Текст книги "8 дней, 9 ночей (СИ)"

Автор книги: Francis Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 68 страниц)

Почувствовав, что ее больше не держат, Настя немного выпрямилась и отвернулась в сторону, проговорив:

– Ну что, довольны? Управились?

– О да, Насть, ты очень мило смотришься, – сказала ей Милена и сжала мое плечо: – Теперь она в твоей власти Ксю, не упускай момент. Но постарайся, пожалуйста, не очень долго. Я займу гостей, но ты ведь понимаешь, могут начаться разговоры и все такое… – она подмигнула мне и направилась к выходу.

Когда за Миленой закрылась дверь и стук ее каблуков удалился в глубине коридора, я притушила верхний свет и несмело направилась к Насте. Она так и сидела на полу, поджав под себя ноги, и демонстративно не смотрела на меня.

И выглядела она просто восхитительно! Жаль, конечно, что прическа слегка пострадала в борьбе, но эта ее поза, полуобнаженная спина и открытые плечи, с соскочившей бретелькой платья… О, мне казалось, что я схожу с ума! Понимая, что от вида относительно беспомощной, притягательной и соблазнительно доступной Насти мои трусики уже основательно увлажнились, я все же пересилила себя и, подавляя нереальное по силе возбуждение, подумала, а не обиделась ли она на все это.

Я подошла к ней и попыталась поймать ее взгляд, но она немедленно отвернулась в другую сторону, а когда я склонилась, чтобы все-таки взглянуть на нее, Настя опустила голову, упорно пряча глаза.

– Насть, все нормально? – немного нерешительно спросила я.

От моего внимания не ускользнуло, что она почти беззвучно усмехнулась, а затем качнула головой и наконец подняла голову, устремив на меня не яростный, но весьма многозначительный и укоризненный взгляд своих очаровательных глаз. Зеленых и теплых.

– Ну более идиотского вопроса ты, разумеется, придумать не могла, – сказала она и при этом даже улыбнулась краешком губ.

Я окончательно смутилась, ожидая совсем иной реакции с ее стороны, и так и осталась стоять, возвышаясь перед ней безмолвной и растерянной статуей.

– И что ты стоишь? – поинтересовалась она, видя, что я туплю и попросту трачу наше драгоценное время.

Тогда я опустилась на колени, посчитав, что не очень-то удобно разговаривать вот так, а Настя будто бы даже с любопытством сопровождала взглядом каждое мое движение.

Подобравшись к ней поближе, я проговорила виновато:

– Насть, ну прости… Наверное дурацкая шутка получилась. Но ведь всего лишь шутка…

Я была не в силах смотреть ей в глаза постоянно, но она глядела на меня неотрывно. Это ощущалось очень сильно, и вгоняло в еще большее смущение.

– Все, довольно! – проговорила я, придав своему голосу кое-какую решительность. – Сейчас я развяжу тебя и мы пойдем вниз. Потом делай со мной все что хочешь, – и я приподнялась, подавшись к ней, с намерением предоставить пленнице свободу.

Но Настя, отстраняясь, дернула плечами и увернулась от моих рук.

– Не смей трогать! – сказала она, прищурив глаза и посмотрев на меня с еще большим укором.

Я в замешательстве замерла и смотрела на нее, широко раскрыв глаза. Настя не улыбалась, ну или совсем едва заметно. Зато взгляд ее говорил о многом. В нем было столько же осуждения за мои возмутительные действия, сколь и за то, что я пыталась исправить дела своих рук! Ну а еще что-то похожее на вызов и одновременно шутливое презрение.

Еще с минуту я пребывала в полном ступоре, а она забавлялась моим растерянным видом. Но ступор все же отступил, и я поняла, что она не злится. Не злится, но и уверять меня, что все в порядке, тоже вовсе не намерена.

– Мне что, тебя в таком виде вниз и отвести?! – выпалила я, в невольном негодовании. – Насть, ну что ты издеваешься?

– Это я издеваюсь?! – воскликнула она с усмешкой. – Ты меня связала и ничего больше не делаешь! Кто из нас издевается?

Я приоткрыла рот от удивления, но она не дала мне ничего сказать и продолжила:

– Ладно Милена. От нее подобная выходка была ожидаема, но ты… О, Ксения, ты совсем потеряла страх и совесть! Ты не забыла, что я пока еще твоя верхняя? Нет?

– Пока вроде помню, – негромко и с виноватыми нотками в голосе проговорила я в ответ, но при этом понимая, что она уже откровенно меня провоцирует.

– И несмотря на это все-таки решилась на такой вопиющий по наглости поступок! Ладно, допустим. Ну и что же? Тебе это доставило моральное удовольствие, не более?.. О, вот тоска!.. Как милый, нерешительный хомячок!

– Ты пожалеешь об этих словах! – сказала я и бросилась на нее, больше не теряя ни секунды.

Настя вскрикнула, когда я повалила ее на пол и, оседлав сверху, впилась поцелуем в ее губы с очаровательным вкусом вишневого блеска. Она не сопротивлялась и с готовностью отдала свой язык, закрыв глаза с тихим стоном наслаждения.

Спустя минуту, я с неохотой оторвалась от нее и приподнялась, опираясь на руки. Настя, маняще поглядев на меня из-под полуопущенных ресниц, тихо проговорила:

– Ксюша, ты ведь наказать меня хотела… Откуда столько нежности?.. Накажи, пока есть возможность. Не стесняйся.

– Не провоцируй меня! – сказала я, снова склоняясь к ней и взяв пальцами ее подбородок. – Я очень хочу этого, Настя… Но будь оно все проклято, у нас нет времени! – последнюю фразу я произнесла с отчаянием и горечью. – Нас ведь ждут! Нехорошо получится совсем… И ты наверняка на это и рассчитывала!

Настя протестующе вывернулась и сказала:

– Помоги мне сесть, пожалуйста.

Я помогла ей приподняться. Она снова села на полу, выпрямила спину и тряхнула головой, безуспешно пытаясь справиться с непослушными локонами.

– Ни на что я не рассчитывала! – возразила она, поглядев мне в глаза. – И ты права, конечно, сейчас не время…

– Вот именно, Анастасия! Вы так проницательны! – воскликнула я, с горьким сарказмом.

– Постой, – улыбнулась она, пытаясь кое-как приблизиться ко мне. – Не спеши с окончательными выводами. Я хочу сделать тебе заманчивое предложение.

– Я вся внимание, – отозвалась я, с грустью и даже с некоторой долей раздражения поглядев на часы, стоявшие на комоде.

– Как ты смотришь на то, чтобы повернуть время вспять? – спросила Настя, с лукавым блеском в глазах. – Пережить заново некоторый его момент?

Я посмотрела на нее с недоверием и непонимающе приподняла брови, а она улыбнулась и продолжила:

– Когда все наконец улягутся, я предлагаю тебе вернуться к этому самому моменту, Ксения. Пусть все будет так, как вот сейчас. И посмотрим, что из этого получится.

Приоткрыв рот от изумления, я уставилась на нее в нерешительности и ответить сразу ничего не смогла. Лишь немного овладев своими разбушевавшимися мыслями, я проговорила:

– Ты что, серьезно сейчас это говоришь?

– Абсолютно!

– Но Настя!.. – воскликнула я, смутившись. – Ты ведь сама говорила, что не признаешь…

– И не признаю! – усмехнулась она. – Но кто узнает о таких единичных случаях… Да и, собственно, какая разница? Столько страсти в твоих глазах, Ксения. Не хочу, чтобы она угасла хоть самую малость! Я намерена сделать тебе подарок, если ты, в свою очередь готова его принять. Но учти – лишь сегодня! Когда еще я решусь на подобное – никому неизвестно!

Мне показалось, что у меня начала кружиться голова.

– Я готова принять такой подарок лишь в том случае, если в действительности таково твое желание, – проговорила я скромно, с трудом подавив бурю эмоций, готовых вырваться наружу. – Мне не хочется, чтобы ты потакала моей слабости к такого рода вопиющим дерзостям.

– Прекрасный ответ, – улыбнулась она. – Желание искреннее, даже не сомневайся. И ничему потакать я не намерена. Ты и сама понимаешь, что тебя ждет впоследствии. Это не угроза – лишь констатация факта неизбежности. За свой сегодняшний проступок ты заплатишь сполна. Но не за то, что я предлагаю тебе сама.

С полным согласием покивав головой, я ответила тихо:

– Знаю. И готова к этому… Ты столь же справедлива, сколько и великодушна… У меня нет слов, Насть!

– Слова и не нужны, – сказала она, с удовлетворением поглядывая на меня, смущенную и немного растерянную. – Будем считать, что мы все решили, моя милая Ксюша. А теперь развяжи меня, и пойдем вниз.

Я с готовностью принялась распутывать пояс халата, связывавший ее запястья, немного дрожащими от волнения пальцами. Справившись с этим, я помогла Насте подняться.

– Еще минуту, Ксения, – сказала она и прошла к трюмо. Посмотрев в зеркало, она досадливо поморщилась, но затем все же скорчила пусть и недовольную, но комичную гримаску: – О, Милена, ты будешь страдать за эту шутку!

– Не поддержи я эту авантюру, ничего бы не было, – проговорила я виноватым голосом.

Настя улыбнулась и повернула ко мне голову:

– Ты тоже пострадаешь, Ксюшенька, но чуть позже.

Прозвучало настолько соблазнительно, что и я не смогла сдержать улыбки, пробормотав едва слышно:

– Угрожульки…

– Не усугубляй свою вину, милая.

– Молчу, молчу! Прости… – отозвалась я, закусив губу и наблюдая, как она распускает поврежденную во время борьбы прическу, избавляясь от заколки и невидимок, а затем поправляет платье и оглядывает себя со всех сторон.

Приведя себя немного в порядок, Настя сказала, подойдя ко мне и взяв меня за руку:

– Ну все, идем наконец. Пора уже начинать.

Я согласно кивнула, отметив, что с распущенными волосами Настя выглядела не менее элегантно и эффектно, и мы с ней вышли из спальни и отправились в гостиную.

Там было довольно шумно – музыка и оживленные голоса были слышны еще на лестнице. Когда мы с Настей вошли в помещение и остановились, с интересом оглядывая происходящее, нас приветствовали разного рода подколами, но в основном вполне одобрительно.

– Ксю! – воскликнул Макс. – Ну тебя только за смертью посылать! Сколько можно?! Уснули там что ли?

Милена, сидевшая на диванчике и разговаривавшая о чем-то с Артемом, расположившимся в кресле напротив, коротко, но многозначительно поглядела на меня, затем на Настю. На губах ее промелькнула улыбка, и она тут же отвернулась, возвращаясь к разговору.

– Здравствуй, Артем! – Настя подняла руку в знак приветствия.

– Привет, Насть!

– Викуль, а где шампанское? – спросила Настя понижая голос. Она прошлась по гостиной, оглядываясь по сторонам.

– Вон там, на журнальном столике, – ответила Вика, подходя к Насте. – Мы уже начинаем?

– О да, всего одну минутку, – сказала Настя, отходя в сторону.

Я уже подошла к столу, желая убедиться, что всего тут предостаточно и действительно можно начинать вечеринку, но, услышав эти Настины слова, я невольно повернула голову. Голос ее прозвучал как-то странно, будто даже немного зловеще.

Ну а Настя тем временем подошла к столику с напитками и запустила руку в одно из ведерок, наполненных колотым льдом, в котором покоились бутылки с шампанским. Зачерпнув в ладонь побольше мелких, уже немного подтаявших кубиков, она решительным шагом пересекла гостиную и подошла сзади к диванчику, на котором расположилась ничего не подозревающая Милена. Ни что не предвещало беды… Быстрым движением незанятой руки Настя оттянула тонкое платье Милены чуть пониже шеи и в мгновение ока высыпала весь лед ей за шиворот!

Видя это и понимая, что сейчас произойдет, я невольно прикрыла губы ладонями, как от изумления, так и ради того, чтобы скрыть улыбку.

Милена вскинулась и завизжала! О, как она вскинулась! А этот крик был просто бесподобен!.. Я восхищенно поглядела на Настю, которая под множеством изумленных взглядов со скромной улыбкой отошла в сторону. Всего за секунду она сумела сполна отомстить нашей рыжей красотке с непреодолимыми доминантскими наклонностями.

Макс и Костик уже откровенно подстегивали, предлагая сверху приправить снежком, Артем недоуменно замер на месте, а Вика, подобно мне, приложила ладонь к губам, но с изумлением намного более естественным.

– Не спрашивайте, зачем, – немного виновато проговорила Настя, оглядывая наших гостей и с улыбкой разводя руками. – Так получилось… Милена, хочешь дам тебе фен?

Это вызвало новую волну смеха, и даже я уже не удержалась.

– Настя! Это было очень жестоко! – Милена наконец обрела дар речи и неловко поднялась со своего места. На спине у нее платье было уже почти целиком мокрым, и пятно все увеличивалось. – Это не идет ни в какое сравнение с тем…

– Я на всякий случай, – прервала ее Настя, с губ которой не сходила коварная, но в тоже время иронически виноватая улыбка. – Давай тебя высушим и наконец уже сядем за стол.

Милена, в сопровождении Насти и Вики, уныло вышла в коридор, а я, лишь пожав плечами на вопросительные взгляды ребят, принялась разыскивать свой телефон. Пока было еще время, я намеревалась позвонить родителям. Они уже должны были выезжать в аэропорт.

Я отправилась в другое крыло, в полутемную и пустующую столовую, где было значительно тише, и там набрала мамин номер. Не прошло и двух гудков, как она ответила, и в динамике послышался ее голос:

– Ксюша?

– Привет, мам! – сказала я. – Как у вас дела? Выезжаете?

Мне послышалось, будто она несколько печально вздохнула.

– Ой, Ксюш, тут неприятность такая…

Я напряглась и, торопливо глотнув, спросила:

– Что случилось?..

– Такси наше не приехало. Заказ потерялся или еще что-то там.

– Вот черт возьми… – проговорила я, закусив губу и подойдя к окну. – Ну вы заново вызвали?

– Папа пытается там что-то решить. Ты дома, Ксюш? Или может если где-то поблизости, то сможешь нас отвезти? Такси эти…

Отодвинув портьеру, я окинула взглядом сад – тихо, почти полная темнота, и снежинки снова кружатся в воздухе.

– Снег у вас сильный идет?

Мама ответила не сразу, видимо тоже подошла к окну.

– Да, опять повалил.

– Если в зоне аэропорта такая же погода, вылет задержат, – сказала я, отходя от окна и на секунду отняв телефон от уха, чтобы поглядеть время. – Так, все. Скажи папе, чтобы такси не искал! Через полчаса, думаю, буду у вас. На подъезде позвоню.

Последнюю фразу я произнесла уже выходя в коридор.

– Для тебя это не будет проблемой, Ксюнь? – спросила мама. – Ты если далеко, то не надо. Не гони, снег на дорогах! Если что, мы завтра улетим другим рейсом.

– Успеем, время еще есть, – возразила я. – Все нормально, я не особо далеко. Скоро приеду. Ну все, пока мам, иду к машине!

– Аккуратнее, Ксюша!

– Хорошо…

Закончив разговор, я еще раз глянула на время. Ну что же за форс-мажор такой?.. Ох как неудачно все складывается!

Я торопливо, почти бегом, прошла в душевую, где Настя с Викой помогали Милене высушить платье.

– Насть, можно тебя на минутку? – проговорила я, остановившись на пороге.

Настя повернулась ко мне и, как казалось, заметила некоторое мое волнение, потому что немедленно подошла ко мне и мы вышли в коридор.

– Ксюш, ты что какая-то взбудораженная?.. – спросила она, взяв меня за руку.

– Тут такое дело… – проговорила я, виновато опуская глаза. – Мне очень нужно съездить кое-куда. Думаю, не очень надолго. Начните без меня, пожалуйста.

– Что-нибудь случилось? – Настя обеспокоенно поймала мой взгляд.

– Да к моим такси не приехало! А им срочно уже в аэропорт нужно. Помнишь, я тебе говорила?

– Ах, да, я помню… – произнесла Настя, поморщившись. – Вот ведь досада! Хочешь сама их отвезти?

– Да, так будет надежнее.

– А ты успеешь?

– Должна успеть. Извинись за меня перед ребятами, пожалуйста.

– Пойдем, провожу тебя, – сказала Настя, беря меня под руку, и мы с ней вместе вышли в холл и направились к прихожей.

Там я поспешно переобула туфли на сапожки, накинула пальто и захватила портмоне и ключи от машины.

– Может потеплее оденешься? – Настя с сомнением оглядела меня с ног до головы. – Там не меньше четырех-пяти градусов мороза.

– Настюш, я ведь на машине, – я улыбнулась, обняла ее и поцеловала в щечку. – Ну все, нужно ехать. Надеюсь, часа через полтора или два вернусь.

– Осторожнее, Ксения! – сказала она строго, когда я уже была в дверях. – И не смей слишком гнать, слышишь?

– Буду осторожна, обещаю! – я послала ей дополнительный воздушный поцелую и поспешно выскочила на крыльцо.

Двигатель «Снежинки», не успевший еще остыть, не нуждался в длительном разогреве, и потому я, включив очистители стекол и отопление, пристегнула ремни и немедленно вывела машину на улицу, быстро устремившись к выезду из поселка.

На время я старалась не глядеть, потому что и так уже превышала все допустимые ограничения скорости. Но дорога пока позволяла это, к тому же еще на пути к Насте я заметила немало снегоуборочной техники. Да, дороги почистили, и занести их снова пока не успело, а «Снежинка» была на отличной зимней резине и вполне себе слушалась управления.

Сосредоточившись, я почти не думала о том, как же так все это получилось. Я была поглощена лишь одной целью – помочь родителям отправиться в их маленькое путешествие вовремя.

Немного беспокоило то, что приходится ехать относительно издалека, и наверное вопрос о том, где и как я проводила вечер, все же будет задан. Как же не хочется придумывать никаких отговорок! Да еще и на фоне сегодняшних папиных слов перед прощанием. Воспоминание об этом заставило меня поежиться. Неужели я чем-то выдала себя? Ну как же так?!

Очень не хотелось сейчас снова встречаться с проницательным отцовским взглядом! Правда я надеялась, что спешка и форс-мажорная ситуация не позволят задавать мне неудобных вопросов.

Прошло всего чуть больше получаса, как я, сворачивая с Ленинградского шоссе, набрала мамин номер и попросила их спуститься, чтобы не терять времени. Было без четверти одиннадцать.

Они с папой уже ждали меня, поставив пару дорожных чемоданов и сумку на тротуаре, когда я, спустя три или четыре минуты после звонка, подлетела к подъезду.

Открыв багажник, я поспешно выбралась из машины.

– Мама ведь просила тебя не нестись сломя голову, – заметил отец, критически оглядывая заляпанную уже подмерзшим снегом решетку радиатора, номерной знак и даже приборы головного освещения. Колесные арки так же были забиты снегом.

Я пожала плечами и открыла для мамы заднюю правую дверцу, зная, что папа сядет спереди.

– Спасибо, что приехала, Ксюш, – произнесла мама, улыбнувшись мне. – Прости если вдруг оторвали тебя от отдыха.

– Да все хорошо. Лучше садись, мам, не мерзи, – сказала я, и отправилась помогать укладывать вещи в багажник.

Но папа быстро меня развернул со словами:

– Ну а сама-то что? Не по погодке одета явно. Садись в машину, я сам тут управлюсь.

Спорить я не стала и вернулась на свое место, с минуту наблюдая за тем, как снежинки роятся в свете фар и быстро таят, опускаясь на прогретое лобовое стекло. Затем хлопнула крышка багажника, и вскоре папа, отряхнувшись от снега, торопливо разместился на сиденье справа от меня.

– Ничего не забыли? – спросила я, пристегивая ремни.

– Вроде бы нет, – сказала мама с заднего сиденья. – Разве что таблетки от головы, похоже, оставила.

– Плохо себя чувствуешь? – спросила я, трогая машину с места и глянув в зеркало заднего вида, чтобы посмотреть на мамино лицо.

– Это просто погода, – ответила мама. – Ничего, пройдет.

– В аэропорту найдется аптека, – сказал папа. – Забежим перед посадкой.

До вылета самолета оставалось чуть больше часа. Пробок по дороге в Шереметьево не ожидалось, да и в такую метель вылет запросто могли задержать до улучшения погодных условий. Так что мы успевали. По крайней мере были все шансы успеть.

Я поделилась своими мыслями с папой, и он согласно кивнул, посоветовав, правда, повнимательнее смотреть за дорогой. Конечно с грузом и пассажирами я уже так не гнала, как до этого по трассе, но заснеженная дорога и плохая видимость требовали значительной доли внимания.

Мы почти не разговаривали, и лишь папа с мамой изредка перекидывались недлинными фразами, касательно того, кто, что и куда положил, на месте ли билеты и тому подобное.

При съезде с Ленинградки на Шереметьевское шоссе, ведущее к терминалу C, я поглядела на часы – половина двенадцатого. Полчаса до вылета. Успели.

Зарулив на стоянку, поближе к входу в здание терминала, я заглушила двигатель и выбралась наружу, намереваясь помочь папе с чемоданами. Мама тем временем забрала свои вещи из салона и присоединилась к нам. Снег все еще сыпал не переставая, и я укрепилась в мысли, что все вылеты скорее всего приостановлены.

Догадки подтвердились, когда мы втроем прошли в здание и первым делом посмотрели на табло.

– Что и требовалось доказать, – машинально пробормотала я.

Все рейсы до полуночи были задержаны. Рейс 1135 Швейцарских авиалиний так же был в списке и пока лишь принимал регистрацию.

– Значит, зря спешили, – сказала мама с облегчением. – Правда теперь неизвестно, сколько придется ждать. – Она повернулась ко мне и добавила: – Спасибо тебе, Ксюшенька. Поезжай, мы уж теперь тут как-нибудь сами. А то и так сорвалась из-за нас.

– Ну что ты… – проговорила я, оглядываясь по сторонам. – У меня достаточно времени. Я вас провожу.

И мы все трое направились к стойкам регистрации.

Пока родители предъявляли свои билеты и сдавали багаж, я прохаживалась неподалеку и наблюдала за довольно сильным оживлением в здании аэропорта. Оно было и понятно – праздники, многие улетают в отпуска или на длинные выходные, а здесь внезапная задержка всех рейсов.

Все же я пару раз поглядывала на время – слишком сильно задерживаться тоже не стоило. Не хотелось обидеть Настю и ребят. Но раз уж приехали в аэропорт, то провожать надо по-нормальному, пока мама с папой хотя бы не пойдут на посадку в самолет.

Покончив с регистрацией и багажом, мама с папой подошли ко мне.

– Посадки пока нет, – сказал папа, показывая на табло. – Но утверждают, что в скором времени самолеты начнут отправлять.

– Надеюсь, вылетите почти вовремя, – улыбнулась я, еще раз взглянув на часы. – Без четверти двенадцать.

– Да, главное добрались. Теперь-то уж улетим как-нибудь.

Мама передала мне свою сумку и произнесла:

– Пока не забыла, схожу в аптеку. Побудете здесь или пойдете к паспортному контролю? Я минут на пять.

– Подниматься не будем, подождем тебя вон там, у лестницы, – ответил папа.

Мама кивнула и направилась к торговым рядам в стороне от нас, а мы с папой неторопливо пошли к эскалаторам, ведущим в зону паспортного контроля и к залам ожидания на втором этаже.

– Домой поедешь или как? – спросил вдруг папа каким-то немного странным голосом.

Я посмотрела на него, пытаясь понять, что меня смутило в его простом, казалось бы, вопросе, и несмело улыбнулась:

– А что?.. Мне уже спать пора?

Шутливый тон, которым я это произнесла, особого эффекта не возымел. Папа лишь покачал головой, не без улыбки правда, но продолжил все тем же будто серьезным голосом:

– У тебя все в порядке, Ксюша?

Что-то беспокойно зашевелилось в груди, и легкий, но неприятный озноб пробежал по моей спине.

– Да, все отлично, – отозвалась я, по возможности спокойно глядя ему в глаза. – Мы ведь говорили сегодня…

– Я не о твоей работе, Ксения.

Мы остановились неподалеку от эскалаторов посреди довольно шумного зала, и я немного растерянно огляделась по сторонам. По большей части из-за того, что мне стало вдруг трудно смотреть отцу в глаза.

А он продолжил:

– Как я ни заеду в твою квартиру, тебя почти никогда нет дома, Ксюш. Может скажешь, где пропадаешь в свободное время? Ты уж прости за прямоту, но у тебя появился кто-то?

Я нервно сглотнула и подняла глаза. Папин проницательный взгляд был устремлен на меня, и выдерживать его стоило мне немалых усилий.

– Даже если это и так, то что? – проговорила я тихо. – Разве я не могу сама решать, как и с кем проводить свое время?

Это было сказано почти без раздражения, даже виноватым и нерешительным тоном, но папа все равно поморщился.

– Не подумай ничего такого, – сказал он, немного помолчав. – В твою личную жизнь лезть никто не собирается. Но мы с мамой переживаем за тебя, ты ведь знаешь это.

– Знаю… – отозвалась я. – Конечно знаю… Может просто не будем касаться болезненных тем? – я просительно поглядела на него, но отец качнул головой.

– Я не стал бы об этом сейчас заговаривать с тобой, но сегодня мне случайно попал в руки твой телефон с открытым журналом звонков. И там лишь Настя, Настя, Настя… Как я понял, вы немало времени проводите вместе. Понимаешь, о чем я?

Чувствуя себя окончательно загнанной в угол, я панически искала оправдания. Оправдания своему отсутствию дома, оправдания наиболее частым звонкам и сообщениям совершенно конкретному человеку… И не находила. Но в конце концов, что такого? Чем еще я могла выдать себя?! Или все настолько заметно?!

– Ну и что? – проговорила я, опустив глаза. – Что не так-то? Я не могу с подругой пообщаться?..

– Ксения, ты за последний год сильно изменилась. Не в какую-то худшую сторону, нет. Этого я не хочу сказать. Ты живешь активной жизнью и, по-видимому, вполне счастлива. Еще весной мы с мамой дивились переменам, произошедшим с тобой. Тебя было просто не узнать после всего…

Я потеряла терпение и, набравшись смелости, протестующее подняла ладони:

– Слушай, пап, ну зачем все это?.. Прости меня, ради бога, я понимаю ваше беспокойство, и для меня безгранично ценна ваша с мамой забота обо мне! Но я не понимаю, что не так? Если вы и сами видите, что я счастлива, то к чему какие-то вопросы о личной жизни?..

Отец снова помолчал, будто подбирая слова, затем произнес, поглядев мне в глаза:

– А ты уверена, что пошла по правильному пути, Ксюша?

Еще с минуту мы не произносили ни слова, глядя друг на друга. Меня колотило мелкой дрожью, которая, как я по крайней мере надеялась, внешне пока не проявлялась никак. Во рту у меня пересохло, и сердце начало отстукивать уже ненормальный, слишком беспокойный ритм.

– О чем ты?.. – все же пробормотала я, хотя это уже было совсем лишним. Мы понимали друг друга.

– Ты сама знаешь, Ксения.

Помотав головой от отчаяния, с нервным смешком я закрыла глаза и, с величайшим трудом сдерживая бурные эмоции, воскликнула, отворачиваясь в сторону:

– Ой, все!.. Ну хватит! – в груди все сжалось от внезапного спазма, дыхание на мгновение перехватило, и я опасалась, как бы на глазах не выступили слезы. – Да, мы встречаемся! И что теперь? Лечить меня будете? Или сразу на костер?..

Папа неожиданно мягко взял меня за руку и снова повернул к себе.

– Ксюш, успокойся, – произнес он без какой-либо строгости или резкости, наоборот, почти ласково. – Не выходи из себя.

Я в отчаянии и со стыдом посмотрела ему в глаза. Наверное мои щеки и уши горели уже совсем неистово. По крайней мере я ощущала это.

– Мама тоже знает? – спросила я, из последних сил сдерживая слезы.

– Нет, – он покачал головой. – Да и не за чем ей знать. Нехорошо она себя чувствует в последнее время.

– Не говори ей ничего, пожалуйста, – сказала я дрогнувшим голосом.

– Я не скажу, успокойся.

Отец прижал меня к своей груди, и я, чувствуя, что все-таки слезы навернулись на глаза, обняла его покрепче.

– Ты презираешь меня, да?.. – проговорила я, немного восстановив дыхание.

– Нет, никто тебя не презирает, – ответил папа. – Это твоя жизнь, Ксения, и только ты выбираешь курс, по которому полетишь. Я лишь хочу напомнить тебе, что мы все-таки не чужие тебе люди.

– Мне не нужно об этом напоминать! – отстранившись, я с негодованием поглядела на него. – Зачем ты так говоришь?

– Успокойся, – повторил он, снова беря меня за руку. – Я не стану тебя упрекать ни в чем или читать каких-то нравоучений. Ты уже взрослая. Но возможно когда-нибудь ты сможешь хотя бы объяснить свое решение?

Набрав в легкие побольше воздуха, я прикрыла на мгновение глаза, а затем выдохнула и огромным усилием воли придала своему голосу некоторую уверенность:

– Да… Наверное. Только ты и сам понимаешь, что я не смогу говорить об этом спокойно. Да и стоит ли говорить? Так получилось, пап. У меня и самой не слишком-то много разумных объяснений этому.

– Захочешь поговорить – поговорим, – произнес он, сжав мое запястье. – Просто помни об этом, Ксюша. Пока мы рядом, ты можешь довериться нам. В этом не будет ничего дурного.

– Спасибо… – отозвалась я с жалкой и виноватой улыбкой, чувствуя, что готова расплакаться прямо здесь и сейчас. – Я люблю вас с мамой очень… Простите меня, если что не так! Меньше всего мне хочется вас расстраивать, и потому и не могу говорить о том, что происходит…

Отец посмотрел куда-то поверх моей головы и произнес:

– Я надеюсь, что все будет хорошо, Ксюш. А теперь возьми себя в руки и успокойся. Мама идет сюда.

Испуганно заморгав, я быстро спросила:

– Что у меня на лице? Потекло все?.. Черт, где хоть какое-нибудь зеркало?..

– Да все нормально. Не нервничай только.

– Ага… – пробормотала я укоризненно. – Тебе, наверное, легко это сказать!

Мама подошла через минуту, и я приложила все усилия для того, чтобы выглядеть как можно более естественно, ну и чтобы голос не выдавал моего волнения.

– Ну как? – спросила я, с улыбкой передавая маме ее сумку.

– Теперь, кажется, действительно все, – она тоже улыбнулась мне в ответ. – Спасибо, Ксюш. – Ну так что? – этот вопрос был уже обращен к папе.

– Пока ждем, – ответил тот, и еще раз поглядел на табло. – Пойдемте потихоньку наверх.

Мы встали на эскалатор, и он поднял нас на второй этаж. И в тот момент, когда мы подходили к зоне паспортного контроля, раздался сигнал изменения электронного табло.

– Похоже, для кого-то ожидание закончилось, – сказала я, наблюдая за отметками нескольких рейсов, готовившихся к вылету.

– Ну значит и нашу посадку скоро объявят, – произнес папа. – Пора прощаться, Ксюш. Поезжай, времени уже много.

Я на всякий случай поглядела ему в глаза, пытаясь понять много ли было двусмысленности в сказанном. Но никакого особого подтекста по его взгляду я не нашла. Разве что взгляд был слегка погрустневшим.

– Ладно, поеду… – проговорила я немного рассеянно и повернулась к маме. – Напишите тогда сообщение, как приземлитесь, хорошо?

Она кивнула, обняла меня и поцеловала в щеку:

– Конечно, Ксюшенька, спасибо тебе. Поезжай осторожно, пожалуйста.

– Да, конечно же… Обещаю.

Затем я еще раз обняла отца и почувствовала, как он сжал мое плечо.

– Да уж, ты поаккуратнее. Береги себя, Ксения, – добавил он, и вот в этих словах я уже почувствовала нечто большее, чем просто напутствие в дорогу.

Чуть отступив назад, я поглядела на них обоих, улыбнулась и помахала на прощание рукой.

– Приятного вам полета и хорошего отдыха, – сказала я, готовясь уходить, но что-то будто удерживало меня на месте. Словно недосказанность какая-то неловкая! Я не могла понять, что именно.

– Спасибо, Ксюш, – сказал папа. – Созвонимся.

Я покивала, улыбнулась еще раз доброму маминому взгляду и, развернувшись будто через силу, зашагала обратно к эскалатору, почему-то не в состоянии заставить себя повернуться и еще раз помахать им ручкой на прощание.

Спускаясь вниз, я все думала об том странном чувстве и наконец решила для себя, что мне попросту стыдно сейчас лишний раз смотреть им в глаза. По крайней мере папе точно. Да и маме тоже. Ей даже больше, потому что она, похоже, действительно ничего такого не подозревала.