Текст книги "8 дней, 9 ночей (СИ)"

Автор книги: Francis Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 68 страниц)

О, господи, как же больно! Руки, ноги, голова… Все тело ноет и стонет, мерзнет и горит одновременно! И тысячи игл будто пронзили меня насквозь… И пошевелиться совсем невозможно. Я даже не могу понять, открыты мои глаза или нет – пред ними плывет какой-то розовато-серый туман, изредка озаряемый холодными голубыми бликами. Пытаясь хотя бы застонать, я поняла, что и голоса нет… Зато чьи-то чужие голоса глухо звучат где-то вокруг меня, и я это слышу! У меня возникает сильнейшее ощущение дежавю, будто я уже была в таком состоянии… И это меня пугает. А еще я поняла, что чувствую запахи… И запахи эти ужасно раздражающие. От них хочется укрыться, убежать куда-нибудь! Это запахи больницы, какой-то химии, лекарств и еще непонятно чего… Я что, в больнице?! Растущая с невероятной скоростью активность моего сознания показалось очень странной. На меня нахлынула целая волна мыслей, скомканных и малосвязанных из-за дикой боли по всему телу, но резких и быстрых, словно молнии. Где же все-таки я сейчас? В какой-то больнице? Когда и как я сюда попала? Что произошло?! Так, стоп… Был самолет. Мы летели на нем домой. Мы с Настей! Отказали двигатели… Да, да, я ведь говорила с пилотами! Самолет как раз готовился к аварийной посадке… Так неужели посадка вышла настолько неудачной?.. Или мы разбились еще на подлете, не дотянув до аэродрома?.. Господи, Настя! Настенька! Она оставалась в салоне!.. Боже, что с ней? Где она?! Она спаслась?! Я должна понять, должна знать! Я не могу оставаться здесь, пока не узнаю, что она жива!!! Слышится звон чего-то металлического, отрывистые сигналы каких-то электронных приборов… И эти голоса. – Вы двое занимаетесь ее ногой, – проговорил кто-то почти над самым моим ухом. – А мы устраняем кровотечение… Не тормозим, работаем. – Кровопотеря большая, нужно переливание. – Все готово. Скажете, когда начинать. Что со мной?! Что они делают?.. Проклятье! Мне нет дела ни до каких кровотечений! Я должна выйти отсюда! Мне необходимо найти Настю! Если она в беде, я должна спасти ее любой ценой! Спасти! Я должна вытащить ее из этого чертового самолета!!! Даже боль отступила на второй план – настолько захватила меня мысль о том, что с Настей могло произойти что-то ужасное! Я едва не обезумела, пытаясь овладеть собственным телом, издать хоть какой-нибудь звук… У меня возникло ощущение, что мое безвольное тело стало для меня подобием могилы.

Но что-то в конце концов произошло. Я будто прорвала невидимую преграду, и судорога прошла по всему телу! Превозмогая адскую боль, я дернулась изо всех сил, инстинктивно стремясь к какому-то движению, к какому-то действию. И в тоже время мои голосовые связки вдруг ожили! Сначала я сумела издать лишь невнятный хрип, но затем я собралась с последними силами и то ли закричала, то ли зашептала совсем не своим голосом:

– Настя!!!

За мгновение до этого вокруг меня все уже пришло в какое-то ускоренное движение.

– Давление падает, пульс нитевидный…

– Анестезия! Какого черта спим? Вместо нее уснул?! Живо давай!

– Ребят, она двигается! – крикнул кто-то. – Осторожно!

– Держите, черт побери…

На какую-то секунду мне будто бы удалось открыть глаза, которые сразу же ослепило холодным ярким светом, падавшим откуда-то сверху. Я успела разглядеть чьи-то размытые лица, частично скрытые марлевыми повязками. А потом на глаза снова опустился туман… Уже далеко не с такой активностью я подумала о том, что в очередной раз проваливаюсь в пустоту… И снова не могу пошевелиться… И даже звуки приглушились… Сознание еще некоторое время протестовало против этого, но вскоре сдалось. Вместе с этим притупилась и нестерпимая боль, а вскоре погасла совсем. Вместе с моим сознанием.

Перед глазами темнота, в голове туман… Первое, что я услышала, приходя в себя это невероятно быструю скороговорку чьих-то голосов, прерываемую треском и шорохом радиоэфира. – …пятьдесят один. Попал в турбулентный след! Потерял сто пятьдесят метров высоты! Не могу удерживать машину… – Беркут шесть! Отойти на дальнюю дистанцию!.. Пятьдесят первый, сбились с курса, внимание! – Принял. – Пятьдесят первый, можете восстановить контроль? – Стараюсь стабилизировать… Скорость растет… – Пятьдесят первый, по возможности поворот на ноль девять ноль… В противном случае держитесь левее. Тогда останется только поле прямо перед вами… – Понял вас… – я узнала приглушенный от напряжения голос капитана. – Тяну на ноль девять ноль… Эй, вы там живые?! – последнюю фразу он бросил, коротко глянув через плечо. – Ты цела?.. Где Паша? Мой взгляд немного прояснился. Я с трудом приподнялась и мотнула головой, сбрасывая остатки наваждения, что мгновенно аукнулось тупой болью в висках и затылке. – Я нормально… – голос мой оказался каким-то сдавленным, хрипловатым. – А он… Похоже, он еще там… – Паша, отзовись! – позвал капитан. – Ты живой? Я встала на ноги, приложила ладонь к виску, а когда отняла ее, то увидела на пальцах кровь. Этого еще не хватало… – Сейчас попробую его достать, – проговорила я, ощущая, что на ногах стою как-то не очень твердо, а в ушах нудный и противный звон. – Нет! – резко возразил капитан. – Выходим на полосу! Ты не успеешь! Бегом в салон, и пристегнись покрепче! Я сфокусировала все еще немного мутный взгляд на приборах и остановилась на указателе воздушной скорости. Триста шестьдесят или триста семьдесят. – Мы будем садиться на такой скорости?! – воскликнула я, преодолевая нервную дрожь. – С потерей высоты скорость резко возросла, погасить уже не успеваем. Нет высоты для маневров, до полосы две тысячи метров, – капитан не смотрел на меня, но я чувствовала, что и его нервы уже натянуты как струна. – Иди… Я сделаю все, чтобы касание было наименее фатальным… Последний поворот и садимся! Иди, слышишь?! Но я медлила. Всем своем естеством я понимала, что он прав и мне пора. Что я должна быть с Настей… И что вот-вот все должно так или иначе закончиться. Но все же я медлила! Сквозь туман, все еще клубящийся в голове после внезапного обморока, пыталась прорваться какая-то мысль… Сделав шаг вперед и ухватившись за спинку кресла второго пилота, я наконец проговорила: – На крыло… Положи его на крыло… Капитан повернул голову и несколько недоуменно уставился на меня, но я сразу отметила, что он понял меня. Тем не менее я добавила: – Мы сможем сбросить скорость и перед самым касанием выровнять самолет на полосу. Я слышала об этом маневре… Попробуй. Вряд ли мы уже что-то теряем. Он в мимолетном колебании окинул взглядом приборы, посмотрел наружу, ища глазами полосу и снова повернулся ко мне: – У тебя кровь… Ты как? Можешь еще держаться? – Да, – кивнула я со всей возможной твердостью. – Я в порядке. – Тогда садись! – он показал на кресло второго пилота. – Пристегнись и следи за воздушной скоростью! Мало отдавая себе отчет в происходящем, я поспешно заняла указанное мне место, вытянула ремни безопасности и покрепче зафиксировала себя в кресле. – Триста шестьдесят пять, высота четыреста двадцать, – сказала я. – Удаление тысяча пятьсот. – Начинаем, – сказал капитан и начал поворачивать штурвал влево, одновременно при помощи педали отклоняя руль направления вправо. Я вцепилась в подлокотники кресла и почувствовала, как самолет кренится на левый борт и разворачивается боком по направлению к полосе. – Триста пятьдесят… триста сорок пять… триста тридцать, – машинально говорила я, бросая взгляд то на указатель воздушной скорости, то в боковое окно, мимо головы капитана, который тоже смотрел туда. Там была земля – желтовато-коричневое, будто перепаханное поле, и она, казалось, приближается настолько стремительно, что мы вот-вот воткнемся в нее левым крылом… Но самолет вошел в скольжение и, стремительно гася скорость, продолжал планировать в сторону взлетно-посадочной полосы. Эфир тем временем вновь наполнился переговорами, так что я даже вздрогнула от неожиданности. – Беркут два. Гражданский борт переворачивается! Летит боком, с креном на левый борт!!! Охренеть! Никогда такого не видел… – Вышка, север. Беркут два, не засорять эфир!.. Двадцать четыре пятьдесят один, уточните намерения! Капитан в сильнейшем напряжении не отрывался от управления, и я, схватив гарнитуру, поднесла микрофон к губам: – Двадцать четыре пятьдесят один. Сбрасываем скорость! Последнее торможение перед касанием! После завершения маневра выравниваем на ноль восемь! – Вышка, север. Кто в эфире?! – воскликнули где-то на том конце. – Что у вас там происходит?! Самолет под контролем?! – Самолет под контролем, – ответила я, взглянув на капитана. – Садимся через минуту… – Пятьдесят первый, поняли вас… Наземные службы в полной готовности. Удачи, ребята! Здесь все скрестили пальцы. Я снова повернулась к капитану: – Пора… Триста ровно… Двести девяносто… Удаление триста пятьдесят. – Выравниваем, – сказал он, с трудом поворачивая штурвал в противоположном направлении. Самолет медленно, нехотя начал выравниваться. Медленно до невозможности! Время словно остановилось, пока мы с трудом поворачивались носом в створ полосы… Когда ее перспектива уже ясно нарисовалась перед нами, крен все еще был слишком велик. Самолет едва слушался управления, и внутри у меня все похолодело… Настя… Помнит ли она о позе для аварийной посадки? Предупредили ли об этом еще раз стюардессы?.. Боже, что она чувствует сейчас, я даже представить боюсь. Ведь я обещала вернуться!.. Сил не хватало думать об этом, и мои мысли ушли уже совсем в какой-то бред. О том, что скорее всего сувенирная чайная пара для мамы и французский коньяк для папы, лежавшие в моем багаже, вряд ли переживут жесткую посадку. О том, что через три дня я должна была выйти на работу, и что собиралась полировать на этих выходных свою «Снежинку»… Полоса приближалась. Гораздо быстрее, чем выравнивался самолет. – Помоги… – хрипло проговорил капитан, с трудом выворачивая штурвал. – Вправо и на себя на пять градусов… Не вытягиваю… Неповоротливая зараза… Я схватила штурвал и сделала то, о чем меня просили… И поняла, что это совсем не так просто! Штурвал двигался тяжело, и также тяжело поворачивалась огромная крылатая машина. – Двести восемьдесят… – с трудом проговорила я, видя что под нами уже мелькают направляющие посадочные огни. До полосы осталось всего ничего. – Двадцать пять метров. Двести семьдесят пять… Двадцать два… Восемнадцать… Самолет выровнялся, перед нами замелькали бетонные плиты полосы, пронеслась и осталась где-то позади подстертая белая маркировка «08». – Двенадцать метров… Девять… Семь… – Отпускай! – быстро скомандовал капитан, и я немедленно выпустила штурвал из рук. Нос самолета немного приподнялся. – Двести шестьдесят… Двести пятьдесят пять! Скорость касания!– воскликнула я. – Пять метров… Три… – Садимся! – глухо проговорил капитан, и в следующее мгновение самолет содрогнулся. С жестким касанием, от которого задрожал весь фюзеляж, задние стойки шасси тяжело и резко встали на полосу. По всему самолету пошла сильная вибрация, и я поспешила снова покрепче ухватиться за подлокотники кресла. Сердце колотилось как бешеное, а глаза мои скорее всего были расширены от ужаса. Еще несколько секунд мы неслись по бетонным плитам с мелькавшей на ней центровочной разметкой. А потом носовая часть неудержимо начала опускаться вниз, пока из виду не исчез горизонт… Первое касание было ничем по сравнению с тем ударом, с которым на полосу опустился нос самолета. Сквозь этот ужасающий грохот, гул и скрежет я будто видела, как «Лайнер мечты» разваливается на части! От этого удара я непременно вылетела бы из кресла и убилась бы о приборную панель, если бы не ремни, больно и резко врезавшиеся в тело… Дыхание остановилось. Впереди, за лобовым стеклом, перед моими глазами мелькали серые плиты бетонной полосы, с проносящимися мимо и почти неразличимыми темными швами и трещинами… Металлический скрежет и даже как будто бы вой отвратительно резали слух, и я, не в силах больше это терпеть, отняла руки от подлокотников и закрыла ими уши, заодно зажмурив глаза. Я вся сжалась в комок. Все это продолжалось будто бы целую вечность!.. Но это лишь так казалось… Вскоре самолет потерял скорость, грохот и вибрация начали спадать, и еще через некоторое время они совсем пропали. Наступила какая-то мертвая тишина. И только тогда я решилась открыть глаза. Самолет остановился. Капитан все еще сжимал в руках штурвал, низко опустив голову, и тяжело дышал. А затем он качнул головой и посмотрел на меня: – Надеюсь, вам понравился наш захватывающий полет… – проговорил он, усмехнувшись. – Да уж… Летайте самолетами «Аэрофлота», – добавила я машинально и дрожащими пальцами принялась торопливо расстегивать ремни. Капитан уже занимался тем же. И поторопиться стоило – кабина начала наполняться непонятно откуда взявшимся едким дымом. – Что за черт? Где горит? – произнес капитан, поднимаясь и осматриваясь. – Вряд ли горит, – сказала я так же вставая на ноги. – Это скорее всего тлеет термоизоляция обшивки… Из-за трения об полосу… – Скорее! Надо вытащить Пашу, пока он там не задохнулся! – и он бросился к люку. Через минуту я уже помогала ему вытаскивать второго пилота, который был почти без сознания. Как я успела заметить, он тоже приложился обо что-то головой, только досталось ему значительно сильнее, чем мне. Пока мы с капитаном спешно проводили свою маленькую спасательную операцию, эвакуация салона уже закончилась. Мы обнаружили это, когда выбрались из кабины в тамбур, поддерживая под руки второго пилота. Все аварийные люки были открыты, к земле спустились надувные аварийные трапы.

К этому времени мы трое уже успели основательно наглотаться дыма… По крайней мере меня уже сильно мутило, и я чувствовала, что сейчас просто необходим свежий, чистый и живительный воздух! Впрочем, в салоне никакого дыма пока не наблюдалось, и я наконец смогла вдохнуть свободно.

Так как самолет уткнулся носом в полосу, ни один аварийный трап не смог занять надлежащего положения. В этом мы убедились выглянув в ближайший открытый люк по правому борту. Надувной трап, согнувшись почти посередине, большей своей частью лежал на земле. Спускаясь здесь, можно было неслабо приложиться о бетон. Тем более рискованно было пытаться эвакуировать таким образом второго пилота, который все еще находился в полубессознательном состоянии и едва передвигал ноги.

– Выйдем там, – сказал капитан, и мы направились в центральную часть самолета, по пути убеждаясь, что эвакуация прошла быстро и без задержек.

Идя по проходу, я с огромным облегчением отметила, что Настино кресло пустовало, как и все остальные в салоне бизнес-класса. Слава богу! Значит ее спасли, и я очень надеюсь, что она не пострадала…

Через один из аварийных выходов правого борта мы выбрались на крыло и огляделись. Самолет стоял на полосе, ближе к ее правому краю, куда, вероятно, сместился во время неуправляемого торможения. Вокруг скапливались аварийные службы – пожарные расчеты, санитарные машины военных медиков… Пассажиров, как я заметила, отводили подальше от поврежденной крылатой машины, но разглядеть среди них Настю мне не удалось.

Где-то над нами зарокотал вертолет, слышался гул множества двигателей, голоса, чьи-то крики, распоряжения… Но все это на мгновение потонуло в отвратительном звоне в ушах. Я слегка пошатнулась и поспешила ухватиться за край люка.

– Ты в порядке? – спросил капитан, обеспокоено повернувшись ко мне. Но приблизиться он не мог, потому как поддерживал второго пилота под руки, следя за тем, чтобы он не свалился с крыла на землю, где уже собрались военные, готовясь помочь нам спуститься.

– Ничего… – пробормотала я, снова прикладывая ладони к висками. – Голова гудит…

Через минуту к крылу подкатили небольшой трап, люди поднялись к нам. Кто-то помог капитану спустить вниз второго пилота, кто-то взял под руку меня… Лишь оказавшись на земле, на холодном и влажном бетоне посадочной полосы, я наконец осознала, что все действительно закончилось.

Туман перед глазами не желал рассеиваться окончательно. Голова болела все сильнее, ныло ушибленное плечо и спина, ноги плохо слушались. Я боялась, что сейчас начнется ужаснейший отходняк после сильнейшего нервного напряжения. И я опасалась, как бы кто этого не увидел… Да, слезы наворачивались на глаза, сердце свело болезненной судорогой.

Высвободившись из чьих-то рук, я побрела вдоль серебристого борта «Лайнера мечты», безмолвно замершего на этом сером бетоне, в этом прохладном тумане будто бы совсем забытого богом и людьми аэродрома. Мои пальцы скользили по холодному и влажному металлу обшивки, я не слышала ни своих шагов, ни какого-либо иного шума вокруг себя… В мыслях крутилось лишь одно – «Лайнер мечты» рухнул, едва не погубив нас. Я не хотела в это верить, вспоминая свои красивые ассоциации с этой машиной! Но сейчас я уже не знала, что и думать. Мой недавний сон, оказавшийся каким-то грозным знаком, предупреждением, пророчеством или бог знает чем еще, воплотился в реальность! Я никогда не верила в подобные глупости, но сейчас была напугана настолько, что даже с трудом могла соображать.

Впереди пожарные поливали чем-то нос самолета. Меня кто-то остановил, когда я попыталась вытащить огнетушитель из отсека ближайшей пожарной машины. Я уже совсем не отдавала отчет своим действиям.

– Девушка! – послышался чей-то голос. – Да вы что тут делаете?! Отойдите подальше!

Но видимо я никак не отреагировала на это, и кто-то снова взял меня под руки. В глазах начало темнеть, и я с опаской подумала, что сейчас снова отключусь.

– Врача сюда! – снова послышался голос. – Санитары!!!

Меня мутило. Видимо все же много наглоталась дыма. Захотелось прилечь и закрыть глаза. И воды… Холодной. Много.

Но в чувство меня привела не вода, не воздух и даже не какая-либо медицинская помощь.

– Ксю!!! – услышала я любимый голос, раздавшийся где-то совсем не далеко.

И я открыла глаза, подняла их от земли, взглянула туда, откуда донесся этот крик, наполненный радостью и негодованием, болью и счастьем одновременно. Этот голос придал мне сил, вырвал меня из клубящегося тумана и вернул в реальность за какие-то секунды.

Я увидела Настю. Она спешила ко мне, бежала через широкую полосу немного пожелтевшей травы, примятой ветрами и реактивными струями двигателей. Растрепанная и взволнованная, она летела, едва касаясь земли… И я бросилась ей навстречу с неизвестно откуда взявшимися силами! Пару мгновений спустя я уже была в ее объятиях…

– Ксюша… Моя Ксюша… – прошептала она, прижимая меня к себе, но в следующую секунду уже чуть ли не зарычала: – Да какого же черта!!! Я ждала тебя! Слышишь ты?! Я думала, что потеряла… Я тебя убью, видит бог!

Я ничего не отвечала, только прижалась еще сильнее, чувствуя, что слезы все-таки начинают щипать глаза.

– Ты ненормальная… – Настя бушевала еще некоторое время, а затем вдруг отстранила меня от себя: – У тебя кровь! Ты ранена?!.. Черт возьми… Да где здесь хоть один врач?! Помогите же ей!!!

А потом кто-то попытался принять меня от Насти, но я не желала разлучаться с ней и крепко вцепилась в ее руку. Я держалась за нее и тогда, когда меня уложили на брезент, расстеленный на траве неподалеку от бетонной полосы… Кто-то дал мне дыхательную маску, начал проверять мои зрачки и пульс. Но я ничего не видела, кроме встревоженного Настиного взгляда, и ничего не чувствовала – только ее руку в своей.

– Сотрясения нет, переломов и вывихов тоже, – произнес кто-то рядом. – Но надышалась дыма! Я промою ранку на голове… Все будет в порядке, не переживайте.

– Спасибо… – проговорила Настя и улыбнулась мне, погладив меня по щеке. – Спасибо вам…

Кислород немного прояснил мое сознание, тошнота немного отступила, и я терпеливо ждала, пока врач промывал и обрабатывал небольшую ранку на моем виске. Я даже удивилась, что так легко отделалась.

Через несколько минут я смогла приподняться и, взглянув Насте в глаза, произнесла негромко:

– Ты как?.. Все нормально? Не ударилась при посадке?

– Только при эвакуации немного ушиблась, а так все пустяки, – заверила она меня. – Успокойся, все в порядке. Теперь все закончилось.

– Да… – сказала я, силясь улыбнуться и превозмогая головную боль. – Веселое у нас с тобой получилось путешествие. Тебе теперь будет, что рассказать друзьям. Такие развлечения им и не снились.

Она покачала головой, с укором поглядывая на меня:

– Ты так говоришь, будто с тобой такое случается каждый день по пути на работу!

Я пожала плечами, делая вид, что так оно и есть, и что даже бессмысленно это подтверждать. Бедные нервы… Уже не осталось ничего, кроме как глупо отшучиваться, чтобы не думать всерьез о том, что происходило на протяжении последнего часа.

Вскоре я ожила настолько, что смогла как следует оглядеться вокруг, и Настя помогла мне подняться. Уверив ее, что со мной все нормально, я попросила подождать меня, а сама направилась обратно к фюзеляжу самолета, где заметила фигуру капитана, говорившего о чем-то с начальником пожарной бригады.

Проходя вдоль правого крыла, я миновала огромный двигатель, который передней частью едва не касался земли, и посмотрела в сторону задних стоек шасси. Они были повреждены, самолет потерял все восемь шин на этих стойках. Но в остальном все выглядело вполне сносно. Ощущение, что машина развалилась на части при ударе осталось только ощущением.

– Капитан… – негромко позвала я, и он обернулся. Как это ни смешно, но я забыла его имя.

– Ну как вы себя чувствуете? – он подошел ко мне поближе, сжал мое плечо и всмотрелся в глаза.

Я улыбнулась, еще раз окидывая взглядом громадный самолет:

– Да вроде бы лучше, чем он.

Капитан усмехнулся:

– Слава богу, обошлось без жертв. Легкие ушибы, незначительные травмы и один инфаркт. Главное, что все живы.

Я согласно покивала и добавила:

– Ну и машина, как кажется, не под списание… Возгорание предотвратили?

– Да, все в порядке.

– А ваш второй пилот? – спросила я.

– Небольшое сотрясение и надышался дымом. Но все будет хорошо! Уже пришел в себя.

– Тогда можно считать, что мы счастливо отделались, – облегченно вздохнув, сказала я.

– Во многом благодаря вам, – произнес он. – Откуда вы знаете о маневре скольжения на крыле? Это игры планеристов, и я, признаться, никогда не предполагал делать это на пассажирском лайнере.

Я пожала плечами:

– Однажды об этом рассказал испытатель этого самолета. Еще на стажировке. Пришло вдруг в голову…

– И весьма вовремя. Вы хорошо держались, Ксения. Спасибо вам за помощь!

Кажется я впервые по-настоящему взглянула ему в глаза. Приятный молодой человек, лицо доброе, вполне располагающее и даже способное улыбаться, когда самолет не падает… И эта его улыбка смутила меня.

– Я буду благодарна, если все, что происходило в кабине, касательно моего присутствия, там же и останется, – проговорила я, отводя взгляд.

Он помолчал, глядя на меня, а затем сказал, отводя в сторону:

– Ксения, ведь вы наверняка знаете, что это невозможно. Бортовые самописцы должны были продолжать работу на резервном питании.

– Да… Это так… – я снова вздохнула, на этот раз уже печально. – Просто это уже вылетело у меня из головы. Нервное напряжение и стресс… Вы правы, разумеется.

– Что вас беспокоит? – спросил он с некоторым недоумением. – Вы оказали значительную помощь экипажу и вели себя очень твердо в катастрофической ситуации. Вы достойны восхищения! Думаю, что авиакомпания, да и ваша собственная корпорация…

– Это уже лишнее, – прервала я его, еще раз встретившись с ним взглядом. – Я должна идти, простите… Спасибо, что сумели посадить нас в целости. Вы хороший пилот. Чистого вам неба…

И не давая поводов для дальнейшего разговора, я торопливо развернулась и направилась обратно, к краю полосы, где меня ожидала Настя, наверное уже начавшая мерзнуть от поднявшегося вдруг холодного и порывистого ветра.

====== Глава 15 ======

Мой резерв душеных и физических сил оказался не так уж и мал. Он поддерживал меня весь день, пока мы с Настей и остальными пассажирами ожидали транспорта, который должен был доставить нас до первоначального пункта назначения. Я все еще сохраняла спокойствие, прислушиваясь к болтовне военных и спасателей и наблюдая, как освобождают взлетно-посадочную полосу от аварийного борта. Мне удалось держать себя в руках и даже подбадривать Настю во время короткого перелета до Москвы на специальном рейсе, с невероятной оперативностью присланном «Аэрофлотом». Даже больше. Нас с Настей в Шереметьево встречали мои родители. И я умудрилась почти успокоить даже их. Даже маму! Мы поехали сначала к ним домой, где я скупо и осторожно рассказала о подробностях аварийной посадки, умолчав о своем участии во всем этом безобразии. Было далеко за полночь, когда мы с Настей, взяв такси, добрались наконец до дома, где нас ждала только Мальвинка, встревоженная как обычно лишь пустотой личной кормушки.

И мне трудно было поверить, что мы вообще находимся здесь! Перед глазами до сих пор маячили приборные панели и взлетно-посадочная полоса впереди, за лобовым стеклом. Я будто все еще слышала скрежет обшивки о бетон, чьи-то крики, шум аэродромной техники. Все это никак не могло меня отпустить! Тишина уютного Настиного дома разорвала какой-то шаблон, внесла сильнейший контраст в воспаленное сознание, и я будто бы зависла, вновь немного потеряв ощущение реальности происходящего вокруг меня.

Мы бросили свои вещи прямо в холле, не в состоянии уделять им хоть малейшее внимание. Я прислонилась спиной к стене и запрокинула голову, прикрыв при этом глаза.

– Как ты? – услышала я усталый, но теплый и очень нежный Настин голос. – Как твоя голова?

За этим последовало легкое прикосновение ее пальцев к моему плечу, а потом они скользнули по моей щеке, поправив выбившийся из-за уха локон волос.

– Уже значительно лучше, – отозвалась я, целуя ее руку. – Почти все прошло… Устала… До невозможности.

Это и правда было так. Я чувствовала в себе какую-то пустоту, пропасть бездонную, которая поглотила, растворила всю остававшуюся еще энергию, все мои силы.

– Я представляю… – отозвалась Настя, сжимая мое запястье. – Пойдем, примем ванну? Очень хочется немного расслабиться.

Открыв глаза, я повернула к ней голову и взглянула в ее утомленные, но все же улыбающиеся глаза.

– Иди, моя милая, – произнесла я. – Я присоединюсь к тебе немножко позже… Если ты не против.

– С нетерпением жду тебя, Ксения, – сказала она в ответ и, немного помедлив, наконец отпустила мою руку и отправилась наверх.

А я постояла еще немного, пытаясь прийти в себя и осознать, что мы уже дома, в тепле, уюте и безопасности… Вот только осознание этого все никак не хотело приходить!

Сбросив куртку и кофточку, потому как мне вдруг стало невыносимо жарко, я побрела на кухню и машинально наполнила кошачью миску, прислушиваясь к тишине большого дома. Затем я подошла к раковине и умыла лицо холодной водой, что немного привело меня в чувство. Но не до конца.

Собрав остатки сил, я прошла в гостиную, отыскала в шкафчике бутылку виски и налила основательную порцию в стакан. Наверное не стоило бы мешать алкоголь с теми лекарствами, которые мне сегодня кололи, да и вообще ни с какими другими. Однако я уже не могла нормально соображать и, помедлив, немного нерешительно поглядела на содержимое стакана… Провались оно все пропадом! Я залпом залила в себя обжигающий напиток и торопливо зажала себе рот.

Меня прошибло очень неслабо, и туманная пелена почти мгновенно слетела с моего сознания. Я торопливо отставила подальше от себя стакан и бутылку, опасаясь, что могу повторить этот сомнительный курс интенсивной терапии. С трудом делая каждый шаг, я поплелась в спальню.

Запас сил иссяк окончательно. Горло судорожно сдавливало от подкатывающих рыданий и тошноты, голова кружилась и гудела.

После стольких моментов счастья, последние сутки оказались совершенно безумными! На борту терпящего бедствие самолета меня снова посетила одна из тех галлюцинаций, которые так мучили меня летом и которые прекратились после визитов к психологу, длительной и непростой работой над собой, а также и после назначения курса успокоительных препаратов… Может быть и сейчас нужно бы их принять? Двойную дозу!.. Впрочем нет, хватит! Хватит мешать алкоголь со всякой химией! И без того отвратительно и невыносимо!.. Я не могу больше…

Придя в спальню и не включая освещения, я прошла к окну, бессильно опустилась на пол в углу и, обхватив руками колени, в конце концов разрыдалась… Терпеть больше было невозможно! Весь страх, все переживания изливались теперь этим неудержимым потоком слез, и я ничего не могла с этим поделать. Да уже и не пыталась.

В таком вот состоянии Настя и обнаружила меня, войдя в спальню и включив верхний свет. Завернутая в полотенце, с мокрыми волосами, она остановилась посреди комнаты и, заметив меня, на какое-то мгновение замерла в недоуменном безмолвии. А затем бросилась ко мне.

– Ксю, что с тобой?! – воскликнула она, опускаясь на колени рядом со мной. – Ну что такое? Что ты…

Я не смогла что-либо ответить, и только помотала головой, пряча лицо и крепче сжимаясь в комочек. Но она воспрепятствовала этому и с небольшим, но требовательным усилием заставила меня поднять голову. Движением руки, она убрала волосы с моего лица и заглянула в заплаканные глаза, которые я уже не решилась отвести в сторону.

– Ксюшка… – проговорила Настя, придвигаясь ко мне поближе. – Почему ты плачешь? Нам с тобой стоит радоваться, а не горевать! Все закончилось благополучно!

– Я и радуюсь, – отозвалась я, стараясь подавить спазмы в груди. – Только не получается не плакать…

– Не похоже это на слезы радости, – покачала головой она, крепко беря меня за руки. – Перестань, слышишь? Мы живы и вместе!.. Или тебя что-то еще так сильно тревожит? Ты хочешь мне что-нибудь рассказать?

Прижавшись к ней, я положила голову на ее плечо, чувствуя, что так намного спокойнее, безопаснее и теплее. От ее близости дрожь по всему телу затихала как-то сама собой, а слезы уже не струились бесконечным потоком из воспаленных и уставших глаз.

– Ксюш, не молчи, – продолжила она, гладя мои волосы. – Объясни, что не так. Даже когда мы были у твоих, ты как-то очень скупо обо всем рассказывала. Даже отцу своему. Что еще произошло во время этого полета?

Ничего от нее не скроешь. Она проницательна, как всегда. И конечно, кому, как не ей, лучше всех понимать мое состояние и те моменты, когда я хочу о чем-то говорить, а когда нет.

– Да ничего не произошло, – проговорила я едва слышно. – И происходило все будто бы само собой. Но меня волнует то, что я слишком много на себя взяла… Будто что-то неподъемное, понимаешь?.. Ведь я имею отношение к тому, что эти самолеты оказались здесь… И в том, что произошло, есть и моя доля ответственности!