Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 52 страниц)

– Э-э-э, знаешь, Эмма, – перебивает её Исак, потому что три непрочитанных сообщения в телефоне лишают его возможности думать о чём-то другом. – Я не очень хорошо себя чувствую после дороги. Ты не возражаешь, если мы продолжим завтра? Мне очень жаль.

– О, – нервно мямлит она. – Конечно, нет. Завтра – не вопрос.

– Спасибо тебе большое, – лучезарно улыбается Исак и замечает, что она не смотрит ему в глаза и кусает нижнюю губу, словно забыла важнейшую часть его истории – что он не может прикасаться к другим, как и другие не могут прикасаться к нему.

Он ей нравится. По крайней мере на это намекает язык её тела. Это может пригодиться в будущем.

– Эй, Эмма, – окликает он её, когда она уже собирается уходить.

– Да?

– Ты определённо самый приятный человек здесь, – говорит он самым обычным голосом, пытаясь звучать убедительно, не слишком пылко или фальшиво.

У него получается, потому что уже через несколько секунд она превращается в комок смущения.

– О, но ты пока познакомился лишь с четырьмя людьми, – хихикает она.

– Неважно. Я уверен, что ты останешься моей любимицей.

Она коротко улыбается, и её щёки слегка розовеют.

Увлечение кем-то. Какая приятная вещь. Исаку интересно, что в нём привлекает её.

Возможно, это его недоступность. Или, может быть, тот факт, что она застряла в этом центре в пятнадцать лет, и здесь нет других парней, близких ей по возрасту. Что бы это ни было, Исак сможет использовать это себе во благо.

Увлечение кем-то.

Партнёр по науке 3

12:13

Я уже соскучился по тебе

Блин

15:18

Как ты? Я по тебе скучаю

Исаку хочется кричать, уткнувшись в свою подушку. В его новой комнате пациентам предлагались подушки, но он всё равно привёз собственную. Он не может спать без своей подушки. И сейчас он крепко обхватывает её. Он с трудом дышит.

Я скучаю по тебе.

Это всё окситоцин. Это допамин и серотонин. Все эти вещества создают навязчивое желание близости. Преувеличенную и фальшивую необходимость, которая исчезнет, как только химические вещества растворятся в организме. Это всё наука. А Эвен просто запутался.

На самом деле он не скучает по Исаку и не хочет его. Нет. Разве бы он мог. Исак сделал всё, чтобы вести себя с ним максимально ужасно, чтобы облегчить для него расставание. Однако он каким-то образом всё равно появился в самый последний момент, чтобы поцеловать его на прощание. Эксперимент №23. Это был лишь эксперимент. Длинный эксперимент с большим количеством пауз и интересных звуков, и прикосновений, но тем не менее всё равно лишь эксперимент.

Эвен сейчас испытывает кайф после поцелуя, как и Исак. В этом нет ничего настоящего.

Это не любовь или как ещё это называют люди. Это ожидаемый результат стандартного эксперимента.

Партнёр по науке 3

19:02

Я уже устроился

Спасибо, что спросил :)

Спасибо, что спросил?

Я не могу думать

Я ничего не могу делать

Попей воды

Прогуляйся

Это обычный побочный эффект

От чего? От поцелуев?

Да. От эксперимента

Ха-ха

малыш, я целовался с другими людьми раньше

и никогда не чувствовал такого

Хм ок

поздравляю, что ты целовался со многими людьми раньше

Ты обращаешь внимание на забавные вещи

На что ты хочешь, чтобы я обращал внимание?

«Малыш»?

Я не твой малыш

Не малыш. Так и запишем

Извини

Просто сорвалось с языка

привычка

поздравляю, что у тебя есть люди,

которых ты регулярно называешь малышами

О господи. ИСАК!

Что

Ты такой смешной

Я уже скучаю по твоим нелепым выходкам

ОК lol

Я просто хотел сказать, что с тобой это было по-особенному

Поцелуи

Это всё окситоцин

Это комплимент.

Объективный не гомосексуальный комплимент

Ты отлично целуешься

Заткнись

Немного слюняво, но это легко исправить,

немного попрактиковавшись <3

ЭВЕН!

…

ха-ха

ладно, прекращаю

я просто хочу знать, как ты

всё нормально? тебе не очень одиноко?

тебе что-нибудь нужно?

Всё будет нормально, Эвен

Не волнуйся.

Лучше сконцентрируйся на том,

чтобы снова нормально функционировать

Звучишь так официально

Я просто не хочу, чтобы у тебя

возникли неверные представления

Какие, например?

Что я подумаю, что тебе на самом деле

понравилось со мной целоваться?

ЭТО БЫЛИ НЕ ПОЦЕЛУИ

Это был ЭКСПЕРИМЕНТ!

Неважно, как это назвать

И, кстати, мне понравилось.

Это способствовало выбросу гормонов счастья в кровь

Конечно, тебе понравилось

Да, гормоны

это единственная причина

Пока, Эвен

<3

Исак не может заснуть этой ночью. Его сердце продолжает биться в ненормальном ритме, словно спотыкается, сжимается в груди каждый раз, когда он делает вдох. Он не чувствует вкусов, не чувствует запахов, не может ни на чём сконцентрироваться. Словно все его органы чувств перестали работать так, как следует, чтобы дать волю его чувству осязания. Или, возможно, всё дело в его мозге. Потому что сейчас он с трудом может переварить самую простую информацию.

Каждый раз, когда его веки, дрожа, закрываются, он чувствует прикосновение языка Эвена к своим губам. Каждый раз, когда ему кажется, что он засыпает, он чувствует, как большие руки Эвена обнимают его, как его пальцы скользят по коже и крепко сжимают, так крепко, словно сама мысль о том, чтобы отпустить Исака, ему невыносима. Он чувствует его, и видит его, и слышит его, и ощущает его запах. Эвен по-прежнему вокруг него, по-прежнему внутри него. Это тепло, это успокаивающее тепло.

Исак поворачивается на бок и вспоминает, как стонал в рот Эвена, как зарывался пальцами в его идеальные волосы.

Он горит в темноте. Он не может спать.

Исак садится и какое-то время смотрит на экран телефона. Он не уверен, чего именно ждёт. Сейчас практически три часа ночи, и Эвен скорее всего спит. Он не будет ему писать. У него нет для этого причины. Эвен целовался с другими людьми раньше. Он называл других людей малышами. Эвен не будет ему писать посреди ночи.

Исак на мгновение закрывает глаза и вспоминает, каково это было, когда Эвен накрыл его щёки ладонями и улыбался, прежде чем наклониться и поцеловать его в губы снова, и снова, и снова. У Исака кружится голова. Он не может думать. Он не может спать. Он не может функционировать.

Он знает, что всё это химия. Что человеческие мозг и тело запрограммированы реагировать подобным образом на поцелуи, помимо всего прочего. Он знает, что рано или поздно это чувство исчезнет. Что это не любовь, или как там это называют. Что это просто химическая реакция. Но он не может игнорировать то, как чувствует себя в данный момент.

Исак скучает по нему.

Он скучает по нему так сильно, что мог бы умереть от этой жажды снова оказаться рядом.

.

Телефон звонит раз, другой, и вот Исак слышит его дыхание на другом конце линии. Это совершенно точно он. У Эвена особое дыхание. Исак смог бы узнать его в тысячной толпе.

– Исак? – шепчет Эвен в трубку, и у Исака мурашки бегут по коже. Мгновенно.

– Как… – начинает Исак, выдавая себя и свой план.

– Возможно, у меня и есть люди, которых я регулярно называю «малышами», но больше никто не может звонить мне с закрытого номера в 3 часа ночи, – говорит Эвен, и его голос звучит низко и хрипло. Исак чувствует, как тает на своём новом матрасе.

– Но… – Исак останавливает себя. Очевидно, что всё это головокружение лишило его способности соображать. Он не доверяет себе, не уверен, что не ляпнет какую-нибудь глупость, поэтому решает вообще воздержаться от разговоров.

– Не можешь заснуть? – спрашивает Эвен, и он снова шепчет. Это кажется таким интимным и милым. Исак краснеет, завернувшись в одеяло. Он не может вынести, что чувствует себя так: дрожащим, как желе, хрупким, как тонкая бумага, прозрачным. – Расскажи мне.

– Я не могу думать, – признаётся Исак, надеясь, что в его голосе слышится хоть немного уверенности.

– Я тоже. И спать не могу, – говорит Эвен. – Я не могу перестать думать о тебе.

– Прекрати.

– Я скучаю по тебе.

– Эвен… – Исак смущённо поёживается.

– Это тоже запрещено? Ты сказал, что это нормальная реакция после обмена биологическими жидкостями. Так что, может, мне позволено чувствовать себя так хоть немножко?

– Дело не в том, что это запрещено! Просто это…

– Мне нужно держать это при себе? Ты не хочешь этого слышать? – настаивает Эвен, и в его голосе не слышно раздражения. Скорее в нём весёлое изумление.

– Нет…

– Потому что всё дело в окситоцине? Это…

– Эвен, дай мне договорить!

Между ними повисает тишина, и Исак понимает, что даже не знает, что сказать. Он совершенно ошарашен и вышел далеко за рамки своей зоны комфорта. Он не может ничего спланировать. Он не может просчитать возможные последствия своих слов.

– Исак?

– Я думаю.

– Ты вроде сказал, что не можешь этого делать.

– Именно поэтому мне нужно на это так много времени! – раздражённо вздыхает Исак. Ему кажется, что у него жар. Кричать на Эвена по телефону не входило в список его дел на сегодня.

– Эй, – шепчет Эвен, и это мило, так мило. – Слушай. Так как мы оба испытываем побочные эффекты после поцелуев, почему бы нам просто не рассказать друг другу, что мы чувствуем? Это необязательно должно что-то значить. Это лишь для того, чтобы задокументировать это позже. Эти чувства в любом случае временные, так что мы можем поговорить о них и пообещаем не использовать это в будущем против друг друга. Что скажешь?

Исак восхищён тем, как логично звучит Эвен, в то время как он сам с трудом может составить предложение. Звучит разумно. Он может это сделать. Звучит отлично.

– Ладно? – снова спрашивает Эвен.

– Ладно.

– Отлично. Хочешь я начну?

– Хм, да, конечно, – отвечает Исак.

– Но ты не используешь это против меня, да? Это всё не по-настоящему. Ты спокойно отреагируешь. Да?

– Да. Я буду спокоен, – обещает Исак, натягивая одеяло на голову в предвкушении. Он знает, что Эвен сейчас скажет что-то возмутительное. Он просто уверен.

– Я не могу перестать думать о том, как целовал тебя.

У Исака замирает сердце, мозг охватывает огнём. – Эвен!

– И, если бы ты был сейчас рядом, я бы так и целовал тебя. Думаю, что не остановился бы до самого утра. Разумеется, при условии, что ты бы тоже этого хотел.

Исак не может связно мыслить, поэтому он концентрируется на том, чтобы закрыть микрофон ладонью, чтобы скрыть своё тяжёлое дыхание. Часами целовать Эвена. Исак, наверное, взорвался бы через пять минут, достигнув своего лимита, как какое-то сверхчувствительное существо с невероятно низким порогом сопротивления.

– Что ты думаешь? – добавляет Эвен, и, кажется, он немного запыхался.

– Я, э-э-э, я думаю, что это не настоящие чувства, – заикается Исак, наконец возвращаясь в собственное тело. – Ты сказал, что мы поделимся чувствами и ощущениями, а не желаниями о том, чем мы гипотетически могли бы заниматься.

– О. Окей. То есть лучше так? Я сейчас очень возбуждён. Ты о таких ощущениях предпочитаешь поговорить?

– Эвен!

Эвен разражается смехом, и это восхитительно. Так восхитительно. Исак чувствует, как тает, завернувшись в своё новое одеяло, как в животе порхают бабочки.

– Тогда сам расскажи мне, – говорит Эвен. – Приведи мне пример, покажи образец, которому следовать. Что ты чувствуешь?

– Так нечестно.

– Что нечестно? Просто расскажи мне. Я не использую это против тебя. Представь, что это как когда ты идёшь к зубному и ещё много часов находишься под влиянием наркоза, который тебе сделали, чтобы удалить зуб мудрости, – говорит Эвен. – Это не считается.

– Тебе не удаляли зубы мудрости.

– Дело не в этом. Просто расскажи мне. Просто…

– Это был мой первый поцелуй, – выпаливает Исак, чувствуя, как тепло разливается по его груди, потом по лицу, потом поглощает его целиком. Слова повисают над ним тяжёлым грузом. – Мой самый первый поцелуй.

– Ох…

– И знаешь что? Если окажется, что он же был последним, я даже не буду возражать.

Это не любовь. Это не привязанность. Это окситоцин и все остальные прекрасные химические вещества, перемешанные с благодарностью. Исак чувствует, что его трясёт от переполняющих чувств, ощущает себя ранимым и уязвимым. Он всегда чувствует это, когда раскрывает частички себя Эвену, когда позволяет себе быть таким хрупким, таким честным, таким обнажённым. Всегда.

– Он необязательно должен быть твоим последним, – шепчет Эвен, и Исак закрывает глаза, потому что слова звучат как обещание, как торжественное и драгоценное обещание, которое Эвен собирается выполнить.

Он закрывает глаза и позволяет теплу поглотить себя. Он слышит дыхание Эвена в трубке, вспоминает, каково это – когда он дышит ему в рот, в лёгкие, и сворачивается в клубок.

– Закрой глаза, – снова шепчет Эвен, и это смешно, потому глаза Исака уже закрыты. Что это? Сеанс медитации?

– Зачем?

– Мы сделаем это прямо сейчас. Я прямо сейчас поцелую тебе по телефону.

– Ты идиот, – протестует Исак, но всё равно смеётся.

– Ты смеёшься. Это хорошо. Смеяться и улыбаться во время поцелуев полезно для здоровья. Я прочитал об этом в одном научном журнале.

– Эвен!

– Закрой глаза, Исак. Пожалуйста. Я собираюсь сейчас стать идиотом и поцеловать экран своего телефона, и мне нужно, чтобы ты тоже был идиотом. Сделай это ради науки.

– Что ты вообще пытаешься этим доказать?! – смеётся Исак, и он уверен, что кто-нибудь наверняка сейчас слышит его, но не может заставить себя волноваться по этому поводу.

– Разве это не очевидно? – спрашивает Эвен. – Я пытаюсь доказать, что я могу поцеловать тебя по телефону. Эксперимент №31.

– Ты идиот.

– Я согласен терпеть словесные оскорбления, если ты сделаешь это. Давай же. Ты не слишком сговорчивый партнёр по науке. Я надеялся на более охотное сотрудничество.

Исак закрывает глаза. У него кружится голова и ощущение, что коэффициент его интеллекта упал ниже плинтуса, и его лицо горит, и он точно не заснёт в ближайшее время, но он закрывает глаза и открывает сердце.

И сначала это ощущается как ласка, словно Эвен дотянулся до него своим разумом и приласкал его сердце. И это фантомное прикосновение каким-то образом превращается в настоящее, мягкое и едва ощутимое, но всё же настоящее. Словно воспоминание вспыхивает в мозгу и переполняет его.

Исак не уверен, правда ли чувствует телефонный поцелуй Эвена или это остатки предыдущих поцелуев ещё живы в нём, призрачное прикосновение ощущается на губах.

Это самая идиотская вещь, которую он когда-либо делал в жизни, и это явно не слишком гигиенично, но Исак подносит телефон ко рту и целует его.

Будем идиотами вместе.

– Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть коварный план, как вырваться из этого центра, – выпаливает Эвен после их самого нелепого эксперимента на данный момент. – Пожалуйста! Потому что, если нет, мне придётся приехать и самому вызволить тебя оттуда.

– У меня есть коварный план, как вырваться из этого центра, – подтверждает Исак. Он не хотел никого в это втягивать, но он не уверен, что Эвен снова всё не испортит, желая опять поиграть в героя. – Мне лишь нужно, чтобы ты оставался на месте и не делал глупостей, пока я буду его воплощать в жизнь.

– Могу я тебя навестить, пока ты воплощаешь план в жизнь?

Исак улыбается. Он думает об этом. Ему, наверное, придётся найти какое-то специальное место, чтобы они могли прикасаться друг к другу, а точнее проводить эксперименты. Он не хочет, чтобы кто-то из персонала узнал, что Эвен может к нему прикасаться.

– Можешь, – говорит Исак.

– Как насчёт завтра? – поспешно предлагает Эвен.

– Эвен, мы ехали на машине часов шесть. Это непростое путешествие. Ты не должен пропускать школу.

– Хм. Тогда как насчёт следующей недели?

– Следующая неделя нормально, – отвечает Исак и внезапно чувствует воодушевление. Теперь у него будет, чего ждать, посреди этой катастрофы.

– Не могу спокойно думать о том, что ты там один, – вздыхает Эвен, и Исак чувствует, что он хмурится. Это приятно, это утешает.

– Я не один, Эвен, – отвечает он. – Я уже подружился кое с кем. Её зовут Эмма, и она симпатичная.

– Я тут подумал, что, наверное, приеду раньше, чем планировал.

– Эвен! – смеётся Исак. Не может ничего с собой поделать. Ему это нравится: внимание, юмор, лёгкость. Ему это нравится.

– Что? Я хочу сам на неё посмотреть. Думаешь, я в её вкусе? Думаешь, я ей понравлюсь?

– Вот ты мудак, – стонет Исак, а Эвен смеётся. Он любит этот звук. Он так сильно любит этот звук.

– Ревнуешь?

– Скорее беспокоюсь. Ей пятнадцать, извращенец!

– Вот блин. Что ж, тогда, полагаю, мне придётся остаться с тобой.

Они говорят по телефону, пока Исак не начинает слышать, как люди просыпаются и начинают ходить по коридорам. Они говорят, пока нежная дремота не овладевает им, пока его веки вдруг не становятся тяжёлыми, такими тяжёлыми. Исак сейчас заснёт, и он уже не может различить сон и реальность, его тело обмякает, а мозг затуманен.

– Доброй ночи, Эвен.

– Доброй ночи, малыш.

Малыш. Почему какое-то дурацкое слово заставляет меня так много чувствовать.

Это не любовь. Это не привязанность. Этого не может быть. Эти чувства исчезнут утром. Должны исчезнуть.

========== Глава 10 – Философия боли – часть 2 ==========

.

Но ничего не происходит.

Наступает утро, и у гормонов и прочих химических веществ было достаточно времени, чтобы выветриться из его организма. Мозг должен был уже вернуться к своему нормальному состоянию, и Исак должен быть в состоянии есть и функционировать.

Однако это не так. Потому что он сидит, уставившись в тарелку, у него горят щёки, желудок сводит от волнения, а сердце пылает от сообщений, которые он пока не осмелился прочитать.

Партнёр по науке 3

09:49

Я мало спал, но вот тебе последние новости:

(потому что я потрясающий партнёр по науке)

Я по-прежнему не могу перестать думать о тебе

Хорошего дня <3

Это не любовь. Это не привязанность.

Но у Исака заканчиваются отмазки, чтобы объяснить это состояние эйфории. У него заканчиваются химические вещества, на которые можно было бы свалить вину. У него заканчиваются теории, и опасения, и сомнения.

Когда это чувство исчезнет?

– Всё нормально? – спрашивает Эмма. Сегодня на ней платье в цветочек, и волосы выглядят иначе. – У тебя лицо покраснело. У тебя случайно нет температуры?

Точно. Он в лаборатории, в одном из лучших центров в мире, и сегодня его первый день с доктором Карлсен, являющейся прославленным нейроучёным и наводящей ужас на своих пациентов. Он здесь не просто так. У него есть цель. У него есть план. Краснеть из-за ничего не значащих смс в его план не входит.

– Это один из симптомов моего состояния, – отвечает Исак, немного поворачивая голову, чтобы заглянуть ей в глаза. Зрительный контакт обычно увеличивает существующее притяжение, пусть оно и одностороннее. Это срабатывает. Эмма заливается румянцем. – У меня лицо краснеет в самые непредсказуемые моменты.

– О, понятно! – нервно хихикает она, пытаясь убрать короткую прядь волос, обрамляющую её нежное лицо, за ухо. Либо это нервозность – побочный эффект её увлечённости им, либо привычка, оставшаяся с тех пор, когда у неё были длинные волосы. – Хм… Доктор Карлсен говорит, что нужно сообщать о необычных вещах, ну, типа температуры и прочего. Из-за этого тебе могут дать выходной.

– Приму к сведению. Спасибо за подсказку, Эмма, – Исак улыбается ей. Она снова краснеет, сжимает в кулаки руки, лежащие на коленях. Исаку интересно, вела бы она себя так же, если бы знала, что всё, что делают люди, происходит под влиянием идиотских гормонов, что её действия – результат предсказуемых химических реакций, что ничто не зависит от её воли.

– Пожалуйста, – хихикает она. – И удачи тебе с ней сегодня. Она может быть немного пугающей. Просто скажи ей, если станет совсем трудно.

– Не волнуйся. Я тоже могу быть немного пугающим.

.

Его мать более пугающая.

Доктор Карлсен оказывается именно такой, какой он её представлял. Это невысокая, но уверенная в себе женщина с тёмно-рыжими волосами, стянутыми в тугой пучок, и пронзительными карими глазами за толстыми стёклами квадратных очков. На ней удобные свободные брюки и длинная белая блузка.

– А вот и знаменитый Исак, – приветствует она его, когда он заходит в её кабинет, и Исак вспоминает, что так и не выбрал роль, которую собирается играть. Милый и безобидный мальчик? Или хитрый и равнодушный? Он хотел познакомиться с ней, прежде чем сделать выбор. – Наконец-то мы встретились!

– Можно просто Исак, – отвечает он. Понимает, что уже звучит излишне снисходительно, но это можно будет исправить позже. – Мне тоже приятно с вами познакомиться, – с улыбкой добавляет он.

– Такой же очаровательный, как я и предполагала после чтения твоей истории болезни, – улыбается она, а потом кладёт руки на подлокотники кресла. – Я обычно пожимаю руку своим пациентам во время первой встречи, но, боюсь, у меня очень низкий болевой порог.

Исак хмурится. Да пошла ты.

– Мне говорили, что вы начнёте причинять мне боль после того, как я подпишу все ваши формы отказа от претензий и ответственности, а не до этого, – отвечает он, коротко усмехаясь.

– Причинять тебе боль? – хмурится она. – Исак, ты думаешь, что мы этим будем здесь с тобой заниматься?

– Я знаю, что вы будете этим здесь со мной заниматься. В рамках этически дозволенного, разумеется, – произносит Исак с очередной быстрой улыбкой. – Я провёл исследование. Я знаю, чем вы занимаетесь.

Боль. Она специализируется на изучении боли. И хотя Исак сначала запаниковал, увидев её имя в папке с документами, которую украл у одной из медсестёр, он решил, что может использовать это в своих интересах.

– Я впечатлена.

– Мне не очень хочется тратить ваше время, доктор. Я знаю, как вы заняты.

– Как предупредительно с твоей стороны, Исак. И, раз уж мы заговорили об экономии времени, у меня для тебя очень хорошие новости, – она немного нависает над своим столом, и Исак замечает, что её улыбка кажется неестественной, словно у пластиковой куклы. Она напоминает ему его собственную улыбку. – Так как ты несовершеннолетний, то все необходимые формы отказа уже подписали твои родители. Так что мы можем сразу перейти к делу.

Он хмурится. Разумеется, он уже был в курсе, но упомянул об этом, чтобы услышать её подтверждение.

Преждевременно лысеющий аспирант по имени Гейр ведёт его в помещение, где они проведут серию предварительных тестов, чтобы определить базовые параметры. Изначально Исак планировал особо не умничать во время всего испытания, но Карлсен, кажется, и так уже много о нём знает. И если она читала его карту, то, вероятно, в курсе, что он перескочил через два года обучения и что у него острый язык. Нет никакого смысла разыгрывать из себя «тупицу».

Гейр практически не смотрит на него, глаза у него пустые и усталые. Кажется, он слишком много работает, и Исак думает, сможет ли довести его до предела. Вероятно, сможет. Но потом он замечает, что у Гейра немного дрожат руки. На нём розовые резиновые перчатки. Видимо, он боится обжечься. Какая ирония.

– Я думал, что вы, ребята, будете оснащены получше, – презрительно усмехается Исак, лёжа на кушетке, на которой Гейр собирается его обследовать. Между ними целый метр.

– Она не хотела ранить твоё самолюбие, поэтому не разрешила использовать более плотные перчатки. Негативные эмоции могут изменить твоё восприятие боли, – отвечает Гейр, и Исак ненавидит и его тоже.

– По мне так пусть лучше пострадает моё самолюбие, чем твои пальцы. Но каждому своё.

Блядь. Исак вздыхает. Вот яркий пример того, как всё идёт неправильно с самого начала. Так что можно забыть о том, чтобы изображать невинного, милого и приятного парня и заводить союзников.

Гейр встречается с ним взглядом, и Исак замечает, что черты его лица достаточно мягкие. Кажется, он совершенно не обращает внимания на Исака и его высокомерие.

– Я знаю, что это страшно. Но я обещаю, что с тобой всё будет в порядке. Мы можем остановиться в любой момент, если ты почувствуешь дискомфорт. Достаточно просто сказать. Мы здесь не для того, чтобы тебя пытать. Мы здесь для того, чтобы проводить эксперименты, которые, будем надеяться, сделают твою жизнь и жизнь других людей немного легче. И было бы неоценимо, если бы ты решил с нами сотрудничать.

Исак поражён и чувствует себя как ребёнок. Этот молодой человек всего лишь пытается делать свою работу, а Исак, вероятно, ведёт себя, как капризный мальчишка на приёме у зубного врача.

Исак немного успокаивается. Потом внимательно смотрит на него. Что-то в этом Гейре неуловимо напоминает ему Эвена, и он снова начинает нервничать.

– Я сейчас нанесу немного капсаицина на твою правую голень, если ты не возражаешь, – говорит Гейр. – Это химическое вещество, содержащееся…

– В перце чили, – Исак заканчивает предложение за него, не в силах удержаться. – Я знаю, что такое капсаицин.

Гейр улыбается. – Она говорила, что ты умный.

– Да, и раньше, и сейчас, – Исак пожимает плечами.

– И скромный. Я помню, что читал об этом в твоей карте.

– Может, ты уже приступишь к своей работе? – фыркает Исак и снова чувствует себя ребёнком. Похоже, его хладнокровие кануло в небытие. Что-то в спокойствии Гейра напоминает ему Эвена, и это раздражает Исака. Прекрати о нём думать.

– Я вижу, ты уже начал третировать моих сотрудников, – говорит доктор Карлсен, заходя в смотровую. Она переобулась, и теперь на ней туфли на невысоком каблуке. Они неприятно стучат, когда она двигается.

– Это меньшее, что я могу сделать, учитывая то, какую боль вы собираетесь мне причинить, – отвечает Исак.

– Боль, которую ты предположительно не чувствуешь.

Точно. Именно таков его план. Исаку нужно продолжать концентрироваться на своём плане.

Карлсен придвигает стул ближе к кровати и садится.

– Исак, ты умный молодой человек, и я уверена, что ты провёл достаточно глубокое исследование, – говорит она. – Негативные эмоции могут менять твоё восприятие боли, как уже, наверное, сказал тебе Гейр. Именно поэтому мы не хотим, чтобы ты держал их в себе.

– Никаких негативных эмоций с моей стороны. Я просто констатирую факт.

– Ожидание – ещё один дополнительный фактор, который может исказить уровень боли, которую ты на самом деле чувствуешь. Я уверена, что об этом ты тоже читал, – продолжает она. – Поэтому, если ты ожидаешь, что тебе будет больно, существует вероятность, что ты будешь ощущать боль сильнее.

Это правда. Исак читал об этом. Он прочитал все статьи, опубликованные её командой за последние годы. Он также прочёл работу её наставницы, доктора Айрин Трейси, которая руководит собственной лабораторией в университете Оксфорда. Её прозвали «Королевой боли», и Исак, в общем-то, рад, что оказался в центре Карлсен. Ему интересно, почему именно женщин привлекают подобные области науки: изучение боли, изучение прикосновений, изучение чувств. Нужно будет погуглить это позже.

– Мы сегодня не будем делать ничего глобального, просто проведём серию базовых тестов и пройдёмся по основной терминологии. Ты не возражаешь, Исак? – спрашивает она так, словно говорит с ребёнком. – Я также передам тебе пакет документов, с которыми ты сможешь ознакомиться и подписать.

– Я думал, это уже сделали мои родители, – бормочет он.

– Да, но что-то мне подсказывает, что тебе, вероятно, захочется ознакомиться с ними самому.

– Ложное ощущение свободы выбора?

– Можно и так сказать.

.

У Исака чуть не падает челюсть, когда он узнаёт, что окажется внутри магнитно-резонансного томографа 7 Тесла. Их всего около сотни во всём мире, и Норвегия лишь недавно приобрела один подобный аппарат, ставший собственностью Технологического университета в Тронхейме, расположенного в часе езды на север.

– Я же говорила, что ты особенный, – улыбается доктор Карлсен, и Исак внезапно чувствует головокружение. – Обычно мы с командой работаем с ним на территории университета, но мы пришли к выводу, что тебе будет комфортнее здесь, а не в университетской больнице. Поэтому мы организовали транспортировку оборудования сюда. Мы не хотели, чтобы ты чувствовал себя, будто тебя поместили в стационар.

Это… знак внимания.

– Ты попробуешь его завтра, но я подумала, что если ты будешь знать заранее, то легче пойдёшь на контакт и будешь готов к сотрудничеству.

Эта женщина и правда пугает. Но пугает иначе. В отличие от его матери она не кричит до тех пор, пока её визги – единственное, что заполняет его мозг. Нет, доктор Карлсен пугает, потому что она такая же хитрая и так же мастерски манипулирует людьми, как и сам Исак.

Они отлично поладят.

Партнёр по науке 3

16:18

Как твой день?

Нормально

Нормально?

Да. Встречался с докторами. Провели первичные тесты

Они тебя там не пытают?

Нет. Они очень даже милые :)

О, ок, слава богу!

Это хорошо

Но не слишком там расслабляйся

Тебе всё равно нужно будет оттуда уйти

Я так и делаю

Не хочешь поболтать?

Мы уже болтаем

Нет, я имел в виду поговорить

по телефону

то есть типа я тебе позвоню

Хм, зачем

Мне больше нравится, когда я могу слышать твой голос

Так я могу определить, когда ты смеёшься или улыбаешься

Это вызывает беспокойство

Короче я сейчас позвоню

И тебе лучше взять трубку

– Привет.

Исак не думает, что когда-нибудь привыкнет к голосу Эвена по телефону. Он глубокий и мягкий, но в то же время немного хриплый. Он звучит так, словно только что проснулся, и Исак вдруг начинает безумно скучать по всем разам, когда просыпался рядом с ним, и его тело мгновенно вспыхивает от этих мыслей.

– Привет, – эхом отзывается Исак, но у него выходит пискляво и странно. Вот дерьмо. Эвен смеётся.

– Видишь? Я не могу слышать такого, когда мы переписываемся.

– Почему тебе хочется слышать такие вещи? – фыркает Исак, но вообще-то ему хочется узнать ответ.

– Так более искренне. Тебе не кажется? Также мне приятно знать, что ты не такой сдержанный и холодный, когда слышишь мой голос.

– Ты такой самовлюблённый, – смеётся Исак. – Возможно, я просто в принципе волнуюсь, когда разговариваю по телефону.

– Ты? Волнуешься? По телефону? Готов поспорить, что ты уже половину персонала подмял под себя, используя свои хитрые уловки.

Исак закатывает глаза.

– Ты только что закатил глаза. Не так ли? – смеётся Эвен, и Исаку приходится сесть, потому что в животе снова начинают порхать бабочки. – Так как прошёл твой день? Какие тесты они проводят? Расскажи мне.

Рассказать Эвену. Вероятно, это ужасная идея. Зная Эвена и его комплекс спасителя, можно с уверенностью сказать, что он бы, наверное, нашёл способ долететь до Тронхейма, а потом пройти пешком оставшееся расстояние, чтобы кричать у него под окном.

Исак не может рассказать ему о своём плане. Но, возможно, он может поделиться какими-то мелочами.

– Что ты хочешь знать? – спрашивает Исак.

– Ну, не знаю. Что у тебя за комната? Где находится это здание? Есть ли там ещё дома по соседству? Приятные ли там люди? Хорошо ли кормят?

Исак делает глубокий вдох. На такие вопросы он может ответить.

– Ну, еда тут ужасная. Комната у меня стерильная и самая обычная, но по крайней мере нет соседей. У меня два больших окна, и я на пятом этаже. И прежде чем ты спросишь, нет, я не могу сбежать через окно, как и ты не сможешь через него забраться ко мне – здесь слишком высоко. – Эвен тихо смеётся, и Исак осторожно улыбается, пытаясь сделать так, чтобы это никак не отразилось на его голосе. Он не уверен почему, но не хочет, чтобы Эвен знал, что его смех вызывает у него улыбку. – Здание выглядит как старинный замок, – продолжает он. – Оно посреди леса. К нему ведёт небольшая подъездная дорога, а ближайшие дома в нескольких километрах отсюда. Оно выглядит как реабилитационный центр или психиатрическая клиника.