Текст книги "Проклятые вечностью (СИ)"

Автор книги: Dragoste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

Адониэль был прав как никогда: мятежный ангел избрал себе такого же мятежного сына, ибо Дракула с таким же слепым упрямством не желал признавать власть небес, решив, подобно своему Отцу, что лучше быть королем ада, чем слугой Бога. К тому же, слишком много крови пролилось с тех пор, как он переступил роковую черту. Чтобы не говорили священники о великодушии Творца, о силе покаяния, об искуплении – граф знал, что ни в одном из миров не знать ему прощения. Судьба таких как он известна испокон веков, а потому не было никакого смысла тешить себя ложными надеждами на спасение. В этом он решил быть честен и с собой и с небесами, желавшими сломить его дух.

В глубине души вампир знал, что происходящее с ним сейчас – лишь божественная химера. Он еще не умер, потому хранители Чистилища не имели права истязать «живую» плоть, а его душа и вовсе была собственностью Властителя Преисподней, если не считать того кусочка человечности, который он, сам того не зная, сберег для Анны, а значит, происходящее с ним, не более чем иллюзия – игра с сознанием. Гэбриэл был прав. Годы, проведенные с Мираксисом, считавшимся мастером миражей, научили Владислава тому, что усилием воли можно было оборвать эти страдания, но божественное пламя, выжигавшее его суть, никак не давало сконцентрироваться и успокоить разум. Его будто снова и снова топили в кипящей лаве, пытаясь заставить признать поражение, и мукам этим не было конца.

– «Заставить!» – мысль ураганом ворвалась в его разум, сметая сомнения, превратившись в наваждение. «Еще один грех в мою копилку», – превозмогая боль, вампир взглянул на Адониэля.

Невозможно было создать такую правдоподобную иллюзию, находясь вдалеке от театра главного действа. Ведь не случайным было то, что именно он ожидал их на другой стороне тропы. Это было лишь предположение – выстрел вслепую, но раздираемой адской болью разум ухватился за эту мысль с таким рвением, что ему уже было невозможно противостоять. Собрав оставшиеся у него силы, Дракула ухватил рукоять «Бальмунга».

– «Сослужи мне последнюю службу», – негласно произнес он, коснувшись губами навершия. Граф не знал о том, способен ли меч архангела убить серафима, не думал он и о том, что своими действиями осквернит эту обитель покаявшихся. Призвав себе в помощь все силы преисподней, он метнул меч в стоявшего на другом конце тропы ангела, рухнув в святое пламя, поглотившее его.

Будто ведомый собственной волей, «Бальмунг» вонзился в грудь серафима. Огненная вспышка осветила округу, оставив на месте небольшого перелеска выжженную пустошь. В ту же секунду кровавый рассвет обдал несчастных нестерпимым жаром, а дух хранителя Чистилища, издав невообразимый стон, вознесся на небеса. Постепенно огонь священной тропы начал потухать, пока не иссяк окончательно, оставив графа, упавшего на одно колено и уронившего голову на грудь, в окружении пепла грехов.

– Влад, – не сумев совладать со своими чувствами, прокричала Анна, кинувшись к нему, но вампир, выставив руку вперед, повелительным жестом остановил ее. В то же мгновение осознание горькой истины рухнуло на нее неподъемной тяжестью. – Ты убил его! Убил ангела Господня!

– Давай мы это обсудим, когда выберемся отсюда, – проговорил он, пытаясь подняться.

– Выходит, все было зря… Искупление… – шептала она, будто впав в транс. Когда они шли по стезе раскаяния, девушка прониклась уверенностью в том, что им дарован второй шанс, что они вернутся на землю обновленными неопороченными, но хрупкая надежда разрушилась, как карточный домик от дуновения ветра. Они стали соучастниками убийства и не простого убийства. Они позволили себе неслыханное – занести меч над головой одного из высших ангелов. И пусть не ее рука привела в исполнение этот приговор, но она стояла рядом и ничего не сделала. Она должна была попытаться остановить палача, заслонить его жертву собой, а что сделала она? Стояла рядом… а что она делает сейчас? К собственному стыду думает о том, как выторговать время, чтобы найти какой-то выход. После такого едва ли они смогут покинуть Чистилище, напротив, они собственноручно вымостили себе дорожку в Ад. Определенно, проклятия следуют за ними попятам. Будь она проклята, такая судьба!

– Сейчас не время и не место предаваться самобичеванию, – отирая с лица золу, произнес он. – Нужно уходить, пока ангелы не прислали карательный отряд!

– Вообще-то, и время, и место самые подходящие, ты видимо забыл о том, где мы находимся, – произнес охотник.

– А ты, я смотрю, не упускаешь возможности позлорадствовать, возвращая меч в ножны, – парировал граф. – Не вижу грусти в твоем взгляде. Неужели не жалко брата?

– Хотелось бы ответить «нет», но проблема иная – ты не убил его! Скорее изгнал на время. Ангелы не столь неуязвимы, как принято считать.

– Что ж, тогда не стоит терять время! – произнесла Селин. – Мы должны покинуть его вотчину до того, как он вернется обратно.

– Полностью согласен, – проходя сквозь расщелину в горе, произнес граф, теряясь в нескончаемых лабиринтах Чистилища. Остальным не осталось ничего большего, как последовать за ним.

Петляя по бесконечным лабиринтам этой обители, они медленно поднимались к вершине священной горы, то и дело наталкиваясь на небольшие камеры, в которых томились грешники. Ни Анна, ни Дракула, ни даже Ван Хелсинг, не могли себе представить, что пристанище кающихся немногим будет отличаться от обычной тюрьмы. Более того, осматривая длинные коридоры, граф находил некое сходство с казематами Османов, которые стали его «домом» на долгие годы. Те же влажные, поросшие плесенью стены; тот же тлен, пропитавший каждый уголок. Видимо, для познавших жизнь в заточении особой разницы не было. Однако они не могли не заметить, что поднимаясь выше и воздух, и условия становились более сносными. По всей видимости, принцип был тот же, что и у огненной лестницы: от тяжести грехов и степени раскаяния зависело то, какие «хоромы» будут отведены несчастным.

– Нужно передохнуть, – прислонившись к стене, проговорила Анна. После жара ангельской тропы прикосновения к холодному камню казались высшей благодатью. Прохлада отрезвляла, будто придавая сил, хотя в действительности это были лишь игры разума, пытавшегося даже здесь найти надежду.

– Она права, – сбрасывая арбалет и дорожную сумку на пол, поддержал охотник. Селин молча опустилась подле принцессы, стараясь не смотреть на Ван Хелсинга.

Бродя по чертогам своего разума, девушка то и дело находила свидетельства того, что охотник воздвиг меж ними Великую стену недосказанности. Пережитые горести не сделали их ближе, а точнее, не сроднили их души, ибо Селин чувствовала готовность Гэбриэла отдать за нее жизнь, но не могла переступить черту, за которой крылись его истинные чувства. Казалось, что рядом с ними находилась лишь телесная оболочка легендарного небесного воина, а мысли последнего унеслись далеко, оставив подле них лишь тень. Это сводило с ума!

Из размышлений ее вывел душераздирающий крик Анны, которая по неосторожности слишком сильно надавила на какую-то из каменных плит, приведшую в движение механизм, открывший потайную дверь. Все бы ничего, но последствия были плачевными: не удержав равновесие, принцесса рухнула вглубь черной бездны, а проход закрылся ей вослед. Ни по одному разу они ощупали стену, пытаясь отыскать заветный рычаг, но ни одна попытка успехом не увенчалась. Будто какая-то неведомая сила открыла и закрыла портал, не оставив после себя даже следа.

– Нужно двигаться дальше! – после некоторых раздумий, проговорил вампир.

– Ты шутишь? – с негодованием прошипел охотник. – Анна…

– Будет двигаться вперед, точно так же, как и мы. Мы найдем ее, но, находясь здесь, мы только теряем время, облегчая задачу тем, кого отправят на наши поиски. Если ты не забыл, мы не совсем честно прошли по стезе раскаяния!

– Мы?! – воскликнул Ван Хелсинг. – Мы выстрадали каждый свой грех, а вот ты…

– Прекратите, разве вы не понимаете, что ссоры между вами на руку нашим врагам, а их с каждым днем становится все больше. Мы не сможем одновременно воевать с раем и адом. Они уничтожат нас.

– Если только не схлестнутся друг с другом, – задумчиво произнес вампир.

– О чем ты говоришь? – поинтересовалась Селин, глядя на Дракулу.

– Мне нужно подумать… пойдем…

Они прошли по широкому коридору, условно разделявшему чистилище пополам. Поднявшись на несколько ярусов, путники решили, несмотря на опасность, оставлять путеводные метки, на тот случай если Анна пойдет вслед за ними. Несколько часов прошли в мучительных блужданиях. Несколько раз они наталкивались на заполненные душами камеры, несколько раз возвращались к исходной точке их путешествия. Казалось, гора была построена таким образом, что лишь спустя вечность для очистившихся душ открывался истинный путь на небеса.

Шли преимущественно в молчании, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, но в минуты, когда тишина становилась невыносимой, они решались на короткий, ничего не значивший разговор. Пока вампир не озвучил мысли, терзавшие не только его разум.

– Итак, Гэбриэл, удовлетвори мое любопытство!

– Что еще?

– Какие темные делишки связывали тебя с Люцифером, что ты не побоялся запятнать свои крылышки? Я слышал слова серафима…

– Не принимай всерьез речи Адониэля, он не понимает половины того, о чем говорит.

– И все же, нет дыма без огня!

– Адониэль считает меня клятвопреступником, стоявшим на грани мятежа во время небесной битвы.

– А это было не так? – ехидно заметил граф, сверкнув глазами.

– Нет, не так, – с выдохом сказал охотник. – До последнего я пытался урегулировать этот конфликт, примирить Отца и Брата.

– Нет ничего страшнее, чем оказаться между двух огней, – произнесла Селин, положив руку ему на плечо.

– Да, – кивнул он. – Я любил брата, до мятежа бывшего примером для каждого из нас; любил Отца, подарившего нам жизнь; любил небеса и землю. До последнего я верил в возможность спасения, а когда надежда умерла, встал на сторону Создателя. Клятвопреступник? Возможно. За свою жизнь мы даем столько клятв: защищать небеса, защищать власть Господа не земле, защищать слабых и невинных, почитать отца и старшего брата, не поддаваться тщеславию и страстям, возлюбить ближних своих, подставить при ударе другую щеку. Я дал столько клятв, но как их все исполнить? Какой путь избрать, если Брат восстает против Отца? Что делать, если люди отступаются от веры? Как поступить, если земля восстает против небес? Слишком много обязательств – как ни старайся, а какое-то обещание обязательно нарушишь. Это был мой грех, мой рок! Природа ангела – слепое подчинение. Я не смог…

– Ты ни в чем не виноват! – произнесла Селин, до глубины души тронутая этим признанием. Теперь она понимала спасительную силу забвения. Не имея воспоминаний, не зная своего предназначения, охотник не испытывал этого гнетущего чувства вины, не корил себя за неспособность повлиять на события высшего порядка, а теперь он был сломлен – разрывался между своими ипостасями и своими прегрешениями. Тысячелетний груз памяти, перемешавшись с человеческими эмоциями, создал некое подобие бомбы замедленного действия, которая накалялась с каждым мгновением. Взрыв был неизбежен, вопрос лишь в том, когда он произойдет.

– Может, и не виноват, но почему тогда я не знаю покоя с тех пор, как ко мне вернулась память? – вопрошая сам себя, проговорил он.

– Потому что ты продолжаешь думать о том, чего не в состоянии изменить. Прелесть прошлого в том, что оно прошло. Каким бы счастливым или несчастным оно ни было – отпусти, иначе потеряешь будущее, – отозвался граф. Вампир прекрасно понимал охотника, ибо сам прошел по этому пути, но судьба такова, что каждое решение люди должны принимать самостоятельно.

– Те события стали истоком сомнений – именно тогда Отец и братья усомнились во мне. Именно поэтому меня отправили в тысячелетнюю ссылку на землю. Я по-прежнему был предводителем небесной рати, приближенным к Создателю, любимым им, но в то же время, я не мог избавиться от чувства, что он не доверяет мне. С этого и начались мои невзгоды.

– Подумать только, – фыркнул граф, – архангелы тоже страдают от недостатка веры. Если верить Писанию, все твои проблемы как раз оттого, что усомнился ты. Ах, эта вечная проблема выбора! Вот почему я избрал темную сторону, здесь нет сожалений и угрызений совести. По меркам Творца ты принял верное решение, но твои душевные метания и размышления о том, «а что было бы, если…» привели тебя на путь, по которому ты шагаешь сейчас. Здесь работает принцип снежного кома: одна ошибка налипает на другую и так до бесконечности.

– Меня поражает твоя способность переворачивать все вверх дном.

– Просто мне милее упадок! – ухмыльнулся вампир.

– Тише! – оборвала их тираду Селин. – Вы слышите?

– Что? – в один голос проговорили мужчины.

– То ли шорох, то ли голоса! Внизу… – прислушиваясь, проговорила она.

– Анна! – воскликнул Ван Хелсинг, пускаясь по коридору.

– Да ты не стесняйся, Гэбриэл, – саркастично заметил граф, придерживая его за плечо. – Неизвестно с какой древней силой мы столкнемся в этих стенах. Так что кричи громче – предупреди их о нашем приближении!

Охотник сверкнул глазами, но спорить не решился. В последнее время все их разговоры переходили в непрекращающиеся споры, но в то же время Гэбриэл уже не мог отрицать, что былая дружба, довлеющая над ними вполне осязаемым ореолом, против воли давала о себе знать, пробуждая былое понимание. Иногда Ван Хелсингу начинало казаться, что за их плечами не стоял груз предательства, не было столетий, проведенных в забвении – вопреки всему они оставались добрыми товарищами и братьями по оружию. Это заставляло какое-то чувство… гордости… наполнить его сердце.

А вот у Анны не было времени на подобные размышления. Оказавшись в одиночестве запертой в стенах божественной тюрьмы, девушка отчаянно пыталась найти выход. Метаясь из одного коридора в другой, девушка то и дело натыкалась на камеры раскаяния, в которых томились несчастные души. Они уже успели подняться по огненной лестнице и теперь молчаливо ожидали, пока Создатель откроет для них небесные врата. И не было ничего страшнее этого ожидания, ведь оно тянулось веками, будто мало было праведного огня, выжигавшего не только грехи, но и душу.

Проведя несколько часов в скитаниях, девушка поняла, что окончательно заблудилась. Все коридоры Чистилища были на одно лицо. Несколько раз она уходила в противоположные ответвления, но неизбежно возвращалась к огромному залу с кустарным фонтаном посередине, ставшего своего рода местом паломничества узников этой обители. Все они были молчаливы и погружены в свои мысли, черпая золотистую воду в небольшие чарки, не обращая на «живую» гостью никакого внимания, они выстраивались в очередь, чтобы утолить свою жажду. Наблюдая за их стройными движениями, принцесса с любопытством отмечала перемены в ликах несчастных: одного глотка живительной влаги было достаточно для того, чтобы скорбь на их лицах сменилась блаженством. Это было истинным волшебством. В какой-то момент времени девушке захотелось кинуться с головой в это божественную жидкость, оставить за спиной все свои невзгоды, но какая-то неведомая сила останавливала ее.

Разум отчаянно твердил о том, что за столь сильную магию придется заплатить слишком высокую цену, а память воскрешала в сознании древние легенды, где говорилось о преломлении пищи в обители мертвых.

– Персефона осмелилась пригубить яблоко в царстве Аида, заплатив за это заточением. Я не могу… не должна этого делать, – произнесла она самой себе.

Окончательно отчаявшись найти выход, Анна обреченно осела на небольшой скамье в глубине алькова, обхватив голову руками. Рассудив, что товарищи будут ее искать, она решила не покидать этого пристанища, чтобы не разминуться с ними. Сколько часов она просидела в этом обреченном безмолвии? Сколько объятых мукой лиц встретила за это время? Для нее все это слилось в единое полотно скорби, застывшее перед глазами.

– Анна! Быть не может! – принцесса подняла заплаканные глаза и застыла в удивлении и страхе. Случилось то, чего она боялась больше всего на свете: больше адских мук, больше смерти.

– Вэлкан! – одними губами прошептала она, не в силах подняться на ноги. Храбрость отказала ей, как, впрочем, и здравый смысл. Она хотела кинуться в объятия брата, прильнуть к его груди, но все ее тело будто налилось свинцом. Как? Как она расскажет ему о том, что с ней произошло? Что сделают близкие, узнав о глубине ее падения. Она не только приняла в дар бессмертие из рук злейшего врага, она разделила с ним ложе, испила с ним кровь, подарила ему свое сердце и душу. Никогда ей не отмыться от этого позора, никогда они не поймут ее.

– Анна, я так рад, – подхватывая девушку на руки, произнес брат. – А отец, он тоже обрадуется!

– Вэлкан! – прохрипела Анна, пытаясь его остановить, но слова застыли на ее губах.

– Скажи, мы свободны от клятвы? – с надеждой в голосе произнес юноша.

– Вэлкан, я… – она опустила голову, заливаясь слезами. – Я не смогла его убить! – Радость в глазах брата мгновенно потухла, сменившись смирением.

– Ты умерла до того… – он перешел практически на шепот, ибо последних слов Анна разобрать не смогла. Между ними воцарилось тяжелое молчание. Не думала принцесса, что когда-нибудь ей придется испытать подобные чувства с самым близким когда-то человеком. – Это ничего! – произнес он, более спокойно. – Пойдем, отец будет рад встрече с тобой.

Ухватив ее за руку, юноша увлек Анну за собой. Видимо, каждый, прошедший по пути раскаяния, знал лабиринты Чистилища, как свои пять пальцев. Они достаточно долго поднимались, пока не вышли на бескрайние просторы подземного царства. Это была своего рода граница, отделявшая край покаяния и чертоги ожидания широкой золотистой рекой.

Эти два мира отличались друг от друга, как огонь и вода. Один не многим разнился с адской бездной, другой, был преддверием рая, где очистившиеся души пребывали в вечном блаженстве, пока ангелы не призывали их на небеса. Узнав, что паромщик уже перевез ее семью на противоположный берег, где они ожидали последнюю представительницу их рода, Анна облегченно выдохнула.

– Как ты нашел меня? – произнесла Анна, заходя в ладью вместе с братом, который кинул в руки паромщика несколько золотых монет.

– Скажем так, нам отправили весточку с небес! – ехидно ухмыльнулся Вэлкан, глядя на нее.

– Кто? – не унималась Анна.

– Один из ангелов!

– Ангелов?! Адониэль! Это ловушка! – прокричала она, пытаясь спрыгнуть за борт, но юноша ее удержал.

– Анна, успокойся.

– Ты не понимаешь! Это ловушка! Он хочет убить нас! Я должна остаться там! – девушка указала рукой на противоположный берег.

– Это невозможно! Без позволения небес ты не можешь пересечь Лету! О чем ты говоришь? Что за ловушка?

Анна понимала, что у нее не получится сохранить в тайне свое обращение, но, как ни пыталась подготовиться к разговору, упорядочить свои мысли и прокрутить в голове грядущий разговор, слова застывали на ее губах. Сейчас она не была готова ему это объяснить.

– Лету? – рассеянно переспросила она, глядя на противоположный берег, где в очереди к лодке паромщика столпились десятки душ.

– Лета – река забвения, протекающая в подземном царстве. Тот, кто изопьёт ее священных вод, забывает былое и переходит в новую сферу бытия, – пояснил Вэлкан.

– Я думала, что это лишь бабушкины сказки! – задумчиво произнесла принцесса. – Скажи, клятва Валерия правдива? Мы будем гнить в Чистилище до скончания времен, неся крест нарушенных обетов.

На мгновение Вэлкан застыл, обдумывая ее вопрос. Хоть он и был ярым охотником на нечисть, но полностью не разделял взглядов своего отца и их предков. А тайны Чистилища, открывшиеся ему за это время, окончательно укрепили его уверенность в своей правоте.

– Не думаю, что это так! Многих держат в Чистилище не неисполненные обеты, а нежелание проститься с прошлым. Многие, искупив свои грехи, добровольно остаются в Чистилище, продолжая самобичевание, другие же, просто ожидают открытия райских врат.

– А наши предки? – с душевным волнением произнесла Анна.

– Все по-разному. Первые поколения, уставшие от бесконечного покаяния, испили воды из Леты и теперь ожидают открытия врат, они искупили свои грехи, а наш отец… – Вэлкан на мгновение замолчал, обдумывая свои слова.

– А отец?!

– Он ждал тебя! Не желал отказаться от памяти, ожидая, когда ангельские трубы возвестят о падении сына Люцифера, – проговорил юноша.

– А я так подвела его, – произнесла она, чувствуя, как слезы наворачиваются на глазах.

– Не кори себя за это, – произнес мужчина. – Господь милостив, он дарует прощение всем нам! Я в этом уверен. Нужно еще немного подождать.

– Ты не понимаешь! Я должна тебе сказать… – но закончить она не успела: лодка, ударившись о берег, остановилась. Вэлкан, выскочив на землю, подал ей руку.

– Пойдем! – увлекая ее за собой, произнес он. По пути она встречала десятки знакомых лиц, восставших с семейных портретов. Она знала каждого из них, а вот они встречали ее равнодушными, но умиротворенными взглядами.

– Что с ними? – произнесла она.

– Они испили воды из Леты и готовы переступить порог небес. Они не помнят ни клятв, ни родового проклятия. Они не знают Дракулу. Они очистились не только от своих грехов, но и от памяти. Даже Валерий, – Вэлкан кивнул в сторону родоначальника их фамилии, – он тоже отказался и от воспоминаний, и от клятв. Не выдержал этого бремени. И теперь, судя по всему, счастлив. Для грешника жизнь в раю – это в прямом смысле жизнь с чистого листа. Тем, кто сразу ступает в небесные чертоги, разрешается сохранить свои воспоминания, таким как мы, это право не дано.

– Выходит, остались только ты и отец? – поинтересовалась принцесса.

– Да, мы ждали тебя!

– Вэлкан, постой! – молчать дальше она уже не могла. Не было для нее ничего страшнее, чем признаться в собственном падении, но выбор был сделан, оставалось лишь огласить приговор. Уж лучше пусть только брат проклянет ее навеки, чем отец. Она знала, что Вэлкан сохранит ее тайну и со временем сможет ее понять, а вот Борис… В подобных вопросах он был непреклонен.

– Что ты скрываешь?

– Я… я должна тебе сказать, что изменилась с момента нашей последней встречи.

– Анна, мы все грешны. Тебе известно, что и на моих руках есть кровь невинных. Когда я получил проклятие оборотня, Дракула заставлял меня делать такие вещи, от которых мне никогда не отмыться, даже если небеса посчитают иначе.

– Как раз о проклятиях я и хотела с тобой поговорить. Когда мы пытались перевести монстра в Рим, мы попали в засаду. Я стала пленницей в замке Виктора – одного из старейшин враждующего с Дракулой клана и… и он обратил меня!

– Что?! – выпуская ее ладони из рук, произнес Вэлкан, отшатнувшись от девушки, как от прокаженной.

– Я стала одной из детей ночи, но это еще не все. Я стала невестой Дракулы… по доброй воле!

Вэлкан смотрел на нее не верящим взглядом, сказанное вылилось на него как ушат холодной воды. Мужчина до сих пор не мог поверить в истинность этого признания, но сильнее всего Анну ранил вскрик отца, прозвучавший за ее спиной.

– Как?! Как ты могла?!

– Отец, – проговорил Вэлкан, пытаясь вклиниться между Анной и Борисом, но последний оттолкнул его со своего пути, метая глазами молнии.

– Он уничтожил всю нашу семью, довел до разорения, из-за него мы обречены гнить в Чистилище, а ты… ты стала его подстилкой?!

– Отец, я… – взвизгнула Анна.

– Замолчи! – мужчина наотмашь хлестанул ее по щеке с такой силой, что Анна рухнула на землю. – Нет оправдания твоим поступкам. И не надо говорить мне про выбор: ты всегда могла принять героическую смерть, но ты выбрала жалкое, позорное существование! Мне стыдно! Стыдно, что я воспитал такую дочь!

– Папа, – заливаясь слезами, пискнула принцесса, прикрывая лицо руками, увидев, что он замахнулся в очередной раз, но удара не последовало.

– Не стоит этого делать! – прошипел до боли знакомый голос вампира. Перехватив руку Бориса, он отшвырнул его в сторону.

– Не надо, – ухватив его за полы плаща, лепетала Анна. Только этого ей еще не хватало, чтобы самые близкие и самые любимые ей души, сошлись в битве на священной территории, навсегда утратив право на спасение.

– Ты? – прорычал Борис, кидаясь на вампира, но Вэлкан удержал его от этого безумства. Горячая цыганская кровь, зачастую, затмевала голос разума, и мужчина действовал достаточно импульсивно, о чем впоследствии жалел. Зная эту черту родителя, юноша попытался обуздать его гнев или хотя бы направить в иное русло.

– Отец, – вскричал он, – Они еще живы, но почему-то оказались здесь! Я уверен, что для того есть причина. Как и причина, по которой они объединились! Дай им высказаться.

– Что?! – взревел он. – И ты, мой единственный сын, готов принять сторону этой нежити? Боже, вот почему не знать мне прощения. Господь отказывает мне в милосердии потому, что я воспитал таких детей! Один принял проклятие оборотня, другая – вампира! Вот она истинная кара небес – разочарование в собственных детях. Мой род пресёкся на предателях.

– Отец, – стараясь перекричать его, вмешался Вэлкан. – Я, подобно тебе, ненавижу это порождение ада, – он с гневом посмотрел на графа, – но Чистилище – обитель мертвых, они не просто так сюда спустились!

– Довольно! Я не желаю больше слышать сладкий яд, который источают их уста, – мужчина приблизился к берегу и, зачерпнув пригоршню золотистой воды, сделал несколько глотков. Все застыли в изумлении, наблюдая за преображением, отразившемся на его лице. От боли и злости не осталось и следа, их сменило блаженное спокойствие и какое-то внутреннее сияние, уничтожившее мрак, царивший в душе.

– Отец! – приближаясь к нему, в один голос проговорили Анна и Вэлкан, коснувшись его руки.

– Кто вы? – переведя на них ясный взгляд, наполненный манящей синевой, произнес мужчина. – Я… я не знаю вас.

– Лета? – прошептал Дракула, переведя вопросительный взгляд на охотника.

– Да, – кивнул тот в ответ.

– Что ж, по крайней мере, мне ясно, каким образом у тебя отобрали воспоминания. Заставили испить из источника забвения, не учли только одного – кровь хранит память куда лучше разума.

– Отец, – не унималась Анна, – прости меня!

– За что, дитя? Это обитель раскаяния, не у меня надо просить прощения. Господь простит, у него на всех милости хватит!

– Анна, – произнес Ван Хелсинг, коснувшись ее плеча. – Он испил священной воды, оставил былое за спиной. Он готов перейти в другую сферу мироздания, где не будет боли минувшего. Не держи его.

– Сферу? – не понимая Гэбриэла, переспросила Анна.

– Да. В рай!

– Он больше ничего не вспомнит? – поинтересовался Вэлкан, глядя на Ван Хелсинга.

– Нет. Такова цена вечного блаженства. Зато теперь он познает истинное счастье, без горькой памяти о прошлом.

– Но он не вспомнит и то хорошее, что было! – сжимая руку мужчины, произнесла она.

– Увы.

– Анна, нам нужно идти, – произнес граф. – Мы не можем изменить случившегося.

– А Вэлкан? – с надеждой произнесла принцесса.

– Смерть нельзя обернуть вспять, – проговорил вампир, – за пределами Чистилища он лишь бесплотный дух.

Дракула поднял глаза, застыв в молчаливом выжидании. В его взгляде вспыхнул тот огонек, которого Анна всегда так боялась. Проследив за ним, она повернулась, увидев перед собой Валерия. Сотни эмоций и сотни мыслей сейчас кружились в голове графа. В отличие от Анны, он не боялся встречи с собственным родителем, напротив, желал ее. Мечтал взглянуть в глаза того, кто собственноручно подписал приговор сыну и дочери, а все ради чего? Ради власти? Денег? Процветания? Сколько раз он засыпал с мыслью, что встретившись с отцом в загробном мире, разорвет его на кусочки, но когда оное случилось, не видел смысла в этой мести.

Старик, стоявший перед ним, уже не был грозным владетелем Трансильвании, несмотря на то, что он вкусил воды забвения и в его душе воцарился мир, на лице несчастного на века застыла печать страдания, оставленная спасительным пламенем лестницы раскаяния. Валерий с лихвой заплатил и за свое предательство, и за свое тщеславие, но на руки вампира оковы повесила не сострадание к родителю, а осознание того, что, ввергнув его душу в пучину ада, Валерий станет мучеником, потому что будет уверен в том, что кара его не заслужена. А потому и смысла в мести найти он не мог.

– Влад, – охотник положил руку на плечо вампира, пытаясь перевести поток его мыслей в другую стезю. – Нужно идти. – Вампир нехотя кивнул, но противиться не стал, позволяя товарищам увести себя в сторону.

– Вэлкан, прости меня, – проговорила принцесса, кидаясь к брату, но он, повелительно выставив перед собой руку, остановил ее.

– Я уже не твой брат, не тот, кого ты знала. Чистилище изменило и меня. Прежний Вэлкан любил тебя настолько сильно, что он без сожаления отдал за тебя жизнь, без сомнения и в будущем этот Вэлкан простил бы тебя за содеянное, точно так же, как и наш отец. Проблема в том, что настоящий Вэлкан не хочет помнить всего этого! – с этими словами юноша кинулся в Лету.

– Стой, – крикнула Анна, бросаясь ему вослед, но Ван Хелсинг, оказавшийся быстрее своего товарища, сбил ее с ног, придавив к земле. – Не надо: забвение лучше ненависти и злости. Они мертвы и их душам нужен покой, подари его им, если действительно любишь.

– Гэбриэл! – несчастная, заливаясь слезами, уткнулась в его грудь.

– Пойдем, – глядя на показавшегося за спиной девушки принца, отозвался он. – Уже недалеко. Нет времени на прощание.

– Как жаль, что нельзя, испив воды Леты, забыть об этих злоключениях, сохранив память об остальном, – выдохнула Селин, до глубины души тронутая этой сценой. После того, как Анна признала в призраках Чистилища своих родственников, вампирша начала искать взглядом своих, но к собственной радости – не нашла. Видимо, их души нашли покой в небесных чертогах, оно и к лучшему.

Остаток пути они проделали в гробовом молчании. Никто не осмеливался нарушить мысли Анны, отрешившейся от всего вокруг. Сегодня она получила удар, на который не могла ответить. Это сломило ее дух. Она оказалась проклята не только вечностью, но и собственной семьей. Только сейчас девушка задумалась над тем, сколь они с Дракулой были похожи: проклятые, отверженные собственной семьей, познавшие боль утраты, потерявшие смысл в жизни. Сегодня она лучше поняла чувства вампира. Их разделяла пропасть времени глубиной в четыреста лет, но раны по-прежнему кровоточили. И если сегодня вампир, наконец, потушил в своей душе этот огонь, встретившись с родителем, то Анне только предстояло проделать этот путь. Ей предстояло научиться жить с осознанием того, что собственный отец отвернулся от нее, пусть на то и были свои причины. Видимо их семейным проклятием было разочарование отцов в собственных детях, а вовсе не вечность, объятая кровью.