Текст книги "MARVEL: Небесный Кузнец (СИ)"

Автор книги: Expero

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 65 страниц)

Глава 33

– В чем суть гравитационных ботинок? – с неподдельным любопытством спросил Питер, наблюдая, как я потянулся к одной из старых микроволновок.

– Ну, это не то чтобы технология уровня Старка, но определенно интересная игрушка, – ответил я, начиная вскрывать корпус. – Если вкратце, то эти ботинки позволят совершать контролируемые прыжки и короткие полеты на высоте до десяти метров. Они смогут полностью гасить урон от падения с большой высоты и, что самое забавное, создавать уплотненные воздушные подушки, от которых можно будет отталкиваться. Буквально ходить по воздуху, как по невидимой лестнице.

Технология, конечно, не самая впечатляющая в моем арсенале идей, но для начала – идеально. Я уже прикидывал в голове проблемы: вес самих ботинок будет около шести килограммов, плюс рюкзак с аккумуляторами еще на столько же. Да, с источниками питания нужно что-то решать в глобальном смысле. Но это потом. Сейчас я был твердо намерен собрать эти махровые гравитяги.

– Слушай, а ты это… – неловко начал Питер, видя, с какой уверенностью я потрошу микроволновку. – Можешь… можешь объяснять мне суть процесса? Я хочу понять.

– Без проблем, – кивнул я. Было даже приятно выступить в роли наставника для гения. – Фундаментальная идея проста. Мы будем создавать под подошвами ботинок высокочастотное электромагнитное поле. Оно ионизирует воздух, временно и резко увеличивая его плотность прямо под нами. Это создает «уплотненные воздушные карманы» – по сути, временные твердые платформы, от которых ботинки и будут отталкиваться.

– Ага… эффект, похожий на магнитную левитацию, но работающий с воздухом через ионизацию, – Питер тут же нашел аналог. – Чем-то напоминает ранние патенты ионных двигателей ANSA. Но, повторяю свой вопрос, как ты собираешься собрать нечто подобное из этого? – он обвел рукой гору хлама.

– Магнетроны! И трансформаторы из микроволновок! – изрек я очевидную для меня мысль. По недоверчивому лицу Питера я понял, что не убедил. – Их катушки будут индуцировать вихревые токи. А вентиляторы от пылесосов добавят пропульсионной тяги для направленного полета. Нужно лишь использовать адаптированную формулу Ленца, чтобы рассчитать силу индукции!

– Постой, – нахмурился Питер. – Воздух же ионизирован, он становится плазмой. Классическая формула Ленца здесь не совсем подходит, индуктивность будет вести себя иначе.

– Именно! Поэтому она и адаптирована для ионизированной среды! – я усмехнулся. – Твои учебники – это отправная точка, Питер, а не библия. Мое знание комбинирует электромагнитное поле для левитации и пропульсию для тяги.

– Хм, звучит на удивление… логично. Но…

– Без всяких «но». Просто наблюдай! – прервал я его. – Итак, потрошим четыре микроволновки, нам нужны их трансформаторы для создания поля примерно в 0,4 Тесла. Далее, моторы и лопасти из пылесосов и фена. Шесть литий-ионных аккумуляторов из моих любимых шуруповертов, – комментировал я, параллельно с хирургической точностью извлекая нужные компоненты. – Еще нужен процессор из старого ноутбука и пара акселерометров из разбитых смартфонов. Это мозг для умной автобалансировки. И горсть конденсаторов из вспышек от фотоаппаратов для тонкой настройки катушек.

Собрав все необходимое, я приступил к самому тонкому моменту. Я интуитивно, ведомый знанием инженера-колониста, начал настраивать катушки, впаивая конденсаторы. Я не рассчитывал, я чувствовал нужную конфигурацию, которая заставит импульсы поля создавать ионизацию воздуха с плотностью, эквивалентной 1–2 кг/м³. Именно это позволит «отталкиваться» от воздуха, как от земли. Паркер завороженно следил за моими отточенными движениями. А я… я сам был в шоке. Я не просто собирал по наитию, я понимал каждый свой шаг. Эта Небесная Кузница, этот симбиоз моих новых навыков, менял меня на фундаментальном уровне. И я не знал, радоваться этому или бояться.

– Дальше – модульный каркас, – продолжил я лекцию, начиная сборку. – Каждый ботинок – это три независимых модуля с быстросъемными клипсами. Электромагнитный – катушки в подошве, залитые эпоксидкой в пластиковом корпусе. Пропульсионный – моторы с лопастями по бокам, в кожухах из ПВХ-трубок. И энергетический – аккумуляторы в голенищах. При сильном ударе или падении модули просто отстегнутся, а не разлетятся на куски.

Я закрепил катушки вокруг железных сердечников, изолировал их лентой и проверил сопротивление мультиметром – около 8 Ом. Затем установил моторы на внешних сторонах ботинок, направив воздуховоды вниз. Аккумуляторы соединил в единую цепь, которую можно было носить в рюкзаке, а процессор с акселерометрами впаял прямо в корпус одного из ботинок, написав на ноутбуке простейший код на увеличение тяги при фиксации резкого падения. Всю эту конструкцию я прикрепил к паре старых кроссовок прочными липучками. Получился уродливый, но функциональный монстр Франкенштейна от мира высоких гаражных технологий.

Я включил ботинки. Раздался тихий, низкочастотный гул, и я почувствовал, как подошвы кроссовок слегка оторвались от бетонного пола гаража. Подъем на 5-10 сантиметров. Катушки работали. Легкий щелчок тумблера – и вентиляторы на боках с тихим свистом добавили тяги, стабилизируя кроссовки в воздухе. Базовая функция работала. Теперь начиналось искусство.

Калибровка. Она заняла добрых три часа. Три часа абсолютной, медитативной концентрации. Для Питера это, должно быть, выглядело как шаманство. Я сидел на полу, окруженный проводами, держа в одной руке мультиметр, а другой медленно вращая подстроечные резисторы. Я не просто сверял цифры с формулой F_induction = I²μ₀A/(2d²), я слушал гул катушек, чувствуя малейшие изменения в вибрации, ища тот самый, идеальный резонанс. Акселерометры я настраивал, многократно роняя ботинки с разной высоты и отслеживая скорость их реакции. Это была работа не ученого, а мастера, настраивающего невиданный музыкальный инструмент.

На выходе получилось настоящее чудо гаражной мысли. Громоздкие, уродливые кроссовки с обвесами, способные:

Летать от 15 до 30 секунд на высоте до 10 метров. Детектировать свободное падение и активировать пропульсоры, снижая скорость до 90 %. Падение с десяти метров ощущалось бы как прыжок с одного. Создавать импульсные «платформы» из ионизированного воздуха, позволяя сделать до пяти «шагов» по воздуху.

Я добавил пару мини-вентиляторов из старого ноутбука для охлаждения аккумуляторов в рюкзаке и, подстегиваемый навыком «Риска Разборки», еще раз проверил каждое соединение на прочность и модульность. Все было готово. И Система не заставила себя ждать.

[Создана электро-механическая конструкция «Диамагнитные Пропульсоры». Сложность: Нормальная. Получено +200 ОР!]

Модульное устройство для кратковременного полёта, смягчения падений и создания воздушных подушек, использующее динамическую индукцию вихревых токов в ионизированном воздухе.

И снова без награды за уникальность. Что ж, я и не удивлен. Где-нибудь в секретных ангарах Щ.И.Т. а или в личной мастерской Старка наверняка пылились куда более изящные прототипы. В любом случае, 200 ОР – это 200 ОР. Баланс в 700 очков уже радовал глаз.

– Пора на испытания, – сказал я, надевая ботинки и закидывая на спину рюкзак с аккумуляторами.

Мы вышли на задний двор. Территория была не совсем приватной, но быстрый взгляд по сторонам подтвердил отсутствие зевак. Первым делом я, недолго думая, залез на невысокую крышу гаража.

– Доверяешь своей работе? – с нервной усмешкой спросил Питер снизу.

– Я доверяю своим расчетам, – ответил я и шагнул в пустоту.

На долю секунды – свободное падение, холодок в животе. А затем акселерометры сработали. Вентиляторы взревели, и падение резко замедлилось. Я приземлился на ноги с мягкостью кошки.

– Хм, действительно, очень «мягкое» приземление, – констатировал я, игнорируя внутренний голос, ворчавший об опасности. – Ощущение, будто ноги погружаются во что-то плотное, как в кисель.

Дальше – несколько шагов по воздуху. Под ногами вспыхивали и гасли едва заметные кольца ионизированного воздуха, создавая твердую опору там, где ее не было. И на оставшийся заряд – короткий, пятнадцатисекундный полет над двором. Успех. Прототип имел право на жизнь.

– Круто! – глаза Питера горели восторгом. – Это как маглев для ног! Хотя в реальных боевых условиях его, конечно, проблематично использовать.

– Согласен, – кивнул я, отстегивая громоздкую конструкцию. – Это «Гравитяги-1». Грубые, сырые и энергозатратные. Нужно уменьшить габариты, найти нормальный источник питания, улучшить материалы… И вся эта работа – для тебя. Сегодняшнего тебя, под Снадобьем Интеллекта. У меня тоже есть ряд идей по модернизации. Мы доведем их до ума. Ну естественно после работы над основным проектом со Снадобьем.

– Тогда… поехали? В лаборатории уже должно быть пусто, – с нетерпением спросил Питер, когда мы зашли в дом.

– Да, – я кинул ему ключи от Хонды. – Садись пока. Я быстро переоденусь во что-то почище, и в путь.

Быстро сменив рабочую одежду на чистые джинсы и футболку, я закинул в багажник машины коробку со всяким электронным хламом – отличное прикрытие, если мне вдруг понадобится «случайно» достать из инвентаря что-то редкое. Всю дорогу до института Питер уже не мог сидеть спокойно. Он фонтанировал идеями, что-то чертил в блокноте, его мозг уже настраивался на предстоящую, поистине монументальную задачу.

К шести тридцати вечера мы припарковались у внушительного здания университетского научного корпуса. Вечерний свет окрашивал его в золотистые тона. Я посмотрел на Питера, затем на здание. Ближайшие часы определят если не все, то очень многое. В этом мире были боги, монстры и пришельцы. Но истинная сила, способная менять реальность, всегда начиналась с одного.

Интеллект. Мозги. Гениальность. Это основа. Это база. И сегодня мы собирались взломать ее код.

******

Дура. Дура. Дура!

Это официально худший день в ее жизни. Похороны, организованные коллегами отца, оставили во рту привкус желчи. Она стояла под моросящим дождем, глядя на лакированную крышку гроба, и видела вокруг не скорбящих, а гиен в дорогих костюмах. Лица, полные фальшивого сочувствия. Рукопожатия, липкие от взяток. Она знала, что расследование гибели капитана Джорджа Стейси спустят на тормозах. Закроют как «несчастный случай при исполнении». И от этого осознания горечь утраты становилась почти невыносимой.

Теперь она одна. Совсем одна. И все из-за вчерашнего вечера. Из-за ее проклятого секрета. На очередном патрулировании ей пришлось раскрыться перед ним. Он смотрел на нее, на свою дочь в дурацком костюме, и в его глазах не было ни страха, ни осуждения. Только бесконечная отцовская тревога. «Мы поговорим дома, Гвен», – сказал он. Но домой он больше не вернулся.

Хотелось плакать. И она плакала, смешивая слезы с холодными каплями дождя. К черту стереотипы о том, что герои должны быть сильными. Она не герой. Героем был ее отец. Настоящий, честный полицейский, который отказался от кровавых денег и был за это убит.

Кингпин.

Имя, которое теперь отдавалось в ее голове похоронным набатом. Урод, возомнивший себя королем Нью-Йорка. Она не знала его личности, но это было неважно. Важно было то, что его империя, построенная на костях, наркотиках и рабстве, забрала у нее последнего родного человека. Теперь его бандиты, его шестерки, его выродки – ее цель номер один.

Она понимала. Теперь она все понимала. Патриот, Ангел, Блейзер, Разрушитель… Десятки вспыхнувших на небосклоне Нью-Йорка героев, которые пропадали так же внезапно, как и появлялись. Некоторые из них были сильны, очень сильны. И пусть Кингпин возможно и не был прямым виновником исчезновения каждого из них, сам факт говорил за себя. В Лондоне действовало три команды героев. В Нью-Йорке – всего одна мета-одиночка. Она. Этот город был кладбищем для тех, кто носил маску.

Но когда разум заглушен жаждой мести, тело действует на автомате. Как только на улицы сгустились сумерки, она надела свой костюм. Маска скрыла заплаканные глаза, но не смогла скрыть ярость. Она полетела в город не патрулировать. Она полетела охотиться.

Все темные подворотни. Все сомнительные компании. Она была ураганом, проносящимся по криминальному дну. Она искала зацепку, выбивая информацию из каждого ублюдка, на котором были бандитские «цвета». В этот раз она не сдерживалась. Она слышала хруст костей под своими кулаками и не чувствовала ничего, кроме глухого удовлетворения. Ей были нужны ответы. И она их получила. Вот только не те, которые ожидала.

– Ну чего же тебе дома-то не сидится, букашка? – насмешливый, высокомерный голос заставил ее поморщиться. Из тени переулка вышел мужчина в громоздком оранжевом костюме, с футуристичными перчатками на руках. – Обязательно на свою аппетитную попку нужно искать приключений? – это прозвучало до смешного нелепо с его карикатурным немецким акцентом.

О, это определенно был мета. Он двигался со скоростью и силой, превосходящей человеческую. А его перчатки… В любой другой день она бы съязвила. Посмеялась бы над его акцентом, дурацким прикидом и нелепым прозвищем. Он же наверняка звал себя как-нибудь вроде «Вибратор». Но не сейчас.

Сейчас ей было максимально херово. Одна из атак его перчаток – невидимая волна сжатого воздуха – ударила в стену рядом с ней. Ее отбросило, на мгновение дезориентировав. И что самое ужасное, ее паучье чутье, ее главный козырь, забилось в агонии, оглушенное и ослабленное. Этим воспользовался один из его прихлебателей. Несколько выстрелов. Один из них нашел цель. Острая, обжигающая боль пронзила левый бок.

Оглушенная, истекающая кровью, она позорно отступила, прячась на крыше невысокого здания. Мета-ублюдок вольготно разгуливал по переулку внизу, поливая ее насмешками, пытаясь вывести из себя и заставить выдать свое местоположение. Нужно было бежать. Но жажда информации, желание узнать больше, оказалось сильнее инстинкта самосохранения. И это стало ее очередной ошибкой за этот проклятый вечер.

– Шестерка Кингпина смеет мне читать нотации? – выкрикнула она, и ее голос дрогнул от боли и ярости. – Вибратор, у тебя с головой все в порядке вообще?

Блять.

Слово только успело проскользнуть у нее в мыслях. Упомянутый ублюдок, привлеченный ее бравадой, усмехнулся. Он присел, и его перчатки ударили в асфальт. Раздался оглушительный грохот. Звуковая волна превратилась в реактивную тягу. За мгновение до этого он был на земле. А сейчас уже стоял на крыше, в нескольких метрах от нее, возвышаясь над ее раненым телом. Под маской он точно ехидно ухмылялся.

– Я – Шокер, – его голос прозвучал, как смертный приговор. – Впрочем, мертвецам эта информация ни к чему.

В этот раз она примерно знала, чего ожидать. Превозмогая огненную боль в боку, она рванулась в сторону в тот самый миг, когда Шокер снова ударил по крыше. Вибрационная волна прошла в сантиметрах от нее, заставив бетон под ногами пойти трещинами. Не давая ему опомниться, она выпустила две струи паутины, густо заливая его футуристичные перчатки.

Но это дало ей лишь пару секунд передышки. Раздался низкочастотный гул, и паутина, вибрируя с бешеной скоростью, просто рассыпалась в пыль. Шокер снова атаковал – на этот раз короткими, хлесткими импульсами, пытаясь предугадать траекторию ее движений, загоняя ее, как зверя. Из-за раны ее увороты были неуклюжими, медленными. Спустя полминуты этих смертельных танцев один из импульсов все же задел ее по касательной.

Мир превратился в желе. Ноги подкосились, в ушах зазвенел оглушающий звон. Снова эта тошнотворная дезориентация. Собрав остатки воли в кулак, она оттолкнулась от края и перепрыгнула на крышу соседнего здания. Шокер, не торопясь, двинулся за ней.

Она поняла. В своем нынешнем состоянии она не то что выбить из него ответы – она и минуты против него не продержится. Нужно бежать. Отступить. Жить, чтобы отомстить в другой раз. Выпустив паутину, она полетела вверх. Выше. Еще выше. Манхэттен был лесом из небоскребов. Ублюдок, к счастью, отстал, не желая светиться на такой высоте. Но погоня сменилась другой, более страшной проблемой. Сознание… оно начало меркнуть.

Потеря крови. Дневной стресс от смерти отца и последующих похорон. Вечерние потасовки с бандитами. Все это смешалось в один ядовитый коктейль, который не выдерживал даже ее улучшенный организм. Перед глазами плыли темные пятна. «Нужно укрытие. Нужно полечиться. Пара часов, и я буду в норме». Но до дома в Бруклине она не дотянет. Отключится прямо в полете и размажется по асфальту.

Больница? Нет, еще хуже. С тех пор, как она получила силы, больницы стали для нее запретной зоной. Риск разоблачения был слишком велик. Такси? Метро? Раненую девушку в крови после врачей, тут же заприметят копы. Бывшие коллеги отца. Они начнут задавать вопросы. Не вариант.

Оставалось только одно место. Последняя гавань. Лаборатория института. Там была аптечка, которую она беззастенчиво пополняла после каждого рейда. В такое время там гарантированно никого не было. И там было ее личное, знакомое до мелочей окно с подпиленной защелкой. К тому же, это был всего один квартал полета. Она должна была успеть.

Собрав волю в кулак, она из последних сил рванулась в сторону института. Здания сливались в размытые полосы. Окно научного корпуса, ее цель, пульсировало в сознании единственной точкой спасения. И вот она у него. Но что-то было не так. В окне горел свет. И в тот же миг ее паучье чутье взвыло. Не об опасности. О свидетелях. «Там кто-то есть!»

Спустя мгновение она увидела знакомую тощую фигуру, увлеченно исписывающую формулами лабораторную доску. Питер Паркер. Ее коллега. Умный, тихий парень, который, как она давно подозревала, раскрыл ее тайну. Ее чутье всегда вело себя странно рядом с ним – оно не кричало об угрозе, а скорее… неназойливо попискивало. Но он молчал. Никому не рассказал. С ним… можно было иметь дело. Да и выбора у нее все равно не было. Крыши и подворотни в ее состоянии были смертным приговором.

Она неуклюже, без грамма своей обычной паучьей грации, поддела защелку и буквально ввалилась внутрь. Ноги ее уже не держали. Последнее, что она увидела перед тем, как мир окончательно погас – это шокированное лицо Питера, обернувшегося на шум. А затем – спасительная темнота.

–

Буквально через десять секунд в лабораторию вернулся Джон. Он окинул взглядом застывшую сцену. На полу, в луже собственной крови, лежало без сознания черно-белое тело городской героини. Над ней, с маркером в руке и выражением абсолютного ступора на лице, застыл Питер Паркер, чей усиленный Снадобьем интеллект, очевидно, дал сбой, столкнувшись с таким вопиющим нарушением всех законов вероятности.

Джон лишь устало хмыкнул, потирая переносицу.

– Мда. Стоило отлучиться в туалет на пару минут, как двадцать второе сентября снова напоминает о своем существовании…

Глава 34

Итак, что мы имеем. Одна бессознательная городская героиня, истекающая кровью на полу лаборатории. Один гений под действием Снадобья Интеллекта, застывший в ступоре. И один я, который начинает всерьез подозревать, что стал каким-то магнитом для неприятностей вселенского масштаба. «Случайности не случайны», – как говорил старый черепах. И глядя на эту сцену, я был склонен с ним согласиться.

Я подошел к открытому окну, через которое она и ввалилась. Беглый взгляд выявил небольшой, но аккуратный подпил на раме, позволяющий легко открывать защелку снаружи. Ее личный вход.

– Ясно, – коротко сказал я в звенящую тишину, скорее чтобы разбить оцепенение, чем что-то констатировать.

– Ч-что ясно?! – нервно вскрикнул Питер, и его голос сорвался. Я медленно обернулся и посмотрел ему прямо в глаза.

– Питер. Ты под Снадобьем Интеллекта. Не нужно косить под дурака. Ты все прекрасно понял. Вопрос лишь в том, что мы будем с этим делать.

Он понял, что я понял. Знал ли он о ее личности раньше или догадался только что – не имело значения. Мы оба, не сговариваясь, решили обойтись без имен, уважая ее тайну.

– Помочь! Естественно, помочь! – воскликнул Питер. Ступор прошел, сменившись режимом экстренного реагирования.

Его усиленный мозг мгновенно обработал ситуацию и выдал план действий. Он рванулся к одному из шкафов и достал аптечку, которая была заполнена куда лучше, чем требовали стандартные нормативы. Еще одно доказательство, что этой лабораторией пользовались не по прямому назначению.

– Хорошо. В этом вопросе доверяю тебе, – сказал я, отступая на шаг. – Но если понадобится помощь – я здесь.

В вопросах пулевых ранений я был полным профаном, и сейчас не время для учебы. Нужно будет обязательно уточнить у Фрэнка, проводит ли он курсы полевой медицины. Сейчас же лучшим решением было довериться Питеру. Его разносторонние знания, помноженные на пиковую эффективность от Снадобья, делали его самым компетентным человеком в радиусе нескольких километров.

– Да, я принял… – его голос стал спокойным, холодным и до жути сосредоточенным. Первая волна шока прошла, и в дело вступил гений. – Но во-первых, нужно очистить рану от волокон костюма. Они забились внутрь и мешают регенерации.

Достав стерильный скальпель, Питер опустился на колени. Его движения стали невероятно точными и экономными. Он аккуратно, миллиметр за миллиметром, вычистил рану от мелких, пропитанных кровью нитей. Затем, оценив материал костюма – какой-то прочный, эластичный полимер, а не простой спандекс – он одним выверенным движением сделал крестообразный надрез вокруг пулевого отверстия. Отогнув «лепестки» ткани, он полностью открыл доступ к ране. Картина была мрачной: рваная рана, из которой умеренно, но постоянно текла кровь. Края уже начали затягиваться – ее регенерация отчаянно пыталась работать, но пуля внутри, как проклятый якорь, мешала процессу.

Питер взял флакон с хлоргексидином и обильно полил рану. Гвен тихо застонала, ее тело дернулось, но в сознание она не пришла.

– Джон, свет. Сюда, – скомандовал он, не отрывая взгляда от раны. Я включил фонарик на смартфоне и направил яркий луч точно на рану.

Далее Питер начал осторожно, двумя пальцами, пальпировать ткани. Я видел, как подрагивают его брови, пока он мысленно строил 3D-модель повреждений. Через несколько секунд он кивнул сам себе.

– Нашел. Засела под широчайшей мышцей спины, примерно в трех сантиметрах от входа. – Блять… – проворчал он, беря в руки длинный анатомический пинцет. – Регенерация уже начала оплетать ее фиброзной тканью. Просто вырвать – значит разорвать все к чертям. Он поднял на меня свои ставшие ледяными глаза. – Так, Джон. Сейчас будет больше крови. Будь готов прижать вот сюда, как только я скажу, – он указал на точку чуть выше раны. – Там артерия.

– Принял, – ответил я, беря в свободную руку несколько толстых стерильных салфеток.

Питер сделал глубокий вдох. Его руки замерли над раной, став воплощением абсолютной неподвижности. Затем он аккуратно ввел кончики пинцета в раневой канал. Я видел, как он не давил, а скорее позволял инструменту самому найти путь, обходя нервы и сосуды. Наконец, его рука замерла. Раздался едва слышный металлический скрежет.

– Готовься… – прошептал он.

Одним плавным, непрерывным, но сильным движением он извлек инородный предмет. Раздался тихий влажный шлепок, и из раны хлынула темная кровь.

– Дави!

Я тут же навалился на рану всей тяжестью, чувствуя, как горячая жидкость пропитывает салфетки. Питер тем временем бросил в металлический лоток окровавленную, слегка деформированную пулю.

Мы держали давление несколько минут. Я видел, как быстро работает ее ускоренный метаболизм – кровь сворачивалась на глазах. Когда кровотечение почти прекратилось, Питер кивнул. Я убрал пропитанные салфетки. Он еще раз промыл рану и удовлетворенно кивнул.

– Канал чистый. Теперь ее тело само справится, – сказал он, и в его голосе снова появились человеческие нотки усталости. – Швы здесь не нужны, ее регенерация срастит все лучше любого хирурга. Главное – защитить рану от инфекции.

Я наблюдал, как Питер закончил свою работу. Взяв несколько стерильных тампонов, он плотно, но аккуратно заполнил ими раневой канал – как он объяснил, чтобы предотвратить образование полостей и абсцессов. Сверху легла большая впитывающая повязка. Все это было надежно закреплено несколькими оборотами эластичного бинта вокруг ее талии, прямо поверх костюма.

– Все, – выдохнул Питер, отступая на шаг и вытирая пот со лба. В его голосе слышалась профессиональная усталость хирурга после сложной операции. – Теперь ее организм может направить всю свою мощь на исцеление, не отвлекаясь на инородное тело и борьбу с инфекцией.

Гвен все еще была без сознания, но ее дыхание стало ровным и глубоким. Худшее было позади. Впрочем, я не был уверен, что с ее регенерацией «худшее» ей вообще грозило, но в любом случае, я был рад, что мы смогли помочь.

– Интересно, кто ее так отделал, – пробормотал я, глядя на ее неподвижную фигуру. – По тем редким свидетельствам очевидцев, она способна уворачиваться от града пуль. Ее сверхчутье – это же абсолютная киллер-фича.

– Неважно, кто, – устало ответил Паркер, опускаясь на стул и закрывая лицо руками. – Важнее, что делать дальше. Она не знала, что здесь есть кто-то, кроме меня. А теперь… ты знаешь.

– Не парься, – я подошел и ободряюще, но с нажимом положил руку ему на плечо. – Как и ты, я умею хранить секреты. А как она отреагирует на мое присутствие, мы узнаем, когда она очнется. Не будет же она вечно спать.

Да, для нее это была не проблема. А вот для нас… Я чувствовал, как незримый маховик судьбы раскручивается все быстрее, и мы с Питером оказались в самом его центре.

– Но все же, Джон, ее личность…

– Без всяких «но», – прервал я его. – Ты беспокоишься не о том. Ей сейчас стоит волноваться меньше, чем нам. Подумай сам: что, если за ней следили? Что, если по ее следу сейчас идут те, кто в нее стрелял? Профессиональные наемники? Другие мета? Она привела опасность прямо к порогу нашей лаборатории. Так что хватит мусолить тему доверия, давай лучше вернемся к нашему проекту. К тому, что даст нам силы справляться с подобными «сюрпризами».

– Да… да, ты прав, – пробормотал Питер, делая глубокий вдох. Снадобье пусть и глушило эмоции, но не гасило их полностью, и сейчас его мозг, освободившись от стресса операции, возвращался к работе. – Что касается Снадобья… сам решай. Есть два основных, реалистичных варианта.

Да, с этим все оказалось чуть сложнее. Питер, в своем сверхинтеллектуальном озарении, предложил два немедленных пути и два долгосрочных, пока недостижимых. Я мысленно прокрутил в голове его выкладки.

Вариант первый: «Каталитический Якорь». Продление эффекта. Питер предложил создать сложную полимерную молекулу-«телохранителя». Она будет находить в крови Фантазмин и окутывать его, делая «невидимым» для разрушающих ферментов. Результат? Эффект оригинального, стопроцентного по мощи Снадобья будет продлен с жалких пары часов до десяти-двенадцати часов. Целый рабочий день в режиме гения. Ключевой недостаток – Призрачная Орхидея все еще необходима. Я тут же решил, что обязательно создам эту версию из оставшихся у меня четырех цветков. Это будет мой личный «божественный режим».

Вариант второй: «Фантазмин-Симулякр». Синтетический аналог. Здесь Питер превзошел сам себя. Он смог расшифровать и воссоздать ту часть молекулы Фантазмина, что отвечала за всю биохимию: связывание с рецепторами, открытие ионных каналов. Этот синтетический аналог, «Симулякр», можно было производить из доступных прекурсоров. Но та самая «магия», квантовая вибрация оригинала, осталась за гранью понимания. Результат – Снадобье на основе Симулякра будет работать, но его эффективность будет ниже на 20–30 %. Не такой тотальный разгон, не такой мгновенный доступ к памяти. Но главный плюс перевешивал все: Призрачная Орхидея больше не нужна. Это будет полностью лабораторный продукт, который можно производить в любых количествах. Фактически, это и есть наш NZT-48. Пусть и с побочкой в виде более сильной и долгой головной боли, но это уже реальный коммерческий продукт. Продукт, способный изменить мир.

Я посмотрел на Питера, потом на неподвижную Гвен. Выбор был очевиден. Как говорится, есть два стула… и я собирался сесть на оба. Мне нужна была и эксклюзивная, мощнейшая версия для себя и ключевых союзников, и массовая, пусть и ослабленная, для построения своей будущей империи.

Что же касается тех, других, пока недостижимых вариантов… Я мысленно прокрутил эти варианты, которые Питер набросал на доске. Это были не просто идеи. Это были дорожные карты в будущее.

Первый путь – создание квантового резонатора. Прибор, способный скопировать саму «душу», квантовую сигнатуру Фантазмина, и записать ее на стабильную наноструктуру. Это был путь к полному контролю. К созданию идеальной, стопроцентной по силе и абсолютно безопасной версии Снадобья. Но был один ключевой и неприятный нюанс: для этого требовалось оборудование, которого не существовало в природе. Условный «квантовый спектрометр». Естественно в тот момент, когда я об этом узнал, в моей голове, благодаря «Технологической Модернизации», вспыхнул призрак схемы. Нечеткий, туманный, но он был там. Я смогу собрать нечто подобное. Не сейчас. Не с этим хламом. Но смогу. Этот путь стал моей долгосрочной научной целью.

Второй вариант был еще безумнее. Био-интегрированный симбиот-резонатор. Безвредный белок, который принимаешь один раз, и он навсегда встраивается в твои нейроны, ожидая активации. Слово-триггер, вспышка света, да хоть прием аскорбинки – и ты на несколько часов превращаешься в гения. Это была не просто технология. Это полноценный инструмент для создания сверхлюдей. Но риски были колоссальны. Малейшая ошибка в белковой последовательности – и анафилактический шок. Неправильная интеграция – и перманентный психоз. Это был путь бога, и боги, как известно, часто падают с Олимпа.

– Итого, прямо сейчас у нас есть выбор, – я прервал молчание, подводя итог для Питера. – Либо ДЛИТЕЛЬНОСТЬ – мы делаем оригинальное Снадобье в несколько раз более эффективным по времени, но остаемся рабами Призрачной Орхидеи. Либо НЕЗАВИСИМОСТЬ – мы получаем бесконечный источник чуть менее мощной, но массовой версии. – Я сделал паузу и усмехнулся. – И я выбираю ОБА варианта.

– Хах, – Питер откинулся на спинку стула, и на его лице впервые за долгое время появилась расслабленная улыбка. – Как я и думал. Это единственно верное логическое решение. Один вариант – эксклюзивный, для личного пользования и ключевых задач. Второй – масштабируемый, стратегический актив.

– Именно. Мне нужны обновленные рецептуры для обоих. И первые партии синтетического Снадобья мы можем начать создавать уже сегодня. Кстати, – я посмотрел на Питера с хитрым прищуром, – можно ли это реализовать в форм-факторе таблетки или капсулы?