Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц)

Эвен оборачивается и видит, что ещё несколько парней, сидящих на полу и на диване, смеются. Так что Исак оказался не таким уж ловким.

.

Эвен не знает, чего ждать, когда идёт в их комнату. Он думает, попросит ли Исак оставить его в покое и никогда больше не приближаться к нему, или предложит какое-нибудь нелепое научное объяснение своему очевидному возбуждению утром. Он думает, потребует ли Исак перестать на него смотреть или забыть о двух ночах, которые они провели, обнимаясь. Он пытается придумать, зачем Исак призывает его сейчас, да и вообще, призывает ли, может, он просто хотел его обжечь.

Он злится. Наверное, он обжигает меня, когда злится.

Когда Эвен заходит в комнату, Исак стоит спиной к двери, так что Эвен неловко переминается с ноги на ногу в дверном проёме и ждёт.

– Сядь, – приказывает Исак, роясь в рюкзаке с таким же логотипом «Blue Ruin», что был на эко-сумке, которую он оставил матери Эвена.

– Что?

– Сядь на кровать, – поясняет Исак, и его голос звучит отстранённо, бесстрастно, холодно, будто он только что не обжёг Эвена в гостиной.

– Ты только что обжёг меня.

– Ну ты же вообще намёков не понимаешь, – вздыхает Исак. – Я не знал, что ещё сделать.

– Что? – хмурится Эвен. – Каких намёков?

– На кровать, – повторяет Исак, игнорируя его вопрос. И несмотря на раздражение, Эвен делает, как ему сказали, и садится на край кровати.

Исак поворачивается и подходит к нему, держа в руках одноразовые перчатки, бинты, мази и прочие средства для лечения ран.

– Что ты…

– Сними рубашку, – говорит Исак, безразлично глядя на него из-под полуприкрытых век.

– Что?

– Подними рубашку, Эвен. Я хочу посмотреть, насколько всё плохо.

Точно. Ожог.

Эвен нехотя поднимает белую футболку, хмурясь и отрывисто дыша. Потом, когда Исак садится перед ним на корточки, морщинка между его бровями исчезает, сменяясь румянцем на щеках.

– Блин, – бормочет Исак, теперь уже стоящий на коленях между ног Эвена. Если бы сейчас кто-нибудь зашёл в комнату, то получил бы достаточно материала для сплетен до конца года.

– Что?

– У тебя на груди отпечаток моей руки, – вздыхает Исак, и в его голосе наконец слышится намёк на чувства, намёк на раскаяние. – Тебе больно?

– А ты как думаешь? – огрызается Эвен и мгновенно сожалеет об этом. Сожалеет потому, что не уверен, что ему действительно больно. Потому что каким-то странным образом эта боль успокаивает.

– Прости, – тихо бормочет Исак, опустив глаза на собственные колени. – Я не хотел тебя обжигать. Я не знал, что так получится.

– А ты знал, что обожжёшь меня сейчас в гостиной? Когда призывал меня?

Исак поднимает голову, и взгляд его зелёных глаз сталкивается со взглядом Эвена, каким-то образом лишая решимости, заставляя сидеть практически с открытым ртом. Зелёные глаза впиваются в голубые. Голубые – в зелёные. Они находятся слишком близко, и от этой позы не легче, ведь Исак стоит на коленях между его бёдер и напряжённо смотрит на него.

– Я думал об этом, и у меня появилась теория, что я обжигаю тебя, когда злюсь, – говорит Исак, снова отводя глаза. – Я хотел её проверить, и, хотя я не уверен, что именно в этом кроется причина того, почему я тебя обжигаю, теперь могу сказать, что теория по-прежнему имеет право на существование.

Эвен не знает, что сказать, поэтому продолжает молчать. Исак так низко его ценит, что готов постоянно обжигать, чтобы доказывать свои теории.

– Сними футболку, – явно нервничая, просит Исак и надевает одноразовые перчатки.

– Зачем? – спрашивает Эвен.

– Я обработаю ожог.

– Ты не обязан.

– Я хочу, – говорит Исак. – Мне не нравится быть должным. Мне не нравится чувствовать себя виноватым и мучиться угрызениями совести.

– Ну тогда, может, в следующий раз не стоит походя обжигать людей, и тогда не придётся испытывать чувство вины. Не знаю.

Исак замирает, очевидно задетый жестокими словами Эвена. Они и правда жестоки. Эвен чувствует, что ведёт себя мерзко, и ему это не нравится. Но спустя секунду Исак возвращается к своей работе и снова просит его задрать футболку.

Руки Исака зависают над ожогом Эвена, и от этой близости он инстинктивно дёргается назад. Он особо не думает об этом. Его тело действует само по себе, реагируя на Исака.

От взгляда Исака щемит сердце, он выглядит так, словно уже видел это раньше – то, как люди рефлекторно реагируют на его близость, словно он не ожидал, что и Эвен так его предаст.

– Прости, – выдыхает Эвен, потому что не может вынести грусть, сочащуюся сейчас из Исака.

– Ты не сделал ничего, за что нужно было бы извиняться.

.

Руки Исака, затянутые в латекс медицинских перчаток, успокаивают и снимают боль. Его пальцы точно знают, что делать, и, что бы он ни втирал в грудь Эвена, это оказывает чудотворный эффект. Они не разговаривают, пока Исак творит своё волшебство, по-прежнему стоя на коленях между ног Эвена.

Они не разговаривают. Они не упоминают инцидент со стояком, не вспоминают, что Исак намеренно обжёг его плечо, чтобы привлечь внимание, они не разговаривают. Воздух становится густым и тяжёлым, сердце Эвена колотится в ушах, в горле, в запястьях. Он не может этого выносить: близость, напряжение, молчание Исака, его тихую ярость.

– Из-за чего ты злился? – спрашивает Эвен, и вопрос звучит жалобно. Он чувствует, словно у него одновременно жар и озноб.

– Что? Когда?

– Когда ты дотронулся до моего плеча, чтобы я пошёл за тобой, – поясняет Эвен. – Ты сказал, что думаешь, что обжигаешь меня, когда злишься.

– Не знаю. Я старался думать о том, что обычно меня злит, – пожимает плечами Исак, накладывая большую повязку на грудную мышцу Эвена, и немного краснеет.

– То есть твоя злость необязательно должна быть направлена на меня?

– Думаю, нет. Необязательно.

– Но ты так сердито смотрел на меня во время завтрака, – продолжает Эвен.

– Я пытался привлечь твоё внимание, но ты слишком тупой, – огрызается Исак, на мгновение глядя ему в глаза, а потом снова отводя взгляд. – Меня это взбесило.

– Ты мог просто отвести меня в сторону.

– Ну, ты был типа занят со своим другом Миккелем, – раздражённо пыхтит Исак, потом отворачивается, чтобы отыскать что-то в рюкзаке.

– Его зовут Микаэль. И ты это прекрасно знаешь.

– Точно. Твой бойфренд Микаэль, – Исак закатывает глаза. – Именно он.

– Какого хрена?

Исак поднимается на ноги и одёргивает одежду, пока Эвен недоумённо смотрит на него.

– Что? – пожимает плечами Исак.

– Микаэль не мой бойфренд.

– О, так ты каждому встречному засовываешь язык в горло?

Да что за фигня.

Исак стягивает перчатки и бросает их в мусорную корзину у стола. Он пытается изобразить безразличие, но Эвен понимает по языку его тела, что он раздражён и рассержен, что он отступает от сценария, что он сам на себя не похож.

– Я не… Я просто напился, – говорит Эвен, чувствуя неловкость из-за того, что ему вообще приходится оправдываться.

– Конечно, напился, – презрительно усмехается Исак. – А этим утром ты тоже напился, когда вы лапали друг друга на кухне?

– Что? – морщится Эвен. – Что это? Ты что, ревнуешь, что ли?

– Прости, что? Ревную? Я?! Что заставляет тебя думать, что я бы захотел, чтобы ты запихивал свой язык мне в горло? Ты пропустил ту часть, когда я говорил, что я не гомосексуал, как ты?!

Эвен фыркает. У него в груди щекотно вибрирует смех, какая-то беспричинная радость. Эвен не может сдерживаться. Каждый раз, когда Исак произносит слово «гомосексуал», Эвену кажется, что он сейчас взорвётся.

– Почему ты надо мной смеёшься?! – стонет Исак, краснея сильнее, чем обычно.

– Тебе нужно прекратить это говорить, – улыбается Эвен, не чувствуя больше злости.

Может, Исак и играет с ним сейчас, но его детские подколки наполняют Эвена нежностью в самое неподходящее время. Как сейчас, например.

– Говорить что?

Эвен немного придвигается к краю кровати, так, что Исак снова оказывается между его ног. Потом он сводит колени вместе, удерживая Исака на месте. Какая-то его часть задумывается, обожжётся ли он из-за подобного переплетения конечностей, особенно после недавней истерики Исака. Но ничего не происходит. Их близость успокаивающая, сокровенная, и Исак чуть не теряет равновесие, инстинктивно хватаясь за плечи Эвена, чтобы не упасть.

– Чёрт, – бормочет Исак, мгновенно убирая руки. – Прекрати.

– Но ты не обжёг меня этим, – говорит Эвен, с улыбкой глядя на него. – И этим тоже, – добавляет он, переводя взгляд на их ноги.

– Я тебе говорил…

– Я думаю, ты обжигаешь меня, когда я тебе позволяю, – продолжает Эвен, снова сводя колени, тем самым заставляя ноги Исака подогнуться, а его самого – снова схватиться за плечи Эвена. – Я думаю, что до тех пор, пока я не жду, что ты меня обожжёшь, ты и не обжигаешь.

– В твоей логике явные пробелы, – бормочет Исак. Щёки у него раскраснелись, а губы приобрели вишнёвый оттенок. Кажется, он немного задыхается. – Ты говоришь какую-то ерунду, как обычно.

Эвен без предупреждения снова сжимает ноги и притягивает Исака ближе, пока тот практически не падает на него. Он наслаждается тем, как Исак взвизгивает, как ему удаётся поймать его в ловушку своих рук, теперь сжимающих его талию.

– Мы уже выяснили, что я обжигаю тебя, когда ты меня бесишь. Так что предлагаю тебе меня отпустить прямо сейчас, – пыхтит Исак, пытаясь устоять на ногах и не завалиться на него.

– Но ты сейчас не злишься, – замечает Эвен и улыбается, потому что видит, какой эффект оказывает на Исака, как часто поднимается его грудь, как прерывисто его дыхание. Исак не злится. Исак взволнован.

– Эвен, клянусь богом…

– Сядь, – приказывает Эвен, пока не передумал. Возможно, это сумасшествие, но то, как Исак смотрит на него, предполагает, что именно это он и хочет услышать, что он хочет это сделать.

– Прости, что?

– Сядь ко мне на колени.

– Ты что, с ума сошёл? – раздражённо восклицает Исак, но его ноги дрожат, а пальцы скользят с плеч Эвена к шее, зарываются в волосы сзади, словно он не хочет его отпускать.

– Всего на секунду, ладно? – добавляет Эвен. – Ради эксперимента. Ради науки.

– Ради науки, – Исак смотрит на него, больше не пытаясь вырваться.

– Да, это наука. Не гомосексуальность. Помнишь? – смеётся Эвен.

– Заткнись! – стонет Исак. Он пытается высвободиться из хватки Эвена, но тот тянет его к себе за талию, пока Исак не оказывается у него на коленях.

Это приятное ощущение. Исак кажется испуганным, но не рассерженным. Он кажется поражённым – может быть, тем, насколько это приятно – но он не злится. Они смотрят друг на друга какое-то мгновение, немного задыхаясь и скользя глазами по лицам.

Жажда. Эвен испытывает жажду. А Исак тает в его объятьях.

Эвен смотрит, как Исак расслабляется и раскрывается в ответ на близость. Он видит, как расширяются его зрачки. Как сильнее краснеет лицо. Он замечает, как Исак размышляет, и тяжело дышит, и сомневается во всём. Эвен видит, как одна за другой рушатся стены, выстроенные Исаком, пока они не оказываются с ним лицом к лицу, без единой преграды между ними. Эвен молча смотрит на него, пока остатки злости, раздражения, недовольства не исчезают из взгляда Исака. Пока в его глазах не отражается ничего кроме уязвимости и нежности. Пока он не чувствует, что теперь может прикоснуться к Исаку так, как тому до безумия хочется.

– Привет, – с улыбкой шепчет Эвен, накрывая правой рукой щёку Исака, Исака, который подаётся навстречу прикосновению, как котёнок, и на мгновение закрывает глаза. Это так мило. Эвену хотелось бы запечатлеть этот момент на плёнке.

– Привет, – отвечает Исак робко. Словно сейчас на коленях у Эвена сидит совершенно другой человек.

– Всё нормально? – спрашивает Эвен, гладя большим пальцем его скулу. У него сердце готово разорваться оттого, как Исак практически урчит от его прикосновений.

Исак кивает, и это знак для Эвена, чтобы обнять его по-настоящему, тесно притянуть к обнажённой груди, забыв о собственном ожоге.

Они обнимаются. Эвен водит руками по свитеру Исака, и Исак зарывается пальцами в его волосы, немного дёргая их. Это сладостное объятье. Это головокружительное объятье. И в какой-то момент Эвен вспоминает, что Исак пережил экзистенциальный кризис, проснувшись утром со стояком. Он вспоминает об этом и обнимает его так, как ему хотелось, чтобы кто-нибудь обнимал его тогда.

Эвен обнимает его, пока дыхание Исака не выравнивается.

– Прости, что я тебя обжёг, – выдыхает Исак, уткнувшись в изгиб шеи Эвена, и его голос тих и мягок. – Прости, что я продолжаю причинять тебе боль.

– Всё нормально, – убеждённо говорит Эвен. – У нас всё нормально.

– Ты меня не ненавидишь? – спрашивает Исак, разрывая объятья, но продолжая сидеть на его коленях.

– Я тебя не ненавижу, – отвечает Эвен, очарованный пониманием, что Исак задаёт этот вопрос всерьёз. Потом, сам того не замечая, он снова накрывает ладонью лицо Исака, ласкает его щёку так нежно, как только может, отчего у Исака округляются глаза и дёргаются бёдра.

Ох.

Они продолжают неловко сидеть в таком положении, пока возбуждение Эвена не становится визуально очевидным. Внезапно его охватывает страх, что Исак снова его обожжёт, пусть на этот раз проблема между ног возникла не у него, а у Эвена. Он боится, что Исак может снова сорваться и убежать. Но он этого не делает. Он продолжает сидеть и думает, думает, думает, пока Эвен готовится к худшему.

– Ночное набухание пениса – это естественное физиологическое явление, обычно происходящее от трёх до пяти раз за ночь в стадии «быстрого сна» у мужчин, которые не страдают эректильной дисфункцией, – говорит Исак, опустив взгляд, его щёки пылают.

– Ты имеешь в виду стояки посреди ночи? – смеётся Эвен.

– Да, неважно. Это способствует здоровому функционированию половой системы и необязательно имеет отношение к мыслям о сексе, – продолжает Исак. – К тому же некоторые исследователи полагают, что это может быть связано с переполнением мочевого пузыря, так как оба явления стимулируют нервные окончания в одной и той же области.

– То есть ты сбежал и обжёг меня, потому что тебе срочно нужно было отлить? – резюмирует Эвен, корча гримасу.

– Да.

– Ты всегда плачешь, когда тебе нужно опорожнить мочевой пузырь?

Исак пихает его в плечо и встаёт с коленей, но на этот раз не обжигает.

– Иди на хуй, Бэк Насхайм, – шипит он со слабой улыбкой.

– Что ж, по крайней мере мы можем исключить эту теорию из списка возможных причин для ожога, – со смехом говорит Эвен.

– Какую теорию?

– Ну, я думал, не является ли возбуждение причиной того, что ты меня обжигаешь.

– Возбуждение? Какого хрена?! Я же тебе сказал…

– Да, да, ты не гомосексуал, – хихикает Эвен. – Я имел в виду моё возбуждение. Имел в виду себя.

Эвен широко улыбается. Он смотрит, как лицо Исака пылает, и пылает, и пылает, и ни секунды не жалеет о своих словах. Он был возбуждён. Вообще-то он и сейчас возбуждён. Исак уже знает о том, что его привлекают люди того же пола. Так что бессмысленно это скрывать.

– Ты не можешь… Ты не можешь говорить мне о таком дерьме, – заикается Исак.

– О каком дерьме? Возбуждение – это естественное явление, вероятно, связанное с переполненным мочевым пузырём. Может, мне сейчас очень нужно отлить.

– Заткнись! – сердито восклицает Исак, потом отворачивается, чтобы убрать свою аптечку, по-прежнему неистово краснея.

– Или знаешь, – Эвен подходит к нему сзади так близко, чтобы иметь возможность шептать ему на ухо. – Возможно, это физиологическая реакция на то, что у меня на коленях сидят горячие парни. Не знаю. Всё может быть.

– Ты просто ужасный, и я ухожу!

.

На обратном пути в Осло Эвен продолжает улыбаться. Он едет вместе с Микаэлем, Матсом и ещё двуми парнями и старается не думать о том, что Исак сейчас сидит на переднем сидении в машине Арвида. Он пытается концентрироваться на том, что чувствовал, обнимая Исака, что чувствовал, когда тот сидел у него на коленях, когда он заставлял его краснеть и извиваться. Эвен думает о том факте, что Исак подготовил речь о стояках, чтобы оправдать свой собственный. Вот о чём думает Эвен.

Этим вечером мать готовит для него пасту, а он опускает рассказ о том, как спускался с горы за лекарствами для Исака, чтобы пощадить её нервы. Он знает, что поступил правильно, но не стал бы винить её, если бы она решила, что за этим стоят иные причины, что он, возможно, просто снова хотел попробовать перестать существовать.

Эвен не вдаётся в детали. Он рассказывает ей о Матсе и Микаэле и о том, что сблизился с Исаком, и она кажется счастливой.

– Ты должен как-нибудь пригласить его к нам, – предлагает она, широко улыбаясь. И когда Эвен отказывается, слегка краснея, он замечает её взгляд, и его мгновенно переполняет стыд.

– Да, как-нибудь, – выдавливает он.

– Какое сегодня слово дня? – спрашивает она, поправляя очки на переносице.

Эвен неловко ёрзает, доставая телефон из кармана, и открывает приложение. Потом резко замирает.

– Ну? Что за слово?

– Безответный, – говорит Эвен. – Слово дня – безответный.

========== Глава 6 – Философия страдания – часть 2 ==========

Гераклит

21:23

Эксперимент 1: инцидент в спортзале

Где: Школа.

Когда: День

Состояние:

– Исак: Больной, потный, после физической активности

– Эвен: обычное состояние? (пожалуйста, уточни)

Тип контакта: всем телом, Эвен нёс Исака из спортзала в медкабинет (~40 метров)

Результаты:

– Исак: значительное уменьшение болевых ощущений, успокаивающий эффект

– Эвен: ожог (Эвен, пожалуйста, дополни этот пункт)

Вывод: ?

Что это?

Фиксирую наши эксперименты на данный момент

Lol

Что смешного?

Погоди, ты серьёзно?

?

ну, конечно, серьёзно

нам нужен шаблон, нужно всё записать

чтобы мы потом могли зафиксировать результаты/выводы

Результаты чего?

Того, почему я иногда обжигаю тебя, а иногда нет

Это значит, что мы можем проводить новые эксперименты?

Ну, мы не можем избавиться от этой штуки,

так что почему бы и нет

А могу я предлагать эксперименты?

Я не буду снова делать ЭТО

О чём ты? Что такое «это»?

Раньше

В коттедже

?

Ты не можешь снова мною командовать, ясно?

А когда я это делал?

«Сядь на меня»

Хочешь, чтобы я к тебе сейчас пришёл?

НЕТ, Я ГОВОРИЛ О ТОМ, ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ, КАКОГО ХРЕНА

Lol

шучу, шучу

Это было из-за науки

не из-за гомосексуальности

Ты идиот

Я знаю, что ты гений и всё такое,

но тебе нужно прекратить ранить мои чувства

Я использую слово идиот в качестве шутки,

я не пытаюсь поставить под сомнение твой интеллект

Как у тебя с навыками чтения/понимания?

Вот сейчас ты реально грубишь

Грубость субъективна

Тебе, как эмоциональному человеку, мои слова могут показаться резкими

Но с моей точки зрения, я очень логичен.

Я? Эмоциональный человек?

Я уже трижды видел, как ты плакал

Иди на хуй

Ну и кто теперь эмоциональный

Спокойной ночи, пока

Увидимся завтра в школе?

Я определённо пойду туда

и ты пойдёшь

и у тебя есть нормально функционирующие глаза

Так что если ты не ослепнешь за ночь,

а я не стану невидимым

Думаю, увидимся.

Почему ты такой?

Какой?

Неважно

Приятных снов

Надеюсь, твой мочевой пузырь не слишком переполнится

Иди на хуй

Да, из нас двоих именно я эмоциональный

Эвен счастлив, когда Исак подходит к кабинету физики в своём зелёном пуховике и снепбеке и робко улыбается. Он счастлив, когда Исак оборачивается и коротко машет ему, впервые признавая факт его существования и вызывая удивление у нескольких одноклассников. Он счастлив, когда во время урока Исак продолжает оглядываться, словно знает, что Эвен гипнотизирует взглядом его затылок.

Эвен счастлив, пока учитель не задаёт ему вопрос, ответа на который он не знает, и ему с неохотой не приходится признать, что он снова понятия не имеет, о чём идёт речь.

– Кинетическая энергия достигает максимума в положении Б, потому что это самая низкая точка траектории, – говорит Исак, как обычно отстранённо и холодно. – К тому моменту, когда маятник достигает точки Б, изначальная потенциальная энергия полностью превращается в кинетическую энергию.

– Всё верно, Исак, – кивает их учитель мистер Эрикссон. – Но в следующий раз я был бы благодарен, если бы ты поднимал руку, прежде чем отвечать.

– Приму к сведению, мистер Эрикссон, – отвечает Исак. – Но в следующий раз я был бы благодарен, если бы вы задавали вопросы, относящиеся к изучаемому материалу, особенно учитывая тот факт, что мы перейдём к прохождению кинетической энергии движения маятника только на следующей неделе, а сейчас мы ещё даже не закончили с анализом физического воздействия.

С задних рядов раздаётся смех, а Эвен сидит с открытым ртом. Старина Эрикссон не слишком-то доволен Исаком в данный момент. Похоже, вся проделанная работа по признанию его авторитета пошла прахом, потому что сейчас на его лице написан лишь один вопрос: «Как ты смеешь?»

– Вальтерсен, подойдите ко мне после урока.

– Да, сэр. Я буду счастлив освежить вашу память относительно пройденного материала.

.

– Зачем ты это сделал? – спрашивает Эвен позже в бассейне. Ожог на груди не особо его беспокоит, но Исак всё равно злится, что Эвен подвергает кожу воздействию хлорки.

– Я ничего не делал, – закатывает глаза Исак, лёжа на воде в своём чёрном гидрокостюме. Они снова одни, и это очень приятно.

– Эрикссон – надоедливый самодовольный придурок. Его лучше не злить, – говорит Эвен.

– Но разве я соврал? Этот человек получает зарплату за то, чтобы учить вас чему-то, а не за то, чтобы придираться к людям, которым насрать на физику.

– Эй, эй! Кто сказал, что мне насрать? – хмурится Эвен.

– Что? Да я физически ощущал, как ты буравил взглядом мой затылок. Ты всё время на меня пялился!

– Что? – фыркает Эвен. – Не льсти себе. Я смотрел на доску, которая вообще-то расположена впереди. Как и твоя голова.

– Ну конечно, – хмыкает Исак. – Тогда расскажи мне о синусоидальной природе движения маятника. Я с удовольствием послушаю.

– Опять этот твой снисходительный тон, – предостерегающе ворчит Эвен, брызгая в Исака водой.

– Что? Разве так обращаются с тем, кто сегодня спас твою задницу?

– А кто сказал, что меня нужно было спасать? Я как раз собирался послать его вместе с маятником, – смеётся Эвен.

– Видишь? Тебе плевать.

– Да нет же. Мне не плевать на физику, когда речь идёт о чём-то реальном, – возражает Эвен, подплывая ближе, пока они не оказываются рядом.

– О чём-то реальном. Ха. А я и не знал, что физика – это колдовство.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду! Тьфу на тебя! – стонет Эвен. – Что-то типа физического воздействия. Ну, что всегда есть действие и реакция на него.

– Третий закон Ньютона.

– Да, он.

– Ну, считай, что кинетическая энергия – прямое продолжение этого, – говорит Исак.

– Не думаю, что в ближайшее время буду качаться на маятнике. Так что можно с уверенностью сказать, что мне плевать на кинетическую энергию.

– Но дело же не только в маятниках. В тебе тоже есть кинетическая энергия.

– Мы не могли бы перестать говорить о физике? У меня мозг начинает болеть, – вздыхает Эвен. – Я знаю, что, когда ты говоришь о ней, у тебя переполняется мочевой пузырь, но я не чувствую ничего подобного.

– О боже! – стонет Исак, а потом начинает плескать в Эвена водой, заставляя его смеяться, и отворачивается в сторону, чтобы защитить лицо. – Хватит уже болтовни о мочевом пузыре!

– Ты сам начал, – Эвен смеётся, и смеётся, и смеётся, а потом ныряет и хватает Исака за ногу.

Исак мгновенно оказывается под водой, без малейшего сопротивления, словно его мышцы отказываются работать. Эвен задумывается, играл ли с ним кто-нибудь под водой, касался ли его кто-то вот так. Наверное, нет. Потому что, когда они выныривают на поверхность, Исак задыхается, и кашляет, и выглядит совершенно застигнутым врасплох.

– Какого хрена, Бэк Насхайм?! – кричит он.

– Что? – улыбается Эвен, подплывая ближе, пока не отказывается лицом к лицу с Исаком. – Не думаю, что ты можешь кого-нибудь обжечь под водой.

– Ты этого не знаешь.

– Но мы могли бы узнать, – Эвен поднимает бровь и подплывает ещё ближе, заставляя Исака прижаться к бортику.

– О чём ты?

– Время для эксперимента номер пять. Что скажешь? – говорит Эвен.

– И что это будет? Что ты хочешь проверить?

– Обожжёшь ли ты меня под водой.

– Мы уже знаем, что ты исключение и что я не всегда обжигаю тебя, когда ты сухой, – пожимает плечами Исак, который, кажется, немного взволнован близостью к Эвену.

– И что? Мы должны хотя бы попробовать в воде. Возможно, ты вообще меня не обожжёшь. Я могу попробовать разозлить тебя, и тогда посмотрим, что получится.

Исак смотрит на него сквозь мокрые ресницы, словно обдумывая его слова. Эвен считает, что он очаровательный. У него неприлично длинные ресницы, и глаза кажутся более зелёными. Эвену хотелось бы увидеть его с мокрыми вьющимися волосами. Может быть, летом. Возможно.

– Что ты задумал? – спрашивает Исак, на лице которого снова непроницаемая маска. Вокруг него снова растут стены.

Так не пойдёт.

– Что-то типа этого, – отвечает Эвен и хватает его за талию, оттаскивая от бортика.

Эвен вдруг понимает, что никогда ещё не был так близок к обнажённому телу Исака, ведь сейчас их разделяет лишь тонкий слой комбинезона. Исак, вероятно, приходит к такому же пониманию, потому что взвизгивает и мгновенно краснеет, когда Эвен кладёт руки ему на бёдра, устраиваясь у него между ног.

– Видишь? Ты не обжигаешь меня, – улыбается Эвен, подхватывая его руками под ягодицы и стараясь оставаться хладнокровным и собранным.

– Это ничего не значит, – бормочет Исак, опустив руки вдоль тела, и выглядит таким робким, как никогда раньше, хотя и продолжает держать лицо.

– Дотронься до меня, – говорит Эвен и видит, как расширяются глаза Исака. – Ты тоже должен ко мне прикоснуться. Иначе это не настоящий эксперимент.

– О чём ты говоришь? – закатывает глаза Исак. – Что ты вообще знаешь о настоящих экспериментах?

– Просто остановись на секунду, ладно? Просто обхвати меня руками, – настаивает Эвен. – Попробуй.

Исак делает, как ему сказали. Он поднимает обе руки к шее Эвена и сцепляет их у него за спиной, сначала неуверенно, а потом сильнее, когда замечает, что тот улыбается.

– Ну и как ты себя чувствуешь? – спрашивает Исак.

– Великолепно, – ухмыляется Эвен. – Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую… Хорошо, – отвечает Исак, и это так мило, что Эвену хотелось бы, чтобы они оказались ещё ближе.

А потом Исак бросается вперёд и обнимает его, вышибая воздух из лёгких. Исак обнимает Эвена просто так, зарывается лицом в шею, прижимается тесно, крепко обхватывая ногами за талию.

Исак обнимает его как человек, которому наконец разрешили обниматься, обвивается вокруг него, практически душит, как большой пёс, радостно кидающийся на хозяина после долгого дня разлуки.

Эвен ошеломлён. Эвен чувствует счастье Исака, и оно заразно. Эвен счастлив.

– Мне так хорошо, – снова бормочет Исак ему в шею, заставляя Эвена сильнее обнять его.

– Насколько хорошо? – спрашивает Эвен. – На уровне стояка «гомосексуала» или стояка «полного мочевого пузыря»?

Исак раздражённо стонет и отпихивает его. Сеанс обниманий превращается в попытки утопить друг друга, когда Исак хватает его за шею и тащит вниз. Эвен так удивлён его силой, что захлёбывается водой и пытается откашляться, когда они снова оказываются на поверхности.

– Ты в порядке?

– Да, вау. Ты в прошлой жизни был борцом, что ли? – смеётся Эвен, но Исак не отвечает тем же.

– Я раньше занимался восточными единоборствами, – говорит он.

– Восточными единоборствами…

Ох.

Что?

Как мог Исак заниматься восточными единоборствами и тренироваться с людьми, не обжигая их? Разве так можно? «Раньше» – это когда? Исак родился таким? Эвен снова понимает, что очень мало знает об Исаке и его заболевании.

Он бы спросил, но свет в глазах Исака уже погас. Эксперимент окончен.

.

Исак стоит рядом, пока Эвен курит свою последнюю сигарету за день после бассейна. Он теперь ограничил их количество до трёх ради матери.

Отец Исака должен подъехать за ним к школьному бассейну, поэтому они вместе стоят у скамейки. Эвен курит, а Исак ждёт. Это приятно, несмотря на холод. Эвен понимает, что даже не обращает внимания на мороз, когда он с ним, с Исаком, ведь его присутствие – постоянный источник тепла и покоя.

– Ты уверен, что твой отец приедет? – спрашивает Эвен, докурив сигарету и чувствуя желание поджечь следующую.

– Он бы иначе позвонил. Заебал своей дотошностью.

– Заебал? И как, задница не болит?

– Боже! – стонет Исак, пихая смеющегося Эвена рюкзаком. – Ты такой ребёнок!

– Говорит парень, которого забирает папочка. – Низко. Некрасиво. – Прости. Блин, – запинается Эвен. – Я придурок. Когда я с другими людьми, я на автомате говорю всякую херню и даже не задумываюсь.

– Всё нормально, – отвечает Исак. – Я постоянно говорю тебе гадости.

– Это ненормально. То, что кто-то причиняет тебе боль, вовсе не означает, что ты должен ранить их в ответ.

Эвен закуривает четвёртую сигарету, и Исак беззастенчиво рассматривает его. Просто смотрит на него, изучая его профиль и заставляя чувствовать себя неловко.

– Что? – спрашивает Эвен, изгибая бровь и стараясь скрыть нервозность.

– Я хочу кое-что сказать, но не знаю как, – отвечает Исак.

– Не нужно подбирать слова. Это только всё портит. Просто скажи, как получится.

– Это глупо, но я очень рад, что у нас есть эта фигня, – бормочет Исак.

– Эта фигня?

– Это физическое притяжение. Ну, это. Меня бесит, что я постоянно хочу быть с тобой. Но я впервые за долгое время чувствую себя практически счастливым, – Исак пожимает плечами. – Так что я рад. Наверное.

Эвен смотрит на Исака, пока тот не поднимает на него взгляд, такой робкий, такой замечательный. Что-то оживает в его душе, нежность, возможно, вероятно, определённо.

Эвен протягивает руку и накрывает щеку Исака, проводит пальцем по скулам и видит, как, дрогнув, закрываются его глаза. Это происходит мгновенно. И это так волшебно. То, как Исак льнёт к нему каждый раз, когда Эвен вот так прикасается к нему. Кожа к коже. Эвен думает о том, как Исак отреагирует на поцелуи, на наготу, взорвётся ли от обычной прелюдии. Эвен пытается представить, как бы он смотрелся в его постели, как выглядит его кожа, когда её целуют и лижут, и внезапно он задыхается.

Исак открывает глаза, словно услышав его мысли, и на какое-то мгновение они оказываются в безвоздушном пространстве. Абсурдно, что Эвен не может понять, метафора ли это, или вселенная действительно сговорилась заставить их прикасаться и заботиться друг о друге. Эвен не знает.

– Такое чувство, будто вселенная этого хочет, – шепчет Исак, озвучивая мысли Эвена, и тесно прижимается к его боку. – Так сильно этого хочет.

Эвен обхватывает Исака рукой за спину и притягивает к себе, чтобы обнять. Он бросает окурок на землю и наступает на него. Потом он выбросит его в урну, когда за Исаком приедет отец и Эвен наконец снова сможет дышать. Когда Исак больше не будет прижиматься к нему и смотреть на него так мечтательно.