Текст книги "Проклятые вечностью (СИ)"
Автор книги: Dragoste
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)
– Стража! – прокричал ей вослед мужчина, но преследовать ее в одиночку не решился.
О трусливой и тщеславной натуре Крэйвена Селин знала практически всё. Обладая весьма солидными умственными способностями и внешними данными, он не нашел в своей душе места даже для грамма благородства, предпочитая закулисные интриги долгу и чести, а потому она ничуть не сомневалась в том, что если кто-то когда-нибудь вонзит ей в спину кинжал, то это будет именно он.
Добежав до небесной камеры, где не так давно прощалась со своими друзьями по несчастью, девушка, разбивая руки в кровь, стала пытаться отодвинуть тяжелые камни, за которыми припасла еще одну дорожную суму для себя на тот случай, если все в очередной раз перевернется с ног на голову. Подобно Анне, в этот момент Селин искренне жалела, что не обладала крыльями, способными унести ее подальше от эпицентра этих пугающих событий. Обвязав веревку вокруг внушительного валуна, девушка скользнула вниз, искренне надеясь, что успеет достигнуть земли раньше, чем подоспеют карательные отряды.
За спуск, продлившийся не более получаса, девушке показалось, что она прожила целую жизнь, но дальше было еще хуже. Никогда в бессмертной жизни она не чувствовала себя настолько загнанной в угол. Без крыльев, без лошади, не обладая быстротой обращенного оборотня, она превращалась в легкую добычу для преследователей, холодивших ей спину дыханием смерти.
Продираясь сквозь дремучие заросли, девушка то и дело сталкивалась с сопротивлением когтистых лап сухих ветвей, цеплявших ее за одежду; боролась с еловыми ветвями, хлеставшими ее по щекам, а так же с леденящим душу ветром и преждевременным морозом, заставившим покрыться глиняное месиво лесной тропы твердой коркой.
Вспомнив локацию на карте, девушка решила двигаться к дальней деревушке, находящейся в десяти милях к югу по направлению к Бухаресту. По крайней мере, на этой дороге ее будут искать в последнюю очередь, если конечно она, к своему несчастью, не набредет на стаю голодных оборотней, промышлявших в этих краях.
Времени оставалось не так много, а потому, собрав все свое самообладание, Селин попыталась составить дальнейший план действий. Возвращаться в Будапешт не было никакого смысла. Их замок пребывал в руинах и был легкой добычей для оборотней. Во все известные убежища Крэйвен первым делом направит патрули, а значит, выбор у нее был небольшой: либо пуститься в бега, надеясь укрыться от гнева бессмертных в каком-нибудь дальнем уголке Европы, либо попытаться найти укрытие вместе с такими же отверженными, как и она. Дракула, Анна, Ван Хелсинг – все они брели по бесконечным тропинкам жизни, которые никуда не вели. Не вели до этого момента, теперь же их пути переплелись настолько тесно, что распутать их было практически невозможно. Все они были прокляты и отвержены, отвержены людьми, отвержены вампирами, отвержены Создателем, но тем не менее, они нашли в себе силы презреть былую вражду, чтобы бросить вызов миру бессмертных, насмерть вставая пред силой их превосходящей. Возможно, в их рядах найдется место для еще одного изгнанника, выброшенного на обочину жизни, но не желающего умирать в одиночестве и страхе.
Итак, выбор был сделан, осталось лишь понять, где найти эту троицу беглецов, растворившуюся во мраке ночи, едва солнце скрылось за горными хребтами. И опять-таки, вариантов у нее было пугающе мало: либо дворец Дракулы в Будапеште, либо замок Анны в Трансильвании. Дракула полетел на Восток, а значит, оставалось только родовое гнездо принцессы, если конечно высшие силы ей благоволят, и у ее недавних врагов нет иного укрытия.
Переждав день в одной из пещер, к середине ночи девушка увидела поблескивающие при слабом свете звезд купола деревенской церквушки, расположенной практически у самых отрогов Трансильванских Альп. Из сарая, расположенного у самой окраины деревни, раздавалось лошадиное ржание, а потому, прикрываясь пологом ночи, Селин проникла внутрь, беглым взглядом обведя ветхое сооружение.
На вид этой лачуге с покосившейся крышей было больше трех десятков лет. Истлевшие и изъеденные насекомыми доски, продуваемые всеми ветрами, едва держали на себе шаткую крышу, грозя в любой момент обвалиться, погребая под собой такой же скудный инвентарь. Видавший виды плуг, отлитый, наверное, еще в те времена, когда она была человеком, проржавевшие вилы и небольшие запасы сена, которых едва ли хватит на зиму ослабевшей кляче, стоявшей в стойле. Однако, в очередной раз, ей было не из чего выбирать, а потому, накинув на лошадь потрепанное седло, девушка уже собиралась скользнуть в ночной мрак, когда голос Ван Хелсинга обличительным приговором прозвучал в ее сознании:
– «Лошади – единственное средство, помогающее им заработать на жизнь. Забери их, и они не дотянут до весны!»
О, как ненавидела она Ван Хелсинга в ту минуту, когда он произносил эти слова, но сейчас, когда они так услужливо были найдены на задворках ее памяти, девушка готова была рвать и метать от злости на охотника и на саму себя.
В очередной раз за последние сутки совесть заявила о себе, как невидимый палач, режущий душу без топора. Вот какое дело было ей до смертных, когда ее собственная жизнь висела на волоске? В очередной раз помянув про себя охотника и его ангельскую сущность недобрым словом, девушка сняла с себя медальон, предавший ее в самый ответственный момент жизни и положила на туго стянутый сноп сена. В последний раз перед ее взглядом сверкнула летучая мышь, державшая в стальной хватке огромный черный турмалин, считавшийся камнем ведьм и магов из-за своей способности отражать сильнейшие магические действия.
– Ох, пожалею я еще об этом. Подумать только, этот камень стоит баснословных денег, а я отдаю ее в уплату кобылы, которая находится на последнем издыхании, – прошептала девушка, запрыгивая в седло.
Ночь в мгновение ока окутала ее своим непроглядным покрывалом и, ударив лошадь в исхудалые бока, девушка поскакала к ущелью, искренне надеясь на то, что сил ее ворованной знакомой хватит на то, чтобы донести всадницу до конечной точки ее опасного, почти самоубийственного, маршрута.
***
К тому моменту, когда гонец, возвестивший о бегстве пленников, нагнал Виктора и Мирабеллу, они уже проделали добрую половину пути к намеченной цели, а потому обрушили на голову несчастного вестника всю тяжесть гнева тысячелетней вампирши, чье самообладание таяло с каждой минутой, не в силах совладать с вытягивающими из нее последние остатки сил убийцами Теней. На ее когда-то красивом лице появились неглубокие морщинки, а щеки осунулись, делая черты более жесткими и отталкивающими. На темных волосах, утративших свой блеск, появились проблески седины, а глаза, казалось, потеряли свой цвет, лишь изредка вспыхивая яркими молниями злости.
– Как? Это была такая простая задача! – взревела она, вцепившись тощими пальцами в поводья лошади. – Они были у тебя в руках, а ты даже не позаботился о том, чтобы поставить у их дверей надежную охрану. Столько времени мы готовились к этому моменту! Столько ждали!
– За надежную охрану отвечала именно ты! Где были твои гости из пустоши Каинитов, когда они убегали из замка? – в тон ей отозвался Виктор, но тут же пожалел о своих словах, ощутив на своей шее ее холодные пальцы. Несмотря на то, что убийцы Теней неустанно подпитывались ее энергией, Мирабелла была по-прежнему сильна, и сила эта многим превосходила его собственную. Каждой клеточкой своего тела он ощущал ореол мощи, исходивший от нее, буквально заполнявший собой пространство вокруг них. Ловя ртом холодный воздух, он трепыхался в ее руках, как зажатая в стальных когтях орла пичуга, но не мог вырваться.
– Я не могу неустанно их контролировать, они требуют слишком многого! – прошипела женщина, практически притянув его к своему лицу.
– Ты отпускала их в часы бодрствования?! – вскричал Виктор.
– Днем твои вампиры уязвимы, а потому усиленная охрана была нужна от рассвета до заката! Если бы я не давала им волю в ночные часы, я бы уже отправилась в преисподнюю!
– Отправь их за ними?! Пусть найдут беглецов!
– Нет. Ты хоть представляешь, сколько сил призвавшего они забирают на расстоянии? – разжимая хватку, прорычала вампирша. Виктор поспешно отскочил от нее в сторону, прижимая к окровавленному горлу ладонь. – Найти их в состоянии и твои подручные! Не так много мест, где они могут укрыться!
– Не так много известных мест, но одному Дьяволу ведомо то, сколько у Дракулы есть тайных укрытий, – перебил ее вампир, сверкнув глазами. Эта сделка казалась ему весьма заманчивым предложением, польстившим его тщеславию, лишь до тех пор, пока он лично не столкнулся с переменчивым характером Древних. В часы победы они были притворно доброжелательны и лицемерно радушны, но в моменты, когда чаша весов склонялась против их желания, растеряв остатки контроля и здравого смысла, они готовы были обрушить свой многовековой гнев на первого, кто попадется на их пути. До сих пор Виктор не знал их подлинной силы, не представлял, насколько далеко они готовы зайти, следуя своим планам, но с каждым часом он все больше тяготился своим решением, прилагая все силы для того, чтобы сокрыть от Мирабеллы свои предательские мысли.
– Я отправлю за ними убийц Теней только после того, как буду наверняка знать то, где они находятся! Энергия тысячелетних не должна расходоваться на пустую суету! Ступай по их следам, а когда найдешь…
При этих словах ее глаза сверкнули таким ярким светом, что Виктор невольно попятился назад, упираясь в ствол вековой сосны, преградившей ему дорогу к отступлению. Увидев его секундную растерянность, Мирабелла лишь разразилась звонким приступом смеха, за которым скрывалось вполне уловимое презрение, с которым Древние относились к простым вампирам, пускай и прожившим более трехсот лет.
Все больше Виктор убеждался в скрытым от глаз безумии последних и все больше опасался последствий, которые могло за собой повлечь усиление их и без того легендарной силы. Едва ли Древний вампир согласится делиться тем, чем может властвовать безраздельно, но разве мог он проявить нерешительность теперь? Хотя, если уж сказать откровенно, и вначале его выбор тоже был не так уж велик: либо соглашаться на предложенные условия, либо бороться с последствиями своего отказа, а Виктор, хоть и не причислял себя к лицемерным трусам, все же не желал жертвовать собственной жизнью ради сохранения высоких идеалов чести и морали.
Сейчас, в случае попыток сопротивления он опять-таки молниеносно подпишет себе смертный приговор, а выполнив волю древней вампирши, по крайней мере, получит шанс на приемлемую жизнь, что в нынешних условиях было не такой уж и малой наградой.
– Но как я могу уйти сейчас?! Ты знаешь, что нам назначено свидание, которое мы просто не можем пропустить! – клокоча от гнева, который он был уже не в состоянии контролировать, прорычал Виктор.
– О, не беспокойся на этот счет, я объясню причину твоего отсутствия. Поверь, лучшим решением для тебя будет решение не показываться на глаза после такого горького фиаско!
В этот момент Виктор был вынужден признать, что в словах Мирабеллы была крупица истины, и, несмотря на то, что он всей своей темной душой желал продолжить этот путь, чтобы иметь возможность прикоснуться к древней легенде, здравый смысл твердил ему о том, что сейчас стоило отступить и запастись терпением.
– Что ж, пускай будет по-твоему, – прохрипел он, поминая про себя все силы преисподней, которые не дали ему достаточной мудрости, чтобы суметь обойти эти тщеславные ловушки.
– Отлично! Извести меня, когда найдешь их!
– Но разве Вы успеете подоспеть в срок?
– Ты забываешь о том, что путь, который проходят лошади за день, Древние способны преодолеть за считанные минуты. Прощай! – прошипела она, слезая со своего жеребца, который, почувствовав свободу от смертельной хватки древнего исчадия ада, тут же рванулся в сторону, скрываясь в непроглядном мраке. В ту же секунду Мирабелла обратилась в крылатую гарпию, взмывая в укутанную тяжелыми свинцовыми облаками высь.
– Что ж, некоторые сделки скрепляются чернилами, а некоторые кровью, а подписать договор с Древними – равносильно договору с Дьяволом – перед вратами преисподней уже не повернуть назад! – проводив вампиршу взглядом, с ироничной усмешкой проговорил Виктор, поворачивая своего коня. – Очевидно, тщеславие – мой самый любимый из смертных грехов!
Про себя вознося молитвы зимней ночи, которая бо́льшую половину суток окутывала землю темным покрывалом, он хлестанул по крупу своего жеребца, который понес его по извилистой тропе к руинам древнего замка. Слова Крэйвена, переданные гонцом, до сих пор жгли его душу каленым железом. Селин заняла в его потухшей душе место дочери Сони, которую он, следуя кодексу их клана, приговорил к смерти, но, получается, что все в мире идет по кругу, и вампир опять вернулся к исходной точке, где его воспитанница предала его, чтобы даровать свободу оборотню. Эти мысли никак не укладывались в его сознании, хотя железная воля и стальная рука уже расчертили свой приговор.
========== Дневник Элены ==========
Никогда еще Анна не чувствовала себя такой одинокой в стенах отчего дома. Казалось, что даже древний замок, в котором она познала безграничную радость и жгучую боль, в котором провела свои детские годы, восставал против ее новой сущности. Точно так же, как Селин, как Ван Хелсинг, как Дракула, девушка не могла найти себе покоя. Похоже, это стало для каждого из них персональным проклятием, тенью, следовавшей за ними, куда бы они ни направились. Проходя мимо застывших в веках портретов своих предков, принцесса чувствовала на себе их осуждающие взгляды, проникавшие в ее душу и нигде не находила от них спасения. Мать, отец, брат, целые поколения ее семьи, – все будто кричали ей о том, что она предала их память, вверив свою душу и сердце тому, кого поклялась уничтожить.
Вконец устав от этих бесцельных скитаний из комнаты в комнату, Анна решила осесть в кабинете отца, погрузившись в чтение древних свитков, но вскоре ее взгляд наткнулся на небольшую коробку, в которой грудой лежали оплетенные в кожаные переплеты тетради и рукописи.
– Очередная находка Карла, – проговорила девушка, взяв одну из тетрадей за увесистый корешок. – Дневники… – прошептала она, перелистав несколько страниц. Прочитав имена предков на кожаных корешках, принцесса поняла, что послушник проделал колоссальную работу, упорядочив эти записи в хронологическом порядке. – Элена, Виктор, Адам, Матиас, Раду, Мария, Милош… и так вплоть до отца и Вэлкана.
Некоторые записи были ей знакомы, а некоторые, напротив, она видела впервые. Неясно было только то, каким чудом монаху удалось их отыскать на покрытых вековой пылью полках библиотеки. В свете недавних событий, эти изыскания охотников на трансильванскую нечисть уже потеряли былую ценность, но все равно подогревали интерес принцессы, а учитывая то, что времени у нее было более чем достаточно, девушка решила приподнять пелену, которая окутывала тайной жизнь многих поколений ее семьи.
– Элена была дочерью Дракулы и княгини Елизаветы, – задумчиво проговорила Анна, выхватив дневник, – после рождения сыновей она стала первой охотницей на вампиров, если верить семейным преданиям, но через год без вести пропала в горах на очередной охоте. Не мог же Дракула убить собственную дочь? Или…
Этот вопрос повис в воздухе, оставив вокруг себя ореол таинственности. История Дракулы была им известна лишь из официальных документов, оставленных Валерием Старшим, но что было на самом деле, не знал никто. Было бы не лишним узнать мнение человека, который лично был знаком с основателем их рода. Тем более что высшие силы так любезно предоставили ей такую возможность.
Раскрыв ветхую тетрадь, которая, судя по запаху пыли и плесени, исходившему от страниц, пролежала не в библиотеке, а в каком-то полусыром чулане не одно столетие, девушка уселась в огромное кресло перед камином. Некоторые страницы в дневнике истлели под натиском времени настолько, что практически рассыпались в руках, а некоторые почти невозможно было прочесть из-за расплывшихся от сырости чернил, но Анна с упорством кладоискателя, нашедшего очередную подсказку, вчитывалась в каждую строку, пытаясь построить картину жизни этой таинственной особы, чей образ вдохновлял ее многие годы, ибо она была первой женщиной, которая осмелилась взвалить на себя такую тяжелую ношу, первой охотницей, которая решилась отыскать логово Дракулы, сокрытое в заснеженных горах.
Если бы не время, ее дневник мог бы вполне считаться произведением искусства. Тяжелый для такой книги переплет был сделан из кожи с тисненым фамильным гербом на корешке, по краям шла небольшая окантовка из золотых пластин с растительным орнаментом, но истинной драгоценностью было содержание, ибо его обладательница поместила на пожелтевших от времени страницах свою душу, которую не могла открыть ни одному члену своей семьи. Именно поэтому она сокрыла свой дневник в тайном отделении одного из сундуков с книгами, где его, по чистой случайности, отыскал Карл.
Первая запись была сделана в тысяча четыреста восемьдесят первом году и потом продолжались вплоть до ее таинственного исчезновения тремя годами позже, поэтому устроившись поудобней, принцесса погрузилась в чтение.
«Трансильвания, дворец-крепость в Васерии, 1 декабря 1481 года.
Впервые с момента рождения одиночество захлестнуло меня настолько, что я не могу найти спасения даже в объятиях самых близких мне людей, а потому оно вместе с моей болью выливается на эти страницы, будто последний крик отчаяния потерявшейся в сомнениях души. Почти два десятка лет над нашими головами, будто победоносное знамя преисподней, реет проклятие нашего рода, которое мы не в силах сбросить с плеч. Я боюсь… боюсь за деда, который с каждым днем все больше погружается в молчаливые объятия ненависти; боюсь за мужа, который денно и нощно строит планы пленения вампира, который когда-то был моим отцом; я боюсь за сына, который вынужден расти в атмосфере непримиримой розни, которая рано или поздно исковеркает его судьбу. Но к этому страху еще и примешивается страх за душу моего родителя, страх, которым я не могу поделиться ни с одной живой душой, и этот страх лишает меня сна, как незримый палач, следуя за мной.
Святое Писание учит нас тому, что любой человек, даже заблудший в дебрях порока, достоин прощения и искупления. Так почему же никто не верит в то, что тот, кто породил меня, может обрести покой в семейной усыпальнице? Его сослали в Ледяную крепость, заставили пройти сквозь дверь, не имеющую выхода, где он будет вечно влачить свое жалкое существование, предаваясь раскаянию, но где находится эта дверь? Почему мой дед так ревностно хранит эту зловещую тайну? Почему молчит каждый раз, когда я пытаюсь вытащить из чертогов его памяти ответы на вопросы, не дающие мне покоя? Досель мне неизвестно то, почему мой отец выбрал этот путь? Что случилось с ним в тот день, когда Нечистый забрал его душу? И главное, какая тайна окутывает мое рождение?
Столько вопросов, так и не получивших ответов, столько боли, не нашедшей утешения, а виной тому ненависть, прочно поселившаяся в душах, текущая по нашим венам, будто кровь. Она отравила нас, сделала нас слепыми. Внешне мы спокойны, но я точно знаю, что в наших душах пылает ад. Господь, ты видишь всё, ну так взгляни на нас, прислушайся к голосу женщины и матери: в наши сердца заползла змея, имя которой «ненависть». Она пытается превратить нас в судей, но одновременно с этим выносит нам приговор, делая нас несчастными. Ненависть заставила отца проклинать сына, ненависть вынудила сына восстать против отца, ненависть захлестнула нас своим потоком, и теперь я тоже должна встать в ряды бойцов, объявляя войну собственному родителю. Я не желаю мириться с такой судьбой!
Во имя Отца, во имя Сына, во имя Святого Духа, я предрекаю: проклятие угаснет лишь в тот час, когда угаснет ненависть в сердцах!»
Каждая строка этого послания была пропитана такой болью и страхом, что у Анны ком подступил к горлу. Ни разу в жизни девушка не задумывалась над тем, как эта борьба давалась детям Дракулы, ведь они, чтобы смыть с себя печать проклятия, были вынуждены поднять мечи против собственного отца. Теперь же она воочию видела всю глубину этого отчаяния. Элена на страницах дневника говорила почти теми же словами, что и Дракула, только трепещущему женскому сердцу понадобилось куда меньше времени для того, чтобы признаться в том, что всему виной была ненависть, вспыхнувшая между Владиславом и Валерием столетия назад. Перевернув несколько страниц, которые невозможно было прочесть, Анна продолжила:
«Трансильвания. Замок Бран. 21 декабря 1481 года.
Слухи, ставшие с годами легендой о том, кем был мой отец, я узнала от своей кормилицы, а она, в свою очередь, от одного конюха, жившего при дворе еще до того, как великий господарь Трансильвании принял бессмертие. О его жизни известно немногое, а в стенах замка даже запрещено произносить его имя, а потому я по крупицам годами собирала эти знания в окрестных деревнях, расспрашивая местный люд о короткой, но достаточно кровавой эпохе правления Владислава Дракулы.
Узнать довелось немного. Хоть мой отец и жесток был при жизни, но простой народ его почитал. Ленивых и непокорных крестьян строго наказывал, а к тем, кто служил ему верой и правдой, был добр и щедр. Во времена его господства ни обмана, ни воровства в его землях не бывало, ибо каждый боялся его гнева и страшного кровавого суда.
Железной рукой он правил в Трансильвании: сурово карал тех, кто сеял смуту в его землях. В те дни говорили, что можно золото на дороге выбросить – никто забрать не посмеет, ибо осмелившийся на чужое глаз положить рисковал не только слепым остаться, но и жизнь свою потерять. Почитали Дракулу и за справедливое отношение к крестьянам, и за подати умеренные, и за храбрость в битвах против неверных мусульман, что пытались через его владения к центру Европы пробраться. Бесстрашным и умелым воином он был, а оттого страшились его дворяне, желая трон отдать тому, кем управлять проще.
Но наступил тот час, когда отправился он в свою последнюю битву против турок-мусульман и погиб от руки переметнувшегося к врагам воина. Слухами земля множится, никто не знал того, что на самом деле произошло в тот час, но говорили, что в момент смерти его небо расчертила огромная молния, будто разделяя мир на части, отделяя его дух от остальных.
По словам моей кормилицы, Дьявол в тот час лично явился за его душой, но вот забрать ее не смог, ибо святая кровь в нем текла, не было ему места среди падших, покуда кровь эта мраком ночи и отречением от Всевышнего не осквернена».
– Святая кровь… – задумчиво повторила Анна, и в этот момент ее будто осенило, мозаика сложилась в единое полотно, в котором по-прежнему не хватало фрагментов, но это ничуть не мешало ей разглядеть общую картину. Полотно внутри стены, где говорилось о том, что лишь оборотень может убить Дракулу, пророчество на свитке о том, что свершить это деяние может лишь Левая рука Господа и кровавое братание. В венах Дракулы текла святая кровь Ван Хелсинга, именно она не дала ему отправиться в обитель падших. Сам того не понимая, охотник защитил своего друга от адского пламени, в которое желал его отправить и косвенно спровоцировал эту ужасающую сделку. Если бы не это обстоятельство, путь в огненную Геенну был для графа заказан. Поистине судьба была злодейкой. Безусловно, случившееся было вызвано рядом пугающих совпадений, но это было одной из причин. Что ж, Дьявол всегда сам выбирал души, которые желал купить, и никогда не обращал внимания на тех, кто униженно выставлял себя на продажу, а продавать себя за гроши Дракула явно не собирался. Если решил играть, то надо всегда идти ва-банк! Такова была его натура, наверное, именно этим вампир и сумел покорить ее сердце. Перевернув страницу, девушка продолжила читать.
«А потому, желая заполучить его душу, Дьявол предложил Дракуле сделку, а тот, руководствуясь тщеславием и жаждой власти ее принял, но сердце мое неустанно твердит о том, что тому была еще и иная причина, ибо слишком уж рьяно мой дед хранит эти тайны. И пообещал ему Дьявол: если будет вампир пить кровь людскую, то станет бессмертным и сможет завершить свои смертные деяния, и власть его не кончится, покуда этот мир стоит или покуда смерть за ним повторно не придет. Потому Дракула смерть так легко и принял. Знал, что скоро поднимется из могилы. Сколько в этих преданиях правды, а сколько вымысла, судить не берусь, но так оно и случилось. Мой отец получил бессмертие, а мой дед с помощью Ватикана сумел заточить его в ледяную тюрьму, но, как все твердят, такую силу не дано удерживать долго, ибо стихия все равно вырвется свободу».
Эту легенду Анна слышала, но за четыреста лет она обросла многочисленными домыслами и переродилась почти до неузнаваемости. Следующая запись была датирована двадцать пятым декабря и была достаточно короткой, написанной скорым, практически нечитаемым почерком.
– Видимо, сделана в спешке, – проговорила принцесса, пытаясь разделить несколько слипшихся страниц, но вскоре оставила эту затею, решив, что вернется к ним после того, как дочитает повествование до конца.
«Какая тишина. Часовые на сторожевой башне словно растворились в ней. Только огонь трещит в очаге, да поскрипывает мое перо. Одного взгляда за окно достаточно, чтобы понять: скоро выпадет снег. Похолодало, небо затянули свинцовые тучи, закрывая солнце, а воздух жжется так, словно из него вот-вот вырвется молния. Давно здесь не было такой суровой зимы. Дед неустанно твердит о том, что это дурное предзнаменование, пугая малышей, которые и без того напуганы случившимися событиями.
Из деревни, что невдалеке от замка, начали пропадать люди. Такого раньше не бывало! Отряды неустанно прочесывают окрестные леса, но искать в них преступника все равно, что искать иголку в стогу сена. Все бы ничего, но это так взволновало Валерия, что он с моим мужем несколько часов не покидал своего кабинета, а после, облаченные в боевые доспехи, они уехали в сопровождении небольшой группы людей. Благо, вылазка оказалась недолгой, и вскоре они вернулись невредимые, но на лица их легла маска ужаса, которую я никак не могу приподнять».
Не нужно было быть провидцем, чтобы понять то, что произошло. Видимо, за двадцать лет Дракула сумел найти способ вырваться из ледяного плена и вернулся в родные края, чтобы отомстить своим обидчикам, а для мести нужны были силы. Это был действительно замкнутый круг: ненависть породила желание мстить, а свершенная месть порождала ненависть.
«Трансильвания. Замок в Васерии. Канун Нового Года.
Наконец-то, к собственному горю, мне удалось сбросить с Матиаша печать молчания, и он открыл мне свои подозрения касательно исчезновения людей. Я всегда боялась и желала увидеть своего отца, несмотря на все усилия деда, я так и не сумела возненавидеть его по-настоящему, но теперь, когда его черные крылья накрывают своей тенью наш замок, я не могу смирить в своей душе страх.
Раньше в моих глазах он был лишь эфемерной угрозой, ожившим преданием, в которое я отказывалась верить, но теперь он реален. Каждую неделю мы находим красноречивые подтверждения его возвращения. Исчезают люди, а потом их изувеченные и обескровленные тела находят выброшенными у близлежащих деревень.
Валерий и Матиаш готовятся к войне, а я… я до сих пор не могу поверить в то, что мой отец мог стать причиной этих зверств».
В это Анна как раз-таки верила. Теперь она не понаслышке знала о том, сколь нестерпимым может быть голод бессмертных. Он опьянял, кружил голову, лишал воли. Она до сих пор не могла его контролировать, ибо жажда была сильнее ее. Перевернув еще несколько страниц с выцветшими чернилами, девушка продолжила:
«Трансильвания. 10 января 1482 года.
За последние дни здоровье деда заметно ухудшилось. Нескончаемые ночи поиска, и дни, проведенные за чтением древних свитков, оставили печать на и без того ослабшем организме. Ноги его подкосила неведомая хворь, а душу сковало отчаянием. Все чаще он твердит о том, что не может умереть, не выполнив свой долг, что тайны множатся во мраке, но каждый раз, когда я прошу его пролить лучик света на жизнь и смерть моего отца, он отвечает упорным молчанием, и это меня беспокоит.
Что за тайна может оставить такую пропасть между отцом и сыном? О, как бы я хотела хотя бы раз в жизни увидеть собственного отца! Все твердят мне о том, что мой долг подарить ему смерть, но как можно поступить подобным образом с тем, кто подарил мне жизнь?
Дед неустанно повторяет то, что он разрушил нашу семью, что он стал причиной смерти моей матери, что он отрекся от Бога и этим накликал на семью гнев небес. Но упорное нежелание Валерия говорить, заставляет меня усомниться в его словах. Глядя на исторические документы, я вижу, что он делал большие пожертвования церковным приходам, строил монастыри, наделял их привилегиями и землями. Разве мог такой человек просто так отринуть веру в Создателя. Что-то тут не чисто, и я обязательно узнаю истинную причину!»
Это чтение захватывало Анну все больше и больше. Элена задавала те же вопросы, которые терзали и ее собственную душу, но девушка никак не могла решиться на откровенный разговор с Дракулой, а точнее, Дракула упорно не желал развеять таинственный туман, окружавший причину его обращения. Поэтому больше всего сейчас принцесса боялась того, что ответ на этот вопрос сокроют размытые чернила.
«Трансильвания. 18 января 1482 года.
Таинственные убийства продолжаются. Вчера пропали двое крестьян из деревни, ушедшие в лес на охоту. С каждым днем все сильнее паника окутывает сердца. Люди боятся покидать свои дома, даже торговые караваны, заезжавшие сюда, остановились. Горы и снега будто отрезали нас от мира, заперев в клетке с неведомым ужасом, который до сих пор не явил свою личину.
Валерий все так же молчалив и сильнее ослабел. Не на шутку мы начинаем опасаться худшего. Сегодня я застала его за сжиганием старых бумаг и писем. Все больше его поведение напоминает поведение безумного алхимика, который опасается попасть в лапы инквизиции, а потому сжигает все следы своей былой деятельности. Боюсь, что теперь мы никогда не узнаем о том, какая истина хранилась на этих страницах».
– И я многое отдала бы за то, чтобы узнать эту тайну, – прошептала Анна. Раньше ей казалось, что все бумаги, хранившие на своих страницах столь желанные для всех потомков Дракулы сведения, были уничтожены тленом веков, но все оказалось намного проще: не время, а человек уничтожил память о собственном ребенке, оставив по большей части написанные после его смерти документы и предания собственного авторства, передающиеся из уст в уста. Безусловно, Дракула был кровожадным тираном, но и он имел право на то, чтобы его история была рассказана, ибо даже в самой глубокой тьме всегда затаен лучик света. Даже темное небо освещается звездами, так почему собственный отец с таким упорством насаждал культ ненависти к нелюбимому отроку? О, как она рассчитывала на то, что найдет этот ответ в дневнике своей прародительницы. Следующая запись была сделана лишь спустя полгода после предыдущей:
