Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)

Он использует меня. Я лишь научный эксперимент.

Исак поднимает голову и смотрит на Эвена так, будто хочет поцелуя, настоящего поцелуя, словно не может попросить об этом, но надеется, что Эвен примет решение за него, будто он не хочет упустить эту возможность, будто он готов.

И Эвен практически поддаётся. Практически. Но сдерживает себя. Он смотрит, как румянец на щеках Исака трансформируется из робости в смущение, а потом в тихую ярость. Он видит, как выражение лица Исака меняется с зачарованного и нежного на решительное и твёрдое.

Если я тебя поцелую, то разобью своё сердце.

Исак садится.

– Я что-то не так сделал? – спрашивает он, и его голос снова звучит отстранённо и холодно. Это застаёт Эвена врасплох – способность Исака так быстро возводить вокруг себя стены.

– Нет.

– Я ночью сделал что-то странное? – Исак хмурится, как если бы ответ Эвена был утвердительным.

– Нет.

– Ладно.

Исак встаёт с кровати и тянется за джинсами, потом за остальной разбросанной одеждой, собирает всё кроме свитера, на который его вырвало. Эвен продолжает лежать на спине в кровати, стараясь не обращать внимания на громкое сердитое дыхание Исака, копошащегося рядом.

– Я тебе верну футболку в понедельник, – говорит Исак, и его голос совершенно бесстрастен, словно он старается показать Эвену, что ему плевать на то, что он так холоден с ним.

– Ладно, – отвечает Эвен. Он чувствует себя жестоким, но предпочитает считать свои действия инстинктом самосохранения.

– Тогда увидимся в школе.

– Ага.

.

Исак не успевает уйти далеко, потому что мама Эвена подстерегает его на кухне с выражением неверия и счастья на лице. Эвен жалеет, что не может испариться прямо сейчас.

– Исак! – радостно вскрикивает она. – Какой приятный сюрприз!

– Юлие, – тепло улыбается Исак. Его прежняя холодность мгновенно исчезает, вместо глубокой морщинки между бровей на лице расцветает ослепительная улыбка, полная отрепетированной искренности. Это приводит Эвена в бешенство. Его пугает, как прекрасно Исак умеет заглушать свои чувства. Он странным образом напоминает ему себя. – Как приятно снова вас видеть. Надеюсь, я не разбудил вас ночью.

– Ночью, – повторяет она за Исаком, бросая на Эвена изумлённый взгляд, а потом снова полностью концентрируется на госте. – Я понятия не имела, что ты оставался ночевать. Я бы приготовила завтрак.

– Ой, ну что вы, – смеётся Исак. – Это разбило бы мне сердце – доставить вам ещё большие неудобства. Эвен и так уже был достаточно добр, что позволил мне остаться здесь, потому что было уже слишком поздно.

– Он добрый, правда? – широко улыбается его мать, что заставляет Эвена, стоящего позади Исака, закрыть лицо ладонью. – С каких пор вы засиживаетесь допоздна?

– Мы ставили эксперименты, – отвечает Исак, и Эвен чуть не давится водой, которую только что налил в высокий стакан.

– Да? Какого рода?

– По химии. Мы с Эвеном работаем в паре на химии, – отвечает Исак.

.

После настояний Юлие Исак остаётся на завтрак, и Эвен неохотно готовит омлет на троих. Ему интересно, чувствует ли мать, что что-то не так, что люди, которые ночевали вместе, обычно не ведут себя так утром, заметила ли, что Эвен не разложил диван и не взял чистый комплект постельного белья, что они спали в одной кровати. Думает, чувствует ли она напряжение между ними. Но потом понимает, что она понятия не имеет, что Исак разыгрывает представление.

– Тебе необязательно это делать, – Исак улыбается Эвену, словно это не он несколько минут назад собирался уйти и никогда больше с ним не разговаривать.

– Это всего лишь омлет, – говорит Эвен. – К тому же вкусный. Я готовлю отличный омлет.

Юлие продолжает засыпать Исака вопросами о том, нравится ли ему в Бакке, и насколько мучительно ходить в обычную школу такому умному человеку, как он. Исак отвечает вежливо и скромно, каждым сказанным словом всё больше завоёвывая её симпатию.

У Эвена кружится голова оттого, насколько Исак хорош в этом. Эвен видел, как он общался с разными людьми, каждый раз представая в новом свете. И он не может не задумываться, кто же из них настоящий Исак, сталкивался ли он уже с ним. Эвен вспоминает, как Исак говорил ему, что у него ни с кем никогда не было подобной связи, а потом понимает, что его обманули. Это заставляет его стиснуть зубы.

Эвен решает оттолкнуть его окончательно, решает, что не может так рисковать своим телом и душой, пытаясь понять, чисты ли намерения Исака. Он хмурится, слушая, как мать допрашивает Исака, как вдруг замечает нежный румянец, разливающийся по его лицу. Он практически невидим, и Эвен не различил бы его, если бы уже не привык обращать на это внимание. Зрачки Исака расширяются, губы слегка приоткрыты. Словно он только что испытал что-то, чего не чувствовал раньше.

Исак ест омлет, приготовленный Эвеном, и краснеет.

Сердце Эвена готово разорваться в груди.

– Всё хорошо? – спрашивает Юлие, когда Исак не отвечает на один из её вопросов.

– Эм, да, – смеётся он. – Он очень вкусный.

– Что?

– Я имею в виду омлет. Очень вкусный. Ты прав, – говорит он Эвену, не глядя на него.

.

По настоянию матери Эвен провожает Исака до выхода из здания. Всё это приняло довольно странный оборот. Эвен прогоняет его, собирается вышвырнуть вон, а потом готовит ему омлет. Ему интересно, что сейчас чувствует Исак.

– Я бы ушёл, но не хотел, чтобы тебе пришлось объясняться с мамой, – Исак заговаривает первым.

– Я это ценю. Спасибо, – отвечает Эвен и видит, как Исак стискивает зубы.

– Ты мне помог вчера. Это меньшее, что я мог сделать.

Его слова кажутся окончательными. Они неловко вежливы и холодны по отношению друг к другу. Эвен должен его отпустить. Он ясно дал это понять. Исак явно задет – его гордость, или его чувства, Эвен не знает точно. Он должен его отпустить. Но не может. Исак кажется слишком расстроенным. И хотя Эвен не знает, представление ли это или очередная попытка им манипулировать, но думает о маленьком шансе, что огорчение на его лице может быть настоящим.

– Подожди, – выпаливает он, когда Исак выходит на улицу.

– Что? – он оборачивается и холодно смотрит на Эвена.

– Вчера было весело, – говорит Эвен и чувствует, что ведёт себя жестоко, посылая смешанные сигналы.

– Мне очень трудно в это поверить, – ровно отвечает Исак.

– Но это правда. Было весело.

– Но?

– Что?

– Ты пытаешься мне что-то сказать. Ты начал с приятного, и теперь должен сказать что-то негативное, чтобы мягко меня «оттолкнуть», – говорит Исак. – Ты пытался быть прямолинейным и выгнать меня утром, но твои совесть и чувство вины взяли верх. Очевидно, что я сделал или сказал что-то, отчего твоё отношение ко мне изменилось на 180 градусов. И хотя я мог использовать это как аргумент, сказав, что был прав и мне нужно держаться подальше от алкоголя, я лучше просто попрошу тебя быть со мной честным, чтобы мне не пришлось ломать голову, пытаясь заполнить пробелы в памяти, которые, вероятно, не имеют никакого значения. Так в чём твоё «но», Эвен?

Эвен делает глубокий вдох, одновременно изумлённый и раздражённый способностью Исака разражаться подобными тирадами без подготовки.

– Я думаю, нам нужно притормозить с этими «экспериментами», – говорит он.

– Притормозить, – повторяет Исак.

– Я не думаю, что нам стоит снова устраивать ночёвки и всё такое.

– Ладно. То есть я сделал что-то, пока мы спали. Дело не в том, что меня стошнило, – размышляет Исак, словно вычёркивает пункты из своего мысленного списка.

– Дело не в этом, – врёт Эвен. – Просто я думал.

– О чём?

– О своей роли во всём этом. Думаю, мы слишком рискуем, когда так проводим время.

– Рискуем? – хмурится Исак. – Но я тебя не обожгу.

– Не ты. Я не имел в виду тебя, – говорит Эвен.

– О каком тогда риске речь? Я не позволю моей матери доебаться до тебя, если ты об этом беспокоишься. Я с ней справлюсь.

– Дело не… Не в этом, – вздыхает Эвен, и он уже не знает, что имеет в виду.

– Так в чём тогда? – Исак недоумённо смотрит на него, пока что-то не щёлкает у него в мозгу. – Ох.

– Что?

Исак делает шаг назад. – Я понял.

– Что ты понял?

– Дело во мне. Ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной, – смеётся Исак, только это не смех. Звук, вырвавшийся наружу, горький и печальный. – Ты не хочешь, чтобы люди знали, что ты можешь прикасаться к фрику.

– Что? Нет, дело не в этом…

– Не волнуйся. Я понимаю, – из Исака вылетает ещё один сухой смешок. – То есть я бы тоже так думал. Ну, понимаешь… То, что ты можешь прикасаться к фрику, делает фриком и тебя.

– Исак…

– Я больше не побеспокою тебя на людях. Я также буду держаться подальше от твоего дома. – Исак наконец поднимает на него глаза. Его лицо совершенно бесстрастное, отстранённое. – Тебе следовало раньше сказать, что тебя это заботит. Я бы не заставлял тебя жить со мной в одной комнате в коттедже.

– Я не это имел в виду…

– А теперь прошу прощения, но мне нужно идти. Мне ещё предстоит объяснить своей матери, как я заполучил обратно конфискованный ею телефон, и придумать историю о том, где находился прошлой ночью.

И после этого он уходит. А Эвен чувствует себя самым ужасным человеком в мире.

.

Весь остаток дня Эвен пытается не думать об Исаке. Пытается не вспоминать, каким спокойным и милым он был с его матерью и каким холодным и жёстким – с ним за пределами квартиры.

Весь остаток дня Эвен не особо разговорчив. Мать пытается рассмешить его, дразнит и подкалывает, вспоминая, как Исак вышел из комнаты в его футболке. Но у Эвена нет сил шутить и отвечать на её хитроумные уловки, цель которых узнать, нравятся ли ему парни. Он едва справляется с тем, чтобы уклониться от вопросов о том, прикасается ли к нему Исак.

– У него кожное заболевание, – повторяет Эвен.

– Да, я знаю. То есть вы вообще не прикасаетесь друг к другу?

Эвену неприятно это делать, но всё же он врёт. – Нет, конечно, нет. Он бы меня обжёг.

Потом до него доходит, он вдруг понимает ход мыслей Исака, его вывод, что Эвен не хотел, чтобы люди знали, потому что это тоже сделало бы его «странным» в их глазах. Он никогда не задумывался об этом раньше, слишком ослеплённый своей жаждой, чтобы понять Исака. Но сейчас он понимает. Стоило матери поинтересоваться, прикасается ли он к Исаку, как Эвен поспешно отрицает это, потому что не хочет, чтобы она думала, что он другой, что с ним ещё что-то не так.

– Он очень приятный. Можешь приглашать его, когда захочешь, – говорит она, попивая чай, и её мягкие взъерошенные волосы сверкают на солнце.

– В этом нет необходимости. Мы просто… – Эвен замолкает. – Партнёры по химии. Ничего больше.

– Я просто говорю, что нет ничего страшного, если вы, – произносит она, взяв его пальцами за подбородок и тихонько дёргая, – больше, чем просто партнёры.

Эвен изумлённо смотрит на неё, чувствуя себя совершенно сражённым. Он не может в это поверить. Она ещё никогда не была настолько прямолинейной. Потом она улыбается и, поцеловав его в щёку, уходит. Эвен остаётся на кухне, тупо уставившись на собственные ноги.

Но чувство тревоги не покидает его. Остаётся с ним, обволакивает его кости. Сегодня он чувствует себя одиноким. Совершенно одиноким. Он игнорирует сообщения Мутты об Исаке и выключает звуковые уведомления из группового чата с остальными парнями.

Эвен подумывает позвонить Соне, но вспоминает, что она не хочет, чтобы он ею пользовался, если не собирается снова сойтись. Он знает, что всё закончится тем, что, если он увидит её сегодня, он прижмёт её к стене и попытается утолить невыносимое желание почувствовать губами губы. Только вот не её губы он так отчаянно хочет ощутить. Поэтому он отказывается от этого варианта.

Эвен принимает душ, чтобы смыть с себя запах Исака – такой сладкий и уютный, запах нетронутой кожи, жаждущей прикосновений, – затем спит остаток дня под монотонный звук случайной серии «Сайнфелда».

Вечером того же дня Эвен думает, и думает, и думает. Он таращится на открытое окно чата в инстаграме и думает. Ему хочется узнать, как там Исак, хочется извиниться, объяснить своё поведение. Сердце против разума. Разум против сердца.

Разум побеждает.

Он не попадёт в ловушку под названием Исак Вальтерсен. Он не позволит ему забрать часть себя. Он не будет целовать его. Он не отдаст ему кусочек своего сердца. Он не впутается во всё это. Он не будет испытывать к нему симпатию. Он не будет пытаться спасти его.

Эвен решает держаться в стороне, держаться на расстоянии не потому, что он теперь сомневается в мотивах Исака, а потому, что начинает сомневаться в своих собственных.

Потому что Исак не просил любви. Исак просил о поцелуе, просил об эксперименте. Но поцелуй никогда не был просто поцелуем для Эвена, для Эвена, который всегда целовал лишь тех, в кого был влюблён.

Эвен не влюблён в Исака. Не влюблён и не хочет влюбляться.

.

Кожу Эвена опаляет огнём, когда он чувствует присутствие Исака рядом со школой. Сегодня всё ощущается сильнее, огонь, электричество между ними. Сильнее и сокрушительнее, и Эвен думает, не потому ли это, что он все выходные будто находился в оцепенении после того, как Исак покинул его кровать.

Исак не машет ему рукой перед физикой. Не оборачивается, чтобы посмотреть на него. Вообще не удостаивает его взглядом. И Эвен пытается убедить себя, что он не возражает. В конце концов он сам инициировал это охлаждение в их отношениях. Исак лишь с уважением относится к его желанию держаться в стороне. И если Эвен сейчас жаждет быть к нему ближе, то ему некого в этом винить кроме себя.

– Вы знаете, что Арвид выгнал Вегарда из автобуса, потому что тот накосячил с лекарствами Исака? – говорит Адам в кафе, заставляя Эвена оторвать глаза от альбома с рисунками.

– Нет, мы не знаем. В отличие от тебя нам плевать на грёбаный автобус Арвида, – отвечает Элиас.

– Что ты имеешь в виду, что он накосячил с лекарствами Исака? – встревает Микаэль, чем удивляет Эвена. Он уже давно не слышал, чтобы Мик участвовал в их разговорах.

– С каких пор тебе не насрать? – смеётся Элиас.

– Закнись, – ухмыляется Микаэль.

– Ты был там, когда у Исака снесло крышу в коттедже! – стонет Адам. – Кстати, мы ещё не обсудили слухи о том, что Эвен лишил Исака невинности. Блядь, это просто безумие!

– Какого хрена! Заткнись! – вскрикивает Мутта.

– Мы можем потом об этом поговорить. Кстати, я до сих пор ненавижу вас обоих, вы мне всадили нож в спину, – он водит рукой между Микаэлем и Эвеном.

– Не драматизируй, – Микаэль закатывает глаза и смеётся, но на этот раз нервно.

– В общем, о чём это я. Короче, Вегард стащил у Исака лекарства, чтобы разозлить его и посмотреть, не притворяется ли он, что они ему нужны.

– Что? – хмурится Эвен, сгибая ноги и поворачиваясь к друзьям, чтобы наконец присоединиться к разговору. До него уже много раз доходили слухи о них с Исаком. Он к этому привык.

– В смысле «что»? – спрашивает Адам.

– Исак сказал, что он забыл лекарства, – объясняет Эвен, краем глаза замечая на себе взгляд Микаэля.

– Ну да, наверное, он тогда так подумал, – пожимает плечами Адам. – Но вышло так, что другой чувак, Давид, признался, что Вегард спрятал лекарства Исака.

Эвен чувствует, как злость закипает внутри, как сжимаются кулаки, злость и что-то похожее на раскаяние – раскаяние в том, что сомневался в Исаке, в том, что мысль, будто он притворялся, что ему больно или что он забыл лекарства, какое-то время не оставляла его.

Он вспоминает лихорадящего, потного и нуждающегося Исака, выстанывающего одно «пожалуйста» за другим и тающего от его прикосновения. Эвен содрогается, потом качает головой. Эти парни намеренно заставили Исака страдать. Они сделали это с ним специально и даже не подумали вернуть ему лекарства, когда боль раздирала его пополам или когда Эвен рисковал собственной жизнью, чтобы ему помочь.

Внезапно Эвен приходит в ярость, и когда он поднимает голову и инстинктивно осматривается по сторонам в поисках Исака, тот уже, не отрываясь, смотрит на него.

Они оба одновременно встают, и синхронность их действий становится причиной для новой порции заинтересованных перешёптываний и для поражённых взглядов его друзей.

– Ты куда? – спрашивает Мутта.

– В туалет. Скоро вернусь, – отвечает Эвен, не сводя глаз с Исака.

– О боже! – вскрикивает Адам. – Так эти слухи правда? Между тобой и Исаком что-то было? Он действительно гей? Он что, попросил тебя трахнуть его посторонними предметами? Ты согласился, потому что тебе стало его жалко?

Тетрадь Мутты пролетает над столиком и попадает прямо в лицо Адаму, и Эвен изо всех сил старается не обращать внимания на его возмутительные вопросы. Он поражается, что никому из его друзей никогда не приходило в голову, что его могут привлекать парни. Он поражается, что у них даже мысли такой не возникало.

– Я скоро вернусь.

.

– Что случилось? – без предисловий спрашивает Исак, стоит Эвену зайти в туалет.

– И тебе привет.

– О, мы теперь здороваемся друг с другом? На территории школы? Нам можно? Это не слишком рискованно? – презрительно ухмыляется Исак.

– Вегард украл твои лекарства, когда мы ездили в горы? – Эвен не обращает внимания на его мелочные подколки и видит, как каменеет лицо Исака.

– Откуда ты знаешь? – хмурится он.

– Адам рассказал, что Давид признался Арвиду, а это значит, что уже вся школа в курсе.

Исак фыркает, чем очень удивляет Эвена.

– Что смешного?

– Напомни мне отправить Адаму корзину с фруктами или ещё что-нибудь, – говорит Исак.

– В смысле?

– Ну правда, он делает всю тяжёлую работу.

– Эээ, о чём ты? – мрачнеет Эвен, чувствуя небольшое раздражение. – Это что, неправда? Это ты распространил эти слухи?

– Нет. То есть да, в части распространения слухов. Ну или по крайней мере я был инициатором. Но это не ложь. Вегард действительно забрал мои лекарства. Это правда, – отвечает Исак.

– Ты узнал об этом и решил отомстить, рассказав остальным?

Исак снова смеётся, и Эвену хочется стереть эту самодовольную ухмылку с его губ, желательно своими собственными губами.

– Нет, я не настолько мелочный. За кого ты меня принимаешь?

– Честно говоря, понятия не имею.

Исак морщится от его слов, и Эвен цепляется за мысль, что сейчас он смог увидеть настоящего Исака, что за всеми коварными планами скрывается мальчишка, который хочет быть настоящим, который хочет, чтобы Эвен знал, что он настоящий.

Звенит звонок, и Исак, с усилием отводя взгляд от Эвена, начинает собирать свои вещи.

– Ты придёшь сегодня в бассейн? – спрашивает он, повернувшись к Эвену спиной.

– А ты хочешь, чтобы я пришёл?

– А ты хочешь узнать, что произошло с Вегардом?

========== Глава 7 – Философия ревности – часть 2 ==========

Исак не плавает. Он приходит в бассейн на полчаса позже обычного, и все эти тридцать минут Эвен накручивает круги в одиночестве, пытаясь заглушить тревогу от мысли, что его кинули. На Исаке обычная одежда, только ноги босые, и штанины подвёрнуты несколько раз. У него красивые лодыжки.

Исак идёт по бортику бассейна, пока Эвен наконец не решает посмотреть на него. Он иногда забывает, что они чувствуют присутствие друг друга, что Исак знает, что он намеренно его игнорирует, не поднимая голову.

Эвен проплывает ещё четыре бассейна, чтобы привыкнуть к теплу Исака и убедиться, что не набросится на него с кулаками, когда они окажутся рядом. Затем он направляется к углу бассейна, где Исак, стоя на бортике, подворачивает джинсы ещё выше, чтобы сесть и опустить ноги в воду.

– Я думал, ты не придёшь, – говорит Эвен, подплывая достаточно близко, чтобы Исак мог его слышать, и поднимая плавательные очки на лоб.

– Было довольно сложно выбраться из дома, – отвечает Исак, разводя ноги чуть шире, чтобы Эвен мог поместиться между ними.

Несмотря на напряжение, возникшее между ними в последнее время, они так естественно принимают эту довольно интимную позу, что оба удивляются. И пусть их сердца и разум находятся в постоянном противостоянии, кажется, у их тел есть собственное мнение на этот счёт.

– Твоя мама? – спрашивает Эвен.

– Она мне уже весь мозг вынесла, – кивая, отвечает Исак, и Эвен пытается понять, в ссоре ли они вообще.

– Хочешь поговорить об этом?

– А как называется то, что я сейчас делаю? Я вообще-то говорю об этом, – Исак закатывает глаза.

– Тьфу на тебя, – стонет Эвен, слегка обрызгивая его водой.

– Как ты смеешь! – возмущается Исак.

– Всего лишь немного воды. Расслабься.

– Сам расслабься!

Эвен начинает хохотать, и Исак присоединяется к нему. Внезапно всё между ними снова становится легко и просто.

– Так что случилось с Вегардом? – спрашивает Эвен, обвивая пальцы вокруг лодыжек Исака, тем самым удерживая его болтающиеся ноги на месте. Это заставляет Исака судорожно дёрнуться и задрожать. Милая реакция. Слишком милая. – Исак? Эй? Сфокусируйся.

– Иди на хуй, – Исак пытается отпихнуть его ногой, но он лишь сильнее сжимает руки, продолжая смеяться.

– Ты сегодня такой агрессивный – широко улыбается Эвен.

– Просто не ожидал, что ты будешь любезным. Видимо.

У Эвена сжимается сердце. Он причинил Исаку боль. Он чувствует себя голым, но почему-то ему кажется, что Исак ещё более обнажён, чем он. Эвен придвигается ближе, по-прежнему находясь между ног Исака, и хватается руками за бортик по обе стороны от его бёдер. Вода течёт с его пальцев прямо на джинсы Исака, но ему плевать.

– Я буду любезным, – шепчет он, и его обнажённая грудь поднимается и опускается совсем рядом с грудью Исака.

– Обещаешь? – шепчет тот в ответ, неуверенно поднимая руку и накрывая ладонью щёку Эвена, заставляя их обоих закрыть глаза и глубоко втянуть в себя воздух.

– Обещаю, – отвечает Эвен, положив мокрую руку поверх пальцев Исака. Словно извиняясь.

– Ладно.

Эвену бы хотелось, чтобы на Исаке был его гидрокостюм, чтобы он мог обхватить его обеими руками и затащить с собой в бассейн. Но он не может. У Исака в кармане, наверное, лежит телефон.

– Почему ты сегодня не плаваешь? – спрашивает он.

– Потому что я не хотел быть слишком близко к тебе.

У Эвена снова сжимается сердце. – Что ж, полагаю, твой план провалился, – шутит он. – Мы достаточно близко.

– И тем не менее кажется, что этого недостаточно, – говорит Исак, проводя пальцем по его скуле.

Эвен практически утягивает его в бассейн прямо в одежде. Практически.

.

Эвен курит на том же месте, где мама Исака застала их несколько дней назад. Он курит, а Исак молча смотрит на него. Это приятно, уютно. Между ними повисла комфортная тишина.

– Вегард украл мои лекарства, – говорит Исак.

– Мы это уже выяснили.

– Да, но я как бы подбросил ему эту идею.

– В смысле?

– Я знал, что они с Давидом хотели надо мной поиздеваться во время поездки. Поэтому, когда я разбирал вещи в своей комнате, я как бы случайно уронил таблетки на пол и картинно распсиховался от одной мысли, что лишусь их.

Эвен кивает, ожидая, когда Исак снова взорвёт ему мозг. – Окей.

– Я сказал что-то типа «я умру без них, у меня нет им замены. Будет просто ужасно, если я потеряю их в горах». Или что-то типа этого, – продолжает Исак.

– И он их украл? – фыркает Эвен. – Вот так просто?

– Ага. Всё, что мне нужно было сделать, – просто помахать ими у него перед носом. Они же как собаки, – смеётся Исак, но Эвен не разделяет его чувств.

– Зачем ты это сделал? Чтобы доказать, что они ведут себя, как собаки?

– Нет. Я хотел, чтобы Арвид вышвырнул их из автобуса, – пожимает плечами Исак. – Я дал им шанс, но они, блядь, никак не хотели оставить меня в покое.

– То есть ты заставил их украсть липовые лекарства? Это всё был развод? – спрашивает Эвен, снова чувствуя себя так, словно его предали. – То, что тебе было больно. Всё это было притворством?

– Нет, я не настолько ебанутый, – отвечает Исак. – Всё было по-настоящему. Лекарства были не липовыми, и они действительно намеренно заставили меня испытывать боль. И я не заставлял их это делать. Они всё равно планировали что-то. Я просто подкинул им идею и средство, чтобы причинить мне боль. Если бы они были хорошими людьми, то не стали бы воплощать свой план в жизнь. Так что, можно сказать, они сами напросились. Моя совесть чиста.

– Но это не так работает, Исак.

– Именно так, Эвен. Если я дам тебе нож и скажу, что, если ты пырнёшь меня им, я умру, и ты сделаешь это, то это твоя вина, не моя.

Эвен бросает окурок на землю и рассерженно наступает на него.

– Почему ты так злишься? – спрашивает Исак.

Я, блядь, отправился в снежный буран, чтобы достать тебе лекарства, помнишь? Ты не мог припрятать заначку на случай крайней необходимости? Ты не мог сказать мне? Почему ты решил пройти через такую боль?

– С тобой могло что-нибудь случиться.

– Я не пытался подвергнуть себя реальной опасности, – говорит Исак, и его голос вдруг смягчается, словно он счастлив, что Эвен переживает о его благополучии. – Я мог вытерпеть боль. Я уже проходил через такое раньше.

– Ты меня так бесишь. Ты даже не представляешь! – бормочет Эвен.

– Ты не поймёшь, но мне нужно было, чтобы Вегард и Давид исчезли. Они продолжали подрывать мой авторитет в глазах Арвида, и они бы всё испортили, – продолжает Исак.

– Что ты задумал? Зачем тебе нужно завоевать доверие Арвида? Почему ты всё это делаешь?

– Я не могу тебе сказать.

– Почему нет?

– Я не хочу, чтобы у тебя возникли проблемы, – отвечает Исак, поднимаясь, чтобы размять ноги. Эвен вспоминает, что Исак использовал те же самые слова, когда говорил о сестре. Как он манипулировал ею ради «её блага». Враньё. – У тебя ещё есть вопросы?

– Выгнали только Вегарда, – говорит Эвен. – Ты сказал, что тебе нужно было избавиться ещё и от Давида.

– Давид сдал его сегодня после того, как я намекнул, что знаю, кто украл мои лекарства, – объясняет Исак, по-прежнему разминая ноги. – Это ведь основы манипулирования. Давид знает, что он этого не делал, но начинает волноваться, потому что был вместе с Вегардом, когда я объяснил, как важны эти лекарства для моего существования. Он знает, что Вегард их украл и начинает беспокоиться, что я подумаю, что он тоже имеет к этому отношение. Потом он психует, что Вегард подставит его, когда поймёт, как близко я к нему подобрался. Я утром достаточно долго тусуюсь с Вегардом, чтобы тревога Давида достигла пика, и к полудню он сдаётся и рассказывает Арвиду, что это сделал Вегард. Уже завтра Вегард узнает – благодаря твоему другу Адаму – что Давид его сдал, и расскажет о парочке его дерьмовых выходок, чтобы вернуть себе расположение Арвида.

Эвен не знает, как реагировать, поэтому просто кивает. Всё это кажется логичным.

– Некоторые люди очень предсказуемы, очень просты. Словно у них нет силы воли, нет глубины. Они поверхностные, обычные, бинарные. Они не могут мыслить нестандартно. Некоторые критики и упёртые читатели обсирают писателей за то, что они пишут об обычных героях. Но они не в состоянии увидеть, что именно такие люди и окружают их в обычной жизни. Что это просто отражение действительности. Что не всем интересны умные и глубокие персонажи. Существование некоторых людей не имеет никакого смысла, потому что они никогда не пытались развивать собственную индивидуальность, они просто следуют за толпой, за тем, что принято считать «клёвым», нуждаются в одобрении, как последние придурки. Позор! – театрально вздыхает Исак, пока Эвен пытается вникнуть в механизм его мыслительного процесса, в то, как у него всё разложено по полочкам, разнесено по категориям.

– Если следовать твоей логике, то от этих людей мало что зависит. Разве это не подло с твоей стороны пользоваться их «простым» разумом?

– Нет, если они изначально мерзкие люди. Нет, – отвечает Исак.

– А ты крупный специалист по мерзким людям? Как ты их различаешь?

– Мерзкий человек – этот тот, кто причиняет боль другим, чтобы получить желаемое.

Эвен фыркает, и щёки Исака вспыхивают, словно он не понимал до этого, что подразумевают его слова.

– Я знаю, что ты считаешь меня мерзким. Но я делаю всё это не для себя, – говорит Исак.

– Ты манипулируешь Арвидом? – спрашивает Эвен, потому что, кажется, Исак здесь для того, чтобы отвечать на его вопросы.

– Да.

– Почему?

– Я не могу тебе сказать, – отвечает Исак. – Я расскажу, когда всё закончится.

– Ты поэтому вернулся в Бакку и отказался от своего предыдущего плана, когда хотел, чтобы тебя выгнали?

– Да.

Эвен достаёт пачку и вынимает сигарету. Ему нужна ещё одна, чтобы переварить услышанное.

– Ты манипулируешь мной? Я тоже предсказуемый, и поверхностный, и слабовольный для тебя?

Исак улыбается, чем застаёт Эвена врасплох. Он не может этого вынести. Он не может терпеть все эти неожиданные повороты, не может терпеть, когда Исак пудрит ему мозги.

И когда Исак кладёт руку ему на бедро и придвигается ближе, Эвен забывает, как дышать. Ему тяжело быть так близко, ему больно.

– Ты вообще слушаешь? – шепчет Исак, проводя большим пальцем по его щеке. Эвен даже не заметил, в какой момент ладонь оказалась на его лице.

– Что?

– Ты – единственный человек, кого я не могу разгадать. Единственный.

У Эвена трепещет сердце. Очень сильно.

– Откуда мне знать, что ты и мне не врёшь? – спрашивает Эвен, чувствуя себя вымотавшимся и опустошённым.

– Потому что я даю тебе власть уничтожить меня.

– Почему? Почему ты всё это говоришь?

– Потому что я хочу, чтобы ты мне доверял. Я знаю, что ты мне не доверяешь.

.

Они встречаются в бассейне на следующий день, и через день тоже. Эвен плавает, словно готовится к соревнованиям, а Исак просто лежит на воде в ожидании, когда Эвен решит передохнуть, чтобы приплыть на его дорожку и снова прикасаться к нему.

Эвен привыкает к этому, к их безмолвному соглашению, к тому, что Исак чувствует себя всё более уверенным, инициируя прикосновения. Когда Исак впервые прижимается к нему сзади, у Эвена на мгновение перехватывает дыхание. Когда Исак впервые обнимает его за талию, скользя руками по животу, Эвену кажется, что его захлестнуло волной.

Ничто в них не поддаётся логике. Физически они находятся в любовных отношениях, обмениваясь тёплыми и нежными прикосновениями, когда оказываются наедине. Иногда они смеются, а иногда со злобой смотрят друг на друга, обмениваются сердитыми словами. Иногда Эвен чувствует себя настолько счастливым, как никогда раньше, а порой – беспомощным, использованным, никчемным. В этом нет никакой логики.

Они не общаются в течение трёх долгих дней – взаимно согласованный период воздержания, эксперимент – и Эвена захлёстывает невероятная радость, когда он возвращается вечером от Мутты и видит Исака, ждущего его у дома.

Он даже не спрашивает Исака, что он здесь делает. Он знает. И когда тело Исака сталкивается с ним на лестнице, когда его руки обхватывают спину Эвена, он не сопротивляется. Он бросает сумку на пол и зарывается руками в волосы Исака.

– Я не могу функционировать, – бормочет Исак ему в шею, не скрывая нужды, отчаяния, необходимости. – Я скучаю по тебе.