Текст книги "MARVEL: Небесный Кузнец (СИ)"

Автор книги: Expero

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 65 страниц)

Решение было очевидным и мучительным. Шить на минимально возможной скорости. И началась наша девятичасовая одиссея. Я, полностью погрузившись в состояние «потока», вел ткань под лапку. Машина издавала медленный, медитативный ритм: ТУК… пауза… ТУК… пауза… На один шов уходили десятки минут. Питер помогал, подавая и направляя тяжелый, неподатливый материал. Мы работали в полной тишине, нарушаемой лишь этим ритмом и редким шепотом, когда нужно было повернуть деталь. Мои руки, руки Мастера-часовщика, не дрожали, а терпение казалось безграничным. Я не просто шил. Я собирал костюм, как собирал бы механизм швейцарских часов.

Спустя почти девять часов кропотливой, изнуряющей работы, когда за окном уже забрезжил рассвет, основной пошив был закончен. Оставался последний штрих. С помощью небольшого ручного термопресса я принялся проклеивать каждый шов с изнанки специальной герметизирующей лентой. Это был финальный рывок на исходе сил. И вот, когда последний сантиметр ленты был приварен, я откинулся на спинку стула. Готово.

На манекене в центре гаража стояло наше творение. Матово-черный, утилитарный, он выглядел одновременно просто и невероятно грозно. И в этот момент тихого триумфа перед глазами вспыхнуло уведомление.

[Создан полубоевой костюм «Протей». Сложность: Нормальная. Получено +300 ОР!]

Костюм «Протей» (Необычный): Тактический комплект из ткани «Протей». Обеспечивает высочайшую защиту от холодного оружия и пистолетных калибров, сохраняя при этом гибкость и комфорт. Снижает урон от промежуточных калибров, но не нивелирует заброневую травму. Водонепроницаем, термостоек, не сковывает движений.

300 ОР! Хотелось вскочить и победно закричать, но сил не было. На дворе было шесть утра, и мы с Питером едва держались на ногах. «Порадуюсь, когда проснусь», – решил я.

Уложив насквозь сонного Питера на диване в гостиной, я и сам рухнул на кровать, проваливаясь в тяжелый, свинцовый сон. Но отдохнуть толком не удалось. Примерно в десять часов утра меня вырвал из царства Морфея чужой голос. Распахнув глаза, я понял, что это Питер – он лихорадочно метался по гостиной, с кем-то взволнованно говоря по телефону.

– …нет, Эм Джей, он точно не из тех людей, кто принимает такие важные решения сгоряча!

Вот тебе и доброе утро. Похоже, проблемы решили не ждать, пока мы выспимся.

–

Спасибо что читаете, хочу вам порекомендовать интересную работу моего хорошего друга, это не реклама (тьфу, тьфу, тьфу), скорее искренняя рекомендация как вам скрасить часик-другой, если не знаете что почитать!)

/work/483584

Глава 30

– …Норман добавил тебя в черный список? Но ты же девушка Гарри!…подожди, Эм Джей, не плачь…

Имена «Норман» и «Гарри» подействовали как разряд тока, мгновенно сгоняя остатки сна. Я сел на кровати, прислушиваясь. Похоже, Гарри Озборн принял какое-то важное решение, а его всемогущий отец подчищает за ним хвосты. Вопрос – какое? Все, что крутилось вокруг семейки Озборнов, могло в любой момент вылиться в непредсказуемый коктейль из безумия, сывороток и глайдеров. И лучше быть готовым.

– …Нет, каким бы закрытым этот колледж-пансионат ни был, доступ в интернет и связь с внешним миром – это базовые права человека, особенно в Европе! – возмущался Питер.

Европа. Отсутствие связи с Гарри. Пазл начал складываться.

– Да, конечно, я поищу информацию. Ты со своей стороны попробуй все-таки пробиться к Норману. Слишком странно и поспешно выглядит отлет Гарри в другую страну…

«А в другую ли страну?» – мелькнула у меня мысль. Питер тем временем завершил разговор и, обернувшись, наконец заметил меня. Я уже вышел из спальни, опершись на дверной проем плечом. На его лице была написана целая гамма эмоций: растерянность, беспокойство и злость.

– Что-то случилось? – спросил я самым невинным тоном, на который был способен, изображая, что только что проснулся.

– Случилось! – он плюхнулся на диван. – Парень Эм Джей, Гарри, сегодня утром позвонил ей и заявил, что улетает в Швейцарию. В какой-то закрытый колледж-пансионат имени некоего Эльдбаха Штеурлица. На три года, Джон! Без интернета, без сотовой связи, даже без почты! Абсолютный вакуум в двадцать первом веке, представляешь?!

– Хм. И? Гарри – сын Нормана Озборна, доводилось один раз пересечься, – пояснил я под удивленный взгляд Питера. – Кто этих богачей поймет, – я пожал плечами, намеренно играя роль незаинтересованного скептика, чтобы заставить Питера выложить больше. – Не удивлюсь, если для них такие пансионаты – просто элемент воспитания. Налаживание связей в своем кругу, подальше от нас, плебеев.

– Да в том-то и дело, что это абсолютно не в духе Гарри! – вскочил Питер. – Он всю жизнь учился в обычных школах! Он ненавидел все эти бизнес-встречи, куда его таскал отец, постоянно ворчал, что его заставляют соответствовать чужим стандартам!

– Ну вот, идеальный момент, чтобы повзрослеть и начать соответствовать. Норман, наверное, так и подумал, – продолжил я свою линию.

– Гарри бы предупредил! Он бы обязательно сказал Эм Джей! – почти кричал Питер. – У них серьезные отношения, они со старшей школы вместе, он в ней души не чает! А тут… просто холодный звонок. Констатация факта. Ни жалоб, ни объяснений. Просто смирился и порвал с самым близким человеком после отца! Как будто бы это не он.

– Хм… Если все так, как ты говоришь, то действительно странно. – Я сделал вид, что задумался. – Может, это действительно и не Гарри вовсе говорил?

– В смысле?

– Ну, нанятый имитатор голоса. Или программа. А сам Гарри уже давно летит куда-нибудь в наручниках и под присмотром охраны. А звонок инициировал сам Норман, чтобы никто не лез в их дела и не искал его сына.

Питер замер, обдумывая мои слова. Пусть я и сам не до конца верил в эту теорию, она звучала достаточно в духе комиксов, чтобы быть правдой.

– Это… – он нахмурился. – Это безумно, но… вполне в духе Нормана. Он иногда совершенно непредсказуем. Однажды он лично приехал забирать Гарри со школы и даже меня подвез. А как-то раз пришел на мой день рождения! – в его голосе прозвучало удивление, смешанное с давним воспоминанием. – Тетя Мэй тогда была в шоке. Миллиардер сидит на нашей кухне и уплетает ее яблочный пирог, когда каждый его час стоит дороже ее годовой зарплаты… Я к тому, что его действия не всегда поддаются обычной логике.

– Ну вот, уже есть от чего отталкиваться, – с улыбкой сказал я, довольный собранной информацией. Лезть в дела Озборнов я не собирался, но и отговаривать Питера не стал. Пусть копает. Норман наверняка продумал легенду, а значит, этот колледж действительно существует.

– Да… эм, Джон… Я, наверное, поеду, – виновато пробормотал Питер, поднимаясь.

Моя улыбка мгновенно исчезла.

– Чего? Прямо сейчас? А как же работа над Снадобьем? – в моем голосе прозвучали ледяные нотки. – Мы же договорились. Сегодняшний день должен был принести реальную пользу.

– Там Эм Джей… Ей очень плохо… Она ничего не понимает… – под моим тяжелым взглядом голос Питера становился все тише. – Я должен ее поддержать. Но я вернусь, честно! Сегодня же вечером…

Он буквально пятился к выходу, разрываемый между долгом перед подругой и обязательствами передо мной. Я молчал, давая ему в полной мере ощутить мое молчаливое осуждение. Вот оно. Вмешательство реального мира. Все эти дружба, отношения… якоря, которые тянут гения на дно бытовухи…

Но все же блять! Мысленно выругался я, глядя на Питера. Почему я забыл, что за его монструозным интеллектом все еще скрывается закомплексованный юноша, безответно влюбленный в типичную девушку? И сейчас, когда у него появился шанс побыть для нее «рыцарем в сияющих доспехах» или просто плечом для слез, он его, конечно же, не упустит. Вся наша работа и все планы – все это отходит на второй план перед зовом подростковых гормонов. Ладно, я выше этого. Снадобье может и подождать.

Я заставил себя выдохнуть, сгоняя с лица ледяную маску раздражения. Контроль. Главное – контроль.

– Кхм… Ладно, – мой голос прозвучал нарочито спокойно. – Просто неожиданно. Но я понимаю. Во сколько тебя примерно ждать?

– Постараюсь вернуться после обеда, – с облегчением ответил он. – Просто Эм Джей нужно выговориться, а она… она очень много говорит, когда расстроена.

– Хорошо, я тебя понял. Главное, чтобы ты много не говорил, – предупредил я, глядя ему прямо в глаза.

– Конечно, Джон! – серьезно кивнул Питер, мгновенно уловив намек. – Личное – это личное, а секретное – это секретное. Я умею хранить тайны! Можешь не переживать.

Он вызвал такси, быстро закинул в рюкзак планшет и блокнот, но потом, подумав, оставил рюкзак у меня – немой залог своего возвращения. Питер уже был у двери, когда его телефон снова зазвонил. Он посмотрел на экран.

– Доктор Коннорс? – задумчиво пробормотал он. В этот момент у меня по спине пробежал холодок. Дурное предчувствие.

– Поставь на громкую, пожалуйста, – попросил я. Питер недоуменно кивнул, но послушался.

– Алло, Питер? Скажи, как у тебя с загруженностью в следующие две недели? – раздался из динамика уставший и обеспокоенный мужской голос.

– Эм… – Питер выразительно посмотрел на меня. – За исключением пары личных проектов сегодня-завтра, в остальные дни пока относительно свободно. А что?

– Отлично. Можешь, пожалуйста, с четверга подменить Гвен и поработать в лаборатории в ее часы? Оклад, естественно, повысим.

Что-то случилось с Гвен?

– А что с ней? – озвучил мой немой вопрос Питер.

В трубке повисла тяжелая пауза. Голос Коннорса стал тише, в нем послышалась неподдельная скорбь.

– У нее… У нее отец умер. Капитан Джордс Стейси. Сейчас ей не до работы и не до учебы. Я ее прекрасно понимаю.

Оу. Вот оно. Ключевое паучье событие. Жестоко. И как бы цинично это ни звучало, наверное, так и должно было быть. В ряде версий мультивселенной, которые я помнил из обрывков метазнаний, предотвращение таких событий – смерти дяди Бена или капитана Стейси – приводило к катастрофам. К такому глобальному пиздецу, по сравнению с которым вторжение читаури – детский лепет. Речь шла об уничтожении целых реальностей. Так что нет. В это я точно не полез бы ни при каких обстоятельствах, как бы жестоко по отношению к Гвен это ни было…

– Да… да, я понимаю, Доктор Коннорс, – потрясенно ответил Питер. – Пусть она примет мои соболезнования… Конечно, я подменю Гвен, не переживайте.

Звонок завершился. Питер, опустив телефон, замер, уставившись пустым взглядом в дверь. Тяжелая тишина повисла в гостиной.

– Ты знал? – его голос прозвучал неожиданно холодно и тихо, а сам вопрос пусть и был странным, но учитывая, что я попросил включить громкую связь, вполне логичным.

– Откуда? – я спокойно встретил его взгляд. – Я имя Гвен впервые услышал от тебя пару дней назад, не говоря уже о ее отце. Просто второй неожиданный звонок за утро, интуиция шепнула что что-то неладное. Вот и попросил включить громкую.

А ведь действительно… 22 сентября, вторник. Фантастическая Четверка стартует в космос. Гарри Озборн исчезает в Европе. У Гвен Стейси, нынешней Женщины-Паука пока еще без серьезных противников, погибает отец – переломный момент для ее становления на путь борьбы с кем-то посерьезнее чем подворотная шелупонь. Три неординарных события за одно утро. Два из них напрямую коснулись Питера, который в подобных историях в необъятном мультиверсе часто бывает то связующим звеном, то катализатором всякого дерьма.

Возможно, это просто паранойя. А возможно, во мне говорит «Мастер-часовщик», подмечая детали и складывая их в единый механизм. И сейчас он буквально кричал мне, что шестеренки мироздания пришли в движение. Началось что-то большое.

– Да… прости… – Питер тряхнул головой, отгоняя подозрения. – Просто… две херовые новости за одно утро. Ладно, я пошел. На связи.

Он вышел, и я остался один в тишине дома. Предоставленный сам себе, я думал, чем заняться. Ответ был очевиден. Хватит оттягивать. Пора.

Я открыл интерфейс Системы. Вкладка «Технологии». Палец без колебаний навис над нужной строкой. «Технологическая Модернизация». Я нажал кнопку подтверждения. Цифры на балансе ОР сменились с 1100 на 400. В тот же миг мой мир взорвался.

Это была не просто головная боль. Это был… Пиздец. Ощущение, будто мой череп раскалывают на части изнутри, чтобы залить внутрь расплавленный металл знаний. Перед глазами со скоростью света проносились чертежи, схемы, физические законы, химические формулы, принципы материаловедения и квантовой инженерии. Миллионы гигабайт информации вливались напрямую в мой мозг. Я успел лишь сделать шаг к дивану, прежде чем ноги подкосились, и темнота поглотила меня, а залитые знания как оказалось были лишь верхушкой айсберга. Ибо после темноты начались сны.

Мне определенно что-то снилось. Нечто вязкое и сюрреалистичное, что пробивалось даже сквозь остаточную боль в черепной коробке. Красная, пыльная планета под чужим солнцем. Гигантские, хитиновые гуманоиды-тараканы, чье стрекотание отдавалось в костях. И я – один из сотен ученых-колонизаторов, выживающий в этом аду. Воспоминания о высокотехнологичных лабораториях на далекой, синей Земле вызывали острую, почти физическую тоску. Здесь же, на Марсе, приходилось творить из мусора. Из центрифуги, 3D-принтера и пары линз я собирал лазерную пушку. Электронные гранаты с абсурдными эффектами. Экзоскелет для левой руки, которой я, помнится, пробил насквозь тело одного из этих чудовищ. Идеи роились в голове, но оборудование… устаревшее, из двадцать первого века… оно было кандалами. Но я-ученый не сдавался. Пока одна из тварей не оказалась слишком быстрой. Ее конечность, острая, как обсидиан, пронзила мою броню и тело насквозь. И вот я здесь. Проснулся.

– Блять! – я резко сел на диване, судорожно ощупывая живот. Цел. Никакой раны. – Что это, черт возьми, было?! Почему так реально?!

Воспоминания. Они не исчезли вместе со сном. Опыт. Реально пережитый опыт выживания на враждебной планете, опыт гениального инженера, вынужденного творить в условиях тотального дефицита. Все это теперь было частью меня, словно чужой архив, загруженный прямо в мозг.

– И это всего лишь «необычный» навык… – пробормотал я в пустоту.

Я уже хотел было рвануть в гараж, чтобы проверить, как эта новая прошивка работает на практике, но в кармане завибрировал телефон. Блейд. Я вспомнил свои мысли про 22 сентября. Это точно не случайность.

– Йоу, даров, салага! – из трубки раздался до неприличия довольный, басовитый голос крутейшего охотника на вампиров.

– Привет. С чего такая радость?

– Хо-хо! Так заметно? Ладно, не буду скрывать. Я наконец-то прищучил одну вертлявую, хитрожопую мразь. Чистокровный первого поколения. Заставил его глотнуть серебра по самое не хочу.

Я мысленно пробежался по вампирской иерархии. Чистокровные первого поколения – третьи по силе, сразу после Прародителя и его Потомков. Серьезная добыча.

– Все благодаря твоему чудо-зелью, – продолжал Блейд, и в его голосе слышалась искренняя благодарность. – Клянусь, за свои почти двести лет я не чувствовал, чтобы мозги работали так чисто. Все зацепки, все слухи, вся инфа от моих источников, живых и не очень… все это дерьмо просто сложилось в одну идеальную картинку. Я вдруг четко понял, где сидит эта тварь. В Сан-Франциско, прикинь! Ублюдок просаживал бабки в казино и трахал шлюх. Ну, я и закатил к нему на огонек. Устроил самую бурную ночку в его жалкой не-жизни!

– Рад был помочь. Теперь ты понимаешь, почему это снадобье для меня бесценно.

– Не то слово. Так вот, я же к главному не перешел! Я охотился на него не просто так. Он – «сынок» Воу. Врубаешься?

– Не особо, – я напряг память, но увы.

– А, да. Я же тебе только в общих чертах пояснял. Кредит доверия, все дела. Короче, Воу – один из пяти оставшихся в живых Потомков. И он такая мразь, что остальные на его фоне – просто детишки с клыками. Я ищу его последние десять лет. А теперь у меня есть шанс, что он сам выйдет на меня, чтобы отомстить за своего «мальчика».

– А что по остальным Потомкам? – спросил я, жадно впитывая информацию. Это была бесценная разведка.

– Из пяти только двое более-менее адекватны. Уже известный тебе Дракула – он собирает под крыло вампирский «мирняк», да, есть и такие. И Марак – хитрожопый ублюдок-исследователь, основатель клана Мистиэль. Я периодически наведываюсь к нему, чтобы убедиться, что он не пускает на эксперименты девственниц. Пока держится. – Остаются двое. – Настолько твари, что слухи о них просочились даже к людям. Носферату и Ламия. И да, это именно то, что ты представил. Уродливый плешивый упырь и девка-змея. В отличие от Воу, чей клан Кригеров – самый воинственный, эти двое – трусливые ублюдки. Прячутся в самых темных пещерах планеты и надеются, что до них нет никому дела. Но ничего, дядюшка Блейд и их достанет. Пусть надеются, ведь надежда – вещь хрупкая.

– Значит, сначала Воу, а что по поводу Прародителя, ты же говорил… – начал было я, но Блейд меня прервал.

– Сначала Воу. А что до их папаши, Варнаэ… – Блейд хмыкнул. – Да, я помню, что говорил. Невероятно сильный ублюдок, который скрутит меня в бараний рог. Но ему нет дела до этого мира. Он – миф, легенда. Возможно, его уже и нет в нашей реальности. Разборки его детишек – это проблемы его детишек. Ставлю свой левый клык, ему будет плевать, даже если я вырежу их всех до единого.

– Ясно. Удачи в этом. Так ты звонил только похвастаться?

– Бля, нет. Совсем из головы вылетело. Я к тебе завтра вечером могу подкатить? Как раз вернусь из этого Города грехов.

Я прикинул. С Питером мы должны были поработать сегодня и завтра. В четверг он заступает на вахту в универе.

– Да, без проблем. Зачем только?

– Помнишь, я говорил про интересную штуку? Что она точно стоит обмена на твое ширяющее сознание зелье?

– Было дело, – ответил я, чувствуя, как разгорается интрига.

– Ну вот завтра и поговорим. Будь на месте.

Он сбросил трубку. Засранец. Я откинулся на спинку дивана, и события дня обрушились на меня лавиной. Рид Ричардс. Гарри Озборн. Гвен Стейси. А теперь еще и крестовый поход Блейда против верхушки вампирского мира. 22 сентября выдалось богатым на события.

Нужно было срочно понять, что за зверя я получил. Что такое «Технологическая Модернизация» на практике. Я поднялся и решительно направился в гараж. Хаос внешнего мира подождет. Сейчас время творить. Время проверить, на что способен гений с Марса в моем теле.

Глава 31

Для мира он был Уильям Бейкер. Но Уильям Бейкер, человек, который последние пять лет пытался стать лучше, умер сегодня в стерильной комнате перед тремя безразличными лицами. Умер, когда ему в очередной раз отказали в условно-досрочном.

Он сидел, сжимая в потных ладонях пачку писем от бывшей жены. Буквы на тонкой бумаге расплывались, но он помнил каждое слово наизусть. «Кили снова стало хуже…», «Врачи говорят, нужны деньги…», «Она постоянно спрашивает о тебе…». Его дочь. Его маленькая Кили. У нее рак. И единственное, чего хотел Уильям – быть рядом. Держать ее за руку. Заработать, украсть, вымолить – сделать хоть что-то, чтобы оплатить ее лечение и искупить хотя бы малую часть своих ошибок.

Он был честен с ними. Впервые в жизни он был до конца честен с людьми в костюмах. Он выложил все, даже показал эти письма. Но их вердикт был безжалостен, как тюремная сталь. «Отказано». Без объяснения причин. Следующие три года. Здесь. В Райкерс Айленд, бетонном острове-гнойнике, где ему предстояло гнить дальше. Но он будет гнить лишь метафорически. А его дочь умирала по-настоящему.

В тот момент, когда молоток судьи комиссии ударил по столу, Уильям Бейкер исчез. Внутри него вновь проснулся Флинт Марко. Прагматичный, рисковый, отчаявшийся вор, для которого цель всегда оправдывала средства. Добрым семьянином ему уже не стать. Скорее всего, снова придется вернуться в банду, снова скрываться. Он не сможет проводить с Кили много времени. Но он сможет достать деньги. Его заначки… они все еще там, ждут своего часа, и возможно они бы уже пошли на благо его дочери… Если бы письма не читали, а въезд гостей не был запрещен…

«Решено», – подумал Марко. – «План „Побег“. Сегодня».

Пока администрация вылизывала задницы важной комиссии, им было не до очередного неудачника. Это был его шанс. Канализация. Грубый, вонючий, но самый эффективный путь на свободу, схему которого он случайно подсмотрел у нерасторопного работяги. Лишние раздумья – это лишние секунды страданий его дочери. Он действовал.

И, конечно же, все почти сразу пошло по одному причинному месту.

Охранник, молодой и чересчур усердный, решил сделать внеплановый обход. Пустая камера «легендарного» воришки Марко. Тревожный запрос по рации в хозяйственный блок. Отрицательный ответ. И вой сирены, разорвавший ночную тишину.

Побег был раскрыт всего через три минуты, как Флинт уже стоял на берегу Ист-Ривер, вдыхая гнилостный, но пьянящий воздух свободы. Жопой чуя погоню, он рванул куда глаза глядят. Прочь от тюрьмы. Доки. Ржавые контейнеры, покосившиеся склады, запах рыбы и мазута. Это был лучший из возможных вариантов. Петляя между строениями, он наткнулся на нее – гребаную здоровенную цистерну с почти стершейся надписью «Хаммер Индастриз». Лестничные пролеты, ведущие наверх, были приварены на совесть. Это был знак.

– Пфф… Всего лишь песок, – выдохнул Флинт, забравшись наверх и заглянув в открытый люк.

Золотистые песчинки приветливо блеснули в свете луны. Идеально. Он спрыгнул внутрь. Здесь его точно не найдут. Ленивые копы вряд ли сунутся наверх, а если и так – он просто зароется в песок на пару минут. Самое сложное позади. Осталось потерпеть. Всего лишь сутки. Что такое сутки после пяти лет ада? Главное, чтобы не пошел дождь.

Вечер окутал город. Усталость брала свое. Доверяя своему чуткому тюремному сну, Флинт прикрыл глаза, зарывшись в прохладный песок. Может, и не придется ждать целые сутки. Ночью, под покровом темноты, он выберется и начнет свой путь к Кили.

…

Знал ли Уильям, что это была не просто цистерна, а гигантский промышленный гомогенизатор? Знал ли он, что его целью было не хранение, а смешивание песка с радиоактивными частицами для одного из десятков секретных проектов «Хаммер Индастриз»? Знал ли он, что этой же ночью очередной уставший и ленивый работник, отправленный запустить цикл, не соизволит подняться по лестнице в своем громоздком костюме химзащиты, чтобы проверить содержимое? Знал ли он, что запущенный процесс завершится критическим сбоем, который приведет к чудовищному взрыву?

Нет. Всего этого простой бандит с улиц и знать не знал. Он даже предположить не мог, что кому-то хватит наглости и безрассудства экспериментировать с радиоактивными материалами в черте города.

А еще он не мог предположить, что эта ночь не убьет его, а изменит. Кардинально и навсегда.

********

Рид Ричардс. Это имя было кислотой, разъедающей душу Отто Октавиуса. Гений, который смог. Кумир миллионов, улыбающийся с экранов, вещающий о звездах, пока он, Отто, настоящий титан мысли, прозябает в этой убогой лаборатории на подачки от Нормана Озборна. От унизительной щедрости человека, чей интеллект был интеллектом купца, а не творца. «Ничего», – прошипел Отто, глядя на свое отражение в полированном корпусе манипулятора. – «Вы еще узнаете мое имя. Вы все его узнаете».

Его взгляд переместился на творение его жизни, покоящееся на стенде, словно четыре спящих змея. Его манипуляторы. Не просто машины – это было само совершенство, выкованное в горниле его гениального ума. Титановый сплав, армированный углеродным волокном – прочный, как мифический адамантий, и легкий, как перышко. Они могли выдержать нагрузку в пять тонн, но при этом обладали гибкостью и точностью пальцев хирурга. Телескопические, неуязвимые для жара и радиации. Это был шедевр.

Их презентация, всего через три недели, должна была изменить все. Он представлял себе лица этих мешков с деньгами, этих недалеких инвесторов. Они должны были понять! Области применения его технологии были воистину безграничны. Управление ядерными реакторами без риска облучения. Манипуляции с токсичными веществами. Ювелирный ремонт спутников на орбите. Хирургические операции, недоступные человеческой руке. Его манипуляторы должны были стать руками и глазами науки, ускорить прогресс на десятилетия!

Отто бросил злобный взгляд на свой экспериментальный гамма-реактор. Его сборка заняла бы вдвое меньше времени, будь у него тогда больше уверенности в его же творении.

А ведь сами манипуляторы – лишь вершина айсберга! Нейроинтерфейс! Революционная технология, позволяющая управлять ими силой мысли, как собственными конечностями. Он создал ее. Один. Без помощи корпораций и правительственных грантов. Так почему?! Почему он до сих пор заперт в этой жалкой, самопальной лаборатории?! Почему его имя, имя ученого мирового уровня, всегда упоминается в унизительном сравнении с этим ублюдком Ричардсом, с кошельком Норманом, с папенькиным сынком и мажорчиком Старком?!

Нет… Он – Гений. А Ричардс, вернувшийся из своей космической одиссеи, привезет с собой славу, новые открытия и десятки миллиардов инвестиций. А что останется ему? Отто Октавиусу с его «щупальцами»? Он станет сноской в истории, забытым чудаком. Эта мысль была невыносима. Она была как физическая боль.

«Нет. Этого не случится».

Глядя на свои творения, Отто вдруг понял. Истинный потенциал его технологии может продемонстрировать только ее создатель. Лично. Ему нужно было перенести презентацию. Провести ее до триумфального возвращения Ричардса. Но как? Как заставить этих жирных котов прибежать по первому его щелчку? Ответ был очевиден. Он сам станет живой демонстрацией. Он покажет им не просто машину, а нового человека. Человека-творца.

Не раздумывая больше ни секунды, он взял миниатюрный чип нейроинтерфейса. Холодный металл коснулся его шеи, когда он прикрепил его к позвоночнику. Тысячи тестов и симуляций. Процесс был отлажен до совершенства. Он надел на торс крепежный механизм, и четыре титановые конечности ожили, плавно поднявшись за его спиной. Он сделал несколько пробных движений: одна рука подала ему стакан воды с идеальной плавностью, другая открыла и закрыла крышку ноутбука. Он чувствовал их, как свои собственные. Это было божественное ощущение.

Оставалось заснять короткое видео, отправить его инвесторам с ультимативным приглашением. «Приходите завтра, или упустите шанс прикоснуться к будущему». Да, 23 сентября станет днем его триумфа.

Направив камеру на себя, он двинулся в сторону спальни, чтобы переодеться в более презентабельный костюм. Нужно было пройти через всю лабораторию. Всю, заваленную оборудованием, кабелями и ящиками с инструментами. Его новые габариты… его гений в пылу озарения не учел такую мелочь, как ширина дверного проема…

БЛЯТЬ!

Это была последняя связная мысль, пронесшаяся в его голове. Одна из рук, двигаясь инстинктивно, чтобы сохранить равновесие, зацепила стойку с оборудованием. Цепная реакция. Грохот падающего металла. И гребанный экспериментальный гамма-реактор, который он так неосторожно задел, покачнулся и полетел на пол… прямо на острый коготь другого манипулятора, который подсознательно среагировал чтобы поймать реактор.

Раздался тошнотворный скрежет пробиваемого корпуса. На мгновение воцарилась тишина. А затем лабораторию залило нестерпимым, изумрудным сиянием, и мир Отто Октавиуса взорвался.

********

Фрэнсис Фриман ненавидел делегировать важные задачи. Подчиненные были инструментами – тупыми, но исполнительными. Однако порой на первый взгляд простая работа требовала личного присутствия. Требовала скальпеля, а не молотка. Как сейчас.

Он сидел за стойкой бара с ироничным названием «Школа для трудных девочек сестры Маргарет» и уже полчаса ждал. Воздух был густым, пропитанным запахом дешевого пива, и пота с нотками отчаяния. Фрэнсис с брезгливостью оглядел обшарпанное помещение. Он был здесь чужим – дорогим костюмом в куче грязного белья. Но его цель стоила того, чтобы на время окунуться в эту грязь.

Уэйд Уилсон. Бывший боец спецназа, хотя бывших в их деле не бывает. Ирак, Афганистан. Снайпер, мастер диверсий и рукопашного боя. После армии – один из лучших наемников на рынке, с послужным списком, от которого у обывателя волосы встали бы дыбом. Невероятно ценный кадр. Идеальный кандидат для Программы.

Мысли Фрэнсиса плавно перетекли на его детище. «Оружие Икс». Секретный проект, начатый еще в Канаде в далеких 80-х. Создание суперсолдат с регенерацией. Спустя тридцать лет отголоски этой программы все еще будоражили умы сильных мира сего. Увы, по-настоящему удачных образцов было раз-два и обчелся, и он, Фрэнсис, был одним из них. Поэтому подход решили пересмотреть. Зайти с другой, более извращенной стороны. Раковые клетки.

Фрэнсис не был ученым. Ему было плевать, откуда возьмется биомасса для регенерации. Яйцеголовые уверяли, что это сработает. Этого было достаточно. Оставалось лишь найти идеального испытуемого. После череды неудачных образцов, превратившихся в скулящие комки плоти, критерии отбора стали предельно жесткими.

Во-первых, наличие рака на поздней, неизлечимой стадии. Во-вторых, несгибаемая воля. Процесс «обращения» был адом, и выдержать его мог лишь закаленный субъект. И в-третьих, самое важное – внутреннее согласие. Не слова. Кандидат должен был отчаянно, животно хотеть жить. В нем должна была гореть искра, а механизм выживания – работать на пределе.

Дверь бара скрипнула. Вошел Уэйд. Он пошатывался, но держался уверенно, как человек, для которого это состояние было нормой.

– Мистер Уилсон? – голос Фрэнсиса прозвучал ровно и холодно.

Уэйд проигнорировал его, плюхнувшись на соседний стул.

– Джеки, старина, а это что за блондиночка в костюме твоего папаши тут ошивается? – громко поинтересовался Уэйд у бармена, небрежно кивнув в сторону Фрэнсиса. Бармен, пожилой мужчина со шрамом через всю щеку, лишь пожал плечами, наливая виски.

– А хер его знает. Вроде тебя ждал. Видать, работенку подкинуть хочет.

– Скажи ему, что я не принимаю заказы от непроверенных блондиночек. Тем более без посредника, – Уэйд залпом осушил стакан и стукнул им по стойке. – Повтори.

– Он не… – начал было Джек, обращаясь к Фрэнсису.

Фрэнсис прервал его, даже не повернув головы. Его голос резанул по ушам, как стекло.

– Я все слышал. Уэйд Уилсон. Безнадежно больной раком ублюдок с метастазами в печени, легких и, судя по твоему юмору, в мозгу. Скажи, ты хочешь жить? Или готов окочуриться через месяц, оставив после себя лишь проперженное место в этом баре и долги?

Он знал, как говорить с такими, как Уэйд. Он сам был из таких, пусть и в прошлом… Тишина, повисшая у стойки, была красноречивее любых слов. Уэйд медленно повернул голову. Рыбка клюнула.