Текст книги "Проклятые вечностью (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 44 страниц)
– Оборотень?
– Да!
– Что ж, пойдем! Виктор будет рад тебя видеть! – проговорил мужчина, направляясь к башне.
– Пренеприятный субъект, – с усмешкой заметил охотник.
– Каким был при жизни, таким остался и в смерти! – произнесла девушка, подталкивая пленника вперед. – Запомни – эти наручники истинное проклятие. Пока они сковывают твои запястья, ты не сможешь обратиться. Чем больше будешь рваться, тем больше серебра проникнет в кровь.
– Неужели Вы проявляете обо мне заботу?
– Просто предупреждаю!
Селин не обманула, чем глубже они спускались, тем более обжитым казалось это средневековое строение. Огромные тоннели уходили вглубь скалы, разветвляясь подобно корням древнего дерева. То и дело они натыкалась на облаченных в доспехи воинов, стоявших на карауле у дверей.
– Будто не покидал средневековье, – пробубнил под нос охотник.
– Это всего лишь красивая ширма! На деле интересы клана простираются во все области науки! Хотя не буду отрицать, что многие из нас до сих пор предпочитают мечи пистолетам.
Вскоре они подошли к огромной двустворчатой двери, подле которой, облаченные в парадное обмундирование, стояли несколько воинов, искоса разглядывая великого охотника, который в свою очередь одаривал их высокомерным взглядом, который, будь он колдуном, несомненно, вогнал бы этих стражей в глубины ада.
Отдаленно чертог старейшин, сокрытый за этими дверями, напоминал тронный зал средневекового замка. Высокие темные стены, увешанные гербовыми штандартами с изображением летучих мышей, массивная мебель из черного дуба, стоявшая у стен и, разумеется, доспехи, без которых, очевидно не должна была обходиться приемная ни одного уважающего себя аристократа. Глупое клише, заставившее охотника иронично усмехнуться. В самом центре на каменном постаменте стоял деревянный трон, обшитый красным бархатом, на котором, в окружении стражи восседал глава клана.
– Я рад, что ты к нам вернулась, дитя! – одарив Селин тёплой улыбкой, с которой отец радуется возвращению дочери, проговорил Виктор.
– И я рада, что смогла найти Вас. В особняке…
Старейшина не дал ей договорить, повелительно подняв ладонь. Девушка тут же повиновалась его воле, покорно склонив голову.
– Об этом позже. Эти печальные события расстроили всех нас. Наши враги не дремлют. Что задержало тебя в пути?
– Я уже дала подробный отчет Крэйвену, – кротко, как голубка, произнесла она. Глядя на Селин сейчас, Гэбриэл не узнавал ту воинственную девушку, сумевшую практически голыми руками убить нескольких оборотней. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, с каким уважением и непогрешимым доверием она смотрит на Виктора.
– Что ж, тогда расскажи мне о своем известном пленнике, хотя, я думаю, он не нуждается в представлении! Слава опередила Вас, господин Ван Хелсинг! Чем наша скромная деятельность и непримечательное бытие привлекли внимание Святого Ордена? – с легкой издевкой произнес старейшина, исподлобья посматривая на охотника.
– О, поверьте, как Вы сами сказали, Вы столь неприметны, что Рим пока не видит в Вас большой опасности. Признаюсь, я охотился на другого зверя, покрупнее и поизвестнее, – в тон ему отозвался Ван Хелсинг, осматривая зал.
– Не смей стоять, когда говоришь со старейшиной! – прорычала Селин, ударив его по внутренней стороне коленной чашечки. Издав рычащий стон, охотник упал на одно колено, стараясь совладать с пронзительной болью и раздражением, пробудившем в нем звериные инстинкты.
– Поаккуратней, я планирую уйти отсюда на своих ногах, – прошипел он.
– Боюсь, ты покинешь это место только ногами вперед, – отозвалась Селин, прекрасно справляясь со своей новой ролью.
– Довольно, – прервал их перепалку Виктор, явно позабавленный этой сценой. – Признаюсь, мне куда интересней то, что здесь потерял великий охотник?
– Я же сказал, ищу другого зверя, покрупнее и поопасней! Ужель у вампиров с возрастом пропадает и слух?
– Неужто этот зверь так наследил, что привел сюда служителя Церкви?! Теряет хватку наш великий граф.
– Он получил проклятие оборотня от одного из волков Дракулы! – произнесла вампирша.
– Даже так?! – рассмеялся Виктор. – Господь – великий комедиант, какая богатая фантазия. Даже верных слуг он подвергает этим пыткам. Нет ничего удивительного в том, что тьма постепенно окутывает этот мир, так скоро и бороться с ней будет некому! И я так понимаю, охотник желает покончить со своим господином?
– Было такое намерение! – прорычал Ван Хелсинг, сверкнув глазами. – Кто-то же это должен сделать, раз весь ваш клан в полном составе боится подойти к сыну Сатаны!
– Сколько пафоса, сколько возвышенных речей! Видимо, всех слуг Церкви учат красноречию, а вот дипломатия явно хромает. С чего ты решил, что твой хозяин здесь?
– Насколько я помню, в Европе нет рабства! А значит, я свободен.
– И все же?
– Я думаю, всех оборотней с Дракулой связывает некая связь. Они чувствуют своего господина, – произнесла Селин.
– Весьма занятно! Что ж, я слышал, что оборотни графа значительно отличаются от тех, с которыми мы привыкли иметь дело. Посмотрим, так ли великий вампир силен, как говорят. Бросьте его к нашим гостям, посмотрим, что из этого получится. Может, не так уж и сложно будет забрать у него кровь, – брезгливо бросил Виктор, одарив охотника презрительной усмешкой.
В ту же секунду из-за огромных колонн, окруживших зал подобно каменным стражам, появились девять сокрытых в длиннополых плащах силуэтов. Лишенные сущностей высшие убийцы Теней, бессмертные палачи, чьи тела стали прибежищем тем, чьи души сумели выбраться из огня преисподней по зову древних. То были не простые вампиры, то были исполнители воли совета Черной Вуали. Древние стражники, при виде которых Селин покорно отступила назад, страшась лишний раз посмотреть на них. Схватив охотника, они потащили его в подземные казематы.
– Постойте! – окликнул их Виктор, поднимаясь со своего трона. – Пора и мне навестить наших пленников, я думаю, они уже заждались меня и готовы к переговорам.
========== Любовь или долг ==========
В серебряной тюрьме Анна перенесла все страдания, которые могут перенести узники, попавшие в преисподнюю и забытые там, в одном из темных подземелий. Шаткое перемирие, заключенное с вампиром, принесло лишь временное облегчение, но сводивший с ума голод разрушал все мосты и вновь ввергал ее бездну страха и боли. Она страдала от каждой минуты, проведенной в этом беспробудном мраке, и поэтому начинала считать каждый час этого вынужденного плена за день, а день за год, абсолютно утратив ощущение времени. Граф, как мог, пытался отвлечь ее от тяжких мыслей, рассказывая некоторые небылицы из своей смертной жизни, но в эти моменты внимание девушки было рассеянным, а иной раз и вовсе отсутствующим, ибо принцесса, не привыкшая к подобным лишениям, начинала чувствовать себя погребенной в этих мрачных стенах, лишенных малейшего проблеска света, будто в сырой могиле. Порой казалось, что она уходила в себя настолько, что просто не слышала его, устремив пустой взгляд на холодную стену. Тогда граф просто прижимал девушку к своей груди, проникая в ее сознание, стараясь утихомирить ее мысли. Но с каждым разом делать это становилось все сложнее, ибо находящееся в преддверии безумия сознание выстраивало перед ним непроходимую стену, сломать которую он не решался, опасаясь ввергнуть несчастную еще в большую пучину отчаяния, ибо унесенный в вымышленный мир рассудок мог не вынести столкновения с жестокой реальностью.
К несчастью, их не посещали тюремщики, поэтому выторговать некоторые привилегии, положенные именитым узникам, не представлялось возможным. Даже крысы, облюбовавшие эту камеру, с недавнего времени начали обходить ее стороной, чувствуя опасность, исходившую от таинственных арестантов.
Виктор не просчитался: голод, страх и тьма сделали свое дело – Анна была на грани сумасшествия. Она взывала к своим врагам, молила графа подарить ей быструю смерть, проливала горькие слезы у него на плече, но все, казалось, были глухи к ее призывам. Поэтому, исчерпав все человеческие средства, принцесса обращалась к Богу. Она не знала, имели ли право подобные ей взывать к Всевышнему, но лучик надежды, все еще тлеющий в недрах ее сознания, отчаянно боролся с подобными сомнениями. В эти мгновения границы исчезали и все благочестивые мысли, которыми жил ее несчастный разум, придавленный тяжелым бременем горькой судьбы, оживляли ее душу и сердце; она вспоминала молитвы, которым ее учил церковный пастырь, и находила в них смысл, ранее сокрытый. Отныне эти нестройные четверостишия не были пустым набором слов – горе и страх придали им глубокое сакральное значение, хотя бы ненадолго приносившее покой ее душе. Она молилась не с усердием, а с неистовством, граничившим с религиозным фанатизмом, но в эти моменты даже Дракула старался не прерывать ход ее мыслей, сдерживая ехидные замечания.
Поначалу, молясь вслух, девушка пугалась собственного голоса: каждый звук, отражающийся от стен, казался ей чужим и неестественным, оттого она впадала в какое-то оцепенение при каждом произнесенном слове. В иные моменты ей даже приходили пугающие видения загубленного прошлого, воскресшего перед ее измученным взором, как горькая насмешка высших сил, но, несмотря на это, Анна продолжала вторить священные слова, надеясь, что Господь вернет ей свою милость. Однако жаркие молитвы не приносили желаемого результата, узники все равно оставались в тюрьме, тогда дух ее омрачался, а кровавая пелена слез застилала глаза.
В такие моменты она понимала, что ничто не может продолжаться вечно и искреннее, как ей казалось, благочестие сменялось злостью на Господа и на весь окружающий мир. Она извергала богохульства и проклятия, от которых даже Дракулу начинало колотить мелкой дрожью, смешанной с раздражением. Принцесса упорно твердила себе, что ненависть и интриги утопающих в крови вампиров низвергли ее в пучину этого ада. Она кляла Виктора, кляла Дракулу, кляла Мираксиса и всех старейшин, кляла всех вампиров, когда-либо ступавших по земле, она ненавидела даже Ван Хелсинга, о котором, к собственному стыду, почти не вспоминала до этого. Принцесса искренне желала смерти каждому из них, мысленно предавала их самым страшным пыткам, какие только могло нарисовать ей объятое безумием воображение, но ни одна казнь не казалась ей подходящей для этих чудовищ. Ибо смерть, какой бы мучительной она ни была, всегда приносила умиротворение, а они, все те, кто обрек ее на эти невыносимые страдания, не достойны смерти. Они должны гореть, вечность провести в огне! Но вскоре ярость сменилась обреченным оцепенением, в котором рождались мысли о самоубийстве, однако тот хрупкий остаток веры в высшую справедливость не позволял ей привести свой план в исполнение, а потому она начинала провоцировать Дракулу, искренне надеясь на то, что он сможет сделать то, на что у нее не хватало воли.
На шестой день исступление сменилось раскаянием с мучительной примесью стыда. Она боялась даже посмотреть на графа, мысленно прося у него прощения за то, что не сумела совладать со своими эмоциями, поддалась этому безумию, разрушила хрупкий мир, установившийся между ними. Негласно принцесса поклялась и себе, и ему в том, что никогда не позволит подобной слабости, никогда не сделает так, чтобы глаза врагов горели от превосходства. Девушка нашла некое утешение в этой мысли. Тогда все ее горести, все страдания, вся вереница призраков, которую они влачили за собой, казалось, растворились в темноте, уводя следом за собой ангела смерти, затеявшего эту бесчестную игру. В тот же миг она почувствовала, как вампир притянул ее к себе, накинув ей на плечи изодранный сюртук.
Граф все понимал, чувствовал ее обреченность и страх и ненавидел себя за то, что не мог облегчить ее страдания. В эти минуты он готов был отдать Виктору без остатка свою кровь, лишь бы освободить Анну, но старейшина, видимо, решил основательно их помучить. Он прекрасно понимал, что новообращенному вампиру, лишенному пищи, едва ли удастся протянуть и пару дней в голодной агонии, а потому затягивал с приходом, пытаясь сломить их волю. Виктор победил и упивался своей победой, наблюдая за страданиями несчастной девушки, заставляя графа в очередной раз пройти по замкнутому кругу и потерять самое дорогое свое сокровище.
– Прости меня! – прошептала Анна, коснувшись губами его шеи. – Будь мы на войне, меня бы давно расстреляли за то, что я пытаюсь посеять панику в рядах солдат.
– Именно поэтому женщин и не берут на войну! – еще тише ответил он, целуя ее в макушку.
– Не правда, бывали исключения!
– И многих, кроме Жанны Д’Арк, ты можешь назвать?
При всей своей простоте, ответить сходу на этот вопрос Анна не смогла. На ум приходили легендарные воительницы Древней Эллады, героини прочих мифических сказаний, не имеющих никакого отношения к реальной жизни, но ни одной исторической личности. В очередной раз вампир загнал ее в угол, а она не знала, что ему ответить, а потому ей не оставалось ничего, кроме как признать свое поражение и отступить, уводя его мысли в другом направлении.
– Я не хотела говорить тебе всех этих слов!
– Хотела… и говорила, – спокойно сказал он. – Более искренние проклятия в последний раз я слышал лишь при жизни! От собственного отца!
– Но почему ты не остановил меня?
– Убить единственного сокамерника и провести вечность в одиночестве в четырех стенах? Я не настолько глуп, – с шутливой улыбкой произнес он. – Ну а если серьезно, все узники проходят по одной и той же тропе. Поверь, я был на твоем месте, и не один раз.
– Я испугалась, я не знала, как преодолеть эту боль, которая от голода будто выворачивает душу наизнанку, обнажая то, что должно быть сокрыто в дальних уголках сознания. Но хуже всего даже не голод – благодаря тебе, он становится сносным, – куда ужаснее моральный страх перед ним.
– Способность справляться с подобной болью – есть величайший дар и в то же время величайшее проклятие нашего ума, ибо зачастую приходится слишком многое за это отдать.
– И все же, как от нее избавиться?
– Представь, что ты стоишь на перекрестке двух дорог – это говорит о том, что тебе открыты четыре стороны света. Первая дорога – это сон, то есть маленькая смерть. Он предлагает нам убежище от мира и его боли, ускоряя течение времени, рисуя эфемерные картины счастливого будущего. Будучи вампиром, ты можешь уснуть в одну эпоху, а проснуться в другую, залечив свои физические и душевные раны. Сон – коварный посланник Морфея, отделяющий и отдаляющий бессмертных от того, что причинило им боль. С людьми происходит то же самое: раненые часто теряют сознание, а узнавшие дурные новости падают в обморок. Так разум защищает себя от боли и страданий. Этот путь избрал я, ибо терзания и приступы паники, увы, не помогут нам выбраться отсюда. Второй путь – это путь забытья. Иногда душевные раны бывают слишком глубоки и не поддаются исцелению. К тому же, память часто причиняет боль, и изменить это мы не в состоянии, точно так же, как не в состоянии изменить прошлое. Пословица гласит, что время лечит, но это ложь. Многие проносят свою боль сквозь века, но рана по-прежнему ноет, если до нее дотронуться. «Порой забвение лучше!» – так при встрече мне сказал Ван Хелсинг и выбрал эту тропу. А вот по третьему пути пошла ты, но, слава Дьяволу, вернулась обратно, ибо эта дорога ведет к безумию. Зачастую на нашу долю выпадают такие испытания, которые наш разум просто не может вынести, тогда он находит убежище в своем вымышленном мире, скрываясь от реальности…
– Почему ты замолчал? Ведь осталась еще четвертая дорога! Куда она ведет?
– А ты не догадываешься?
– Смерть?! – робко поинтересовалась она, поднимая на него глаза.
– Именно! Последнее прибежище измученной души. Большую часть смертной жизни я кочевал из одной темницы в другую, пока смерть не освободила меня, а Дьявол не наградил новой жизнью. Только тогда я почувствовал истинный вкус свободы.
– Но разве бессмертие принесло тебе счастье?
– Скажем так, оно сделало меня менее несчастным. Какое-то время я с упоением смотрел за тем, как мои враги обращаются в прах, а потом… потом я устал. Оказалось, что мести было недостаточно для того, чтобы жить, и я попытался предать вечности какой-то иной смысл. Столетия отрицания человеческого начала, научные опыты, погоня за властью, сделки в угоду своему тщеславию и, разумеется, женщины. Подумать только, и всё это вершилось для того, чтобы на финишной прямой понять, что все это время я хотел быть всего лишь человеком, самым обычным человеком.
– Ты намного больший человек, чем тебе кажется!
– Неужели принцесса делает мне комплимент?
– Я, правда, тебе искренне благодарна. Если бы тебя не было, я, наверное, сошла бы с ума.
– Если бы меня не было, ты бы не попала в такую ситуацию! – возразил он.
– Наверное, потому что не появилась бы на свет!
– Я бы на твоем месте не копал так глубоко, – с улыбкой проговорил Дракула.
– Просто мне не так часто удается запрыгнуть в лодку, путешествующую по потоку твоих мыслей.
– Поверь, это к лучшему. Некоторыми тайнами можно поделиться, а о некоторых лучше промолчать, в одиночку неся это тяжкое бремя, чтобы оно не могло причинить боль тем, кто тебе дорог.
– Все тайны когда-нибудь станут явью.
– Надеюсь, это произойдет в тот момент, когда ты будешь готова их принять. Тебе лучше лечь, как я уже говорил: сон – лучшее лекарство, – сказал Дракула, усаживаясь на полу около каменной скамьи. Постояв некоторое время в нерешительности, Анна подошла к нему и, бросив сюртук на холодные плиты, легла на изодранную ткань, положив голову на колени графу. Наконец она была вынуждена признать, что устала плыть против бушующего течения, бороться с собственным сердцем – если река несет ее прямиком в объятия вампира, она покорится ей. Уж лучше сразу броситься в омут, чем медленно тонуть, захлебываясь из-за собственного упрямства.
Сон пришел мгновенно, обрывая мысль на лету, окутал теплым, невесомым облаком… Еще ни разу в жизни ей не было так хорошо и спокойно, казалось, что ложем ей служил не холодный пол, а пуховая перина, темницей – не смрадные казематы, а королевские покои. В этом состоянии путешествовать по реке сновидений оказалось истинным удовольствием. Окутанный туманом разум посылал ей все новые видения, оживлявшие счастливые воспоминания или будущие перспективы. После всего случившегося это казалось настоящим волшебством, поэтому она до конца хваталась за осколки этого чуда, когда внутренний голос, будто будильник, зазвенел у нее в голове, возвращая ее к реальности.
Однако на этот раз пробуждение не было столь мучительным и болезненным, как в предыдущие ночи. Открыв глаза, Анна увидела спящего мужчину, держащего ее в своих руках. Она и не заметила, что во сне практически забралась на него, устроив голову на широком плече. В это мгновение девушка поняла всю прелесть пробуждения первой: если раньше, столкнувшись с его взглядом, принцесса стыдливо уводила глаза в сторону, то теперь она могла себе позволить без стеснения любоваться его мужественным профилем, обращая внимание на детали, ранее сокрытые от ее глаз. Иссиня-черные волосы, обычно сколотые в хвост стальной заколкой, сейчас свободными прядями падали на плечи, глубокая морщинка между бровей, появлявшаяся, когда он хмурился, разгладилась, а на лицо легла печать умиротворения, сопутствующего приятным сновидениям. В этот миг, глядя на вампира не затуманенным ненавистью взглядом, Анна была вынуждена признать, что мужчина был красив. И дело было не в природной притягательности вампиров, а в истинной, человеческой красоте, которая отражалась на его лице во время сна.
– Ты так на мне дыру взглядом просверлишь! – тихо произнес он, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. От этого Анна почувствовала себя преступницей, застигнутой на месте преступления, но быстро сумела взять себя в руки.
– Прости, я… я думала, что ты спишь!
– Ты думала только об этом? – не открывая глаз, произнес он.
– Нет, – после некоторого молчания, проговорила принцесса. – Я думала о том, что больше не хочу просыпаться, не ощущая тебя рядом! О том, что вступила в ужасную схватку с собственным сердцем и проиграла! О том, что пора и мне выбросить белый флаг.
– Даже так? Могу ли я это расценивать, как признание в любви? – с некоторой долей ехидства поинтересовался он.
Ответить Анна не успела, потому что в эту секунду тишину разорвал скрежет открывающейся двери. Девушка попыталась подскочить, но вампир удержал ее, притянув к себе.
– Не вздумай вставать, слишком много чести для труса, который осмелился прикрываться женщиной, чтобы спасти собственную шкуру!
– Никто еще не умер от того, что преклонил колена. Вставший на колени может подняться вновь с оружием в руках, а тот, кто этого не сделал, останется мёртвым, вот и вся хитрость, – возразила она.
– Неужели я слышу эти речи от воинственной принцессы? Эта страна осталась независимой только потому, что я не преклонился ни перед турками, ни перед венграми, а Виктор… он нас убьет независимо от того, насколько низко ты под ним прогнешься! В прямом смысле! – сверкнув глазами, проговорил Дракула. Эти слова показались Анне настолько оскорбительными, что ее рука взметнулась вверх и замерла в нескольких сантиметрах от лица вампира, заключенная в его стальной хватке. Перевернув ее ладонь тыльной стороной, граф запечатлел на ней скользящий поцелуй и положил на ее колено.
Анна понимала, что Владислав был прав, но открывавшаяся дверь стала для нее лучиком спасительной надежды, который она никак не могла отбросить в сторону.
Свет от факелов ворвался в объятую мраком темницу, а следом за ним вошел и Виктор, окруженный тринадцатью телохранителями в лучезарных доспехах с летучими мышами на кирасах, укрытых черными плащами, и двуручными мечами наперевес. На лице старейшины красовалась издевательски надменная улыбка, он презирал всех и все свое презрение готов был обрушить на несчастных узников, едва державшихся на ногах.
– Я вижу, ты к нам явился при параде! Не слишком ли много блеска для этой конуры? – одарив Виктора такой же ядовитой улыбкой, произнес Дракула.
– Я смотрю, что неделя голодовки не сделала тебя более сговорчивым!
– Полагаю, ты пришел сюда не для того, чтобы обмениваться любезностями, не пора ли перейти к сути?
– За неделю суть вопроса не изменилась. Тебе известно, зачем я пришел!
– Ну, так зайди и попробуй забрать это самостоятельно, не прячась за спинами своих охранников.
– Зачем драться за то, что ты очень скоро отдашь мне добровольно. После твоего горького фиаско на совете кланы собираются в крестовый поход против тебя.
– Меня многие недолюбливают, – равнодушно произнес Дракула.
– Но ты еще не знаешь главного: ты совершил злодеяние, после которого тебе не подаст руку помощи ни один бессмертный. Ты посмел уничтожить совет старейшин в полном составе. Тебе известны наши законы!
В этот момент Дракула все понял: его кровь была лишь поводом к началу войны, поводом собрать старейшин, а истинной причиной была, как и всегда, власть. Виктор блестяще разыграл свою партию: независимо от исхода событий он был в выигрыше. Если бы на совете граф решился отдать свою кровь – вампирам бы удалось завладеть его могуществом, но он предпочел бегство, а значит, было проще простого повесить на него этот грех, убив всех свидетелей. Но в этом суждении существовало одно «но», и оно не давало ему покоя. В этой мозаике явно не хватало фрагментов. А именно: при любом раскладе Виктор бы не вкусил его крови, выходит, ему было обещано нечто иное, в качестве платы за успешно разыгранное представление, но режиссером этого действа мог быть только один из старейшин, ибо только древний вампир может убить себе подобного, не прибегая к черной магии и прочим ритуалам. Мираксис был прав – дело пахло предательством и змея добралась до самой верхушки темной иерархии, но все еще не открыла свою личину.
– Что тебе пообещали? – едва сдерживая нахлынувшую на него злобу, бросил Дракула.
– О, я не понимаю, о чем ты говоришь? – деланно разводя руками, проговорил Виктор.
– Что тебе пообещал один из старейшин за весь этот фарс? Власть? Кровь? Силу?
– Мой друг, все старейшины мертвы, ты сам их убил, а я… я лишь выполнил свой долг и доблестно служил нашему сообществу. Ты будешь здесь до тех пор, пока новый совет, если конечно он соберется, не решит что с тобой делать, – расплывшись в превосходящей улыбке, произнес старейшина, а потом, подойдя в плотную к решетке шепотом добавил: – но, если ты выполнишь все мои условия, возможно, в одну из ночей дверь в твою темницу окажется не заперта.
– Мою вину еще придется доказать!
– О, в этом даже не сомневайся! – подбросив вверх стеклянную колбу, изобретение Карла, ухмыльнулся он. – Тебе ведь неизвестно, что это за вещица?
– Уж просвети! – презрительно усмехнулся граф.
– Это изобретение сделано в мастерских Ватикана. Интересная игрушка, способная породить свет в несколько раз превышающий яркость солнечного. Для нас весьма опасная штуковина, древнего, конечно, не убьет, но изрядно ослабит. Ее привез с собой некий охотник на вампиров…
– Ван Хелсинг! – одними губами произнесла Анна, но этот шепот все же был услышан.
– Именно. Но на этом новости еще не заканчиваются. Любой, кто жил в пятнадцатом веке помнит полулегендарную историю о том, как двое неразлучных друзей восстали против гнета турок-мусульман, защищая эти земли и нашу веру. И вот спустя четыреста лет они объединились вновь, чтобы уничтожить и поработить вампирское сообщество. Очевидно, Святой Орден, выбрав наименьшее зло, предпочел одного вампира сотням других. Как тебе расклад?
– Это лишь глупые фантазии выжившего из ума старика!
– Доказательства на лицо, а все свидетели к этому времени будут в могиле. Чтобы доказать свою невиновность, тебе придется пожертвовать собственной кровью, а учитывая то, что я к этому времени буду в совете, мы вернемся к исходной точке этого спора. Свидетельствовать можете лишь ты, принцесса и охотник, но едва ли они смогут пережить неделю без еды, особенно учитывая то, что я отдал распоряжение потравить всех крыс в замке. Так что питаться вам будет нечем. Ты протянешь месяц, может больше, прежде чем уйдешь в вековой сон, а вот она, – Виктор кивнул в сторону Анны. – Что касается Ван Хелсинга, ты сам скоро все поймешь!
Виктор взмахнул рукой и трое убийц Теней, облаченных в длиннополые плащи, скрывавшие их лица, втолкнули в темницу закованного Гэбриэла. Первым порывом взбешенного охотника в тот миг было желание обратиться зверем и разодрать в клочья Дракулу, а дальше будь что будет, но, увидев на его руках Анну, льнувшую к плечу, гнев сменила горечь, а решимость – смятение. Не было похоже, что вампир принуждал ее к подобной близости, но в то же время разум отказывался признавать то, что это было собственное волеизъявление принцессы. Как бы то ни было, какие бы страсти и сомнения не терзали в эту минуту его ум, единственно верным решением было ожидание, поэтому, смирив свои чувства, он постарался успокоить бушующую плоть и волка, рвущегося наружу, ибо чем сильнее он напрягал мышцы, тем сильнее наручники впивались в кожу, пропуская в кровь ядовитое серебро.
– Развлекайтесь, я проведаю Вас через пару дней! Надеюсь, к этому времени ты будешь более сговорчив, – бросил он, победоносно сверкнув глазами.
– Жалкий выродок, – прошипел Дракула, кинувшись на решетку. В ту же секунду темницу заполнил едкий дым, а решетка раскалилась докрасна, но не поддалась напору. Серебро обожгло его руки, распространив вокруг запах горелой плоти.
– Внушительно! Но ты забываешь одно – эта решетка ковалась для тебя! – воскликнул Виктор, наблюдая за тем, как затягиваются раны на ладонях Дракулы. – Еще силен. Нужно подождать, но ты уже проиграл, темнейший, а вот я… мое возвышение только начинается! Как говорится: Veni, vidi, vici!*
– Asini exiguo pabulo vivunt.** Ты всего лишь марионетка! – голосом, заставившим Виктора буквально побелеть от злости, произнес Дракула, горделиво подняв голову.
Когда массивная дверь захлопнулась и в подземелье снова воцарился мучительный мрак, Анна кинулась к охотнику.
– Ван Хелсинг, – прокричала она, помогая ему подняться. В тот миг во тьме сверкнули серебряные наручники, прозвенев свою обличительную песнь.
– Отойди! – прошипел Дракула, притянув девушку к себе. – Неужели ты не чувствуешь, что от него за версту разит псиной?!
– Можно подумать, что ты источаешь аромат цветов. В отхожих местах порой пахнет приятнее! – в тон ему отозвался охотник.
– Неужели? – недоверчиво произнесла Анна, вглядываясь в своего друга.
– Он теперь оборотень! – едва сдерживая смех, проговорил Дракула. – Бог милостив! В нашем полку прибавление! Какая ирония судьбы – великий сценарий небес. Все борцы за веру разом перешли на темную сторону и оказались заключены в темницу в ожидании суда бессмертных! Очевидно, Творец заскучал, раз решил разыграть подобную комедию.
– Скорее уж драму с трагическим концом! – прорычал Ван Хелсинг, кидаясь на своего врага, но тут же согнулся пополам от неконтролируемой боли, почувствовав руку Дракулы, сомкнувшуюся на его шее.
– Ты забываешь одно, мой друг, оборотни беспрекословно подчиняются мне после того, как минуло их первое полнолуние, – отшвырнув его в сторону, проскрежетал вампир.
– Довольно! Вы что не понимаете, что Виктор только и ждет, что вы убьете друг друга. Кто бы ни пострадал, он будет счастлив! – вмешалась Анна. – Несмотря на ненависть, сейчас мы должны работать вместе, ибо враг у нас общий!
– Красиво говоришь, жаль только твои слова не раскроют нам двери к свободе! – заметил Дракула, возвращаясь на свое место.
– Мои слова не откроют, а вот твои слова могут!
– Чтобы я ему ни посулил, живыми отсюда нас никто не выпустит. Те воины в черных мантиях, которые притащили сюда нашего горе-волка – это убийцы Теней. Судя по всему, их призвал кто-то из древних, тот, кто убил остальных старейшин и заключил сделку с Виктором.
– Но кто? – присаживаясь на скамейку подле него, произнесла Анна.
– Если бы я знал!
– Ее зовут Мирабелла Найт! – коротко ответил Ван Хелсинг, доставая из голенища сапога маленький ключик от наручников.
– Откуда ты знаешь? – как громом пораженный, спросил граф.
– Я видел ее ночью у дальней башни в компании Виктора и пары вампиров из его клана.
– Белла не явилась на суд старейшин, я думал, что она стала первой жертвой заговора, а оказывается, единственной выжившей. Именно ее место занял Мираксис в совете. Это объяснило бы многое. Она всегда отличалась своим честолюбивым тщеславием, но я никогда бы не подумал, что она решится на подобное. Допустим, Мирабелла решает захватить власть в совете Черной Вуали, но все старейшины разбрелись по свету. Если они начнут исчезать по одному, возникнет много вопросов, прочие же станут перестраховываться и добраться до них станет еще сложнее. А значит, ей нужен союзник. Зная о моей непрекращающейся розни с Виктором, она инициирует похищение монстра и как следствие суд. Сам по себе он бы не заинтересовал никого, но чтобы все выползли из своих укрытий, была сделана приманка – моя кровь. Они просто не смогли устоять перед соблазном. А остальное не трудно додумать: колба была способна убить предводителей кланов и ослабить древних. А дальше дело за малым – добить лежачих, будучи одной из древних, Белла прекрасно справилась с этой задачей. Как итог: Виктор получает место в совете и монстра в качестве трофея. Это позволит ему возвыситься над главами собственного клана и раз в двести лет не уходить в столетний сон, а Мирабелла получает безраздельную власть, сбросив на меня груз ответственности. Однако она понимала, что удержать меня здесь будет непросто, а потому призвала убийц Теней.
