Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 52 страниц)

Я тоже соскучился по тебе.

– Наука. Наука сегодня очень сильна, – задыхается Эвен, запихивая руки в задние карманы джинсов Исака, отвечая на его милые и дерзкие слова совсем не милыми, но дерзкими прикосновениями.

– Просто заткнись и дотронься до меня.

.

– Ты можешь остаться, – предлагает Эвен, когда уровень адреналина в крови спадает, когда они оба успокаиваются, когда больше не умирают от желания прикасаться, когда больше не теряют рассудок от необходимости быть ещё ближе. Время приближается к полуночи, и они лежат на кровати Эвена и дышат так тяжело, словно только что занимались сексом.

– Никаких ночёвок, помнишь? – отвечает Исак, прежде чем сесть. – Мне нужно вернуться домой.

– Ну сегодня ты можешь остаться ночевать.

– Тебе недостаточно трёх часов научных обнимашек? – смеётся Исак.

– Я начинаю думать, что нам не стоит слишком долго держаться на расстоянии. От этого становится только хуже.

– Ну, мы можем подумать над графиком в следующий раз, – говорит Исак, поднявшись с кровати и собирая свои вещи. – Мне бы хотелось избежать утренних ссор.

– Утренних ссор? – фыркает Эвен.

– Чего ты смеёшься? Это правда. По утрам всё время случается какое-то дерьмо. Я либо обжигаю тебя, либо ты меня выгоняешь.

– Во-первых, – Эвен садится и тянет Исака за руку, – это всего лишь два варианта утра. Не нужно обобщать.

Исак хихикает и позволяет уложить себя обратно на кровать. Так мило наблюдать за ним, когда он дурачится.

– Я просыпался с тобой всего два раза в жизни, и оба обернулись дерьмом. Так что это стопроцентное попадание. И я не обобщаю. Это настоящий факт, – объясняет Исак, продолжая смеяться. – К тому же, это ты начал свою речь с «во-первых», но так и не дошёл до «во-вторых». Ты знаешь, что это одно из моих больных мест?

– Ты когда-нибудь заткнёшься? – смеётся Эвен, обхватывая Исака ногами за талию и удерживая его на месте. – Я как раз подхожу ко второму пункту.

– Ты не мог бы подойти к нему быстрее. У меня и правда нет времени ждать всю ночь.

– У меня такое чувство, будто мы только что потрахались, и я умоляю тебя остаться на ночь.

Что ж. Этого не было в сценарии. По правде говоря, у Эвена нет сценария, когда он с Исаком. Исак непредсказуемый, и сумасбродный, и хитрый. И Эвен не поспевает за ним.

И всё же эти слова даже не улеглись у него в голове, не оформились в связную мысль. Они просто сорвались с его губ. «У меня такое чувство, будто мы только что потрахались».

Исак реагирует мгновенно, как и Эвен. Он обнимает Исака. Эвен обвивается вокруг него своим телом, поэтому может чувствовать каждое движение Исака, каждое подёргивание. И это подёргивание без сомнения весьма внушительное. Исак извивается в его руках.

– Ты не можешь говорить такую херню! – слабо протестует он мгновение спустя. – Я не…

– Гомосексуал? Ты не гомосексуал. Я знаю, – шепчет Эвен в шею Исака и чувствует, как тот дрожит. – Ты – учёный, проводящий эксперименты. Это чистая физиология. Ты проводишь несколько часов, обнимая парня, без которого не можешь функционировать, ради исследования. Я знаю.

– Эвен…

Эвен разворачивает его к себе, чтобы взглянуть на него, чтобы увидеть, как он взволнован, чтобы, возможно, заметить, как он выдыхает слово «пожалуйста». Возможно. Кто знает. Эвен опьянён страстью.

– Что? – шепчет он и наклоняет голову, пока не оказывается так близко, что может тереться носом о шею Исака, заставляя его хныкать. Он надеется, что мать этого не слышит.

– Я не…

– Я знаю, – бормочет Эвен. – Но почему ты… с чего ты тогда…

– Почему я что?

Эвен обдумывает свои следующие слова. На этот раз он задумывается. У него ощущение, что сейчас он может перейти черту, после чего возврата назад уже не будет. Вот оно. Переломный момент. Он это знает. Вполне вероятно, что Исак отправит его сегодня в больницу.

– Почему я что, Эвен? – жалобно стонет Исак, и голос срывается на его имени, и он великолепен сейчас, лёжа на спине на кровати Эвена.

– Почему, бля, у тебя сейчас такой стояк?

Исак под ним замирает, кажется, переставая дышать, и Эвен пытается придумать, что скажет матери, когда у него появится ожог, происхождение которого он не сможет объяснить. Он пытается, но не может сконцентрироваться ни на чём, лишь на прерывистом дыхании Исака, его раскрасневшихся щеках и упрямых глазах. Сердце против разума. Разум против сердца.

На словах Исак говорит «отъебись от меня», но тело Исака кричит «выеби меня».

Эвен теряет связь с реальностью.

И именно в этот момент у Исака начинает звонить телефон, и они отпрыгивают друг от друга, Исак с ощутимым стояком в штанах, а Эвен с ножом в сердце.

Входящий вызов – Юнас

Исак торопится выключить звук, а Эвен отводит взгляд. Ему кажется, будто он внезапно оказался под холодным душем, будто ему отвесили пощёчину. Юнас. Объект привязанности Исака.

– Мне надо идти! – запинаясь, говорит Исак.

– Ладно, – кивает Эвен. – Я провожу тебя, – добавляет он, поняв, как грубо прозвучал его голос.

– Нет, не надо, всё нормально. Я просто… Увидимся. Ладно?

– Ладно.

.

Исак подходит к нему в школе после физики, и у Эвена нет сил разбираться с ним, вообще со всем этим. Как и планировалось, Арвид выгнал из автобуса и Давида, и Вегарда, а ещё поползли слухи, что мистера Эрикссона собираются уволить за некомпетентность, после того как Исак отчитал его несколько раз. Ещё одно напоминание о том, насколько он хитрый и как ловко умеет манипулировать людьми.

Эвен не может вынести вида мило улыбающегося Исака, словно это не он вылез из его кровати прошлой ночью, чтобы пойти к другому парню, словно не он обнимал Эвена несколько часов, чтобы в результате оставить его ни с чем и поспешить к тому, кого хочет на самом деле. Эвен не может вынести мысли о том, чтобы продолжать выполнять условия их соглашения, но не знает, как разорвать его. Он не может вынести понимания, что он лишь тело для кого-то, кто любит и страдает по другому человеку. Это унизительно. Эвен не может этого вынести.

Поэтому, когда Исак по привычке протягивает к нему руки без перчаток, Эвен морщится и видит, как на его лице появляется разочарование.

– Мы в школе, – говорит Эвен, и это жестоко, так жестоко.

– О, – выдыхает Исак. – Да, конечно. Я забыл.

Он уходит, вежливо улыбаясь, но Эвен чувствует его обиду. Исак слишком горд, чтобы показать, что желание Эвена держаться от него на расстоянии на людях причиняет ему боль. Он дал Эвену власть «уничтожить» его в глазах общественности, но не хочет дать ничего помимо этого.

И каждый раз, когда Эвен ведёт себя жестоко, вокруг Исака снова растут стены, и их разговоры становятся чисто деловыми. Они вместе плавают, проводят время в туалетах в Blue Ruin, сидят на скамейке, пока Эвен курит, обнимаются час или два, потом расходятся в разные стороны.

Я просто не хочу, чтобы мне было больно.

.

Эвен впервые встречает Юнаса на случайной вечеринке, куда его в последний момент пригласили Элиас и Соня. Правда, поначалу он не знает, что это Юнас, он обращает на него внимание лишь потому, что у него фингалы вокруг глаз и на челюсти. Лишь потом Эвен подумает, как его кудрявые волосы, и брови, и зелёные глаза идеально подходят под описание боли, которое предложил ему пьяный Исак.

На вечеринке толпа людей, и у Эвена учащённо бьётся сердце, когда он чувствует присутствие Исака в доме. Он не ожидал увидеть – а точнее почувствовать – его здесь. Арвида и остальных парней из его автобуса здесь нет. Так что за ним некому присматривать.

Он лихорадочно осматривает комнаты, пытаясь отыскать копну светлых кудряшек или снепбек, и быстро его находит.

Эвен складывает руки на груди и улыбается, увидев Исака в окружении Саны и четырёх других девушек, которых никогда раньше не встречал. Он не может не заметить, что их группа кажется разнородной, и даже не представляет, откуда они знают Исака, но тому, кажется, комфортно с ними. Он смеётся. Он такой милый. На нём зелёный пуховик и чёрные перчатки, и Эвену хочется его раздеть.

У Эвена кружится голова, словно он пьян.

– Блин! Адам был прав, – бормочет Элиас, стоя рядом с Эвеном и глядя на Исака.

– Что?

– Исак знаком с Пенетраторами? Это так странно!

– Пенетраторы? – у Эвена сжимается сердце. Он вспоминает сообщения Юнаса Исаку.

– Ага, вон тот чувак, – Элиас показывает на симпатичного парня, внезапно материализовавшегося рядом с Исаком. – Его называют Пенетратор Крис. Он учится в Ниссен. Тоже на третьем курсе. Он правая рука Вильяма.

– Правая рука кого?

– Вильям Магнуссон. Один богатенький мудак, который тоже учится в Ниссен. Крис – его незаменимый помощник.

– С каких пор ты в курсе этого дерьма? – смеётся Эвен.

– Я не в курсе! Но Адам всё никак не может заткнуться со своими теориями заговора.

– И что у него на уме на этот раз?

– Ну, ты знаешь, что Исак теперь в автобусе Арвида. Вообще-то они соперничают с Пенетраторами, и Адам думает, что Исак с ними в сговоре, чтобы наебать Арвида, – говорит Элиас.

– Это бред какой-то, – морщится Эвен.

– Я знаю, но он, кажется, и правда близко с ними общается. По крайней мере с этим, – фыркает Элиас.

Эвен снова переводит взгляд на Исака и видит, как он слишком близко наклоняется к предполагаемому «Пенетратору Крису» и что-то шепчет ему на ухо. Он не ревнует. Он просто обеспокоен. Исак, кажется, пьёт, и, если случайно обожжёт кого-то, его вечер явно будет испорчен. Он не ревнует.

Но потом он видит, как Крис тыкает Исака пальцами через пуховик и остальные слои одежды, будто щекочет его, тем самым заставляя рассмеяться. И от этого кровь закипает в жилах Эвена.

– Прекрати! – слышит он хихиканье Исака, и это сокрушает его. Он тоже этого хочет. Страстно желает. И Исак, вероятно, чувствует его томление.

Ты разрушаешь меня.

– Эй, ты в порядке? – изумлённо спрашивает его Соня, подходя к нему и заглядывая в стакан. – Ты пьёшь немного больше, чем следует.

– Ну я могу себе позволить иногда напиться, нет? – огрызается Эвен.

– Ох. Я… я не это имела в виду, – запинается она, извиняясь, и Эвен чувствует себя ужасно. – Прости…

– Нет, – вздыхает Эвен. – Нет. Извини. Боже, я такой мудак. Прости. Просто всё так навалилось. Я…

– Эй, эй, Эвен, – перебивает она его, накрывая нежными руками его щёки. – Всё нормально. Не переживай, ладно? Всё окей. Я понимаю.

Эвен тает от мягкости её касаний. Соня знает все тайные уголки его тела, прикосновения к которым расслабляют его. Соня знает его как никто другой. И когда она прижимает большие пальцы к ямкам за его ушами, он закрывает глаза и обвивает руки вокруг её талии, глубоко вздыхая.

– Всё хорошо? – тихо спрашивает она. Он кивает и чувствует, как её пальцы скользят к его щекам, нежно сжимая, неторопливо и щедро даря ласки. – Ты всегда можешь поговорить со мной обо всём. Ты ведь это знаешь, правда?

– Знаю. Спасибо.

И только в этот момент он замечает, что она спотыкается, что она не может стоять прямо, что она несколько перепила.

Однако он не успевает среагировать. Потому что к тому моменту, как он понимает это, она уже прижимается губами к его губам, уже скользит языком ему в рот.

В любой другой день Эвен бы её оттолкнул. В любой другой вечер, наверное.

Но сегодня он позволяет ей продолжить. Он целует её в ответ. Не так пылко, как раньше. В этом нет страсти. Они просто двое грустных возбуждённых людей, которые досконально знают тела друг друга. Они целуются, пьяно обжимаются у стены, будто вокруг никого нет, пока Эвен не чувствует, как резкий порыв ветра заполняет его и все его чувства.

Внезапно он чувствует холод, ледяной холод.

Он открывает глаза и мгновенно сталкивается со взглядом Исака. Исак взбешён.

Великолепно.

========== Глава 7 – Философия ревности – часть 3 ==========

.

Эвен пьян и не помнит, как они оказались здесь, вот так, в чьей-то спальне. Он не знает. Ему всё равно. Он просто шёл по дому, следуя за кудряшками Исака. Или это Исак шёл за ним, Эвен не уверен.

Они оба раздражены и пьяны, и сам факт, что Исак напился, выводит Эвена из себя. Ведь это значит, что Исак разрушает стены вокруг себя ради кого-то, что он доверяет кому-то в этом доме, кому-то, но не ему.

– Я не знал, что ты такой, – говорит Исак, захлопывая за ними дверь, и Эвену хочется засмеяться от воспоминания о подобном разговоре, уже происходившем раньше.

– Какой?

– Ну такой. Типа и так, и так, – икает Исак.

– И так, и так?

– Да. И те, и те. Парни и девушки. Я не знал, – пожимает плечами Исак, снимая с себя зелёный пуховик и вешая его на спинку стула. – Или ты притворялся?

– Я не притворяюсь, Исак. Я не такой, как ты.

Исак толкает его, и они оба спотыкаются, чуть не падая на кровать. – Иди на хуй!

Они стоят посреди комнаты, тяжело дыша и испытывая головокружение, и Эвену невыносимо видеть, как быстро они переходят от нежности друг к другу к этой враждебности. Это внушает ему настоящий ужас.

– Я не хочу больше ругаться, – бормочет он, чувствуя, что готов признать поражение. – Ненавижу это.

– У тебя нет права решать, когда нам ругаться, а когда нет!

– Я никогда…

– Ты относишься ко мне, как к куску дерьма, с той ночёвки. Ты не можешь указывать мне не злиться, когда я наконец позволяю себе это делать! – рявкает Исак ему в лицо, и это отрезвляет – внезапно услышать от него кусочек правды. Исак признаёт, что Эвен задел его. Это отрезвляет.

Эвен шагает к нему, чтобы, может быть, дотронуться до его плеча, дать ему это, хоть что-то, извиниться, загладить вину. Но Исак вздрагивает и отступает, и в кои-то веки выглядит уязвимым и открытым, и его обычно высокие защитные стены рушатся на глазах.

– Исак…

– Нет! – Исак снова толкает его. И он в ярости, но не обжигает Эвена. Потом, когда они оба успокоятся, Эвен заговорит об этом. Не злость заставляет Исака обжигать Эвена. Дело не в злости.

Эвен тянется к нему в третий раз, и на этот раз всё получается. Он обнимает Исака, и какая-то его часть ждёт боли от ожога, а потом тихо вздыхает, когда ничего не происходит. Он извиняется. У Эвена всё плывёт перед глазами, но он извиняется и крепко обнимает его.

– Прости. Я не хотел. Прости.

.

– Что я сделал? – спрашивает Исак. Они лежат на чьей-то кровати. Эвен на спине, а Исак распластался у него на груди. – Просто скажи, что я сделал. Меня это убивает.

– Ты ничего не сделал.

– Не ври мне, – предупреждает Исак. – Ты полностью изменился после той ночи. Что я сделал?

Эвен садится повыше, и голова Исака скатывается ему на колено. Он ёрзает, пока наконец не вытаскивает из заднего кармана джинсов свою заначку.

– Что ты делаешь? – спрашивает Исак, с недоумением глядя на него.

– Собираюсь скрутить нам косяк, – отвечает Эвен. – И после этого я тебе всё расскажу.

.

– Кто такой Юнас? – спрашивает Эвен, когда они раскуривают второй косяк. Голова Исака по-прежнему лежит на его колене, а Эвен всё так же нависает над ним, пропуская пальцы свободной руки сквозь пряди его волос.

– Мой лучший друг. А что? – Исак поднимает бровь. – Разве мы это уже не обсуждали?

– Ты помнишь?

Исак сосредоточенно хмурится, словно пытаясь вспомнить события той ночи.

– Значит дело в том, что я что-то сказал. Я что-то сказал? – вздыхает Исак. – Блядь, я сказал что-то о Юнасе?!

Эвен кивает.

– Что я сказал?

– Неважно, – отвечает Эвен. – Не бери в голову.

– Для меня важно! – Исак резко садится. – Я рассказал тебе о том, что произошло? Это… Это из-за того, что я его обжёг? Потому что ты наконец понял, что случается, когда кто-то осмеливается слишком приблизиться ко мне?

Выражение лица Исака разбивает Эвену сердце. Он решил, что дело в его болезни. Он считает, что Эвен отталкивает его, потому что боится. Но это не так.

– Ты мог прикасаться к Юнасу? – прямо спрашивает Эвен, надеясь, что Исак поймёт. – Юнас когда-нибудь прикасался к тебе, не обжигаясь?

Исак смотрит так, словно вдруг понимает, о чём он, словно картинка наконец складывается у него в голове. И Эвен не знает, чего хотел, но жалеет, что спросил, в тот момент, когда Исак отвечает.

– Да, – говорит он. – Я раньше мог прикасаться к Юнасу. Но больше не могу.

То есть ты врал мне. Врал прямо в глаза. Ты заставил меня думать, что я особенный.

– Ладно.

Он больше не говорит об этом. Они оба не говорят, так как в этот момент начинают ощущать эффект от косяка.

.

– Что это за девушку ты целовал? – спрашивает Исак. У него осоловелый взгляд, лицо, как всегда, раскрасневшееся, розовые губы приоткрыты.

– Это Соня, моя бывшая, – объясняет Эвен. Ему кажется, что он парит в воздухе. Он чувствует себя волшебно.

– Как долго у вас продолжалось?

– Мы встречались три года.

– Вау.

– Ага, – улыбается Эвен, гладя Исака по голове и чувствуя, как он урчит.

– Ты всегда целуешься со всеми своими бывшими и друзьями, или только когда я смотрю?

– Заткнись, – смеётся Эвен, слегка отталкивая его и заставляя засмеяться тоже.

– Так что случилось? Почему вы расстались?

Эвену бы хотелось рассказать ему, но он не уверен, что сейчас может поделиться этой частью себя. Он не уверен, что Исак не использует это, чтобы сокрушить его. Эвен не может позволить, чтобы его сейчас снова разбили вдребезги.

– Она стала слишком меня контролировать, – отвечает он, и это тоже правда.

– В каком смысле?

– Как ворчливая мамаша. В какой-то момент её стало слишком много. А учитывая, как все остальные постоянно психовали, стоило мне провести весь день, смотря сериалы на Netflix, это стало просто невыносимо.

– Почему люди психуют, когда ты смотришь Netflix? – спрашивает Исак, упираясь подбородком в грудь Эвена.

– Дело было не в самом Netflix, – смеётся Эвен. – А в том, что я брал день, чтобы передохнуть и ничего не делать, и не вести себя, как самый счастливый парень на этой земле.

– Самый счастливый человек на земле? Бедолага. Его жизнь кажется такой утомительной, – Исак улыбается, и сердце Эвена снова замирает.

– И не говори, – Эвен улыбается в ответ. – Мне бы хотелось, чтобы у меня мог быть плохой день, чтобы у меня могло быть плохое настроение, и чтобы при этом никто не волновался, не воспринимал это как тревожный знак, сигнализирующий о том, что мне нужна интервенция. Понимаешь? Мне бы хотелось, чтобы постоянное счастье в поведении не было нормой.

– О да, норма. Ненавижу нормы.

Эвен смеётся. Исак такой милый, когда лежит вот так у него на груди. Очаровательный.

– А ты? – спрашивает он. – Какое у тебя самое сокровенное и неосуществимое желание?

Эвен ждёт, что Исак пустится в метафизические и экзистенциальные рассуждения о том, что в конечном итоге всё в этом мире несущественно. Он ждёт цитат из Сартра, и Канта, и Монтеня, и Аристотеля, и его любимого Гераклита. Он ждёт, что Исак сейчас прочитает ему лекцию о концепции, которую он раньше никогда не пытался понять.

Но Исак не делает этого.

Исак просто отвечает:

– Почувствовать твоё прикосновение.

Ох.

Эвен касается рукой его лица, нежно гладит по щеке, очень нежно, несмотря на бурю в собственном сердце.

– Я прикасаюсь к тебе сейчас, – шепчет он.

– Не так, – тихо бормочет Исак и проводит кончиками пальцем по тыльной стороне руки Эвена, в которой он держит косяк. Эвен испытывает упоение.

– А как тогда?

– Ты знаешь, как я вечно поношу людей, которых волнуют такие идиотские вещи, как вечеринки, соцсети, одобрение других и желание быть популярными. Но правда в том, что я просто завидую. Не потому, что я хочу, чтобы меня волновали эти вещи, а потому, что мне бы хотелось, чтобы у меня была такая возможность. Потому что мне бы хотелось, чтобы у меня была возможность переживать о подобных глупостях и просто быть обычным тупым подростком. Но мой разум постоянно ведёт войну с самим собой. И всё, что мне остаётся, – это чувствовать зависть, а иногда ревность. Потому что между ними есть разница, ты в курсе? Многие путают эти понятия. Но зависть – это то, что ты чувствуешь, когда хочешь что-то, что есть у другого, а ревность – это когда ты чувствуешь, что боишься, что кто-то заберёт то, что есть у тебя. У меня мало что есть, так что я редко испытываю ревность, поэтому я бываю так ошеломлён, когда это всё же происходит.

Эвен глубоко затягивается и слушает. Он ощущает тяжесть в голове. Он знает, что Исак не перестанет говорить в ближайшее время, что рано или поздно перейдёт к сути. Поэтому сейчас он курит, гладит его по волосам и думает, чувствовал ли Исак когда-нибудь такую же ревность, которая переполняет Эвена, когда он видит его с другими людьми. Похоже, я боюсь тебя потерять? Да?

– И когда я ревную, меня это убивает, – продолжает Исак. – Потому что, как говорил Барт о суждении Пруста по этому вопросу, ревнуя, я страдаю четыре раза. То есть сначала я страдаю, потому что вообще ревную, потом – потому что виню себя за то, что ревную. Далее я страдаю, потому что боюсь, что моя ревность может ранить других и заставить меня вести себя в несвойственной мне манере. И наконец я страдаю, потому что позволяю себе опуститься до такого абсурда, до чего-то настолько банального и недостойного меня. Он говорил: «Я страдаю оттого, что исключён, агрессивен, безумен и зауряден». Разве это не сводит с ума?

Эвен вздрагивает. – Ненавижу это слово.

– Я знаю, – вздыхает Исак. – Но суть в том, что, как бы меня ни раздражало, что я позволяю себе испытывать такие недостойные и бессмысленные чувства, если бы у меня появилась возможность испытать то же, что и другие, я бы не захотел отказываться от этого. Потому что, хотя я не думаю, что моя самая безумная фантазия о том, что кто-нибудь обнимет и поддержит меня на людях, когда-нибудь осуществится, мои менее глобальные и более тупые фантазии, как, например, делать селфи со снапчатовскими фильтрами и курить «паровозиком»* в спальне во время вечеринки, достаточно реальны.

– Ты хочешь курить «паровозиком»? – смеётся Эвен. – Вся эта речь была лишь для того, чтобы попросить меня выдохнуть дым тебе в рот, пока мы делаем селфи?

– Не надо селфи, – Исак отводит взгляд, внезапно смутившись, словно он уже представлял, как Эвен будет это делать, словно он жалеет о том, что озвучил свою просьбу.

– Только курить?

Исак кивает. Он выглядит так очаровательно, лёжа у Эвена на коленях и прося выдохнуть сигаретный дым ему в рот, ему в лёгкие.

– Ты полон сюрпризов, – улыбается Эвен.

– Я не буду умолять.

– О, разве это не было бы приятно?

Исак уже готов оттолкнуть его и закатить истерику, когда Эвен делает глубокую затяжку и наклоняется к нему, останавливаясь в паре сантиметров от его лица, и огонь между ними невозможно унять.

Исак, кажется, забыл о своей просьбе, потому что он замирает под ним, и глаза его распахиваются шире, и шире, и шире. Эвену не остаётся ничего другого, лишь схватить его за подбородок и, надавив большим пальцем, заставить разомкнуть губы. Прикосновение пробуждает в нём безумие, потому что губы Исака под его пальцем такие мягкие, мягкие, мягкие. Эвену приходится сконцентрироваться на том, чтобы не подавиться дымом. Но Исак делает именно это. Как только Эвен выдыхает дым ему в рот и отстраняется, Исак мгновенно закашливается.

Однако Эвен не даёт ему времени, чтобы прийти в себя, потому что его кровь звенит, пальцы зудят, а губы до безумия снова хотят оказаться так же близко, чтобы ещё раз испытать эту иллюзию прикосновения. Эвен делает затяжку, наклоняется вниз, и на этот раз Исак встречает его с открытым ртом и закрытыми глазами. Он выгибает спину и хнычет, и его лицо алеет в обрамлении влажных кудряшек.

Эвен оставляет палец на нижней губе, мягко надавливая, а иногда постукивая, наблюдая за тем, как он тает. Исак стонет, и Эвену нельзя терять концентрацию. Это одна из фантазий Исака, и он сделает её реальностью. Он доведёт его до сумасшествия. Он сделает всё, чтобы результат не разочаровал.

Руки Исака оказываются в волосах Эвена, пальцы запутываются в растрёпанных прядях, и Эвену жарко, так жарко. Ему больно дышать. Эвен не уверен, что на этот раз вообще втянул в себя дым, косяк скурен, остатки брошены в стаканчик с кофе.

Эвен сейчас может предложить лишь огонь в своих лёгких, и это заставляет его волноваться. Но Исак с благодарностью принимает его, открыв рот, вдыхает горячий воздух между ними и прижимается лбом ко лбу. Ещё пара сантиметров, и они бы поцеловались. Но они не закрывают это пространство. Они вдыхают воздух друг друга, и Исак высовывает язык, словно хочет облизнуться. У Эвена плавится мозг.

Исак проводит языком по его большому пальцу, и Эвен теряет контроль над собой. Вот голова Исака лежит на его коленях, а в следующее мгновение Эвен уже сидит на нём верхом и не может оторвать глаз от полоски кожи, открывшейся теперь, когда рубашка задралась на животе.

– Как? – задыхается Эвен, блуждая взглядом по лицу Исака, по его милому раскрасневшемуся лицу, горящему под его ладонью. – Ты сказал, что хочешь почувствовать моё прикосновение. Но «не так». Как ты хочешь? Скажи мне.

– Эвен… – Исак дёргает бёдрами и закрывает глаза.

– Чего ты хочешь? Скажи.

Исак выгибает спину, обхватывая ладонями лицо Эвена. И он восхитителен сейчас. Он такой красивый, такой необузданный.

– Пожалуйста…

Эвен кладёт руку на его пах, накрывает ладонью ткань джинсов спереди и замирает, чтобы посмотреть на реакцию. Эвен видит её и слышит.

Исак стонет так, словно никогда не испытывал удовольствия раньше, словно только что впервые вступает на неизведанную раньше территорию. Его лицо, его стоны, его губы, его изогнутая спина. Всё в нём чрезмерно. У Эвена всё плывёт перед глазами.

Он убирает руку.

– Нет! – стонет Исак. – Не останавливайся.

Эвен удерживает большой палец на лбу Исака, нежно гладит его, зная, как сильно он ценит эти прикосновения. И невинная мягкость этого жеста так разительно контрастирует с неприличными действиями, которые он совершает другой рукой.

Он так и не расстёгивает ширинку на джинсах Исака, так и не вытаскивает ремень. Он осторожно ласкает его через ткань, не забывая о своей цели – об удовольствии Исака. И, как и ожидалось, ему не нужно много времени, особенно учитывая, что бёдра Исака так ни разу и не коснулись матраса, что он постоянно выгибается, не желая терять контакта с его рукой.

– Я сейчас…

– Кончай, Исак. Всё в порядке.

– Эвен… – Исак выстанывает его имя, и Эвен никогда не забудет, как эротично, как идеально оно звучит.

Эвен прижимается лбом к его лбу и обнимает Исака во время оргазма, пока его тело дрожит, словно никогда раньше не испытывало такой сильной разрядки. Они оба с трудом могут дышать.

Эвен обнимает его и ждёт. Он ждёт стыда, отвращения, раскаяния. Эвен обнимает его и ждёт. Назад пути нет. Он чувствует, как у него разбивается сердце, как вскрываются старые раны.

– Всё нормально, Исак. Всё в порядке. Не волнуйся.

– Я никогда… Никогда раньше… Я не знаю…

Эвен не знает, что имеет в виду Исак. Он никогда раньше не испытывал оргазм? Это невозможно. Или никогда не испытывал его с чьей-то помощью? Эвен не знает, что думать, что говорить или делать. Поэтому он просто обнимает его.

Он как раз собирается прижаться губами ко лбу Исака, как вдруг дверь распахивается, и парень с кудрявыми волосами, густыми бровями и синяками на лице, за спиной которого маячит девушка, вваливается в комнату, а потом быстро вылетает оттуда, крича:

– Простите! Простите! Блядь!

Исак и Эвен откатываются в разные стороны до того, как парень снова открывает дверь и заходит в комнату.

– Что за херня?! Исак? Это ты?! – восклицает он, заставляя Эвена сесть перед Исаком и вытянуть руку в попытке заслонить его.

Кто это?!

– Юнас… – раздаётся сзади тихий голос, и Эвену кажется, что по его телу только что пропустили электрический разряд.

Ох.

– Исак? Господи. Как это возможно? – Юнас с изумлением смотрит на них, подходя к кровати. – Вы же только что касались друг друга, да? Как? Исак, ты нашёл разгадку?

Исак весь сжимается, и на его лице застыл ужас, и Эвен понимает. На джинсах Исака расползается вполне красноречивое мокрое пятно, и он не в состоянии сейчас отвечать на вопросы.

– Эй, приятель, ты не мог бы попозже зайти? – говорит Эвен, придвигаясь ближе к Исаку.

– Вы можете касаться друг друга?!

Тогда это и происходит. Эвен тянется к Исаку и обжигается, его словно ударяет током, так больно. Гораздо больнее, чем в предыдущие разы, когда Исак обжигал его. Пронзительно и резко. Настолько, что Эвен практически вскрикивает.

– Блядь! – кричит Исак, осознав, что только что обжёг Эвена. – Блядь, блядь!

– Вот дерьмо! – восклицает Юнас. – Видимо, я поторопился. Дай я посмотрю!

Эвену кажется, что он бредит. Он по-прежнему обдолбан и сильно возбуждён. Он под кайфом, он расстроен, и Юнас предлагает обработать ожог, которым его только что одарил Исак.

Эвен спускается по лестнице с Юнасом, а Исак остаётся в комнате. Он выглядит так, словно его сейчас разорвёт от стыда: кулаки сжаты, лицо раскраснелось, а глаза полны слёз.

Эвену больно, но он уверен, что прав.

Это стыд. Ты обжигаешь меня, когда тебе стыдно. Дело в стыде.

– Кстати, я Юнас. Не думаю, что мы знакомы, – говорит парень, которого Эвен беспричинно ненавидел последние несколько недель и который сейчас обрабатывает его ожог. – Правда, мне бы хотелось, чтобы мы встретились при других обстоятельствах.

– Э-э-э… Я Эвен.

– О, ты Эвен! Приятно познакомиться, чувак, – говорит он. – Я много о тебе слышал.

– Правда?

– Да, – улыбается Юнас. – Не напрямую от Исака, но Леа, не затыкаясь, болтала о тебе, когда я заходил в прошлый раз. И Сана тоже тебя упоминала.

– Ты знаком с Саной?

– Да, мы вместе учимся в Ниссен. Исак был нашим одноклассником до перехода в Бакку.

– Ясно.

Юнас добрый, и привлекательный, и просто прикольный. Эвен даже больше не ненавидит его. Этот парень не сделал ничего, чтобы вызвать такие негативные чувства. Ревность Эвена, а точнее зависть – потому что Исак не принадлежит ему, чтобы бояться его потерять – ничем не оправдана. Эвен ведёт себя нелепо.

И когда к ним в ванную заходит красивая девушка с длинными рыжими волосами и целует Юнаса в губы, Эвен чувствует себя глупо.

– Что случилось? – спрашивает она, глядя на руку Эвена. – Исак?

Юнас кивает.

– Когда Крис сказала, что видела, как ты пошёл в ванную с сексуальным парнем, признаюсь, я не это себе представляла, – хихикает она. – Кстати, я Эва, – она поворачивается к Эвену. – Приятно познакомиться.

– Эвен.

– Так странно, что Исак здесь, – Юнас обращается к Эве, которая по предположению Эвена является его девушкой. – Поэтому давай сохраним это в секрете. Ладно?

Почему это странно?

– Окей. Прослежу, чтобы Вильде не узнала, – говорит она, прежде чем выйти из ванной и закрыть за собой дверь.

– Такое часто происходит? – спрашивает Юнас Эвена, когда они остаются вдвоём. – Ты практически не среагировал на ожог.

Эвен не понимает, о чём именно он спрашивает.

– Кстати, круто, что ты делаешь это для него, – продолжает размышлять Юнас, нахмурив брови и сосредоточенно бинтуя поражённую кожу. – Он отказывается находиться в одной комнате со мной после случившегося и не разрешает Сане продолжать.