Текст книги "Проклятые вечностью (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 44 страниц)
Пройдя по увитой плющом тропе, ведущей на самую вершину горы, они остановились, осматривая открывшиеся им дали. Гора находилась на небольшом острове, раздаренном пополам: огненная бездна и райские кущи – поразительный контраст. По сути, Чистилище выполняло роль ворот в оба загробных мира, но как выбраться из него в мир живых не знал никто.
– Что дальше? – произнес граф, обратив на Ван Хелсинга все свое внимание.
– Понятия не имею.
– Пройдя такой путь, было бы обидно оступиться на финишной прямой, – раздался насмешливый голос за их спиной.
– Адониэль! – прошипел Ван Хелсинг.
– Собственной персоной! – ухмыльнулся ангел. – Зачем с пеной у рта искать вас по всему Чистилищу, если я знаю конечную точку вашего маршрута?!
– Это ты отправил Вэлкана найти меня? – выйдя из своего забытья, проговорила Анна.
– Ваша вылазка не оставила равнодушными небеса, – усмехнулся серафим.
– Судя по тому, что мы до сих пор живы, тебя прислали не для того, чтобы убивать нас, – отирая со лба капельки пота, произнес охотник.
– Вас выпустили из Ада, позволили покинуть Чистилище, возвращают на землю… кто мы такие, чтобы противиться воле высших сил? Я пришел, чтобы помочь и провести вас, – ангел демонстративно пожал плечами. Несмотря на то, что голос его был тих и сладок, в нем иногда проскальзывали нотки сдерживаемой злости. Всем было ясно, что Адониэля сдерживает лишь приказ, а потому даже Дракула, привыкший с сарказмом отвечать на подобные предложения, благоразумно прикусил язык.
– Тогда, может, пропустишь нас? – произнес охотник.
– Как прикажет архистратиг! – ехидно отозвался серафим. Он знал, что вместе с крыльями архангел утратил и свой титул, а потому ударил по больному, смакуя каждое слово.
Взмахнув кровавыми крыльями, он заставил подняться ураган, захлестнувший беглецов своей мощью. Мгновение спустя их непроглядной мантией окутал уже знакомый черный морок, представлявший собой осязаемую энергию. Он заполнил собой не только окружающее их пространство, но и души, перенося в мир людей. Они почувствовали падение в пустоту, а потом все стихло, время остановилось, а вместе с ним остановилось и их перемещение. Лишь мысли, быстрые, как вспышки молний, вспыхивали в их разуме, рождая самые страшные предположения.
Адониэль не мог ослушаться прямого приказа небес, но в то же время не мог он забыть и своей обиды, а потому сделал их путешествие как можно более мучительным, растягивая и без того напряженные моменты, играя на нервах, заставляя сердца трепетать от страха в немой молитве к Создателю и ангелам, исполняющим его волю. Но время не способно было бесконечно стоять на месте, то ли серафиму наскучило с ним играть, то ли он не мог дольше держать в своей узде столь мощную стихию, но вскоре они почувствовали свободное падение, приземлившись уже в знакомых стенах Ледяного замка вампира.
Не думали путешественники, что с такой радостью встрется взглядом со стенами, которые веками считали проклятыми. Они вернулись. Вернулись с позволения небес при поддержке преисподней. Это было истинным благословением, ибо высшие силы встали за их спиной, помогая в борьбе с Мираксисом, осмелившимся восстать против обоих миров, заполучив силу Древних. В аду каждый из них оставил частичку собственных душ, но каждый из них принес из ада куда больше, ибо они принесли с собой пламя надежды и решимость, которые отныне горели в их душах в преддверии грядущей битвы.
========== Полуночный ритуал ==========
Время в ожидании тянулось мучительно медленно, и чтобы хоть как-то разбавить поток бесконечных минут, Карл решил потратить их с пользой, пытаясь отыскать Мираксиса. Судя по новостям, приходившим от соратников по Священному ордену, за вампиром тянулся кровавый шлейф жертв до самого Бухареста, где бесследно обрывался. Едва ли кровопийца боялся столкновения с жителями крупного города, скорее всего на то у него были свои мотивы. Это позволяло надеяться на то, что вампир еще не покинул пределы страны, решив на некоторое время затаиться, дожидаясь момента, когда взойдет его звезда. Как бы то ни было, след его терялся в столице, а значит, путь его преследователей будет пролегать именно туда.
Изучив газетные вырезки, послушник составил список грядущих событий, затрагивающих аристократическую верхушку Румынии, логично рассудив, что если Мираксис решит заявить о себе и провести демонстрацию силы, он, подобно Дракуле, сделает это с присущим вампирам шиком. Такова была природа детей ночи: они любили зрелищность, блеск и пафос, превращая свое появление в некое представление, заставляя зрителей, затаив дыхание, наблюдать за раскинувшимся перед их взглядом действом. Выходит, оставалось только найти грандиозное событие, которое станет апофеозом тысячелетней подготовки. В день первого полнолуния Нового года таких праздников было два: военный смотр по случаю возвращения в столицу короля Кароля I и бал в честь оного. Что ж, это была единственная зацепка, на ней послушник и решил остановиться, по крайней мере, до тех пор, пока из ледяного плена не вернутся его товарищи.
К тому моменту, когда четверка беглецов покинула пределы Ледяного замка, в мире людей закат одиннадцатого дня окрасил кровью нескончаемые просторы заснеженной Трансильвании, встречая луну, восходящую на противоположном берегу небесного купола. Первое, что открылось их затуманенным взорам – это наполненный радостью взгляд Карла, подбежавшего к ним.
– Я так рад, что вам удалось выбраться! – твердил он, остановившись подле Ван Хелсинга.
– Я же говорил, чтобы ты уезжал отсюда и предупредил рыцарей ордена, – произнес охотник. – Здесь небезопасно!
– Сейчас нет такого места, где можно чувствовать себя в безопасности! – отозвался послушник, глядя на него.
– И что же заставило тебя в этом увериться? – саркастично заметил граф, сложив руки на груди.
– Мираксис, разумеется, – не обращая внимания на тон вампира, продолжил послушник, взглянув на охотника. – Как мы и условились, я отправился в порт, чтобы вернуться в Ватикан, но по дороге наткнулся на вырезанную деревню. Не осталось никого. Он не пощадил ни женщин, ни детей! Тогда я телеграфировал в Орден, а сам решил вернуться сюда. Едва ли он решит возвращаться назад по разоренной им же дороге.
– Поступок истинного смельчака, – усмехнулся граф. – Как давно это было?
– Больше недели назад, – буркнул Карл, вжав голову в плечи так, будто готовился получить тяжелую оплеуху.
– Недели?! – не веря своим ушам, произнесла Анна.
– Сколько мы пробыли в этом аду? – проговорила Селин.
– Двенадцать суток без одного дня! – пояснил послушник. – Вы достали его? Достали ятаган?
– Достали, – прохрипел вампир. – Что ж, все могло быть куда хуже. Завтра первая суббота убывающей луны. Ритуал…
– О, не переживайте об этом, – перебил его Карл, не сумев сдержать своего порыва. Не часто ему выпадал шанс сделать что-то на самом деле значительное в решающей момент. – Я достал все необходимые ингредиенты для проведения обряда, – мужчина кивнул на стол. Граф бросил беглый взгляд на сложенные склянки и коробки, слегка улыбнувшись, но в то же мгновение его лицо вновь приняло суровое выражение.
– Что ж, вынужден признать: я рад тому, что в прошлый раз не убил тебя! – фыркнул Дракула. При этих словах Карл инстинктивно потянулся к горлу, проведя кончиками пальцев по застывшей кровяной корке, которая до сих пор причиняла ему немалое беспокойство.
– Одной проблемой меньше! – кивнула Селин. – Осталось найти Мираксиса.
– Я…я конечно не уверен, – раскрывая небольшую карту на мраморной столешнице, проговорил послушник, – но я напал на его след.
– Ты не перестаешь меня удивлять, – хлопнув друга по плечу, отозвался Ван Хелсинг.
– Ну что ж, излагай! – проговорил вампир, взглянув на полотно, где раскинулись Трансильванские владения его фамилии и граничившие с ними территории.
– Итак, – начал послушник, – первой разоренной и обескровленной деревней стала Шимон, что расположена на юге от Брана. Ее я видел собственными глазами, – мужчина указал пальцем на точку на карте, – далее два безымянных селения на границе гор, о них мне телеграфировали в ответ на запрос из соседнего городка, что по дороге на Бухарест, но через пару дней от них тоже перестали приходить вести. Тогда я решил придерживаться логики и написать во все селения на пути в столицу. Везде одна и та же картина: сначала мне сообщают о трагедии в соседних деревнях, а потом – тишина.
– И так до самого Бухареста? – поинтересовалась Селин.
– Да, – кивнул Карл, рассматривая карту, будто в присутствии товарищей по несчастью она могла рассказать ему значительно больше. – Прошел по земле будто чума. Кому-то, разумеется, удалось выжить, но эти несчастные либо потеряли память, либо рассудок. Так или иначе, но мы знаем чьих это рук дело.
– Но что ему там нужно? – проговорила Анна, подходя к ним.
– Я полагаю, что там он хочет во всеуслышание заявить о себе, – усаживаясь на стул, произнес граф. Магия потустороннего мира постепенно начинала его отпускать, и голод все больше напоминал о себе, туманя его разум. Удары сердец начали отвлекать, заставляя, в довершение ко всему, бороться еще и с самим собой, а это отнюдь не прибавило ему оптимизма.
– Да, я тоже об этом подумал, – в знак согласия произнес послушник, кидая на стол достаточно потрепанную газету. – Как раз в день парада планет в королевской резиденции в Бухаресте состоится бал в честь возвращения Кароля I. Я думаю, что именно там и объявится Мираксис. На торжество съедутся не только румынские вельможи, но и представители прочих знатных домов Европы. Вся высшая аристократия. Говорят, празднество будет грандиозное.
– Чертов мерзавец! Мало ему было моей украденной силы, так он, будто в насмешку, решил украсть еще и мою жизнь! – прошипел граф, чьи глаза в эту секунду из синих превратились в молочно-голубые.
– О чем ты? – произнесла Анна.
– Ни о чем. Просто мысли вслух, – отмахнулся Владислав, подходя к окну. Это была жестокая насмешка небес и преисподней. Час его триумфа – Хэллоуинский бал обернулся полным провалом из-за коварного вмешательства Мираксиса, прикрывавшего личиной Виктора свои истинные намерения. Это был провал, прогремевший по всему миру ночных обитателей, обернувшись настоящей катастрофой, а тут еще это. Чтобы окончательно втоптать его память в грязь, бывший наставник решил сделать своей сценой куда более внушительную арену. – Что ж, тем сокрушительнее будет поражение, – под нос себе бросил граф, подставив лицо морозному ветру. – Встретимся в родовом замке. Я думаю, что каждому из нас не помешает подкрепить силы и побыть в одиночестве, чтобы упорядочить свои мысли. Ритуал проведем завтра после заката.
Вампир выскользнул в окно с такой быстротой, что никто из присутствующих так и не успел ему возразить. Полет как всегда подействовал отрезвляюще: мысли прояснились, эмоции улеглись, разум успокоился. Могучие крылья подхватили ветер, унося графа подальше от царящего кругом хаоса. Остался только голод, который он решил утолить в ближайшем поселении.
На проверку оказалось, что ни адскому холоду, ни огню Чистилища оказалось не под силу изменить его темную природу. Сама мысль о том, что, едва покинув обитель покаяния, он думал о кровавой жатве, вызывала на его губах ироничную улыбку. Что ж, в очередной раз он убедился в том, что никакое раскаяние неспособно избавить душу от проклятия. Это был его рок – крест, который он должен был до скончания веков нести на своих плечах. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что это бремя его вовсе не тяготило, напротив, оно приносило ему некую свободу от принятых в обществе устоев, от морали, от приличий. Оно поставило его вне закона, позволило реализовать тот потенциал, который оставался недоступен для него в смертной жизни. Этот дар сделал его сторонним наблюдателем, на чьих глазах завершались эпохи, рождались и умирали империи. А плата… плату за обладание этим подарком адской пучины вампир считал вполне приемлемой. Он не жалел ни о чем, тем более сейчас, когда разделить с ним вечность согласилась женщина, которую он с уверенностью мог назвать равной себе. Именно за такие крамольные убеждения и не менее ужасающие поступки ему было приготовлено место в аду, но Дракула пообещал себе, что отправится туда только после того, как расквитается со своим бывшим наставником. Хотя шансов на это было не так уж и много. Что ж, если они летят в адскую бездну, нужно насладиться последним полетом, ведь там, внизу, наверняка отрубят крылья.
Но что-то в нем все же переломилось: может виной тому стало очистительное пламя Чистилища, может иные причины – ответа не было. Владислав понял это в придорожной таверне, где решил удовлетворить свой голод. Заняв небольшой столик в самом углу, граф с присущей хищникам выдержкой начал караулить своих жертв. Взгляд привлекла супружеская пара, сидевшая в противоположной стороне от него.
На первый взгляд вполне заурядные личности – путники, остановившиеся на ночлег, чтобы переждать пургу. Он – офицер лет тридцати; она – верная супруга, решившая разделить с ним тяготы военной службы. Еще совсем юная девушка, едва вылетевшая из-под родительского крыла, она, скрывая лицо под темной вуалью, неуверенно жалась к стене, лишь слегка притронувшись к пище. В целом, они ничем не выделялись из серой толпы, собравшейся под этими стенами, но что-то в их поведении вызывало у графа не деланный интерес. Когда же из-под темного плаща незнакомки показался лоскут парчового платья, все встало на свои места. Несмотря на дорогие наряды и вызубренные манеры, в жестах мужчины проскальзывала не присущая аристократам скованность, а в речи – вольность. Незнакомка во всех этих вычурных одеждах, явно не предназначенных для придорожной гостиницы, тоже чувствовала себя не в своей тарелке, постоянно озираясь по сторонам.
– «Беглецы», – подумал граф, потягивая из рюмки принесенное трактирщиком вино. Вскоре удача ему улыбнулась, спустя полчаса ожидания злополучная парочка все же решилась подняться наверх. Бросив на стол несколько медяков, незримой тенью Владислав последовал за ними. Какие бы тайны они ни пытались сохранить, кровь выдаст их все. Пройдя по небольшому коридору, он остановился у слегка покосившейся двери, за которой царила мертвая тишина, сквозь которую барабанным звоном пробивалось биение сердец. Отворив дверь, вампир проник внутрь, столкнувшись с парой разъяренных глаз.
Нацелив на непрошеного гостя револьвер, офицер злобно прошипел:
– Что тебе нужно от нас? Я видел тебя в таверне, зачем ты пришел?
– Должен сказать: я поражен! Не многие могут услышать меня! Браво! И тем более, не многие могут найти в себе силы мне угрожать.
– Кто ты? – продолжил мужчина, скинув с себя сюртук в предчувствии драки. Девушка, ставшая свидетельницей этого действа, от страха вжалась в стену, но бежать не спешила.
– Твой самый страшный кошмар! – ухмыльнулся вампир, демонстративно обнажив белоснежные клыки. Не успел офицер ужаснуться, как граф накинулся на несчастного, впиваясь ему в горло. Пистолет с грохотом упал на пол, а мужчина обмяк в руках властелина ночи. Вместе с кровью потянулись воспоминания. Эта парочка была далеко не так чиста, как вилось сначала: убийца и воровка, сбежавшие из полицейского кортежа. Чтобы скрыться, они убили семейную пару, возвращавшуюся с приема, прихватив с собой их деньги и документы. Капитан получил новое назначение в Софии, а по пути, как это было принято в рядах высшей военной элиты, наведался к одному из полковых командиров, и, к собственной неудаче, на обратном пути невинные наткнулись на злополучных беглецов. По всей видимости, убийцы намеревались прожить жизнь убитых. Что ж, замысел сам по себе неплох, жаль только им не хватило знаний и везения для того, чтобы воплотить его.
Алая кровь обагрила ладонь и манжеты вампира, окропив бревенчатый пол. Отбросив иссушенное тело в сторону, граф взглянул на застывшую в углу девушку, обезумевшую от страха. Видя его жаждущие наживы глаза, она рванулась к двери, но Дракула ухватил ее за горло, пригвоздив к стене.
– Пожалуйста, – заливаясь слезами, лепетала она, трепыхаясь в его руках, как попавшая в силки птичка. – Не убивайте, – но ее жалобный писк утонул в приступе кашля, а потом была боль: пронзительная, но мимолетная. Биение сердца постепенно замедлилось, а страх сменился приятной негой. Теперь она поняла, почему испокон веков люди воспевали кровавые поцелуи вампиров. При желании кровопийцы могли подарить поистине блаженную смерть, вселив в свою жертву уверенность в том, что она покидает этот мир, чтобы попасть в царство вечного умиротворения, где не будет ни печали, ни лишений. Для несчастного это были секунды истинного блаженства, ибо с кровью его покидали и былые тяготы.
Для графа, наоборот, это были секунды соприкосновения с человеческой душой: воспоминания девушки проникали в него потоком, обрушивая его в океан прошлого, но не было среди этих туманных вод ни радости, ни любви, ни умиротворения. Лишь постоянная борьба за жизнь, боль и страдания.
Родившись в семье сельского мельника, девочка не знала ни ласки матери, умершей при рождении, ни детских забав. Отец, напиваясь, бил их с сестрой смертным боем, и так продолжалось годами. Когда же она достигла четырнадцати лет, мельник решил продать ее руку за небольшой отрезок земли у подножия гор. Практика известная, но девушка ей воспротивилась и убежала из дома. С этого момента все стало еще хуже: сначала бесконечные скитания и голод, а потом вереницей потянулись публичные дома. Так несчастная и очутилась в тюрьме. Желая лучшей доли, она осмелилась обворовать лучшего клиента. Разве кто-то мог ее за это осудить, зная, через что ей пришлось пройти? Но закон был суров, особенно в отношении тех, кто не мог от него откупиться. А дальше был ужас заточения. Как никто другой вампир знал о том, что чувствуют узники. Жизнь безрадостная, заставляющая взывать к смерти, но все же это – жизнь.
Девушка хотела перевернуть страницу своего бытия, но кара за содеянное настигла ее в мерзкой таверне. Постепенно ее пульс угасал, кровь медленно покидала вены, и несчастная безвольно повисла на руках у графа. Усилием воли мужчина оторвался от ее шеи, взглянув на лицо: рыжие волосы обрамляли затылок подобно венку; голубые глаза, сиявшие, словно два озера, хоть и утратили былой блеск, все еще негласно молили его о пощаде; обескровленные губы были слегка приоткрыты, обнажая ряды ровных зубов. Ему даже удивительно стало то, как такое «запачканное» во всех смыслах создание в момент последней агонии могло выглядеть таким невинным и беспомощным. Действительно, смерть уравняла всех, ибо не брезговала ни бедняками, ни богачами, забирала и властелинов мира, и простых крестьян. И лишь ему подобные оставались в земном царстве порока, наблюдая за тем, как века растляют людей, делают их более жадными, тщеславными, мстительными. От осознания этой истины жалость, которой он сам от себя не ожидал, наполнила его душу. Даже будучи смертным, он никогда не проявлял снисхождение к тем, кто осмеливался на присвоение чужого имущества. До сих пор ходили легенды о том, как на полу в его родовом замке рассыпали мешки серебряных монет, но, зная его крутой нрав, ни один, даже самый нуждающийся, не осмеливался присвоить их себе. Все знали, что гнев правителя никто не сможет обуздать, а тут такое! Держа на руках несчастную, граф стоял как пораженный громом, борясь с собственными порывами. Может, Чистилище и не выжгло его суть, но определенно сделало его более человечным. Уложив девушку в кровать, вампир бросил на стол мешочек золотых монет.
– У тебя есть новая одежда, новые документы, а теперь будут и деньги, чтобы начать новую жизнь! – прохрипел он, отирая кровь с губ. После случившегося на душе стало еще гаже. Смерть убийцы его не волновала, а вот судьба девочки… Граф до сих пор не мог понять, что за сила побудила его сохранить ей жизнь, и это нарушало его душевное равновесие. – Определенно, ты становишься слишком сентиментальным, – одернул он сам себя. – Очнись! Из-за таких вот слабостей ты и очутился в таком положнии!
Вернувшись в замок, он сразу пошел в опочивальню Анны, надеясь подле нее найти некое успокоение, но там его ждало новое испытание. Видимо, в душе каждого из них Чистилище оставило глубокий отпечаток.
Принцесса недвижно сидела за туалетным столиком, пытаясь отыскать в зеркале свое умершее отражение. Он знал причину тоски, заполнившей ее глаза, но хотел, чтобы она сама поведала ему об этом. Ведь разделив с кем-то свои тяготы, нести оставалось вдвое меньше. И вновь его захлестнуло в водовороте эмоций. Сразу вспомнились слова Мираксиса о том, что войну ведут с холодным разумом и опустошенным сердцем. Только когда нечего терять, можно было идти в бой с полной отдачей. А что делал сейчас он? Он пытался врачевать душевные раны вместо того, чтобы подумать над тем, как подобраться к своему злейшему врагу. Обругав самого себя, вампир вошел в комнату.
– Порой молчание женщины бывает таким выразительным, что подле него меркнут самые громкие слова. Эта тишина оглушает, – вставая за ней, проговорил граф, обхватив ее плечи. Нежная кожа, которую он чувствовал сквозь хлопковую сорочку, приятно обожгла руку, пробудив в душе вполне отчетливое желание. – Что тебя тяготит?
– Ничего, все хорошо, – прижавшись к нему спиной, отозвалась Анна.
– Твои губы могут солгать, – шепнул он, склонившись к ее уху, вдыхая аромат цветов, который источали ее локоны, – но вот глаза всегда говорят правду. Тебе лучше сказать о том, о чем ты так старательно пытаешься умолчать.
– Зачем? Ты и так все прекрасно знаешь! Не можешь не знать!
– Анна, никто из нас не желал подобной участи, но это произошло. Произошло помимо воли и здравого смысла. Не жалей о том, чего не в состоянии изменить. Сожаления повлияют на твои последующие решения, и итогом будет смерть. Твоя семья…
– Они не простили меня! Отказались… – перебила его принцесса, не в силах сдержать слезы.
– Время меняет многое, в особенности мысли. Они не дали себе даже пары дней на то, чтобы попытаться понять тебя и простить – это не одно и то же. Даже твой брат признавал, что этот поступок эмоционален. Решение, принятое ими, не позволит им раскаяться в содеянном, потому что они даже не вспомнят о случившемся. Сейчас их души освободились и обрели счастье, освободись и ты. Не трать отведенное тебе время, как показали последние события, даже для бессмертных оно не вечно. Пустые сожаления ничего не изменят.
– Да будь она проклята такая судьба! – обхватив голову руками, произнесла она. – Ради того, чтобы убить тебя, я лишила себя покоя и нормальной жизни. Я желала этого с исступленной страстью; а теперь, теперь вся прелесть этой мечты исчезла, существование обрело новый смысл, но каждый раз, когда в мое сердце проникает надежда на светлое будущее, происходит что-то, что отбивает желание бороться. Удел вампира – вечная тьма.
– Как-то раз я тебе уже говорил о том, что даже в самой непроглядной тьме всегда затаен лучик света, его нужно просто найти.
И хотел бы граф сказать ей о том, что для него этим спасительным лучиком стала принцесса, но, будучи мастером искромётных острот, он, к сожалению, не был мастером любовного слога.
– Я хочу побыть одна, – проговорила девушка, прикрыв своей ладонью его руку.
– Хорошо, – понимающе кивнул вампир. Надежды на приятный вечер разрушились, как карточный домик, унесенный ветром. Он жил более четырехсот лет, познал не одну женщину, но, к собственному стыду, так и не научился их понимать. Нелогичные, эмоциональные, выводящие из себя, но в то же время манящие, загадочные и столь необходимые каждому мужчине. Разве кто-то из них мог понять этих загадочных существ? Порой ему казалось, что все мудрецы мира не смогут ответить на этот вопрос.
Выйдя из ее опочивальни, Дракула прошел в кабинет, рухнув на софу с такой силой, что деревянные ножки затрещали. На столике подле него в игривом пламени свечей поблескивал хрустальный графин с бурбоном. До краев наполнив бокал, вампир осушил его несколькими большими глотками, откинувшись на мягкие подушки.
– А утро-то не до конца испорчено! – ухмыльнулся мужчина, наливая себе еще немного янтарной жидкости.
У Ван Хелсинга утро тоже не задалось. Простившись с Карлом, он направился в свою комнату, надеясь хоть немного поспать, но там его уже ждала Селин. На первый взгляд девушка была спокойна, но за личиной напускного равнодушия скрывался бушующий океан в глазах, что не предвещало ничего хорошего. Он прекрасно понимал причины ее появления, но был не готов раскрывать перед ней свою душу, хотя этот разговор назревал уже давно.
– Что произошло с тобой в Ониксовом замке? – сразу произнесла она, устремив на него испытующий взгляд, проникающий в самую душу. – Ты вернулся другим?
– А ты думаешь, что ад можно покинуть просто так? У всего есть своя цена, и я плачу ее сполна.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Твоя душа…
– Расколота? Потеряна? Поругана? – нетерпеливо перебил он. – Наверное, все вместе, а может, и больше.
– Стала чужой! – выслушав его, проговорила Селин. – Ты будто находишься рядом, но мысли твои далеко.
Охотник прекрасно понимал, что уйти от этого разговора не получится, но и, что ответить ей, не знал. За такой короткий отрезок времени вся его жизнь перевернулась: он уже не разумел, где добро, а где зло; где правда, а где ложь. Собственные чувства постоянно играли с его сердцем, заставляя блуждать по нескончаемым лабиринтам души, которые никуда не вели. Он стал пленником собственных желаний, которые не мог реализовать, а потому метался из стороны в сторону, как загнанный зверь. И именно они, женщины, загнали его в этот лабиринт отчаяния, завлекая в свои сети, но не подпуская к себе.
– Я не в силах объяснить тебе всего, – с выдохом проговорил охотник, стараясь избежать встречи взглядов. – Но последние месяцы стали для меня настоящим адом. И наши недавние приключения не имеют к этому никакого отношения. Все дело в ипостасях, раздирающих душу на части. Ангел, человек, оборотень – у каждого из них свои желания, совладать с которыми я не в состоянии. Три разных существа, три разные личности, заключенные в одном теле и противоположные во всем – это приговор, вынесенный на небесах. Их голоса у меня в голове звучат постоянно, доводя до сумасшествия. Они говорят мне, как жить, что делать, кого любить… Мне уже не слышен собственный голос, он теряется в бесконечной какофонии. Более того, я уже не знаю, кто я на самом деле и кем хочу быть. После того, как Дракула вернул мне память, это стало невыносимо. Только представь: месяц назад у меня не было никакого прошлого, а теперь я помню все с момента сотворения мира.
– Кто говорит в тебе сейчас? – произнесла Селин, пораженная его ответом.
– Пока…всего лишь человек, которого преследуют призраки прошлого, – усмехнулся он, откинувшись в кресле, наблюдая за пляшущим огоньком огромной свечи, стоящей подле него. Ее слабый свет рождал в просторном, почти лишенном мебели, помещении игривые силуэты, открывая взгляду настоящий театр теней.
Ван Хелсинг понимал одно: какими бы далекими ни были воспоминания, никогда не наступит момент, когда оные перестанут для него что-то значить. Они копились в закоулках сознания, как фрагменты утраченного счастья, словно ненужный хлам, оставленный в коробке на чердаке. Они могли лежать там годами: забытые и потерянные, – но стоило начать уборку, и едва притупившаяся болезненная чувствительность в области сердца возвращалась с новой силой, смывая барьер между прошлым и настоящим. Это и произошло с ним, когда Дракула вернул ему память. Плотина, отделявшая тысячелетнее существование ангела от нескольких лет в человеческом облике, рухнула, оставив после себя голую пустошь. Призрак Изабеллы и покинутые небеса навсегда отделили его душу от мира людей, и он не знал, как ему вернуться обратно, да и стоило ли это делать?
Безусловно, он мечтал о Селин, любил ее всей душой, но любовь это была особенная: не такая, которую он помнил; не такая, которую мог представить. Она не была огнем, сжигающим сердце, или ядом, отравляющим разум, она была спасением, приносящим умиротворение. Ради нее он готов был снова пройти через все адские муки, но, прикасаясь к девушке, Ван Хелсинг не мог избавиться от ощущения, что берет то, что ему не принадлежит.
Это было наваждением, проклятием. Она была для него самой близкой и в то же время «чужой». Селин нашла правильное слово, лучше сказать он не мог. Как бы охотник хотел, чтобы все было иначе, но, видимо, Господь в очередной раз заставляет его грезить о несбыточном, развенчивая его иллюзии.
– Гэбриэл, реальность мучительна и без постоянного копания в прошлом, – разрушив пугающий ореол его мыслей, проговорила Селин.
– Дело не в прошлом, а в будущем, которого нет у таких, как мы. Вся наша жизнь – непрекращающаяся борьба. У нас никогда не будет нормальной жизни, счастье – удел смертных. Мы примеряем на себя роли охотников и жертв, пытаемся без передышки бежать от неизбежности, но она все равно нас настигнет.
– Ты говоришь о…
– Смерти, – перебил ее Ван Хелсинг. – Она неотступно следует за нами, дышит в спину. Счастливы мы будем лишь по ту сторону реки забвения. Неужели ты не поняла это в Чистилище? В этой жизни мне нечего тебе предложить!
– Ты не прав. Граф и Анна…
– Скоро убедятся в моей правоте. Противоположности притягиваются – таков закон, но долго оставаться вместе не могут. Подумай: они такие разные, какими только могут быть два человека. Рано или поздно груз минувшего разверзнет между ними пропасть, которую они не смогут преодолеть. Такое прошлое, как у них, бесследно не проходит. Не лучше ли сейчас закончить это? Запомнить тот огонь страсти, в котором сгорают их тела, чем столетиями смотреть, как это пламя затухает, превращая любовь в ненависть?
– Этого ты хочешь? Закончить все сейчас, не давая даже шанса на будущее? – прошипела Селин, глаза которой вспыхнули синим огнем.
– Селин, – устало потирая переносицу, произнес он. Господи, как объяснить женщине то, что ему нужно чуть больше времени? У него не было лишней минуты даже на сон и на еду, а она хотела, чтобы он разобрался в собственных чувствах. Боже, сейчас он всего лишь человек и хочет немного отдохнуть. И почему в своем гневе все женщины превращаются в демонов преисподней, додумывая за тебя то, что ты еще не успел сказать.
– Я думаю, что тебе лучше уйти! – отворачиваясь к окну, проговорила она.
– Это моя комната! – с легкой улыбкой произнес Ван Хелсинг, но, встретившись с разгневанным взглядом Селин, предпочел не устраивать спор, который неизбежно перейдет в выяснение отношений, грозившее обернуться физическим противостоянием. Лучше уж несколько часов проспать на неудобной кушетке, чем не спать вовсе.
