Текст книги "Другая жизнь Старейшины Илина (СИ)"

Автор книги: Edheldhae

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 56 страниц)

Вей Усянь решительно направился к воде.

– Вей Ин! – окликнул его Лань Ванцзи. Но тот не отозвался, как будто и вовсе не услышал. Тогда Лань Ванцзи преградил ему путь.

– Лань Чжань…– вздохнул Вей Усянь и посмотрел в лицо Лань Ванцзи. Едва он сделал это, как Темная Ци взвилась с такой силой, что на мгновение перехватило дыхание. Голос стал низким и резким: – Отойди! Уберись прочь с дороги!

Лань Ванцзи не двинулся с места, лишь быстрым движением схватил Вей Усяня за плечо, не давая обойти себя и пойти дальше.

Вей Усянь видел гладь воды за спиной Лань Ванцзи, в голове все ещё звучал голос шицзе, настойчиво и чуть обиженно повторяющий “Сянь-Сянь”.

“Убей его.” – это не было даже голосом, что-то другое выражало себя. “Убей его и мы будем свободны”. Вей Усянь понимал, что это совершенно точно не его собственные мысли. Он закрыл глаза, чтобы не видеть воды, но это мало что изменило. Голос шицзе продолжал его звать. И нечто другое также продолжало говорить с ним. “Убьешь, и мы снова сможем вкушать живой страх и теплую кровь. Из-за таких как он мы давно довольствуемся лишь мертвечиной. Скудная пища. Нам бы полакомиться доброй едой. Он ведь тоже теплый. И совсем близко. Убей его вместе с нами. Не медли. Не стой.”

Вей Усянь был не в силах, ни двинуться, ни что-либо сказать. Он пытался сосредоточиться, пытался понять, перестать слышать голос шицзе – это была не она, а лишь способ захватить его внимание. Весьма действенный способ, надо сказать. Но стоило осознать уловку, как стало немного легче. “Заткнись! Я не стану!” – подумал Вей Усянь. “Убивать так приятно. Не смей отказываться. ” – прозвучало нечто. “Он отнял нашу свободу, а ты – пространство. Если не оба, то хотя бы один из вас должен заплатить нам” “Не он” – подумал Все Усянь и резко развернулся, высвобождаясь от руки Лань Ванцзи. Благо тот, не получая сопротивления, держал не слишком крепко. Повернувшись спиной к заводи, Вей Усянь сделал шаг. “Раз пытаешься говорить со мной, значит действовать сам не в состоянии. У меня все ещё есть выбор, я решаю, чему быть, чему – нет.”

“Неукротимый упрямец, подумай, ведь от смерти ты не умрёшь. Продолжишь существовать. Станешь неуязвимым, всесильным. Только представь, какая это власть.”

Вей Усянь начал тихо смеяться, потом громче и перестал идти. Он думал про себя лишь одно: “Я не сдамся. Тебя самого уже нет – смирись. Не будет тебе больше ни воли, ни пищи, разве что силой рискнешь прорваться сквозь меня, без этих твоих пустых уговоров” Через смех стало трудно дышать. Вей Усянь наклонился, чтобы сесть на землю, но его накрыла темнота и все ощущения разом исчезли.

Лань Ванцзи едва успел подхватить его. В его руках оказалось совершенно безвольное тело. Он быстро опустился на землю, перевернул Вей Усяня на спину и устроил его полулёжа у себя на руках, головой на груди, у самого сердца. Лань Ванцзи не понимал, что происходило и видел, что времени разбираться особенно нет. Он принялся передавать Вей Усяню духовные силы. Того била мелкая дрожь, как от холода, дыхание было коротким и частым, пульс мчался отчаянно быстро. Перед глазами Лань Ванцзи полетели цветные пятна. Он успел осознать, что его собственное сердце пытается перенять резко учащенный ритм. “Нужно наоборот” – подумал Лань Ванцзи и постарался сосредоточиться, заодно соображая, что ещё можно сделать. Передавать силы, одновременно следя за пульсом и дыханием – уже отнимало массу внимания. Наконец Вей Усянь перестал дрожать, сердце стало биться ровнее. Лань Ванцзи чувствовал, что что-то происходило внутри него, не прорываясь наружу. Страшнее всего было то, что в большей мере оставалось лишь надеяться, что Вей Усянь выдержит и справится с происходящим с ним сам. Темный Путь и путем-то строго говоря не считался. Блуждающие во Тьме жестоко расплачивались – вот по сути и всё, что было известно. Соответственно и не было рукописей, из которых можно бы было хоть что-то узнать. Находились лишь описания жутких ритуалов умерщвления с разными целями, созданные заклинателям, одержимыми жаждой предавать живых жестокой смерти, чем дольше и страшнее будет смерть – тем лучше. Считалось, что все эти записи были созданы заклинателям, которых уже полностью подчинила себе Темная Ци. Вей Усянь же, Лань Ванцзи знал это наверняка, одержим Темной энергией не был. Но и не рассказывал никогда, как пользовался ей, как управлял. “Ничего из того, что ты умеешь, не поможет в этом” – вот и всё, что сказал Вей Усянь, перед тем как принялся за уничтожение своего артефакта. Эти слова легли камнем на душу Лань Ванцзи – даже оставаясь рядом, он мог просто не знать, как помочь. Однако он помнил, когда при пробуждении Вэнь Нина Вей Усянь был ранен, духовная сила, которую передавал Лань Ванцзи, ему помогала. Оставалось надеяться, что поможет и в этот раз. Сохранять спокойствие было трудно. Передавая духовные силы Лань Ванцзи не мог никуда унести Вей Усяня отсюда, не мог отправиться к тем, кому было бы по силам оказать им помощь. Ни идти, ни тем более управлять мечом одновременно отдавая духовные силы было невозможно. А прекратить отдавать он не мог, сам почти физически нуждаясь в том, чтобы яснее ощущать каждый его вдох, каждый удар его сердца. Лань Ванцзи сейчас и думать не смел о том, что эта его связь с Вей Усянем может быть прервана. Он никогда не предполагал признаться в этом ему и сам не сознавал сполна, но сейчас стремился уберечь и удержать его всей душой, всем сердцем, лишь бы снова хотя бы изредка смотреть в его глаза, видеть улыбку, слушать голос и лёгкий, беззаботный смех. О том, что Вей Усянь спал несколько дней подряд, Лань Ванцзи узнал лишь вчера. С того действительно могло статься вымотаться так, что несчастному его телу оставалось бы лишь отсыпаться, позволяя неутомимой безудержной душе прогуливаться восвояси. Ни дева Цин, ни даже его родной брат не обнаруживали в состоянии Вей Усяня ничего опасного или подозрительного. Лань Ванцзи же было не по себе. И он оставался в поселке, чтобы то и дело заходить к нему, играть на цине и просто не оставлять в одиночестве особенно долго. Лань Ванцзи задумался, мог ли быть связан тот длинный сон, с тем, что сейчас случилось на берегу этой заводи. Откуда вернулся Вей Усянь три дня назад и где пропадал почти сутки, так никто его толком расспросить и не успел. Был ли он здесь и именно потому вернулся сюда сегодня? Сложно было угадать. Вернее спросить. И Лань Ванцзи оставил раздумья. Он вспомнил о Песне Очищения. Большинство мотивов Ордена Лань можно было не только сыграть, но и исполнить голосом, вкладывая в него духовную силу. Лань Ванцзи пел, чтобы успокоить себя самого и заставить отступить всякую злую волю, нависшую над самой близкой и дорогой ему в этом мире жизнью.

Вей Усянь приходил в себя медленно, будто поднимаясь из глубины. Он слышал мерный звук, поющий голос, запах сандала. Голос звучал интересно, как будто изнутри и снаружи одновременно. Мерный звук, Вей Усянь понял это не сразу, был ритмом сердца. Что-то приятно перетекало в нем или сквозь него. Скорее сквозь, ведь сам он, кажется, оставался на месте. Его держали. Уверенно, крепко, но вместе с тем бережно. “Лань Чжань” – наконец осознал Вей Усянь “Как хорошо.” Он не спешил открывать глаза и каким-либо образом сообщать о том, что пришел в себя. Ведь тогда Лань Ванцзи перестанет петь, а Вей Усяню хотелось ещё его послушать. Да и полулежать вот так, в его руках, ему нравилось, более чем вполне. Довольный и пригретый, он собирался насладиться своим текущим положением сполна. Край его губ чуть дрогнул в лёгкой улыбке. Но Лань Ванцзи этого не замечал, продолжая петь.

Дослушав песню, Вей Усянь решил, что пора бы уже поболтать.

– Лань Чжань, тебя можно слушать бесконечно. Честное слово, когда захочешь покорить девичье сердце, просто спой ей – и она наверняка последует за тобой на край света.

– Вей Ин…– Лань Ванцзи посмотрел в его лицо, тот все ещё не открывал глаз. К удивлению Вей Усяня, после того, как он подал голос, руки Лань Ванцзи прижали его чуть крепче. Это заставило подумать о том, что же происходило до того, как он оказался в столь приятном положении. Открыв глаза, Вей Усянь попытался вглядеться в лицо Лань Ванцзи. Однако он видел не совсем четко, поэтому снова попробовал обратиться к собственной памяти. Та также не очень-то спешила ему на помощь. Зато немного прояснился взгляд. На лице Лань Ванцзи, а точнее в глазах, определенно отражалось нечто ранее им не виданное. Однако определить это нечто Вей Усянь сходу не смог и потому спросил скорее наугад:

– Лань Чжань, скажи, я не пытался подраться с тобой, как-то ещё нанести тебе вред или ранить?

Лань Ванцзи отрицательно покачал головой и отвёл взгляд:

– Нет. – ответил он и спросил почти сразу – Для чего мы пришли сюда? Ты бывал здесь раньше?

– Да, бывал, конечно. – Вей Усянь чуть двинул головой, устраиваясь удобнее, и с удовольствием ощутил, как Лань Ванцзи слегка погладил его плечо, как будто ответив на его движение.

– Что ты делал здесь? – прозвучал при этом следующий вопрос.

– Бездонный омут. – ответил Вей Усянь, совсем пригревшись в тепле обнимающих его рук. – Хотел избавить заводь от этой напасти.

– Избавить?

– Ну да. Он же просто пророс из страха, гнева и крови своих жертв. Темное порождение, темная энергия по сути.

– И что с этим можно сделать?

– Извлечь, вытянуть, перекачать до последней капли. Тогда исчезнет.

– Вытянуть…куда?

– Себе. – Вей Усянь чуть двинул плечом, будто говорил о чем-то элементарном и совершенно естественном. Однако он все ещё воспринимал ритм сердца Лань Ванцзи и был достаточно близко, чтобы услышать, как от одного этого слова, оно будто пропустило удар, а после дрогнув забилось быстрее.

– Сколько раз ты приходил сюда? – Вопрос отвлёк Вей Усяня от наблюдения за ритмом сердца Лань Ванцзи.

– Двенадцать. Под конец мне, честно говоря, несколько надоело. Хотелось уже покончить с этим. Возможно, немного перестарался. В пещере на горе есть пруд. Он хорошо помогает. Но в последний раз я, кажется, до него так и не добрался. Потому и проспал целых три дня, наверное.

– О том, чем ты здесь занимаешься, никто не знал?

– Думал сказать, когда сделаю. Собственно я и хотел проверить, уже точно все или мне показалось.

Договорив, Вей Усянь почувствовал, как Лань Ванцзи замер, буквально даже дышать перестал. Выражение его лица при этом не изменилось. Но Вей Усянь почти физически ощутил волну его боли. Снова попытавшись вспомнить, что же с ним все же случилось, на сей раз Вей Усянь преуспел в этом лучше, разобрав все до того момента, как вероятно потерял сознание, после того, как предложил темной сущности прорваться сквозь него силой. Он не особенно верил в то, что действительно мог бы заплатить за эту свою дерзость жизнью, но все же предположил, что со стороны происходившее с ним могло выглядеть заметно опасно и плохо. По всему выходило, что Второй Нефрит сильно переживал за него. И отвечать на его вопросы столь прямо и просто, пожалуй, было слишком легкомысленно. Но кто бы мог знать, что такое холодное с виду почти ледяное изваяние как Лань Ванцзи, окажется в приближении столь ранимым и мягким. Вей Усянь вовсе не хотел быть причиной его страдания и чувствовал себя немного виноватым за это. Ведь если такой человек, как Лань Ванцзи терял спокойствие и не мог удержать контроль над эмоциями, значит его сердце и в правду сильно болело. Поддавшись сочувствию, Вей Усянь повернулся в руках Лань Ванцзи и осторожно обнял его в ответ. Убедившись, что тот не возражает, Вей Усянь прижался покрепче и погладив по спине, сказал:

– Лань Чжань…мне сейчас очень хорошо и тепло от того, что ты рядом, держишь, позволяешь обнять, не вспоминаешь о правилах и приличиях. Пожалуйста, не терзай себе сердца тем, что не произошло. Со мной все в порядке.

Лань Ванцзи ничего не сказал, лишь прижал его плотнее к себе и держал так ещё долго. Вей Усянь продолжал обнимать его и тихонько гладить по спине, слушая при этом как после длинного вздоха, Лань Ванцзи постепенно становится снова спокойным, только не холодным, а все ещё чутким и открытым ему. Вей Усянь подумал, что похоже прикоснулся сейчас к невероятной, прежде скрытой от него, ценности, которую хотелось подольше не выпускать из рук и как-нибудь ухитриться сберечь.

========== Глава 23. Один просто жил, а другой – страдал молча. ==========

***

Бездонный омут неподалеку от Цайи в итоге действительно был уничтожен. Потребовалось еще некоторое время, чтобы сполна убедиться в этом. Лань Сичень был немало удивлен. Магическую защиту пока не снимали. Все же место довольно долго таило в себе зло и ему нужно было очиститься и восстановиться. Адепты клана Лань способствовали этому процессу целиком и полностью. Сюда приводили даже молодых учеников, чтобы набирались опыта. Однако никому так и не удалось понять, почему омут ушел. Донимать расспросами об этом Вей Усяня оказалась бесполезно. Сделал и сделал. Какая разница как. Все равно словами этого не описать. Сказал же уже раз – просто вытянул Темную Ци из воды, какие еще объяснения? Глава Ордена Лань в конце концов отступился, попросив его лишь хотя бы изредка наблюдать за рекой и сообщать о ее состоянии. Вей Усянь согласился. Спустя месяц магический заслон с заводи сняли. А жителям города добавилось сплетен. Как это так, основатель Темного Пути вроде бы взял и лично извел Темную Сущность. Бродя по городу, Вей Усянь развлекался от души, слушая праздную болтовню и осторожный шепот. Когда он приходил с А-Юанем его, кажется, и вовсе принимали за местного, а не за заклинателя. Впрочем, как раз этого-то ему всегда и хотелось. Без этих всяких «молодой господин» и прочих титулов, поклонов, льстивых слов. То, как вели себя адепты клана Лань, тоже было не для него. Их провожали лишь восхищенными взглядами, но от людей по сути они были слишком далеки, хотя при этом всегда были готовы помочь, их участие и доброта были искренними, но все же слишком отрешенными, как тот самый туман, что зачастую окутывал их Обитель и горы, прохладный, приятный, но слишком оторванный от земли. Вей Усянь же любил людей рядом, любил поболтать, потолкаться на ярмарке, выпить со случайным прохожим или с тем, с кем однажды уже также случайно пил. Малыш А-Юань нередко находился с ним. Вей Усянь замечал, что ребенок не так уж много внимания обращает на других людей, будь то дети или взрослые. Его привлекали игрушки. Дома у него была только пара бабочек, одну из которых он и вовсе забрал из Облачных Глубин. Вей Усянь не запрещал ему рассматривать разные фигурки, фонарики и прочие безделицы, но никогда не покупал их, предпочитая угощать ребенка свежими или сушеными фруктами, они полезнее, а денег на развлечения у них было немного. Сегодня же малыш и вовсе упрямо уставился на какую-то книгу. Но и тут Вей Усянь ему не уступил, напомнив, что в Облачных Глубинах есть библиотека, не такая богатая как в былые времена, но все равно более чем впечатляющая. Кроме книг там нередко можно найти еще и Лань Ванцзи. С которым после событий у заводи с бездонным омутом Вей Усянь почти не пересекался. Однако его собственные дни были достаточно наполнены делами, чтобы как-то особенно заметить редкость случайных встреч. Кроме всего его все настойчивее посещали мысли о свадьбе шицзе. Пусть сам он и был все еще далек от идеи пойти туда, но думал при этом что очень хотел бы передать Яньли что-то интересное, полезное и как небольшую память о себе, ведь он нередко о ней думал и даже, пожалуй, скучал. Хотелось верить, что они смогут однажды встретиться. И Вей Усянь не отказывал себе в удовольствии думать именно так. О Лань Ванцзи иной раз спрашивал малыш А-Юань. Несмотря на внешнюю строгость Второго Нефрита, они явно сдружились. Однако Вей Усянь вовсе не считал, что тот должен ребенку какое-то особенное внимание. В конце концов Лань Ванцзи точно был занят тем, что вносил свой вклад в исцелении природы вокруг заводи под Цайи. Там-то они и пересекались последние несколько раз. Но Вей Усянь не особо любил слишком размеренные и скучные на его вкус ритуалы ордена Лань. Поэтому удостоверившись, что следов темной сущности из глубин не осталось, он перестал приходить на это место. Лишь еще раз он вернулся туда, чтобы показать А-Юаню «большую воду». Но тогда адептов из ордена Лань они там не встретили. Кроме всего Вей Усянь хорошо помнил то, что Лань Ванцзи и в прежние времена немало странствовал, отправляясь туда, где творится хаос. Вполне возможно, что он и сейчас куда-нибудь делся. Может быть даже, заинтересовался историей клана Чан, кто знает. Отчитываться в своих действиях он ведь совершенно не обязан. И в отличие от Вей Усяня, его-то на месте не держали никакие запреты. Кстати, даже об этом Вей Усянь не переживал. Он был внутренне уверен, что однажды Лань Ванцзи все равно придет в гости и тогда-то он всё и узнает.

Меж тем случилось и еще одно происшествие на поселении – заболела бабушка А-Юаня. Недуг был несильным. Старушка и так-то быстро уставала, все-таки возраст. Но всегда старалась приносить пользу, с удовольствием приглядывала за ребенком. А тут как-то совсем загрустила. Стала больше отдыхать, очень мало ела. Многие пожимали плечами, да поговаривали – что делать, старость. Дева Цин поила старушку целебными травами. И даже ходила к главе Ордена Лань за советом. Вей Усянь конечно не мог удержаться от шуток на эту тему. Но не слишком все же усердствовал в этом, потому что стоило увидеть, как дева Цин смотрит на Первого Нефрита – и все было ясно. Что ж, на то он и Первый. Хотя на вкус Вей Усяня Второй Нефрит выглядел все же интереснее. Однако девушке, конечно виднее, кого выбирать. Честно говоря, Вей Усянь немного сочувствовал ей. Представляя, что даже если та и рискнет поверить в серьезность собственных чувств, одно ее положение может стать заметной преградой. Станет ли Первый Нефрит хотя бы допускать мысль о том, чтобы разделить путь с девушкой из опального клана. Он конечно все время заявлял, что никакого опального клана не существует. Но это пока дело не касалось его совсем уж лично. Впрочем, если вспомнить о том, как поступал его отец… Кто знает, кто знает. Но лучше бы ему не пришло в голову совершить что-нибудь такое, за что потом придется расплачиваться всю жизнь и не ему одному. Пока по счастью ничем подобным обернуться дело не обещало. И Вей Усянь просто за ними наблюдал, временами чуть не задыхаясь от сдерживаемого смеха.

Тем временем бабушка А-Юаня стала получше питаться и на вид вполне окрепла. Только взгляд все равно был потухший. И Вей Усянь решил, что это определенно его дело. Затесавшись на кухню, хотя помогать там было вовсе не в его духе, он все же дознался причины. Оказывается, старушка почти не спала по ночам. В темноте ей было неспокойно. А оставленная свеча посреди ночи почему-то всегда гасла. Будто какой-то незваный гость задувал ее в полной тишине. От этого бедной старушке становилось совсем страшно, и она не смыкала глаз до самого рассвета.

Вей Усянь, напрочь лишенный стеснительности и необходимости соблюдать приличия, отправился в гости к бабушке А-Юаня тем же вечером. Час был еще не очень поздний, но старушка уже отдыхала. Завидев вошедшего, она было хотела, как положено, принять гостя. Но Вей Усянь попросил, чтобы она не обращала на него внимания и оставалась на месте. Старушка немного повздыхала, но все же послушалась. А потом вдруг проговорила:

– Я, наверное, вскоре умру…

– Зачем это? – вскинул бровь Вей Усянь. – Неужели жизнь уже настолько наскучила?

Старушка покачала головой и вздохнула:

– Нет-нет. Но кто-то приходит сюда ночь от ночи.

– Кто-то интересный? – спросил Вей Усянь.

– Страшный. – произнесла бабушка. – От него становится холодно, хотя сейчас середина лета. И он гасит свечу.

Вей Усянь огляделся.

– Верно. Лето в разгаре и жарко. Вы ведь не закрываете окна на ночь?

– Если закрыть будет душно. – подтвердила старушка.

Домик смотрел окнами на восток, в сторону гор.

– А можно я переставлю свечу? – спросил Вей Усянь. – Прежде вам не доводилось жить вблизи больших гор?

– Горы были. – сказала старушка. – Но вдалеке, не рядом.

Вей Усянь кивнул:

– А здесь совсем близко. Много ветров, пусть и не всегда резкие. Лишь под вечер стихают. Через час другой после полуночи воздух начинает спускаться с гор. Движение ветра приходится как раз в окно. Приоткрыто нешироко. Поэтому и сквозняка нет, что хорошо. Но свеча к окну близко, особенно сильный порыв не нужен, чтобы погасла.

– Если переставишь, станет гореть ровно? – с надеждой спросила старушка.

– Посмотрим. – чуть пожал плечами Вей Усянь. – Я бы присмотрел за ней, если вы позволите?

Бабушка немного замешкалась с ответом, но все же согласилась.

– Что ж и останься. Только как же ты сам, без сна будешь всю ночь? Тут у меня и прилечь еще одному человеку толком негде.

Вей Усянь переставил свечу на другое место и поджег фитиль.

– О. Обо мне беспокоиться не за чем. Циновка же есть. Мне вполне хватит. И ночь без сна – не проблема, отосплюсь днем или позже.

– Располагайся, раз так…– согласилась старушка.

Вей Усянь сел на циновку и снял с пояса флейту.

– Сыграю немного? А вы отдыхайте.

– Сыграй. – согласилась старушка.

Вей Усянь поднес Чэньцин к губам. Он играл разную музыку. Переплетая простые легкие мотивы с успокаивающими и очищающими душу мелодиями Гусу Лань. Бабушка довольно скоро заснула, а флейта продолжала звучать еще долго почти до полуночи. Неожиданно послышался легкий шум, скрип и быстрые маленькие шаги. Вей Усянь опустил флейту и почти тут же у него на руках оказался ребенок.

– А ты почему не спишь? – едва слышно спросил малыша Вей Усянь.

– Хочу с тобой, с тобой. – тихо проговорил А-Юань, зарываясь ему под бок.

– Совсем разбаловался. – произнес Вей Усянь, без особого правда осуждения в голосе. – Прекращай уже возиться. Будет мне завтра доброе утро за то, что ты бегаешь один по ночам.

А-Юань на всякий случай вцепился в Вей Усяня покрепче.

– Будто я не знаю, чего ты хочешь. – получив в руки флейту, А-Юань поднес ее край к губам и тихонько лизнул, как леденец.

Вей Усянь удобнее устроил его на руках.

– Еще раз сбежишь из своей постели среди ночи – и Чэньцин я тебе больше никогда не дам.

А-Юань чуть вздрогнул и сжал флейту в ручонках:

– Я больше так не буду, Сянь-гэгэ.

***

Лань Ванцзи казалось, что он совершил непростительный проступок. Расплата за это чем дальше, тем чаще и острее настигала его. Произошедшее у заводи в Цаи сместило что-то в его сердце и это что-то никак не желало становиться обратно. Тогда они долгое время провели, обнимая друг друга. Лань Ванцзи просто позволил своему сердцу слишком много. Он был очень рядом, его тепло, его дыхание, прикосновения. И теперь Лань Ванцзи при виде Вей Усяня ощущал, что отчаянно хочет обнять его и снова держать к себе также близко.

Несколько раз они встречались у заводи под Цайи после, не одни. Но взгляд Лань Ванцзи упрямо лип к Вей Усяню. Ему никак не удавалось взять это под контроль, сколько бы он ни прилагал к этому усилий. Лань Ванцзи думал, если какое-то время не видеть, станет лучше. Но он ошибался. Образ Вей Усяня преследовал его в мыслях. Не давал сосредоточиться даже для медитации. Внутренний диалог остановить было можно, но стоило Лань Ванцзи опустить веки, он видел серые глаза, близко, как будто Вей Усянь все ещё лежал в его руках, видел, как движутся губы, пытался разобрать слова, опять и опять слышал голос, мягко говорящий ему “Лань Чжань, мне сейчас очень хорошо и тепло от того, что ты рядом”. Лань Ванцзи никогда прежде не предполагал, что в определенной ситуации забудет обо всём на свете, перед лицом внезапной опасности и собственных чувств. Что на несколько долгих и вместе с тем быстрых часов держать, прижимая его к себе, чувствовать, как он дышит – станет для него единственным смыслом и возможным состоянием. Тем более Лань Ванцзи не предполагал, что будет обнят в ответ почти также крепко. Вспоминая все это, он снова чувствовал, как его держат и гладят по спине руки Вей Усяня.

Эти ощущения вернули на свет другое, казалось, надёжно скрытое в глубине. Облава на Байфен, встреча до которой они не виделись долго. С тех самых пор, как Вей Усянь применил в первый и единственный раз Стигийскую Тигриную Печать, а Лань Ванцзи подумал тогда, что Вей Усянь, как человек, заклинатель, окончательно потерян, потому что полностью сдался Темной Ци. Ведь ее было так много. Невероятно и невыносимо. Тогда казалось, что ночь никогда не отступит, мир не освободится от тьмы, а света дня уже больше не будет. Стояли оглушительный вой и стоны, мертвые истребляли живых, ужас и смерть заполняли весь воздух, а над всем этим резко и звонко летели трели Чэньцин. Никто так и не мог припомнить, как и когда все прекратилось и Вей Усянь покинул поле сражения. Лань Ванцзи же видел его на исходе дня, вечером, когда тот уходил из расположения с отрядом Цзян Чэна. Темная Ци густо висела вокруг него, из глаз смотрел мрак, мертвенно бледный, чужой, незнакомый, он проронил на ходу лишь два слова “я ухожу, Лань Чжань”. И Лань Ванцзи внутренне похолодел, чувствуя, что за таким Вей Усянем он не в силах последовать. Казалось, ничего живого и человеческого в нем уже не осталось. Лишь много позже Лань Ванцзи задумался, чего на самом деле могла стоить Вей Усяню та кошмарно кровавая бесконечная ночь, сотни забранных им жизней. Но как бы то ни было Вей Усянь ушел тогда с теми, кто был его семьей и оставался с ними. Лань Ванцзи считал это правильным и справедливым. Несколько месяцев до конца войны о Вей Усяне до него доходили лишь редкие вести и слухи. А потом была большая облава на Байфен. И Лань Ванцзи неожиданно встретил там того, кого вновь однажды увидеть уже и не надеялся даже. Того самого Вей Усяня, который, казалось, совсем уж давно дразнил и повторял “Лань Чжань, посмотри на меня”. Снова звучал его заразительный легкий смех, играла на губах чуть лукавая улыбка, искрился и сверкал озорной взгляд серых глаз, которые на этот раз в прямом смысле заставили Лань Ванцзи потерять голову. Едва ли бы тот поцелуй случился, не завяжи себе Вей Усянь глаза. Но то, как он полулежал на крупной ветке дерева, беспечно заложив за голову руки и что-то сказал….позже Лань Ванцзи ещё не раз вспоминал, как что-то при виде так безмятежно расположившегося Вей Усяня, будто подтолкнуло его изнутри…убедиться, что этот Вей Ин настоящий, прикоснуться к нему, склониться над ним, чтобы понять, что и этого для него все ещё слишком мало. И пусть он никогда и не будет моим, но разве можно было не взять хотя бы немного, хотя бы капли от этого невозможного счастья. Лань Ванцзи думал, что со временем всё-таки смог смирить сердце и забыть вкус того решительно и полубезумно забранного им поцелуя. Но ошибся и в этом. Память прилежно хранила тот его внезапный горячий порыв. И теперь раз за разом упрямо преподносила Лань Ванцзи ещё и это воспоминание.

Казалось, испробовано было уже все – книги, мотивы, холодный источник, стена послушания. И хоть бы что-нибудь помогло, но – нет же. Упрямо не возвращались привычные и желанные покой и внутреннее молчание. Даже во сне невозможно было укрыться от мыслей о нем, хотя Лань Ванцзи засыпал и просыпался в те же часы, что и обычно. Наконец он явился к домику, где жила его мать. На самом деле, он приходил в это место нередко. Подумать, мысленно попросить совета, вспомнить то немногое, что сохранилось из детства. Вот только в этом же домике, полгода назад Лань Ванцзи устроил на пару дней Вей Усяня и Вэнь Цин, чтобы их присутствие в Облачных Глубинах осталось тогда не явным. В памяти снова возник поздний вечер, терраса, темный силуэт пристроившегося на перилах в прохладном свете луны, его рассказ, короткий и страшный, о том на что и почему пошел и что с ним после случилось. То, что Лань Ванцзи ощутил тогда, вовсе не было жалостью. Просто одна мысль о том, сколько раз жизнь Вей Усяня могла прекратиться, заставляло сердце Лань Ванцзи неметь и останавливаться. Лишить себя духовных сил – мог ли Вей Усянь и впрямь не сожалеть об этом. Вероятно, да. Потому что иначе находиться среди заклинателей для него было бы невыносимо, подобно пытке. Был ли тот в состоянии так глубоко спрятать истинную боль в сердце, чтобы ее никто никогда не замечал. Об этом Лань Ванцзи ничего не мог предположить конкретного и основательного. Вей Усянь со стороны всегда выглядел легким, беспечным. Но можно ли быть уверенным в том, что сполна знаешь чужую душу и понимаешь сердце. Лань Ванцзи лишь надеялся, что Вей Усянь действительно не страдал, не сожалел о том, что пришлось сделать добровольно или может все-таки вынужденно. Что есть свет и что есть тьма, где черное и где белое, связался бы Вей Усянь с Темной Ци, не лишись он золотого ядра и не попади на мертвый курган Луаньцзан. Он выбрал лишь чтобы выжить или то были его истинный Путь и судьба. Лань Ванцзи много думал и об этом. О том, чтобы управлять Темной Энергией Вей Усянь говорил еще при своем обучении в Гусу. Хотел ли он таким образом подразнить прославленного Учителя. На первый взгляд по всему выходило, что так. Но все же, то, что он тогда говорил об использовании и перенаправлении Темной Ци не походило на совершенно спонтанно пришедшие ему мысли. Если тот разговор о «четвертом способе» после которого Учитель выставил Вей Усяня прочь с урока, и был импровизацией, то совершенно точно далеко не во всем. Мысли о Вей Усяне затапливали Лань Ванцзи полностью. Он вспоминал все слова, все детали, все что мог, все что случилось за прошедшие годы. Сам не понимая, зачем делает это, что ищет, что хочет понять, он сам про себя начал думать, что буквально сходит с ума. Однажды обратившись к нему в мыслях «Мой Вей Ин, я больше не могу без тебя», Лань Ванцзи решил, что так продолжаться впредь не может, все это было совершенно невозможно, невыносимо, неправильно, ведь его собственный дух окончательно отказывался подчиняться его же воле. Он отправился к брату, сказал, что совершил тяжелый проступок и попросил наказания. Но Лань Сичень спросил о подробностях. А Лань Ванцзи и сам толком не представлял, что бы он мог сказать, чем обстоятельно объяснить свою просьбу. Разве то, что он сам просит об этом не достаточное основание? Брат ответил на это, что Лань Ванцзи может быть к себе слишком строг. И что не зная всей ситуации, не станет ничего делать. «Расскажи, а я уж решу, какие мне стоит принимать меры». Лань Ванцзи молча ушел. Он довольно быстро сообразил, кто более сговорчив и скорее согласится наказать его. Подвернулся и случай – Лань Сичень несколько раз отлучался из Облачных Глубин на довольно долгое время. Как раз тогда захворала бабушка А-Юаня. Но Лань Ванцзи не знал об этом. Захваченный своими мыслями и своим внутренним беспорядком он не замечал ничего вокруг. Явившись к дяде, он честно признал, что уже больше месяца не медитировал, не мог соответствующим образом настроить свой дух, не мог ничего с этим поделать, возможно и недостаточно желал все это исправлять и окончательно запутался в том, что есть черное и что есть белое. Хватило бы и половины, чтобы Лань Цижень осознал необходимость наказать Лань Ванцзи. Ведь он ни на секунду не забывал, с кем связался его некогда лучший ученик и не ждал от этого ничего путного. Разумеется, он был прав. И раз уж Лань Ванцзи сам признал, что длительное время нарушал дисциплину, то конечно обязан был получить наказание. Достаточно тяжелое в том числе и за то, что не сознался в случившемся сразу. Дисциплинарный кнут, пожалуй, вполне подходил для того, чтобы оставить крепкую память о недостойном свершении и уберечь от мыслей сотворить нечто подобное вновь. Лань Ванцзи стоял на коленях во внутреннем дворе Храма Предков своего Ордена. Он слышал свист кнута, но боли не чувствовал. Не приходилось даже прилагать усилий, чтобы сохранять молчание и безучастное, отрешенное выражение лица. Лань Ванцзи не закрывал глаз, но и так перед ними упрямо стоял образ Вей Усяня, совершенно не желающий отступать или рассеиваться. Лань Ванцзи не заметил, как успел прийти брат, выгнать со двора людей, вмешаться в происходящее. Лишь когда Лань Сичень, опустившись перед ним на колени, обратился к нему, Лань Ванцзи его заметил. Он смог подняться с колен. Тяжелая слабость охватывала его, но опираясь на плечи брата, идти получалось.