Текст книги "Другая жизнь Старейшины Илина (СИ)"

Автор книги: Edheldhae

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 56 страниц)

– Прости. – тихо произнес Лань Ванцзи. Перед глазами вставал туман, спина с каждым шагом болела все резче, силуэт Вей Усяня стал расплываться и, кажется, наконец-то исчез. Лань Сичень не знал, что брат извинялся не перед ним. Больше Лань Ванцзи не проронил ни слова, ни издал ни звука, делая при этом все что требовалось – терпел, пока Лань Сичень обрабатывал его раны, принимал лекарства, пил, ел, спал в положенное для сна время. Уже следующим утром Лань Ванцзи понял, что боль от полученного наказания также не в силах была очистить его мысли и погасить остальные чувства, лишь добавилась к ним. Продержавшись так день, он вспомнил еще об одном месте, в котором ему бывало спокойно – сосновая роща на той стороны горы. Высокие деревья, небо проблескивающее сквозь неплотную завесь хвойных ветвей, запах смолы едва заметно примешивающийся к горному воздуху. Кажется, даже от воспоминания об этом месте стало немного легче. Едва встретив очередное раннее утро, Лань Ванцзи собрался и направился туда. Добрался он без происшествий. Небольшими медленными шагами следуя по едва заметной тропе, он действительно почувствовал себя так легко, как не ощущал, кажется, уже очень долго. На душе стало спокойнее, но боль от ран поднялась сильнее и Лань Ванцзи остановился, чтобы не тревожить спину движением. Медленно подняв голову, он увидел на высоких ветвях фигуру в темных одеждах. Длинные полы чуть шуршали, он то ли сидел, то ли лежал там, слегка покачивая ногой и был определенно не наваждением, а совершенно настоящим Вей Усянем. Почувствовав, что слабеет, Лань Ванцзи прислонился плечом к дереву, именно в этот момент Вей Усянь посмотрел вниз:

– Ага. Лань Чжань. А ты и верно любишь бывать здесь. – заявил он.

Не дождавшись ответа, он глянул вниз еще раз. После чего, несмотря на значительную высоту, спрыгнул с дерева и посмотрел на Лань Ванцзи снова.

– Лань Чжань, что с тобой? – коснувшись его плеча, уже без всякой усмешки в голосе спросил Вей Усянь.

Лань Ванцзи лишь поднял на него взгляд. Видя, что тот едва стоит на ногах, Вей Усянь решительным движением закинул его руку себе на плечи и подхватил за талию, принимая на себя часть его веса. Лань Ванцзи не смог не застонать от боли.

– Ты ранен? – с тревогой спросил Вей Усянь.

– Спина…не…не трогай. – с трудом процедил Лань Ванцзи в ответ.

– Если так…Придется тебе довольствоваться моей. – заявил Вей Усянь перехватывая руки и перетягивая Лань Ванцзи себе за спину.

– Не смей…Не нужно. – попытался возразить тот.

– А что еще прикажешь мне делать? – фыркнул Вей Усянь, перехватывая удобнее и отрывая Лань Ванцзи от земли. – Если ты собирался поваляться здесь под деревом, сегодня тебе не повезло. Можешь, придушить меня в пути, если тебе так уж невыносима мысль немного на мне прокатиться.

Лань Ванцзи лишь перевел дыхание и сцепил руки в замок, чтобы хоть как-то держаться. Вей Усянь довольно бодро шагал вверх по склону.

– Таская то и дело мелкого я все же несколько натренировался. – болтал он на ходу. – Лань Чжань, ты почти и не тяжелее его. Честно говоря, я думал, что Яблочко избавит меня от подобных тренировок. Но я, видишь ли, оказался лошадкой. Поэтому я и ослик в представлении А-Юаня – это совершенно не одно и то же.

На мгновение он замолчал, прислушиваясь к дыханию Лань Ванцзи, а после продолжил:

– Лань Чжань, ты конечно можешь молчать. Пока. Но имей ввиду, у меня к тебе есть целая масса вопросов. И в мои планы совершенно не входит помереть от неудовлетворенного любопытства. Поэтому будь там добр, сознания не теряй. Я, в отличие от тебя, совершенно не терпеливый.

Лань Ванцзи не удостоил его ответом. И сам Вей Усянь оставил болтовню. Забравшись в пещеру, он выпрямился, давай возможность Лань Ванцзи встать на ноги.

– Сам стоишь? – спросил он, медленно отпуская его, но все же поддерживая и поворачиваясь к нему лицом. – Стоишь. Вот и хорошо. Постой так немного.

С этими словами он ослабил на нем пояс. На подобное вмешательство в личное пространство Лань Ванцзи не мог не отреагировать:

– Что ты творишь?

Вей Усянь чуть усмехнулся.

– Ты хвастался своей спиной. Мне теперь любопытно. Разговаривать ты не хочешь. Так, что же мне еще прикажешь в данном случае делать? Штаны и сапоги я тебе оставлю – об этом не волнуйся. А остальное – извини.

На последних словах его голос стал снова серьезен, а движения решительными. Он проворно лишил Лань Ванцзи и верхних и нательных одежд. Тот не возражал. В пещере был прохладный и влажный воздух, им было легче дышать. От ощущения прохлады на коже плеч и рук также становилось немного лучше. Вей Усянь отвел его к одному из скальных выступов, весьма напоминающему стол, и коротко распорядился:

– Ложись.

Лань Ванцзи сделал, как он просил, лег на живот, устроив голову на сгиб локтя. Вей Усянь отошел в глубь пещеры, его движения, шаги было слышно, но что именно он делает, Лань Ванцзи не мог разобрать, тот был вне поля его зрения, поэтому он в конце концов задал вопрос:

– Что ты собрался сделать?

– А ты думаешь, лишить тебя одежды – это все, на что я способен? – вопросом на вопрос ответил Вей Усянь.

В его интонациях не было ни капли насмешки. Напротив, Лань Ванцзи был почти готов поклясться, что в голосе Вей Усяня сквозил еще сдерживаемый, но уже ощутимый гнев. В такой ситуации Лань Ванцзи почел за лучшее оставить вопросы.

Вей Усянь принес воду, чистую ткань и подсел на край каменного выступа, на котором лежал Лань Ванцзи.

– Как это случилось? – спросил Вей Усянь.

Лань Ванцзи не спешил отвечать ему.

Тот подождал немного, а потом вполне легко кивнул:

– Ладно. Как хочешь. Можешь хранить свое молчание.

Лань Ванцзи успел заметить тускло блеснувшее тонкое лезвие – нож или небольшой кинжал. Жалобно скрипнула, разрезанная вдоль бока перевязочная ткань.

– Разматывать было бы слишком долго. – пояснил Вей Усянь и отвел в сторону длинные волосы Лань Ванцзи, чтобы не мешали. – Моего терпения на это однозначно бы не хватило. Сейчас будет холодно, мокро и, вероятно, больно.

Он принялся, размачивая, убирать ткань с ран. То, что предстало перед его взором, выглядело жестоко, плохо и в некотором смысле однозначно.

Некоторое время Вей Усянь продолжал щедро проливать воду на освобожденные от перевязки раны. Вопреки его обещанию, Лань Ванцзи почти не чувствовал боли. Вода была холодной и казалось будто она снимает боль, возможно, не только благодаря своей низкой температуре.

– Пахнет кровью. – заметил Лань Ванцзи.

Ему почему-то вдруг захотелось нарушить молчание.

– Еще бы…– неожиданно мрачно произнес Вей Усянь. Он резко намотал волосы Лань Ванцзи себе на ладонь и прижал к камню так, что тому пришлось предельно повернуть голову, мышцы шеи мгновенно свело от напряжения. Второй рукой Вей Усянь удерживал его за плечо, не давая повернуться и освободиться. Склонившись почти к самому уху Лань Ванцзи, Вей Усянь произнес:

– Ты, верно, так и не скажешь мне, кто это сделал?

– Я сам.. – с трудом, но все же смог произнести Лань Ванцзи.

– Ты сам что?

– Попросил…

– Допустим, ты просил. Но, тот кто сделал это, принимал решение, как поступить с тобой. И очень злился. Куда больше чем я сейчас. Дисциплинарный хлыст. В Облачных Глубинах лишь двоим статус позволяет наказать тебя подобным образом. И я не думаю, чтобы твой брат…

– Вей Ин.. – попытался вмешаться в поток его речи Лань Ванцзи, но Вей Усянь тут же заставил его еще чуть сильнее повернуть голову. Лань Ванцзи с шипением втянул воздух и в таком положении уже больше не мог говорить, только слушать рычащий над ним голос Вей Усяня.

– Твой Учитель. Сердился давно. Ждал такой возможности. Может и сам не сознавая этого. Вероятно, ты тоже понимал это. Использовал, как хотел. Но я хочу сказать сейчас о другом. Гнев и злость питают Темную Ци. Нельзя снять человеку пластами кожу и мясо со спины и оставаться при этом добрым малым с чистыми намерениями. Никогда, ни на каком основании подобные действия не могут считаться добром. Наказывая кого-то, от добра всегда отступаешь. Да, людям нужны правила и законы. И не всегда достаточно слов, чтобы им их внушать. Поэтому тот, кто оценивает чужие поступки, должен оставаться бесстрастным. Вымещать злость на других – это подлость. Но. Дело в том, что все мы – люди. Добрые, злые, изменчивые. Цвет одежд или статус определяет лишь то, что ты видишь в первую очередь, но остального не отменяет. Какое право ты имеешь, глядя на себя и других выбирать лишь одну, эту самую первую и очевидную точку зрения? Какой смысл во всех этих ваших правилах, если сегодня ты позволяешь вот так себя искалечить? Если в подобном состоянии, ты встаешь на меч и отправляешься на прогулку, тебе не кажется, что твой Путь самосовершенствования зашел куда-то не туда? Ты перестал понимать, что делаешь. Заблудился в себе. И так тоже бывает. Есть всего один по-настоящему стоящий вопрос – чего же ты хочешь на самом деле? Куда стремятся твои душа и сердца? Потому что без них ни один Путь верным не будет. Ты в этом мире можешь занимать только одно, лишь твое собственное неповторимое место. Да и просто чтобы представлять себе, чего же на самом деле ты стоишь, вполне достаточно время от времени отвечать себя на это «чего же ты на самом деле хочешь?» и отвечать при этом предельно просто: либо нет, либо да. Подумай об этом. Подумай сейчас. У тебя есть на это время.

Вей Усянь наконец расслабил руки и освободил Лань Ванцзи из своего захвата. Он добавил еще воды на его раны.

– Вей Ин…– попробовал позвать его Лань Ванцзи.

– Нет нужды в разговорах. – отрезал тот. – Я уже все сказал.

Промокнув ему спину еще раз и дождавшись, когда более или менее стечет вода, Вей Усянь коротко скомандовал:

– Поднимайся. Ложись там. – он указал на другой выступ, на котором были подушка и одеяло.

Когда Лань Ванцзи перебрался на указанное место, Вей Усянь вооружившись емкостью со снадобьем снова принялся колдовать над его спиной:

– Мазь делал твой брат. Не беспокойся.

Покончив с обработкой ран, Вей Усянь уселся на небольшой циновке рядом с каменным выступом, служившим кроватью.

Он сидел боком и смотрел в глубь пещеры. Лань Ванцзи же смотрел на него. Прошло некоторое время прежде чем он снова обратился к нему:

– Вей Ин….

Тот ничего не ответил и не повернулся, но Лань Ванцзи все-таки договорил:

– …дай мне руку…пожалуйста.

Вей Усянь положил руку так, чтобы тот мог достать. Почувствовав, как тонкие пальцы сначала чуть погладили, а после с усилием сжали его запястье, Вей Усянь наконец посмотрел на Лань Ванцзи. Тот лежал, закрыв глаза, едва заметно подрагивали ресницы. Пристроив голову на сгиб локтя, второй рукой он держался за Вей Усяня. Напряжение сковывало его мышцы, вызывая легкую дрожь. Дышал он поверхностно и часто. Возможно, чтобы причинять себе меньше боли. Вей Усянь протянул свободную руку и положил ладонь ему на затылок, погладил, чуть перебирая в пальцах темные волосы. Прикосновение было ласковым и бережным. Лань Ванцзи чуть вздрогнул от неожиданности и попытался возразить:

– Нет. Прошу, не нужно так.

Вей Усянь улыбнулся уголком рта и погладил снова, на этот раз ощутимее:

– Если беспокоишься за свою лобную ленту, не переживай так. Я не обижу ее.

Лань Ванцзи медленно вздохнул, понимая, что Вей Усянь уже определенно решил делать по-своему. И это наверняка станет еще одним его кошмаром, потому что на самом деле было очень приятно. Настолько, что совершенно непонятно, как потом без всего этого можно будет оставаться в живых.

– Лань Чжань, сосредоточься. – произнес Вей Усянь и как-то даже без ответа голосом с его стороны почувствовал, что тот его слушает. – Выровни дыхание. Медленнее и четче. Расслабь мышцы. Постепенно, не сразу. Тебе нужно успокоиться. Ты – очень сильный. Ты справишься. Сможешь.

Под его голос Лань Ванцзи и правда стал дышать ровнее и почувствовал, что внутреннее напряжение слабеет и отпускает. Наползала дурманящая слабость, от нее начинало клонить в сон, но он старался улавливать слова Вей Усяня.

– Неужели тебя никто никогда прежде не утешал так? Даже в детстве. Мелкого ты ведь гладишь. Ладишь с ним, будто всегда знал, как это делается. Ты ведь знаешь. И не сомневаешься. Само собой получается, верно? Ты просто чувствуешь, в какой момент и что ему нужно. А когда становишься старше, взрослеешь, все равно отчасти остаешься таким же, прежним, малым ребенком. Иначе детей было бы невозможно понять. Любому иногда нужна поддержка. Чувство, что кто-то есть рядом. Ты – не один, Лань Чжань. Я побуду с тобой немного, если ты не возражаешь. Ты – очень хороший, красивый. Все пройдет. Ты поправишься. Только шрамы теперь будут через всю спину. Добро бы еще сражался. А так…Может быть ты и хотел наказать одного лишь себя. Но мне сейчас тоже очень больно.

Последних его слов Лань Ванцзи уже не расслышал, потому что все-таки задремал.

========== Глава 24. Рыбка. Мне есть что сказать. Красивая закладка. ==========

К полудню стало совсем жарко, душно и тихо. Природа явно сообщала о том, что намерена измениться к непогоде. Однако небо все еще было чистым, а солнце немилосердно высоким. Вей Усянь поспешил убраться вместе с А-Юанем с огорода под тень зарослей ближе к реке. Не сказать, чтобы там было прохладнее. Но по крайней мере он перестал ощущать себя мясом, которое успело прожариться не меньше чем на половину. В такое пекло Вей Усянь то и дело мечтал убраться в пещеру на гору до лучших времен. Или принимался мысленно завидовать Вэнь Нину – ему-то ни жарко, ни холодно. Все-таки иногда быть живым – сплошная проблема. Устроившись на земле, Вей Усянь велел ребенку сидеть рядом и не бродить попусту. Только занять его хоть чем-то он забыл, закрыв глаза и задумавшись о своем. Мысли его упрямо возвращались к Лань Чжаню. Прошло два дня. Вей Усянь был в большей мере уверен, что в тот день ближе к вечеру Лань Ванцзи все же успешно вернулся домой. Не сомневался он и в том, что старший брат его лечит. С остальным было сложнее. Потому что стоило Вей Усяню вспомнить про следы дисциплинарного кнута на спине Лань Ванцзи, как его заполняло горячее желание всыпать не менее чем столько же ударов тому, кто это сделал и вообще всем, кто позволил ситуации дойти до подобной точки, ничего не заметив и не предприняв. При этом Вей Усянь конечно понимал, что применять силу ему нельзя. Думал он и о том, что существуют законы и порядки семьи и внутренние дела клана. Цзян Чэн часто выговаривал ему, что он норовит лезть не в свое дело. Однако считать чужим делом Вей Усянь многое просто не мог. И какая может быть в данном случае вообще речь о семье, если в ней происходит подобное. Чем дольше размышлял, тем чаще Вей Усянь приходил к мысли, что немало вероятно, Лань Ванцзи досталось и за него. Он хорошо помнил, как ругался Учитель Лань, случайно услышав флейту и застав в цзиньши его и А-Юаня. Собственно, в том числе и по этой причине Вей Усянь почти не бывал в Обители. К чему сверх меры дразнить старика. Тем более, что едва ли он был единственным недовольным соседством со Старейшиной Илина. Однако теперь уже недоволен был сам Вей Усянь. И заметная доля уважения к статусу и возрасту Лань Циженя в нем ощутимо померкла. А кроме того, собственно Лань Чжань. Которому наверняка может хватить упрямства ни о чем не просить и молча болеть в одиночку. Нехорошо так его оставлять. Даже если будет ругаться – пусть его. Это когда сгорел его дом, погиб отец и без вести пропал старший брат, я действительно не мог ничем ему помочь, а сейчас – другое дело.

– Сянь-гэгэ, тут рыбка! – раздался детский голос, изрядно издалека и вырвал Вей Усяня из потока его мыслей.

Живо подскочив на ноги, он рванул на голос.

– Она блестящая. Очень красивая! – сообщил ребенок.

– Не трогай! – крикнул ему Вей Усянь. – Я тоже хочу посмотреть!

Выбежал на открытое пространство он как раз вовремя, чтобы увидеть, как малыш, слишком далеко потянувшись к воде с невысокого бережка, упал в реку. Глубокой она не была, зато с быстрым течением. А плавать А-Юань еще не умел. Вей Усянь рванул следом. Вытащил он ребенка довольно быстро, сам при этом полностью вымокнув, что в душный и жаркий день было только приятно.

– Ну что, рыбка? Искупался?

Вей Усянь выходил из речки, держа А-Юаня на руках. Тот даже не успел нахлебаться, не кашлял. Но здорово испугался и вместе с водой по щекам текли слезы.

– Сянь-гэгэ… – малыш обнял Вей Усяня за шею, закопался лицом и жалобно всхлипывал.

Усевшись на берегу Вей Усянь похлопал ребенка по спине.

– Ну-ну, что ты огорчаешься? Теперь-то, зато, не жарко, верно?

– Холодно. – пробормотал А-Юань сквозь слезы.

– Тогда вылезай из одежды. Отожмем ее и посушим.

Стоило ему разложить вещи на солнце, как А-Юань снова оказался у него на руках.

– Так не согреешься. Я же холодный и мокрый. – заметил Вей Усянь, который теперь только рад был, что влез в реку и думал, что можно было сделать это и раньше.

– Нет. – буркнул ребенок.

– Как это нет? Тогда мне нужно намокнуть еще раз. – решительно заявил Вей Усянь.

– Нет! – А-Юань изо всех сил прижался к нему.

– Да, брось там же мелко. И не холодно. Время за полдень, вода прогрелась. – Он поднялся и пошел обратно к реке.

– Не ходи! Не ходи туда, Сянь-гэгэ! Она – злая! – запротестовал малыш, явно снова собираясь заплакать.

– Незлая. Ты взял и неожиданно упал в нее – думаешь, ей было приятно от этого? – спросил Вей Усянь.

А-Юань моргнул и смотрел на него озадаченно.

– Если на тебя что-то вдруг упадет или ударит, – ты огорчишься и обидишься, правда? – продолжил Вей Усянь. – Вот и с речкой тоже самое. Пойдем теперь перед ней извиняться.

Малыш слушал.

– Пока ты сидел на берегу все ведь было в порядке? Нестрашно и даже интересно?

– Да. Там плавала рыбка.

– Я ведь сказал тебе не трогать и дать мне тоже посмотреть. Ты не слышал?

– Слышал. Но я ее уже почти погладил.

– Рыбу нужно ловить. Или просто смотреть. Прикосновений они не любят. – сообщил Вей Усянь, забредая в реку. – И сколько раз тебе говорили, не подходить близко к берегу без старших.

– Я же с тобой, Сянь-гэгэ.

– Ну да. Ты когда свою рыбку увидел, вообще хоть помнил, где меня оставил?

– Вон там. – А-Юань указал рукой на заросли.

– Это, по-твоему, близко?

– Сянь-гэгэ быстрый.

– Ты даже не сказал мне, что уходишь.

Малыш немного задумался.

– Прости, Сянь-гэгэ.

– Надо наконец научить тебя плавать.

– Не надо…

– Живешь у реки, значит плавать уметь должен.

– Я не хочу.

– Прямо сейчас я тоже не хочу. – пожал плечами Вей Усянь

Подумав, что встреча с рекой ему пока не грозит, А-Юань немного успокоился.

Вей Усянь побродил с ним по воде еще немного, а потом забрал согревшуюся одежду и перебрался снова в тень с прямого солнца.

Ко времени обеда оба были абсолютно сухими и отправились домой.

К вечеру того же дня Вей Усянь направился прочь из поселения, но встретил по пути Вэнь Цин, которая засыпала его вопросами:

– Куда ты уходишь?

– Туда. – Вей Усянь кивнул в сторону горы.

– Опять без ужина?

– Там полно яблок. Жарко. Я не хочу есть.

– Ты часто не спишь по ночам. Это неправильно.

– Мне нормально.

– Что ты задумал? – не отступалась Вэнь Цин.

– А что я задумал? – переспросил Вей Усянь.

– Да если бы я знала! – всплеснула руками девушка. – То шутишь и болтаешь без умолку, то сидишь молча часами, потом уйдешь, ничего не говоря, пропадешь или и вовсе свалишься так, что потом несколько дней тебя не добудишься.

– Не беспокойся. – ответил Вей Усянь.

– Ладно я. – не унималась Вэнь Цин. – А об А-Юане ты подумал?

– Что не так с ним?

– Да его же и не уложить теперь, если тебя нет рядом. Раз даже ночью тебя искать побежал. Ты забыл?

– Я не могу каждый день оставаться с ним. – возразил Вей Усянь. – Меня может и не быть какое-то время, не стоит забывать об этом.

– Вей Ин!

Он снял с пояса флейту и протянул ей:

– Возьми.

На лице Вэнь Цин явно выразилось крайнее удивление.

– Скажи А-Юаню, что вместо меня с ним осталась Чэньцин. Я думаю, у него не будет возражений.

Вэнь Цин перевела взгляд на флейту.

– Бери же. Ребенок спит с ней в обнимку. Ничего страшного из нее на тебя не выпрыгнет. – произнес Вей Усянь с усмешкой.

Вэнь Цин осторожно коснулась резного черного дерева.

– Вот видишь. – сказал Вей Усянь. – Все в порядке. Не потеряй только.

– А ты? – спросила девушка.

– Что я? – он вскинул бровь и усмехнулся. – Обойдусь и так. Зато А-Юань будет спать спокойно.

Вэнь Цин пыталась вспомнить и никак не могла разобраться. Ей казалось, что Вей Усянь всегда носил при себе флейту, нигде и никогда не оставляя. Казалось лишь или было это так на самом деле. Девушка была в замешательстве.

– Я пошел. – сообщил тем временем Вей Усянь.

– Будь осторожнее. – попросила Вэнь Цин ему вслед.

Он ответил кивком, удаляясь.

Поднявшись по склону до пещеры, Вей Усянь зашел набрать с собой воды. Здесь в гроте было два источника. Один питал кровавый пруд. Из второго Вей Усянь как-то попробовал пить и был вполне доволен результатом. На самом деле не так-то и сложно отличить плохую воду от хорошей. Бывает, конечно в воде и то, чего сразу не распознать. И подземная вода по свойствам может быть заметно разной. Однако в данном случае повезло, вода была славной, про себя Вей Усянь называл ее просто – живой. А воду из кровавого пруда – мертвой. С краткими названиями обходиться куда проще – сразу ясно, что имеется ввиду и какие у него вкус и свойства. Поскольку работал в одиночку, объяснять другим что-либо о свойствах этих видов воды ему и не приходилось.

Когда Вей Усянь добрался до Облачных Глубин, на небе появились первые признаки надвигающейся бури, небо заволакивало облаками, еще не очень сильными, но уверенными порывами налетал ветер. До отбоя в обители оставалось чуть менее часа. Из-за непогоды свет заметно померк. Вей Усянь привычно перемахнул высокую стену, а оказавшись по ту сторону, спокойно пошел улицами, нисколько не скрываясь, а скорее даже напротив, вполне явно демонстрируя свое присутствие. Не спеша, заложив руки за спину, он продвигался в направлении общих строений. С виду он будто бы зашел прогуляться в собственный сад за домом. Встретившихся по пути некоторых адептов Ордена Лань он вежливо приветствовал поклоном, независимо от их статуса. Однако сам при этом выглядел так, будто и правда живет здесь и его сегодняшняя неспешная прогулка по Обители – дело совершенно ординарное и давным-давно всем привычное. Около библиотеки Вей Усянь остановился ненадолго, глядя на подросшее и красивое, но явно еще молодое дерево магнолии. Заметив проходящего мимо одного из старших адептов, он поклонился и вежливо поинтересовался, где мог бы сейчас найти Учителя Лань. Сделано это было настолько просто и естественно, что адепт почти не замешкался, отвечая. Вей Усянь поблагодарил его, еще немного постоял, ожидая пока тот удалится и только тогда отправился в направлении, которое ему указали. Орден Гусу Лань был заметно аскетичным, почитал тишину и уединение, поэтому дома старших адептов зачастую были в достаточной мере скрыты от любопытных глаз. Была и охрана. Но при виде, ярко выделяющегося на фоне темных с алым одежд Вей Усяня, белого нефритового жетона, ему не спешили задавать лишних вопросов или преграждать путь. Тем более что с виду он просто прогуливался, не имея при этом при себе ни меча, ни даже зловещей флейты. Добравшись до места, Вей Усянь достал из рукава бумажного человечка, написал на нем заклинание и, легко подув на него, отправил в путь. Подхваченный ветром, тот живо скользнул в проем приоткрытого окна, а Вей Усянь тем временем оставался снаружи.

Вечера перед сном Учитель Лань Цижень нередко проводил за чтением книг. Так и сейчас он сидел перед столиком, с идеально прямой спиной и внимательно изучал с виду явно весьма старинную рукопись, на которую падал теплый свет от бумажного фонарика. Нарастающий перед непогодой ветер шумел в приоткрытом окне у него за спиной и Лань Цижень не услышал легкого шороха, с которым бумажный человечек кружась приблизился к самому его плечу. Лишь неожиданно раздавшийся голос заставил Учителя Лань замереть, а после быстрым взглядом окинуть темнеющие углы комнаты.

– Когда-то он был вашим лучшим учеником, верно ведь?

Рядом совершенно точно никого не было. И по одной этой фразе Лань Цижень говорившего еще не узнал.

– Почему же теперь все не так? В какой момент он начал становиться для вас недостаточно белым? Недостаточно усердным? Недостаточно одаренным? Недостаточно послушным, возможно?

– Вей Усянь. – резким шепотом бросил Лань Цижень и быстро обернулся. На этот раз он наконец заметил бумажного человечка, прилипшего за спиной слева. От движения он немного приподнялся над тканью одежд и Лань Цижень попробовал его поймать. Но к его удивлению, он смог схватить лишь воздух, а бумажный человечек, вспыхнув холодным синим пламенем, рассыпался пеплом.

– Я здесь. – вновь прозвучал голос. На этот раз самого Вей Усяня. Он сидел в нескольких шагах от Лань Циженя, у ширмы. Обстановка этой комнаты немало напоминала цзиньши. Однако Вей Усянь подумал, что вероятно, сдержанность и скромность, также почитаемые кланом, заставляют большинство их личных помещений выглядеть примерно одинаково. Ориентироваться в такой обстановке было только проще. Лань Цижень не видел и не слышал, когда в его дом успел проникнуть этот бесспорно самый нежеланный для него гость.

– Ты! Как ты посмел явиться сюда!? – голос Учителя прозвучал глухо. Он был явно возмущен и разгневан, но собственный голос как будто бы отказывался об этом кричать.

– Я пришел поговорить. – как ни в чем не бывало произнес Вей Усянь.

– Нам не о чем разговаривать! – прорычал Лань Цижень, его глаза метали молнии – Убирайся прочь!

– Мне есть, что сказать. – заметил Вей Усянь. – И вам придется меня слушать. Дисциплинарный кнут – жестокое наказание. Лань Чжань и в самом деле заслуживал именно его? В чем его проступок?

– Это не твое дело! – бросил Лань Цижень.

– Мне кажется, я несильно ошибусь, если предположу, что вы наказали его из-за меня или даже вместо. – продолжил Вей Усянь.

– Вздор! – прорычал Лань Цижень. – Мне нет до тебя никакого дела!

– Отнюдь. – возразил Вей Усянь. – Учитель, прошу, не искушайте меня собственным непочтением к правилам. В вашем Ордене запрещено лгать словами. Дозволено лишь промолчать, если по каким-то причинам нельзя или нет желания ответить. Ваша ненависть…если бы вы только знали, как она сейчас черна.

– Замолчи!

– Да, пожалуй. Ведь я пришел сюда не за этим. – кивнул Вей Усянь. – Дядя Цзян почитал в вас талантливого Учителя. Поэтому и отправил меня с Цзян Чэном сюда на обучение. Вы – педантичны, прямы и строги. Вам многих удалось вышколить. Тысячи правил, наказания и страх. Наказания и страх – это не кажется вам на что-то похожим? Ферула, дисциплинарный кнут, тавро с изображением солнца – может ли быть, что по сути все это одно и то же?

– Наказания использует всякий орден! Свой кнут есть в каждом! К чему ты клонишь в конце концов? – Лань Цижень поймал себя на том, что почему-то не может не отвечать.

– Верно. И, пожалуй, наказывать чужих детей не так-то и сложно. Просто вынужденная мера. До сих пор я не особенно об этом думал. В конце концов у всех свои методы. В определенных рамках. Но Лань Чжаня вы сами растили с детства. И вам было ни капли не жалко снимать ему мясо со спины чуть не до костей?

– Он нарушил дисциплину и получил наказание. Определяя тяжесть проступка нельзя позволять себе сочувствовать провинившемуся!

– Сочувствовать нельзя, а приходить в ярость стало быть можно? – уточнил Вей Усянь. – Вы определяете наказание другим, но при этом что делаете сами? Одно упоминание о Темной Ци и возможном способе управления этой энергией наполняет вас гневом. Считаете, этот гнев может быть праведен? Может быть чем-то кроме той же самой Темной Энергии? Считаете, он не разрушает? Может умереть от злости тот, кто истинно наполнен лишь добротой и смирением? Можно ли до смерти напугать того, кто не ведает страха? Темная Ци – не во вне, она – в каждом. Ярости, кипящей сейчас внутри вас, хватило бы чтобы умереть как минимум к ряду дважды. Она же помогает мне не давать вам шуметь и двигаться с места. Ведь ваша жизнь стала такой, что и прекратить-то ее вам не страшно. А стало быть для вас хуже оставаться в живых и помнить о том, что сделано. Мне нет нужды подливать горечи в вашу чашу. Я лишь хочу помочь Лань Чжаню. Потому что знаю, даже если и была за ним какая вина, то такому наказанию точно не соразмерная. Мне нужны записи о том, как создаются дисциплинарные кнуты вашего Ордена. Либо тот кнут, которым произвели наказание над Лань Чжанем. Лучше – вообще и то, и другое.

Вей Усянь поднялся на ноги.

– Говорить и двигаться как обычно сможете через четверть часа. Хорошей ночи, Учитель Лань. – он поклонился. – Я вернусь утром, чтобы забрать то, о чем попросил.

С этими словами он вышел и отправился в Цзиньши.

До отбоя было еще немного времени. С неба начали падать первые крупные и редкие капли дождя. Людей на улицах не осталось. Вей Усянь вошел тихо, бесшумно прикрыл за собой двери. Он был почти уверен, что Лань Ванцзи будет один. Так и случилось. Он лежал, закрыв глаза. Спал. И Вей Усянь двигался осторожно, чтобы не разбудить его. В комнате было еще довольно жарко, кроме сандалового благовония, ощущался запах снадобий, лекарств и совсем едва – металлический запах крови. Вей Усянь просто слишком хорошо его знал и мог почувствовать даже едва уловимый намек на него. Окно было приоткрыто. Приблизившись, Вей Усянь распахнул его настежь, впуская в комнату уже немного посвежевший наружный воздух. Он стоял в проеме окна, скрестив руки на груди, погрузившись в свои мысли, пока порывы ветра не стали напоминать бурю, а дождь, внезапно, не полил как из ведра. Тогда он прикрыл окно и обернулся. Лань Ванцзи лежал также. Шум непогоды его не потревожил. Вей Усянь подошел ближе и опустился на пол у изголовья кровати. Лань Ванцзи спал лицом вниз, без подголовного валика. Для привыкшего спать, лежа на спине, всегда в одной и той же правильной позе, уже одно это должно было быть неудобно. И Вей Усянь подумал, что скорее всего тот спит под действием лекарства. Осторожно опершись о край кровати, он смотрел на и до ранения бывшим чуть слишком бледным лицо, темный росчерк бровей, длинные ресницы. Лань Ванцзи дышал спокойно и ровно. Это было хорошо. Переведя взгляд на его спину Вей Усянь увидел белую ткань недавней перевязки, кое-где уже проступившие темнеющие пятна. Раны от дисциплинарного кнута славились тем, что заживали долго, сильно кровили и очень ослабляли наказанного таким образом заклинателя. Кроме того и происходило это не сразу, а в течение нескольких дней, в это время состояние следов от ударов кнутом ухудшалось. Если еще два дня назад Лань Чжань все же смог подняться, одеться и куда-то уйти, то сейчас, вероятно, был и вовсе прикован к постели. Вей Усянь тихонько взял его за руку. Тот почти сразу немного сжал пальцы и едва слышно, но довольно внятно позвал: