Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 52 страниц)

Однако после трёх напитков он чувствует себя невероятно уязвимым и испытывает отчаянную необходимость объяснить свой ответ, пусть лишь ради собственного спокойствия. Ему просто нужно произнести это вслух.

– Я просто хочу привыкнуть быть здесь, – выдыхает он, икая. – Я никого не хочу. Я ничего не хочу. Просто чувствовать себя здесь нормально.

Исак не осознаёт, что бар уже закрыт, а Ральф больше не стоит за стойкой, пока не чувствует, как его обнимают за плечи сбоку – так, как иногда обнимал его Юнас.

Ральф подошёл к стулу, на котором сидит Исак, и обнимает его. Это приятно.

– Ты первый человек, который прикоснулся ко мне здесь, – ровно замечает Исак. – Это приятно.

– О боже! Ты разбиваешь моё гейское сердечко, малыш.

– Я не малыш.

Ральф отводит его домой, потом уходит, убедившись, что Исак добрался до своего этажа.

Приятно, когда кто-то иногда о тебе заботится.

.

Мужчины, работающие в баре, будто заключив безмолвный договор, начинают заботиться об Исаке. Ральф отгоняет всех парней, которые направляются к нему в баре. А Бенни – ещё один бармен, который мгновенно взял Исака под своё крыло – заставляет его пить воду, когда Исак начинает проглатывать слова.

Эскиль бы отлично с ними поладил. Исак в этом уверен. У него болит голова, когда он пытается представить их вместе.

– Мои гомосексуальные защитники! – пьяно восклицает он как-то вечером, и парни смеются у стойки.

.

Напиваться не всегда круто. Иногда алкоголь делает его очень грустным, очень подавленным. Иногда алкоголь путает его мысли и заставляет зацикливаться на чём-то, снова и снова прокручивать это в голове. Он задумывается, не так ли постоянно чувствует себя Эвен.

Эта мысль заставляет его расстроиться ещё больше. Он ненавидит даже вероятность того, что Эвену может быть грустно.

Он роняет голову на сложенные на стойке руки.

– Так, больше никакой выпивки, – говорит Бенни. – Ты сейчас выпьешь два стакана воды, а после этого пойдёшь домой. Мы же не хотим, чтобы ты стал алкоголиком, правда?

Исак не отвечает. Он смотрит на телефон, который сжимает в ладони, и думает, что Эвену сейчас тоже может быть грустно.

Ты поэтому мне не отвечаешь? Ты поэтому не связываешься со мной?

– Исак, ты меня слышишь?

– Бенни, тебе бывает грустно? – спрашивает его Исак. – Ну по-настоящему грустно. Невероятно, просто невыносимо грустно.

– Исак, солнышко…

Исак закрывает глаза и пытается проглотить ком, подкативший к горлу.

– Исак, малыш, ты в порядке? – вмешивается Ральф.

– Я просто… – начинает Исак.

– Просто что?

– Я просто не хочу, чтобы ему было грустно. Я хочу, чтобы у него всё было в порядке. Я надеюсь, что он в порядке.

Исак не поднимает голову. Он не видит их реакцию, но слышит, как они вздыхают. Он знает, что они прямо сейчас переглядываются. Он знает, о чём они, вероятно, думают.

– Я скучаю по нему. Я просто скучаю по нему.

Он не помнит, чем заканчивается тот день. Но и Ральф, и Бенни после этого отказываются наливать ему текилу.

.

Когда к нему впервые подкатывает мужчина, Исак оказывается один. Смена Ральфа закончилась, и его сменяет Андер – первый гомосексуал, который проявляет к нему неприкрытую неприязнь – а у Бенни перерыв.

Исак сидит у стойки в одиночестве и пьёт воду, пытаясь закончить свою работу, когда к нему подходит высокий мужчина значительно старше его с двумя напитками в руках.

Исак оглядывается по сторонам в поисках Бенни, но тщетно.

– Я не мог тебя не заметить, – говорит мужчина, и Исак ёжится. – Я подумал, что куплю тебе выпить.

– Э-э-э… Хм. Не нужно. Спасибо, – запинается Исак, отказываясь встречаться с ним взглядом и отворачиваясь к стойке.

– Ты здесь с кем-то? – спрашивает мужчина. Исак чувствует, как вспыхивает его лицо, нервно стучит ногой по полу.

– Простите. Я здесь не для этого. Но спасибо.

– Не для этого – это для чего? – Мужчина, кажется, веселится, как будто смущение и нервозность Исака развлекают его. У Исака бегут мурашки по коже.

– Вы мне неинтересны… в этом смысле. Простите, – выпаливает он.

– Упс. Тебе не нравятся мужчины постарше?

Исак ужасно краснеет, отказываясь отвечать и мечтая лишь о том, чтобы пол под ним провалился и положил конец этому пугающему разговору.

– Ну ладно, оставлю тебя в покое. Но если передумаешь, я буду неподалёку.

.

До этого момента Исак не осознавал, сколько усилий прикладывают Ральф и Бенни, чтобы оградить его от общения с другими людьми. Как только мужчина отходит от него, его сменяет парень помоложе, а за ним ещё один. Они все очень уверены в себе и не скрывают, чего хотят. Они достаточно дерзкие и чувствуют себя в своей стихии. Исак даже представить себе такого не может.

Внимание к себе вызывает у него головокружение, заставляет нервничать, но в то же время странно воодушевляет. Знание, что все эти мужчины заинтересованы в нём, заставляет его чувствовать себя невероятно уязвимым, но также даёт ощущение контроля.

Он понимает, что это допамин и адреналин. Волнение от мысли, что он желанен и востребован, что незнакомые люди не считают его отвратительным, или слабым, или странным. Нет. Они считают его привлекательным.

.

Что делать, чтобы мужчины не приставали в баре. Он вбивает эти слова в строку поиска в телефоне.

«Носить кольцо на безымянном пальце».

«Не ходить в бары».

«Быть уродиной».

«Говорить, что ты лесбиянка».

«Поставить на заставку телефона фотку своего парня/брата/случайного чувака».

Исак закатывает глаза, читая эти ужасные предложения. Но как только ещё один мужчина, напоминающий его отца, начинает пробираться к нему, Исак быстро открывает свою галерею. И прежде, чем он успевает осознать, что делает, Эвен уже улыбается ему с экрана блокировки.

Исак краснеет. Это фото с пляжа. Исак очень хорошо помнит, как делал эту фотографию, ещё находясь в пост-оргазменной эйфории – в тот короткий промежуток времени, когда они оба расслабились, и всё было позволено. Поцелуи, объятья, ласковые прозвища и нежность. Мокрые волосы Эвена торчат во все стороны, а белая футболка развевается на ветру. Он выглядит потрясающе. У Исака щемит сердце.

– Полагаю, это не твой брат, – говорит мужчина, прерывая его грёзы.

– Нет. Не мой брат.

– Ну я бы не возражал, если бы он им был.

Мужчина ему подмигивает. Исака передёргивает.

– Хм, что?

– А он здесь? Вы хотите добавить перчинку в отношения?

– Простите? – Исак хмурится, вообще не понимая, о чём речь.

– Боже, ты ещё такой зелёный, – мужчина широко улыбается, и у Исака всё сжимается внутри. – Ты хотя бы уже попробовал, что такое член в заднице?

Эти слова запускают в Исаке механизм «бей или беги». Он может сбежать или он может уничтожить его единственным известным ему способом. По какой-то причине Исаку очень хочется стереть эту мерзкую ухмылку с его лица.

– А твоя жена знает об этом маленьком хобби и извращённом желании смущать молоденьких мальчиков, с которыми тебе ничего не светит, или она действительно верит, когда ты говоришь, что уезжаешь из города по работе? – огрызается Исак.

– Прости, что? – Удивление на лице мужчины заставляет всё внутри гореть от удовлетворения. Он скучал по этому – по тому, чтобы выискивать слабые места людей и разрывать их в клочья.

– Ну что, я попал в точку?

Исак знает, что это так. На руке мужчины нет кольца, но полоска от него отчётливо видна на пальце. К тому же он заметно занервничал. Исак прав. Он знает, что прав.

– Какого чёрта ты о себе думаешь?

– Переход на личности! Моё любимое, – фыркает Исак. – Ну конечно. Такие самцы всегда выбирают ошибочную стратегию, когда им угрожают или загоняют в угол. Я даже не удивлён.

– Какого…

– Так, послушай меня, старик. На твоём месте я бы сейчас вышел в дверь и больше никогда здесь не показывался. Ясно? – шипит Исак, сжимая кулаки. В то же время его лицо остаётся спокойным и беспристрастным. – Это безопасное место. Ты знаешь, что такое безопасное место? Это такое место, которого у тебя не было, когда ты был моложе, такое место, которое могло бы помешать тебе стать ужасным человеком, живущим двойной жизнью, потому что у тебя кишка тонка посмотреть правде в глаза. Вот что это за место, ясно? Так что я бы…

– Океееей. Исак, дорогой, я думаю, уже достаточно. – Рядом с ним внезапно оказывается Бенни. От его тяжёлой руки на плече Исака исходит тепло, и это заставляет Исака замолчать и тихо ахнуть. Он понимает, что Бенни никогда не прикасался к нему раньше.

.

В результате мужчину выводят на улицу за «нарушение порядка», а Исак продолжает сидеть за стойкой и дуться, как ребёнок.

– А ты, оказывается, злой, да? – смеётся Бенни, передавая Исаку стакан воды. – Кто бы мог подумать, что наш приёмный оленёнок окажется таким злым мальчиком.

– Я бы сказал, наблюдательный, логичный и самодостаточный, – пожимает плечами Исак, который до сих пор заметно расстроен.

– Ты мог бы просто послать его, не доводя до слёз.

– Да, но тогда бы он не задумался над тем, что сказал мне. Иногда быть злым – это хороший способ заставить людей перестать быть дерьмом.

– То есть ты признаёшь, что злой, – тихо хихикает Бенни.

– Ох.

– Ты как котёнок. Очень сердитый и ворчливый котёнок. Такой милый.

– Да пошёл ты.

– Видишь? Это было не так уж трудно. Повтори это, когда к тебе в следующий раз кто-нибудь будет клеиться. Ладно? Не надо быть таким жестоким и дискриминировать людей по возрасту.

Исак стонет и раздражённо закатывает глаза. Схожесть с Эскилем становится всё более реальной.

Экран его телефона загорается, и сердце замирает в груди, когда он видит, как ему улыбается Эвен. Оно начинает тревожно биться, когда он понимает, что Бенни тоже увидел фотографию.

– Хм…

– Не надо! – предупреждает его Исак.

– Интересно.

– Нет!

– Ты правда ждёшь, что я это проигнорирую?

– Давай кое-что проясним. Я от тебя ничего не жду, Бенни. – Исак слезает со стула и начинает собирать свои вещи. – Я иду домой. Без Ральфа это место просто отстой.

– А, пытаешься ранить мои чувства? Ничего нового. Теперь мы можем поговорить о красавчике в твоём телефоне?

– Пока.

.

– Стоит мне взять выходной, и у тебя вдруг появляется парень?! – вскрикивает Ральф, стоит Исаку переступить порог. – И ты рассказываешь Бенни раньше меня?! Да как ты смеешь?

– Невероятные комплексы, чудовищные преувеличения и склонность к диким заблуждениями являются обязательными требованиями, чтобы получить здесь место бармена? – фыркает Исак.

Исак раздражён и переходит в оборону, но фотография Эвена остаётся на его локскрине.

Он убеждает себя, что это для того, чтобы не подпускать к себе людей, но, возможно, это не совсем так.

Возможно, тот факт, что он видит лицо Эвена каждый раз, когда смотрит время, заставляет его чувствовать себя лучше. Возможно, тот факт, что он видит его смеющиеся глаза и белозубую улыбку заставляет Исака чувствовать себя менее взволнованным, менее одиноким.

Возможно. Кто знает.

Всё дело снова в химических веществах. Фотография Эвена способствует выбросу серотонина в его мозг. И это приятно. Просыпаться и видеть улыбку Эвена – это приятно.

Кто-то пьёт лекарства по утрам. А Исак рассматривает фотографию Эвена. Это одно и то же.

Фотография остаётся.

.

Наступает время Хэллоуина. Гейр развешивает украшения в лаборатории, а бар наполняется тыквами и скелетами. Исак особо не возражает, пока все не начинают допытываться, какой он выберет костюм.

– Это капиталистическая традиция, рассчитанная на массовое потребление. Она пришла к нам из США, чтобы сделать нас рабами их индустрии развлечений и заставить вкладывать честно заработанные деньги в разрушающуюся экономику. Хэллоуин вообще никакого отношения не имеет к ужасу. Просто у людей появляется повод нарядиться и вести себя как полные придурки, чтобы таким образом замаскировать пустоту внутри. Это охуенно тупо.

– Он мне больше нравился, когда просто сидел и ел свою еду, – вздыхает Ральф. – Из-за чего он сегодня злится?

– И не говори. Это утомляет, – соглашается Бенни.

– Я вообще-то здесь, парни.

– Ну да. В общем, так, нравится тебе это или нет, но на Хэллоуин сюда нельзя будет прийти без костюма. Так что тебе пора начать думать об этом, – заявляет Ральф.

– Ты прекрасно знаешь, что я не приду.

– Посмотрим, – говорит Ральф и ставит перед Исаком большую тарелку с морковью и сельдереем. По его словам, это важно для увеличения объёма потребляемой жидкости. – Вот, держи. Можешь поделиться этим со своим парнем.

– Хм. С кем?

– С твоим парнем. Он сейчас в туалете. Он ждал, когда ты придёшь. Там большая очередь, но он уже должен скоро вернуться.

– Ральф, о чём ты, чёрт возьми, говоришь?

– Да, вообще-то очень грубо с твоей стороны не предупредить, что твой парень приехал, – жалуется Бенни. – Я бы надел что-то красивое.

– Кстати, не думал, что это возможно, но в жизни он ещё красивее, чем на фотке, – заявляет Ральф.

– И не говори!

– Парни, какого хрена, о чём вы говорите?! – практически кричит Исак, чувствуя, как кровь стучит в ушах.

Не может быть. Это невозможно. Его здесь нет. Эвена тут нет. Эвен в Осло. Он не здесь. Они ошибаются. Этого не может быть.

– Привет.

========== Глава 17 – Философия любви – часть 2 ==========

.

Воспоминания недостоверны. Воображаемые и хранимые в памяти образы преувеличены, приукрашены и романтизированы. Реальность меркнет в сравнении с ними. И, возможно, именно поэтому Исак выбирал придуманный мир, отдавался комфорту воссозданных событий, мечтаний, фантазий, предпочитая сплетение мыслей и воспоминаний тревоге, которую придётся испытывать, отвечая на сообщения или путешествия по стране, чтобы иметь возможность прикасаться, и слышать, и видеть, и сжимать, и лизать. Предпочитая воспоминания реальности. Предпочитая прошлое настоящему.

Но Гегель ошибается.

Гегель охуенно ошибается, потому что воспоминания не лучше реальности.

Исак не чувствует под собой ног. Эвен стоит перед ним, а Исак не чувствует под собой грёбаных ног.

.

Ему нужно несколько минут, чтобы взять себя в руки, осознать происходящее и наконец снова почувствовать собственные конечности.

Эвен сидит рядом с ним на высоком стуле, пытаясь поудобнее устроить свои длинные ноги, и на его губах играет лёгкая улыбка.

– Я сейчас ни хрена не понимаю, – признаётся Исак, сжимая в руках стакан воды и не отрывая глаз от стойки. Он отказывается поднимать голову.

– Я приехал по делам, – робко говорит Эвен, и его голос дрожит, он тоже нервничает.

– По делам?

– Да. Кое-что, связанное с искусством. Выставка.

– Выставка, – повторяет Исак.

Снова повисает тишина. Напряжение. Неловкость. Исак не знает, что сказать.

Как ему объяснить тот факт, что он теперь завсегдатай бара для гомосексуалов? С чего вообще начать? Эвен уже разговаривал с Ральфом и Бенни? Неужели он случайно его нашёл? Как они вообще…

– Мне тут сказали, что я твой парень?

Исак закашливается и расплёскивает воду по всей стойке.

– О господи! – кашляет он.

– Исак, сладенький, – Ральф подходит к ним из другой части бара с полотенцем в руках, укоризненно качая головой. – Вам, парни, нужно поработать над его рвотным рефлексом, – говорит он, обращаясь к Эвену, который поражённо округляет глаза и мгновенно вспыхивает.

– Ральф! Отъебись! – сквозь кашель шипит Исак.

– Не плюй на мою грёбаную стойку. Окей? Глотай, сладенький. ГЛОТАЙ.

Исак в ярости вскакивает со стула в тот момент, когда Эвен вдруг начинает хохотать.

Ох.

Это мгновенно успокаивает Исака. Его смех. Его искренний, красивый смех. Исак снова садится на стул. Его лицо горит. Внутренности превращаются в кашу. Он даже не дал себе времени как следует рассмотреть Эвена. Он даже не может сказать, во что тот одет.

– Эскиль очень расстроится, – говорит Эвен. – Ты нашёл себе новых гуру в Тронхейме.

– Он переживёт.

Между ними снова повисает молчание.

– Кстати, я могу объяснить, – наконец сдаётся Исак.

– Что объяснить?

– Ну… это…. По поводу «парня».

– Ты не обязан, – улыбается Эвен.

Окей. Тогда иди ты.

Ральф возвращается с пивом для Эвена. – Вот, держи, красавчик.

– Ральф! – возмущённо вскрикивает Исак.

– Спасибо, малыш, – Эвен подмигивает Ральфу, широко и ослепительно улыбаясь.

Малыш. Это заставляет Исака яростно сжать руку в кулак. Это я грёбаный малыш. Малыш – это я!

– А ты очаровашка, ну надо же, – заливается соловьём Ральф, и Исак закатывает глаза. – Кстати, милый, сколько времени?

Исак рассеянно проводит пальцем по дисплею, чтобы посмотреть время, потом роняет телефон, когда видит на загоревшемся экране лицо Эвена.

Ох блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Грёбаный Ральф. Твою мать.

Он быстро наклоняется, чтобы поднять телефон, но Эвен и его длинные руки оказываются быстрее.

– Вот, – тихо говорит Эвен, и его щёки заливаются румянцем. Исак вспоминает, что так и не дал себе времени просто посмотреть на него.

Эвен такой же привлекательный, как и всегда: эти его длинные руки и ноги, полные губы, ярко-голубые глаза, мягкие волосы чуть короче, чем были, когда Исак уезжал. Он отлично выглядит и сейчас краснеет.

Эвен краснеет, и сердце Исака готово выскочить из груди. Их пальцы соприкасаются, и ощущения схожи с ударом тока. Исак из последних сил сдерживает себя, чтобы не накинуться на Эвена прямо здесь и сейчас.

– Хм… я… – заикается он, чувствуя, как всё лицо заливается краской, как горит его кожа.

Он чувствует слабость и волнение. Ему физически плохо. Он не может ничего придумать.

Хотя, возможно, ему и не нужно. Потому что в тот момент, когда он отчаянно пытается найти какие-то слова, телефон Эвена, лежащий на стойке, загорается, и на немного потрескавшемся экране Исак видит своё лицо. Он улыбается с фотографии, которую никогда раньше не видел.

Всё вокруг затихает, даже ужасная техно-музыка, бьющая по ушам, и единственное, что он слышит, – стук собственного сердца.

Ох.

Эвен не роняет свой телефон и не устраивает сцену в отличие от Исака. Он никак не реагирует на это, словно говоря: «Да, ты в моём телефоне. Твоё лицо на заставке моего телефона. Я тоже просыпаюсь утром и первым делом смотрю на твоё лицо. Я тоже ношу тебя в кармане. Я тоже ношу тебя с собой повсюду».

Исак прижимает руку к груди, потому что у него начинает болеть грудная клетка.

– Хм, Эскиль передаёт привет, – говорит Эвен, прочитав сообщение, появившееся на экране.

Исак берёт себя в руки.

– Он знает, что ты здесь?

– Да. Я сказал ему, что собираюсь поехать.

Напряжение окутывает их вязкой пеленой. Исаку интересно, чувствуют ли Ральф и Бенни, насколько это болезненно.

– Как ты меня нашёл? – тихо спрашивает он, не скрывая уязвимости и неуверенности в голосе.

– Я не искал. Когда я зашёл, бармены меня узнали и сказали, что я должен тебя подождать.

– А почему ты пришёл в бар с вещами? – продолжает допрос Исак, показывая подбородком на большой походный рюкзак Эвена.

– Мой поезд недавно прибыл, и мне захотелось выпить пива.

Исак не комментирует, как глупо это звучит, не упоминает тот факт, что бар не находится в непосредственной близости от вокзала, а скорее наоборот, что в городе можно найти сотню других мест.

– Где ты остановишься? – спрашивает он.

– У родственников, – отвечает Эвен, отводя взгляд.

– У тебя есть родственники в Тронхейме?

– Да.

Враньё. Эвен нагло врёт.

– И ты приехал сюда на какую-то выставку.

– Да.

– И ты случайно меня нашёл.

– Да.

– Окей.

.

Алкоголь не помогает справиться с напряжением, и с нервами, и с нелепыми мыслями в голове. Скорее наоборот, потому что Исаку лишь сильнее хочется прижаться к Эвену, дольше прикасаться к нему, скучать по нему сильнее.

Эвен расправляет плечи, и Исак теряет мысль, зачарованно глядя на то, как двигаются лопатки под его белой футболкой, не может оторвать глаз от изгиба его длинной бледной шеи. Исаку хочется потереться о его кожу кончиком носа.

Рот вдруг наполняется слюной.

Он берёт свой стакан и делает большой глоток.

Исак подозревает, что Ральф и Бенни уже какое-то время перестали добавлять алкоголь в его коктейли, учитывая тревожные взгляды, которые они иногда по очереди бросают на него. Но его сейчас не волнует, что они думают, не сейчас, когда его кожа так бесстыдно жаждет прикосновений Эвена.

– Уже поздно, – тихо говорит Эвен в районе одиннадцати, держа в руке стакан с водой. Исак зачарованно смотрит на его пальцы.

– Да.

– Уже практически пора ложиться спать.

Исак забыл о жёстком режиме сна Эвена. Конечно.

– Конечно, – восклицает он, внезапно почувствовав прилив сил. – Нам пора идти.

– Ага.

– Да.

.

На улице холодно, но Исаку невероятно тепло. Он даже не помнит, пожелал ли Ральфу и Бенни спокойной ночи, зачарованно наблюдая за тем, как Эвен надевает толстовку, потом свою зелёную куртку, потом шарф, потом шапку, закрывая себя слоями одежды, будто боится, что холодный ветер может унести его прочь. Исак понимает, что тоже этого боится – что Эвена у него заберут.

Он лишь помнит, что Ральф и Бенни едва не начали пускать слюни, когда Эвен как бы между делом бросил им: «Пока, малыши».

– Где живут твои родственники? – спрашивает Исак, чувствуя дрожь в коленях. У него немного звенит в ушах.

– Хм, где-то недалеко, – говорит Эвен.

– Они тебя заберут?

– Нет. Не думаю.

– У тебя есть адрес? Я могу тебе показать, куда идти. Возможно, это рядом.

– Нет. Я не знаю адрес.

– У тебя нет адреса родственников? Как же ты к ним попадёшь?

– Я позвоню моему двоюродному брату, – пожимает плечами Эвен и достаёт телефон.

– Я думал, ты говорил, что остановишься у своей тёти.

– Хм, это одно и то же.

Эвен врёт. Он оказался в Тронхейме с огромным походным рюкзаком, и он врёт. Но для чего? Что он делает? В какую игру играет?

– Мой двоюродный брат не подходит к телефону.

Конечно.

Эвен даже не попытался набрать номер. Исак по-прежнему может видеть собственное лицо на экране телефона. У Эвена никогда не получалось врать, вина всегда мгновенно отражалась на его лице. Возможно, Исак и оставил свои игры в прошлом, но он по-прежнему может распознать, когда кто-то пытается им манипулировать.

Так что почему бы ему не подыграть.

– Уже поздно, – бросает Исак. – Наверное, он уже спит.

– Да, наверное. Он рано ложится.

– Хм. Ну… Если ты не знаешь, как с ним связаться, то ты всегда… Ты мог бы… Хм… Ты мог бы переночевать у меня, если хочешь.

Исак надеется, что несмотря на его заикание Эвен поймёт, о чём он говорит. Он так сильно нервничает, что с трудом может составить предложение.

– Хм, ты не против? – покрасневший Эвен неверяще смотрит на Исака. Исаку интересно, что бы делал Эвен, если бы он не позвал его к себе. Отправился бы в такое время на поиски хостела? Спал бы на улице?

– Нет. Всё нормально. У меня есть гостиная, и я живу один, так что да, всё нормально.

– О, окей. Хм. Но я всё равно не хочу тебя стеснять.

– Всё нормально. Не парься. Ты так много раз позволял мне ночевать у тебя дома. Так что ничего такого.

– Ты уверен? – продолжает настаивать Эвен, и вина искажает его лицо.

– Блин. Хватит уже этих церемоний, – фыркает Исак, потому что он нервничает и замёрз. – Пойдём! Я, блядь, уже окоченел.

Они молча идут рядом. Это приятная прогулка, которая занимает минут пятнадцать или около того. Исак обычно проходит этот путь один, под грохот Led Zeppelin в наушниках, но иногда, когда он слишком пьян, с ним идёт Ральф. Исак понимает, что теперь дорога домой будет восприниматься иначе, что каждый перекрёсток, каждый светофор, каждый кусочек гравия под ногами будет напоминать ему об Эвене, о чувствах, которые сейчас переполняют его грудь, оставляя следы на сердце.

Исаку хотелось бы знать, испытывает ли и Эвен сейчас проблемы с дыханием.

.

– Здесь мило, – говорит Эвен, когда они поднимаются на его этаж и Исак останавливается у соседской двери, чтобы вытащить ключи из рюкзака.

– Нормально, – он пожимает плечами.

– Красивое растение, – Эвен продолжает отпускать формальные реплики.

Исак оборачивается и смотрит на бедное растение, которое видело его на самом дне.

– Это моих соседей. Я несколько раз в него блевал.

– Исак! – Эвен испускает поражённый смешок. У Исака что-то сжимается в груди.

– Да, я знаю, – усмехается он в ответ.

– Этот Ральф тебя, что ли, спаивает время от времени?

Нет. Это ты. Это ты меня спаиваешь.

Эвен явно пошутил, но эта мысль просачивается в сознание Исака и делает его уязвимым. Это правда. Я каждый день хожу туда, потому что не хочу сидеть дома и думать о тебе.

Эвен настороженно смотрит на него в слабо освещённом коридоре. Его взгляд настолько напряжён, что Исаку приходится отвести глаза из страха, что Эвен прочитает его мысли.

– Хм. Ну он иногда снабжает меня бесплатным алкоголем. Это правда, – говорит Исак, прижимаясь спиной к стене, чтобы не упасть, и глядя в пол. Его ноги по-прежнему как-то странно себя ведут. Он изо всех сил сжимает ключи в ладони, пока не начинает чувствовать боль.

– Что ж, я рад, что у тебя здесь появился друг. Это классно, – тихо произносит Эвен. Его лицо слишком близко, его дыхание слишком близко. Исак продолжает буравить взглядом пол. – Мне нравится Ральф. И Бенни тоже.

– Они мне тоже нравятся, – признаётся Исак, потом добавляет, – хотя Эскиль всё равно лучше. Только, пожалуйста, не говори ему, что я это сказал.

Эвен смеётся, и Исаку до боли хочется прикоснуться к нему и почувствовать ответное прикосновение.

– Твой секрет в безопасности, – шепчет Эвен, продолжая улыбаться.

Исак слишком поглощён теплом, разливающимся в груди от созерцания улыбки Эвена, что не осознаёт, что Эвен вот-вот дотронется до него.

Эвен подносит правую руку к его лицу и нежно накрывает ладонью щёку. Исак не может сдержать вздох, срывающийся с губ.

Он издаёт слабый стон и роняет ключи.

Эвен мгновенно убирает руку, словно только что обжёгся.

– Я… прости, – нервно запинается Исак, наклоняясь, чтобы поднять ключи, и случайно ударяет Эвена по подбородку, выпрямляясь.

Всё пока идёт просто охуенно прекрасно.

– Блин! Извини! – снова говорит Исак.

– Нет. Это ты извини, – отвечает Эвен, и его голос полон раскаяния. – Я не должен был… этого делать.

– Всё нормально. Не бери в голову.

.

Весь вечер был настолько нервным, что Исак забыл о жалком состоянии своего скромного жилища. К нему никто не приходил после Юнаса. Он не видит смысла добавлять индивидуальности своему убежищу или раскладывать вещи на определённые места. Он живёт в этой квартире так, как люди обычно живут в гостиничном номере. Как будто ему на следующий день уезжать.

Это заставляет Исака чувствовать себя несколько беззащитным. Но он знает, что Эвен не будет возражать или осуждать его.

– Ну, вот тут я и живу.

– Мне нравится, – говорит Эвен, рассматривая раскиданные по всей квартире книги: на кухонном столе, на диване, на журнальном столике и даже на полу. – Здесь всё… хм… очень по-взрослому.

– Не пытайся приукрашивать. Я знаю, что здесь уныло, – говорит Исак с показным равнодушием.

– Да нет, я серьёзно. Мне тут нравится.

– Почему?

– Потому что это твой дом. Мне нравится, потому что ты здесь живёшь.

Исак заливается краской. Нервозность снова поселяется в его груди, а голоса в голове кричат: «Он в твоей квартире. Вы одни в твоей квартире. Здесь только вы. Помнишь, что случилось, когда вы оказались где-то одни в прошлый раз?»

Блядь.

– Ну… В общем… Ванная вон там, и, как я понимаю, ты уже познакомился с кухней. Хм, если тебе что-то понадобится, просто скажи мне. Моя комната прямо тут. Я… я пойду почищу зубы.

– Окей.

– Ну… диван не очень удобный. Так что скажи, если у тебя будут проблемы.

– Я уверен, всё нормально.

– Ладно, – Исак сглатывает накопившуюся слюну. – В ванной есть полотенце, если захочешь принять душ. Я только что его постирал и ещё не использовал. Но я могу дать тебе другое. Просто…

– Исак. Всё нормально. Не волнуйся, ладно? Я разберусь.

Исак чувствует жар под кожей. Всё в сложившейся ситуации заставляет его одновременно чувствовать нервозность и возбуждение.

– Да, хорошо.

.

Исак лежит в темноте, уставившись в потолок, и считает в обратном порядке от ста. Чувства настолько переполняют его, что он сбивается где-то в районе восьмидесяти девяти. Его дверь приоткрыта. Он не может точно сказать, почему не закрыл её. Он всегда плотно закрывает дверь в спальню, даже когда он один.

Он пытается затаить дыхание, прислушиваясь, что Эвен делает в гостиной, но не может различить ни звука. Кажется, будто его там нет.

Но это не так.

Может, Исак не видит и не слышит Эвена, но он его чувствует. Эвен – единственное, что он чувствует. Исак ощущает его каждой клеточкой своего тела, сильно и неотступно. Их невидимая связь жива и крепка, ярко пылает в темноте.

Эвен тоже её ощущает? Что он чувствует сейчас, лёжа на этом ужасном диване? Жаждет ли он Исака так же, как Исак его?

Исак думает о ночах, которые провёл, вспоминая Эвена, о ночах, которые ждут его после того, как Эвен вернётся в Осло. Он думает о том, что Эвен сейчас здесь, так близко, лежит в соседней комнате на дерьмовом диване, нанося своей спине непоправимый вред, пока Исак жаждет его прикосновения в темноте.

Ты тоже это чувствуешь? Я весь горю. А ты? Ты тоже горишь?

.

– Эвен? – Исак стоит в дверном проёме, и его голос дрожит. Исак словно в бреду. Ему невероятно стыдно, но его телу на это плевать. Его телу теперь на всё плевать.

– Что? – раздаётся в темноте голос Эвена, и он тоже дрожит, кажется, что Эвен тоже задыхается.

– Ты можешь спать на кровати, если хочешь. Диван и правда отстойный.

Исак не знает, что сделает, если Эвен откажется.

– А где ты будешь спать? – спрашивает Эвен.

– На кровати.

Слышит ли Эвен отчаяние в его голосе?

– На кровати со мной?

– На кровати с тобой.

– Хм. Ты уверен, что это нормально? – спрашивает Эвен.

– Да. Я уверен.

Исак уверен, но всё равно бегом возвращается в свою комнату и ныряет под одеяло.

Он ждёт. Он закрывает глаза и считает в обратном порядке от трёхсот.

Он задерживает дыхание, когда Эвен заходит в комнату в темноте. Он неподвижно лежит на своей половине кровати, повернувшись спиной, упираясь подбородком в сжатые кулаки и изо всех сил зажмурившись.

Исак сворачивается в клубок, когда чувствует, как матрас прогибается под весом Эвена, когда ощущает, как тепло его тела мгновенно обволакивает Исака, как его запах мгновенно наполняет его лёгкие и затуманивает разум. Исак не может думать. Они даже не касаются друг друга, но Исак чувствует, что всё равно теряет рассудок.

Он не сможет заснуть. Он знает, что не сможет. Он слишком охвачен жаждой и неприкрытым и неловким желанием, чтобы думать, не то что спать.

Он лежит на боку пять, десять, пятнадцать минут, и Эвен неподвижно лежит рядом с ним. Но Исак знает, что он тоже не спит. Он слышит это по его дыханию.

– Исак? – шепчет Эвен в темноте у него за спиной, и этого достаточно, чтобы Исака практически затрясло от переполняющего желания.

Он не отвечает. Он не доверяет сейчас своей способности говорить.