Текст книги "Не верь глазам своим (СИ)"
Автор книги: Jane Jourin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 52 страниц)
На флешке оказался один-единственный видеофайл, и подключив наушники и закрыв дверь, Клеман устроился за столом, чтобы через секунду резко втянуть воздух от удивления. На экране была Катя. Она выглядела печальной и была немного бледной.
«Привет, кареглазый! – она не пыталась выглядеть сильной и независимой, как делала это обычно. – Вадим рассказал мне о ваших успехах… Значит, скоро он ко мне присоединится, а ты навсегда останешься в нашем прошлом. – В глазах девушки читалась неприкрытая печаль и сожаление. – Мне действительно так жаль, что придется оставить тебя за спиной… – Она вздохнула и немного помолчала. – Я хочу еще раз сказать тебе «спасибо». Ты так много сделал для меня, так много… Что я не могу сказать это вслух. Ты был мне хорошим другом, лучшим из всех, что были до этого. Мой смелый, добрый, хороший мальчик. – В голосе звучала тоска и какой-то непривычный надлом, будто каждое слово приносило его автору боль. – Я клянусь тебе, Клеман, что никогда, слышишь, никогда не забуду тебя, – из ее глаз по щеками скатились две слезинки, и она отвела глаза от объектива. – Я даю тебе слово, что я буду хранить в памяти и беречь то наследие, что ты мне оставил, буду сражаться за него, клянусь, что буду лучшим человеком, чем была до знакомства с тобой. Это не будет просто, но раз уж мне останется только память о тебе, ради нее я сделаю это. – Она подняла глаза и посмотрела прямо в камеру, от чего парень содрогнулся и сглотнул, смачивая неожиданно высохшее горло. – Я поступила плохо с тобой, я сделала что-то, что было нечестным и неправильным. Я искренне надеюсь, что ты никогда не узнаешь об этом, но не могу – поверь, я пыталась – но не могу жить, не попросив у тебя прощения. Мне очень жаль, Клеман, что я предала твое доверие. – Глаза действительно светились теплом и сожалением. – Ты знаешь, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. И поэтому прошу пообещать мне, даже если я не услышу это обещание, что ты примешь мой скромный вклад в твое счастье. Ты гордый, но умный. Не воспринимай это, как подачку, или как попытку тебя купить. Я тебя, правда, очень люблю, и если мой подарок сможет тебе хоть немножечко помочь, это сделает меня очень счастливой. – Девушка улыбнулась и немного загадочно посмотрела на Клемана с той стороны экрана. – Будь счастлив, мой дорогой, вспоминай меня без грусти и печали. Нам было хорошо вдвоем, пусть помнится только хорошее. – Взгляд стал серьезнее. – Береги себя, мой мальчик, никому не позволяй тобой манипулировать, если сам того не желаешь, и прошу тебя, ни с кем меня не обсуждай. Придерживайся легенды, и мы все будем живы и здоровы. – Катя привстала с дивана, на котором сидела все это время, и немного приблизилась к камере, представая перед зрителем крупным планом. – Ты же знаешь, что мне хотелось бы сохранить тебя в своей жизни, хотя бы какой-то контакт. А сейчас мне хочется этого еще больше. Интересно, как бы сложилась наша жизнь, если бы в ней сохранилась наша дружба? Смог бы ты простить меня? Думаю, мы никогда не узнаем… – Это было последнее, что она сказала, перед тем как экран потемнел.
Клем продолжал тупо пялиться на черноту экрана, не в силах пошевелиться. Поэтому чуть не упал со стула, когда экран снова засветился, и в кадре появился Вадим.
«Катя попросила передать тебе ключи от ее квартиры в центре. Она теперь твоя. Официально. Можешь продать. Можешь съехать от матери. Спасибо за все, Клеман. Даст Бог, свидимся».
Это сообщение вообще выбило парня из колеи. Он на автомате вышел из дома и пришел в себя глубокой ночью недалеко от «Гранд-де-Буйон» – а это совершенно другая часть города. Только сейчас осознав себя, Клеман понял, что не обработал синяки брату, и вообще оставил того без ужина. Надеясь, что тот достаточно сообразителен, чтобы себя прокормить, он повернул обратно. Ноги гудели, но мысли в голове все еще требовали находиться в движении, будто остановившись, он, как акула, утонет в них. Он нервно шагал вдоль здания, когда его окрикнул знакомый голос:
– Клеман? Какими путями ты здесь оказался? – Лайла удивленно на него смотрела, так и не сев в ожидающий ее автомобиль.
– Я… – он не знал, что сказать. Оправдываться не хотелось, но девушка как-то понятливо на него посмотрела и обратилась к кому-то, кого Клем не видел из-за угла дома. Разговор был коротким, и Лайла махнула рукой парню: – Иди сюда.
Почему Клеман подошел, он и сам не понял. Но он безропотно сел на пассажирское кресло и прикрыл глаза. Вздрогнул только, когда услышал, как с ним поздоровались:
– Доброй ночи, молодой человек. Я надеюсь, вы не откажетесь у меня погостить. От этой инициативной юной барышни вполне можно ожидать, что она затащит вас к нам, не спросив вашего на то желания. Я со своей стороны позволю себе настоять на приглашении. Вам не помешает выпить, на мой взгляд. – Клем на это только сдавленно кивнул. Он не представлял, как на него сегодня подействует алкоголь, но от нервного напряжения его почти трясло.
– А я загорелась одной идеей для свидания с Генри и забежала к Николя ее обсудить, просто целый день занималась книгой, и только в одиннадцать сообразила, что так и не выбралась в ресторан, чтобы поговорить о брони, и вот, сажусь в машину… – Лайла щебетала жизнерадостно, оптимистично, но глаза ее были взволнованными.
Спустя двадцать минут Клеман с Лайлой расположились на диване, а Николя, поставив закуски и бокалы на стол, открыл дверцу бара, которого девушка еще не видела. Сделав приглашающий жест, он коротко попрощался:
– Угощайтесь на свой вкус, а я, пожалуй, откланяюсь. Сегодня был на редкость занятой день, а вам, очевидно, нужна минутка наедине.
Лайла скептически посмотрела на содержимое бара, выбрав бренди, и вернулась на диван. Она щедро плеснула янтарную жидкость в бокал другу, но не успела наполнить свой, как Клеман одним глотком опустошил его. Повторив, только с удвоенным энтузиазмом, девушка осторожно цедила жидкость, наблюдая, как во рту Клема исчезает глоток за глотком.
– Знаешь, ровно неделю назад я была как две капли воды на тебя похожа. Только напиток был полегче… И ты можешь ничего не говорить, но тебе нужно выпустить пар, и если ты решил просто молча напиться, то это хотя бы безопасное место.
Прошло не меньше двадцати минут, и Лайла даже успела задремать, уютно расположившись в углу кресла, когда Клеман внезапно заговорил:
– Я очень хочу все рассказать. Но я просто не могу говорить об этом. Не могу произнести даже звука, понимаешь? И алкоголь даже не берет. – Лайла посмотрела на него, потом на наполовину выпитую бутылку, брови удивленно приподнялись.
– Ты не рассказывай об этом. Расскажи, о чем можешь. О чем тебе хочется. Хочешь, об Италии. Хочешь, об экзаменах. Хочешь, о погоде. Ты не молчи только. На тебя страшно смотреть.
И Клеман заговорил. Заговорил о матери, которой никогда нет дома, которая старается изо всех сил, и, кажется, так привыкла стараться, что уже и не помнит, ради кого это все. Заговорил о брате, которого почти упустил, который вырос, а он и не заметил. О том, что настолько углубился в решение своих проблем, что совсем забыл о близких. О Жасмин, за которую болит сердце от сожаления о том, через какой ад она прошла, и которая до глубины души обидела своим недоверием. Перед которой он был абсолютно беззащитен в своей трепетной нежности, а, как оказалось, ей была нужна полная противоположность. Которая боится потерять его, но сейчас не в состоянии сделать ничего, чтобы хоть как-то его поддержать. А потом он заговорил о чем-то, что Лайла, растревоженная и взволнованная его словами, а потому разделившая с ним не одну еще порцию спиртного, понимала через слово, будто продираясь сквозь эмоциональный и словесный туман. В его словах было столько сожаления, циничности и трагизма, что хотелось плакать, но понять причину такой реакции девушка не могла.
Уже утром, а точнее днем, когда они проснулись с Клеманом на диване от яркого солнца, Лайла постаралась восстановить в памяти последние часы их общения. Но даже после доброй дозы кофеина этот ночной скорбный сюр она не смогла осознать, только на уровне чувств она ощущала, в каком тяжелом настроении находился ее друг. Расставание было быстрым и на удивление легким – Клем торопился к младшему брату, а Лайла собиралась готовиться к свиданию с Генри. Об атмосфере ночного разговора напомнил только взгляд парня, когда тот прощался:
– Спасибо подруга. Мне повезло, что я попался на твоем пути вчера. Мне все еще хреново, но я с этим разберусь.
Лайла не делала секрета о месте встречи, поэтому, когда она подскочила к Генри сзади, чтобы удивить, сюрприза не вышло. Парень, нервно поджидающий ее у главного входа в ресторан, был готов к такому повороту. Но все равно позволил завязать себе глаза. Разговор не клеился, но руки девушки так приятно обхватывали его запястье, когда она тащила его куда-то, что Генри просто позволил себе наслаждаться моментом.
Тем сильнее было его удивление, когда сняв повязку он увидел перед собой только сервированный стол и любимую.
– Где это мы? – Генри оценил интерьер, окинув небольшое помещение взглядом, и вновь посмотрел на Лайлу. Она широко улыбалась, чуть торжествующе и хитро.
– Нравится? Мы в месте для особых гостей. Я попросила Николя забронировать его для нас этим вечером. А для того, чтобы ты меня не перебивал, когда я буду говорить, я накормлю тебя самыми вкусными яствами из их меню!
– То есть, ты все-таки собираешь мне разъяснить ту ну очень неинформативную смс.
Девушка довольно кивнула. В этот момент официант вынес первое блюдо и оставил его только перед Генри.
– Если мне чего-то захочется, я украду это с твоей тарелки! – Веселье на самом деле было напускным. Девушка дико волновалась. Да и тяжелая ночь сказывалась на самочувствии. – Нас ведь никто не увидит…
Генри покорно кивнул и взглядом спросил, можно ли ему приступать. Лайла отзеркалила его кивок и глубоко вздохнула. А потом начала рассказ.
Не единожды она представляла себе этот разговор, только повод был не такой неоднозначный, как-то, что она живет с другим мужчиной. С момента их возвращения из их маленького отпуска она не чувствовала того безмятежного счастья, в котором буквально купалась те четыре дня. Она не сомневалась в том, что Генри любит ее, и не забрала бы свои слова обратно ни на секунду. Но существовать в его мире оказалось сложнее, чем она предполагала. И это чуть не довело их до фатального недопонимая. И только тот факт, что представить свою жизнь без любимого человека было отчаянно невозможно, Лайла смогла найти в себе достаточно смышлености и терпения, чтобы расставить все по местам в ту ночь. Но это не решило все проблемы. Точнее проблема была всего одна – Лайла скучала. Пробыв с Генри наедине столько времени, неразлучно следуя за ним в их маленьком приключении, она никак не могла слезть со своего наркотика, и это была настоящая ломка, непрекращающаяся вот уже полтора месяца к ряду. Перерывом в этом жгучем ощущении одиночества стал Париж, но едва они вернулись в реальный мир, как оно снова поглотило ее. С их отношениями нужно было что-то делать, а то, как они то молча обнимались, боясь сломать момент, то бешено набрасывались друг на друга в те недолгие часы, что Генри мог выделить для них двоих, не давало никакой возможности все прояснить. Поэтому разговор Лайла начала с более подробного описания ее знакомства с Николя. Она не скрыла ни одной встречи, ни одной темы, которую они обсуждали, даже видя, что лицо Генри темнеет и мрачнеет с каждым ее сказанным словом. Блюда в тарелках едва ли съедались наполовину, а зубы иногда скрипели от сдерживаемых чувств. Но парень прилежно слушал ее историю, не перебивая, как и обещал. Сейчас он стал понимать масштабы катастрофы, в очередной раз поражаясь, насколько сильны чувства девушки, если она терпела все это столько времени, без надежды на какие-то изменения. Только в последние пару недель, когда Лайла всерьез занялась работой с Джеем, она выглядела более счастливой. И это и радовало, и беспокоило молодого человека одновременно. Сегодня же, слушая, что на самом деле значит для нее Николя, ощущая горечь и чудовищное чувство вины перед своей любимой, Генри мог только поражаться собственной слепоте.
– Он мой хороший друг. Он был мне другом даже тогда, когда никого не было рядом. Я знаю, что это не совсем правильно, но к вам с Антуаном напроситься я не могла, а к Жас с Эваном тем более. Клеман уехал, оставив меня буквально без выбора. Хотя решение переехать к Николя возникло спонтанно. Ты не сердишься?
– А на что тут сердиться? Мсье де Буйон твой друг, тем более, он идеальный джентльмен. Не думаешь же ты, что я ревновал бы или злился на то, что ты остановилась у Клемана? Только мне не понятно, почему ты мне не сказала, что ссора такая серьезная, что ты не хочешь ехать домой? Эта проблема решилась бы за несколько дней максимум. И возможно, мы смогли бы избежать и некоторых других…
– Ты тогда был очень занят. Я не хотела тебя грузить еще и своими проблемами. Мы только помирились… Я хотела сохранить то равновесие, что с таким трудом нам удалось восстановить… Так… Ты не против, чтобы я жила у Николя?
Генри прожевал кусочек и запил его вином, оставляя Лайлу в напряжении. Оно уже буквально заставляло девушку ерзать на стуле. Она отставила свою порцию мороженого и сосредоточенно уставилась на любимого.
– Конечно я категорически против! Как ты могла подумать иначе? – И Генри снова положил в рот отрезанный кусок чего-то вкусного, начиная медленно жевать. Девушка изменилась в лице, одновременно выглядя и растерянно, и огорченно, и даже почему-то немного зло.
– Но… Как же? Ммм. Где же мне, по-твоему жить? Попроситься к Эвану на побывку, пока они с Жас в штатах? А потом куда? И как ты себе это вообще представляешь?
– Очень просто. Ты будешь жить со мной! – Генри улыбнулся произведенному эффекту, и его улыбка стала еще шире, когда глаза девушки расширились в крайнем удивлении.
– Нет! Нет-нет-нет! Я не могу жить в одном доме с твоим отцом! Вот это было бы действительно неприлично! Генри! – Она все больше распалялась, поэтому парню пришлось взять ее за руку.
– Я и не говорю, чтобы ты переехала в дом Антуана. Ты переедешь ко мне в апартаменты. Они небольшие, но просторные. Мне было проще жить в доме, потому что там есть необходимое оборудование и… В общем, нет ничего, что меня там удерживает, помимо простого удобства. Но тот факт, что я буду жить со своей любимой девушкой, перебивает любые прагматичные доводы. И я идиот, потому что сам об этом мечтал миллионы раз, но так и не додумался, что для исполнения мечты мне достаточно лишь переехать к себе же домой…
– О ч-чем ты м-мечтал? – Лайла была настолько ошарашена, что не могла справиться с собственным языком.
– О том, чтобы просыпаясь видеть тебя, и засыпая видеть тебя, и возвращаясь домой видеть тебя. Мечтал о тебе в своей жизни. Вот так все незамысловато… Так. Когда ты переезжаешь ко мне? Тебе помочь перевезти вещи?
Лайла потрясенно молчала, пока не очнулась от звука того, как ключи брякнули о небольшую сервировочную тарелку.
– Ты шел сюда, уже заранее зная, что предложишь мне это? Думаешь, я соглашусь? – она хитро прищурила глаза.
– Я надеюсь на это. На самом деле я подумал об этом в тот самый момент когда услышал, что… – он запнулся, кашлянул и сделал глоток воды, – пришла смс, а в ней ты так ненавязчиво поинтересовалась, не против ли я, что ты живешь у Николя. Так, что? – Этот вопрос прозвучал почти робко. Но в следующий момент парня оглушил такой визг, что он обеспокоился сохранностью бокалов.
– Ну, конечно! Это будет непросто, но да, я хочу жить с тобой. Тебе придется терпеть мою стряпню и уживаться с моим бардаком. Но!!! – Она торжественно подняла палец, что выглядело до жути нелепо и в то же время мило, учитывая, что она сидела на коленях у любимого. – Я люблю тебя!
Это было немного непривычно и странно, когда Клеман принял видеозвонок от Жас. Несмотря на разницу в часовых поясах, она как-то угадала со временем, и в итоге они проговорили больше часа. Говорили ни о чем – о странной моде в штатах, о совершенно не вкусных круассанах из непонятного теста, о солнечном утре из иллюминатора. И парень настолько отвлекся от своих душевных терзаний, что, положив трубку, был обескуражен и опустошен, когда вновь нырнул в свою жизнь.
Когда звонок повторился на завтра, Клеман не знал, брать ли трубку. Слишком свежо было воспоминание о холодной реальности, ударившей прямо в лицо после часового перерыва. Но соблазн снова улизнуть от печали был слишком велик. Звонок повторился снова и снова, и теперь это стало чем-то привычным и естественным: ежедневные беседы с подругой на другом берегу океана. Жасмин никогда не касалась больных тем, она просто уводила его за руку в другую жизнь, давая возможность немного подышать полной грудью. Клем и сам понимал, что так долго продолжаться не может, что, чем светлее его общение с подругой, тем в более темную комнату он возвращается, но не мог отказать себе в этих передышках.
Две недели пролетели настолько незаметно, что, когда Жасмин на экране появилась серьезной и сосредоточенной, Клеман подумал, что она готовится его разыграть.
– Клеман, Эван предложил мне остаться здесь с ним. Еще немного. Я… Я хочу остаться… Это совсем другой мир, здесь разные люди, разные течения, здесь свободный воздух. Я никогда не видела такого, и не хочу упускать такой шанс. Но я уже так соскучилась по вам с Лайлой. По тебе. Как ты думаешь?
Парень непонимающе уставился на нее, а потом спросил:
– Тебе там свободно дышится? Тебе там хорошо?
– Да! Здесь… Здесь замечательно!
– Тогда оставайся. Если виза позволяет…
– Может, мне все-таки вернуться? Вдруг вы там без меня жить не можете? – Она шутливо вскинула голову.
– Жас, Лайлу буквально не оторвать от книги. Мне кажется, она забывает поесть. Тем более, они теперь с Генри живут вместе, ты же понимаешь, что они друг от друга не отрываются… А я… Я стараюсь сблизиться с братом, и было бы преступлением из эгоистичных побуждений просить тебя вернуться. Особенно, если тебе там хорошо. – Слова были правильными, но голос и интонации будто противоречили им.
– Клеман, мы не говорили здесь о чем-то серьезном. Но я не слепая. Может, еще слишком рано для таких заявлений, ведь мы только начали восстанавливать дружбу и доверие между нами, но если я нужна тебе, я приеду. Я же вижу, что что-то не так. Ты расскажешь мне, когда будет нужно, но сейчас просто скажи мне, что ты будешь в порядке, если я останусь здесь ненадолго. Думаю, до конца лета…
– Спасибо, Жас. Я буду в порядке. Но только, если мы и дальше будем каждый день разговаривать. Ты можешь быть рядом, даже если ты на другом конце света.
– Ладно. Но если…
– Да-да. Я понял…
– В стиральной машинке лежала моя зеленая блузка. Я хотела сегодня надеть ее на интервью с Джеем… Ты не знаешь, куда она делась? – Лайла стояла в ванной с телефоном в руках и вертела попой под одну из старых песен певца.
– Знаю, она там, куда обычно попадают вещи после стиральной машины и парового шкафа – у тебя на вешалке.
– Спасибо, солнц! Ты будешь поздно?
– Я попробую забрать тебя сегодня после работы. Если ты напишешь мне, когда освободишься…
– Уау… Круто! Целую! – Девушка завершила звонок и понеслась в комнату.
Квартира Генри оказалась просторной, но уютной. Она настолько разительно отличалась от апартаментов Николя и дома Антуана, что Лайла в первый свой визит сюда просто заблудилась. Комнаты перетекали одна в другую в рандомном порядке, а учитывая, что ознакомительный тур провести было некому – Генри был занят снова – она далеко не сразу нашла логику. Да и понятия у молодых людей о «небольших апартаментах» сильно отличались.
Николя был настолько любезен, что выделил Жюля ей в помощь, и вдвоем они достаточно быстро справились с вещами. На кухне, которую найти удалось почти сразу, оказалась очень хитрая кофемашина, Жюль, впрочем, справился с ней на раз. Так, напоив помощника кофе и перетащив все сумки в, как она для себя обозначила, разноцветную гостиную, Лайла стала разбираться, где же ей предстоит жить. В своем неуемном любопытстве она обошла каждый уголок апартаментов по пять раз, в итоге понимая концепцию – чем дальше от входа, тем интимнее пространство. Спальня оказалась тупиком – из нее вела только одна дверь в хозяйскую ванную комнату. В спальню вел довольно длинный коридор, который, как выяснилось позже, был одной огромной гардеробной комнатой, стоило лишь открыть двери-купе, которые и создавали иллюзию коридора по обе стороны от зрителя. В гардеробные вход был сделан из кабинета, в который в свою очередь вел еще один коридор. Двери-купе, создающие стены этого коридора скрывали за собой две гостевые спальни. Лабиринт из проходных и скрытых комнат настолько увлек девушку, что она не заметила, как заблудились между гостиными и ванными комнатами. Вещей было немного, но она не могла разобрать их, не найдя шкаф, который ей показал поздно вечером вернувшийся Генри. Так что она потратила время с пользой, самостоятельно выбравшись из лабиринта. Хотя и был момент, когда хотелось набрать любимому и спросить, что курил его дизайнер интерьера.
Прошло всего две недели, а она уже полностью изучила свой новый дом, только сейчас проведя по видеосвязи рум-тур для Жасмин. Было бы ужасно неловко заблудиться снова, рассказывая подруге об условиях проживания. Лайла была в восторге, потому что Генри выделил ей кабинет в безраздельное пользование, вместе с достаточно продвинутой техникой. А еще показал программу на компьютере, которая преобразовывала звуковую дорожку с ее диктофона в печатный текст. Не без казусов, конечно, но работать над книгой стало в разы проще.
Переехав, Лайла, кажется, стала дышать свободнее. И хотя они с любимым виделись только по ночам, тот факт, что каждый день он рядом, вдохновлял и заставлял улыбаться совершенно без причины. Генри не переехал в полном смысле слова, он так и не смог выделить на это время, а потом просто пропала необходимость, потому что его вещи очень постепенно перекочевывали из дома Антуана.Но каждую ночь девушка счастливо прижималась к любимому и понимала, что для счастья нужно было просто поговорить с Генри. Этот простой шаг действительно решил все их проблемы, сняв постоянное напряжение от того, что родного человека нет рядом, а он нужен, нужен так, что трудно дышать. А еще этот шаг заставил их немного более по-взрослому посмотреть на их отношения. Рассмотреть их через призму семьи и совместного проживания. Лайла столкнулась с тем, что оказалась совершенно не приспособлена к самостоятельной жизни. Когда она жила у Николя, вопрос о завтраках, обедах и ужинах не вставал в принципе, потому что мужчина готовил с любовью и огромным удовольствием, не давая девушке и шанса проголодаться. С Генри все обстояло иначе, и Лайла уже успела распереживаться, что быт и злобудни встанут между ними: она спалила третью порцию оладушек и была близка к истерике, но парень спас ситуацию. Он буквально приказал ей вплотную заняться работой над книгой и не тратить время на такие глупости, как самокопание.В итоге ели они или заказывая на вынос, или то, что готовил Генри на скорую руку. И как только Лайла отпустила ситуацию, оказалось, что это совсем не сложно, если готовить с удовольствием. Ее медленные успехи радовали обоих.
Постепенно у них сложился определенный жизненный ритм, они научились подстраиваться под расписание друг друга и, как итог, стали больше общаться. Лайла с восторгом рассказывала о своей работе над книгой, Генри увлеченно слушал, Джей делал выводы о том, как сделать работу продуктивнее. Видеть радость и азарт в глазах любимой было настолько потрясающе, почти наркотически, сюрреалистично прекрасно, особенно, когда такая возможность у Генри была и дома, помимо еженедельных встреч.В очередной раз принимая вместе вечерний душ, или просыпаясь рядом с любимой, или оставляя заказ на две персоны в одном из привычных ресторанов, парень с замиранием сердца осознавал снова и снова, что своими руками чуть не угробил свое счастье, но вовремя спас положение вещей. Он прекрасно помнил слова Николя и знал, что тот был серьезен на все сто процентов. Сейчас, ощущая жизнь какой-то абсурдно невероятной, он искренне не понимал, что его останавливало от этого шага. Неужели шанс быть вместе все время не перевешивал несущественные неудобства, связанные с Джеем?! Адаптироваться под наличие родного человека рядом оказалось до безобразия легко, и такие мелочи, как создание образа вне дома, просто не могли остановить то беззаветное счастье, что витало вокруг них с Лайлой.
На самом деле каждую встречу со своей девушкой в малом зале Генри ждал с нетерпением. У него были очень занятые дни – выпустить альбом в такие сроки действительно сложная задача, но вечера с интервью подогревали его музу, позволяли вдохнуть жизнь в залежавшиеся вещи и добавить изюминку в то, что уже было почти готово. Светящиеся глаза девушки, когда она слышала новую мелодию или слушала историю вдохновения какой-либо песни, не могли сравниться ни с чем, и если Генри оценивал любимую, то Джей видел преданного фаната. И ему было очень приятно понимать, что и эту сторону его личности Лайла приняла и оценила. Омрачало ситуацию только то, что она сама об этом пока не догадывалась.
Девушка с непередаваемым восторгом делилась своими прожитыми со звездой вечерами с Генри, рассказывая насколько талантливым оказался этот выскочка и нахал. Процесс создания этого альбома захватил ее и не отпускал, девушке только оставалось доверять свои впечатления бумаге, чтобы поделиться со своими читателями и фанатами Джея этими волшебными моментами.
Она решила именно так назвать книгу. «Джей: волшебные моменты». Название само пришло к ней в голову после того, как на третьей встрече он наиграл эту известную старую мелодию на ее вопрос о том, какой он представляет себе свою жизнь. И он ответил: «Хочу, чтобы она была, как этот альбом, и конечно, как эта песня…» И запел. Лайла специально нашла после встречи перевод и была очарована тем, насколько точно голосом певец передал все, что она смогла понять только сейчас, читая слова на французском, а еще тем, что такая жизнь была бы очень романтичной и полной любви.
Сегодня была их пятая встреча. Лайла с удивлением обнаружила, что книга готова уже почти наполовину, и идет равным ходом с самим альбомом. Поделившись с певцом этим наблюдением, она услышала уже привычный смешок:
– А чему ты удивляешься? Ты же принимаешь непосредственное участие в создании альбома. Слышишь все приемы, которые потом используются в студии, сама некоторые из них и предлагаешь… Ты теперь часть команды, а книга – неотъемлемая часть альбома. И если бы это не был твой проект для поступления на журфак, я бы заплатил тебе неприлично огромный гонорар. Потому что я обожаю работать с тобой!
– Знаешь, я тебе должна признаться. Я скептически подходила к работе с тобой. И у меня было мнение о тебе, как о звезде с явной склонностью к самолюбованию и вообще заносчивостью и звездной болезнью. Но ты неоспоримо талантлив и увлечен своей работой, и оказался не таким уж и высокомерным зазнайкой. Так что, мне тоже нравится работать с тобой. Теперь я с Жасмин могу часами рассуждать, что нового появилось в твоих песнях, какой ты замечательный и все такое… – она зарумянилась и отпустила глаза. – Нет, не волнуйся, я помню соглашение о конфиденциальности, но я обсуждаю только то, что можно отнести к моим впечатлениям. Ничего, выходящего за рамки. И знаешь, Жас считает, что ты так изменил свое творчество из-за неземной любви. Я с ней и раньше не спорила, а сейчас точно уверена, что она права.
– Твоя подруга очень проницательна. Я не обсуждаю с журналистами свою личную жизнь, но тебе, как члену команды и приятелю, скажу. Встреча с моей любимой изменила всю мою жизнь, без преувеличения. Она учит меня быть смелее и добиваться своих желаний. Она – моя муза и она же – самый жесткий критик. Я все еще до глубины души поражаюсь, насколько сильны ее чувства ко мне, и с каждым днем убеждаюсь, что не достоин ее, а потому благодарю судьбу за то, что дала мне это счастье. Она – это лучшее, что у меня есть, и если она попросит, я сделаю для нее все, что угодно.
– Даже закончишь карьеру?
Джей вздохнул и замолчал ненадолго. Было видно, что он не в первый раз об этом думает.
– Да, думаю да. Музыка – это такая же часть меня, как сердце, или руки, или легкие, но да, если она попросит, я оставлю сцену. Ведь зачем мне легкие, если без нее я не знаю, как дышать?
Лайла вздрогнула от этой фразы. Весь этот разговор из восторженно-романтичного и лишь слегка ироничного слишком быстро превратился в остро-серьезный. И какой-то абсурдно знакомый, до тянущей боли в груди. Видимо, Джей заметил это по выражению лица девушки и быстро переключиться на другую тему.
– Так, у тебя есть еще вопросы?
– Думаю моим читателям и твоим фанатам будет очень интересно узнать ответ на самый банальный вопрос: почему «Бесстрашный»? Я, кажется, уже поняла, но мне нужен ответ от тебя.
– Я не уверен, что хочу, чтобы мои фанаты настолько открыто меня читали. Пусть то, что они поймут из моей музыки, для каждого станет откровением, но личным, чем-то своим.
– То есть, все будут догадываться, но не знать наверняка… Так?
Джей широко улыбнулся.
– Я уже намекнул кое-что на презентации прошлого альбома. И в аннотации к этому будет еще намек. Что-то наподобие: «Мой путь – мое признание». Но я пока не уверен. Дело в том, что мне хотелось бы… Я думаю, что… – парень стал нервно перебирать клавиши, и даже с огромного расстояния было заметно, что он переживает и волнуется. – Я надеюсь, презентуя новый альбом, у меня хватит бесстрашия, чтобы рассказать своей любимой девушке кое-что очень важное. Мне невыносимо осознавать, что есть эта тайна… Черт! Прости, мы можем на сегодня закончить пораньше?
Джей поднялся и какой-то ломаной походкой покинул сцену. Лайла ошарашенно смотрела ему в спину, а потом продолжала вглядываться в кулисы, за которыми скрылся певец. Чем больше она узнавала его с человеческой стороны, тем сильнее понимала любовь Жасмин к его творчеству, тем больше убеждалась в таланте и искренности, в широте души и удивительной харизме. Она написала Генри, что уже освободилась, но ответа не получила. И хотела уже идти на автобусную остановку, как ее остановил Антуан. Видимо, они со звездой почти не обсуждали процесс написания книги, потому что ему было интересно буквально все. После получасовой беседы за чашкой кофе с чудовищно-вкусными пирожными отец Генри наконец отпустил девушку. Интересоваться, как скоро его сын освободится, было неловко, поэтому Лайла попрощалась с Антуаном в полной уверенности ехать домой самостоятельно. И почти не заметила настойчивый гудок автомобиля.
