Текст книги "Проклятые вечностью (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 44 страниц)
– Господь Всемогущий, – прошептала Анна, не в силах пошевелиться от постигшего ее шока, – куда же ты смотришь?! – Принцесса опустила голову. Ей захотелось зажмуриться, ничего не видеть и не слышать. Ей чудилось, что воздух вокруг пропитался запахом соленой кожи и благоухающей крови, залившей сцену. Даже с балкона она чувствовала ее притягательный аромат, туманящий разум, пробуждающий голод, заставляющий непроизвольно удлиниться ее клыки.
– Бог предпочел пропустить это представление! – саркастично заметил граф, положив руку на плечо девушке.
Запретная любовь и коварная судьба справляли тризну на поле брани, ядовитые губы Мираксиса коснулись последней жертвы, оставшейся на сцене горьким, последним в жизни, поцелуем, и девушка, исполнившая роль Анны в этой опере, замертво рухнула к ногам вампира, как разрушенный оплот надежды.
Несколько мгновений публика сидела в тишине, пораженная реалистичностью постановки, а потом своды огласили редкие хлопки, вслед за которыми вырвался настоящий ураган. Бурные аплодисменты охватили зал. Свет софитов, освещавший сцену притух и сошел на нет, массивный занавес опустился, и огромная хрустальная люстра под куполом театра вспыхнула ярким светом. Зрители начали оживленно переговариваться друг с другом, делясь впечатлениями от увиденного. Это был триумф, настоящий прорыв, не оставивший равнодушных. Ни одни театральные подмостки в мире не видели еще ничего подобного. Вдруг вся толпа разом, точно по команде, повалила к дверям, но вышедший из-за занавеса мужчина повелительным голосом проговорил.
– Сидеть! – кто-то в недоумении остановился, устремив взгляд на подмостки, где стоял белокурый мужчина, наблюдая за зрителями с презрительным высокомерием.
Мираксис был одет, как всегда, с безукоризненным вкусом: дорогой черный плащ, идеально сидящий фрак, ослепительно белая сорочка с золотыми запонками, инкрустированными черными алмазами. Пожалуй, даже граф уступал ему в элегантности и изящности движений. Однако остальные, будто не замечая его, продолжали свое движение.
– Я сказал: сидеть! – повысив голос, бросил он. Двери захлопнулись, будто по волшебству, отрезав несчастным путь к отступлению. Было в его словах столько силы, что все без исключения опустились на места, повинуясь его воле. Вот она, истинная сила Древних. Одним лишь словом они могли подчинить себе тысячи людей, собравшихся под сводами театра.
Дракула, наблюдавший за движениями наставника с высоты ложи, старался не выделяться из толпы, а потому вернулся на свое место.
– Вы, смертные, возомнили себя хозяевами этого мира, властелинами жизни, – начал Мираксис, с упоением наблюдая за липким страхом, отражающимся в глазах присутствующих при каждом его слове. Они не могли противиться ему, по необъяснимым для себя причинам, не могли покинуть зал, не могли даже пошевелиться, а потому паника наполнила их сердца, заставляя трепетать в груди. Их биение оглушало и сводило с ума, не в силах противиться этому призывному зову; и Анна, и Селин закрыли уши ладонями, пытаясь сдержать собственные инстинкты. – Вы подобны неразумному стаду, не знающему, как распорядиться подаренной вам Господом свободой. Она стала вашей тюрьмой, я же принесу вам освобождение, – продолжил он. – Я стану пастырем во главе вашей отары, сократив поголовье рабов. Вы – лишь пепел у ног бессмертных, пища, позволяющая нам поддерживать свои силы. Это наш век, и сегодня мы лишим вас выбора, заберем то, что причитается нам по праву. Власть! Ни один вампир не станет больше прятаться во мраке.
– И все же любой мрак боится солнечного света! – громогласно произнес граф, возвышаясь над остальными. Сотни глаз устремились на балкон, встретившись с воплощением того, чью смерть они всего несколько минут назад наблюдали при свете софитов. На мгновение Мираксис застыл в молчаливом удивлении, а потом надменная улыбка исказила его тонкие черты.
– Видимо, я недооценил тебя! Готов это исправить.
Дернув за рукоять трости, вампир обнажил сияющий клинок и, бросив его в руки Анны, спрыгнул вниз, ступая между рядами напуганных людей. То и дело в след ему скалились собственные сородичи, но никто не решался нанести первый удар. У Ван Хелсинга в руках, откуда ни возьмись, появились серебряные клинки, сокрытые в рукавах фрака.
– Выводите людей, – проговорил он, обратившись к своим спутницам, которые, подобно возлюбленным, уже успели вооружиться, вынув револьверы из-под многочисленных складок платьев.
Сжимая рукоять священного ятагана, граф приблизился к сцене. Где-то вдалеке над ночным Бухарестом зазвонил колокол, возвестив о наступлении трехчасового рубежа. Долгий, монотонный звук проник даже в концертный зал, в ответ ему звон хрустальных плафонов отозвался протяжным перешептыванием.
– Неужели ты думаешь остановить меня этими игрушками? – надменно произнес Мираксис, увидев в руке бывшего ученика светящееся всеми гранями лезвие, но в глазах его промелькнуло беспокойство.
– До восхода смерть нас рассудит, – прошипел граф, вставая против своего врага. Слишком много всего было поставлено на карту, Дракула не мог позволить себе очередного поражения. Сегодня он будет сражаться не за людей, с надеждой смотрящих на того, кто решился восстать против древнего зла, не за высшую справедливость. Сегодня он будет сражаться за жизнь тех, кто вопреки всему ворвался в его сердце, предав смысл его вечности.
– Вперед! Убейте их! Убейте всех! – прокричал Мираксис своим прихвостням, которые в то же мгновение кинулись на испуганную толпу. Вокруг воцарился хаос. Люди в кровь разбивали руки, пытаясь пробиться сквозь закрытые двери, топтали друг друга, а вампиры тем временем собирали жатву, удовлетворяя свой голод. Испуганные крики и стоны умирающих, плач детей наполнили зал, играя роковую мелодию смерти. Древний ужас, восставший со страниц забытых легенд, укрыл присутствующих своей темной дланью, наполняя сердца страхом.
Дракула вознесся на сцену, сделав достаточно робкую попытку нападения – он не знал наверняка, какой ход сделает Мираксис, а потому не решался кидаться в драку с полной силой. Ловко увернувшись от расчертившего воздух лезвия, наставник метнулся за кулисы, доставая из стопки бутафорского хлама собственный меч. Граф не достиг цели, но символы на клинке ятагана, будто почувствовав присутствие Древнего, загорелись синим пламенем.
И вновь скрестились мечи, своим звоном возносясь над какофонией криков. Удары сыпались один за другим, высекая десятки искр. Это был настоящий спектакль, разыгранный для высших сил, наблюдающих за действом из высоких чертогов. Выстроившиеся в ряд планеты окрасили Луну алым. Каждый из бойцов почувствовал, как вместе с кровью по венам струится сила Вселенной. На этот раз это была битва равных – последняя битва в войне бессмертных.
– А ты стал сильнее с нашей последней встречи, – сквозь зубы прошипел Мираксис, отражая удары вампира.
– Мармирия передала с кровью мне свою силу, – отозвался граф. – Они ждут тебя… в Ониксовом замке. – При этих словах серые глаза Мираксиса запылали гневом, но эмоции быстро улеглись в его душе, а лицо снова приняло бесстрастное выражение.
Тем временем Анна и Селин изо всех сил пытались прорваться к дверям, которые караулили десятки вампиров. Выхватив из корсажа небольшие серебряные клинки, девушки в прямом смысле прорубали себе дорогу, пока не оказались в самой гуще схватки. Будто руководствуясь чужим приказом, толпа затихла, окружив своих спасительниц смертельным кольцом, но в тоже время оставляя место для схватки.
Принцесса устремила свои изумрудные глаза в пустоту, пытаясь выхватить их сотен лиц тех, кто осмелится бросить им вызов. Несколько вампиров, заметно сильнее тех, с которыми они встречались прежде, выступили вперед, сверкая окровавленными клыками.
– Как жаль портить столь милые мордашки! – прошипел один из них, почти потеряв человеческий облик. Девушки отступили на несколько шагов, но тут же почувствовали, как им в спину упираются руки людей, контролируемых чужой волей. Они преградили им путь к отступлению, против желания вынося смертный приговор своим спасительницам.
Вампирши сделали несколько шагов вперед, по щиколотку утопая в пролитой крови, то и дело спотыкаясь о тела повергнутых людей. Вновь воцарилась молчаливая тишина, которую нарушал лишь лязг мечей Дракулы и Мираксиса. Девушки тоже выжидали, предоставляя своим соперникам право нанести удар первыми.
– Вынимайте мечи и сражайтесь, – прокричал седовласый вампир, стоящий на небольшом пьедестале. Видимо, он и контролировал толпу, мысленно лишая людей воли.
Стражники набросились на девушек, сверкая глазами, подобно диким зверям, вышедшим на охоту. Селин ловко увернулась от удара, полоснув своим клинком нападавшего. Поднеся к груди ладонь, он в ужасе схватился за грудь, рана не спешила затягиваться. Не раз этот стилет спасал ей жизнь, не раз его роковые удары приносили смерть врагам. Метеоритный камень окрасился кровью, сияя при свете люстры зловещим светом. На коротком шаге девушка взмахнула клинком: лезвия схлестнулись и разошлись звенящими жалами. Следующий удар пришелся в пустоту. Противник отскочил в сторону, но, споткнувшись о труп, рухнул на мраморный пол, получив несколько сокрушительных ударов в сердце.
Анне повезло куда меньше. Ей пришлось сражаться сразу с двумя противниками, наносящими удар за ударом, благо укороченная ножом юбка не сковывала движения. Не единожды принцесса теряла человеческий облик, пытаясь воспарить под купольные своды театра, но враги повисали на ее крыльях, прижимая к земле.
– «Не смей падать! Падение – это смерть, они не дадут тебе подняться», – неустанно твердила она себе, отражая удары, сыплющиеся на нее. Острый клинок вонзился ей в бок, кровь обагрила изумрудный наряд, и девушка начала оседать вниз под гулкие крики толпы. Противник, воспользовавшись ее слабостью, кинулся к ней, но в последнем порыве, собрав волю в кулак, девушка сжала рукоять серебряной трости Дракулы, распоров нападавшему грудную клетку от ключицы до пупка. В ту же секунду стальная хватка сомкнулась на ее шее – потеряв землю под ногами, девушка встретилась с желтыми глазами второго вампира. Он притянул ее к себе, обнажив клыки, и уже собирался впиться ими в голубую венку, выступившую из-под мраморной кожи, но Селин, накинувшаяся на него со спины, перерезала тому горло.
Кровь фонтаном выбилась из отсеченной шеи, и голова с покинувшими орбиты все еще горящими глазами и спутанными рыжими волосами, липкими от крови, упала к ногам принцессы. Откашлявшись, она пнула ее изо всех сил, и та, кувыркаясь в воздухе, полетела по коридору, с противным шлепком отлетев от стены. Девушка зажала рукой кровоточащую рану, тут же почувствовав, как она постепенно затягивается тонким слоем кожи. Воистину кровь Дракулы, текущая в ее жилах, творила чудеса, заметно ускорив метаболизм и выносливость.
– Взять их! – прохрипел старик, подчинивший себе толпу. Тут же сотни людей, стоявших подле них, начали сжимать смертельное кольцо, цепляясь за девушек своими руками, раздирая их одежду, царапая кожу, не давая взлететь, готовые разорвать их на куски. Как бы ни велика была сила и ловкость вампиров, противостоять сотням в постоянной давке не могли и они. Несчастные пробовали защищаться, уже не отделяя смертных от своих врагов, пытались отмахнуться кинжалами от протянутых к ним потных ладоней. Отрубленные конечности то и дело покидали своих владельцев, но загипнотизированные люди, будто не чувствуя боли, надвигались на них со всех сторон.
– Нужно убить его! – прошипела Анна, пытаясь оттолкнуть мужчину, выбившего оружие из ее ладони и зажавшего ее в кольце сильных рук.
На вид ему было не больше двадцати пяти лет, но в карих глазах, затуманенных магией, принцесса увидела душевную борьбу и сопротивление, с которыми он пытался противиться чужой воле. Он будто бы просил у девушки прощение за то, в чем не был виноват.
Слегка подпрыгнув, Селин с размаху метнула стилет в седовласого вампира, чувствуя, как десятки рук повисли у нее на плечах, пригвоздив к полу. Она не видела того, что произошло после, но толпа стихла и расступилась, оставив девушек лежать в кровавом болоте на горе мертвых тел. Раскрыв глаза, вампирша увидела осевшего на пол мага, потерявшего свою власть над толпой.
– Бегите, – прокричала она, распахивая двери концертного зала. Неконтролируемым потоком обезумевшая толпа устремилась вперед, сметая со своего пути все преграды, захлестнув девушку в этом смертельном водовороте, унося вслед за собой. В давке гибли десятки, а то и сотни человек. Они падали и больше не поднимались, превращаясь в подстилку для тысяч ног, ступавших по ним. Каким-то чудом Анне удалось прижаться к стене и, ухватившись за выступающий барельеф, подтянуться к ложе, откуда открывался вид на весь партер.
Ван Хелсингу тоже пришлось несладко: едва спрыгнув с балкона, он угодил в самую гущу кровавой бойни, сражаясь сразу с несколькими соперниками. Это была война, настоящая бойня, а он был непревзойденным мастером таких сражений. На поле брани действовали совсем иные законы, несравнимые с одиночными дуэлями, а потому у него было явное преимущество перед теми, кто пытался с мечами наброситься на него. В ограниченном пространстве не было места ни для замаха, ни для удара, а потому ему не составило особого труда отразить первые атаки нападавших, замертво рухнувших у его ног.
Окинув мимолетным взглядом картину боя, охотник быстро оценил ситуацию. Анна была в относительной безопасности, найдя укрытие на балконе; Дракула схлестнулся с Мираксисом и пока не спешил сдавать свои позиции, но где была Селин? Как ни старался, Гэбриэл не мог найти ее небесных глаз, озарявших своим светом мрак, окружавший их.
– Селин, – прокричал охотник, но лишь лязг мечей и гул выбегающей толпы стал ему ответом. Мужчина кинулся туда, где в последний взгляд видел ее, но взгляд невольно застыл на подмостках, где кипела судьбоносная схватка всесильных вампиров.
Оба противника устремились друг к другу одновременно, меч и ятаган встретились в яростном ударе, скользнули друг по другу до рукоятей. Дракула попытался вывернуть меч, но от резкого движения и сам не удержал свое оружие – оба клинка вылетели из рук сражающих, со звоном рухнув на пол. Мираксис даже не успел понять, как такое могло произойти, как получил мощный удар в челюсть. Десятки огненных искр взорвались в его голове, не помогла даже сила Древних – столь могуч и сокрушителен был удар. Всю массу тела, всю праведную ярость вложил граф в этот, возможно, последний в жизни удар. Мираксис потерял равновесие, споткнувшись о рукоять собственного меча, и повалился на пол.
Не успел он вскочить, как Дракула одним прыжком уселся на него, прижимая к холодным плитам, занося над головой наставника священный ятаган.
– Отправляйся в ад, мерзавец, – прошипел он, с ненавистью выплевывая каждое слово. Клинок был занесен, и граф не собирался медлить или щадить своего злейшего врага. Мираксис не закрыл глаза, не молил о пощаде, лишь улыбнулся своей белоснежной улыбкой, обнажая клыки.
– И это все, на что ты способен? – едва сдерживая душивший его смех, произнес бывший наставник. – Как примитивно.
И вдруг Владислав замер в уже начатом движении, рука с ятаганом задрожала и бессильно упала, а сам он как-то обмяк, повалившись на спину. Внезапная боль, которой он не мог противостоять, пронзила все его тело, раздирая на части изнутри. Мираксис сбросил его с себя и рванулся к священному оружию.
– И это великий граф Владислав Дракула?! – усмехнулся старейшина, крутя в своих руках рукоять ятагана. – Это просто смешно: признаюсь, легенды сильно превзошли того, о ком слагались. Ты, видимо, позабыл о том, что я являюсь непревзойденным мастером внушения. Что ж, если это ваша последняя надежда, пусть она навек угаснет, – вампир положил клинок плашмя, уперев рукоять под углом, и, собрав всю свою тысячелетнюю силу, нанес сокрушительный удар ногой, переломив оружие пополам. Клинок с лязгом ударился о пол, и символы, горевшие на его лезвии синим пламенем, погасли. – Ну а теперь, мой друг, настало время проститься, на этот раз я вырву твое нечестивое сердце, – Мираксис поднял обессиленное тело графа над собой, заглянув в глаза своего врага.
Пронзительно закричала Анна: страшный, дикий, звериный глас разорвал ее грудь, – казалось, он мог поднять на ноги мертвых, чьи тела усеяли пол Атенеума.
– «Надо же, о каких пустяках думаешь перед смертью! Вот и верь после этого в предсказания, в предназначение», – мысленно произнес граф, прокручивая перед померкшим взором строчки древнего пророчества. Они проиграли. Это конец! Сейчас он лелеял в сердце лишь одно желание: прекратить жалобный крик Анны. Он так и не успел с ней проститься, видимо, не судьба. Ему очень хотелось перед смертью услышать тишину. – «Я устал!» – шепнул он сам себе, откинув голову назад, силы покинули его вместе со светочем надежды.
Падение было безболезненным, будто он приземлился на пуховые перины, а не на жесткие холодные плиты. Разомкнув покрытые кровавой пеленой глаза, Дракула увидел Ван Хелсинга, набросившегося на Мираксиса, но тот, перекинув его через спину, прижал охотника к стене.
– А тебе, я смотрю, мало было предыдущего урока, – сдавив железную хватку на его шее, прошипел вампир. – Негоже обычному человеку вмешиваться в битву бессмертных, – приблизив свое лицо вплотную к охотнику, добавил он. Краем глаза Гэбриэл видел Анну, пытавшуюся помочь возлюбленному подняться на ноги, а потом была она – Селин. Она вбежала в зал в окровавленном платье, устремив на него голубые глаза, которые закрывала пелена слез. Прошла лишь секунда, а сотни мыслей пронеслись в его голове, зацепившись за одну-единственную: спасительную.
– «Любой мрак боится солнечного света», – охотник прокрутил в голове слова вампира. Тут же на ум пришли слова Мармирии о том, что победа в битве стоит великих жертв. Голова кружилась, слабость пугала, все тело немело, но мысль, ясная, как полуденное солнце, светилась в душе. – «Господи, молю, лишь на мгновение верни мне то, чего лишил меня столетия назад. Я уплачу любую цену, названную тобой. Я спущусь во льды Ада, я сгорю в огне Чистилища, но прошу, на одно лишь на мгновение верни мне крылья.
Никогда в жизни Ван Хелсинг не молил Создателя с такой неистовой верой, никогда еще ему не нужен был тот спасительный огонек, способный зажечь обреченные сердца. Возможно, они за свои прегрешения заслуживали самой жестокой расправы, но люди… люди, ставшие жертвами этого чудовища, точно не заслуживали такого печального конца. В ту же секунду огонь опалил его вены, и вновь обретенная сила, мощь которой он успел уже позабыть, наполнила его тело. Творец внял его мольбам, услышал последнюю песнь обреченных.
– Я не обычный человек! – перехватив запястье Мираксиса, проговорил охотник, победоносно сверкнув глазами.
– И кто же ты? – издевательски усмехнулся он.
– Я архангел Гавриил!
В то же мгновение за его спиной ослепительно засияли золотые крылья, раскинувшиеся в разные стороны, заняв добрую половину сцены. В глазах Мираксиса вспыхнула искра страха, он рванулся в сторону, но Гэбриэл перехватил его руки, притянув к себе. Казалось, что их поглотило сияние, вырывающееся из самых недр души, заставляя гореть его кожу праведным огнем.
– Быть не может, – прошипел Древний вампир, обращаясь крылатым монстром, окруженным черным ореолом энергии, похожей на ту, что хранила вход в адские врата.
Это была извечная битва добра и зла, света и тьмы, любви и ненависти. Все главные герои согласились пожертвовать собой ради того, чтобы восстановить порушенную гармонию, чтобы мир не поглотила вечная Тьма – в том был их главный подвиг, заставивший небеса послать им спасительный луч надежды, сиявший ярче дневного светила.
– Спаси их, – прокричал охотник, мельком взглянув на графа, поднесшего к рукам ладонь, пытаясь разглядеть хоть что-то в этом обжигающем сиянии. – Закройте глаза!
Дважды повторять не пришлось: подхватив девушек, Дракула прыгнул с ними в оркестровую яму, укрывая их сорванным занавесом, а потом и собственным плащом. Божественный свет, озаривший своды театра, с каждой секундой становился все ярче и обжигал сильнее. От этого огня не могли спасти ни сорванный бархат, ни плотный плащ, он проникал в самую душу, испепеляя тело изнутри. На несколько минут охотник будто превратился в феникса, возродившегося из пепла, который был послан на Землю с одной лишь целью – очистить ее от скверны.
Разве кто-нибудь из тех, кому волею судьбы пришлось стать свидетелями этого действа, посмел бы вновь сказать, что Господь покинул этот мир? Никогда больше сомнения не тронут их сердца, заставив усомниться в справедливости высших сил. Нет, они больше не будут поднимать взор, вглядываясь в манящую синеву, скрывающуюся за облаками. Они знали – небеса пусты, ибо ангелы сражались на земле.
– Гори в Аду! – прорычал Ван Хелсинг, мертвой хваткой вцепившись в Мираксиса, в страхе рвущегося из его пламенных объятий. Теперь охотник в очередной раз уверился в том, что, не испив чаши горького поражения, невозможно вкусить игристого вина победы, ибо падение закаляло волю. Истинный воин Бога должен был познать боль изгнания, унижение низвергнутого и при этом не потерять веру, чтобы обрести истинное могущество, и теперь, получив невиданную досель силу, он полыхал подобно солнцу, разгоняющему мрак ночи. В этой войне охотник стал самым грозным и совершенным оружием небес.
Мгновение спустя все тело вампира покрыли огромные язвы и ожоги, чернеющие и испепеляющие его изнутри. Он попытался молитвенно сложить руки, моля о пощаде, о ссылке в Ониксовый замок, но архангелы в своем праведном гневе не знали жалости. Лишь сильнее запылало священное пламя, вырываясь за пределы концертного зала, заставляя Атенеум полыхать в ночи́, став предвестником золотого рассвета. Театр будто обратился солнцем, горевшим на земле и взывающим к небожителям – поистине величественное зрелище, которого земля не видела с момента низвержения Люцифера, когда пламенный меч Серафима заставил полыхать небесные сферы.
Жар был нестерпимым, от него нельзя было укрыться. Подобно Мираксису, Дракула ощущал, как тлела и пузырилась его кожа, слышал постанывания девушек, которые не в силах были бороться с божественным сиянием. Оставалось только взывать к спасению. Но кого они, проклятые Богом создания, могли просить о милосердии? Будто гром, сотрясший каменные стены, раздался последний крик Мираксиса, а потом все стихло, золотое сияние угасло, и вокруг воцарилась мертвая пугающая тишина. В какой-то момент вампиру даже показалось, что он вновь перешел границу миров, оставшись на противоположном берегу жизни, но боль затягивающихся ран вернула ему ощущение реальности. Анна, дрожа всем телом, прильнула к его груди, все еще не веря, что иссякла кара небес. Селин же, не обращая внимания на свои раны, кинулась к сцене, оглядев картину бедствия испуганным взглядом.
На удивление, ни на одной из стен не осталось и следа от огненных поцелуев. Кругом царила разруха, и властвовала смерть, до сих пор пожинавшая души павших, среди которых, лежа около обугленных костей Мираксиса, тихо страдал архангел, собственным пламенем опаливший свои крылья.
– Гэбриэл, – прокричала она, упав на колени подле охотника, прижав его руку к своей груди. Тот, слегка улыбнувшись, нашел в себе силы приоткрыть веки, отирая кровавую слезу с ее щеки.
– Простишь ли ты меня? – прохрипел он, превозмогая боль.
– Мне не за что тебя прощать, – прошептала она, – ты сам должен простить себя.
Охотник перевел взгляд на Дракулу, возвышавшегося за спиной Селин.
– Пришло время платить старые долги! – шепнул Ван Хелсинг, стягивая с окровавленного пальца фамильный перстень с драконьей филигранью. – Четыреста лет он ждал своего истинного хозяина.
Вампир сел на корточки около смертельно раненного, но не поверженного товарища, принимая из его рук древнюю реликвию. Сколько веков он с упоением представлял себе, как убивает кровного брата, вонзившего ему нож в спину, а теперь, сидя подле него, не мог избавиться от ощущения глубокой утраты, предательски закравшейся в сердце. Видимо, так всегда бывает, когда из жизни уходит старый враг или добрый друг, потому что на месте глубокой ненависти или преданности – двух противоречивых, но сильных чувств – оставалась пустота. Это чувство куда страшнее и разрушительнее смерти, ибо опустошенное сердце не наполнялось жизнью, не заливалось вином. Душа терялась и бесцельно блуждала во мраке, пытаясь найти призрачную пристань, а такое существование бессмысленно.
– Можно что-то сделать? – упав подле Гэбриэла, пролепетала Анна.
– Эта плата за обладание великой силой. Он сжег в ангельском огне все свои ресурсы, и телесная оболочка не выдержала. Его сосуд умирает. Боюсь, что процесс необратим. Разве что…
– Что? – с надеждой в голосе проскулила Селин.
– Проклятие бессмертных. Только обращение может его спасти.
– Спаси его, – взмолилась девушка, ухватив графа за ладонь. Он перевел взгляд на охотника, боровшегося с очередным приступом боли и поднес запястье к губам, пуская тонкую стручку алой крови. Однако в ту же секунду Ван Хелсинг вцепился в его руку с такой силой, которая может проснуться в умирающем пред ликом смерти.
– Нет, нет, – прохрипел он, глядя на него полубезумным взглядом. Вампир коснулся его виска, пытаясь унять терзавшую товарища боль.
– Нет? – переспросил Дракула.
– Отпустите меня. На небесах меня уже давно заждались! – проговорил охотник. В душе он не мог избавиться от ощущения, что чужой здесь, ибо не мог найти себе места в гармоничной конструкции этого мира. Разделить себя надвое он не мог, а жить с двумя враждующими ипостасями устал. Он не мог не понимать, что войти в согласие с Единым и раствориться в Свете невозможно, не освободившись от темных оков, а потому решил отпустить мирскую суету. – Я прожил слишком много жизней. Я устал от подобного существования и не желаю за него цепляться, устал от бесконечной борьбы, погони, страданий и бедствий, которые неизбежны для того, кто взлетает высоко, выбирает сверкающие тропы и странствует по ним между мирами. Я распечатал врата смерти, чтобы обрести вечную жизнь. Наконец я могу вернуться домой, обратиться звездой и занять свое место на небесах, подобно своим братьям.
– Гэбриэл, – пытаясь совладать с душившими ее рыданиями, прохрипела Селин. Она любила его и теперь была вынуждена смотреть на то, как единственного человека, коснувшегося ее души, уносила на крыльях теней костлявая старуха. Может быть, божественная справедливость и восторжествовала, покарав Мираксиса, но разве случившееся с ними сейчас было справедливо? Смириться с этим она не могла.
– Не плачь, не со мной твоя судьба! Пред ликом смерти нам открывается будущее, поверь, я знаю, что говорю.
Ван Хелсинг сделал глубокий вдох, прислушиваясь к тихим шагам за спиной. Он знал эту холодную поступь, неотвратимой тенью следовавшую за ним, чувствовал этот тленный запах, окруживший их прозрачным ореолом, видел высокую фигуру, облаченную в темный саван. И, конечно же, Гэбриэл чувствовал её в той бездонной пустоте, медленно пожирающей его изнутри. Да, охотник умирал и прекрасно знал о своей участи. Всегда знал. Окинув прощальным взглядом товарищей, он закрыл глаза, чтобы больше никогда их не открывать, растворяясь в окутавшей его тьме.
Смерть пришла за ним, увлекая за собой в царство мертвых, но пришла она не в образе костлявой сгорбленной старухи, замораживающей душу холодными прикосновениями. Она пришла за ним черноволосой девой, манящей глубиной своих небесных глаз, а он пошел за ней следом по доброй воле, как за старой подругой, открывающей для него золотые врата рая.
– Гэбриэл! Гэбриэл! – заливаясь слезами, звала Селин, припав к его груди, но никакие мольбы не могли задержать в этом мире того, кто твердо решил его покинуть. Таков был закон жизни, такова была плата за спасение, такова была воля судьбы.
В тот час, впервые за тысячелетия, по миру разнеслась печальная песнь херувимов, по красоте не знавшая себе равных. Ее ни разу не слышал ни один человек, населявший Землю, ибо она звучала лишь тогда, когда умирали ангелы.
Комментарий к Воин Бога
Буду очень рада услышать Ваше мнение об этой главе.
Заранее спасибо.
========== Эпилог ==========
Небеса уже пели прощальную колыбельную Солнцу, скрывавшемуся за поалевшими вершинами погруженных в зимний сон деревьев, пока закат укутывал Трансильванию холодным бархатным плащом, горевшим подобно перу феникса. Вечер уходил прочь, широкой поступью направляясь к высоким хребтам на запад, оставляя за собой россыпь звездных кристаллов на ночном небосклоне. Он не оглядывался, не останавливался, не жалел о минувшем, ибо свято верил в неотвратимость своего возвращения, чего нельзя было сказать о тех, кто молчаливо склонив головы, стоял над могильной плитой, укрытой покрывалом скорбящих цветов.
Холодный мрамор, испещрённый серыми жилками, стал последним пристанищем тех, кто не мог узнать покоя более четырехсот лет, пытаясь найти искупление в бесконечном покаянии или подвигах, вершившихся с именем Господа на устах. Со смертью охотника закончилась эпоха ненависти и родовых проклятий, столетиями низвергавшая невинных в пламенные чертоги Чистилища. Их души спасла любовь, прекратившая нескончаемую вражду, соединившая тех, кому судьбою было предначертано обрести единение в объятиях друг друга. Спустя века, вопреки самой смерти, Гэбриэл и Изабелла упокоились в мире, ибо их отпустили те, кто еще оставался среди смертных, не желая переступать грань жизни.
Они стали негласными хранителями истории, поставленными на стражу высшими силами, не желавшими повторения этой эпопеи. Но сколь бы долгой не была их жизнь, какими бы бессмертными их не считали остальные, они знали, что когда-нибудь кровавый закат ознаменует конец их бытия. Это было так же неизбежно, ибо только ночь заканчивалась рассветом, а за жизнь неминуемо следовала смерть.
С тяжелым вздохом Селин подняла заплаканные глаза на каменное изваяние, увековечившее дорогого для ее сердца человека. Никогда еще ей не приходилось видеть лицо охотника таким одухотворенным. Подняв пылающий меч над головой, он устремил взгляд к небесам, раскинув крылья, будто готовясь воспарить над мирской суетой. Глазами девушка ласкала его мужественные черты, пытаясь запечатлеть в памяти мельчайшие детали образа, унесенного смертью. Скользнув по волне непослушных волос, укрывшей его плечи, она перешла к высоким скулам, остановившись на губах. Все ее тело сотрясла едва уловимая дрожь, воскресившая в памяти огонь первых прикосновений в охотничьем домике, но тут же отравляющая разум горечь, комом подступила к горлу, когда взгляд упал на прильнувшую к груди архангела девушку в почти невесомом платье. Ее длинные волосы, разметавшиеся по спине, обрамляли безукоризненное лицо, округлые линии тела, ясно проступавшие сквозь мраморную ткань и устремленные на небесного воина миндалевидные очи, кольнули душу жгучей ревностью. Даже в смерти Селин не смогла простить соперницу, на века завладевшую ангельским сердцем, не подозревая, что женщина, которую Гэбриэл так нежно обхватил за талию одной рукой, будто желая вознестись вместе с ней к облачному замку, была ее родной матерью, положившей жизнь на алтарь ее рождения.
