Текст книги "Другая жизнь Старейшины Илина (СИ)"

Автор книги: Edheldhae

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 56 страниц)

Лань Ванцзи остановился от неожиданности. Вей Усянь тоже перестал идти, бросил на него чуть лукавый искрящийся взгляд и улыбнулся. А-Юань тоже улыбался и протянул руки к Лань Ванцзи. Тот взял его к себе, а Вей Усянь тем временем ловко вытянул ножны с Бичэнем из колец на поясе Второго Нефрита.

– Ох, и тяжелый же. – Вей Усянь притворно покачнулся. – Ханьгуан Цзюнь очень сильный. Если будешь хорошо у него учиться, А-Юань, тоже станешь весьма замечательным человеком.

– Вей Ин. – прервал его Лань Ванцзи. – Пожалуйста, верни меч на место.

Он понимал, что Вей Усянь просто развлекает ребенка, но все же личное оружие требовало почтительного обращения.

Серьезность Лань Ванцзи всегда подзадоривала Вей Усяня продолжать шутить и дурачиться. Но сейчас он сдержал этот свой порыв.

– Ладно. Раз ты просишь так вежливо, я, так и быть, верну его. – приладив ножны обратно на кольца, он, находясь достаточно близко, ненадолго обнял и А-Юаня и Лань Ванцзи одновременно. Отстранившись через короткое время, пока Второй Нефрит не принялся опять возмущаться, Вей Усянь пошел дальше, как ни в чем не бывало, сияя счастливой немного самодовольной улыбкой. И пусть это было не по правилам, но, если всем в итоге приятно, почему бы ни сделать.

Позже вечером Вей Усянь, как и обещал, нашел Цзян Чэна и тот снова был не один. Вей Усянь уже было собрался подшутить над шиди, но приглядевшись вдруг все же вспомнил:

– Погоди, погоди-ка….так, ты…Мянь-Мянь?

Он перевел взгляд с девушки на Цзян Чэна:

– Я ведь не ошибаюсь?

Цзян Чэн кивнул.

– Ты стала совсем прекрасной и такой серьезной. – тут же улыбнулся Вей Усянь девушке. – Невозможно узнать. Пусть это будет на счастье. – чуть подумав добавил он, за что получил от Цзян Чэна взгляд, выражающий «ну, точно помереть захотел!»

Ло Цинъян совсем смешалась и смутилась от его слов, но чувствовала, что должна ответить чем-то:

– Благодарю, молодой господин Вей. Если бы вы не помогли мне тогда,..

– Нет нужды вспоминать. – остановил ее Вей Усянь. Он терпеть не мог, когда кто-то был столь беспощадно серьезен к поступкам, которые сам он считал просто достойными всякого порядочного человека и заклинателя. Не заслуга, не подвиг – так просто должно быть – и все. – И лучше обращаться по имени. – добавил он. – Все официальные обращения, а тем более прозвища звучат куда хуже.

– Можно подумать, не ты тому основная причина. – бросил Цзян Чэн.

Вей Усянь чуть кивнул:

– Я действительно выбрал свою скользкую дорогу сам, тут ты прав. Ты пришел поговорить со мной об этом? Я совершенно этого не хочу, честное слово.

– Была охота. – вздохнул Цзян Чэн. – Ты все равно никогда меня не слушаешь.

С лица Вей Усяня слетела заметная часть веселости, расположившись у столика в неожиданно подобающей позе, он налил себе чай и спросил:

– У вас что-нибудь случилось?

Ло Цинъян не смогла понять, была ли это случайность или довольно развитое чутье. Хотя заметить, что она больше не принадлежит к Ордену, труда не составляло. Вдохнув поглубже, она изложила свою историю. Рассказ был недолгим, но за все время, пока он звучал, Вей Усянь ни разу не поднял взгляда и не посмотрел на Ло Цинъян больше.

– Честно говоря, не знаю, что бы я мог с этим сделать. – наконец произнес он.

– Я просто подумала, что вам может быть полезно узнать. – тихо сказала Ло Цинъян.

– О. – выдохнул Вей Усянь. – Ладно. Я постараюсь запомнить. А тебе – лучше поскорее забыть. Особенно если не собираешься взыскать за случившееся. Может, и лучше, что нет. Есть другие Ордена, есть свободные заклинатели. Ты не осталась без возможности совершенствоваться, ты можешь продолжать. Об остальном – не стоит сожалений.

Цзян Чэн не стал говорить, что предложил Ло Цинъян вступить в Цзян, ведь еще не получил от нее ответа. Сама молодая заклинательница также не обмолвилась об этом. Она пыталась понять, что значат слова Вей Усяня. Смысл при первом приближении был прост, но от чего-то показалось, что между слов проскользнул намек, что девушка может позволить себе не заботиться вопросами чести. Или что все дело в целом не такое уж и существенное, особенно зная склонности и репутацию Цзинь Гуаньшаня. Вей Усянь не проявил ни особого интереса, ни участия к истории. Ло Цинъян понимала, что он и правда не мог ничего сделать, тем более что она сама же и просила ничего не предпринимать. Они были практически не знакомы, не общались и все же сдержанная реакция Вей Усяня обижала девушку. Разговор не особенно ладился и довольно быстро Вей Усянь откланялся и ушел. Цзян Чэн и Ло Цинъян посидели за чаем еще, в полной тишине, которая все же ощущалась для них обоих более приятной теперь и уютной. Цзян Чэн думал о том, что Вей Усянь стал чем-то сам на себя не похож, хотя и вошел со своими обычными шутками и болтовней, но после…ему было невдомек, что брошенный им яростный взгляд был достаточно красноречив, чтобы угадать в нем ревность. Молодая госпожа была слишком занята собой и появлением Вей Усяня, поэтому не заметила очевидного. Однако сам Вей Усянь, не обремененный посторонними мыслями, в этот раз вполне ясно понял, что его попросили не мешать. Другое дело, что этого толком не успел понять и сам Цзян Чэн, приняв некоторую холодность шисюна и на свой счет тоже. Однако он хорошо помнил и то, как они в прошлый раз разошлись, потому и не ждал другого. Пусть и ругая про себя, но Цзян Чэн вспоминал шисюна нередко. После совета кланов в Облачных Глубинах, после отказа Вей Усяня вернуться в Пристань Лотоса между ними пролегла тень, все больше напоминающая непреодолимую пропасть. Но лишь теперь Цзян Чэн вдруг подумал, что прежде, Вей Ин, вероятно и правда не искал способа отстраниться, сбежать или тем более предать его. Только сейчас возникла дистанция, отдающаяся в сердце ощущением, что они больше не близкие и родные люди друг другу. Как говорится, пока не прочувствуешь на себе, не поймешь. И все же Цзян Чэн не хотел перестать считать Вей Усяня братом. Он чуть вздохнул, посмотрев в направлении выхода из домика, будто там еще сохранилась тень его присутствия, будто его еще можно было вернуть. Едва ли не впервые за долгое время Цзян Чэн мысленно обратился к нему, не ругаясь «шисюн, единственный мой брат, может быть однажды твое сердце сможет простить».

В этот момент Ло Цинъян осторожно легко и робко тронула его запястье, она уже некоторое время украдкой наблюдала за ним, вспоминая все то немногое, что было прежде и что раньше почему-то не вспоминалось. От страха и волнения в пещере под горой Муси, она очень сильно боялась войти в воду, медлила, пока не ушли почти все, а Цзян Чэн, оставшись с последней группой людей, окликнул Вей Усяня. Уже уходили и они, а Мянь-Мянь оставалась совсем позади, она плавала очень плохо, но не сказала, чтобы не мешать остальным, ведь были те, кто не умел плавать вовсе. Она думала, что как-нибудь да справится и дрожала от нервов и страха, а еще от холода, потому что долго провела по колено в воде. В итоге Цзян Чэн и был тем, кто вывел ее, диктуя каждый шаг. Все это выскользнуло из памяти, потому что она больше думала о том, что вдруг ей не хватит даже самого глубокого вдоха, чтобы выдержать. Кто был рядом с ней, поддерживал, помогал плыть – все это забылось, но наконец вспомнилось сейчас и Ло Цинъян решилась:

– Глава Цзян, если ваше предложение в силе, и вы еще не подумали его отменить по каким-то причинам, я бы хотела…я буду рада и буду очень благодарна вам, если вы примете меня в свой Орден. Я постараюсь быть достойной и не разочаровать.

– Вы – достойны. – ответил Цзян Чэн. – Конечно достойны. Мне бы тоже не хотелось разочаровать. Ведь Пристань еще не вполне отстроена. Работы идут весьма постепенно.

– Мне было уютно у вас, я не испытала неудобств и не заметила несовершенств. – возразила Ло Цинъян.

– Вы были недолго. – усомнился Цзян Чэн.

– Не думаю, что в данном случае первое впечатление обманчиво. А восстановление и реконструкция всегда идут небыстро, особенно если к делу подходить обстоятельно, делать на совесть, красиво, разумно и прочно, на долгое время. – сказала молодая заклинательница.

Цзян Чэн кивнул и чуть улыбнулся, согретый ее словами. Ему не хватало этого. Частенько он слышал, что он не такой и что-то делает не так, а вот о том, где он прав, где поступает достойно, разумно, верно, как должно – ему не говорили. А ведь это так важно: слышать иногда от других, что то, что ты делаешь – хорошо.

Этим вечером Цзян Чэн снова проводил Ло Цинъян до ее домика, а в середине следующего дня они отравились в обратный путь в Юньмэн Цзян.

У Цзинь Гуаньяо было полно дел, но ему казалось, что время тянется бесконечно. Все чаще впадая в уныние, он даже стал плохо спать. Большая часть его жизни теперь проходила в дороге. Орден Лань располагался южнее Цзинь, орден Не – севернее, а Цзинь Гуаньяо беспрестанно перемещался между ними тремя. Казалось, отец, раз за разом отсылая его к Минцзюэ ни капле не заботился тем, что тот может что-либо заподозрить. По счастью там же был и Хуайсан, с которым Цзинь Гуаньяо был почти рад увидеться. Он казался ему довольно простодушным и искренним, при этом с хорошим вкусом, с ним можно было спокойно поговорить о музыке или живописи, не лавируя в смыслах, не изворачиваясь, не скрываясь. Когда-то кривить душой у него получалось естественно, сейчас же Цзинь Гуаньяо чувствовал, что уставал. Он терял опору и смысл. И все же он был слишком амбициозен, чтобы просто бросить все, оборвать все связи с Цзинь и перебраться в Не на должность личного помощника дагэ. Цзинь Гуаньяо был слишком гордым. И от чего-то верил, что рядом с Цзинь Цзысюанем сможет заслужить признание. Пусть он и не станет главой, но его хотя бы наконец станут ценить по способностям, уважать, может быть даже удастся жениться. Мечты, мечты, да, он все еще мечтал и хотел реализоваться в этом мире несмотря ни на что. Вот только пока сложно было понять, имела ли мелодия смятения на Цзинь Гуаньшаня хоть какое-то действие. Однозначных подтверждений Цзинь Гуаньяо пока не замечал. Да и неизвестно ведь было, какими должны быть эти самые проявления воздействия. Так или иначе отец был по-прежнему довольно крепок здоровьем, падок на красивых женщин и горазд на хитрые и подлые планы. А еще, когда тот интересовался, как проходят его уроки игры на гуцине, Цзинь Гуаньяо особенно четко понимал, что его стараются удержать в стороне от чего-то важного и значимого. Но вынужденный без конца мотаться между Не и Лань, он практически ничего не мог с этим поделать. Однако, когда отец заговорил о том, чтобы организовать побег Сюэ Яна из Нечистой Юдоли, Цзинь Гуаньяо подумал, что вот оно – доказательство воздействия или же прямой аргумент в пользу того, что отец собирается избавиться от него, при чем руками Не Минцзюэ. Зная характер главы Не, это вполне могло бы получиться. И все же Цзинь Гуаньяо не отказался, понимая, впрочем, и то, что оказался практически в ловушке, но решил, что тот, кто не рискует, тот ничего и не получает. За прошедшее время Сюэ Ян, будучи молодым и несдержанным уже вдоволь насиделся в застенках, потому готов был согласиться снова идти к Мертвому Кургану и лезть на него хоть до самый вершины, только дайте свободу. Цзинь Гуаньяо тогда усмехнулся, сказав, что отец никогда не пытается поразить одну цель дважды. Кроме встреч с Сюэ Яном, у Цзинь Гуаньяо в Нечистой Юдоли было и еще одно еще более постоянное дело – он играл Песнь Очищения для Главы Не. Они почти никогда не разговаривали при встречах, удостаивая друг друга лишь парой дежурных фраз. Однако Цзинь Гуаньяо больше не ощущал прежней, явно существовавшей между ними ранее, враждебности. Не Минцзюэ позволял ему играть для него, у них даже появилось для этого привычное время и место. Оба подходили к процессу аккуратно и тщательно. Цзинь Гуаньяо играл старательно, а Не Минцзюэ, сидя в позе для медитации, пропускал сквозь себя звуки умиротворяющей мелодии. Раз за разом при этом он вспоминал о Среднем Брате, о том, как отчитал его в последнюю встречу. Что-то изменилось в его душе, и он подумал, что раз уж сам он был среди тех, кто даровал целителям из клана Вэнь оправдание, не вполне справедливо было упрекать Лань Сиченя. Тем более, что девушка из Вэнь была прославленной целительницей, их роднило ремесло и почему бы в таком случае двум заклинателям и правда не разделить Путь, если они приятны друг другу и духом, и сердцем. Когда время Песни закончилось, Не Минцзюэ сообщил Цзинь Гуаньяо, что намерен пропустить несколько ближайших встреч, так как собирается отбыть в Гусу. И что он конечно же может навещать Хуайсана в его отсутствие, если пожелает. Цзинь Гуаньяо улыбнулся и учтиво поклонился, понимая, что лучшего времени осуществления побега для Сюэ Яна придумать будет нельзя. «По крайней мере все это наконец завершится» – думал он, произнося вслух что-то совершенно другое.

Как и собирался, Вей Усянь оставил историю родной семьи Лань Чжимина в том доме, где она произошла. Он ничего не говорил об этом в дороге и даже вернувшись в Облачные Глубины не напоминал о ней, ожидая, что Лань Ванцзи сам предпримет что-то. Однако ничего не происходило, а Вей Усянь терпеть не мог не завершенных дел. Тем более что договор с блуждающим призраком – дело нешуточное. Он обещал, а конкретные условия и сроки названы не были. Это давало некоторую свободу, но, как несложно догадаться, обеим сторонам. При жизни Сю Вэйдун, Яшмовый Дракон, был несколько странным, но добрым человеком. Однако несчастье, столь всепоглощающе и не заслуженно постигшее его и его семью, самых близких людей, было столь внезапным, а заточение души без упокоения столь долгим, что блуждающий призрак ожесточился и вместе с тем разуверился в людях. Нетерпеливый и нетерпимый, он в любой момент мог решить, что Вей Усянь не выполнил условия договора, не сдержал свою часть обещания, а значит неотмщенный дух получал право вернуться и творить, что вздумается. Сила его затаенной злобы была высока, а контролю как таковому его никто не учил, при жизни это было не нужно, а после его очевидно боялись потревожить, что в общем понятно. Так или иначе, а откладывать в долгий ящик Вей Усянь себе позволить не мог, потому задал Лань Ванцзи вопрос, когда можно будет вызвать душу Су Шэнли для расспроса. Оказалось, что Второй Нефрит Лань и сам не забыл об этом деле, просто получить разрешение на расспрос в Храме Предков – не самая простая задача. Ведь это фактически значит потревожить все почитаемые в Клане души умерших. Вей Усянь удивился – разве нельзя обратиться расспросом к конкретному человеку, раз известно имя. Су Шэнли ведь скончался не так давно, чтобы позабыть его. Лань Ванцзи прислушался к его словам, но сказал, что и это будет непросто, ведь Храм Предков – священное место, туда также нельзя просто так привести посторонних. Вей Усянь сообщил, что и правда искренне хотел бы поклониться предкам клана Лань, которые безусловно достойны уважения любого заклинателя.

– Ты ни в коем случае не можешь использовать Темную Ци там. – чуть нахмурившись предостерег Лань Ванцзи.

– Конечно. – кивнул Вей Усянь. – Я понимаю это. Обещаю тебе, я не стану использовать ее.

Это кажется окончательно убедило Лань Ванцзи, Вей Усянь вздохнул с облегчением, но тому еще предстояло убедить дядю и старейшин клана. Глава Ордена не имел возражений, но в вопросе, касающемся Храма Предков этого было мало, они не могли поступиться мнениями остальных влиятельных людей клана Лань. И все же Лань Ванцзи сдержал обещание, по крайней мере сам для себя он считал, что именно дал обещание Вей Ину расспросить дух Су Шэнли об истории, случившейся между ним и одиноким, никому неизвестным заклинателем. Со слов Вей Усяня это выходил даже не совсем заклинатель, а кто-то иной, творение природы, свободное от людских распрей. Но встретившись с ними, ему пришлось жестоко расплатиться. Лань Ванцзи никак не мог понять. К тому же то, что он затеял, было, пожалуй, на том же уровня безрассудства, что и женитьба отца, даже решение старшего брата пустить Основателя Темного Пути в Гусу не было столь вопиющим, как намерение провести того же самого темного заклинателя в святая святых Ордена Лань. Вей Усянь не знал об этом, но в последние дни Лань Ванцзи выслушал столько, что лишь чудом сохранял привычное самообладание. Сейчас, когда они вдвоем шли через двор у Храма Предков, сердце Лань Ванцзи кольнуло смутной тревогой, он бросил взгляд на идущего рядом. Тот шел уверенно и выглядел серьезно, непривычно для него, но Лань Ванцзи счел это вполне уместным и успокоился. Вздохнув, он подумал, что все происходит правильно, нужно понять, что к чему…и что ему на самом деле нравится идти вот так плечом к плечу рядом с ним, в Храм Предков, скромный и вместе с тем величественный, светлый, умиротворяющий. Они вошли внутрь, поклонились. Вей Усянь чуть тронул Лань Ванцзи за рукав и предложил пожечь немного благовоний, ведь мертвые не любят спешки и им нужно выказать должное уважение, тем более что они собрались нарушить их покой. Еще дважды они поклонились вместе. Вей Усянь неспешно читал таблички их было много. Отдавая поклоны, он мысленно просил предков клана Лань быть благосклонными к их очень достойному сыну и простить его, он не заслуживает презрения или гнева, потому что не знает. Когда палочки благовоний догорели, Лань Ванцзи немного помедлил, прикрыл глаза и коротко вздохнул. После он достал гуцинь и сыграл короткую мелодию, это был еще не расспрос. У Вей Усяня за время пребывая в Облачных Глубинах была возможность ближе ознакомиться с этой техникой. Использовать ее вполне, сам он не мог, но звучание хорошо знал. Только когда звук мелодии полностью растворился под сводами храма, Лань Ванцзи начал играть призыв. Он действительно обращался к конкретному человеку, называя имя, как и предложил ему Вей Усянь. Действительно, ведь перебирать все души в Храме Предков – это крайне непочтительно, да и невероятно долго. Однако, Лань Ванцзи сыграл призыв уже дюжину раз, а ответа не было. На тринадцатый раз, он чуть изменил мелодию, но и это не помогло. Вей Усянь снова тронул его за рукав, улучив момент, когда его пальцы замерли, не касаясь струн. Вей Усянь снял с пояса с флейту.

– Что ты намерен делать? – спросил Лань Ванцзи.

– Помогу призвать. – ответил Вей Усянь.

– Вей Ин…

– Не волнуйся, я запомнил мелодию. Сыграю в точности, как последняя отзвучавшая.

– Душа сильного заклинателя может не желать отзываться.

– Не в этот раз. А если не желает, то сможет не отозваться и мне.

Лань Ванцзи колебался некоторое время, потом кивнул утвердительно и Вей Усянь поднес Чэньцин к губам, они сыграли вместе сначала один раз, потом еще. Между проигрышами ждали довольно долго – ничего не происходило. Лишь на пятый раз струны гуциня Ванцзи тронул ответ. От неожиданности Вей Усянь и Лань Ванцзи чуть вздрогнули – каждый из них уже просто внимательно играл, не особенно рассчитывая, что призыв в самом деле состоится. И все же он пришел. Лань Ванцзи задал несколько вопросов, чтобы удостовериться, что душа та самая. Он знал ответы. После он дал возможность спрашивать Вей Усяню. Тот начал издалека:

– Случалось ли привести в клан Лань сироту на воспитание? Что случилось с его семьей? Знает ли он, как они погибли?

Ответы были короткими, односложными, чаще звучало просто «да» или «нет». Вей Усянь запомнил, как они звучат, переводить ноты в слова уже не требовалось. Су Шэнли сказал, что никогда не имел касательства к Темной Ци и при этом легко признал, что действительно убил убого крестьянина и его жену, за то, что тот встал между ним и его добычей на Ночной Охоте. Постепенно слов в ответах призванной души стало все-таки больше.

– Когда идешь убивать. – сказал Су Шэнли. – Слова неуместны. Говорить можно либо до, либо после.

Вей Усянь спросил, почему Су Шэнли не прибегнул к разговору после?

– Потому что шел убивать. Он ведь не стал говорить со мной до, хотя мог бы.

Лань Ванцзи в этот момент подумал, что людские распри и правда иной раз очень страшны. Вей Усянь коротко глянул на него и продолжил спрашивать:

– Почему душу убитого заточили, не позволив покинуть мир?

– Он и без того был затворником, в одном селении, без возможности обучаться, совершенствоваться, заявить о себе. Он и так был заточен. По сути я ничего не изменил.

– По сути – повторил его слова Вей Усянь. – вы сделали из него лютого призрака, темную тварь. Вам ведь наверняка известно правило трех «У» и почему оно существует?

– Я не сделал из него ничего, чем он на самом деле сам бы ни был. – ответил Су Шэнли, вполне четко уловив, что именно было вопросом Вей Усяня.

– Стоило бы уничтожить, если вина казалась столь велика. – прорычал Вей Усянь.

– Не столь велика.

В этом разговоре не было ни голоса отвечающего, ни его интонаций, но Вей Усянь вдруг явственно ощутил, что над ним просто издеваются. Он вздохнул поглубже, стараясь, успокоиться и закрыл глаза. Сменив тему, он начал задавать вопросы о клане Лань и отце Лань Ванцзи, с каких пор общались, как относились друг к другу, где были оба они, когда адепты Вэнь напали на Облачные Глубины. Ничего предосудительного в ответах не обнаружилось. Все оказалось так, как и говорил Лань Ванцзи – они были давними знакомыми, их связывало может и не очень близкое, но постоянное общение, они не питали особой приязни друг к другу, но и не держали обид, не осуждали поступков и помыслов друг друга. Задавая вопросы, Вей Усянь пытался ощутить или определить внутренним взором, где находится душа, дающая ответы, это ведь совершенно не бесплотная, а вполне материальная субстанция. В конце концов ему это удалось. Еще пара вопросов – и он рассказал, что лютый призрак, созданный Су Шэнли влиял на ребенка, которого привели жить в Облачные Глубины. Неудивительно, ведь призрак был его отцом, а малыш скучал по семье, о которой помнил, пусть и совсем немного. Стремление его отца к мести в любой момент могло поглотить ребенка, заставив убить тех, кто рядом, кого-то из адептов Лань, учащихся или старших. Вей Усянь спросил, зачем Су Шэнли на самом деле привел ребенка в Лань?

– Чтобы имел шанс выжить и заявить о себе. – было ответом. – Но если это захолустное отродье оказалось такой же безжалостно грубой, неотесанной тварью, как и его отец, то туда ему и дорога, но он, Су Шэнли, не имеет к этому…

Лань Ванцзи не успел закончить переводить звучащие ноты в слова, как Вей Усянь метнул талисман, достаточно метко, чтобы душа, разорванная в клочья, не успела даже пикнуть. Однако Лань Ванцзи быстро сориентировался в ситуации и схватил мешочек-ловушку для духов, чтобы собрать и после воссоединить фрагменты души, но Вей Усянь быстро выхватил мешочек из его рук. Собирать обрывки души нужно быстро и момент был упущен.

– Ты! – глухо выдохнул Лань Ванцзи, резко и сильно оттолкнув его, так что Вей Усянь упал и, перекатившись через плечо, остался лежать. Звон и свист Бичэня, вырвавшегося из ножен прорезали воздух. Голубая вспышка мелькнула перед глазами и Вей Усянь крепко зажмурился, безотчетно подумав про себя почему-то «Только не дай узнать А-Юаню, что это был ты, сам». Металл меча холодил кожу у самого горла, но больше ничего не происходило. Вей Усянь медленно открыл глаза, чуть щурясь – сияние меча казалось ярким, одежды Лань Ванцзи – ослепительно белыми, выражение его лица было холодным и неподвижным, но при этом отнюдь не спокойным:

– Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что сделал? – глухо спросил он.

– Да. – тут же ответил Вей Усянь, даже не пытаясь двинуться. – Я знаю, что сделал и понимаю, что только что произошло.

Еще мгновение Лань Ванцзи смотрел на него, а после убрал Бичэнь в ножны и двинулся прочь. Вей Усянь длинно выдохнул и снова закрыл глаза. Но тут он понял, что это неправильно, если Лань Ванцзи выйдет из Храма в одиночку. Кое-как поднявшись, преодолевая накатившую дрожь и внезапную слабость, Вей Усянь принялся догонять Лань Ванцзи.

– Лань Чжань. – позвал он. Слова норовили застрять в горле, но он все же заставил их звучать.

Лань Ванцзи никак не отреагировал, но Вей Усянь все равно смог поравняться с ним и договорить:

– Лань Чжань, просто сделай, что должен. Я вернусь скоро. Не придется искать.

Лань Ванцзи переступил порог Храма, выходя во двор, Вей Усянь сделал также, они снова шли рядом, только сейчас, как никогда прежде, – не вместе.

========== Глава 50. Остаться в живых. ==========

Пройдя через дворик при Храме Предков клана Лань, они разошлись в разные стороны. Ни один не попытался остановить другого. Вей Усянь вышел из Обители через главный вход. Он ступал легко и быстро, но самому ему казалось, что он вот-вот упадет. Он вовсе не имел намерения сбежать, лишь хотел поразмыслить в уединении, подальше от всех живых людских глаз этого мира. Однако отошел при этом совсем недалеко и устроился на краю небольшой полянки под деревом. Сердце билось так, будто он успел обежать гору вдоль самого подножья по кругу не менее дюжины раз. Он сам не понимал, что с ним творилось. Ведь физически он на самом деле ничего не совершал, сам факт использования талисмана, пусть даже в Храме Предков – сущий пустяк в плане уровня затрат энергии. Но при этом Вей Усянь чувствовал себя не то чтобы даже вымотанным, а загнанным буквально до потери пульса. В сознании крепко отпечаталось выражение лица Лань Ванцзи, когда тот стоял над ним с обнаженным Бичэнем в руках. На мгновение Вей Усянь подумал, что умереть, пожалуй, было бы легче, чем ощущать то, что творилось с ним сейчас. Потому что на самом деле, намеренно оставив Лань Ванцзи в стороне от принятого им решения, Вей Усянь также не давал себе думать о том, как он отреагирует, что будет потом, для него было только дело – данное обещание, принятое решение. Он безусловно все еще понимал, что именно собирался сделать, но понимал не до конца. Теперь же он столкнулся как раз с тем, о чем прежде упрямо старался даже не думать. Лань Чжань. Оглядываясь назад, Вей Усянь все еще не видел, где мог бы поступить иначе и все же ему начинало казаться, будь возможность отмотать время назад, он бы не стал соваться в этот Храм Предков. Черт с ним, нашел бы другой способ со всем справиться. Лишь бы никогда не увидеть в глазах Лань Чжаня чего? Боли? Отчаяния? Пустоты? Столько эмоций, и таких горьких, неподвижное лицо Второго Нефрита не выражало никогда в жизни, по крайней мере в то время, когда Вей Усянь мог его видеть. Даже когда отец был при смерти, старший брат пропал без вести, а сам Лань Ванцзи оказался ранен и заперт в пещере с тысячелетним монстром, он выглядел не столь…удручающе. Однако, он все же не убил Вей Усяня на месте, а значит что-то будет дальше. Возможно, даже удастся все это пережить. Что-то влажное и прохладное ткнулось в тыльную сторону ладони Вей Усяня. Он повернул голову и увидев белого зверька чуть улыбнулся:

– Малыш-кролик. – тихо проговорил он и чуть тронул кончиками пальцем пушистую мордочку. Зверек не убежал и не увернулся. Вей Усянь погладил его еще, а потом взял на руки. Посидев с ним немного, он поднялся и двинулся вниз с горы по направлению к Цаи, так и не выпуская зверька, тот не вырывался, сидел на руках смирно, лишь шевелил чутким носом. Вей Усянь подумал, какая разница, будь, что будет дальше, сейчас я просто пройдусь, посмотрю на город, а потом будет все равно только потом. Зайдя в Цаи с окраины, Вей Усянь отправился ближе к реке, там портовый город был шумнее, переливчатый местный говор звучал почти не смолкая. Но Вей Усянь ловил себя на том, что буквально заставляет себя его слышать. Чувства будто не хотели воспринимать реальность, соскальзывая вновь к произошедшему, опять заставляя видеть его одно и то же лицо, один и тот же взгляд. Показалось, будто дальше по улице появилась высокая фигура в белом, Вей Усянь замер, закрыл глаза, а когда снова открыл их, белого силуэта не было. Он ведь не мог быть здесь, не мог тоже прийти? Показалось? Он рассеянно погладил кролика, который от непривычного шума прятался под его руку. Вей Усянь было сделал шаг идти дальше, но его довольно ощутимо и бесцеремонно потянули за край одежд. Обернувшись, он встретил прямой взгляд белых глаз «слепой» девочки из Ланьлина:

– А-Цин? – он сразу узнал ее.

– А ты значит совсем позабыл обо мне, да? – с вызовом произнесла девочка.

– Вовсе нет. – возразил Вей Усянь и протянул ей крольчонка. – Вот, возьми.

– И что мне с ним делать? Зажарить? – пробурчала девочка, однако взяла зверька бережно и тут же принялась гладить.

– Нет, что ты. – снова возразил Вей Усянь. – Он домашний, ручной. У него есть семья и хозяин.

– Жаль. – вздохнула А-Цин, она была обижена и ей хотелось продолжать дразниться. – Такой нежный, он, наверное, очень вкусный.

– Наверное. – кивнул Вей Усянь. – Но все же, пожалуй, не стоит пускать в еду одного из кроликов Ханьгуан Цзюня. Я все-таки должен вернуть его.

А-Цин вскинула любопытные глаза.

– Что? Это правда его? Хах. Что ж, теперь понятно, почему такой белый. И не боится ничего.

Она снова погладила зверька, пересадила его за пазуху, придерживая одной рукой, а другой опять ухватила Вей Усяня за одежду и потянула за собой:

– Идем к нам. Я хочу поиграть с ним подольше.

– Ладно. – согласился Вей Усянь. – Но вовсе не обязательно тянуть меня. Я и сам вполне могу идти.

– Так я уверена, что ты не потеряешься. А то вдруг, обернусь, а тебя уже и нет. Исчезнешь опять.

– Не исчезну. – пообещал Вей Усянь.

Но в ответ прозвучало непреклонное:

– Не верю я тебе.

Вей Усянь бросил попытки сопротивляться, хотя идти было, прямо сказать, неудобно.

– Что же ты такое вытворяешь? – всплеснул руками старик-хозяин, когда они вошли в чайную.

– Я привела гостя. – сообщила А-Цин, наконец выпустив из рук край одежд.

– Можно ли так обращаться? – укоризненно произнес хозяин. – Молодой господин Вей, простите. А-Цин – барышня хорошая, расторопная и усердная, только вот с воспитанием ее, видно, ничего не поделать уже.

– Подрастет, исправится. – чуть усмехнулся Вей Усянь.

– Я не маленькая! – тут же возмутилась девочка.

– Немаленькая. – согласился Вей Усянь. – Но и не взрослая еще.

– Это почему же? – набычилась А-Цин.

– В основном – по росту. – ответил Вей Усянь и чуть потрепал ее по голове.

– Не нравится, так и не порть мне прическу. – возмутилась А-Цин.

– Разве я сказал, что мне не нравится? – спросил Вей Усянь, присаживаясь за один из столиков.

– Так, значит, тебе все-таки нравится? – А-Цин устроилась рядом, заглядывая в лицо.

– Ты будешь красивой. – кивнул Вей Усянь, но уже без улыбки.

Хозяин подошел к ним: