Текст книги "8 дней, 9 ночей (СИ)"

Автор книги: Francis Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 68 страниц)

– Прости, – пробормотала я, поежившись от стыдливого чувства вины и новых угрызений совести. – В голове совсем все смешалось. Неадекватна я сейчас, Насть. Не обижайся, прошу тебя.

Она погладила мои волосы, и несколько минут мы просто молчали. Затем Настя выпрямилась и, обойдя кресло, взяла меня за руку.

– Хочешь чем-нибудь поделиться? – произнесла она, кивнув в сторону экрана ноутбука. – Возможно я и не смыслю ничего в этом, но может если ты расскажешь мне, то твои мысли немного упорядочатся, и тебе станет легче?

Я пожала плечами и грустно взглянула на нее:

– Возможно, ты и права… Пойдем на кухню, выпьем и правда по чашечке чаю.

Настя улыбнулась и с готовностью помогла мне подняться, после чего мы вместе вышли из комнаты. На кухне она, усадив меня на стул, сама заварила душистый земляничный чай в небольшой глиняный чайник, принесла чашки и села напротив меня, взглядом давая понять, что готова выслушать, если я в свою очередь готова говорить.

Со вздохом опустив глаза, я произнесла:

– Все это не так сложно, как кажется, если не углубляться в технические подробности.

Настя снова улыбнулась:

– Значит моих ограниченных познаний в этой области будет достаточно?

– Вполне, – отозвалась я, тоже чуть улыбнувшись в ответ на ее ироничное замечание. – Ты знаешь, что любой самолет разгоняется, поднимается в воздух и летит благодаря тяге двигателей и подъемной силе крыльев, возникающей от набегающего воздушного потока. Так вот этому самолету почему-то не хватило тяги для набора высоты, а подъемная сила оказалась недостаточной. Разогнаться он разогнался, но за значительно большее время, чем обычно требуется. Ведь и в машине можно развить нужную скорость, не нажимая до упора педаль газа, и ты наверняка представляешь, о чем я говорю.

Утвердительно кинув, Настя спросила:

– Значит самолет взлетал не так, как положено? Почему экипаж не отменил взлет?

Я пожала плечами:

– Трудно сказать… Понимаешь, по данным из регистратора полетной информации, самолет был исправен и все происходило штатно. Приборы показывали те значения, которых от них ожидали, но в итоге… – я умолкла и задумалась, пытаясь ухватиться за какую-то появившуюся было мысль.

Настя придвинулась поближе, положила ладонь на мое колено и, видя как я поморщилась, мучительно соображая, терпеливо ожидала, что я скажу дальше.

– Если двигатели были исправны, как утверждают эксперты, – проговорила я наконец, – элементы управления работали так, как надо, а приборы не врали… – я подняла взгляд на Настю. – Так может врали датчики, подающие информацию на приборы?..

Вопросительно приподняв брови, Настя вновь промолчала, желая, вероятно, чтобы я довела свою мысль до конца. И тогда я продолжила:

– Может на указатель воздушной скорости подавались неверные значения, и она была меньше реальной?.. Но это маловероятно! А вот датчики тяги двигателей… Пусть сами силовые установки работали штатно, но могли быть неисправны датчики тяги!

– Что они собой представляют? – спросила Настя, нахмурившись.

– Ты ведь видела двигатель реактивного самолета?

– Ну да, конечно…

– На центральной оси турбины, спереди, с внешней стороны переднего ряда крыльчатки располагается небольшой конус. Представляешь?

– Да, теперь представляю, – Настя кивнула.

– Так вот там и находится датчик тяги. Если он неисправен, на приборы могут подаваться ложные значения, а параметрический регистратор запишет их, как единственно истинные! Ему все равно, он просто пишет поступающие данные.

Почувствовав, что наконец уцепилась хоть за что-то в своих размышлениях, я беспокойно принялась обдумывать, что сейчас лучше предпринять.

– Сколько времени? – спросила я, пытаясь припомнить, куда дела свой телефон.

– Уже за полночь, Ксюш, – ответила Настя. – Но точнее не могу сказать.

– Поздновато уже звонить… – проговорила я, думая о том, что с Ромой смогу поговорить уже разве что утром. Не хотелось лишний раз беспокоить, тем более если мои размышления окажутся беспочвенными.

– Ты считаешь, что причина в этих самых датчиках? – Настя вопросительно посмотрела на меня, видя мое замешательство и беспокойство.

– Я не знаю. Это просто предположение. Данные с регистратора поступили только вчера. Может уже кто-то занимается этим вопросом… Ладно, узнаю завтра.

Сжав Настино запястье, я взглянула на нее и добавила немного неуверенно:

– Может попробуем лечь спать?.. Очередной тяжкий день… Сил уже нет никаких.

Настя улыбнулась мне с нежностью, но глаза ее все же были печальными:

– Ну конечно, милая. Давно пора отдохнуть. Твои силы нуждаются в восстановлении. Прими душ, а потом я обниму тебя, и ты уснешь. Главное, попробуй не думать ни о чем. Совсем.

Согласно покивав, я ответила:

– Постараюсь… Иначе ночь будет точно бессонной. Жаль, что нет кнопки, выключающей все мысли! А напиться ты мне не разрешила… – И считаю это правильным, – сказала она, вставая и протягивая мне руку. – У тебя завтра будет трудный день. Ты должна быть в форме.

Следующий день и правда выдался непростым с самого утра. Проснувшись и наспех приведя себя в порядок, я собрала все необходимое, пожелала Насте хорошего дня и поспешила к своей «Снежинке». Пробираясь по уже довольно загруженным дорогам к центру, с намерением сначала заехать в больницу и узнать, как там папа, я еще до выезда на третье транспортное кольцо позвонила Роме.

Он ответил почти сразу, потому как, вероятно, был уж в комитете с самого раннего утра:

– Здравствуй, Ксюш. Как твои дела?

– Привет, Ром, – сказала я. – Да потихоньку, спасибо. Ты уже у себя в отделе?

– Да, приехал пораньше. Сегодня будет много работы.

– Мне нужно сейчас заехать в больницу, а потом я сразу в комитет. Буду часа через два.

– Отлично. Жду тебя, Ксюш. Заходи.

– Постой, Ром, – сказала я, желая поскорее сообщить о своих вчерашних размышлениях. – Я дома слушала запись и сидела над материалами. Тот момент при разбеге… В общем я его нашла и тоже удивилась. Тебе не показалось странным, что приборы показывали нормальные значения, в то время как самолет не разгонялся достаточно быстро? Ладно, двигатели работали штатно и приборы были исправны. Ну а датчики? Датчики тяги, я имею в виду.

Рома добродушно рассмеялся:

– А ты молодец, Ксюш! Мыслишь в правильном направлении. Да, я тоже об этом задумался, и еще вчера вечером отправил запрос на анализ и проверку датчиков тяги. Если повезет, то уже сегодня получим ответ.

Немного смущенная, я проговорила:

– Ну больше в голову ничего не пришло. Если подтвердится неисправность датчиков, это объяснит долгий разбег.

– Подождем результатов и точно узнаем. Приезжай. Есть еще одна идея, но расскажу уже на месте.

– Хорошо, Ром. До встречи. Если что, я на связи.

В больнице мне не повезло – к отцу меня не пустили, объяснив это тем, что идет операция. Разумеется я мгновенно впала в панику и спешно набрала на телефоне номер Александра Николаевича. Один раз, другой. Ответа не было.

Я прождала почти два часа, но в приемной сообщили, что пока новостей никаких нет и лучше приехать вечером.

В смятении и беспокойстве я покинула больницу, понимая, что добиться сейчас ничего при всем желании не смогу. Оставалось надеяться, что Александр, увидев пропущенные звонки от меня, перезвонит, когда представится возможность. Быть может он и сам занимался сейчас моим отцом?

Немного успокоив себя мыслью о том, что вероятность этого была довольно велика, я, кое-как взяв себя в руки, вышла на улицу и отправилась к своей машине. Забравшись в салон и вставив в ухо наушник гарнитуры, я уже было решила позвонить Насте и поделиться своей тревогой, но тут же почти и передумала. Какой смысл? Я только и ее заведу лишний раз… Нет, не нужно! Постараюсь просто сама держать все на контроле!

Вырулив на дорогу, я поспешила в комитет.

Рома уже ждал меня в своем кабинете. Но пред тем, как зайти туда, я прошла через весь его экспертный отдел и отметила значительное оживление. Судя по всему, люди активно включились в работу. Пройдя в кабинет и притворив за собой дверь, я произнесла: – Привет, Ром. Извини за опоздание, не рассчитала время. – Проходи, – Рома поднялся мне навстречу. – Ничего страшного. Ну как там отец? Что-то вид у тебя совсем безрадостный… Я помотала головой, давая понять, что это не то, что сейчас хотелось бы обсуждать. – Не сейчас, – проговорила я. – Уже с утра как на иголках… Давай лучше ближе к делу. Ты не получил пока ответа по датчикам тяги? – Эксперты работают, – ответил он, отодвигая мне кресло. – Я сам надеялся, что ответ придет быстрее. – Ну ладно, – отозвалась я, присаживаясь. – А что ты хотел мне еще рассказать? Он тоже уселся на свое место и пододвинул к себе поближе ноутбук. – Мы проанализировали запись, – сказал он, поглядывая на экран. – Звук двигателей записался вполне качественно, ведь они расположены достаточно близко к кабине пилотов. – И что же из этого следует? – спросила я, пытаясь уловить, к чему бы он все это говорил. – А то, что мы можем взять точно такой же семьсот тридцать седьмой, полностью исправный, с такой же моделью двигателей и записать звук еще раз, но на заведомо правильных режимах. Ну и после этого сравнить. Если будут различия, это уже косвенно подтвердит неисправность датчиков или элементов управления, отвечающих за тягу силовых установок. Задумавшись на пару минут и представляя себе возможный эксперимент, я затем произнесла: – А ведь и правда, можно попробовать. Исправный самолет позволит, быть может, определить разницу в реальных режимах двигателей. Вот только… – я помолчала, снова задумавшись. – Разве что погодные условия мы не сможем с точностью воспроизвести. – Полагаю, это и не потребуется, – ответил Рома. – Мы учтем все возможные факторы в компьютерной модели и примем их во внимание при проведении эксперимента. Я согласно покивала и произнесла в ответ: – Что ж, в любом случае мы не зря потратим на это время и силы. Мы поедем на аэродром? – Да. Евгений Сергеевич инициативу принял и уже договорился – в нашем распоряжении будет необходимый самолет на несколько часов. Ребята возьмут с собой все необходимое оборудование. Проанализируем и сравним записи прямо на месте. Я снова кивнула и в рассеянности посмотрела на свои пальцы, которыми нервно теребила ремешок сумочки. Мои мысли путались. Я вроде бы все воспринимала вполне адекватно и понимала то, что говорил мне Рома. Но все же мыслями я сейчас была совсем в другом месте, и сосредоточиться на деле могла лишь с очень большим трудом. – Ксюш, ты в порядке? – голос Ромы немного вернул меня в действительность, и я подняла голову. – Уверена, что сможешь сейчас всем этим заниматься? Может лучше… – Нет, нет, я в норме! – поспешила я его заверить. – Извини. Задумалась. Когда мы выезжаем? – Я заказал две служебных машины, – отозвался он. – Будут минут через двадцать. Так что давай соберем все необходимое, и нужно выдвигаться. Спустя полчаса мы уже выезжали из центра города. В первом микроавтобусе разместилось несколько специалистов, которые были выбраны для выездной работы. Во второй же уселись мы с Ромой. Он ехал впереди, рядом с водителем, а я осталась в салоне одна вместе с множеством кейсов, наполненных необходимым оборудованием и документацией. Когда мы выехали за пределы Садового кольца, я взяла в руки телефон. От Александра Николаевича так и не было ни одного звонка, и я невольно начала волноваться еще сильнее. Что же там происходит? Что-то серьезное? Или это запланированная операция? Не лучше ли было остаться в больнице?.. Взяв себя в руки и немного подумав, я набрала Настин номер. – Привет, Ксюш, – она ответила почти сразу. – Привет… – проговорила я, стараясь придать своему голосу хотя бы некоторую уверенность, чтобы не заставить Настю лишний раз переживать. – Как твои дела? – Все нормально, я в центральном офисе компании. Ты в порядке, милая? – Да, более или менее, – ответила я. – Ты сейчас можешь говорить? – Конечно, Ксюша. Есть какие-то новости? Немного помедлив, я произнесла: – Даже и не знаю, Насть. Я была сегодня в больнице, но папу увезли на какую-то операцию. Мне так и не удалось ничего выяснить. – Хм… Вот как… – протянула она в ответ. – Надеюсь, что это было запланировано. Просто Александр не ответил на звонок, и я как-то растерялась… Не знаю, что делать. – Так, хорошо, – после небольшой паузы сказала Настя тем своим уверенным, немного строгим голосом, который подразумевал, что она оценила ситуацию и планирует, как лучше ее разрешить. – Не нервничай. Где ты сейчас? – Еду в Шереметьево вместе с экспертной группой. Просто боюсь, что могу пропустить важный звонок, и… Да, Насть, я очень нервничаю! Если честно, я просто не нахожу себе места… Голос мой потерял всю свою твердость, как я ни старалась говорить спокойно. К счастью, я сидела достаточно далеко, чтобы кто-то мог меня услышать с передних сидений. – Успокойся сейчас, – сказала Настя. – По крайней мере, постарайся. Пока нет никаких поводов для паники. Занимайся своими делами, Ксюша, и не переживай. Я возьму это под свой контроль. Слышишь? Я немного помолчала. Мои губы даже тронула слабая улыбка. Настя все-таки невероятная девушка. Одними лишь словами, сказанными подобным тоном, она дает мне возможность почувствовать себя под защитой. Не иллюзорно, а более чем реально! При этих словах я сразу вспомнила, что все же не одна, что есть человек, желающий и способный поддержать в трудную минуту!

И я едва не расплакалась при мыслях об этом, а также о том, что она готова уделить мне время в любой момент… Даю ли я ей в ответ ту безграничную благодарность, которой она без сомнения достойна?.. По крайней мере сейчас я в этом совсем не была уверена. И от этого становилось совсем горько.

– Ксюша? – вновь раздался в динамике голос Насти.

– Да, Насть, я слышу тебя… – проговорила я, сбрасывая оцепенение. – Спасибо тебе! Я даже не знаю, что делала бы, не будь тебя у меня… Ты…

– Все, перестань, – произнесла она уже немного недовольно. – Это совсем не то, за что следует благодарить. И это не телефонный разговор, дорогая.

– Да, да… Ты права, – отозвалась я, стараясь сейчас хоть как-то передать ей немного нежности, которая в последние дни стала в наших отношениях будто односторонней. – Прости меня, Насть, я совсем не в себе… Прости, что все сейчас вот так…

– Ксю! Прекрати! – воскликнула Настя, и я даже представила, как сверкнули при этом ее глаза. – Успокойся, все наладится… Слышишь, девочка моя?

– Слышу… – ответила я, едва сдерживая слезы.

– Все, через пару часов я приеду в больницу и сама постараюсь что-нибудь выяснить. Если что, у меня есть телефон того доктора. Не волнуйся, Ксюша. Я позвоню тебе.

– Спасибо тебе, милая… Я приеду сразу, как мы закончим.

– Очень хорошо. Значит я буду ждать тебя. Звони в случае чего.

– Да, конечно же…

Отложив телефон на сиденье, я закрыла глаза, а затем и все лицо своими чуть дрожащими ладонями. От тяжких мыслей избавиться все не удавалась, и я прилагала самые отчаянные усилия для того, чтобы сосредоточиться на предстоящей работе. Но Настя подарила мне немного уверенности, и я уцепилась за нее со всей возможной силой.

Мы приехали в Шереметьево через тридцать или сорок минут. За это время я все же успела немного овладеть собой, и мысли немного упорядочились. Чуть успокоившись, я постаралась думать лишь о том, что предстояло непосредственно сейчас.

Наши машины пропустили к ангарам обслуживания, в одном из которых были собраны все обломки потерпевшего крушение «Боинга», которые только удалось собрать, и где проводилась большая часть экспертной работы. Здесь же, на площадке возле ангара, стоял вполне новенький 737-й компании «Трансаэро». Судя по всему, его доставили для проведения нашего эксперимента.

– Оперативно, – сказал Рома, помогая мне покинуть салон микроавтобуса и кивая на стоящий неподалеку самолет. – Пусть ребята пока разгружают и разворачивают оборудование, а мы займемся делом. Звукозаписывающее устройство в этой машине или в той?

Я заглянула в салон и взяла с одного из сидений небольшой пластиковый кейс.

– Здесь, у нас, – сказала я, продемонстрировав его Роме.

– Отлично. Идем.

Сначала мы прошли в сам ангар через небольшую боковую дверь, потому как огромные центральные ворота были закрыты. Внутри помещения кипела работа. Специалисты комитета сновали туда-сюда посреди множества отсортированных обломков, занимавших почти всю основную площадь помещения. Возле одной из стен было организовано что-то вроде лабораторной зоны, отгороженной от остального пространства полиэтиленовыми пленками.

Рома на пару минут исчез за одной из шторок, и я услышала его негромкий голос, которым он поинтересовался о результатах последних исследований. Ну а я тем временем мрачно оглядывала окружающее пространство. Остатки потерпевшего крушение самолета никак не способствовали улучшению настроения и лишь усиливали мое нервное беспокойство, которое и без того непрерывно колебалось в пиковых точках на протяжении всех этих тягостных дней.

Рома появился в сопровождении какого-то незнакомого мне человека.

– Мы все подготовили, можно начинать. Самолет в полном вашем распоряжении.

– Очень хорошо, – сказал Рома, когда они уже подошли ко мне. – Идем, Ксения. Давай, я возьму это, – и он принял из моих рук кейс с устройством для звукозаписи, а взамен протянул мне рацию. – Вот, чтобы мы могли быть на связи с остальными.

Я кивнула, и мы направились к выходу из ангара.

«Боинг» 737 уже ждал нас, и мы с Ромой стали подниматься по небольшому мобильному трапу, подогнанному к переднему левому люку.

– Влажно сегодня, ветра почти нет, – заметила я, оглядываясь по сторонам. – И значительно теплее.

– Сейчас это не столь существенно, – ответил Рома, пропуская меня вперед. – Сделаем прокат, запишем звук, а затем займемся сравнением. Может как раз и результаты по датчикам нам предоставят к тому времени.

Мы закрыли входной люк, и водитель мобильного трапа немедленно начал откатывать его подальше в сторону ангара. Рома прошел в кабину, и я проследовала за ним.

Поставив кейс с аппаратурой на пол возле кресла первого пилота, Рома взял у меня рацию нажал кнопку и произнес:

– Начинаем через несколько минут. Подготовьте безопасную зону.

– Все готово, – проскрипел динамик в ответ почти сразу. – Трап отогнали, вокруг самолета чисто. На связи.

– Принял, – Рома отложил рацию и повернулся ко мне. – Готова?

– Да, конечно же, – отозвалась я.

Он кивнул и, усевшись в кресло, принялся готовить основные системы к запуску. А я тем временем раскрыла кейс и извлекла из него устройство для звукозаписи.

– А чувствительность микрофона? – спросила я, включая прибор и трогая пальцем сетку микрофона.

– Подстроили еще в отделе, – отозвался Рома. – Не стой, присядь пока. Запускаю вспомогательную силовую установку.

Пока он возился с приборами, я прошла к креслу второго пилота и уселась в него, положив аппаратуру на колени.

– Питание есть. Запускаем правый.

Я выглянула в окно с правой стороны от себя. Крыльчатка турбины двигателя номер два начала вращаться, постепенно набирая обороты.

– Есть. Теперь первый… Вот так.

С мягким шумом двигатели вышли на минимальный режим. Мы подождали совсем немного – двигатели еще не успели остыть после последнего включения, и через пару минут Рома зажал тормоза стоек шасси и положил руку на рычаги управления тягой.

– Давай, Ксюш, – сказал он. – Увеличиваю до два ноль пять.

Я кивнула и включила запись, а Рома подал рычаги вперед. Двигатели, набирая заданный режим, начали шуметь все сильнее и сильнее.

Мы молчали, пока стрелки на указателях тяги не добрались до заданного значения. Когда это произошло, я поглядела на Рому, а он в ответ приподнял ладонь в знак того, что лучше немного подождать.

С полминуты он держал двигатели в необходимом режиме, после чего убрал тягу, передвинув рычаги назад.

– Ну вот и все, вполне достаточно, – сказал он, и тогда я остановила запись. – Открывай люк, ребята подкатят трап. Я пока тут все выключу, и мы пойдем смотреть, что получилось.

Минут через десять мы уже отдавали карту памяти экспертам, которые немедленно приступили к работе.

Предстояло немного подождать, и я вышла из огороженной зоны. Ходить среди обломков самолета и тем более мешаться кому-нибудь мне совсем не хотелось, и я неторопливо направилась к выходу из ангара, чтобы подождать на площадке снаружи. Кто-то из ребят догнал меня и очень любезно предложил горячий чай в крышке от термоса, которую я с благодарностью приняла. Ангар отапливался очень слабо, и я чувствовала, что начинаю замерзать.

С разложением аудиозаписи и выделением необходимых шумов справились довольно быстро, и вскоре Рома позвал меня обратно. Мы вместе с ним и несколькими экспертами из его отдела принялись рассматривать графики на экране монитора.

– Ну вот, так и есть, – сказал кто-то. – Частота различается.

– Эти колебания означают, что звук двигателей аварийного самолета был ниже? – спросила я, склоняясь поближе к экрану.

– Именно, – отозвался Рома. – Двигатели работали на иных режимах, нежели утверждали датчики тяги. Очевидно же.

– Потому и разбег был более долгим.

Все немного помолчали в задумчивости, и я наконец произнесла:

– На записи речевого самописца второй пилот что-то такое говорил… Может он чувствовал, что самолет разгоняется медленно?.. Жаль, что он не доверился интуиции…

– Да, ты права. Наверняка именно это и вызвало беспокойство второго пилота, – сказал Рома. – Но все-таки различие не слишком значительное, – он снова указал на график. – Если честно, я так вот не возьмусь утверждать, что они сорвались именно из-за тяги!

Он повернулся к кому-то назад и спросил:

– Как там информационная модель?

– Развернули. Все готово, – ответили ему. – Можно указывать любые параметры.

– Хорошо…

– Постойте, – сказала я. – Мы подтвердили работу силовых установок не в том режиме, который требовался. Но какова причина? Данные по проверке датчиков тяги уже есть?

– Сейчас будут, – снова отозвался кто-то. – К самим приборам нареканий не было, ну а относительно уцелевший двигатель разобрали для исследования только сегодня.

– Это мы обязательно проверим, – сказал мне Рома. – Просто у меня есть сомнения… Понимаешь, ведь и с такой тягой можно было взлететь. Что-то еще повлияло на летные качества самолета.

Пока все это обсуждалось, вокруг нас собралось уже много народу.

– Ну хорошо, что еще? – произнес кто-то. – Порыв ветра? А полоса была чистая? Не могла их снежная каша притормозить перед самым отрывом?

– Резкого падения скорости не было, – Рома отрицательно покачал головой. – Так что это исключается.

– Ну а лед на крыльях? – проговорила я. – Припомните, экипаж отказался от дополнительной обработки.

– Верно! – поддержали меня. – После чего все слышали, как они по меньшей мере странным способом избавлялись от снега и льда под реактивными струями впередиидущего самолета.

Все посмотрели на Рому и он согласно покивал, покачав указательным пальцем в воздухе:

– Да, совершенно верно. Это могло быть дополнительным фактором. Полагаю, что с той степенью незначительного обледенения, которое было на крыльях, также можно было взлететь. Но в совокупности с недостаточной тягой двигателей… – Рома оглядел всех и добавил: – Кто-нибудь может мне сказать, сколько времени прошло с момента тех странных «финтов ушами» на рулении и выходом на исполнительный?

– Сейчас уточним!

Среди собравшихся специалистов началось некоторое оживление, а Рома пояснил, обращаясь ко мне:

– Представь сама – горячие реактивные струи могли растопить и частично согнать снег и лед с крыльев. Но потом все это запросто могло замерзнуть снова, просто лишь подальше от передней кромки.

Я покивала, соглашаясь с тем, что это звучало более, чем достоверно. Мы не успели продолжить развитие этой теории, как к нам подошел тот самый человек, который недавно провожал нас к самолету перед началом эксперимента. В руках у него были какие-то распечатки, в которые он с задумчивым видом вглядывался.

– Ну что там по датчикам? – спросил Рома.

– Что сказать, товарищи… Понятно, что ничего непонятно! Датчик двигателя номер один сняли и протестировали. Он полностью исправен. Можно поставить на любой такой же самолет – будет работать, как новый.

Вновь повисло молчание. Я оглядела лица присутствующих и отметила на них удивление и недоумение. То же самое испытывала и я сама.

– Странно, однако, – проговорил наконец Рома, погладив подбородок. – Это точно?

– Вполне. Насчет датчика со второго двигателя не ручаюсь – он слишком сильно поврежден. Но эти данные полностью точны.

– А различия в показаниях приборов не наблюдалось, – сказал Рома. – В чем же тогда может быть дело?..

– Не мог датчик засориться? – спросила я.

После моего вопроса Рома тоже выжидающе посмотрел на специалиста, но тот ответил:

– Нет. Все проверили.

Мы снова немного помолчали, и тут меня посетила новая мысль:

– Ну а замерзнуть они не могли? Лед мог исказить показания?

На этот раз уже Рома отрицательно покачал головой:

– Нет, ну что ты! Разве ты забыла о противообледенительной системе двигателей? Датчики очищаются путем нагрева.

– Ну а если экипаж не включил эту систему? – настаивала я. – Ты слышал комментарий включения в процессе подготовки к рулению и взлету?

– Вполне могли просто не озвучить, – сказал кто-то.

– Это легко проверить, – Рома пожал плечами. – Пойдем, посмотрим.

Нас проводили среди множества отсортированных обломков к тому сектору, где собрали остатки уцелевших приборов и элементов управления из кабины пилотов. Мы вместе с Ромой и несколькими специалистами немедленно принялись за поиски. И не прошло и четверти часа, как они увенчались успехом.

Среди множества отвалившихся или демонтированных панелей я отыскала ту самую, на которой находились тумблеры управления противообледенительной системой двигателей. Она была почти целой, и оба жестких металлических переключателя в блоке «Engine Anti-Ice» находились в положении «Off»!

Да, я ожидала увидеть подобное, потому как это было последним, за что удалось ухватиться в цепочке размышлений. Но все равно факт отключенной системы при температурных и погодных условиях в тот злополучный вечер ввел меня в состояние легкого шока.

Когда я наконец обрела дар речи и позвала всех посмотреть на находку, то недоумевала уже не в одиночестве. Мы довольно долго молчали, наблюдая пару маленьких переключателей, ставших, вероятно, ключевым фактором, приведшим к ужасной катастрофе.

– Идиоты, – коротко произнес Рома, и я, подняв на него взгляд, заметила, что он не против был выразиться гораздо более резкими словами, и что его останавливало лишь мое присутствие. – Кто-нибудь, сфотографируйте это.

Рома пригласил меня пройти обратно к лабораторной зоне и по пути сжал мое плечо со словами:

– Ты молодец, Ксюш. Похоже, что на этот раз человеческий фактор неоспорим. Ума не приложу, как можно было так накосячить!

– Я тоже в шоке, – отозвалась я рассеянно. – Впрочем, экипаж был тот еще. Если взглянуть на досье, то по крайней мере у капитана там сплошные нарушения регламентов… У меня зла не хватает, если честно. Не хочется на этом концентрироваться.

– Понимаю тебя… – Рома вздохнул. – Что ж, осталось лишь собрать общую картину. Полагаю, что из-за замерзших датчиков самолет взлетел с меньшей тягой, чем требовалось. Ну а лед на крыльях еще усугубил положение, дополнительно уменьшив подъемную силу. Результат печален…

– Проверим на информационной модели?

– Да. Теперь нам известно достаточно.

До самого вечера мы строили и прорабатывали наглядную модель взлета и крушения несчастного рейса с учетом всех возможных данных, после чего Рома сказал, что можно приступать к подготовке предварительного отчета о расследовании. На улице начало уже очень основательно темнеть, когда мы в районе шести часов вечера поехали обратно в комитет.

Но только я успела переступить порог собственного кабинета, намереваясь заняться делами, как вдруг в сумочке наконец затрезвонил мой мобильный телефон. Побросав все вещи, я торопливо выудила его наружу и увидела, что это звонит Настя.

– Алло! – сказала я, поспешно отвечая на вызов.

– Ксюша, привет, – Настин голос мне сразу показался несколько озадаченным и будто бы немного печальным, что, разумеется, не могло не вызвать во мне стремительную волну беспокойства. – Как ты?

– Привет, Насть. Спасибо, я в порядке…

– Ты еще не закончила свои дела? – спросила она и почти сразу добавила, опережая мой вопрос: – Я сейчас в больнице. Тут кое-что необходимо обсудить. В твоем присутствии. Сможешь приехать?

Беспокойно сглотнув, я проговорила в ответ дрогнувшим голосом:

– Да, Насть, конечно же приеду!.. Ты… Ты видела Александра? Как там дела обстоят? Что он сказал?

То, как изменился мой голос, она не заметить не могла и поспешила меня успокоить:

– Не волнуйся сейчас, пожалуйста. Не нужно лишних нервов, слышишь, Ксюша?

– Насть! – воскликнула я в нетерпении и с протестующей интонацией. – Что там? Прошу, скажи, как есть! Что случилось?!

Я уже успела схватить свое пальто и сумочку, и лихорадочно разыскивала ключи от машины.

– Ксения, спокойно, – произнесла Настя. – Ничего не случилось. Твой отец сейчас стабилен, операция прошла успешно. Но работы предстоит еще очень много. Потому приезжай, нужно твое присутствие.

– Господи… Я уже выезжаю!

– Аккуратнее, Ксения, – Настин голос тоже приобрел немного взволнованные нотки. – Ты поняла меня? Не смей лететь, сломя голову! Поезжай осторожно, я жду тебя.

– Хорошо, хорошо…

Я отключилась и вполне честно постаралась взять себя в руки, что, впрочем, удалось мне лишь отчасти. Немного успокаивали Настины слова об успешной операции, а также сам факт того, что она все-таки лично держала это на контроле и не собиралась оставлять меня одну на фоне всех этих волнений и тревог. Но мое личное присутствие? Для чего оно могло потребоваться именно сейчас? И почему Александр не позвонил мне лично? Не хотел лишний раз чем-нибудь напугать или встревожить?.. Вот черт же возьми! Ну вот как?! Каким образом можно сейчас успокоиться и действительно не нестись туда как сумасшедшая?

Рома с понимаем воспринял мое намерение немедленно ехать в больницу и тут же предложил вызвать служебный транспорт. Я поблагодарила его и, отказавшись, заверила, что сама доберусь быстрее. Затем мы распрощались, договорившись быть на связи, после чего я в спешке покинула здание комитета и почти бегом направилась к «Снежинке», ожидавшей меня на стоянке.

Я и сама не заметила, как долетела до больницы. Да, пусть я не неслась по встречке и на запрещающие сигналы светофоров, но все же упорно игнорировала все допустимые скоростные режимы везде, где только было возможно. Мои мысли были сейчас совсем о другом.