнику пройти через казармы. Он не может вернуться сюда, а ты не можешь пойти туда, пока турнир не окончится. Тебе придется слушать поэтов в одиночестве.
– Что вообще произошло? Я совсем не разбираюсь в таких турнирах. Я думала, участвуют только те, кто хочет… И кто этот Жорж? – девушка проводила парня, медленно уходившего с арены, тяжелым взглядом.
– Наверное, лучше спросить у Генри, ты не находишь? – женщине было неловко отвечать на этот вопрос, но в Лайле проснулся ее внутренний детектив, и она была готова уже приступить к детальному расследованию. Анж, видимо почувствовав решимость девушки, сменила тактику. – Они очень давно знакомы, и провели здесь очень много времени вдвоем… Жорж до сих пор не может забыть твоего маркиза, ему очень нелегко тогда пришлось… И видимо, он не устоял от соблазна еще раз испытать то, что испытывал в юности… Ностальгия по тем временам никого из нас не покидает. Генри будто освещал наши жизни, создавая атмосферу этого места… – Губы женщины расползлись в улыбке, было видно, что она вспоминает о прошлом.
– А почему вы не в платье? – Лайла, не зная почему, решила сменить тему разговора. Анж улыбнулась.
– Мне нужно все решать, распоряжаться слугами и командовать солдатами. На время турнира я всегда в мужской одежке – так и удобнее бегать, и нет расхождения с традициями того времени… Где ты видела герцогиню в пышном платье, объясняющую конюхам, в каком порядке выводить лошадей. Да, кстати, конюшни… Вот, черт! – она мгновенно оставила Лайлу одну, ловко спускаясь по ступеням ложи.
Соревнования поэтов были и смешными, и грустными одновременно. Им задавалась тема для творения, и они должны были сходу придумать песнь или стих, или что-то наиграть на эту тему. Кто-то показывал себя вполне прилично, но были и те, кто, не боясь выставить себя посмешищем, бились до последнего, умоляя взглядом зрителей подсказать рифму. Выступление увлекало, но Лайла не могла отделаться от мысли, что ей здесь не место. А уйти, не зная дороги, не зная, где сейчас Генри, она не могла. Все-таки решившись хотя бы отвлечься от наседающего на нее чувства одиночества, она спустилась с трибун. И случайно услышала разговор Иветты с какой-то молоденькой девушкой, ужасно миленькой, худенькой, прекрасно одетой – ее наряд, очевидно, был для другого сословия – роскошный и несдержанно сияющий.
– Но я не понимаю, как такое вообще могло произойти. Жорж ведь всегда был лучшим!
– Далеко не всегда… Мсье Мелье и Жорж всегда делили это место, которое досталось твоему обожаемому брюнету, когда мсье решил уехать.
– Понятно… Но не понятно, зачем понадобился этот цирк. Зачем понадобилось вытаскивать с трибун гостя. Пусть и когда-то имевшего лавры… И что за чушь со слухами! Никто не оспаривал его первенство! Вот уже три года он бессменный лидер! А ведь в год проходит минимум четыре таких турнира!
– Ты, милая, вынуждаешь меня сплетничать, а я этого очень не люблю. Есть вещи, о которых не говорят.
– Ив, ты же все понимаешь. – Голос худенькой девицы стал еще более просящим и отчаянным. – Я сойду с ума!
Понизив голос, она ответила спустя какие-то минуты: – Генри был его первой любовью. И я уверена, что он до сих пор в него влюблен. Не думаю, что мсье знает. Но Жорж тоскует по нему всякий раз, когда турнир проходит в Шато-де-Анж. – Затем, подойдя совсем близко к собеседнице, она продолжила, – и если хоть одна душа узнает об этом от тебя, клянусь, не видать тебе титула, как своих ушей!
Лайла невесомым шагом отошла от забора, стараясь даже не дышать. Но идти было некуда, поэтому она вновь твердым шагом подошла ближе к повороту, наткнувшись на уходящую девушку, и спешащую в другую сторону Иветту.
– Иветта, извините, вы не могли бы проводить меня, или подсказать, как мне пройти в комнату? Мне нужно немного отдохнуть.
– Конечно, я проведу вас до галереи, а там вы точно сами найдете дорогу.
– Это где картины и всякие доспехи стоят, да?
Иветта улыбнулась и кивнула. Они прошли не больше пяти минут вместе, когда Иветта свернула в сторону высокой стены, и остановилась у неприметной двери: – Нам сюда, только вам направо через галерею и наверх, а мне в кухню… Приятного вечера, мадемуазель Лайла. – Она коротко присела и убежала.
Галерея не была освещена ничем, кроме свечей, отчего высокие статные фигуры в доспехах казались огромными гигантами. Ступив первый шаг по полу, девушка была уверена, что раздастся громкое эхо, но вместо него услышала лишь тишину. Мягкая кожа подошв не создавала ни звука при ходьбе по этой поверхности. Звуки она неожиданно услышала с другой стороны. По центру галереи было маленькое углубление, где был небольшой диванчик у картины. Дойдя до места и не увидев там никого, девушка уже решила, что ей почудились привидения, но вновь услышала звук откуда-то из-за стены. Картина висела на выступе, а за ним было пространство, ведущее куда-то еще. И именно за ним и слышался разговор. Ощутив небольшое де жа вю, и такой же небольшой укол совести, что подслушивать все же нехорошо, она приблизилась к картине – ничего особенного – поле, цветы, дерево, красивое небо. Они с Генри проехали километры таких пейзажей по пути сюда. Но прислушиваться не пришлось. Разговор перешел на повышенные тона, и она безошибочно узнала голос любимого и была уверена, что его оппонентом является Жорж.
Вот теперь она точно осознала, что такое ревность, и как она ощущается внутри. Белобрысая мадам из отеля вызвала в ней злость, негодование, неприятие ситуации, но сейчас… Когда она только что стала носителем той информации, которой возможно даже Генри не владеет… Она чувствовала себя неописуемо. Лайла понимала, что вполне естественно, что кто-то еще может любить ее Генри, ведь он более чем достоин этого. Его действительно сложно не любить. И ее гораздо меньше смущал тот факт, что Жорж – парень, чем тот, что его чувства могут оказаться настоящими, глубокими, и он может страдать без ее Генри так же, как она страдала, когда на пару часов осталась одна. И она чувствовала себя ужасно из-за того, что самым ярким ее чувством было почти агрессивное желание быть единственной в сердце Генри и порвать любого претендента, способного завладеть вниманием любимого. Не просто собственничество, а с примесью неуверенности в себе. Ревность заставляла ее заниматься глубоким самокопанием и беспокоила гораздо больше, чем повышенная сексуальность в присутствии Генри. Во всем этом круговороте мыслей она не заметила, как голоса стали приближаться. Отойдя к противоположной стене, она застыла в тени еще одного гиганта, просто потеряв на этот раз способность дышать.
– Ты бросил меня, Генри, бросил, ничем не выдав своих планов! Мы обсуждали, куда пойдем дальше по жизни, мы сравнивали наши таланты, постоянно совершенствуя их благодаря друг другу! И у тебя не нашлось смелости даже, чтобы в лицо сказать мне, что все это было ложью! Ты просто уехал! – Первым из проема появился Генри, догоняя его, шел Жорж.
– Жи, это было так давно… И я не знал, как поступить иначе. – «Маркиз» развернулся и посмотрел на друга. – Я не знал о том, что мне предложат подписать… Ну, то есть я совершенно не предполагал, как будет развиваться моя жизнь. И я не уезжал навсегда, я уезжал на время, но обстоятельства так сложились, что это время растянулось, а потом у меня началась новая жизнь. – Он протянул руки и взял его за плечи. – Ты думаешь, мне было просто полностью отказаться от того, чтобы было здесь? – Затем он встряхнул его и постарался по-дружески хлопнуть по плечу. – Ну же, Жи! Ты уже устроил мне славную взбучку! И тебе, похоже, не хватало хорошего соперника, раз я без тренировок тебя сделал!
Но продолжить беседу в дружеском ключе не получилось. Парень сбросил его руку: – Я отвлекся в очередной раз на твоё тело – интересно мне было бы знать, кто тебе устроил такую трепку. Мне пару раз показалось, что у тебя ребра хрустнули. И я не могу в полную силу тебе отвечать, зная, что ты и так не в форме… – Он поднес руку к шее и пощупал ссадину от ремня безопасности. – Так кто же смог тебя так отделать?
– Мелочи – просто небольшая авария. Вылетел в кювет. – Лайле показалось, что Генри улыбается. В его голосе слышалось облегчение. – Ты хочешь сказать, что моя победа не была честной? Жи, ты же знаешь, что проигрываешь схватку в тот момент, когда даешь эмоциям взять верх… И ты проиграл ее, не начав.
– Да, и ты знаешь об этом. Лучше других, возможно. – Повернув подбородок Генри, он приблизился, чтобы рассмотреть зашитую рану на лбу, скрывавшуюся под волосами до поединка, но сейчас явно заметную между слипшихся волос. – Что за коновал тебя зашивал?! – И переведя взгляд прямо в глаза парню, он заговорил отрывисто, чуть тише, но недостаточно, чтобы стоявшая в нескольких метрах Лайла его не услышала. – Иногда я думаю, что ты не просто уехал, а сбежал. От этой жизни, от меня, от того, что здесь могло бы произойти, от того, что могло бы начаться… – он сглотнул – между нами… – А потом быстро приблизился к его лицу и безнадежно и отчаянно поцеловал. Генри помедлил несколько секунд, а потом повернул голову, прерывая поцелуй, но не отступая. – Жи, я всегда с уважением относился к твоим чувствам, понимая, что не имею права осуждать ни их, ни тебя. Но я не давал тебе повода убедиться в их взаимности. И я искренне старался не провоцировать тебя, и не ставить в неловкое положение, чтобы нам не пришлось выяснять отношения. И был безумно благодарен тебе, что ты все понимаешь, и не пытаешься…
Жорж отступил на шаг, отшатнулся уже резче и развернулся в сторону картины, той, совсем не особенной.
– Ты все знал… Ты! Все! Знал! И говоришь, не пытался меня провоцировать?! – это был уже крик. Шепотом, ломаным, но крик. – Ты знаешь, что я до сих пор вижу сны о наших тренировках? О твоем пульсе под моими руками во время схватки, о капельках пота на твоей груди, когда после выездки ты не успевал в душ и сразу шел на поле? И ты меня не провоцировал?! Ты помнишь это место? – Он не сдвинулся с места. Не сделал ни жеста, ни кивка, но было понятно, о чем он говорит. – Ты помнишь, что это было твоей идеей проводить спарринги на берегу реки, когда нет вокруг хохочущих девчонок и волнующихся Анж и мамы… Когда вокруг нет никого, только ты и я? ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я СТАЛ ТЕМ, КТО Я ЕСТЬ, ПОТОМУ ЧТО ХОТЕЛ БЫТЬ ДОСТОЙНОЙ ПАРОЙ ТЕБЕ?! – голос его сорвался, он взмахнул рукой около своего лица. Жест, скорее всего, смахивающий слезы. Но Лайла не могла быть уверенной.
Генри хотел положить руку ему на плечо, но передумал. Сделав шаг в сторону, он посмотрел на картину: – Зачем ты ее сюда повесил. Я знаю, что Анж никому, кроме тебя, не позволила бы.
– Чтобы у меня было только одно место, где я думаю о тебе. Позволяю себе думать о тебе. Иначе, я просто сошел бы с ума… Прости, я понимаю все. Больше, чем ты думаешь. Много всего произошло за эти три года. Отец узнал. Мы с ним не разговариваем. Уже давно. Мама пыталась мне помогать, найти квартиру… Но я уехал, думаю, так им легче. И я бросил учебу, выбрав этот путь. И я много чего прошел. И понимаю, что злиться на тебя глупо. И на себя тоже глупо. Ты ее любишь? – Генри кивнул, не решаясь прервать речь своего друга. – Откуда ты знаешь?
– Я не знаю, как без нее жить, – ответ был простой, голос тихий, интонация обыденная. И от этого казалось, будто это истина
Жорж кивнул. – Любишь. Вот и я не знал. Я учился. Долго. И около года, наверное, назад я придумал этот способ – жить тобой только здесь, в галерее. Помнить тебя здесь – в Шато-де-Анж. И не позволять себе раскисать. Просто ты… Тебя… – Голос его стал тише. – Когда ты был нужен мне, я представлял, что бы ты сказал, что сделал, как бы отреагировал. И воспоминания о тебе поддерживали меня. Но я продолжал жить тобой. А это, знаешь ли, не очень конструктивно. В первый год, я точно умер бы где-нибудь в сточной канаве между турнирами… И тебе я обязан тем, что так не произошло. Но потом пришлось учиться жить по-другому.
Парень поднял глаза и посмотрел на профиль «маркиза»: Зачем ты позволил этот поцелуй? – в звуке его голоса хранилась такая боль, которую он тщательно нес, пытаясь не расплескать, не проявить, но это было выше его сил. – Ты ведь знаешь, что его я тоже никогда не забуду. – Он прижал руку к губам. – Но я рад, что он произошел тоже здесь. В галерее. И я постараюсь, чтобы он здесь и остался. – Жорж развернулся и размеренными шагами пошел в сторону выхода, откуда только что пришла Лайла.
– Жи, – Генри сделал несколько шагов в сторону уходящего, наверное, навсегда друга. Тот развернулся, и продолжил отступать спиной вперед.
– Ты ни в чем не виноват, слышишь? Все в порядке. Ты только счастлив будь, ладно? – Он приложил руку к губам, счастливо ему улыбнулся и бросился бежать.
Оказаться невольным свидетелем того, что здесь развернулось Лайла однозначно не хотела. Но и скрывать от любимого то, что узнала, не могла. Парень подошел к картине и присел на диванчик. Девушка глубоко вздохнула и, решившись, вышла из спасительной тени гиганта. Шаги ее были все также беззвучны, но Генри почувствовал, что она приближается.
– Прости, я не хотела подслушивать, но и прерывать не хотела. Этот разговор мне показался важным. – Она присела рядом с ним и провела рукой по его губам, будто стирая произошедшее только что.
– Я не надеялся когда-нибудь объясниться с ним. И однозначно не думал, что он сегодня будет здесь… Но мне это было нужно. Услышать, что он меня прощает за побег и не винит в своих проблемах. Сам не знаю, почему мне это было так важно…
– Ему тоже нужно было это завершение. Может, теперь он сможет перевернуть страницу… – Лайла погладила его по голове, уложив голову на плечо. – Расскажешь мне об этом месте?
Генри кивнул. – Когда-нибудь, обязательно. Но сегодня лучше не нужно… Слишком много воспоминаний…
Прислушиваясь к тишине, они просидели еще несколько минут, а после фанфары, приглашающие победителей на арену, известили об окончании турнира. Через час начинался бал. Понимая, что Генри нужно это время для размышлений, Лайла хотела оставить его наедине с самим собой, но, почувствовав пустоту на плече, парень не дал любимой отойти дальше, чем на шаг.
– Нет, не уходи. Я знаю, нам пора. И мне пора все это отпустить… – Он поднялся вслед за девушкой и твердым шагом пошел в сторону трибун, слегка приобняв ее за талию. – Не знаю, заметила ли ты, но нравы того времени были куда более сдержанными, чем сейчас. И публичные проявления чувств были очень далеки от нынешних представлений. Так что, кроме как держать тебя за руку, большего позволить себе на людях я не могу… Но пока мы здесь, одни, – Генри остановился и прижал ее к себе, – могу я рассчитывать на поцелуй моей дамы? – Получив в ответ скромную улыбку и согласный кивок, он прикоснулся к ее губам, легко и почти невинно, но ниоткуда появившаяся Иветта заставила его отступить.
– Мсье, прошу прощения, что прерываю, но вы обязаны быть на вручении обручей. Вы – победитель, пусть и невольный. Анж поймет, если вы проигнорируете правила турнира, но…
– Я понимаю все, я сам приложил руку к созданию этого всего, мы идем. – И посмотрев на Лайлу, он решительно прошел к трибунам.
Оставив девушку в ложе, он вышел на арену с остальными победителями. В застегнутом камзоле, шляпе, со шпагой, он шел, будто являлся не «маркизом», а настоящим королем, важно, медленно, уверенно. Навстречу ему вышел Жорж и с улыбкой отсалютовал. Генри коротко кивнул, но в глазах его Лайла прочитала облегчение.
С трудом ориентируясь в правилах турнира – зачем нужны обручи, что за странные вызовы гостей и защита чести турнира, зачем Генри надел эти вещи, когда целый день ходит в простой рубахе, что за легенда, и тому подобное, Лайла тем не менее была полностью погружена в атмосферу. Пусть ей не хватало конкретных фактов и знания правил, но интуитивно она чувствовала жизнь в рамках турнира, и с удовольствием отмечала, насколько эта жизнь тогда была иной.
Когда чьи-то руки коснулись ее локтя, она вздрогнула от неожиданности. Иветта молча потянула ее за собой, где внизу уже объяснила, извинившись за свою бесцеремонность.
– Мне нужно провести вас в ваши комнаты. Бал начнется через час. И если до выходки Жоржа у вас не было легенды, то теперь она есть. И выглядеть и вести себя вы должны соответственно, маркиза де Мелье.
Лайла от удивления широко открыла глаза, но покорно следовала за почти бегущей Иветтой, стараясь запоминать правила поведения на балу. Добежав до комнаты, Лайла поняла, что совершенно не представляет, ни что ее ждет, ни как себя вести. Там же нужно будет танцевать и разговаривать. В теории все звучало просто… Но на практике все могло оказаться куда как сложнее. Ее охватила паника, и Генри не было рядом, чтобы как-то ее успокоить. Иветта, увидев широко распахнутые глаза девушки, строго на нее посмотрела.
– Так, слюни позже будете разводить. Сейчас нам предстоит вместо двух юбок надеть на вас четыре. Я еще не все украшения подобрала. Но самое долгое – это прическа. Ох, черт. Платье тоже не то… Главное, ни перед кем не склонять головы, кроме хозяев турнира. Это ясно?
Лайла рассеянно кивнула, и отдалась на волю Иветты и еще двух девушек, раздевающих ее и усаживающих на высокий стул. Через сорок пять минут она поблагодарила бога, что живет в век, когда мода и комфорт – это не совсем уж противоречивые понятия. Потому что познала все прелести корсета. Эта штука не просто ограничивала возможность дышать, она казалась созданной, как способ изощренной пытки. И как девушка ни пыталась, удобно расположить в нем грудь не было никаких шансов. За дверью послышались шаги, и тут же громкие споры. В комнаты зашла девушка, достала из шкафа что-то и ушла. Лайле удалось испытать облегчение от того, что Генри сейчас будет рядом, она уже предвкушала, как этот голос войдет вслед за девушкой, а его хозяин одним только взглядом вселит в нее спокойствие и уверенность. Но она ошиблась. Мужчину впускать в комнаты не собирались. Когда через несколько минут в комнату внесли платье – нет, Платье, – у Лайла просто открылся рот. Что было очень кстати, для девушки, подводящей ей губы. Оно было как из музея. Тяжелое, расшитое камнями и кружевом, пышное, и совершенно, неприлично дорогое. Это было понятно даже издалека, а когда общими усилиями девушку в это платье втянули, Лайле стало страшно даже двинуться в нем, чтобы случайно что-то не испортить. В комнаты вошла Анж в неизменном мальчишеском костюме. Ее легко можно было спутать с пажем, но седина в висках опровергала этот статус. В руках у нее было несколько коробочек, которые на поверку оказались футлярами нескольких ювелирных домов.
– Раз уж ты сегодня маркиза, то это отличный повод «выгулять» мои безделушки. За все турниры, что здесь проводились, они ни разу не увидели свет, также как и это платье. Мне удобнее щеголять в брюках, как видишь. – С этими словами, она открыла несколько футляров, посмотрела на их содержимое, перебрала пальцами что-то. – Держи, зеленоглазая. Вот эти изумруды подойдут. Ты знаешь, что это самые хрупкие камни из всех драгоценных? Сердце моего мальчика также твердо и прозрачно, но и его можно разбить…
– Лайла завороженно смотрела за бликами на камнях, а потом промямлила, не узнавая своего голоса: – Я не могу это надеть. Это слишком дорого…
Анж рассмеялась, демонстрируя некоторую хрипотцу в переливах: – Милая, самая бесценная драгоценность сегодня будет тебя сопровождать. А это просто камни – мертвые и привлекающие лишь внешним блеском. Маскарад… Не более того! – Кивнув каким-то своим мыслям, она снова молча удалилась.
Услышав вновь фанфары, извещающие о начале бала, Лайла встрепенулась и подняла испуганный взгляд на Иветту: – Я уже опаздываю, да? А где Генри? – Услышав в ответ легкий смешок, она перевела взгляд на одну из девушек.
– Мсье Мелье уже ожидает вас. Но вы не можете опоздать. Мадемуазель Лайла, вы маркиза…
– Хотя своим видом вы сегодня превзойдете хозяев турнира. – Довольный кивок Иветты и ее одобрительный взгляд вселили немного бодрости и надежды в зеленоглазую маркизу.
Услышав нетерпеливое переругивание за дверью и узнав голос любимого Лайла спросила: – Так, я готова? – И после очередного довольного кивка, она сорвалась к выходу. Уже открывая дверь, она спохватилась, и повернулась к девушкам: – Спасибо, огромное вам спасибо за помощь! – и проскользнула в приоткрытую створку. На коридоре возле их комнат стояла та самая миленькая худенькая девица, вынюхивавшая у Иветты подробности о Генри, и молодой человек в фраке с золотым шитьем, узких брюках и невысоких сапогах для верховой езды. Шляпа с такой же золотой окантовкой и шпага с замысловатой гардой дополняли его одеяние, но только когда до Лайлы долетели обрывки разговора, она поняла, что этот силуэт не просто ей знаком. Увидев на лице собеседницы удивление Генри развернулся и потерял дар речи. Буквально. На его лице читалось множество эмоций, и девушка невольно перенеслась в новогодний вечер, когда впервые услышала подтверждение взаимности их симпатий. «Ты совершенна…» Воспоминания заставили ее улыбнуться, а взгляд любимого, обращенный на ее высокую, зажатую корсетом грудь, в ложбинке которой тысячей граней сияла неприличных размеров капля изумруда, завершающая изящное ожерелье, заставил щеки залиться румянцем.
– Маркиз де Мелье, нельзя заставлять достопочтенную публику томиться в ожидании гостей. – Девушка игриво присела в реверансе, наблюдая, как его взгляд опускается вместе с ее декольте и опять поднимается, по мере выхода из реверанса. Усилием воли Генри отвел глаза от груди и осмотрел Лайлу восторженным взглядом.
– Маркиза, вам более подходит титул королевы. – Парень подошел ближе, и подал руку, сдержанно кивнув. Но проходя мимо очередной картины, убедившись, что никто за ними не идет, Генри увлек девушку за собой, в очередную потайную нишу, где с силой прижав к стене, чтобы она могла почувствовать его возбуждение, прошептал на ухо: – Если бы я не знал, что над тобой колдовали Иветта с девушками, а не ты сама выбирала все, – он невесомо провел рукой от ее ушка с изящной сережкой, вдоль груди к талии и бедру, – это, я бы сказал, что это очередная твоя провокация. Ты выбиваешь у меня почву из-под ног, и заставляешь связанные мысли разбегаться в панике от такой красоты. – Он сухо поцеловал ее в висок, с которого спадала игривая прядка поднятых в высокую прическу волос, и отстранился. Но ноги ее подвели, и она чуть съехала по стенке, пока мужские руки ее не подхватили. В глазах плясал дикий огонь, грудь вздымалась в клетке корсета, а руки тянулись к желанному телу, не желая заканчивать близость.
– Маркиза де Мелье, нельзя заставлять достопочтенную публику томиться в ожидании гостей. – Генри повторил ее фразу, и поправив выбившуюся прядь, потянул за руку к бальному залу.
– То есть, я хорошо выгляжу? – она спросила, не поднимая глаз из-под густых ресниц, немного покраснев.
С рычание Генри вновь припер ее к стенке, уже не обращая внимание, если кто вокруг: – Ты издеваешься? Или просто напрашиваешься на комплимент? ТЫ себя видела воообще?
Девушка пожала плечами: – Я тебя не видела больше часа… Первой мыслью, когда меня отпустили, наконец, было увидеть тебя. Так что, нет, не видела…
Генри изумленно на нее уставился, а потом развернул вокруг себя, чтобы показать отражение в огромной витрине, за которой находилось что-то старое, красивое, но сейчас не интересное. – В деталях ты себя, конечно, не рассмотришь, но общее впечатление о себе составить сможешь… – И вместе с ней стал всматриваться в отражение. Лайла слегка обалдела от увиденного, и не могла прийти в себя, пока настойчивый голос не позвал маркиза и маркизу де Мелье на бал.
После объявления очередной пары гостей, чета де Мелье посетила бальный зал, и слегка ошеломила ту самую публику, которую они чуть заставили ждать, поскольку маркиз с супругой не только были новыми лицами, но и арсенал последней затмевал всех присутствующих дам как вкусом, так и статусом.
– Мы же не пробудем здесь долго, правда? – Лайла смотрела на любимого глазами олененка. – Я не смогу в этом долго дышать, и оно очень тяжелое, и… – под темным взглядом Генри, она сдалась, – и я хочу продолжить то, что ты начал…
– Приличия обязывают нас пробыть здесь до третьего общего танца. Дальше на твое усмотрение…
К ним то и дело подходили гости турнира, чтобы познакомиться и поближе рассмотреть новых участников бала. В редкие мгновения одиночества Лайла то и дело искала возможность перекусить, а Генри возможность не отрываться от обозрения глубины ее декольте. Наконец, маркиз с супругой смогли поприветствовать хозяев, а через пару мгновений объявили пир.
Несмотря на дикое чувство голода, Лайла насытилась несколькими кусочками утки в клюквенном соусе, но не смогла отказать себе в бокале розового вина, которое пила мелкими глотками, чтобы оно хоть как-то поместилось в ее сдавленном желудке… Генри же, напротив, с удовольствие предавался ужину, активно общаясь с несколькими соседями по столу. Маркизу даже начало забавлять наблюдение за тем, как по очереди чуть ли не каждая особа женского пола пыталась завладеть вниманием ее маркиза, выпячивая свои прелести и делая не совсем приличные даже в современном обществе предложения. Однако Генри смотрел на них с недоумением, иногда Лайле даже казалось с искренним. Во всех его действиях читалось обожание своей драгоценной супруги, и ему было непонятно, чего же от него хотят эти наивные дамочки.
Когда хозяева прошли в залу для первого танца у Лайлы поджались ноги. Она совсем не представляла, что ей предстоит. Но увидев нечто, больше похожее на дефиле, чем на танец, она расслабилась, позволив маркизу делать с ней все, что угодно. Генри, надо сказать, неплохо справлялся и с ролью танцора, и с ролью учителя. «Как и с любой другой ролью в его жизни», – подумалось девушке, в очередной раз вглядывающейся в его роскошные голубые глаза…
Несмотря на очевидное желание как можно быстрее покончить с маскарадом, Лайла позволила себе искренне наслаждаться всеобщим внимание и неповторимой атмосферой. В лицее ее не особо интересовала ее популярность, но здесь она чувствовала себя особенной, уникальной, самой красивой… Точно золушка на своем первом балу… Только принца своего она нашла уже давно…
Комментарий к Турнир. Открытия Иногда для вдохновения нужна не сама муза, а ее потеря… Не судите строго, прошу…
====== Не обыденные будни ======
Очередной глоток зелёного чая заставил её отвлечься от напряженного осмысления последних событий. Она проснулась от волны будоражащего удовольствия, разлившегося по телу, с чуть заметным болезненным ощущением, когда тёплый язык коснулся вчерашней ранки. Но, когда довольный Эван выполз из-под одеяла, первым её воспоминанием о вчерашнем была отнюдь не ночь, а приступ. Видимо, скрыть свои мысли ей не удалось, потому что мужчина немного нахмурился и сказал, проведя по щеке большим пальцем:
– Я буду рядом, если буду нужен тебе. Но ты в порядке. Все прошло…
– Да… – погладив его по спине, она продолжила, сменив тему: – Никогда бы не подумала, что можно чувствовать себя настолько бодро проспав всего 2 часа…
– Ну, ты напиталась энергией, и сейчас готова к свершениям… Тебя позже накроет. Так что прогуляться после занятий будет не очень хорошей идеей… Отправляйся сразу домой, хорошо?
Согласившись, Жасмин отправилась в душ, а выйдя из него, в панике стала метаться по комнате, собирая вчерашний гардероб. Как ей появиться в лицее сегодня? Белье так и валялось на полу рядом с кроватью. В нескольких шагах от нее лежала юбка с блузкой. Вчера не было места мыслям о завтрашнем дне. Они были поглощены прошлым и друг другом.
На кухне она оказалась завернутой в одно полотенце. В ожидании Эвана она подхватила теплую оладушку и про себя отметила, что не прочь узнать рецепт этой вкуснятины. Запивая все теплым чаем Жасмин прокручивала события вчерашнего дня. И ночи.
– О чем ты думаешь? – парень подошел незаметно. – Все в порядке?
– О многом… И я не знаю, что и думать… О самой себе… Я ведь совсем не такая, мы знакомы меньше недели… А я уже побывала у тебя в постели. И не считаю это чем-то…
– Серьезным?
– Неправильным. Это ты так на меня влияешь. Я не делала ничего, чего бы мне не хотелось. Но мне не должно было этого всего хотеться… Не знаю, сможешь ли ты понять этот бред… И уж точно боюсь подумать, какой легкодоступной и распутной ты меня, наверное, считаешь… – глаза опустились в кружку чая, а щеки залились румянцем.
– Вчера был нетипичный день для тебя… И не думаю, что ты хоть какое-то отношение имеешь к перечисленным тобой эпитетам. Ты была в особом эмоциональном состоянии, и только иная, более сильная эмоция могла тебя из этого состояния вырвать. Можешь считать это инстинктом самосохранения. Тебе это действительно было нужно. У тебя было не так много вариантов – это или большая физическая нагрузка, или лекарства или алкоголь, или то, что выбрала ты. Все это меняет химический состав крови и влияет на организм, заставляя выйти из состояния покоя… – он нежно погладил ее по волосам и, приподняв подбородок, поцеловал. Легко и немного застенчиво. – Ты жалеешь о чем-то, что произошло вчера или сегодня ночью? Или, может быть, чувствуешь, что ты что-то сделала неправильно?
– Вот видишь! Ты!!! – Она снова залилась румянцем. – Что ты делаешь со мной? – Увидев его недоуменный взгляд, она пояснила: – У меня одновременно появляются два ответа на твой невинный вопрос. Первый – «Нет». А второй – «Это у тебя мне надо спросить, все ли я сделала правильно, и хватит ли нам времени, чтобы исправить мои ошибки до того как нужно будет выходить из дома». Откуда это во мне?.. – Тут ее лицо снова напряглось. – И я не знаю, как мне показаться в лицее во вчерашней одежде…
Эван отошел от стола и уселся на край барной стойки: – С этим я тебе могу помочь… Помнишь, прошлым летом вы ходили по моллу, и тебе понравилось одно платье?
Жасмин весело рассмеялась: – Поверь, каждый мой поход в молл заканчивается тем, что мне что-то нравится.
– Ты много раз к нему возвращалась в течение всего лета, но так и не купила… – У Жасмин широко раскрылись глаза в удивлении и неверии.
– Не может быть…
Эван достал из шкафа коробку, открыв которую, девушка увидела платье виноградного цвета чуть ниже колена с расклешенной юбкой и плотным лифом с перемычкой на шее.
