Текст книги "Другая жизнь Старейшины Илина (СИ)"

Автор книги: Edheldhae

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 56 страниц)

На утро обнаружив себя без одежд, все еще в его крепких согревающих объятиях, Вэнь Цин в первый миг испугалась, что позволила им обоим поступить неправильно, что все это на самом деле совсем не хорошо. Уловив ее тревогу, он ласково прошептал, касаясь дыханием:

– Все в порядке. Так, как и должно быть. Мне невероятно хорошо с тобой рядом.

Поверив и успокоившись, она снова приникла к нему, но ненадолго. Нужно было вставать. Она попыталась извиниться за свое вчерашнее настроение и слезы, но в ответ он лишь нежно коснулся кончиками пальцев ее губ и покачал головой. Она снова настойчиво и вместе с тем почти жалобно попросила его никому не выдавать услышанного. Он обещал ей. Потом еще раз. Пока она наконец не перестала вздыхать и опускать взгляд, укоряя себя за слабую волю и несдержанность. Позавтракав вместе, они разошлись, каждый к своим делам.

Вернувшись в Облачные Глубины, Лань Сичень направился в цзиньши. Час был уже далеко не столь ранний. Он хотел повидать брата, по возможности поговорить о Ночной Охоте. Помня, что уже на все согласился, Лань Сичень не собирался менять решения, просто хотел спросить о подробностях. Подойдя ближе, уже у самых дверей, он услышал низкие переливы гуциня и все же постучал. Его впустили довольно быстро. Музыка при этом не умолкла и не сбилась. Лань Ванцзи продолжал играть. А дверь открыл Вей Усянь, при этом стоя к проему в пол оборота и тут же сделав шаг, обратно вглубь комнаты, где на полу на циновке сидел малыш А-Юань. Цзиньши вовсе не часто принимала гостей, несложно было догадаться, кто пришел, поэтому Вей Усянь и вел себя так вольно, даже положенное приветствие заменив легким кивком. Впрочем, вместо него поднялся на ноги и аккуратно поклонился А-Юань, заставив Вей Усяня улыбнуться. В след за поклоном ребенок привычно побежал обниматься. Список тех, кого он легко и с радостью обнимал ширился быстро и непринужденно. Некоторое время глава Ордена вызывал в душе ребенка некоторый трепет, но довольно скоро А-Юань заключил, что «Лань Сичень – почти что Лань Ванцзи» и стал вести себя более уверенно, то есть – обнимать и его тоже.

Ребенок устроился у его ног и поднял взгляд вверх, Лань Сичень же смотрел на Вей Усяня, понимая, что не нужно так делать и все же не находя сил отвести взгляд. Он будто искал глазами ответ и не находил его. Все то, довольно многое и значимое, что он узнал о жизни и судьбе этого человека, случайно, в минувшую ночь, никак не приблизило его к пониманию, каким же он был на самом деле, для кого, для чего. Казалось, будто бы все просто и ответ где-то рядом у самой поверхности, но суть ускользала.

Ощущая на себе почти неприкрыто пристальный взгляд, Вей Усянь посмотрел в ответ и сощурившись спросил, когда последний звук циня, замер в воздухе:

– Лань Сичень, скажи мне, я, что, правда такой красивый?

Лань Ванцзи посмотрел на него, потом на брата, которого поднялся поприветствовать. Вей Усянь уловил в его льдистых глазах тень возмущения, от чего лишь шире улыбнулся.

– Конечно красивый! – вот кто с легкостью произносил, что думал, так это А-Юань. – Ты – самый красивый. – сообщил он, подбегая и взбираясь на колени Вей Усяню.

– Так уж и самый. – усмехнулся он в ответ. – А Лань Сичень, которого ты только что обнимал?

– Очень красивый. – вынес вердикт А-Юань.

– Лань Ванцзи?

– Очень-очень красивый. – последовал ответ.

– Хах. – рассмеялся Вей Усянь. – На самом деле все ровно наоборот. Глава Ордена Лань – первый в списке молодых господ. Лань Ванцзи – второй. А я – где-то там дальше месте на пятом. Хотя скорее всего меня уже в этом списке нет вовсе.

– Ты – самый лучший. – убежденно произнес А-Юань, обнимая его за шею. Чуть вздохнув, он тихо спросил. – Пап, почему ты снова уходишь?

Вей Усянь прижал к себе ребенка и на мгновение прикрыл глаза. Лань Сичень видел это движение и с однозначной четкостью осознал насколько этот вроде бы случайно доставшийся Вей Усяню статус отца не был игрой, снисхождением к ребенку или беспечной шалостью. Он никогда не видел столько трогательного тепла, вложенного в одно движение, в один короткий жест. Ребенок определенно занимал в сердце Вей Усяня немалую часть, без всякого преувеличения можно было сказать, что он любил его как родного сына. Лань Сичень не слышал, что сказал малыш, что так тронуло Вей Усяня, до него донесся лишь их дальнейший разговор:

– Заклинатели то и дело и довольно часто ходят на Ночные Охоты. Однажды и ты пойдешь. – произнес Вей Усянь.

– Зачем так?

– Чтобы люди жили спокойно, а мир находился в равновесии, кто-то должен оказываться там, где творится хаос. Кроме того – это способ совершенствоваться.

– Какие еще есть способы? – спросил А-Юань.

– Узнавать новое, учиться или изобретать. Все что занимает тебя, выглядит интересным, заставляет что-то искать. Ждать – это тоже способ, полезный и нужный для всех.

– Почему нужно ждать? – голос ребенка звучал жалобно, он не хотел снова остаться, тем более без Вей Усяня и Лань Ванцзи одновременно.

– Тогда тем, кто ушел, легче и проще вернуться. – сказал Вей Усянь.

– Хорошо. – тут же кивнул А-Юань и пообещал твердо – Я буду очень стараться. Обязательно. Но сколько же нужно ждать?

– Ждать нужно столько, сколько потребуется. – негромко и мягко произнес Вей Усянь.

========== Глава 46. Неединственный грех Цзинь Гуаньшаня – действително неединственный. ==========

Исполинами синими горы, изумрудными водами реки – местность от Ланьлина до Илина изменялась постепенно, тем более что группа заклинателей вместе со своим Главой шли кружным путем, забирая севернее, по землям, некогда принадлежащим Цишань Вэнь, а теперь поделенным другими кланами или просто заброшенным. Ещё севернее и на восток лежали владения Цинхэ Не. Их обошли аккуратно, довольно быстро оставив за спиной. Обнаружить свое присутствие рядом с Юньмэн Цзян совсем не опасались, но все же Цзинь Гуаньшань предпочитал осторожность. Ведь его истинная цель располагалась аккурат за спиной клана Цзян, и он совершенно не хотел, чтобы в его планы вмешались. Местность Илин оказалась в настоящее время как раз из тех заброшенных, которая никому не досталась и не сдалась. Причиной тому был Мертвый Курган Луаньцзан, который и при владычестве Вэнь был немалой проблемой. Унять его оказалось не под силу, и это при том, что Глава Ордена – Вэнь Жохань был самым искусным заклинателем поколения, в которое входили в том числе Цзинь Гуаньшань, Цинхэн Цзюнь и Лань Цижень, Цзян Фенмянь, а также предыдущий глава Ордена Не из Цинхэ. На пике своей формы проклятый Вэнь мог бы без труда одолеть не только каждого из означенных заклинателей в отдельности, но и нескольких из них вместе взятых, если не разом всех. Именно это позволило ему начать в свое время активную и наглую экспансию в стремлении захватить и небо, и землю. Конечно же, даже он не мог предполагать, что однажды с исполненной Темной Ци Мертвой Горы в мир придет Старейшина Илина – Вей Усянь. И что среди внебрачных детей Цзинь Гуаньшаня найдется один особенно превосходный плут. Такая непредусмотрительность и стала причиной бесславного конца некогда высоко сияющего Солнца. Идея того, что над миром заклинателей вполне заслуженно мог бы возвышаться некий единый правящий столп всецело импонировала Цзинь Гуаньшаню. Однако он прекрасно понимал, что одной лишь хитростью многого не добьешься. Пусть даже восстановить заклинательский мир против Темного Пути Старейшины Илина оказалось не так сложно, сам этот Старейшина оставался по прежнему не только самодовольным упрямцем, но и действительно внушительной непредсказуемой силой, что было безусловно плохо для любых планов по расширению влияния и власти. Нужно было что-то, что могло бы с ним конкурировать. И от чего-то в том Цзинь Гуаньшань был уверен особенно прочно – способ противодействия ему нужно искать на его же территории, где господствует ненасытная, алчная Темная Ци. Останься этот беспорядочный юнец на общем просторном и светлом Пути, о нем может быть и вовсе никогда не узнали. Лишь случай привел его на курган Луаньцзан. Так, может быть, не ему одному пользоваться таким случаем? Однако дни шли, Илин был перейден из конца в конец, ночевать подле кургана никто не решался, несмотря даже на защитную стену, возведенную вокруг. Пришлось отойти обратно. Сюэ Яна все еще не было. В ожидании днями обходили и проверяли защитное ограждение. Стояло надежно. Не разрушено. Но если Вей Усянь и правда был здесь, он должен был как-то выйти. Замаскировал проход? Вовсе никогда не спускался с Кургана? Защитная стена не была ему помехой? Если так, то, что еще может также свободно сходить с Мертвой Горы и возвращаться, не встречая сопротивления? Страх рос. По счастью никаких происшествий не случалось. В этой части Илина стояли высокие крутые горы. Совсем не чета покатым сплошь зеленым холмам Ланьлина, который возвышался над местностью, в то время как здесь маленькие деревушки лепились, ничтожные, на фоне отвесных склонов и бурных непривычно мутных горных рек. Казалось, будто люди здесь раболепные гости, а вовсе не вершина творения, достойная купаться в золоте и роскоши. Удручающее ощущение дополняли туманы. Не такие воздушные и легкие, подобные облакам, как в Гусу Лань, а низкие сероватые, клочьями льнущие к земле, словно дым в непогоду. Минули еще дни, и адепты принялись более открыто выражать свое недовольство от пребывания на этом месте. Негодный мальчишка так и не пришел. Цзинь Гуаньшань понял, что дальше медлить и ждать бессмысленно. Все-таки многие из более молодых поколений были уж слишком своевольными, что выскочка Вей Усянь, что этот Сюэ Ян, которого так и не удалось прикормить с ладони. Что этот, явившийся сам во время Аннигиляции Солнца, сын шлюхи. Было ли все дело в их низком происхождении – слуги, ублюдки, бродяги. Единственного родного и законного сына Цзинь Гуаньшань впутывать в авантюру с Темной Ци не желал. Однако, старый лис не имел привычки лгать себе самому – никто из законной семьи не поддержит его в этом. Лишь когда удастся извлечь из всей затеи настоящую зримую пользу, сделать из клана Цзинь новые Небеса над миром заклинателей – вот тогда, они конечно все поймут и оценят. А пока…все нужно делать самому. И искать для этого новых более надежных приспешников. Обратной дорогой возвращались мимо местечка под названием деревня Мо. Припомнив окрестности, Цзинь Гуаньшань отправил людей разведать и узнал, что весьма симпатичная глупенькая крестьянка действительно подарила миру наследника и все еще ждала, что отец признает дитя и заберет. Ждала вот уже 14 лет. Раз так, то быть может крестьянский сын по крайней мере будет достаточно прост характером, чтобы добросовестно выполнять поручения. Если сердцем и нравом мальчик пошел в мать, впечатлить и добиться преданности юноши будет несложно. Так к группе адептов Ордена Цзинь присоединился юный Мо Сюаньюй. По началу мальчишка казался немного забитым, но это быстро прошло. Присутствие Главы Ордена не позволяло адептам особенно насмешничать и задирать его. Да и конечно сразу никто не открыл подростку его истинного происхождения. Сказали, мол нужен помощник в дорогу, а семье, в частности матери пообещали щедрую плату, она и согласилась. Понравится, сможешь и дальше прислуживать или учиться, если пожелаешь. А нет – так вернешься назад, никакого нет над тобой принуждения. Мальчишка покивал. В целом сносно справлялся. Из странностей имел лишь одну – любил наносить себе на лицо макияж, много и не умело. Вероятно, нередко играл в комнате матери – чуть брезгливо подумал Цзинь Гуаньшань, сетуя, что у простецких крестьян вовсе нет понимания о подобающем воспитании. За время пути как ни удивительно этот прямодушный странноватый юнец успел сойтись с парой адептов клана. Исполнительный и довольно добродушный, Мо Сюаньюй не пытался слащаво угождать, он даже кажется толком не отдавал себе отчета в том, что способен чуть предвосхищать потребности и просьбы других, выполнять их, невольно подкупая при этом наивной услужливостью. Мальчишка на побегушках. Который совершенно не тяготился таким положением. Напротив, он, кажется был только рад. Встревать в чужие разговоры он не пытался. Однако, оказываясь, по близости слушал, иной раз вставлял слово или два. Но вдруг так случилось, что небольшая компания адептов смеялась до слез, на смерть перепугав всех ночных существ во время одного из привалов в лесах между селениями, слушая незамысловатые шутки о деревенской жизни от Мо Сюаньюя. В другой раз проходя по лагерю Цзинь Гуаньшань видел, как юнец сидел у костра с адептом, несущим дозор. Они касались друг друга плечами и даже головами, будто очень тихо говоря о чем-то. Увидев Главу, тут же вскочили, приветствовали. Удалившись, он конечно уже не видел ни легкого, будто невзначай касания к плечу, ни мягкого движения изящной руки заставившей молодого адепта клана Цзинь повернуть голову на встречу тут же захватившим его губам, телу, гибкой змейкой прижавшемуся к нему. Мо Сюаньюй выглядел почти женственно хрупким, особенно в сумерках, тем сильнее поражали уверенность и нескрываемый огонь его любовных ласк, будто то, что он делал было вовсе не предложением вкусить от запретного плода, а скорее стремлением утолить жажду после трудного знойного дня. Движения его были столь уверенны и точны, будто он вовсе не предполагал встретить отказ или грубость или, может быть, случись ему встретить такое в свой адрес, даже это никак не задело бы силу его духа. Как знать. Да и ловя поцелуями сладостные приглушенные стоны, кто ж станет задаваться такими вопросами? До Ланьлина оставалось каких-то три дня и две ночи пути, за которые сравнительно небольшая группа адептов Цзинь все же не успела узнать, скольким из них случилось понравиться Мо Сюаньюю в том самом смысле. Возможно, они были бы немало удивлены, узнав. В отличие от отца, Мо Сюаньюй на самом деле не страдал тягой к сладострастию. Все это было лишь еще одним новым впечатлением. Ведь юнец вовсе не предполагал, что сможет однажды вырваться из довольно скудной на впечатления и однообразной крестьянской жизни, сбежать из родной деревни, от склочной завистливой родни, увидеть невероятный огромный мир, попробовать действительно вкусное вино, ощутить внутри жар, заставляющий его прикасаться губами и кожей к другому человеку. Традиционно подобное должно было происходить между мужчиной и женщиной. Мо Сюаньюй это знал. Но также он чувствовал, что вот лично ему нравятся только мужчины и отказывать себе в этом он совершенно не собирался. Тем более теперь, познав на себе, что есть те, кто также вовсе не против быть согретыми и удовлетворенными им. Наконец молодого человека встретил шумный и пестрый, людный, веселый и быстрый город. Много красоты и яркости, которая буквально ослепляла взор. Дорога до Башни Кои, поднимающаяся по холму была и вовсе невероятной. Обуреваемый невероятными впечатлениями Мо Сюаньюй во все глаза смотрел по сторонам ровно до тех пор, пока не увидел Благоуханного Дворца, но поразила его вовсе не архитектура, помпезность, величие. Его наповал сразила улыбка того, кто их встречал. Взгляд буквально прилип к невысокому черноглазому адепту в золотом одеянии, который вежливо и очень приятно приветствовал Главу Ордена, грациозно склонившись перед ним. Тогда еще Мо Сюаньюй не понял в полной мере, на сколько он пропал, лишь остановился, исполнившись вдруг крайнего удивления, восторга и счастья. «Это однозначно то, для чего я живу» – подумал он, еще толком сам не понимая, о чем именно. Кто-то дернул его за рукав, окликнул и потянул за собой. Мо Сюаньюй послушно шагнул и чуть не запутался в собственных ногах, тогда он попытался сосредоточиться и быть внимательнее, но перед глазами так и стояли изящный силуэт, лучащиеся теплотой темные глаза, мягкая чуть сдержанная улыбка и соблазнительные ямочки на щеках.

Увидев в числе сопровождающих отца нового человека, совсем еще юнца, явно из простых и бедных, с довольно приятной при этом статью и внешностью и, немного слишком прямым и открытым, будто обнаженным взглядом, Цзинь Гуаньяо испытал неожиданное чувство отвращения. Улыбка его от этого доброжелательно сиять на лице вовсе не перестала. Он тут же запомнил черты юноши до последней мелочи, хотя и отвернулся от него чуть слишком поспешно, пожалуй. Входя с отцом во дворец, он на секунду задумался, что же в самом деле в этом парнишке было не так. Ничего конкретного на ум не пришло. По настроению Цзинь Гуаньшаня он понял, что расспрашивать его о результатах предприятия сейчас совершенно не стоит. Дело в том, что о побеге и планах отца на Сюэ Яна, неединственный грех Цзинь Гуаньшаня догадался сам и едва ли не в последний момент ухитрился вмешаться, нарушив замысел. Дальнейшую игру нужно было вести весьма осторожно. Поскольку побег находящегося под надзором – важное дело, Цзинь Гуаньяо конкретно это сообщение не стал откладывать на потом и был несколько сбит с толку тем, что Цзинь Гуаньшань вовсе не выказал никакого удивления, не попытался притвориться непричастным, напротив сначала он просто кивнул. А спустя пару минут и вовсе отчитал «нерадивого сына» за то, что тот смел предположить, будто в Ордене Цзинь есть хоть что-то, что сотворяется без высочайшего ведома и согласия его Главы. После этого Цзинь Гуаньяо спешно принес свои извинения, откланялся и удалился. Нужно было все хорошенько обдумать. Да еще и этот мальчишки, бледным пятном мелькающий среди золотых орденских мантий. Слишком невзрачный и от того слишком заметный. За один только день он попался на пути Цзинь Гуаньяо еще не менее пяти раз. В конце концов этот неуч даже освоил положенное приветствие. Его исполняли все адепты почти постоянно. Кто легко, кто более глубоко, выражая и простую вежливость, и уважение, иной раз даже насмешку. Один и тот же жест был невероятно индивидуален и многогранен. Цзинь Гуаньяо давно привык подмечать подобные вещи. Крестьянский юнец же выглядел наивным, угловатым, гротескным, как будто неловким и очень неуместным. Хотелось взять и просто выставить его вон или хотя бы не видеть. И зачем только отец притащил с собой это убожество? Вот будь он молоденькой девушкой, а не женоподобным подростком – все было бы ясно… Впрочем, ясно все стало довольно быстро. Да так, что у Цзинь Гуаньяо сердце перевернулось в груди и в таком положении замерло. Конечно, он знал характер и склонности своего отца. Семя Цзинь Гуаньшаня было разбросано по миру весьма щедро. Но от чего-то сын шлюхи старательно избегал мысли, что в Башне Кои может появиться еще кто-то из внебрачных детей кроме него. Да еще и так…легко? В то время как самого Цзинь Гуаньяо в первый же миг просто спустили с лестницы и весь дальнейший его путь в родной Орден, к родному отцу был для него далеко не легкой прогулкой, а тяжким кропотливым делом. И тут вдруг является он, какой-то Мо Сюаньюй, которого отец лично приводит, чуть ли не за руку, сразу устраивает жить во Дворце. Неудивительно, что при одном лишь взгляде на этого юнца Цзинь Гуаньяо ощутил именно отвращение. Обида и горечь заполнили его до краев. Очень сильно. Но вместе с тем, слишком искусный в притворстве и слишком привыкший скрываться, он все еще держал лицо. Его родитель взирал на него с легкой усмешкой, в которой явно читались презрение и издевка. «Ты слишком угодлив, слишком старателен и улыбчив» – будто говорил взгляд Цзинь Гуаньшаня и весь его облик. «С первого дня я показал тебе твое истинное место – в грязи на коленях и не смей думать даже, что однажды поднимешься в полный рост». Конечно, все это не было произнесено вслух. А сердце, раненное осознанием тщетности многих стараний, склонно преувеличивать. К тому же чтобы просто поддержать разговор Цзинь Гуаньяо завел тему надзорных башен. И снова был резко обруган за это. К слову сама идея по началу казалась неплохой. Глава Ордена Цзинь оценил ее и использовал как предлог для путешествия в своих целях. Однако уходя он все еще предполагал найти возможный способ реализовать ее. Со временем же, маясь от гнева и сомнений близь могильного кургана, он окончательно ушел от мысли сделать что-либо для кого-то другого. Надзорные башни требовали немалых вложений, прежде всего от клана-инициатора. В перспективе это могло бы окупиться, даже сторицей. Но Цзинь Гуаньшань больше не хотел ждать милости от судьбы, благодарности от других кланов, больших или малых, он хотел уже лишь подчинить их всех силой, заставить заискивать перед ним и дрожать. Мирный подход, долгосрочные вложения могут окупиться уже и после него и какой тогда во всем в этом прок, если все золото и власть достанутся лишь его наследникам? Цзинь Гуаньшань больше не хотел ждать. Хотя и был действительно расположен в душе к законному сыну, заботился его судьбой, вопрос собственных амбиций все же стоял выше. А наследник, что ж, он сможет сделать все, что сочтет нужным, когда настанет его черед. Поэтому вопрос строительства надзорных башен был осужден как лишняя бесцельная трата. Видя, как легко и часто отец стал приходить в несдержанный гнев в его адрес и отклонять его предложения, почувствовав соперника рядом, Цзинь Гуаньяо больше не колебался с решением и упросил Цзинь Гуаньшаня разрешить ему сыграть для него одну из песен, которой он недавно обучился у Главы Клана Лань.

– Он все еще продолжает учить тебя? – сердясь и не следя за языком, бросил Цзинь Гуаньшань. И все же смягчившись позволил сыну принести гуцинь и упражняться в игре рядом с ним. Надо сказать, что Цзинь Гуаньяо обращался с инструментом более чем достойно, особенно для того, кто впервые коснулся струн уже далеко не в детстве. На этот раз отец остался им наконец-то доволен и искренне сообщил об этом. Только Цзинь Гуаньяо уже принял решение и не собирался сворачивать с выбранной дороги, искусно вплетая в прекрасную музыку разрушительные звуки для смятения души и сердца того, кто, думая, что может видеть и контролировать все, повел себя слишком неосмотрительно и легкомысленно.

Однако, явление очередного наследника вовсе не избавило Цзинь Гуаньяо от необходимости продолжать служить отцу, выполнять поручения, в частности связанные с Сюэ Яном. Будучи названным братом Главы Не, а заодно весьма неплохо ладя с Не Хуайсаном, Цзинь Гуаньяо нередко бывал в Нечистой Юдоли. На этот раз Цзинь Гуаньшань отправил его туда в приказном порядке с целью узнать у Сюэ Яна, почему он ослушался приказа, отступил от первоначального замысла и что смог узнать в результате своей дурацкой затеи. Глава Ордена Цзинь к тому времени уже был в курсе, что вместо того, чтобы отправиться в Илин, Сюэ Ян рванул прямиком к Старейшине Вей Усяню. При всей нелепой взбалмошности такого предприятия в нем можно было угадать и здравое зерно. Цзинь Гуаньшань решил, что необходимо проверить это. Возвращать же узник к себе в Башню он вовсе не собирался, мальчишка не стоил того, чтобы вступать из-за него в лишние споры с главами Великих Кланов. Если им было угодно сплавить эту проблему Не Минцзюэ, пусть будет так. Иной раз вполне неплохо сделать вид, что покорился мнению большинства. Тем более что в числе поддержавших решение был Цзинь Цзысюань и давать повод для распрей в Ордене тоже было бы абсолютно лишним. Поэтому то, что законный сын решил, отец конечно же поддержал. А Цзинь Гуаньяо тем временем отправился в Цинхэ для разговора.

В Нечистой Юдоли он застал картину, свидетелем которой с небольшими вариациями бывал уже неоднократно: Хуайсан быстрым решительным шагом удалялся от боевого поля в направлении своей комнаты, старший брат ругаясь преследовал его, надо сказать все же не слишком стараясь. По крайней мере младшему Не в конце концов всегда удавалось скрыться.

– Сабля, сабля…каждый день одно и то же. – бормотал он на ходу. – Учись рубить, учись сражаться. Ну, а если я не хочу!

Цзинь Гуаньяо попытался остановить его за рукав, но тот отдернул руку, лишь посмотрев искоса. Это выглядело странно, обычно он был рад приходу сангэ (третьего брата), ведь тот приносил подарки, с ним было интересно, и он не называл его увлечение веерами пустым девчачьим занятием, недостойным уважающего себя взрослого мужчины.

– Тренируй тело. Закаляй душу. – продолжал бормотать младший Не себе под нос удаляясь. – Зачем? У нашего Ордена уже есть один Глава. Суровый, впечатляющий, страшный. И я не буду. Ни за что не стану – и всё!

– Дагэ! Дагэ, прошу тебя. – тем временем позвал Цзинь Гуаньяо старшего из братьев Не, который в свою очередь явно намеревался проследовать мимо. Но Третий брат набрался по истине неслыханной храбрости и преградил ему путь. – Дагэ, пожалуйста, остановись. Объясни мне, в чем дело? Почему ты преследуешь его и почему он так расстроен?

«Дагэ» = таким образом, как старшего кровного брата Главу клана Не звали оба младших названных брата. От Лань Сиченя это звучало очень доверительно и тепло. От Цзинь Гуаньяо Не Минцзюэ всегда подспудно ждал фальши и подобострастия, но в этот раз его слова отчего-то остановили его.

– В чем дело? Будто бы ты не знаешь! Подумай хоть сам, все сверстники Хуайсана давно продвинулись далеко вперед в совершенствовании, а он так все и бегает от тренировок с саблей, да собирает эти свои веера. А все потому, что ты потворствуешь ему в этом! Смотри, если опять принес ему что-то, сожгу к чертям и это, и вообще все, что только найду у него!

– Дагэ, нет! – Цзинь Гуаньяо одновременно схватил его за запястье и опустился перед ним на колено. – Я ничего не принес. И не принесу больше, если ты возражаешь. Только, пожалуйста, не тронь его вещи. Не обижай его так. Это слишком суровое наказание. Расправься лучше со мной, если хочешь выпустить наружу свой гнев.

Не Минцзюэ смотрел на него в удивлении. Прекрасный актер. Но все же сейчас он являл еще и небывалую смелость. На мгновение вспомнилось, как он также встал в Башне Кои между ним и Вторым братом, в тот самый день, когда выяснилось, что Лань Сичень пустил в Гусу и фактически взял под свою защиту Старейшину Илина, который силой увел с тропы Цюнци военнопленных принадлежащих клану Цзинь, убив при этом четырех заклинателей. В глубине души Не Минцзюэ все же понимал, что временами становится слишком резок. Кроме того, он вспомнил последний разговор со Вторым братом. Он знал, что и в этот раз был очень суров, потому что не мог принять выбора и сполна понять его просьбы. Если разум еще внимал аргументам после некоторых раздумий, то дух и сердце противились. Прямолинейный и непреклонный нрав был чужд сомнениям и все же пребывал в замешательстве.

– С ума сошел? Встань немедленно. – глухо произнес он, обращаясь к Цзинь Гуаньяо.

Тот поспешил подняться, пристально всмотревшись в лицо Старшего брата, он осторожно предложил:

– Дагэ, пойдем со мной. Позволь, я немного сыграю для тебя? Эргэ научил одной мелодии. Он наверняка был бы рад узнать, что ты ее слушаешь. Она помогает сохранять внутреннее равновесие.

В ответ Не Минцзюэ лишь коротко кивнул. Но Цзинь Гуаньяо прекрасно знал, что уже это – огромное достижение, потому что сейчас Старший брат не был с ним так отдален и строг, как обычно. Он будто бы позволил ему проявить себя. И Цзинь Гуаньяо не преминул использовать эту возможность, он очень старательно, вкладывая немало сил сыграл для Не Минцзюэ сначала Песню Очищению, а заметив, что тот будто задумался и ушел в себя, исполнил еще и Омовение. Повторил так несколько раз, пока не устал, играя усердно и как положено. Наконец он накрыл ладонью струны гуциня и тот замолчал, уступая место мирной тишине. Довольно долгое время Цзинь Гуаньяо смотрел на крепкую, могучую фигуру, строгое, сосредоточенное лицо, которое, неуловимо смягчившись, стало выглядеть более возвышенно и благородно. За гневом и резкостью часто меркла его природная красота, Цзинь Гуаньяо будто только сейчас наконец смог разглядеть ее. Поддавшись наитию, он тихо признался:

– Дагэ, послушай, я ведь в этот раз не просто так переступил твой порог. У меня есть поручение. Прости, если оно доставит тебе неприятностей.

– Что еще? – проронил Не Минцзюэ.

В его голосе вновь не звучало привычной враждебности. Цзинь Гуаньяо немного замешкался, боясь, что сам же испортит все прямо сейчас. Но и иного выхода у него по сути не было, пытаться пробраться к Сюэ Яну тайком было бы еще хуже.

– Отец приказал мне встретиться с Сюэ Яном. – сказал он, вздохнув.

Не Минцзюэ перевел на него взгляд. Глаза сверкнули, он резко вдохнул, но сдержался, оценив несвойственную прежде Цзинь Гуаньяо, прямоту.

Тот, выждав немного, заговорил дальше:

– Он хочет знать, как мальчишка попался и почему.

– Ты же и сам это знаешь. – заметил Не Минцзюэ.

– Лишь со слов Вей Ина. Но я не говорил с самим Сюэ Яном. – ответил Цзинь Гуаньяо. – Пойми, дагэ, если я не увижусь с ним, отец все равно узнает.

– Что ты хочешь этим сказать? – слова падали холодно и тяжело. – В моем Ордене, что, есть ваши шпионы?

Цзинь Гуаньяо опустил взгляд. Ранее, когда он предпринял неудачную попытку проникнуть в библиотеку Гусу, он также сказался отцу, что отправился в Нечистую Юдоль. Но отец каким-то образом узнал, что он «задержался в пути». Следил ли он за ним, да так, что Цзинь Гуаньяо не засек наблюдателей? – это весьма мало вероятно. А значит, в Не вполне могли быть если не шпионы, то во всяком случае осведомители или адепты, купленные золотом Сияния Средь Снегов.

– Рассказывай живо! – прорычал Не Минцзюэ.

Цзинь Гуаньяо, собравшись с духом, поднял на него взгляд:

– Дагэ, я не знаю. Прошу поверь мне. Я сам серьезно задумался об этом только сейчас.

Глаза Не Минцзюэ презрительно сузились.

– Клянусь, я все разузнаю и расскажу тебе. Я не стану скрывать от тебя такую информацию. Ты здесь – Глава. Это твой Орден.

– Это очень хорошо, – кивнул Не Минцзюэ, произнося слова свистящим от яростного придыхания шепотом. – что ты все-таки помнишь об этом.

– Дагэ, я никогда не забывал…Я просто…Я правда…не знаю…Прости.

Как ни странно, слушая его сбивчивую речь, глава Не смягчился. А поразмыслив немного, прямо спросил:

– В самом деле пойдешь против своего отца? Что за причина?

Несмотря на вспыльчивый, яростный и сложный характер, в некоторых вопросах Не Минцзюэ оказывался весьма проницательным. Все это можно было счесть и простым совпадением. И внутренним желанием Цзинь Гуаньяо все рассказать. Тем не менее он все-таки не торопился с ответом, будто проверяя себя самого, не сойдет ли на нет столь внезапный душевный порыв. Не придется ли пожалеть, что открылся человеку, который временами видел его насквозь, вместе со всеми уловками и хитрыми планами? Что в конце концов толку юлить, если правда рано или поздно все равно раскроется? Так может быть все же лучше самому все рассказать?