Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 52 страниц)

.

– Ну давай, изливай, – приветствует его Ральф, стоит Исаку зайти в бар.

Исак забирается на свой стул и выливает воду из стакана на стойку.

– Исак! Какого чёрта! – восклицает Ральф.

– А что? Ты же сам сказал изливай. Или ты имел в виду не воду, а что-то другое? – с ухмылкой отвечает Исак, чуть высовывая язык.

Ральф недоверчиво смотрит на него. – Боже мой. Чувство юмора? Расслабленная поза? Кто ты?

– Это слишком важный вопрос для начала обычного разговора. Тебе не кажется? Я бы сказал, что подобные вопросы не помогают растопить лёд. Но если ты хочешь поговорить со мной о самосознании, тебе нужно меня немного разогреть. Видишь ли, самосознание – важнейший аспект современной и классической философии, и я мог бы говорить об этом весь вечер. Но нам нужны определённые рамки.

– Я постараюсь не обращать внимания на все шутки, которые сейчас рвутся наружу, и на ерунду, которую ты только что наговорил, и перейду сразу к делу, – сказал Ральф. – Апельсиновый сок?!

– Бля, сегодня понедельник. Мне нужно перестать так много пить, – признаёт Исак.

Ральф продолжает смотреть на него с непроницаемым лицом.

– Боже, что сделал с тобой тот парень за выходные?

– Отложил написание моей научной работы на два дня, – тихо фыркает Исак, внезапно чувствуя робость и жар, охватывающий тело.

– О-о-ой, ты покраснел?

– Полагаю, мы уже ранее обсуждали моё редкое заболевание, из-за которого моя кожа подвержена внезапному покраснению, особенно в районе лица. Это регулярное явление, и ты был тому свидетелем много раз, например, когда мы обсуждали грёбаный сельдерей. Так что не смей сводить это к Эвену, а то…

– Малыш Исак краснеет! О-о-о-о, да ты по нему страдаешь!

– Ральф, единственное, что здесь может пострадать, это твои ноги.

– Исак, милый. Это жестоко. Разве тебя не заводит психологический террор? С чего вдруг угрозы физической расправы?

– Блин. Забей, я иду домой.

– Ты бросил нас на все выходные, потом возвращаешься, весь такой светящийся и счастливый, и уходишь две минуты спустя? Это неприемлемо, – дуется Ральф.

– Пока!

– На твоём месте я бы начал думать, во что нарядиться на Хэллоуин. Осталось меньше двух недель!

.

Исак идёт домой, засунув руки в карманы. На улице холодно, но он по-прежнему ощущает тепло от мысли, что идёт по дороге, по которой ходил с Эвеном. Он улыбается и вынимает телефон.

Эв (20:28)

Ральф хочет, чтобы ты вернулся как можно скорее

Ох <3

Приятно, но скажи ему, что я как бы не свободен

Это никогда не останавливало его раньше

Думаю, Эскиль бы устроил с ним кулачный бой

Правда

Что ты делаешь?

Сейчас? Переписываюсь с тобой

Не умничай

Иду домой

Как прошёл твой день?

Что это такое?

Разговор

Странно

Расскажи. Мне. Как. Прошёл. Твой. Грёбаный. День. :)

<3

Lol

Хм. Ну смотри.

Гейр принёс на работу печенье, которое спекла Ирина на выходных

Было вкусно

Карлсен по-прежнему сука. Думаю, она до сих пор злится на меня

за весь судебный процесс об эмансипации

Я работал до семи, потом пошёл навестить Ральфа

Теперь иду домой

Хм

Что?

Мы не говорили об этом, когда я приезжал к тебе

Ну ты так и не сходил на свою выставку, так что…

Мы с моими гениталиями были немного заняты

отъебись

lol

Но… хм… возможно, я снова приеду… На выставку

О

Да

Когда?

Ты остановишься у «родственников»?

На этот раз они «подойдут к телефону»?

Ты бесишь

Я так понимаю, ты снова переночуешь у меня

Мы теперь так называем то,

что делали с тобой в прошлые выходные?

Счастливо тебе отморозить задницу на улице, умник

Уверен, Ральф будет счастлив меня приютить

Уверен, он будет ко мне добрее

Иди на хуй

: p

Короче если ты приедешь в следующие выходные,

то тебе понадобится костюм для Хэллоуина

Здесь серьёзно к этому относятся.

Хм

Это не проблема

ок

Ладно, пойду смотреть фильм с мамой

:)

передай ей от меня привет

Она тоже передаёт тебе привет

доброй ночи

И тебе

<3

Гуру (21:34)

КАКОГО ЧЁРТА

ЧТО ЭТО ЗА РАЗГОВОРЫ, ЧТО ТЫ ЗАМЕНИЛ МЕНЯ ДВУМЯ ГЕЯМИ В ТРОНХЕЙМЕ

Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ТАКОГО СВЯТОТАТСТВА КАК ТЫ СМЕЕШЬ ПОСЛЕ ВСЕГО ЧТО Я ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАЛ

Я КОРМИЛ ТЕБЯ Я СТИРАЛ ТВОИ ТРУСЫ Я ОДОЛЖИЛ ТЕБЕ СВОЙ КОНДИЦИОНЕР!!!

И ТЫ ВОТ ТАК ПРОСТО НАШЁЛ МНЕ ЗАМЕНУ???

Ок, Эскиль

Ты разбил моё сердце, и не думаю, что я смогу когда-либо оправиться от этого

Твоё «сердце» это всего лишь мышца,

которая разгоняет кровь по твоему телу

Ты СЛОМАЛ ЕДИНСТВЕННУЮ РАБОТАЮЩУЮ МЫШЦУ В МОЁМ ТЕЛЕ

как ТЫ ПОСМЕЛ

Ок

НЕ НАДО мне тут твоих «OK»

Не переживай

Я всё равно люблю тебя сильнее

Я….

Я! Прости чтооооо? Ты? Ты??? ЛЮБИШЬ? Меня?

Ты любишь меняяяя???

Прости, хотел сказать терплю

Не пытайся отмазываться! Я требую разговора по Скайпу

Я занят

Ты провёл все выходные с Эвеном, но не можешь найти времени,

чтобы поболтать по скайпу со своим гуру? Неблагодарный!

Уже 22:00

И что?

И я занят. Я уже ложусь спать

Скучно. Ты ужасно скучный.

Кстати, я слышал, что Эвен снова собирается тебя навестить

Ах <33 влюблённые голубки

отъебись

Нечестно, что все могут с тобой повидаться

Я тоже постараюсь скоро приехать <3

Боже, пожалуйста, не надо

Не волнуйся, я не поеду с Эвеном

Не хочу быть свидетелем вашего секс-марафона все выходные

БЛЯ

Губы Исака сами по себе расплываются в улыбке, когда он замечает Эвена на платформе. Он решил, что на этот раз встретит его. Приятно будет прогуляться, плюс физическая нагрузка. Двойная польза.

– О, моя собственная служба доставки. Да я везунчик, – Эвен широко улыбается ему, и у Исака начинает кружиться голова.

– Мне было по пути, – пожимает плечами он.

– По пути куда?

– Вообще-то по пути откуда. У меня был разговор.

– Разговор? Рано утром в субботу?

– Да, о сравнении людей, которые носят с собой кучу вещей, и серийными убийцами, – отвечает Исак и предлагает Эвену помочь нести рюкзак. – Бля, что ты с собой таскаешь? Камни?

– Помимо всего прочего парочку дилдо. Стеклянные на удивление тяжёлые.

Исак слегка закашливается, а Эвен смеётся этим своим удивительным смехом.

– Ты ужасен, – шипит он.

Но Эвен просто обхватывает его рукой за талию и прижимается губами к щеке. – Я тоже по тебе скучал.

Румянец не сходит с лица Исака всю дорогу до дома.

.

Выходные проходят хорошо и приятно. Секса не так много, как в прошлый раз. Они немного гуляют. Исак отводит Эвена в лабораторию. Он показывает ему кафе, где пьёт ужасный кофе, лестницу, где обычно можно обнаружить Гейра, разговаривающего по телефону с Ириной, и небольшой конференц-зал, где обычно читает в перерывах между работой.

– Значит, Гейр? Хм, – задумчиво тянет Эвен.

– Что с ним?

– Ну и какой из него партнёр по науке?

Исак шутливо отпихивает Эвена от себя, а Эвен смеётся, и смеётся, и смеётся.

Они идут в любимую кофейню Исака – крошечное место, где немного посетителей и где никто не пытается случайно к нему прикоснуться. Они смотрят фильм в кинотеатре – то, чего Исак пока так и не сделал после переезда, и его сердце бьётся быстро и громко на протяжении всей картины. Они обедают в ресторане. Они катаются на автобусе и на трамвае. Эвен продолжает придерживать его за поясницу, а Исак прячет улыбку и каждый раз отводит глаза.

Это приятно.

Исак не знает, что они делают и кто они друг для друга, но ему приятно делать повседневные вещи с кем-то. Это приятно.

========== Глава 17 – Философия любви – часть 3 ==========

.

Хэллоуин становится настоящей катастрофой. Исак с головы до ног одет в чёрное, в то время как Эвен повсюду разгуливает в белом длинном парике, с длинной белой бородой и в длинном белом балахоне.

– Ну и кем ты нарядился? – спрашивает Эвена Бенни.

– Ты что, не узнаёшь? – фыркает Ральф. – Он бог!

– О боже.

– Да, тот самый! – смеётся Эвен, теснее прижимаясь к Исаку, который взгромоздился на свой любимый стул, и рассеянно сжимает руку на его бедре, невольно заставляя Исака терять контроль над собой.

Исак закашливается и делает глоток своего первого джин-тоника на этой неделе. Его мозг затуманен серотонином, а кровь полна допамина.

– А ты, Исак? – спрашивает Ральф. – Как понимать твой костюм?

– Думаю, предполагается, что он «ничто», – говорит Эвен.

– В смысле?

– «Ничто» предполагает отсутствие света, – объясняет Исак. – Отсутствие света воспринимается человеческим зрением как чёрный цвет. Так что я нарядился в «ничто».

– Хмм… Я не понимаю, – говорит Ральф.

– Тут нечего понимать, – пожимает плечами Исак. – Я ненавижу это дерьмо.

В его словах нет ничего смешного, но Эвен начинает хохотать, снова сжимая руку на бедре Исака. Эффект получается мгновенным. Все головы поворачиваются в их сторону, потому что всем посетителям бара хочется посмотреть, хоть краем глаза увидеть золотого мальчика с волшебным смехом. Все заворожены им. Все хотят его. Все хотят Эвена.

Исак одновременно горд и парализован от осознания, что это на его бедре лежит ладонь Эвена.

Повинуясь внезапному порыву и, возможно, собственническому инстинкту, Исак опускает руку и накрывает ладонью пальцы Эвена, сжимающие его ногу.

– Ох, – неверяще восклицает Эвен, коротко улыбаясь. – Ты держишь меня за руку.

– Ты необычайно наблюдателен, – пожимает плечами Исак.

– А ты, – Эвен замолкает, наклоняясь ближе, и шепчет на ухо, – ты просто охуенно мил.

– Заткнись.

Эвен поворачивает руку и переплетает их пальцы, заставляя сердце Исака забиться быстрее.

Интимность этого жеста заставляет задыхаться, но в то же время ему приятно. Держаться с Эвеном за руки – приятно.

.

Эвен не отходит от него весь вечер: его тёплая рука лежит у Исака на талии, его дурацкие шутки звучат в ушах, его ужасная фальшивая борода щекочет щёку Исака каждый раз, когда Эвен оказывается слишком близко.

В какой-то момент незнакомый мужчина приглашает Эвена потанцевать, и он соглашается, перед этим вопросительно посмотрев на Исака и не получив в ответ ничего кроме пожатия плеч.

Конечно, это сложно назвать танцем, потому что у Эвена координация, как у пьяного жирафа, но Исак всё равно тянется к вороту свитера, потому что ему трудно дышать, его рот всё равно наполняется слюной. Всё, что делает Эвен, получается у него изумительно, легко и непринуждённо. Он источает уверенность и красоту, и это выбивает из колеи.

Взгляд Исака становится настолько напряжённым, что Эвен пару минут спустя бросает своего очаровательного партнёра по танцам и, вернувшись к стойке, наклоняется к Исаку.

– Завидуешь? – шепчет Эвен, подняв брови.

– Чему? Твоему поразительному отсутствию координации или неспособности попадать в ритм?

Эвен с улыбкой изучает его, совершенно не обращая внимания на колкости.

– Ты ревнуешь, – усмехнувшись, констатирует он.

– Ты бредишь, – закатывает глаза Исак, но что-то ярко горит у него в груди.

.

– Ох, вы такие влюблённые. Это просто отвратительно! – имитируя приступ рвоты, сообщает ему Бенни, когда Эвен уходит в туалет.

– И вот мы снова вернулись к пустым обвинениям и глупым заявлениям, – хмурится Исак.

– Никто тебя ни в чём не обвиняет. К тому же с каких это пор любовь стала преступлением?

– Бенни, если тебе правда хочется обсудить мифы, придуманные человечеством, то почему бы нам не поговорить о Санта-Клаусе, или Зубной фее, или о чём-то более плотском? Это гораздо более благодатная почва для рассуждений.

– Ты в него влюблён, – буднично говорит ему

Бенни, заставляя Исака растеряться и встревожиться.

Но это замешательство незаметно. Исак не позволит, чтобы оно стало заметным.

– Полагаю, ты имеешь в виду, что я отношусь к нему с наибольшей терпимостью. И, кстати, вы с Ральфом практически исчерпали мой запас терпения, – слабым голосом предупреждает его Исак. – Я, конечно, могу разговаривать об устном народном творчестве, но всему своё время. Я бы предпочёл сконцентрироваться на философских концепциях, которые уходят корнями в реальность.

– Сладенький, я понятия не имею, что за хрень ты только что сказал, – вмешивается Ральф. – Но бога ради. Ты смотришь на него так, будто он повесил солнце на чёртово небо.

– Думаешь, он поэтому оделся богом? – задумчиво тянет Бенни. – Это как метафора их любви?

Исак закатывает глаза. – Я рад, что ты не стал изучать мировую литературу, Бенни. Твои интерпретативные навыки слишком неразвиты. Ты вовремя соскочил, точно тебе говорю.

– Я уже не говорю о том, как Эвен смотрит на Исака! – взвизгивает Ральф, не обращая внимания на слабые попытки Исака отшутиться.

Исаку вдруг становится интересно узнать, что Ральф скажет дальше.

– Дай угадаю, – он закатывает глаза, отказываясь показывать им, какой эффект оказывает на него весь этот разговор. – Как будто я луна или ещё какая-нибудь глупая и плохо сформулированная метафора?

– Как будто ты грёбаная вселенная. Эвен смотрит на тебя, будто ты – вся его вселенная.

Исак ненавидит это. Он ненавидит, что этот разговор так сильно на него влияет. Он ненавидит, что глубоко внутри ему бы хотелось, чтобы в этих пустых и бессмысленных заявлениях была доля правды. Он ненавидит, что чувствует себя подросшим ребёнком, который продолжает цепляться за возможность существования Санты, хотя уже знает, что всё это выдумка.

– Я пообещал себе перестать блевать после походов в это место, но меня реально от вас тошнит, – пожимает плечами Исак.

– Вся его чёртова вселенная, Исак!

.

Исак и Эвен возвращаются домой на ночном автобусе. Он заполнен пьяными людьми, по-прежнему одетыми в маскарадные костюмы, по крайней мере частично: у кого-то не хватает шляпы, у кого-то за спиной лишь одно крыло ангела – доказательства бурно проведённого вечера. Исак не хочет садиться, предпочитает стоять на случай, если кто-то из воинственных тусовщиков вдруг захочет поблевать им на ноги или просто вырубится. Ему уже приходилось видеть такое раньше, когда он возвращался домой.

Он стоит, привалившись к двери, на которой написано «Не прислоняться», а раскрасневшийся Эвен нависает над ним, держась обеими руками за горизонтальный поручень, отчего мышцы на его спине двигаются под нелепым нарядом.

– Вечеринка закончилась. Ты уже можешь снять бороду и парик, – говорит Исак.

– Я не хочу, – пожимает плечами Эвен.

– Я не могу воспринимать тебя серьёзно в таком виде.

– Так и не надо, – с улыбкой отвечает тот. – Давай будем сегодня дурачиться.

– По крайней мере сними бороду, чтобы я мог нормально на тебя смотреть. У тебя есть сумка. Ты реально можешь запихать туда бороду.

– Я не для этого взял сумку.

– Хм? Для чего тогда? Что в ней? – спрашивает Исак, сцепив руки на груди, будто боится сделать какую-нибудь глупость, например, потянуться к Эвену, желая его коснуться.

– Это глупо, – отвечает Эвен, слегка качая головой.

– Нет, скажи мне.

Эвен вздыхает и протягивает Исаку свою чёрную сумку.

До Исака доходит не сразу. Он вопросительно смотрит на Эвена, держа в руках толстую книгу, которую только что достал из сумки.

– Что это?

– Хм… Это альбом с наклейками. С наклейками планет и всего в этом роде.

– Альбом с наклейками? Зачем? Для твоего костюма?

– Ну, скорее для твоего.

– В смысле?

– Когда ты сказал, что наденешь всё чёрное, я вспомнил, что у меня остался детский альбом с наклейками. И я подумал, что из этого получится прикольный костюм.

Исак сводит брови на переносице, совершенно сбитый с толку.

– Я ничего не понимаю.

– Ох, ладно, слушай, – Эвен потирает шею сзади. Исак замечает, что Эвен покраснел. – Я никогда не рассказывал тебе об этом. Но я, хм, я… думаю о том, чтобы стать учителем рисования? И я выбрал этот курс в университете Осло. И я знаю, что не сказал тебе, да и вообще никому. Но всё это случилось так внезапно, и мне было как бы стыдно, потому что все ждут, что я стану «творческой личностью» или что-то типа. Но я думаю, что для меня это будет хорошо? Ну не знаю… Мне нравятся дети. И мне нравится мысль стать учителем. И здесь есть отличная программа, я поэтому и приехал на той неделе, потому что хотел узнать о ней подробнее. Не из-за «выставки». Ну то есть мне бы, конечно, хотелось заниматься творчеством, но я сейчас не в слишком хорошем состоянии, чтобы посвятить себя чему-то настолько напряжённому, выматывающему и разочаровывающему, как арт-проекты. И мне плохо из-за того, что я соврал. И, в общем, на одном из семинаров нам нужно было выбрать детскую книгу и подготовить её критический анализ, и я сейчас как раз готовлю такой анализ по этому альбому с наклейками планет. Вот. Как-то так.

Исак молча смотрит на Эвена, испытывая одновременно потрясение и нежность. Он не знает, что сказать, но нервозность в голосе Эвена подсказывает, что сейчас Исаку необходимо продемонстрировать свою поддержку.

– Эвен, это потрясающе.

– Ну да, точно, – фыркает Эвен в самоуничижительной манере, глядя себе под ноги.

– Я серьёзно.

– Правда? – спрашивает Эвен, и в его голосе столько ранимости и беззащитности.

– Конечно, – настаивает Исак, накрывая руками бородатое лицо Эвена, чтобы заставить его поднять голову. – Это невероятно. Спасибо, что рассказал мне.

Эвен пожимает плечами, но его лицо розовеет, и Исаку кажется, что он видит намёк на улыбку.

– Правда, это совсем не объясняет, почему ты сейчас таскаешь эти наклейки в сумке, – хихикает Исак.

– Ну, понимаешь… – Эвен открывает альбом на первой попавшейся странице и отклеивает одну из планет, а потом прижимает её к чёрному свитеру Исака. – Если наклеить планеты на свитер, – он снова замолкает, чтобы добавить на ткань ещё одну наклейку, – то ты из «ничто» превратишься в «солнечную систему».

Исак замирает на месте и потрясённо смотрит на Эвена.

Он снова не может придумать, что сказать. Ему кажется, что это самое слащавое и шокирующее, что вообще когда-либо было произнесено на земле. И тем не менее Исак тяжело приваливается к двери в предобморочном состоянии.

– Хм, ну… Я совсем не узнаю эту планету, – нервно отвечает он. – Жёлто-фиолетовая планета с кольцами? Она явно не из нашей солнечной системы. Это точно. Ну то есть я понимаю, что ты не слишком умён, но всё же.

Наверное, ему не стоит быть таким злым, но, кажется, Эвен не возражает. Он просто продолжает наклеивать на свитер Исака планеты, и звёзды, и космическую пыль, и на его лице застыло серьёзное выражение, словно он концентрируется, чтобы всё сделать правильно.

– Ну наверняка эта планета должна существовать в какой-нибудь вселенной. Нет? – улыбается Эвен, обхватывая тёплыми ладонями лицо Исака и наклоняясь к нему, чтобы потереться носом о нос. – Ведь вселенная бесконечна, так ведь? С точки зрения статистики она точно существует. Ты согласен?

Сердце Исака глухо бьётся о рёбра у него в груди.

– К чему ты ведёшь?

– К чему я веду? – Эвен с улыбкой наклоняется ещё ближе. – К тому, что ты не ничто, Исак. Ты целая чёртова вселенная.

Тогда Исак целует его. Он ничего не может с собой поделать. Он просто тянет ужасную белую бороду вниз, отчаянно притягивает Эвена к себе и, приоткрыв губы, со стоном жадно впивается в его рот на глазах у всего автобуса, на глазах у всего города.

Ему плевать. Ему плевать, особенно сейчас, когда губы Эвена ласкают его с такой настойчивостью.

– Не смей! – хихикнув, предупреждает Эвен, когда Исак начинает стягивать с него парик, желая наконец зарыться пальцами в мягкие светлые волосы. – Исак, нет!

– Дай. Мне. Прикоснуться. К. Твоим. Грёбаным. Волосам! – хнычет Исак.

– Парик остаётся или никаких поцелуев.

– Парик исчезает или никакого секса.

Эвен чуть не давится собственным языком, а Исак лишь смеётся, потому что он обожает, когда Эвен настолько перестаёт себя контролировать.

– А ты бунтарь. Настоящий лесной пожар. Ты в курсе? – говорит Эвен, когда снова может нормально дышать. У него покраснели уши. Исак не может сдержаться и прикасается к ним.

– Я знаю, – пожимает плечами Исак. – А теперь поцелуй меня.

– Я тебя поцелую дважды.

– А трижды?

Парик падает на пол. Сердце Исака начинается биться в три раза чаще.

– Бог засовывает язык во Вселенную. Как поэтично! – смеётся Эвен, когда Исак отстраняется, чтобы перевести дух.

– Ты не мог бы перестать болтать!

Они целуются в автобусе, пока не доезжают до конечной остановки.

.

Исак чувствует себя больным, когда Эвен уезжает обратно в Осло, ломка от его потери оказывается слишком сильной для его разума и тела.

Ему становится ещё хуже, когда он снова видит Соню в инстаграме Эвена. В этом нет никакого смысла, но он не может отделаться от чувства, что теряет почву под ногами, теряет связь с реальностью, теряет свою природную интуицию. Его раздражает, что он проводит слишком много времени в состоянии хандры.

Они не строили планы относительно следующего приезда Эвена. Они вообще ничего особо не обсуждали после той сцены в автобусе. Исака слишком переполняли чувства, чтобы вымолвить хоть слово, и слишком захватила страсть, чтобы хотеть чего-то ещё кроме тяжести тела Эвена на себе.

Он не знает, приедет ли Эвен снова, может ли Исак отправлять ему мемы, позволено ли ему думать об Эвене просто так, не вкладывая в это какой-то глубокий смысл. Ему теперь особо нечего ждать. Поэтому он с головой погружается в каждодневную рутину и выныривает на поверхность, лишь когда в этом появляется необходимость.

– Что случилось, милый? – спрашивает Ральф, когда Исак заказывает джин-тоник во вторник вечером.

– Ничего.

– Как дела у Эвена?

– Я не знаю. У меня нет с ним телепатической связи, – фыркает Исак.

– Ты в этом уверен? – шутит Ральф и, сам того не зная, практически попадает в цель.

Он практически попадает в точку. Их странная связь с Эвеном грызёт Исака изнутри. Он забывает об остальных своих потребностях, о физиологических и о метафизических. Он с трудом может сконцентрироваться на работе. Он едва справляется с тем, чтобы написать отчёт о проделанной работе в лаборатории, чтобы закончить статью для журнала, не может сконцентрироваться на следующей фазе своей научной работы.

Всё, о чём он может думать – о следующей дозе допамина, которая сможет снова вдохнуть жизнь в его организм.

Он роняет голову на стойку.

– О, да ты сегодня страдаешь от любви? – спрашивает Бенни.

– Единственное, от чего я страдаю – от вашей херни.

– Ах, звучит почти как стихотворение.

.

– Что это за девушка в инсте Эвена? Она шикарна! – спрашивает Ральф из-за стойки, и Исаку кажется, будто он проник в его мысли и забрал у него что-то.

– Тебе больше нечем заняться, кроме как сталкерить какого-то парня в инстаграме?

– Эвен не просто какой-то парень. К тому же сегодня здесь тишина.

Исак пожимает плечами, тянется к трубочке в стакане и начинает машинально её крутить.

– Но кто она? Я всё время вижу её в его постах.

Исак взвешивает свои варианты. Он мог бы притвориться, что не знает, и съехать с этой темы, но это лишь вызовет ещё больше подозрений.

– Это Соня, – сдаётся Исак, глядя на тающий лёд в своём стакане.

– Соня?

– Да. Она… хм… девушка Эвена.

Исак слышит звук разбивающегося стакана за стойкой. Он не может заставить себя поднять голову и посмотреть на Ральфа.

– Прости, что?! В каком смысле его девушка?

Исак пожимает плечами. – В том самом.

– Исак, но в этом нет никакого смысла.

Исаку кажется, будто его сердце сейчас зажали в тиски. Ему не нравится это ощущение. Совсем не нравится.

– В этом и не должно быть смысла.

– Исак, Эвен по тебе с ума сходит.

– А я по нему.

Исак быстро прижимает руки ко рту, когда понимает, что только что сказал. У него внезапно начинает кружиться голова.

– Просто… Мы как наркотик друг для друга, – выдавливает он из себя. – Как человек, который подсел на мет или кокаин. Эвен зависим от меня, а я зависим от него. Но всё это неважно. Мы страдаем от редкого заболевания, которое заставляет нас жаждать общества друг друга, между нами есть связь, если хочешь. Мы пытались ей сопротивляться, но всё напрасно. Поэтому мы решили подчиниться ей. По крайней мере иногда. Но потом мы возвращаемся к своим жизням. Я возвращаюсь на работу, а он возвращается к Соне. Мы оба в выигрыше.

Тот факт, что он произносит это вслух, заставляет Исака одновременно почувствовать стыд, облегчение и собственную глупость. Наверное, со стороны это звучит как бред сумасшедшего. Вероятно, они не понимают и не верят его словам.

– Исак, милый…

Исак качает головой. – Не надо мне этих «Исак, милый», Ральф. Я в порядке. Не волнуйся. Я не грущу. Здесь нет ни сентиментальности, ни чувств, ни боли – ничего такого. Я просто говорю это, чтобы ты понял. Вот и всё.

Эв (09:18)

Почему Ральф и Бенни угрожают меня убить?

Исак отвлекается на единственное событие, которое отмечено в этом месяце у него в календаре: напоминание о дне рождения. Скоро день рождения Леа.

Он не видел её почти год. Даже мысль об этом затрудняет его дыхание. Он не знает, что делать с этой информацией. Ему хотелось бы знать, как у неё дела. Он знает, что мог бы написать ей, или позвонить, или пригласить навестить его, но не думает, что сможет пережить отказ. К тому же ей явно будет лучше без него. Возможно, их мать и относилась ужасно к нему, но Исак знает, что она никогда не подняла бы руку на Леа. Он это знает. Он позаботился об этом.

Он по-прежнему сталкерит её в соцсетях. У него по-прежнему в закладках её не такой уж и тайный аккаунт в Твиттере, где она делится всем на свете. Леа никогда не упоминает, что она несчастна или что с ней плохо обращаются в сотне своих ежедневных твиттов. В основном она тащится от какой-то мальчиковой группы, жалуется на парней и карманные расходы – или их отсутствие. Она даже запостила ссылку на свой CashApp. Иногда Исаку сложно поверить, что они родственники.

Он раздумывает, не послать ли ей статьи об опасностях, подстерегающих тех, кто слишком многим делится о себе в интернете и кто принимает пожертвования от незнакомых людей, но в результате сам начинает в этом участвовать. Время от времени он анонимно переводит ей просто неприличные суммы денег. Ему интересно, не думает ли она, что это деньги от какого-то старого извращенца.

Как-то вечером она пишет загадочное «я скучаю по тебе», и Исак задумывается, не разбил ли её сердце какой-нибудь парень. Ему интересно, вспоминает ли она о нём когда-нибудь, ненавидит ли по-прежнему за то, что он бросил её.

Чаще всего он думает и зацикливается на этих мыслях.

.

Эскиль такой же невыносимый, как и предполагал Исак. Он набрасывается на Исака прямо на станции, валит их обоих на землю, заставляет его нести свои многочисленные сумки, в ужасе кричит целых десять минут, когда они заходят в квартиру, и уже через двадцать минут засовывает постельное бельё в стиральную машину.

Эскиль взбивает его подушки, открывает окна, моет холодильник и одалживает пылесос у его соседей.

– Как ты вообще так живёшь?! – визжит Эскиль, чистя плитку в ванной Исака.

– Да плевать, – Исак закатывает глаза, но втайне радуется, что Эскиль приехал.

Они идут за продуктами, и Эскиль продолжает добавлять в тележку вещи, которые Исак никогда не будет использовать. – Тебе нужны специи, Исси.

– Для чего?

– Для еды!

Он покупает Исаку чистящие средства, освежитель воздуха, тарелки, стаканы и столовые приборы. Он заставляет Исака купить новое постельное бельё, потому что «Как это возможно, что у тебя только один комплект. Ты что, псих?!», и сам покупает для него рамки, картины и цветы на местной барахолке.

– Я их угроблю, – говорит Исак, имея в виду три горшка с цветами, расположившихся на подоконнике.

– Нет, не угробишь. Я их назвал Эвен Бэк Насхайм. Ты ведь не позволишь Эвену, Бэку и Насхайму умереть, правда?

Исак краснеет из-за того, что Эскиль знает, на что давить. Из-за того, что он знает, что Эвен – его слабое место.

Они проводят весь день, убираясь и возвращая к жизни жалкую квартиру Исака. Эскиль даже вешает фотографии на его холодильник – дурацкие полароиды с какой-то вечеринки прямо перед его отъездом и селфи Эскиля, Линн и Нуры, которая теперь снова живёт с ними.

– Вот теперь квартира не напоминает жилище психопата. Что думаешь, Исабель?

– Как скажешь, мамочка.

Саркастичный укол приводит к обратному эффекту, и Исак вдруг чувствует сильнейшую грусть.

Это ненормально. Не должен гомосексуал садиться на поезд Осло-Тронхейм, чтобы помочь ему обустроить квартиру. Этим должны заниматься матери. Не гомосексуальные феи-крёстные, а именно матери. Это ненормально.

– Исак? Ты меня слушаешь?

Исак выныривает их своих мыслей.

– Ага. Расскажи мне ещё о том парне, которому ты делал минет в туалете поезда.

Кому: Мама (черновик)

Привет, мам. Я теперь живу в Тронхейме. Я переехал сюда сам.

Я живу один в маленькой квартире, у меня есть диван,

который достался по наследству от предыдущего жильца.

У меня не слишком много вещей, но мой сосед-гомосексуал из Осло

только что купил мне растения и горшки, и кастрюли, и специи.

Он постирал моё бельё и купил мне чистящие средства.

Он поставил их в шкафчик и разложил мою одежду на полки в шкафу.

Я никогда не пользуюсь шкафом из-за тебя. Ты знаешь об этом?

Что же это за херня такая, что гомосексуал из Осло стал

для меня большим авторитетом, чем собственная мать?

Исак не отправляет эти сообщения. Он просто поспешно набирает их и удаляет сразу же, когда снова может мыслить рационально.

Он делает это уже какое-то время – печатает сообщения, которые никогда не отправит, и удаляет их, когда его мысли успокаиваются. Это действует на него исцеляюще.

.

Если верить твиттам, то Леа на день рождений подарили новый iPhone. Терье и Марианна отвели её на ужин в ресторан, который раньше любил Исак. Он не может вспомнить, чтобы родители когда-то делали подобное для них раньше.

Он вдруг понимает, что им, вероятно, лучше без него, что во многом его попытка избавиться от них стала для его семьи благословением. Теперь они наконец могут жить нормально. Они могут ходить в рестораны и не беспокоиться о бомбе с часовым механизмом, которая в любой момент может взорваться в подвале их дома. Они могут тратить деньги на модные телефоны, а не на его лечение и визиты к врачам, которые всё равно ничего не понимают. Они могут быть совершенно нормальной семьёй.

Они гораздо счастливее теперь без проклятья в своём доме, без грешника, без чахнущего слабака, без тёмного облака, которое они так настойчиво и так безуспешно пытались исправить.

Он чувствует знакомое тепло, обжигающее его грудь. Он горит, и горит, и горит, сгорбившись над кухонной мойкой, сжимая в руке телефон.

Он горит.

.

– О господи! Исак!

Вечером того же дня Эскиль обнаруживает презервативы и смазку. Он вскрикивает одновременно от ужаса и воодушевления, потом замечает потерянное лицо Исака.

Сердце Исака гулко бьётся в груди, и ему бы хотелось сейчас провалиться под землю. Он горит от стыда и боли и даже не знает, что именно так сильно его ранит.

– Это то, о чём я думаю? – спрашивает Эскиль, и его голос звучит серьёзно.

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты предохраняешься?

– Я же сказал, что не хочу об этом говорить! – повторяет Исак, на этот раз с большей агрессией.