Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 52 страниц)

Сконцентрируйся.

Гераклит

(17:19)

Придёшь сегодня вечером в бассейн?

Нет. Я не в Осло

?

Незапланированная поездка с семьёй

Всё нормально?

Да. Просто, ну знаешь. Моя мама

Когда ты вернёшься?

Завтра или послезавтра, а что?

Просто так

ОК

Повеселись там

Это немного сложно сделать без тебя

Вау

Я к тому, что я привык, что ты рядом

Ну, все эти эксперименты

И странная связь

Ты скучаешь по мне :’)

Хм, нет

Ты так сильно по мне скучаешь

Пока, Эвен

Я тоже по тебе скучаю

Пока

В научном смысле

То есть моё тело хочет быть рядом с твоим

в совершенно научном, не гомосексуальном смысле

ПОКА

– Ой, смотрите, кто пришёл! – восклицает Элиас, стоит Эвену зайти в квартиру Сони. – У меня такое чувство, будто мы тебя целую вечность не видели.

– Да, слышал, у тебя парень появился, – поддразнивает его Юсеф.

– Не придумывайте, – огрызается Эвен и в ту же минуту жалеет об этом. Рано или поздно ему придётся поговорить с ними. Возможно. Когда-нибудь. Кто знает.

– Он точно твой парень, – говорит Мутта. – У тебя в телефоне есть его фотки. Это бесспорное подтверждение статуса парня/девушки.

– У меня нет его фоток! – стонет Эвен. Но это неправда. У него есть куча селфи со снапчатовскими фильтрами, а ещё фотографии, которые Эвен не мог не делать каждый раз, когда Исак хохотал, лёжа на его кровати, да и вообще везде. В конце концов он всего лишь человек. Он обещал удалить фотки, но так этого и не сделал. Ему интересно, когда Мутта их увидел.

В течение вечера он чувствует тяжесть в груди. Приятно проводить время c друзьями. Но у него ощущение, словно он на самом деле не здесь. Он чувствует себя притворщиком, обманщиком. Он понимает, что не был до конца честен ни с кем из своих друзей уже какое-то время.

Физически он находится здесь, но мыслями витает где-то далеко. Он пытается представить, что сейчас делает Исак, всё ли у него хорошо, думает ли он об Эвене, правда ли всё это.

.

Эвен жалеет, что одолжил свою куртку Соне, стоит ему только выйти на улицу. Там холодно. Холоднее, чем было до этого. Или, возможно, дело в том, что он не видел Исака несколько дней. Возможно, он привык к тому, что Исак согревает его, обвиваясь вокруг его тела, зарываясь носом в шею, сцепляя руки за спиной, обнимая его, вдыхая его, цепляясь за него, желая и требуя его прикосновений, пока кто-то из них не уснёт.

Возможно, поэтому Эвену сейчас так холодно.

Он достаёт телефон и какое-то мгновение смотрит на экран блокировки. К горлу подкатывает ком. Потому что оттуда ему улыбается Исак. Улыбается. С локскрина его телефона. Эвену нужна минута, чтобы прийти в себя.

Он наконец понимает, почему Соня скривилась, когда передала ему телефон перед его уходом. Он наконец понимает, почему хихикали Мутта и Элиас. Видимо, они поменяли его обычные обои на эту фотографию Исака, когда Эвен отлучался в туалет.

Отлично.

Он всё ещё пытается решить, стоит ли вернуть обратно стандартный фон, когда телефон начинает вибрировать в его руке.

Гераклит (20:18)

Я на нашем месте

Эвен не знает, с каких пор обычное сообщение наполняет его грудь радостью, с каких пор простые слова на экране вызывают у него желание бежать на другой конец города. Но он не хочет думать об этом, не сейчас. У него нет времени.

Исак вернулся, и он на их месте.

Эвен бежит.

.

– Ты ознакомился с файлом, который я тебе отправил на почту? – спрашивает Исак спокойно и отстранённо, не глядя на него. Он ведёт себя странно, и Эвен чувствует, как тревога спазмами скручивает его изнутри.

Потому что вопреки тому, на что он надеялся каждой клеточкой своей души, Исак не бросился к нему в тот же момент, когда они заметили друг друга на детской площадке. Он не прикоснулся к нему. Он едва поприветствовал Эвена, скользнул взглядом с земли на какое-то дерево за его спиной, а потом снова уставился на гравий под ногами.

– Какой файл? – Эвен хмурится, потому что Исак продолжает отступать от него каждый раз, когда он пытается сократить расстояние между ними.

– Я послал тебе кое-что на почту, – отвечает Исак, неловко топчась на месте, и Эвену хочется схватить его за подбородок и заглянуть в глаза. – Можешь проверить сейчас, если хочешь.

Эвен уже собирается подчиниться, как вдруг вспоминает о фотографии на экране блокировки, и паника мгновенно устремляется от его мозга во все нервные окончания.

– Хм. У меня остался всего 1% зарядки, – врёт он. – Прочитаю позже, когда буду дома.

– Мы можем идти, – замечает Исак чуть более настойчиво, наконец поднимая взгляд, пусть и всего на секунду. Но этого достаточно, чтобы Эвен заметил, что он горит, что его щёки алеют, что он, кажется, нервничает, что он совсем не такой отстранённый и холодный.

– Хм, ко мне? – спрашивает Эвен, и сердце начинает трепетать от воспоминаний о последнем разе, что они провели у него дома, в его комнате.

– Да, если хочешь.

.

Эвен пытается не обращать внимания на то, что Исак разувается позади него. Пытается не обращать внимания на то, что он снимает свой пуховик, что на нём лишь тонкая футболка.

– Как поездка? – спрашивает Эвен, всё ещё стоя к нему спиной и пытаясь разобраться с запутавшимися проводами у кровати.

– Нормально, – откликается Исак.

– Развлекался?

– Не мог особо сконцентрироваться, – отвечает он, и эти слова заставляют Эвена замолчать и обернуться, чтобы посмотреть на него. Исак сидит на кровати и нервно заламывает пальцы, выглядит при этому робко и неуверенно.

– Почему ты не мог сконцентрироваться? – спрашивает Эвен, хотя и сам знает ответ. У него тоже были схожие проблемы всё это время.

– Ты знаешь почему.

Они продолжают смотреть друг на друга, пока Эвен пытается справиться с напряжением, сковавшим его сердце. Исак всегда произносит слова, которые звучат, как сладчайшие признания, слова, которые можно интерпретировать как «возможно, ты мне нравишься» и «вероятно, я чувствую к тебе что-то». Но Эвен не может позволить себе верить в подобную интерпретацию слов других людей, особенно слов Исака. Он не может позволить себе поддаться этой сладкой иллюзии признания. Не может.

– Точно, – Эвен болезненно откашливается и снова поворачивается спиной к Исаку.

Он ставит и так работающий телефон на зарядку и быстро снимает блокировку экрана, вспомнив, что его ждут непрочитанные сообщения в почтовом ящике.

– Я сейчас проверю почту, – говорит он и видит, как лицо Исака мгновенно вспыхивает.

Тема: предлагаемый эксперимент №23

Цель эксперимента: Выделение допамина, окситоцина и серотонина

Способ: Обмен биологическими жидкостями через Labia Oris

Участники: Исак В. И Эвен Б.Н.

Время и место: подлежит обсуждению

Эвен несколько раз перечитывает сообщение, чувствуя на себе обеспокоенный взгляд Исака, прежде чем решает, что понятия не имеет, о чём идёт речь.

– Э-э-э. Мы что, собираемся принимать наркотики? – спрашивает он, вскидывая бровь и подходя к кровати. От официальности запроса Исака на этой неделе он расслабляется, желудок перестаёт сводить спазмами.

– Нет. Почему? – кривится Исак, слабо улыбаясь, словно такая реакция – последнее, чего он ждал от Эвена.

– Допамин звучит как лекарство, – пожимает плечами Эвен, и на сердце сразу становится легко, стоит ему заметить, как уголки губ Исака ползут вверх.

– Это химическое вещество, содержащееся в организме. Оно служит нейромедиатором и связано с мотивационным поведением, – объясняет Исак.

– Ага, я понятия не имею, о чём ты говоришь, – улыбается Эвен, присаживаясь рядом с Исаком.

– Это одно из хороших веществ, так же как окситоцин и серотонин. Это гормоны счастья, они заставляют тебя чувствовать удовольствие, – продолжает Исак, на этот раз чуть менее самоуверенно. Его голос звенит от волнения.

– Окей, так в чём суть эксперимента? Что ты имеешь в виду под выделением гормонов счастья? Как это сделать одновременно?

– Это, хм, объяснено в выбранном способе, – заикается Исак, уставившись на один из рисунков Эвена на стене, словно пытаясь найти в нём поддержку.

– Что это за хрень такая – «обмен биологическими жидкостями посредством Labia Oris», и почему это звучит так угрожающе? – разражается смехом Эвен, но Исак буквально замирает рядом с ним. Эвен чувствует, как все мышцы в его теле напрягаются.

– Выделение допамина, серотонина и окситоцина может происходить несколькими способами. Мы уже испробовали традиционные прикосновения и применяли давление на внешние мышцы, также известное как объятья. Есть другие способы, которые мы не пробовали. И я думаю, нам стоит охватить весь спектр и продолжить эксперименты, пока у нас есть такая возможность.

– Ладно, но это всё равно не объясняет, что такое обмен биологическими жидкостями, – задумчиво тянет Эвен. – Мы что, пописаем друг на друга?

– Блядь, да что с тобой не так? – Исак отпихивает его, но показное возмущение грозит быть прерванным смехом, рвущимся наружу.

Эвен настолько очарован, что сжимает руками запястья Исака и тянет за собой на кровать, пока они оба не откидываются на спины рядом. Просто нелепо, как обычное прикосновение – всего лишь пальцы вокруг запястья – наполняет его таким умиротворением, замедляют ход мыслей. Допамин, серотонин, окситоцин.

Исак всё ещё смеётся, когда Эвен притягивает его ближе, изгибается в том месте, где чувствует его руку. Очарован. Эвен очарован. И когда Исак перестаёт смеяться и краснеет, Эвену хочется придвинуться ещё ближе.

Я собственными руками помешаю всем твоим хитроумным планам. Я заставлю тебя передумать. Я буду удерживать тебя здесь, в плену своих рук. Я защищу тебя.

– Привет, – шепчет Эвен, выпуская руки Исака и нажимая пальцем на кончик его носа, его любимого носа.

– Не надо так делать, – жалуется Исак, пряча ухмылку и отпихивая его руку.

– Твой нос заставляет меня это делать. Я не виноват, – смеётся Эвен.

– Ты такой идиот, – Исак закатывает глаза и отпихивает руку снова.

– Ага, а теперь объясни мне, пожалуйста, суть эксперимента, чтобы я не чувствовал себя таким тупым. Что за обмен биологическими жидкостями?

– Ну, – Исак делает глубокий вдох и снова перекатывается на спину, уставившись в потолок, его голос опять начинает звучать отстранённо. – Это покажется тебе очень странным, но, хм, выходит, что люди обмениваются девятью миллилитрами воды, когда устанавливают контакт своими Labia Oris. Также они обычно обмениваются белком, хлористым натрием и другими химическими веществами. Так что да… Обмен биологическими жидкостями.

– Бля, да что такое Labia Oris?

– Это кожно-мышечные складки кожи, окружающие овальную трещину щёчного кармана, – продолжает Исак.

– А теперь по-норвежски? – закатывает глаза Эвен, опираясь на локоть, чтобы нависнуть над Исаком.

– Не надо закатывать глаза, – отпихивает его Исак, разыгрывая обиду.

– Ну тогда прекрати нести всю эту научную чушь, – Эвен пожимает плечами и снова нажимает на кончик носа Исака указательным пальцем.

– Я думал, тебе это нравится, – шепчет Исак, и слова застигают Эвена врасплох. Снова. И снова. Исак и этот его шёпот, и слова, дающие Эвену надежду. Надежду – то, что он не может себе позволить. Я думал, тебе это нравится. Я делаю это, потому что думал, что тебе это нравится.

Взгляд Исака теперь прикован к нему. Его глаза большие и круглые, и испуганные, а зрачки расширены, и у Эвена в памяти вдруг всплывает одно из рассуждений Адама о расширенных зрачках. О зрачках, и влечении, и вожделении, и желании, и любви, и страсти.

Исак смотрит на него так, словно он горит для него. Горит ради его прикосновения. Только его.

– Что такое Labia Oris, Исак? – спрашивает Эвен и видит, как он закрывает глаза на упоминании своего имени, словно наслаждается этим. Эвен решает, что будет чаще называть его по имени.

– Это одна из самых чувствительных частей человеческого тела наравне с кончиками пальцев, – бормочет Исак, и его веки дрожат, прежде чем он снова открывает глаза.

– В каком смысле чувствительных? – рука Эвена привычно накрывает щёку Исака, гладит кожу нежно, осторожно. Та мягкость, что его тело постоянно готово дарить Исаку, удивляет Эвена.

– Чувствительных как… – Исак делает паузу, чтобы прижаться теснее. – Мозг делает непропорциональный акцент на ощущения, испытываемые нейрорецепторами в этом месте, что может заставить всё остальное отойти на задний план, исчезнуть и перестать иметь значение. Это может стать причиной «взрыва» мозга, схожего по ощущениям со взрывом фейерверков или наркотическим кайфом.

– Что такое Labia Oris, Исак? – снова спрашивает Эвен и видит, как Исак извивается на кровати, и это уже давно стало его любимым видом. Он удерживает ладонь на щеке Исака, но скользит большим пальцем к уголку его рта, ожидая, замирая.

– Чувствительные складки кожи, которые окружают…

Эвен проводит пальцем по нижней губе Исака, заставляя его прогнуть спину и испустить звук, который Эвен хочет запомнить на всю жизнь.

– На языке, который я могу понять, Ис, – настаивает Эвен, и его голос звучит ниже, чем обычно, более хрипло, чем всегда. Глаза Исака раскрываются шире, и Эвену интересно почему – из-за милого прозвища или из-за тона. – Что такое Labia Oris? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Удиви меня. Давай же.

Исак прикасается рукой к лицу Эвена, прижимается большим пальцем к уголку его рта. И ему не нужно ничего говорить, чтобы Эвен получил желаемое подтверждение.

Исак гладит пальцем Labia Oris Эвена. Он гладит пальцем его губы.

Исак хочет поцелуй.

Это происходит. Это происходит.

Мысль об этом ошеломляет, сводит с ума. Тело Эвена вспыхивает от мысли о поцелуе с Исаком, о том, чтобы прижаться губами к его губам и почувствовать, как они дрожат под его прикосновением, о том, чтобы обменяться девятью миллилитрами воды и взорвать свой мозг, о том, чтобы скользнуть языком в тепло его рта. Тепло рта Исака. Эвен знает, что у него самые тёплые и самые мягкие губы. Он знает, что возможный поцелуй уничтожит Эвена для всех остальных. Он знает, что не сможет остановиться.

Что если я его поцелую, и он обожжёт меня?

Это того стоит.

У Эвена кружится голова от одной мысли об этом.

– Ты уверен? – спрашивает он, и это глупо, потому что это всего лишь поцелуй, хотя для него поцелуй никогда не бывает чем-то неважным. Никогда.

Исак, раскинувшийся под ним, кивает, у него осоловелый взгляд, а губы приоткрыты. Он готов. Всё его тело горит огнём, жаждет этого поцелуя сейчас, лёжа на спине на кровати Эвена.

– Это возможность получения знаний? – спрашивает Эвен, потому что не может не спросить о мотивах Исака, потому что если для него это не так же значимо, то это может сломать Эвена. – Это ради науки?

– А ради чего это ещё может быть? – Исак снова касается пальцем губ Эвена, но глаза опровергают его слова, предают его.

– Ради привязанности.

– Поцелуй ради привязанности – это социальная структура, – тихо выдыхает Исак, продолжая очерчивать пальцем контур нижней губы Эвена.

– Кто из философов это придумал?

– Никто не знает, когда в обществе возникло такое явление как поцелуй, но исследователи полагают, что оно получило распространение потому, что матери обычно разжёвывали еду для своих малышей и передавали её изо рта в рот. Связь между матерью и ребёнком теоретически основана на привязанности, и, вероятно, поэтому мысль укоренилась в сознании, прежде чем люди обнаружили, что губы очень чувствительны и прикосновение к ним губами или плотью может затуманить мозг непередаваемыми ощущениями.

– К чему ты клонишь, Исак?

– К тому, что поцелуй не обязательно должен иметь эмоциональное значение. Он может быть просто достижением цели. Способом выделения химических веществ, заставляющих человека чувствовать удовольствие. Он не обязательно должен быть привязан к таким мифам, как чувственная любовь или привязанность. Он может представлять собой просто обмен биологическими жидкостями.

– Как долго ты репетировал это дерьмо? – улыбается Эвен, осторожно лаская кожу на лбу Исака.

– Я не репетирую. Мне это дано от природы, – улыбается он.

– Тебе нужно записать кое-что из сказанного. Ты можешь продавать книги о том, как убедить людей сосаться с тобой на вечеринках.

– Я не хочу с тобой сосаться, – хмурится Исак, но его дыхание учащается, а лицо горит, а губы блестят от слюны, семь миллилитров которой взывают к Эвену.

– Враньё, – лучезарно улыбается Эвен. – Такое враньё.

– Я не вру.

Эвен хватает лицо Исака обеими руками и наклоняется к нему, заставляя все протесты застрять в горле и затаить дыхание.

Лицо Исака в его ладонях кажется таким маленьким.

Между ними всего пара сантиметров. Нос к носу. Грудь к груди. Они оба не дышат.

Поцелуй как средство достижения цели. Он не обязательно должен что-то значить. Вообще ничего. Они просто партнёры по науке. Не больше и не меньше. Они вместе ходят на физику и проводят эксперименты по химии и биологии. Ничего важного. Это просто поцелуй. Эвен переживёт. Это просто поцелуй.

К тому же, возможно, одно из этих веществ пробудит что-то внутри Исака. Возможно, Эвен поцелует его и застолбит за собой кусочек его сердца. Возможно.

Эвен думает, целовался ли Исак раньше. Раньше. Заявлял ли Юнас права на эти губы раньше. В этом ли причина, из-за чего Исак готов горы свернуть, чтобы добиться для него карающего правосудия. Эвен думает, будет ли когда-нибудь значить для кого-то так много, чтобы ради него спланировали разрушение всего института Рюссов.

Эвен романтик, а Исак ждёт.

Эвен трётся кончиком носа о его нос и замечает, как дрожа, опускаются веки Исака, а потом поднимаются снова, словно он не может поверить в происходящее.

– Ну что, допамин и серотонин уже начали работать?

– Эвен… – Исак задыхается под ним – сжимает руки вокруг запястий Эвена – действительно задыхается.

– Твой мозг готов взорваться?

– Всегда. Всегда. Когда я с тобой.

Эвен уже готов поцеловать его, когда у Исака звонит телефон, зловеще, словно несёт дурную весть, что заставляет Эвена инстинктивно отпрянуть.

Такое ощущение, будто вселенная издевается над ними, словно тот, кто отвечает за происходящее с ними, смеётся сейчас над их судьбой.

Всему своё время.

– Блин! – стонет Исак, садясь на кровати и вытаскивая из заднего кармана телефон с таким видом, словно не понимает, где он.

– Нам нужно использовать предупреждение перед началом наших экспериментов, по типу того что показывают перед фильмами в кинотеатрах. Типа «Выключите свои телефоны! Не портите эксперимент!» – пытается пошутить Эвен.

Но Исак не смеётся. Сведя брови на переносице, он отвечает на звонок. Эвен старается не обижаться.

– Алло, да, это Вальтерсен… Да. Привет… Именно. Окей. Через тридцать минут? А можно через сорок пять? Я на другом конце города… Разумеется. Как я тебя узнаю? Ты можешь надеть что-то конкретное? – Исак делает паузу и рассматривает Эвена с головы до ног. – Хм, зелёный свитер и тёмные джинсы. О, отлично. Хорошо.

Эвен сидит и слушает, как Исак разговаривает со своего рода клиентом. С клиентом, который, судя по всему, встретится с Исаком через сорок пять минут и будет одет в зелёный свитер, как и Эвен, с той лишь разницей, что на Эвене светлые джинсы. Но это детали.

– Кто это был? – нахмурившись, спрашивает он, когда Исак заканчивает разговор.

– Тебе не нужно знать. Не волнуйся об этом, – говорит Исак, и его голос снова звучит отстранённо и равнодушно, пока он набирает сообщения на телефоне. – Хм, мне надо идти.

– Что? Куда? Ты серьёзно?

– Да, извини. Мы можем продолжить с того места, на котором остановились, в другой раз, – говорит Исак, двигаясь к краю кровати и подальше от Эвена, избегая его взгляда.

– Что происходит? Это по поводу того дерьма с якудза?

– Поговорим завтра, ладно? – говорит Исак, собирая свои вещи, разбросанные по комнате.

– Нет! Не ладно. Что происходит? Почему ты мне не говоришь? Почему ты всегда рассказываешь мне что-то уже после случившегося? Ты можешь мне доверять. Я могу тебе помочь.

Исак уже на ногах, нависает над Эвеном, лежащим на кровати. Над Эвеном, который только что испытал всю гамму чувств от чистейшей формы привязанности до глубочайшей степени раздражения.

– Поговори со мной, – умоляет он, чувствуя на себе осторожный взгляд Исака. Он мягкий и открытый, и личный. Сейчас между ними нет стен, а рука Исака лежит на щеке Эвена.

– Я не могу допустить, чтобы ты впутался в это. Я не могу допустить, чтобы в моём плане были слабые места. Прости меня.

Исак выбегает из комнаты, и это причиняет большую боль, чем ожидал Эвен.

И снова Эвен оказывается слабым местом. Эвен – как фарфор. С Эвеном нужно обращаться осторожно.

Эвен так очевидно разрушен и слаб, что даже огонь не хочет приблизиться и составить ему компанию, слишком испуганный, что причинит ему ещё больше вреда.

Я здесь лишь для ничего не значащих поцелуев.

Эвен чувствует себя никчёмным.

Мутта

22:29

Я с Адамом и парнем из автобуса Арвида

Оказывается, Исак только что отправил всем членам автобуса какой-то адрес

Парень не признаётся, что там должно произойти, но они все туда отправились

Ты с Исаком?

Он только что ушёл

Это плохо

Парень, с которым мы были, сказал что-то типа

«Наконец-то увидим Исака в действии»

Пришли мне адрес

Эвен не делай глупостей

Просто пришли его мне

Я буду в порядке

Мне просто нужно его найти

Эвен бросается бежать по указанному адресу. Это место недалеко от его дома, и Исак, наверное, попросил у того парня сорок пять минут, чтобы у остальных было время туда добраться.

У Эвена нет плана, он просто бежит. Он мог бы обнять его. Мог бы поцеловать его. Возможно, это вызовет непредсказуемую реакцию и заставит колени Исака подогнуться, и сделает его бесполезным. Возможно.

У Эвена нет плана. Но он хочет доказать Исаку, что он больше, чем просто обуза. Что на него можно положиться.

И когда он добирается до места, то видит в стороне припаркованный автобус рюссов, похожий на тот, что принадлежит Пенетраторам. Судя по огням и музыке, у них, вероятно, вечеринка.

Перед глазами всё расплывается, Эвен с трудом узнаёт парней Арвида. Он понятия не имеет, кто есть кто. Но вдруг он замечает Юнаса в группе из дюжины спорящих людей и бросается к нему.

– Где Исак? – задыхаясь, спрашивает он, ощущая наконец последствия быстрого бега.

– Я не знаю, наверное, прячется где-то, – отвечает Юнас. – Он мне обещал, что не будет участвовать в самой драке.

– Что за херня происходит? – восклицает Эвен, натягивая на голову капюшон, чтобы Арвид и другие парни из школы его не узнали.

– Шайки мудаков со всего города устраивают потасовки, следуя своим представлениям о мачизме и мужественности, – отвечает Юнас. – Задачей Исака было выманить лидера банды якудза, который никогда никуда не выходит один. И, разумеется, шестеро его парней здесь, но его нигде не видно. Драка начнётся в любую минуту.

Значит, сегодня тот самый вечер.

Эвен оглядывается по сторонам в поисках Исака, в то время как кто-то из парней, по голосу напоминающий Пенетратора Криса, громко матерится на группу предполагаемых якудза.

Где ты?

Эвен оглядывается по сторонам в поисках Исака. Но на улице слишком темно. Он может прятаться за деревьями или вообще быть дома. Кто знает. Эвен пытается поверить словам Юнаса, поверить, что Исак не полезет в драку.

Гераклит

23:05

Какого хрена ты тут делаешь?!!

Иди домой!!

Где ты?

Ты меня видишь?

Я в машине ПКриса

И да, я тебя вижу

УХОДИ СЕЙЧАС ЖЕ

Какая из них его машина?

Составить тебе компанию? :p

ЭВЕН

ЭВЕН, СЕЙЧАС ЖЕ СНИМИ СВИТЕР

Хм? что?

Эвен косится на телефон. Зелёный свитер. Почему Исак просит его снять свитер?

Он печатает ответ, когда замечает, что к нему приближается Вильям, а за ним идут несколько парней в красных комбинезонах. Эвен печатает ответ, когда Арвид выпрыгивает откуда-то сзади и становится перед ним, словно защищая.

Блядь, что происходит?

– Вильям, это не он! – восклицает Арвид, прежде чем Пенетратор Крис отталкивает его в сторону.

Эвен даже не замечает бутылку вина в руках Вильяма, пока он не разбивает её о его череп, пока не заставляет его упасть на колени, пока не отнимает последние остатки сил, благодаря которым он держался всё это время.

И это жестоко, так жестоко. Но ощущается правильным. Эвен чувствует, будто заслуживает этого. Боли. Так много боли. Так много настоящей боли.

Кажется, словно вселенная устала от метафор, олицетворяющих боль. Кажется, словно вселенная услышала его просьбу о настоящей, острой, резкой, непереносимой физической боли. Потому что теперь он тонет в ней.

Винной бутылкой по черепу… Возможно, теперь можно списать химический дисбаланс мозга на это.

На секунду он погружается в темноту.

–

Когда он приходит в себя, то над ним нависает Исак, повторяющий его имя снова и снова с льстящим ему отчаянием – словно Эвен что-то для него значит. Руки Исака испачканы красной жидкостью, и Эвен не может понять, это вино или кровь.

Темнота снова поглощает его.

–

Когда он снова приходит в себя, Исак сидит верхом на Вильяме, сжимая руками его шею, и кричит словно от невыносимой боли, хотя сам причиняет её сейчас другому человеку.

Карающее правосудие. Месть. Око за око.

Исак обжигает Вильяма. Исак, которому оставался лишь один инцидент, прежде чем его отправят в какую-то лабораторию, потому что он представляет опасность для общества. Исак, который прятался в машине и вышел оттуда только ради Эвена. Исак, который не может разгадать Эвена, Исак, чьи планы всегда рушатся из-за Эвена, потому что он не может его разгадать. Исак, который ведёт себя безрассудно и глупо из-за Эвена.

«Потому что он причинил боль тебе».

Эвен не слабое место сам по себе.

Эвен – слабое место Исака.

Последнее, что мелькает в его памяти, прежде чем темнота забирает его в свои объятья, – эскалатор, яичница и лёгкое касание изогнутых, словно лук Купидона, губ.

========== Глава 8,5 – бонусная (POV Исак) ==========

Исак стоит, засунув руки в карманы, и ждёт, когда Юлие вывернет из коридора в холл с лифтами. Он позвонил ей тридцать девять секунд назад, так что в любой момент ожидает увидеть копну её светлых волос.

Он опускает кепку ниже на лоб и натягивает сверху капюшон толстовки. Он прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что вообще-то подобные трюки скорее привлекут к себе внимание, что толстовки в сочетании с кепками – особенно в таких стерильных местах, как больницы, – часто ассоциируются с угрозой.

Исак знает, что и язык его тела вряд ли можно сейчас считать не привлекающим внимания. Он знает, что каждый, кто пройдёт мимо, отнесётся к нему с подозрением из-за его одежды, что ему было бы правильнее избавиться от обычных слоёв. Но он не может позволить себе в данный момент не прикрывать лицо. Не теперь, когда он с трудом может контролировать свои мысли, когда тревога грызёт его мозг. Не теперь, когда он не уверен, что лицевые мышцы не подведут его, что взгляд останется холодным и собранным.

Исак не доверяет собственному лицу, поэтому скрывает его, прячет, прикрывает и надеется, что Юлие повернёт за угол, не удостоив его взглядом. И он ждёт, терпеливо ждёт у пустой палаты, которую уже несколько дней использует в качестве наблюдательного пункта, чтобы видеть, кто приходит и уходит из палаты Эвена.

Исак ждёт так же, как ждал вчера, и как ждал позавчера, со скручивающим внутренности страхом, и раскаянием, и злостью – с чувствами, которым он обычно может найти объяснение и которых избегает любой ценой. Он ждёт и старается объяснить себе происходящее, снова проговорить про себя все «за» и «против», концентрируясь на «за», потому что ему нужно войти в эту палату сегодня, потому что ему нужно увидеть его сегодня, сделать это сегодня.

Исак ждёт.

Прошла уже целая минута, и он начинает беспокоиться, что Юлие, возможно, не купилась на звонок от некоего Адриана Эксетта, который попросил её переставить машину на больничной стоянке. Вероятно, ему нужно было постараться, чтобы его голос звучал более сердито. Может быть, ей плевать, что какому-то мужчине необходимо добраться сейчас до своей машины. В конце концов всего несколько минут назад она выглядела невероятно расстроенной в палате Эвена, не желая выпускать руку сына из своих ладоней, даже чтобы ответить на звонок, который он инсценировал.

Или, возможно, она поняла, что это был Исак, когда у него во время разговора задрожал голос. Он ничего не мог поделать, когда вина из-за того, что он использует такой дешёвый трюк, чтобы заставить её покинуть палату, внезапно затопила его. Обычно у него отлично выходит – эти липовые телефонные звонки. Он уже давно к ним прибегает, особенно если нужно выбраться из дома, когда атмосфера там становится слишком напряжённой из-за матери.

Но Исак полагает, что если бы Юлие узнала его голос, то не осталась бы такой спокойной, что она бы закатила истерику, накричала бы на него и повесила трубку, или, что ещё хуже, потребовала бы сказать, где он, чтобы иметь возможность высказать ему в лицо всё, что думает о человеке, по вине которого её сын оказался в больнице.

Ох. Возможно, она действительно поняла, что это он, и сейчас ищет его. Вероятно, она продолжила вежливое общение по телефону, чтобы убедиться, что он не убежит и не спрячется.

Да, наверное, дело в этом. Исак оглядывается по сторонам, пытаясь высмотреть её. У него два варианта: уйти или принять неизбежность встречи с ней. И не то чтобы он не думал об этом – о вероятности, что мать Эвена заметит, как он болтается вокруг больничной палаты. Он готов к этому.

Исак знает, что Юлие добрая и заботливая мать. Он также знает, что она крайне эмоциональна и что последние три дня проплакала у кровати сына. Поэтому наиболее вероятная реакция на встречу с человеком, ответственным за трагедию, случившуюся с её сыном, – это по-настоящему сорваться на него. У Исака нет данных, чтобы подтвердить своё предположение, но он практически уверен, что срыв Юлие может принять форму физического столкновения. Возможно, она захочет влепить ему пощёчину.

Пощёчина. Исак может перенести пощёчину, но не хочет. Не потому, что считает, что не заслуживает её, но потому, что не хочет, чтобы Юлие обожглась в момент удара. Он сомневается, что исключение из правил, позволившее ей быстро обнять его в прошлый раз на своей кухне, сработает сейчас, и он не хочет так рисковать.

Исак обдумывает способы избежать удара, чтобы при этом не задеть чувства Юлие ещё больше. Он думает, не предложить ли другие варианты наказания. Он задумывается, окажутся ли её удары такими же быстрыми и хлёсткими, как у его матери, если они последуют с того же угла и с той же частотой. Его мысли на секунду возвращаются к Марианне, ко всем ожогам, полученным ею, после того как она била его по лицу – в основном, после того как он провоцировал всплески её безумия, эгоистично надеясь, что она забудет о его проклятии и ударит его, тем самым подарив редкое прикосновение.