Текст книги "Проклятые вечностью (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 44 страниц)
– Но его убил Мираксис… – протянул Ван Хелсинг. – Я сожалею… но мы не можем так сдаться, иначе его смерть будет напрасной.
– Он отдал свою жизнь для того, чтобы жили мы! Ты сам это сказал. По-твоему, если мы погибнем в этой обреченной на неудачу битве, это будет достойная плата за его жертву? – она хотела отомстить, хотела уничтожить Мираксиса, но сейчас боль была такой сильной, что руки опускались.
– Анна, – прошипел охотник, – я не узнаю тебя! Неужели бессмертие лишило тебя отваги?
– Скорее наделило мудростью. Довольно, я уже потеряла всех, кого любила. Я не хочу потерять еще и вас. Селин права, наша смерть не сможет ничего изменить! Я готова пойти за тобой хоть на край света, но сейчас это бессмысленная жертва на потеху Мираксису.
– О каком пророчестве ты говорила? – поинтересовалась Селин, хранившая до этого времени молчание.
– О том, что Валерий увековечил на тайной картине. Не знаю точно, откуда оно взялось и чьему авторству принадлежит, но сейчас это не имеет никакого значения, – с раздражением бросила принцесса.
– Отнюдь, – отрицательно покачав головой, проговорила вампирша, присаживаясь у тела графа. – Пророчества бывают двух видов: правдивые и ложные, – если исключить последние, то первые так же можно разделить напополам: те, что можно изменить, ибо они повествуют лишь о грядущих событиях и времени, не предрекая их результата, и те, что являются непоколебимыми, ибо их скрепила печать самого Создателя. Они не говорят о том, что произойдет и когда, они дают лишь знания того, каков будет результат…
– Что за чепуху ты говоришь? – с непониманием спросила Анна. Ван Хелсинг так же стоял, как пораженный громом, с изумлением наблюдая за Селин. Сколько всего из мира Тьмы еще оставалось сокрыто от его глаз? Сколько тайн хранила ее душа? Он понимал: на то, чтобы принять свою новую сущность, вампиры и оборотни, порой, тратят не один десяток лет, но сейчас он находился в кругу друзей, которым была не важна его природа, но все равно как никогда чувствовал себя чужим.
Даже Анна смогла принять свое новое обличие, она пошла дальше, преодолела барьер, а он… он не мог этого сделать. Сейчас в нем жило одновременно три разных существа, раздирающих его своими противоречиями: ангел скучал по покинутым небесам, человек хотел обрести покой на земле, а оборотень жаждал крови, прокладывая душе верную дорожку в ад, – а Гэбриэл никак не мог решить то, к кому прислушаться в этот час. Краем уха слушая повествование Селин, у него никак не получалось сосредоточиться, а потому смысл сказанного ускользал от его понимания. Это превращалось в наваждение, лишавшее рассудка.
– Она говорит о том, – произнес Карл, – что в пророчестве со скрижали точно говорится о том, что в ночь парада планет в битве с драконом должны встретиться объединенные силы света и тьмы, но ни слова не говорится о том, кто одержит верх в этой войне. Если же говорить о пророчестве с картины, то там нет ни строчки о том, когда произойдет сражение. Повествование хранит лишь сведения о том, чья рука может убить Дракулу.
– Все равно не понимаю, – прошептала Анна.
– Если пророчество непреложно, то Мираксис не мог его убить!
– Но он мертв! – заливаясь слезами, проговорила принцесса. – Предсказание обманчиво.
– А если все-таки нет? – оголив запястья на обеих руках, проговорила Селин.
– Что ты хочешь сделать? – поинтересовался Карл, подходя ближе. В такие моменты в его душе всегда просыпался азарт ученого, а потому даже явная опасность не могла его остановить.
– Кровь – это источник жизни. Мираксис забрал ее до последней капли, нанеся смертельные для любого другого вампира раны, но он не знал о пророчестве… Каким-то образом это скрылась от его всевидящего ока в момент единения с твоим сознанием, – при этих словах вампирша многозначительно посмотрела на Анну. – Когда старейшины нашего клана переступают порог векового сна, происходит нечто похожее: целительная влага покидает их жилы, обращая тела в некое подобие мумий. А потом приходит черед возродиться… – прокусывая свое запястье, закончила девушка. Из ее вен кровь хлынула в разорванную рану вампира, оставляя алые пятна на его изодранной сорочке.
– Ты думаешь, что это поможет его вернуть? – с надеждой в голосе проговорила Анна.
– Только, если предсказание правдиво… – протянула Селин. – Дорожная сумка… проверь ее…
Карл кинулся к лежавшей в самом дальнем углу пещеры суме Дракулы, вытряхивая из нее вещи. Рубаха, сюртук, какие-то ветхие свитки, серебряный кинжал тут же полетели к его ногам, пока на самом дне он не нашел несколько бутылей с алой жидкостью.
– Кажется, нашел! – воскликнул послушник.
– Давай сюда, – проговорила Анна, выхватывая сосуд и вливая в рот вампира. Тут же вниз по губам устремилась небольшая струйка, но ничего не произошло.
– Ее слишком мало, – бессильно осев на пол, проговорила Селин.
– Есть еще моя, – вспоров себе вену, пролепетала Анна. Сейчас, когда в ее сердце забрезжил слабый луч надежды, разгоравшийся все сильнее с каждой каплей потерянной крови, она не могла сдаться.
Голова нещадно кружилась, перед глазами предстали картины прошлого, а потом принцесса, едва не потеряв сознание, опустилась у тела графа.
– Анна, остановись, – вмешался охотник, пытаясь оттащить девушку. – Ты погибнешь!
– Нет, – покачав головой, бросила она. – Я хочу быть уверена в том, что сделала все, чтобы его спасти.
– Ты сделала все, но если ты продолжишь, то, несомненно, погибнешь, а Влад, может, и не вернется к жизни. Он бы не хотел этого…
– А я не хочу жить без него! – никого не слушая, твердила она.
– Ладно, я помогу, – проговорил Ван Хелсинг, засучив рукав. С наступлением сумерек он почувствовал себя значительно лучше. Боль, терзавшая его изнутри, отступила, раны начали постепенно затягиваться, а рассудок немного прояснился.
Гэбриэл слишком долго жил среди людей, научился смотреть на мир их глазами, сумел не только понять, но и прочувствовать философию истинной любви. Любить – значило не выбирать то, чего хотелось ему. Это значило выбирать то, что лучше для близких. Два дня назад он и пальцем не пошевелил бы, чтобы спасти вампира, а неделю назад собственноручно вонзил бы ему в сердце серебряный кол, но сейчас, глядя на страдания принцессы, охотник хотел лишь помочь… пусть даже его сердце разрывалось при этом от противоречий.
Анна была одной из тех девушек, которые аккумулируют всю энергию собственной души и сердца в любви, становясь нескончаемым источником силы для своих возлюбленных. Оглядываясь в свое прошлое, охотник мог с уверенностью сказать, что такие женщины рождались раз в тысячелетие. Теперь он понимал, что истинные крылья, позволившие графу вознестись, подарил ему не Дьявол, а эта хрупкая девушка, ставшая для вампира ангелом-хранителем. Теперь же оставалось только дивиться тому, насколько же уязвимым и жалким стало ее существование после его смерти, ибо она лишилась смысла бытия.
– Нет, – прокричала Селин, отталкивая Ван Хелсинга к стене.
– В твоих жилах течет волчья кровь, она не должна соединяться с кровью вампира! Никогда! Это может привести к непоправимым последствиям.
– Каким? – вмешался Карл.
– Многие считают, что это может быть возникновение нового вида гибридов, – ответила девушка, склонившись над вампиром. Но, к ее огромному разочарованию, граф не подавал признаков жизни. Его кожа по-прежнему была белее снега, а руки холоднее льда.
– Ну что? – спросила Анна, подходя ближе.
– Нужно время… и еще кровь… – отозвалась Селин.
– Но где нам ее взять? – с надеждой взглянув на Карла, спросила принцесса.
– Ну, уж нет… – процедил послушник, прижимаясь к стене. – Я на это не подписывался и не стану обедом для вампира.
– Карл, – пропищала принцесса, с надеждой протягивая к нему руки.
– Даже не проси. Это выше моих сил!
– Лошади… – вмешался охотник, – мы привязали их на опушке недалеко от пруда. Если их не задрали волки.
– Волки не охотятся днем, – заключила вампирша, – веди их сюда.
– Я пойду с тобой, – проговорила Анна, ступая вслед за охотником. Слишком тяжким было происходящее в пещере для ее сердца. Она боялась даже представить себе то, что могло произойти в следующий момент. А Селин, в довершение ко всему, говорила о том, что нужно было ждать. А что может быть страшнее сейчас, чем тягостное ожидание? Нет, уж лучше она займет себя хоть чем-то… как-то отвлечется от этих мрачных дум.
Аккуратно ступая по покрывшейся снежной корке земле, девушка в молчании шла за охотником, искренне благодаря небеса за то, что тот не пытался начать разговор. Вскоре, нарушая зловещую тишину, послышалось обеспокоенное лошадиное ржание, а минутой спустя из темноты вырисовались могучие силуэты двух жеребцов. Даже сердце сжималось от жалости в тот момент, когда Анна задумывалась о том, на какую судьбу обрекает этих величественных животных. Взяв под уздцы вороного коня своего возлюбленного, девушка провела рукой по бархатистой шее, потрепав его по морде.
Воистину, конь был достоин своего господина. Черный как смоль; могучий, как древний исполин; опасный, как смерть; быстрый, как ветер, он нервно топтался на месте, предчувствуя нечто ужасное. Его огромные глаза, светившиеся каким-то демоническим огнем, прорезали мрак, а из ноздрей клубами валил пар.
– Ты нужен своему хозяину, – склонившись к его уху, прошептала Анна. Будто поняв ее, жеребец послушно тряхнул головой, следуя за девушкой. – Ты должен спасти его…
Обогнув поляну, ставшую трагическим напоминанием о случившихся событиях, они, поддерживая друг друга, медленно шли вперед, затерявшись во мраке, но с каждым шагом Анна все больше проваливалась в беспамятство.
– Ты отдала слишком много крови, – глядя на нее, проговорил Ван Хелсинг.
– Это ничего… – отозвалась она, опираясь на его руку. – Я должна… – начала было Анна, но тут же замолчала, пристыженная собственными намерениями.
– Что? – вопросительно подняв брови, произнес охотник.
– Я должна перед тобой извиниться, – почти шепотом проговорила она.
– За что?
– Я не хотела, чтобы так все обернулось. Даже в самом страшном сне я не могла представить, что стану той, на кого охотилась всю свою жизнь и уж тем более… – она замешкалась, подбирая слова. – Все обернулось так стремительно, что я даже ничего не успела понять… Без колебания я бы отдала тебе свою смертную жизнь, свое сердце и свою любовь, но ветер перемен унес меня туда, где я должна быть. Точнее, к тому, с кем я должна быть. И за это я должна попросить у тебя прощения.
– Анна, ты не должна мне ничего объяснять…
– Если так, то почему я не могу избавиться от чувства… вины?
Ван Хелсинг остановился и, повернувшись к Анне лицом, заглянул в ее зеленые, словно весенняя листва, глаза. Признаться, и его терзало чувство неловкости в присутствии принцессы, а внутренний голос неустанно твердил о том, что в очередной раз он упустил нечто важное. В душе охотник до сих пор не мог смириться с тем, что девушка предпочла вампира, но сознание тут же восставало, грея сердце мыслями о Селин. Это было ужасно.
В очередной раз его душу начали раздирать на части три существа, владевших его телом. Ангел стремился к Изабелле, человек желал Анну, а оборотень взывал к Селин. Как священник молился Святой Троице, так и охотник преклонялся перед этими женщинами, хватаясь за них, как за спасительную соломинку. Это было наваждение! Оставался лишь один вопрос, кем он хотел быть сейчас?
– Я проклят, – едва слышно прошептал он.
– Что, прости? – переспросила принцесса, чувствуя напряжение в руке Ван Хелсинга, было очевидно, что он ведет какую-то внутреннюю борьбу, но девушка была не в силах понять всей глубины его терзаний, взволнованно глядя в карие глаза.
– Я хочу быть человеком! Всего-навсего человеком! – практически прокричал он, притянув девушку к себе в жадном поцелуе. Анна чувствовала жар, струящийся сквозь его тело и плавно перетекавший в нее, обжигающий и леденящий одновременно. Сделав робкую попытку вырваться из рук охотника, она, в очередной раз, ощутила всю свою слабость. Голова до сих пор кружилась от потерянной крови, слабость в ногах стала нестерпимой и девушка стала оседать вниз, подхваченная сильной рукой. Негодование смешалось с каким-то странным, непонятным для нее ощущением, отчего стало еще страшнее. Ах, где же был обморок, этот верный спутник неопытных барышень. Стоило только потерять сознание, чтобы избежать этой неловкости, но у нее не получалось. Жар этого поцелуя горел на ее губах, как клеймо позора, а она безвольно прижималась к груди Гэбриэла, не имея даже шанса на то, чтобы вырваться. Но вот оно… будто высшие силы вняли ее немой мольбе, а может, силы окончательно покинули ее тело – она не знала.
– Этого не должно было произойти, – шепнула Анна, теряя сознание у него на руках.
В эту секунду Ван Хелсинг и сам прекрасно понимал, что перешел черту. Его внутренние сущности одержали победу над здравым смыслом. Признаться, он и сам уже не знал, чего можно ожидать от себя в следующий момент. Это становилось невыносимо. Как? Как можно было одновременно любить трех женщин? Как можно было желать каждую из них с равной силой? Как мог он скатиться настолько, что, вкушая мёд одной, одновременно мечтал завладеть остальными? За одни эти мысли его стоило отправить в ад прелюбодеев, а он имел наглость грезить о небесах. Похоже, он слишком много времени провел среди людей и сделался подвластен соблазнам плоти и духа. Мысленно выругав себя за подобное кощунство, охотник пошел к пещере, сгорая от стыда.
Тем временем Карл, не сумев побороть природного любопытства, без устали расспрашивал Селин о таинствах обращения. Проведя столько времени в кругу бессмертных, он проникся к ним истинным интересом, пытаясь понять их иерархию, обычаи и законы. По сути, каждый вампирский клан, в его глазах представлялся неким подобием рыцарский орденов, независимым маленьким государством.
– Что произойдет дальше? – поинтересовался монах, подходя к Дракуле.
– Понятия не имею. Процессом пробуждения всегда ведали старейшины. Лишь избранные были посвящены во все таинства ритуала, а, учитывая произошедшее, исход может быть непредсказуем.
Склонившись над телом вампира, Карл стал пытаться найти малейшие метаморфозы в его облике, но все его усилия оказались тщетны: ни один мускул не дрогнул на лице графа.
– Ничего не происходит! – повернувшись к Селин, отозвался он.
– Нужно время. Если предсказание истинно, то у нас есть небольшой шанс.
– А если нет…
– Если нет, то все останется так, как есть – без изменений, – прижавшись спиной к стене, проговорила вампирша. Сейчас меньше всего ей хотелось с кем-то разговаривать. С тех пор, как охотник ушел вместе с Анной, прошло больше часа, а они будто растворились во мраке, потеряв путеводную нить обратной дороги. Ревность кольнула ножом ее сердце, но вампирша пыталась сохранять хотя бы видимое спокойствие, затаив в глубине души мрачные сомнения.
– Они уже давно должны были вернуться, – задумчиво произнесла Селин. Глядя в пламя потухающего костра, девушка пыталась смирить бушевавшую в ее душе бурю, но с каждой минутой она разгоралась все сильнее. – Нужно пойти поискать их, – но полными страха глазами взглянув на Карла, она будто вмерзла в землю, издав едва уловимый вскрик.
– Что… что такое? – подскакивая со своего места, воскликнул послушник. – Ты будто призрака увидела, – но в эту секунду его осенило, и холодок пробежал по позвоночнику, сводя все тело в немом ужасе, а губы задрожали от дурных предчувствий. – У меня кто-то стоит за спиной? – поинтересовался он, поворачивая голову. Карл даже не представлял насколько был прав. Развернувшись, послушник столкнулся с синими, как два огромных сапфира, глазами вампира, в которых, будто пламя адской бездны, отражались отблески потухающего костра. Аристократичные черты графа исказила хищная гримаса, губы скривились в пугающем оскале, обнажив удлинившиеся клыки, а вены на шее вздулись, будто пульсируя под белоснежной кожей.
– «Пресвятая Дева, охрани!» – мольба пронеслась в голове Карла, но не успел он вымолвить и слова, пошевелиться, как Дракула набросился на него, впиваясь в шею. Кровь хлынула из разорванной раны, заливая монашескую робу, а несчастный, издав хриплый стон, обмяк в руках вампира. Все произошло с такой стремительностью, что Селин едва успела подскочить к ним, но оттащить вампира от своей жертвы никак не могла.
– Пусти, – прокричала она, но Дракула отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, ударив о стену.
Когда вампир очнулся от своего забытья, единственным, что имело для него значение, была всепоглощающая жажда крови, полностью завладевшая мыслями и лишившая воли. Равномерное сердцебиение послушника сводило с ума, оглушительным барабанным боем звуча в его разуме. Пробуждение было истинным кошмаром многих вампиров, ибо голоду, терзавшему плоть в первые минуты, невозможно было противостоять. В очередной раз Карлу не посчастливилось оказаться не в том месте, не в то время.
– Не надо, – в очередной раз пропищала Селин, накинувшись на графа со спины, но, даже будучи обескровленным и растерзанным, Дракула был сильнее. Это была охота, и девушка знала, насколько может быть опасен раненый зверь, жаждущий крови. Если бы в эту секунду на них не налетел Ван Хелсинг, обратившись в зверя, у послушника не было бы ни шанса на спасение.
Откинув вампира в сторону, Гэбриэл устрашающе клацнул зубами, проскрежетав острыми, словно клинки, когтями по камню.
– Тебе известно пророчество! – прорычал он, не зная того, что из пасти сейчас вырывается лишь отрывистый лай, но Дракула будто понял его, замерев у стены и обдумывая свои поступки. Сил контролировать и уж тем более сражаться с оборотнем у него сейчас не было, а чувство насыщения немного отрезвило рассудок. Выставив обе руки перед собой, вампир, принимая человеческий облик, уселся на камень.
– Ладно-ладно, я тебя понял, – обхватив голову руками, проговорил Владислав. Давно уже граф не чувствовал подобной моральной и физической слабости, казалось, будто Мираксис не только растерзал его тело, но и изнасиловал душу, коснувшись самых сокровенных его тайн.
– Он жив? – проговорил Ван Хелсинг, глядя на побледневшего послушника.
– Да, – зажимая рану куском изодранной в клочья рубахи, проговорила Селин, но, когда теплая кровь коснулась ее пальцев, а запах ударил в ноздри, девушка отшатнулась от монаха в сторону, теряя контроль. Голод, терзавший ее плоть, услужливо напомнил о себе, и она едва сдержалась, чтобы не завершить начатую Дракулой трапезу. – Уведи его, сейчас же, – прошептала она, облизывая с кончиков пальцев вязкую жидкость. – Ему не место среди нас, по крайней мере, до тех пор, пока не утолим свою жажду. Где лошади?
– У входа в пещеру! – на ходу бросил охотник, вынося своего друга на свежий воздух. Признаться, запах крови туманил и его разум, благо, что перед встречей с Мираксисом он достаточно плотно поужинал, а потому, мог еще сохранять ясность мысли. За спиной послышалось обеспокоенное ржание коней, а потом все стихло. Он знал, что произошло, но предпочитал об этом не думать.
Перетянув рану послушника, охотник влил ему в горло несколько капель абсента, а потом, сделав небольшой навес из лапника, положил подле него Анну, так и не пришедшую в сознание. Сожаление о содеянном давило на него грузом стыда, но, несмотря на это, он не сумел удержаться от легкого прикосновения к нежной щеке. Бархатистая кожа приятно обжигала руку, пробуждая в груди огонь желания, смешанный с горькой примесью досады. Ударив себя по лбу, чтобы отогнать непрошеные мысли, мужчина укрыл ее своим плащом, укутывая, словно маленькую девочку.
– Тебе не стоит этого видеть! – прошептал он, направляясь к гроту. Собственно, как раз вовремя, ибо успел отхватить себе несколько внушительных кусков конины.
– Что ж, судя по аппетиту, идешь на поправку! – с долей сарказма проговорил охотник, наградив вампира полным осуждения взглядом. Признаться, он готов был увидеть многое, но не такое. Гэбриэл всегда преклонялся перед красотой и грацией лошадей, но, увидев кровавую картину бойни, залитую кровью землю, человека, живущего в нем, невольно передернуло, а вот оборотень, напротив, возликовал, предчувствуя наживу.
– Посмотрел бы я на тебя после такой передряги! Будто душу вынули, вывернули наизнанку и положили обратно! – отхлебнув внушительный глоток, отозвался граф. Теплая кровь, разливаясь по венам, восстанавливала силы, и уже через несколько минут Дракула почувствовал себя значительно лучше. Мысли заняли свои места на полках его сознания, голод поутих, а раны начали затягиваться, и лишь душа, гонимая псами преисподней, затягивала заунывную песнь отчаяния, но мужчина не испытывал иллюзий по этому поводу. Его телесные увечья залечивались быстро, а вот рубцы моральных страданий оставались навсегда, ибо душа была подобна расколотой вазе: даже собрав осколки воедино, уже невозможно наслаждаться прежней красотой и целостностью, потому что взгляд невольно будет зацепляться за сколы, а содержимое неизбежно утекать сквозь трещины, пока внутри ничего не останется. Граф это прекрасно понимал, ибо сейчас все его существо было подобно разбитой вазе, внутри которой была лишь пустота.
– Хоть поймешь, наконец, что чувствуют твои жертвы, – без особых эмоций заметил Ван Хелсинг, усаживаясь около входа в грот.
– Как Карл? – сцеживая остатки крови в стеклянные емкости, поинтересовалась Селин, желая перевести разговор в более спокойное русло. Она знала, чем чревато подобное пробуждение, прекрасно понимала, сколь нестерпимой бывает желание вкусить крови, а потому не могла осуждать Дракулу за то, что не сумел противиться своей природе. Признаться, сейчас она винила лишь себя за то, что не смогла предусмотреть столь предсказуемого исхода событий. Карл не должен был находиться с ними, так как его сердце звенело для вампиров, будто призыв к трапезе, каждую минуту заставляя бороться с естественными для них инстинктами.
– Жив! – отозвался охотник, откусывая внушительный кусок, так и не сумев подавить животное желание съесть сырого мяса. С горечью для себя Ван Хелсинг был вынужден отметить, что оборотень все чаще завладевает его естеством, пробуждая в нем первобытные инстинкты. Он боялся этого, боялся того, что однажды навсегда утратит свой человеческий облик, и зверь полностью завладеет его разумом и мыслями. Чем больше он предавался манящему зову кровавого пира, тем сильнее росло в нем отвращение к самому себе, пробуждая в душе очередное противостояние.
– А где Анна? – проговорил вампир, оглядев грот. Селин так же перевела вопросительный взгляд на охотника, пытаясь понять причину отсутствия принцессы.
– Она… осталась с Карлом, – после некоторого промедления ответил охотник. Сказать сейчас правду он не мог, да и не хотел. Сам до конца не понимая собственных эмоций, Ван Хелсинг был вынужден терзаться в одиночестве, понимая, что никто из присутствующих не сможет стать вместилищем для его переживаний, разделив с ним тяжесть бремени трех существ, боровшихся за власть над его телом, душой и чувствами.
Дракула изучающе посмотрел на него, но так и не сумел прочесть мысли. Будучи не просто человеком, охотник научился скрывать собственную ложь, пряча ее за непроницаемой маской спокойствия.
– Позови ее, – произнес вампир.
– Ты забываешься, – прошипел Ван Хелсинг, – я не твой раб!
– Не заставляй меня доказывать обратное, – с вызовом бросил Дракула, а в его глазах сверкнула столь ненавистная всем искорка. – Пусть и не полностью, но силы ко мне вернулись, и, поверь, их хватит на то, чтобы взять под контроль разум одного оборотня.
– А ты не заставляй меня жалеть о том, что вернули тебя с того света! – вставая, прорычал он в ответ.
– Думается мне, что это не твоя заслуга! – отмахнувшись от него, заметил граф, глядя на Селин. Сейчас он многое хотел сказать ей, хотел поблагодарить за спасение жизни, но впервые не смог найти нужных слов, хотя они крутились у него на языке.
– Что? – не выдержав его молчаливого взгляда, поинтересовалась вампирша. Дракула ее пугал, заставляя чувствовать себя неуютно в его присутствии, но сейчас было в его глазах что-то такое, чего она не могла разгадать, некое тепло и человечность, которые, как ей казалось, он утратил в час, когда принял в дар свое проклятие.
– Ничего, – отозвался вампир, приложившись губами к стеклянному сосуду. – Так ты приведешь сюда Анну или мне самому за ней сходить?
Выбирая из двух зол, охотник выбрал первое, про себя надеясь, что принцесса уже восстановила силы и пришла в себя.
– Хорошо, – буркнул он, выходя из пещеры.
Темный крепдешин ночи уже укутал лес своим покрывалом, на котором, словно яркие кристаллы, сверкали звезды. Их холодное мерцающее сияние пробуждало в его душе жгучую ностальгию по покинутым небесам. Казалось, что это другие ангелы – его братья и сестры, с молчаливым осуждением взирают на него с недосягаемых высот, освещая ему путь своей лучезарной дланью. Ничего, когда-нибудь он заслужит прощение и сможет с ними воссоединиться под куполами облачных чертогов Всевышнего. Когда придет его смертный час, он вознесется к ним на могучих крыльях, оставляя за собой шлейф золотистого света, и его звезда вновь засияет на небосклоне, даря луч надежды страждущим, ищущим поддержки высших сил. Ну а пока он будет бороться, сделает все, чтобы избавиться от своего проклятия и не зависеть от прихотей непостоянной луны.
Подойдя к месту наскоро сооруженной землянки, он аккуратно снял навес, окинув девушку нежным взглядом. Сияние ночной владычицы дрожало на ее волосах, скользило по белоснежной коже, останавливаясь на слегка приоткрытых губах. Поразительно, как истинная красота может преобразить даже такую мрачную местность. Анна была подобна пришелице из другого мира, девушка словно перестала быть человеком, перестала быть вампиром, породнившись с ночью. Она неосознанно ощущала близость звезд, и синее ночное небо окутывало ее, будто плащом. В то мгновение душевный трепет охотника от присутствия чего-то божественного пронизывал воздух, оседая на мерзлой земле, тогда Ван Хелсинг прикрыл глаза, пытаясь прочувствовать глубину этого мимолетного видения, ставшего реальностью. В очередной раз он поразился тому, как новые ипостаси, постоянно борясь друг с другом, изменили его ощущение мира. Они будто заставили слепого прозреть, а глухого услышать.
– Анна, – склонившись над принцессой, проговорил охотник, но девушка не ответила ему, не открыла глаз, лишь тихий, едва уловимый для человеческого слуха, стон вырвался из ее груди, а вот Карл постепенно приходил в себя, инстинктивно пытаясь отогнать от себя лихорадочные видения, мелькающие в его сознании. Открыв глаза, послушник с ужасом уставился на охотника, пытаясь понять, является ли случившееся с ним реальностью или страшным кошмаром. Прижав к горлу ладонь, мужчина, находясь в преддверии безумства, начал учащенно дышать.
– Где он? Вы его убили? Убили это чудовище? – прохрипел он.
– Не совсем… скажем так, мы обуздали зверя! – ответил Ван Хелсинг, подавая товарищу руку.
– Вы с ума сошли? Он опасен! – с негодованием заметил Карл.
– Для тебя, мой друг, опасен любой из нас. С каждым днем нами все больше овладевают животные инстинкты и жажда крови, а потому дальнейший путь мы проделаем без тебя! – подхватив Анну на руки, заметил охотник.
– Что?!
– Если мы погибнем, должен же кто-то поведать миру нашу истинную историю и предупредить людей об опасности. До ближайшей деревни придется идти пешком, а там ты возьмешь лошадь и отправишься в Ватикан. Рыцари Святого Ордена должны знать о том, какая опасность на них надвигается. Расскажи им о пророчестве, о моем проклятии, об Анне и правдивую историю о Дракуле.
– А вы… – протянул послушник, с надеждой глядя на него.
– Мы пойдем по тропе бессмертных, боюсь, тебе этот путь не по силам.
Карл кивнул в знак согласия и, вспоминая про себя все известные молитвы, поплелся вслед за охотником. Его ни капли не прельщала перспектива лицом к лицу столкнуться с Дракулой, но сейчас большого выбора у него не было. Один он точно сгинет в проклятом лесу, наполненном адскими тварями.
– Что с ней? – обеспокоенно прохрипел граф, забирая возлюбленную из рук Гэбриэла, едва они переступили порог.
– Потеряла сознание. Видимо, она отдала тебе больше крови, чем ты того заслуживал! – съязвил Ван Хелсинг. – Ей нужен отдых…
– Ей нужна кровь! – прервал его граф, вливая в девушку вязкую алую жидкость. – Это единственное лекарство для вампира. В ней наша сила и наша жизнь.
И вновь часы потянулись нескончаемой вереницей минут. Костер потух, и постепенно морозное дыхание зимы наполнило пещеру, но никто из присутствующих даже не попытался распалить огонь вновь. Виной тому стал холод, будто сковавший их тела льдом, сделав несчастных своими пленниками. Но это был лишь мрачный фасад, за которым скрывалась истинная причина подобного поведения: пугающая обреченность, поселившаяся в их душах, моральное и физическое осознание собственного поражения, перебросили их за границу отчаяния. Все они были избранными, посланниками света и тьмы, представителями правящих династий, и все они были сброшены со своих сияющих тронов на самое дно адской бездны, где они были вынуждены скрываться от гнева древнего вампира, завладевшего тысячелетним могуществом старейшин.
Кутаясь в свою робу, Карл с опаской поглядывал на вампира, сидящего у противоположной стены, заключив Анну в своих объятиях.
– Если ты думаешь, что я буду извиняться перед тобой или пытаться оправдать произошедшее, ты сильно заблуждаешься, – не открывая глаз, проговорил Владислав. – Тебе не место среди нас, а потому не надо винить меня в случившемся. Окажись человек по доброй воле с тигром в одной клетке, ты бы упрекал его в глупости, а не зверя в кровожадности.
Карл это прекрасно понимал. Более того, сейчас он бы предпочел находиться где угодно, но только не в окружении трех вампиров и оборотня. Даже его одинокая камера в подземелье Мираксиса была ему более желанна, чем обретенная свобода. Рана на шее ужасно пульсировала, повязка перетягивала горло и не давала дышать, не говоря уже о сердце, которое колотилось с ужасающей скоростью при каждом движении Дракулы.
– Я и не жду от Вас извинений, – буркнул он, пододвигаясь к Ван Хелсингу.
– И правильно делаешь! – прошипел граф, но тут же затих, склонившись над Анной. – Дайте мне еще один сосуд!
Когда очередная порция целительной жидкости коснулась губ принцессы, девушка инстинктивно приоткрыла их, жадно глотая каждую каплю. Гэбриэл был прав: она отдала слишком много и теперь должна была восстановиться. Все это время ей казалось, что она упала в какую-то пропасть, где не было ни времени, ни голода, ни страха. Это была пустота в высшем ее проявлении, ибо кругом не было ничего осязаемого. В какой-то момент девушке даже начало казаться, что и ее самой не существует, но вскоре все изменилось. Анна почувствовала, как чья-то невидимая рука медленно вытягивает ее из этой пучины. Это был свет в конце туннеля, и принцесса последовала на его зов без страха, без сомнений, без эмоций. Но к ее удивлению, раскрыв глаза, она не увидела огня преисподней, ибо ее встречал милый сердцу взгляд.
