Текст книги "8 дней, 9 ночей (СИ)"

Автор книги: Francis Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 68 страниц)

Боюсь, что я выглядела очень глупо, с удивлением глядя на полицейских, выскочивших из своих машин и уже бегущих в мою сторону. Все это происходило будто не со мной.

По-немецки я не могла сказать ни одной сколько-нибудь связной фразы, и понимала примерно на том же уровне. Но, как мне показалось, подбежавшие ко мне офицеры прокричали что-то про «руки» и про «за голову».

Осознав, что какие-нибудь шутки в стиле «я твоя не понимай» и тому подобные «лет ми спик фром май харт…» сейчас будут не очень уместны, я повиновалась и завела руки за голову.

Облапать меня конечно не преминули, при том, что мой тоненький облегающий комбинезон исключал всяческую необходимость в обыске. Извращенцы при полномочиях, что еще сказать… Ну а затем меня толкнули к борту Галлардо, так, что я даже охнула, и заломили мне руки за спину. Стерпев это, я в отчаянии прикрыла глаза, чувствуя что на мои запястья уже надевают наручники.

Полицейские шумно переговаривались, трещали рации и гудел висящий в воздухе неподалеку вертолет. Среди всего этого хаоса я услышала голос Вадима:

– Поаккуратнее, Ганс. Можем ведь встретиться еще…

Потом кто-то ухватил меня за плечо и за локоть и повел к одной из полицейских машин. Оказавшись на заднем сиденье, отгороженным от передней части салона мелкой металлической сеткой, я окончательно сникла, думая о том, что скажет Настя и что скажут родители, когда узнают, в какую переделку попала их драгоценная бестолочь по имени Ксюша. Перспективы представлялись мне весьма мрачными.

Уже третий или четвертый час я мерила шагами маленькую камеру, в которую меня отвели после непродолжительной разъяснительной беседы, походившей скорее на разговор слепого с глухим. Ни один из полицейских в участке не говорил даже по-английски, а это был единственный иностранный язык, которым я владела. Точного времени я не знала – мой телефон остался в машине. Но, наверное, где-то через час одиночества взаперти я занервничала уже основательно, а еще через некоторое время у меня появилось ощущение, что обо мне попросту забыли! Бродя в этом удручающе маленьком пространстве из трех каменных стен и решетки, освещенном потолочным плафоном, я ничего не видела, кроме точно такой же камеры напротив, которая пустовала. Вообще в коридоре было очень тихо, и я с опаской представляла себе, что все здание вымерло, а я осталась тут совсем одна и совершенно беспомощная. Положение было совсем безнадежным. Позвонить мне так и не дали, а день уже стремился к вечеру. Настя вряд ли знает о том, где я. Мне и самой это было неизвестно. Но даже если она и узнает, то сможет ли чем-то помочь своей бестолковой девочке?.. Она конечно персона с неслабыми связями, но мы вообще в другой стране! А накосячила я, похоже, весьма серьезно. Вадима я не видела с того момента, как меня усадили в полицейскую машину, и я не имела представления, где он сейчас может быть. В довершение ко всему я совсем замерзла – в камере было довольно прохладно, и почувствовала, что ужасно голодна. Утром я даже не позавтракала, ограничившись всего одной чашкой кофе. И сейчас мысли о горячем и ароматном напитке окончательно добили меня, едва не заставив расплакаться от отчаяния. Подавив слезы и еще раз оценив безысходность ситуации, я стала злиться. На себя прежде всего, потом на Макса, который втянул меня в это и наконец на копов, которые даже не позаботились, чтобы я не умерла тут с голоду! Подойдя к решетке, я несколько раз с раздражением ударила по ее прутьям выкрикнув при этом: – Эй, вы! Есть тут кто-нибудь или нет?! Позвоните в чертову службу спасения!!! Тут дверь не открывается, я выйти не могу!.. Эй!.. Засранцы чертовы… Я прислушалась. Никакой реакции, ответом была лишь тишина. Жутковато даже стало. – Да вы что, издеваетесь?! – закричала я, окончательно потеряв самообладание. – Я замерзла и хочу есть!.. И дайте наконец телефон!!! В этот раз мне показалось, что я услышала стук какой-то двери. Затем и правда тишина этой части здания нарушилась гулкими шагами. В коридор я выглянуть никак не смогла бы, и мне осталось лишь ждать, когда этот кто-то подойдет. И надеяться, что идут именно сюда. Я беспокойно прошлась по своей камере и вернулась к двери, как только услышала, что шаги были уже совсем близко. Какого же было мое изумление, когда по ту сторону решетки вдруг появился Вадим!

Слова, приготовленные для какого-нибудь полицейского, как заряд картечи, так и не слетели с моих губ. Я замерла и непонимающе уставилась на Вадима, бессмысленно хлопая ресницами и не в силах что-либо произнести.

Свой гоночный шлем он держал в руках. Подойдя поближе, он взял его под локоть и положил ладонь на решетку.

– Вот ты где, Ксю… – произнес он, глядя на меня с некоторым волнением. – Как ты? Все нормально?

Ответить я смогла не сразу. Стряхнув с себя оцепенение и проглотив комок, застрявший в горле, я проговорила: – Что ты тут делаешь?.. Они тебе ничего не предъявили? – Я говорил тебе о прикрытии, – отозвался он. – Вопрос решен. Правда, к сожалению, не слишком оперативно. – Тебя отпускают? – спросила я. – Да, им ничего больше не остается. Я опустила глаза, не решаясь сказать то, что мне очень хотелось сказать. Но безвыходность моего положения не оставила иного варианта. – Послушай, ты можешь позвонить по одному номеру? – произнесла я, снова посмотрев Вадиму в глаза. – Они не дают мне телефон, а мне очень нужно позвонить… Пожалуйста… Не слишком-то хотелось обращаться к нему с просьбой о помощи, но боюсь в противном случае я могла остаться здесь на какой-то неопределенный срок. Настя наверняка уже места себе не находит, а если она еще и в курсе того, что произошло, так это вообще ядерный вулкан. Вадим, похоже, заметил мое колебание перед произнесенными словами. Да его и сложно было не заметить. – Не волнуйся, – сказал он, протянув руку и сжав мое запястье. – Я ведь сказал – ты успеешь на свой рейс, Ксения. – Что?.. – пробормотала я, ничего не понимая. – За тобой скоро придут, – продолжил он. – Жаль, что ты проторчала тут так долго. Но так уж вышло. Самое главное – нас прикрыли. Потерпи еще немного, сейчас тебя выпустят отсюда. Подожду тебя внизу. И не дожидаясь ответа, Вадим отошел от двери и удалился. Я снова впала в дурацкое оцепенение и мысли мои спутались.

Он что, и меня отмазал по своим каналам?.. Вот черт… От осознания этого мне стало как-то неловко и неуютно, так что я даже поежилась. Очередной когнитивный диссонанс? Я попросту не думала, что смогу еще хоть раз, хоть сколько-нибудь и хотя бы за что-то быть благодарна этому человеку. Но с другой стороны, если вспомнить его слова на стоянке… Вадим сегодня вообще на себя был не похож.

Раздумывая обо всем этом, я окончательно запуталась. А еще через несколько минут пришел полицейский, отпер дверь моей камеры и жестом пригласил меня выйти, что я и поспешила сделать незамедлительно, пока кому-нибудь не пришло в голову передумать.

Меня проводили на пропускной пункт, где я получила назад свой телефон и черный гоночный шлем. Открыв журнал звонков, я обнаружила почти три десятка пропущенных вызовов от Насти.

Ох, что-то мне подсказывает, что не миновать бури… Никак не миновать! Правда в такую передрягу я еще не попадала. Может Настя в легком шоке или замешательстве, и не станет неистовствовать слишком уж яростно?..

Выйдя в холл, я огляделась по сторонам в надежде увидеть какой-нибудь кофейный автомат. Что-нибудь горячее сейчас было просто необходимо. Но автомата тут не оказалось, да и я почти сразу вспомнила, что у меня с собой нет никаких денег.

Полицейский на пропускном пункте и несколько его коллег, подпиравших стенки в холле, проводили меня, или скорее мою обтянутую спандексом попку, ухмыляющимися взглядами, когда я направлялась к выходу. Не обращая ни на кого внимания, я отворила дверь и вышла на улицу.

На площадке перед входом в участок я увидела Вадима. Он повернулся ко мне и сделал несколько шагов навстречу.

– Ну как ты? – спросил он, когда мы приблизились друг к другу.

– Ничего, нормально, – отозвалась я, убирая с лица растрепавшиеся на ветру волосы. – Веселенькое получилось приключение, нечего сказать.

– Да уж… – протянул он, и на некоторое время повисла пауза. – Тебе все еще нужен телефон?

– Спасибо, мне вернули мой, – сказала я. – Надо уже позвонить, и заодно узнать, чем там все закончилось и кто победил.

Вадим согласно кивнул:

– Я тоже еще не интересовался этим. Но точно знаю, что вторая пара не попалась.

Мы двинулись по территории полицейского участка в направлении дороги.

– Это ведь впервые, – заметила я, когда мы подходили к ограждению. – Впервые в жизни не удалось уйти от погони… Ты ведь и сам никогда не попадал, если мне не изменяет память?

Он кивнул:

– Все бывает в первый раз, Ксю.

Пройдя мимо нескольких припаркованных на площадке полицейских автомобилей, мы миновали ворота и вышли на тротуар. Почти здесь же, у края дороги стоял черный «BMW» Х6. Вадим указал на него рукой.

– Меня уже ждут, – сказал он. – Подбросить тебя куда-нибудь?

– Нет, Вадим, спасибо… – отозвалась я, заметив припаркованный чуть подальше серебристый внедорожник «Ауди» Q7, водительская дверь которого открылась, как только я показалась на тротуаре.

На улицу вышел Артем и помахал мне рукой.

– Меня, похоже, и саму поджидают, – добавила я, наблюдая за тем, как открывается передняя пассажирская дверь Q7, и из машины выходит Настя.

В синем, со стальным отливом плаще, в лакированных сапожках и с развивающимися на ветру темными волосами она выглядела очень решительной и воинственной. У меня даже коленки слегка задрожали от страха, в то время как пониже живота наоборот вспыхнуло что-то теплое, почти горячее, что сразу позволило мне забыть о холоде. Слава богу, что отсюда мне не был различим ее испепеляющий взгляд.

Я повернулась к Вадиму.

– Ну что же… – проговорила я и слабо улыбнулась. – Пора прощаться. Спасибо за гонку… И спасибо, что помог выбраться оттуда, – я кивнула в сторону полицейского участка.

– Да брось, – отозвался Вадим и сжал мне плечо на прощание. – Удачи тебе, Ксю. Береги себя. Может увидимся когда-нибудь.

– Возможно… И тебе удачи, – мне почему-то было сложно смотреть ему в глаза. – Да и сам будь осторожен на дорогах.

– Спасибо, – ответил он, кивнув. – Ну спокойного тебе завтра полета. Прощай, Ксения.

– Прощай…

Он шагнул в сторону «BMW», а я направилась к ожидавшим меня Насте и Артему.

По мере приближения, я чувствовала даже, как накаляется атмосфера вокруг меня. Настя сейчас что-нибудь выдаст. Жестко выдаст. И я заранее внутренне сжалась в комочек. Впрочем, я заслужила.

– Я позвонил своим знакомым, но мне сказали, что ты уже на свободе, – сказал Артем, когда я подошла к ним. – Кто тебя вытащил, Ксю?

– Да вот тоже знакомые помогли… – отозвалась я немного сконфуженно, потому что произнося этот ответ я не смотрела на Артема. Мой взгляд был прикован к Насте. Вернее неразрывно связан с ее взглядом.

Она молчала и смотрела на меня, а я, замедляя шаги, приближалась и смотрела на нее. О, этот взгляд стоил того, чтобы не отрываться от него подольше! Правда выдержать его было ох как непросто!

В потемневших, почти полностью карих Настиных глазах было конечно много негодования, немалая доля облегчения и совсем незначительная частичка холодной угрозы. Но все это было ожидаемо. Поразило меня другое – в этом взгляде, помимо всего прочего, светилось будто с силой сдерживаемое восхищение… Этого я как-то даже и не ожидала.

Но когда я подошла к ней, Настя усилием воли, что было заметно, сосредоточилась лишь на высокой степени укоризны в своем взгляде и произнесла почти что холодным, жестким тоном:

– Знаешь, Ксения, если бы сразу от нескольких человек я не услышала о произошедшем, то никогда бы не поверила, что тебя задержала дорожная полиция за участие в нелегальных гонках.

Она выдержала короткую паузу, а я склонила голову, с сожалением, но и с немалым облегчением, отведя глаза от этого всепроникающего взгляда.

– Глядя на тебя сейчас, я скорее решила бы, что ты попалась при облаве на какой-нибудь бордель!

Краем глаза я заметила, что Артем отвернулся. Будь здесь сейчас Макс, он конечно уже ржал бы как конь. Но Артем был тактичен и даже отошел немного в сторону, чтобы не мешать Насте отчитывать меня по полной программе.

Я сокрушенно вздохнула и снова подняла к ней виноватые, полные раскаяния глаза.

Настя же шагнула ко мне, мгновенно преодолев те полметра, что разделяли нас, вцепилась острыми ногтями в мое предплечье и проговорила с плохо сдерживаемой яростью:

– Когда мы вернемся в номер, я посажу тебя на цепь, маленькая дрянь! До того самого момента, пока не приедет трансфер в аэропорт! Тебе ясно?

Я торопливо и согласно покивала в ответ, не смея даже раскрыть рта. По всему телу пробежала мелкая дрожь, и я с трудом могла понять отчего же именно. То ли от страха, то ли от разгорающегося возбуждения.

Настя подвела меня к правой задней двери «Ауди» и открыла ее передо мной со словами:

– Живо садись!

Я и не помышляла даже о том, чтобы промедлить хоть мгновение или сказать хотя бы слово против, и потому поспешно забралась на заднее сиденье.

Настя захлопнула дверцу, обошла машину и быстро заняла соседнее место. Бросив на меня короткий ястребиный взгляд, она закусила губу, отвернулась и принялась смотреть в окно.

Заняв место за рулем, Артем запустил двигатель.

– Отвези нас в гостиницу, пожалуйста, – произнесла Настя, при этом даже не шевельнувшись.

– Конечно.

Машина тронулась с места.

– А где моя тачка? – тихо спросила я у Артема, подавшись немного вперед.

Краем глаза я заметила, как Настя слегка повернула ко мне голову и смотрит на с неодобрением. Впрочем, это еще мягко сказано.

– Ее заберут со штрафстоянки и вернут на трек, – ответил Артем. – Не переживай, все будет нормально. Кстати, Макс выиграл гонку! Он сам хотел за тобой приехать… Но сажать его с Настей с одну машину было бы сейчас не слишком разумно… Не забудь напомнить ему, что половина приза твоя.

– Свой приз она скоро получит, – многозначительно проговорила Настя приглушенным голосом.

Я вновь бросила на нее виноватый взгляд, но никакого сочувствия в ее глазах не обнаружила. Ну все, готовься к новым приключениям, моя несчастная задница.

Решив, что тему злополучного заезда лучше более не поднимать, я откинулась на спинку сиденья и принялась беспокойно теребить пальцами край шлема, лежавшего у меня на коленях.

Дорога до гостиницы заняла почти полчаса, и за все это время в салоне автомобиля не было произнесено ни одного слова. Настя сдерживала свой гнев как могла и старалась даже не смотреть на меня. Артем делал вид, что не замечает напряжения, возникшего между мной и Настей, хотя, как мне показалось, это все же его позабавило.

Ну а я сидела тихо, как мышка, боясь словом, взглядом или даже малейшим движением спровоцировать новую волну негодования моей строгой возлюбленной. Я понимала все, что она сейчас чувствовала, понимала, что заставила ее неслабо понервничать. Это было единственным, что омрачало сегодняшний день… Ведь все остальное закончилось удачно. Даже больше – сегодня я поняла, что тяжелый груз, давивший на мои плечи столько времени, порождавший паранойю, бред и всяческие иллюзорные страхи, распался, и больше уже не побеспокоит меня в будущем! Ради этого стоило даже рискнуть жизнью и свободой.

Только вот разве объяснишь это Насте? Вернее, объяснить-то можно, только нужно ли?.. Если я окончательно перестану погружаться в тяжелое прошлое, перестану вскакивать по ночам, пусть даже в последнее время это происходило редко, если никогда больше не почувствую подобных страхов, способных отразиться на реальной жизни, то ведь это будет заметно! Настя умеет тонко чувствовать меня, и сама поймет, что меня в этой жизни не тяготит более ничто! А она, пусть даже со своим строгим, не лишенным деспотизма характером, большего и не желала никогда…

Машина уже была недалеко от нашей гостиницы, когда я наконец осмелилась поднять голову и взглянуть на Настю. Я с нежностью и теплотой разглядывала ее красивый профиль на фоне окна, отмечая при этом заметное нетерпение, которое скрыть ей не удавалось. Она сжимала губы, прикрывая глаза, дышала немного учащенно, и я могла догадываться, о чем она сейчас думает. Меня занимали те же мысли.

Пусть наказание будет жестоким, пусть оно даже выйдет за рамки одного лишь физического воздействия и перейдет во что-то более значительное. Я готова вытерпеть любой тон, внять всем нравоучениям, выдержать даже игнорирование и окончательно забыть о собственной гордости.

Больше ничто не печалит и не гложет меня, и я могу полностью отдаться прекрасным и чистым отношениям, жить и дышать ими, принадлежать и душой, и телом и всеми мыслями моей любимой. Моей прекрасной и строгой Богине, перед которой не стыдно опуститься на колени.

Я ощутила, как мои губы невольно тронула улыбка. Все эти мысли, а также созерцание объекта моего вдохновения и счастья породили впечатление, будто за моей спиной вырастают крылья, и я способна взлететь! Так легко мне было сейчас, несмотря на то, какой разнос меня ожидал впереди. Настя будто почувствовала мой взгляд, или же краем глаза заметила, что я смотрю на нее. Повернув голову, она по инерции сверкнула на меня глазами, но тут же в этом взгляде будто бы появилось легкое недоумение, перерастающее в немой вопрос. Она не могла не заметить всю трепетную нежность в моих глазах. Наверное она ожидала вновь увидеть непременное раскаяние и мольбу о прощении, и потому внезапно смутилась, будто пожалев о своем столь строгом взоре. Настя не выдержала и опустила глаза. О, боже! Чувства, переполнявшие меня в этот момент, невозможно было передать никакими словами! Все, чего я только желала сейчас, это опуститься перед Настей на колени, с нежностью прижаться щекой к ее бедру и сказать, что люблю ее без памяти и готова принадлежать ей целиком и полностью. Только ей одной.

Я лежала поперек кровати и была совсем не в состоянии пошевелиться. У меня даже не осталось сил на хоть сколько-нибудь связные мысли. Даже глаза не хотелось открывать. Совершенно неистового горела выпоротая попка, и я с ужасом представляла, что будет, если я сейчас перевернусь с живота на спину.

Настя энергии не пожалела. То, что будет жестко, мне стало ясно еще до того, как закончилась короткая вразумительная беседа, после которой Настя заставила меня раздеться и приказала остаться полностью обнаженной, а сама отправилась за наручниками…

Сначала я терпела. Терпела изо всех сил, кусая подушку и стараясь не орать. Но потом терпеть стало уже невыносимо, и я принялась умолять Настю о пощаде. Правда ни к чему хорошему это не привело, чего и следовало ожидать. За самую маленькую попытку сопротивления, Настя прижала меня коленом к кровати, больно схватила за волосы и невозмутимо продолжила экзекуцию.

В конце концов у меня на глазах выступили слезы и я своей растекшейся тушью измазала белоснежную подушку, от которой не могла оторвать лица и которая приглушала мои отчаянные крики и жалобные всхлипы.

Мне было больно. Очень больно… Но именно этой боли мне и хотелось сейчас больше всего, ведь я заслужила наказание. Эту боль крайне трудно было вынести, но Настя заставила терпеть до конца. И я была благодарна ей за это.

Правда сейчас Настя не успокоила меня, как обычно это бывало после подобных процедур, не заключила в свои объятия, не сказала даже ничего. И это была уже значительно более тяжелая мера воздействия.

Настя безмолвно удалилась, оставив меня совершенно обессиленную, обнаженную и беспомощную. И я сразу почувствовала себя совсем одинокой и опустошенной, как только она отошла от меня. О, наверное было бы лучше, если бы она продолжила! Только бы не покидала меня… Но попросить об этом я не смогла, да и она сама уже поняла, что мой физический предел уже почти достигнут.

Не знаю сколько прошло времени, но на всем его протяжении я собиралась со своими жалкими силами, чтобы наконец открыть глаза, слезть с кровати и подползти к Насте, прижаться к ней, почувствовать ее тепло. Я знала, что именно этого она и ждет от меня сейчас.

Преодолевая слабость, я приоткрыла глаза и слегка приподняла голову. Увидев веред собой свои собственные вытянутые руки, я сфокусировала взгляд на наручниках, довольно туго застегнутых на моих запястьях. Они причиняли мне боль, но это была сущая ерунда по сравнению с тем, что испытывала сейчас моя несчастная попка. Закусив губу и поморщившись, я приподнялась еще и повернула голову к Насте.

Она находилась здесь же, в спальне, всего в нескольких шагах от постели, и сидела в кресле за журнальным столиком, на котором стоял ноутбук. Настя даже не надела какого-нибудь особого тематического наряда, которые, к слову, у нее с собой имелись, а так и осталась в недлинном облегающем платье закрытом до шеи. На мои движения она никак не отреагировала и сосредоточенно смотрела на экран, ярко светившийся в полумраке комнаты.

Подавляя рвущиеся наружу стоны, я кое-как подобралась к краю кровати, спустилась на пол и с трудом, преодолевая боль, проползла это маленькое расстояние, что разделяло меня и мою неумолимую и строгую Хозяйку. Приблизившись к ней, я опасливо и несмело коснулась ладонями ее ножки, затянутой в тонкий черный чулок и, выждав несколько секунд и не встретив негативной реакции, положила голову ей на колени и закрыла глаза. Лишь после этого ее рука опустилась ко мне, ладонь коснулась моих волос, убирая растрепавшиеся и уже почти бесформенные локоны с моего лица.

О, какое же теплое, нежное прикосновение! Я вся затрепетала от восторга, и половина моих болезненных страданий почти мгновенно померкла.

– Мне надоели твои выходки, Ксюша, – произнесла Настя спокойным, даже тихим голосом, продолжая при этом гладить мои волосы. – Это уже выходит за все возможные рамки.

Она выдержала паузу, быть может ожидая какого-нибудь ответа, и по ее движению я поняла, что она немного склонилась ко мне. Я же не посмела шевельнуться и сочла благоразумным пока ничего не говорить и тем более не оправдываться, потому что признавала вину полностью, и никаких, даже малейших отговорок выдумывать не собиралась.

– Не стану скрывать, меня очень привлекают бунтарские черты твоей натуры, – продолжила она наконец, – но повторяю – ты переходишь недопустимые границы. Это уже слишком, Ксения. Даже для моего терпения.

Я немного приподнялась и приоткрыла глаза, чтобы взглянуть ей в лицо.

– Мои поступки были безрассудными… – чуть слышно прошептала я. – Мне очень жаль, что заставила тебя нервничать и переживать… Я очень, очень сожалею об этом…

Настя улыбнулась краешком губ.

– Я верю тебе, моя милая, – сказала она, сжав мое плечо своими теплыми пальцами. – Но одного лишь сожаления недостаточно, – и она покачала головой, давая мне понять, что искупление вины не будет легким.

Взволнованно глотнув, я приподнялась чуть выше, прижимаясь при этом к Насте еще крепче.

– Долго я надеялась, что ты сама возьмешься за ум, – продолжала она, снова с нежностью гладя мое лицо и волосы, от чего я готова была замурлыкать, как кошка. – Но нет, увы! – Настя с театральной горечью вздохнула, закатила глаза и пожала плечами. – Ты совсем не бережешь себя, Ксюша. А потерять тебя я совсем не хочу. Ты самое ценное, что есть у меня в этой жизни.

Последнюю фразу она произнесла очень тихо, глядя мне в глаза. Ее взгляд не был сейчас строгим, а голос был нежным и заботливым, но я прекрасно чувствовала, что она придает самое серьезное значение произносимым сейчас словам.

На моих глазах вновь выступили слезы, и я уже приоткрыла было рот, намереваясь выразить в каких-нибудь самых искренних словах свое раскаяние, но Настя поднесла указательный палец к моим губам в знак того, что все это лишнее.

– Ты ведь так и не передала мне права оказывать решающее влияние на твою жизнь, – произнесла она, помолчав, – о чем говорят некоторые твои безумные поступки. И я не в праве принимать за тебя ключевые решения или направлять твои действия в то или иное русло… Быть может ты не настолько доверяешь мне и считаешь, что я не справлюсь с таким управлением, в стремлении оберегать тебя и сделать твою жизнь лучше.

Я протестующе шевельнулась и бросила на нее не лишенный укора взгляд, который сейчас был совсем, наверное, неуместен, но Настя сделала быстрый жест, чтобы успокоить меня и дать понять, что она не закончила. Мне пришлось подавить свои горькие эмоции, вернее приложить усилия, чтобы они никак не вырвались наружу.

Убедившись, что я справилась с собой, Настя продолжила:

– Ты доверяешь мне, я знаю и ценю это, Ксения. Но в то же время я чувствую твою нерешительность и боязнь получить жесткие ограничения в жизни. Смею заверить, этого не будет. Я не желаю видеть безвольную куклу и люблю тебя именно такой, какая ты есть. Но мне хочется оберегать тебя. И в частности от тебя же самой, потому что временами ты становишься просто взрывоопасной.

Снова положив голову на ее колени, я прижалась к ней всем телом, подавляя дрожь и спазмы в груди. Она была права, мне пора было задуматься о том, что время излишних рисков и безрассудства давно уже подошло к концу.

– Я не могу тебе запретить, зная как ты любишь скорость и адреналин, – сказала Настя, – но я не хочу, чтобы ты участвовала в уличных гонках и подвергала себя такой опасности. Мне хочется верить, что ты наконец прислушаешься и поймешь мое беспокойство. Если ты хотела кому-то что-то доказать, то тебе и так давно это удалось. Ты умеешь обуздать свой страх на дороге, так найди в себе силы побороть свою склонность к неоправданному риску ради тех, кто тебя любит. Это все, что я хотела сказать, Ксения.

Ее воспитательные меры, включая физическое воздействие, возымели колоссальный эффект. Я не могла не проникнуться этими ее словами, и слезы неудержимо покатились по моим щекам, в то время как на губах была горькая, но счастливая и облегченная улыбка.

– Не нужно плакать, Ксюша, – проговорила Настя, с нежностью стирая с моих щек соленые ручейки, подкрашенные размывшейся тушью. – Просто дай мне чуточку уверенности, чтобы я могла быть хоть немного спокойнее за тебя.

Я приподняла голову и чуть отодвинулась, опасаясь перепачкать слезами Настино светло-серое платье, но она не позволила мне отстраниться далеко.

– Подобного больше никогда не повторится, – собравшись с силами, но не без дрожи и всхлипов, проговорила я, посмотрев Насте в глаза. – Обещаю тебе, любое хоть сколько-нибудь значимое решение, я буду принимать только с твоим согласием. Ты права, Насть, я совсем теряю голову иногда… Пожалуй, по улицам я свое уже откатала. Дело кончилось в полиции, и больше мне такого совсем не хочется.

Настя одобрительно улыбнулась, даже и не пытаясь искать хоть какую-нибудь фальшь или лукавство в моих глазах. Взгляд мой сейчас был самым искренним и преданным на свете!

– Можно ли тебе верить? – спросила она, чуть прищурившись.

Это конечно было нарочно. Я видела, что Настя верит мне, но ей, по-видимому, очень хотелось услышать еще что-нибудь обнадеживающее.

– Да! И я очень хотела бы, чтобы ты верила, – отозвалась я, несколько раз кивнув. – Я сделаю все, чтобы научиться думать об осторожности и оценивать ситуации, прежде чем в них ввязываться. С твоей помощью и под твоим контролем это должно получиться…

– Хорошо, – улыбнулась Настя и взяла со столика меленький ключ. – Дай мне свои руки.

Приподнявшись и встав на колени, я вытянула руки перед собой, и Настя сняла наручники с моих запястий. Я даже как-то пожалела об этом, подумав что было бы достаточно всего лишь ослабить их немного.

Отложив на стеклянный стол звякнувшие браслеты, она поднесла мои руки к своим губам и с нежностью поцеловала покрасневшие следы, оставшиеся на моей коже. При этом она посмотрела мне в глаза и, слегка нахмурившись, произнесла:

– Нам нужно закрепить воспитательные меры, не так ли? Или ты не согласна со мной? – Настя вопросительно приподняла бровь и склонила голову на бок.

Это означало, что наиболее тяжелая форма наказаний подошла к концу. Настя придумает еще много всего в своем стиле, но уже без малейшего раздражения или негодования по поводу недавних событий.

– Согласна полностью… – произнесла я, покорно склонив голову.

– Превосходно, моя дорогая, – Настя выпрямила спину, села ровнее и голос ее сразу изменился. В нем появились те самые не резкие, но строгие нотки, от которых у меня обычно начинала кружиться голова, а между ног невольно становилось горячо. – В таком случае считай, что ты под домашним арестом сразу, как вернемся домой.

Я безмолвно и согласно кивнула, не смея поднять головы или даже взгляда.

– И еще кое-что, – сказала Настя, протянув руку к моему подбородку и заставляя меня взглянуть ей в глаза. – В наказание ты не сядешь за руль целый месяц. На работу будешь ездить исключительно на такси, ну а в случае примерного поведения, я изредка буду отвозить тебя сама. Это понятно?

Настя поглядела на меня, с интересом ожидая моей реакции, но я лишь снова тихонечко кивнула головой. Настя улыбнулась.

– Да, кстати, – будто вспомнив что-то, заметила она. – Так как пребывание за решеткой для тебя теперь не является чем-то из ряда вон, я подумываю над небольшим усовершенствованием нашей славной комнаты боли и переоборудованием одного из ее углов. Понимаешь, о чем я?

Опустив глаза, я едва слышно пробормотала:

– Если ты захочешь видеть меня в клетке, я ни сколько не стану возражать против этого.

Мне стоило немалых трудов, чтобы сдерживать всю бурю эмоций, усиливающуюся во мне, словно тропический ураган. Но я сумела подавить в себе желание выразить сейчас какую-нибудь бесконтрольную страсть! Это сломало бы весь образ виноватой девочки, всерьез раскаивающейся в своих проступках.

– Ты просто прелестна! – Настя не скрывала своего восхищения. – Иди ко мне, малышка. Я только проверю почту, и мы с тобой отправимся спать.

Я с благодарностью прижалась к ней, не поднимаясь при этом с пола, и ее нежные прикосновения снова подарили мне множество завораживающей и трепетной ласки.

Свободной рукой Настя развернула к себе ноутбук, и ее пальцы легли на трекпад. Некоторое время она действительно просматривала список входящих писем, а затем бегло пролистала ленту новостей.

Поглощенная приятными ощущениями от того, как она поглаживала мою шею, плечи и волосы, я не слишком присматривалась к тому, что мелькало на экране. Но вдруг приятные ощущения прекратились, и я почувствовала, что Настя немного напряглась.

Приподняв голову, я поглядела сперва на Настю, а уже потом посмотрела на экран ноутбука. Там уже открывался какой-то ролик на Ютубе, и вскоре в кадре на фоне облачного неба появились два массивных «Локхид» L-100, идущих на небольшом расстоянии друг от друга и с откинутыми люками грузовых отсеков. Камера переключилась на крупный план.