Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"
Автор книги: cuteandtwisted
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 52 страниц)
Так что Эвен не может себе позволить действовать импульсивно.
Ему стоит пойти и посидеть с парнями у костра, или, может, закрыться в комнате, которую он делит с Элиасом и, отбросив все мысли, посмотреть фильм на Netflix.
Может быть.
Но вместо этого он достаёт сухое полотенце из одного из шкафов и ждёт Исака у двери.
Дать ему полотенце не означает признание в любви. Этот жест можно расценить как раздражение, что Исак не убирается, повсюду оставляя за собой лужи в доме. Это достаточно нейтрально. А может, и нет, потому что, помогая ему высохнуть, он словно говорит: «Я не хочу целовать или прикасаться к тебе сейчас».
.
Когда Исак подходит к коттеджу, он дрожит, мокрые волосы прилипли ко лбу. Эвен не помнит, чтобы Исак когда-либо раньше демонстрировал признаки того, что ему холодно.
К тому же Исак больше не улыбается. Он взволнован. Кажется, он нервничает и чувствует себя виноватым.
– Это мне? – спрашивает он, и выглядит и звучит гораздо холоднее, чем когда целовал Эвена примерно полчаса назад.
– Тебе.
– Спасибо, – вежливо говорит Исак, прежде чем выхватить полотенце из рук Эвена и начать быстро вытираться, словно боясь, что Эвен на него набросится.
Эвеном овладевает иррациональный страх, когда он на мгновение допускает вероятность того, что Исак действительно может читать мысли. Но правда обжигает его сильнее. Вероятно, Исак жалеет, что поцеловал его и старается сделать всё возможное, чтобы удержать Эвена от того, чтобы он схватил его и наконец ответил на поцелуй.
Это причиняет боль.
– Расслабься, – говорит он Исаку.
– Я расслаблен, – возражает тот, и теперь он явно раздражён и нервничает. Он не расслаблен. Он очень сильно жалеет о том, что поцеловал Эвена. Эвен может судить об этом по мрачному выражению его лица.
– А звучишь так, будто раздражён, – говорит он.
– Это ты раздражён.
Эвен делает шаг назад, чувствуя, что слишком устал для споров, слишком опустошён и раздавлен собственными чувствами, для которых наконец нашлось название, настоящее название. Он облокачивается на деревянные перила и закуривает сигарету, пока Исак лихорадочно вытирается полотенцем, словно не может позволить себе пропустить ни единой капли.
Всё это очень поэтично и болезненно.
Спустя какое-то время Исак успокаивается, а Эвен, продолжая молча курить, вытаскивает из кармана наушники и снова нажимает на воспроизведение.
– Что ты слушаешь? – спрашивает Исак.
– Всё ещё ту песню Led Zeppelin.
– «Thank you»?
Эвен кивает. – Она мне нравится. Очень нравится.
Это правда. Она ему действительно нравится.
Тишина, следующая за этим, оглушает. Она слишком тяжёлая и бьёт по ушам. Эвен не может этого выносить. И Исак слишком громко думает, его неловкость ощущается теперь даже в том, как он дышит. Эвену даже хочется поддержать его, сказать, что всё в порядке, что он понимает, что Исак на самом деле не хотел расстроить его поцелуем, что нет ничего страшного в том, чтобы делать это ради сравнения и контраста.
Но с его губ срываются совсем другие слова.
– Мы больше не квиты, – говорит он Исаку.
– Хм?
– Мы больше не квиты, – повторяет он.
Поцелуи. Исак сказал ему в ванной, что целует его только для того, чтобы они снова были квиты. И так и было, но теперь нет. Какое оправдание Исак найдёт на этот раз? Нужно ли ему уравнивать баланс, если он целует других людей? Исак целует девушку, и после этого ему зачем-то нужно целовать Эвена?
– Думаю, да, не квиты, – отвечает Исак, и по его лицу начинает разливаться нежный, восхитительный румянец.
– А когда-нибудь будем?
Наверное, он лишь усложняет ситуацию, но Эвен не может не спросить об этом, когда подмечает эти детали. Какую отмазку придумает Исак на этот раз?
– Возможно, нам необязательно это делать, – говорит Исак, по-настоящему удивляя его.
Исак, завёрнутый в голубое полотенце, с мокрыми волосами и ресницами, выглядит смущённым и уязвимым. И его слова кажутся правдивыми, словно Исак не играет в свои обычные игры. Возможно, Эвен неправильно интерпретировал его нервозность. Возможно, Исак не жалеет о том, что поцеловал его. Возможно, он просто смущён, что повёл себя в несвойственной ему манере, и теперь пытается понять, не использует ли Эвен это против него.
Эвен удивлён, но доволен. Он не может сдержать слабую улыбку.
– То есть мы будем продолжать?
– Если у тебя нет возражений, – пожимает плечами Исак, словно в этом нет ничего такого, совершенно не замечая, как сердце Эвена охватывает огнём каждый раз, когда они оказываются слишком близко.
– И как долго?
– Я не знаю.
.
Они присоединяются к парням у костра, после того как Адам прерывает их достаточно напряжённый разговор. Эвен сидит рядом с Муттой и наблюдает за Исаком, который смотрит на языки пламени с любопытством и благоговением кота, глядящего на себя в зеркало: не понимая схожести, так как концепция отражения остаётся недоступной, но видя и признавая, что его действия копируют.
Исак смотрит на огонь, его щёки горят, а Эвен не в силах отвести от него взгляд. Исак настолько обезоруживает его, настолько зачаровывает, что Эвен не может поверить, что только сейчас осознал свои чувства.
– Всё в порядке? – пихает его плечом Мутта, вероятно, заметив, что Эвен мыслями витает в облаках.
– Да. Всё нормально.
Когда он снова смотрит на Исака, то успевает поймать на себе его взгляд, прежде чем тот быстро опускает глаза.
– Знаете что? Нам нужно создать для Исака канал на YouTube! – заявляет Адам. – Пусть он там поджигает вещи. Представляете, сколько просмотров мы на этом заработаем?
Исак не выглядит расстроенным. И Эвен знает, что он исполнит номер с «зажиганием сигареты пальцами», стоит только попросить. На этот раз Исак суёт сигарету прямо в костёр, вместо того чтобы использовать зажигалку. Все смеются.
Исак громко хохочет. Парни смеются ещё громче.
– Бля, ты такой забавный. Кто бы мог подумать?! – говорит Элиас Исаку, и Эвен думает: «Я».
«Он забавный, и сложный, и умный, и раздражающий, и добрый, и жестокий, и красивый», – думает Эвен.
– Ну серьёзно. На YouTube столько людей придумывают всякую фигню. Я уверен, мы сможем найти твою аудиторию, Исак! – настаивает Адам. – Расскажи о себе что-нибудь интересное. Что-нибудь такое, что заставит других подумать: «О, это прикольно!»
– Хм? Я обжигаю людей? – Исак прищуривается, и парни снова разражаются смехом.
– Да, но этого недостаточно. Придумай что-нибудь ещё. Ну не знаю. Кто ты по зодиаку?
– Серьёзно? – смеётся Юсеф. – Кто ты по зодиаку? Серьёзно, Адам?
– А что?
– Хм. Я не знаю, какой у меня знак. Но я родился в 21:21 в день летнего солнцестояния, – пожимает плечами Исак. – Это достаточно интересно?
– В день летнего солнцестояния? То есть 21 июня? – спрашивает Мутта.
– Да.
– В день, когда солнце светит дольше всего? Вау! Мы точно можем это использовать!
– радостно восклицает Адам.
– Но это через две недели, – выпаливает Эвен, тем самым заставляя Исака посмотреть на себя.
– Хм. Ну да, – пожимает плечами он.
– Блин, и что будем делать?! Мы должны устроить для Исака вечеринку! – говорит Адам.
Эвен задумчиво смотрит на Исака.
– Я особо не праздновал свой день рождения с двенадцати лет, так что это неважно, – с улыбкой отмахивается тот.
И Эвен чувствует, что совершенно необходимо, чтобы Исак отпраздновал этот день рождения.
– Я серьёзно, – настаивает Исак. – Даже не думайте что-то организовывать.
Разговор быстро переходит на другую тему, но Эвен продолжает смотреть на Исака.
Он смотрит на него, пока костёр, вокруг которого они сидят, не затухает. Это пламя гаснет, но не то, что горит в его сердце.
.
Эвен хватает свой телефон около часа ночи, в то время как Элиас храпит на соседней кровати. Он быстро набирает текст и отправляет сообщение, пока не передумал.
Гераклит
01:07
Как долго?
?
Исак и Эвен. Эвен и Исак. Паритет. Равенство. Как долго?
Исак не отвечает, и Эвен мгновенно понимает, что переступил черту. Но ему нужно знать.
Внезапно это превращается в самое важное, что только есть в мире. Что они делают? Кто он для Исака? Как долго Исак собирается использовать его для сравнения и контраста? Что произойдёт, когда он закончит? Сможет ли Эвен не уйти? Сможет ли он остаться?
Ответ Исака приходит мгновение спустя, и Эвен сжимает телефон так сильно, что у него начинают болеть суставы.
Гераклит
01:10
До бесконечности
Это абсурд. Слова ничего не значат. Исак, наверное, пьян или не в себе. Наверное, Адам его напоил. Что это вообще значит? Он хочет мучить Эвена до бесконечности? Он хочет держать его при себе ради тёплых губ, к которым можно прижаться, когда станет одиноко? Ради «науки»?
Что он имеет в виду?
Эвен хочет чувствовать раздражение, но на самом деле не ощущает ничего кроме иррационального головокружения. Так вот что значит испытывать к кому-то чувства?
Сходить с ума из-за любой мелочи, которую они делают или говорят? Эвен не понимает, но всё равно улыбается.
А потом, когда он неслышно выбирается из собственной кровати и осторожно отправляется в комнату Исака, ведомый лишь потребностью и желанием, Эвен говорит себе, что может поддаться импульсу хотя бы раз. Что он никогда больше так не поступит. Но что он может позволить это себе сегодня ночью. Что завтра он сбежит и тоже построит вокруг себя стены. Высокие непробиваемые стены без окон, такие же, как у Исака.
«Да, завтра», – говорит он себе.
Исак спит, лёжа спиной к двери, когда Эвен тихо открывает её. Это невероятно милая картина, и Эвен особо не думает, когда ложится на небольшую двуспальную кровать и обнимает Исака сзади. Тот вздыхает во сне.
Кажется, это слишком. Соприкосновение. Тепло. Их тела прижимаются друг к другу без воды, покрывающей их одежду и кожу. Давление мышц друг на друга. Грудь к спине, ноги переплетены, руки сомкнуты на животе Исака, подбородок упирается в его плечо.
Эвен чувствует себя приставучим ребёнком со слишком длинными и не поддающимися контролю конечностями, но, когда он ощущает Исака в своих объятьях, это перекрывает все неудобства. Его лёгкие горят от болезненного желания. Эвену хотелось бы прижаться ещё сильнее, каким-то образом вдохнуть в себя Исака и его сладкое тепло.
Эвен не помнит, когда в последний раз засыпал так легко.
.
Он возвращается к действительности немного позже. Эвен с трудом может понять, реальность ли это или сон наяву, перед глазами всё расплывается, а все чувства обострены.
Исак лежит к нему лицом, каким-то образом развернувшись в его руках, и целует шею Эвена, его челюсть, его подбородок. Должно быть, это сон. Разумеется.
В голове у Эвена проясняется, когда Исак целует его в губы. Эвен не спит. Исак целует его во сне, оставляет нежные, лёгкие поцелуи, на которые Эвен отвечает медленно и осторожно, боясь разбудить Исака и прервать этот неожиданный порыв.
И лишь когда они оба раскрывают губы, когда тяжело дышат друг другу в рот, скользят руками по напряжённым телам, подчиняясь жажде, дёргая, кусая, облизывая, прижимая ближе, царапая, Эвен осознаёт всю жестокую абсурдность ситуации.
Исак не спит. Исак в полном сознании здесь и сейчас. Исак целует его. Исак прикасается к нему, сжимая и надавливая везде, куда может дотянуться, опаляет тяжёлым дыханием его кожу. Он берёт то, что хочет, притворяясь спящим. Он лижет губы Эвена и берёт то, что ему нужно – химические вещества, помогающие развеять его печали, которыми Исак отказывается делиться с ним.
Эвен чувствует себя как таблетки лития, которые пьёт каждый день, чтобы стабилизировать настроение и удержаться от тёмных мыслей. Он чувствует себя маленьким и безвкусным, словно средство для достижения цели, необходимость, от которой люди хотели бы отказаться, но не могут.
Исак знает, что Эвен может прикасаться к нему без помощи воды. Он знает. Он просто притворяется, что не знает, так же, как и Эвен. Они оба притворяются, живут во лжи, в которой нет никакого смысла, ведь они могли бы наслаждаться друг другом в любое время.
Эвен понимает всё, когда Исак засыпает у него на груди, уткнувшись носом в шею и сцепив руки у него за спиной.
Исак знает, что они могут быть вместе, но он не хочет Эвена, а если и хочет, то не всегда, не так, как Эвен хочет его. Исаку нужны правила. Ему нравится правило воды, потому что оно гарантирует, что Эвен никогда не выйдет за рамки, что Исак сам будет инициировать их «общение», всегда, «до бесконечности».
Эвен чувствует, будто его использовали.
Завтра, он построит стены завтра.
Завтра.
.
Эвен отправляется в свою комнату в мёртвой тишине утра. Он не тянет время. Не задумывается об этом. Он медленно перекатывает Исака, который продолжает цепляться за него во сне, на спину и вылезает из кровати, словно они не провели полночи, разделяя прикосновения и поцелуи.
Он не оглядывается, прекрасно понимая, что даже недолгого взгляда на Исака будет достаточно, чтобы заставить его колебаться, лишить его уверенности.
И когда Исак кажется немного грустным и разочарованным во время завтрака, Эвен изо всех сил старается не обращать на это внимания, концентрируясь на стенах, которые ему необходимо возвести.
– Молоко? – предлагает ему Исак, словно прощупывая почву, когда Эвен насыпает хлопья в миску.
– Нет. Спасибо, – холодно отвечает он.
– Ты теперь ешь хлопья без молока? – дразнит его Элиас.
– По ходу да.
Он встаёт из-за стола и, даже не взглянув на Исака, отправляется гулять в оставшийся час до отъезда из коттеджа. Ему нужно привести свои мысли в порядок до того, как они окажутся в машине. Исак будет сидеть впереди, так как не может ехать на заднем сидении с остальными, но Эвен всё равно будет ощущать его присутствие, всё равно будет чувствовать парализующую боль в груди всю дорогу домой.
Он гуляет по лесу один и слушает Led Zeppelin. Он дотрагивается до деревьев, скользит пальцами по коре, проходя мимо. Он снова и снова слушает «Since I’ve Been Loving You»*, качая головой в такт, срывая листья и разминая их пальцами, ища опору в окружающей действительности. Он присаживается на камень у озера, вытягивая свои длинные ноги, и ищет слова песни, чтобы убедиться, что подпевает правильно.
Приятно уделить какое-то время самому себе. Это утешает. Иногда полезно побыть одному, это даёт надежду.
Он поднимается, чтобы пойти обратно к коттеджу и вынимает наушники из ушей. Он хочет послушать шелест листвы на деревьях, хруст веток, ломающихся под его ногами. Он хочет послушать, как поют птицы и дует ветер. Это приятно.
Приятно до тех пор, пока он не слышит шаги, повторяющие его собственные. И он бы узнал их повсюду. Это Исак. Он следит за ним.
– И как давно ты идёшь за мной? – спрашивает Эвен, когда наконец замечает его за деревом.
– Уже какое-то время, – признаётся Исак.
– Это гадко.
– Тут только одна тропинка. Мне тоже нужно было размять ноги.
Враньё.
– Нам пора возвращаться, – говорит Эвен.
– Да, пора.
Исак идёт рядом с ним, и Эвен снова вставляет наушники. Напряжение между ними тяжело повисло в воздухе, и Эвен слышит прерывистое дыхание Исака, словно внутри него идёт какая-то битва, разрывающая на части.
Он знает, что Эвен не спал и осознавал происходящее, когда они страстно целовались прошлой ночью. Он, наверное, пытается понять, почему Эвен молчит об этом, почему он не остался с ним утром.
Эвен не может выносить эту гнетущую тишину. Он вытаскивает один из наушников и предлагает его Исаку.
– Что мы слушаем? – спрашивает тот.
Они слушают ту песню Led Zeppelin. «Детка, с тех пор как я полюбил тебя, я теряю свой истерзанный рассудок». Они идут рядом, молча, не касаясь друг друга, совсем не касаясь.
– Эвен, всё в порядке? – спрашивает Исак, удивляя его. Он выглядит неуверенным, обеспокоенным, полным раскаяния.
И «всё» может означать что угодно. Исак может иметь в виду что угодно. Но Эвен знает, что он спрашивает о них. «МЫ в порядке?»
– Конечно, – врёт он.
.
Эвен едет обратно с Элиасом, Микаэлем и Юсефом, а Исак – с Муттой и Адамом. Исак бросает на него настороженный взгляд, когда Эвен шутит, что Мутта – ужасный водитель, и что он хочет на этот раз ехать с Элиасом.
Он знает, что Эвен врёт. Он знает, что Эвен пытается сбежать от него и его подавляющей личности. Но парни не вникают в это, легко соглашаясь. По дороге Эвен просит Элиаса высадить его прямо у дома, чтобы ему не пришлось видеть Исака.
– Чувак, всё нормально? – спрашивает Элиас.
– Да, я просто устал.
Стены. Он возводит вокруг себя стены.
Комментарий к Глава 13 – Философия стыда – часть 1 * https://www.youtube.com/watch?v=K8R7zjJMIfU
========== Глава 13 – Философия стыда – часть 2 ==========
.
Во вторник Исак ждёт Эвена у выхода из Бакки, и все вокруг пялятся на него. Исак не был здесь с момента отъезда в лабораторию. Многие в школе несколько месяцев строили предположения о том, где он находится.
Он восхитительно выглядит в белой футболке, джинсовой куртке, тёмных джинсах и синем снепбеке. На нём сегодня нет перчаток, у него голые руки, и он машет ими Эвену.
– А ты не торопишься, – поддразнивает Исак, но в его голосе слышится нервозность.
– Я задержался, чтобы поговорить с учителем рисования о моём проекте, – честно отвечает ему Эвен. – Я же не знал, что ты придёшь.
– Я бы написал тебе, но ты в последнее время меня игнорируешь, так что я подумал, что лучше просто зайду сюда.
Эвен внимательно смотрит на него. Исак улыбается, но в его самоуверенности чувствуется фальшь. Он и наполовину не так холоден, как обычно. Кажется, будто он открывает окно в своих стенах и позволяет Эвену увидеть, что чувствует себя уязвимым.
И Эвен не может ему отказать, особенно зная, что Исаку было нелегко вот так появиться в школе.
– Как дела? Допамин заканчивается? – дразнит его Эвен, стараясь развеять напряжение, растущее между ними.
– Просто хотел спросить, не хочешь ли ты поплавать, – отвечает Исак, игнорируя подколку.
– Типичный Исак в ситуации, когда у него заканчивается допамин.
– О чём это ты?
– У тебя свой особый язык для определённых вещей. Сам знаешь. Я научился понимать твой язык.
Эвен ждёт, что Исак скажет что-то претенциозное и эксцентричное, станет отрицать, что скучал, но он этого не делает.
– Так ты можешь сегодня поплавать или нет? – настаивает он.
– Я не очень хорошо себя чувствую. Извини.
Это неправда. Эвен врёт. Ему немного грустно, но физически он совершенно здоров. Исак опускает глаза после того, как буквально просканировал его взглядом. Он видит, что Эвен врёт. Он выглядит разочарованным.
– Понятно, – бормочет он.
Эвену это не нравится. Ему не нравится, что они причиняют друг другу боль. Ему нужно защитить себя, но он понимает, что не может делать это, заставляя Исака испытывать ненависть к самому себе. Это неправильно.
– Но я собираюсь посмотреть фильм дома. Если ты вдруг хочешь присоединиться.
.
Исак превращается из милого в безжалостного всего за несколько секунд. Брови сами по себе сходятся у него на переносице, стоит ему увидеть Адриана в квартире Эвена.
Эвен понятия не имел, что он будет там.
– Меня впустила Юлие, – говорит Адриан, прежде чем быстро поцеловать Эвена в щёку – он обычно делает это, когда они напиваются или когда ему особенно грустно. – Ей нужна была помощь, чтобы повесить полку.
– Моя мать позвала тебя, чтобы повесить полку?!
– Нет. Я пришёл, чтобы увидеть тебя, а она сказала, что ей бы не помешала ещё одна пара рук, чтобы повесить полку.
Исак, стоящий позади, явно взбешён и горит от безмолвной ярости, его холодный взгляд полон злости.
– Приятно снова тебя видеть, Исак. – Адриан улыбается, сначала наклоняясь к нему, а потом поспешно отступая, словно собирался обнять Исака, а потом вспомнил, что не может.
Поведение Исака полностью меняется. В нём больше не видно хрупкости, уязвимости. Вокруг него высокие стены, а окна в них плотно закрыты.
– Взаимно, Адриан, – улыбается он, подходя к Эвену слишком близко для человека, который обжигает других. – Кажется, ты здесь каждый раз, когда я прихожу. У тебя что, своего дома нет?
– Мне здесь больше нравится. Юлие делает мои дня ярче.
– Она моя. Предупреждаю тебя, – отвечает Исак с фальшивой улыбкой. В его голосе нет дружелюбия, никакого намёка на приветливость, которую он иногда демонстрирует людям. Исак выглядит так, словно не шутит.
– Что? Ты что же, обожжёшь меня, как и остальных? – шутит Адриан, он снова ведёт себя как ребёнок. Эвену придётся попросить его уйти, прежде чем Исак и правда сделает что-то подобное.
Но, к удивлению Эвена, Исак не отвечает. Он отшатывается с таким выражением на лице, словно ему больно. Эвен отказывается верить своим глазам.
– Это не слишком красиво с твоей стороны, Адриан, – говорит Юлие, и Эвен только сейчас замечает, что она стояла там всё это время. Она хмурится и, кажется, очень сильно разочарована в Адриане.
– О, но я не это имел в виду, – нервно возражает тот, и он, кажется, тоже удивлён реакцией Исака и присутствием Юлие в коридоре.
– Адриан, тебе нужно извиниться перед Исаком, – настаивает она, как всегда готовая бороться за справедливость, независимо от того, кто совершил ошибку.
– Всё в порядке, Юлие, – наконец говорит Исак, и улыбается как человек, которому причинили сильную боль, но он просто отмахивается от неё. – Я привык. Всё нормально. Он просто пошутил.
– Это не шутка, если никто не смеётся, да и это не повод для смеха, Исак, – серьёзно говорит Юлие, и Эвен не слышал такого тона уже какое-то время. Она подходит ближе, словно хочет утешить Исака. – Ты никогда не должен позволять людям шутить о вещах, которые причиняют тебе боль, даже своим друзьям. Ты слишком много пережил, слишком много препятствий преодолел, чтобы кто-то использовал это как повод для шуток. Ладно?
.
Адриан извиняется и уходит, а Юлие решает, что Исак должен помочь ей готовить обед.
Всё это так по-семейному. И сердце Эвена непременно переполнилось бы нежностью от этой картины, если бы не факт, что Исак только что использовал его мать, чтобы избавиться от Адриана.
Эвен садится за стол и смотрит на них, бездумно проматывая ленту в инстаграме. Потом решает на всякий случай отправить Исаку сообщение.
Гераклит
17:29
Теперь ты манипулируешь моей матерью?
Не понимаю, о чём ты
Ты видел, что она там стоит,
и позволил Адриану выкопать себе могилу
Я ничего не делал
Весь такой грустный и ранимый? Это не ты
Я сейчас занят, мы можем обсудить это потом?
Я как бы стою прямо перед тобой
Кстати, ты только что взял сахар
Не соль
– Исак, дорогой, это сахар, а не соль, – вздыхает Юлие, заставляя Исака покраснеть до кончиков ушей.
– Извините, – нервно хихикает он, прежде чем отправиться на поиски соли. Всё это выглядит крайне очаровательно. – Я не привык находиться на кухне.
– Разве ты не живёшь в коллективете? Что же ты ешь, если не проводишь время на кухне?
– Э-э-э, ну, мой сосед Эскиль очень хороший, и он иногда готовит для меня еду.
– Скорее ты крадёшь его еду, – вмешивается в разговор Эвен, и у него такое ощущение, что он не говорил целую вечность.
– Неправда! – хмурится Исак. – К тому же у нас очень маленькая кухня, и я стараюсь не мешать своим соседям, если они хотят её использовать. Не хочу, чтобы они боялись, что могут случайно прикоснуться ко мне, пока готовят. Я также не хочу ставить их в неудобное положение, так как если они захотят использовать кухню и увидят там меня, то почувствуют себя обязанными остаться, чтобы я не чувствовал себя неловко. Это обычная порядочность. Точно так же я никогда не пойду на концерт, потому что не хочу обжечь людей вокруг.
Эвен никогда не думал об этом. Исак, так сильно любящий музыку, не может насладиться концертами. У него болезненно сжимается сердце.
Он возвращается мыслями к факту, что Исак знает, что он может к нему прикасаться. Знает ли он об Эскиле и Линн? Может ли Эвен попросить свою мать попробовать прикоснуться к Исаку, чтобы проверить свою теорию? Или это слишком рискованно?
– Ты такой милый и заботливый! – восторгается Юлие Исаком. – Уверена, твои соседи не будут против того, чтобы ты использовал кухню. Они приняли тебя в качестве соседа, прекрасно зная, что с этим сопряжено. Ты имеешь такое же право готовить на кухне, как и они. И, кстати, уверена, что Эвен может как-нибудь взять тебя на концерт. Он проконтролирует, чтобы никто не подходил близко. Правда, Эвен?
Она такая добрая, его мама. В подобные моменты он чувствует себя счастливчиком. Кажется, Исак совершенно потрясён её словами, словно никогда не испытывал на себе подобной материнской любви и принятия. Сердце Эвена снова болезненно сжимается.
Он не может не представлять, как они с Исаком отправятся на концерт или музыкальный фестиваль. Это будет его первый раз?
– Да ладно. Ту музыку, что мне нравится, уже всё равно не играют вживую, – говорит Исак. – Да и хорошо, что я держусь подальше от кухни, потому что всё равно не могу приготовить ничего съедобного.
– Что ты такое говоришь, – фыркает Юлие. – Готовка – это не данность. Этому можно научиться. Разве ты не гений в химии? Приготовление еды – это в основном химия и немного интуиции, которая, я уверена, у тебя есть. Правда, Эвен?
– Хм. Да. Исак быстро учится.
Выясняется, что он это делает недостаточно быстро, и Эвену приходится помочь ему с пастой, взяв лопатку, которую неловко держит Исак.
Они стоят слишком близко. Они практически касаются друг друга.
И тогда Эвен видит это – лёгкую улыбку в уголках губ Исака. Он улыбается. Ах ты маленький засранец. Вероятно, он притворяется, что не знает, как мешать еду, прекрасно понимая, что Эвен вызовется помочь.
Гераклит
17:43
Что ты так на меня пялишься
Потому что ты засранец
О, вау, новое прозвище?
В следующий раз предупреждай
Ты притворялся, что не знаешь, как мешать,
чтобы я сделал это за тебя
Может, я хотел, чтобы ты постоял со мной
Может, я просто скучаю, что тебя нет рядом
Эвен отрывает взгляд от телефона и поднимает глаза на Исака, сидящего напротив него за столом, в то время как Юлие рассказывает о тридцативосьмилетней коллеге, которая только что узнала, что беременна.
И вот оно – окно, которое Исак иногда приоткрывает для Эвена. Исак скучает, когда его нет рядом, и прибегает к детским трюкам, чтобы добиться хоть какой-то близости.
– Вы всегда переписываетесь, когда находитесь в одном помещении? – спрашивает Юлие, заметив, что они оба перестали есть и играют в гляделки.
– Мы не переписываемся, – одновременно выдыхают они.
После этого ситуация становится крайне неловкой, и Эвен пытается придумать, как снять напряжение и продолжить нормальный разговор. Но Юлие опережает его.
– Ой! Знаете, по чему я скучаю?! – заявляет она, всплеснув руками и практически подпрыгивая на месте. – По слову дня! Мы уже целую вечность не играли!
Точно.
– Это правда. Не играли, – пожимает плечами Эвен. – Хочешь, чтобы я открыл приложение?
– Давайте придумаем его прямо сейчас, – говорит она в радостном возбуждении.
– В смысле?
– Это необязательно должно быть какое-то пафосное слово. Мы можем придумать что-то попроще, – объясняет Юлие. – Я назову букву, а ты должен сказать первое слово, начинающееся с неё, которое придёт тебе в голову.
Похоже на ловушку.
– Хм, ну ладно? – Эвен прищуривается.
– Я начну, – говорит она.
– Окей.
– Буква «и».
– Исак, – не задумываясь, выпаливает Эвен, прежде чем уронить вилку.
Блядь.
Исак удивлённо смотрит на него, потом фыркает.
– Ну просто он сидит прямо передо мной, – оправдывается Эвен, нервно усмехнувшись.
– Цель игры в том, чтобы придумать слово, которое ты обычно не используешь, и употребить его в предложении. Это чтобы расширить твой лексикон. Боюсь, что «Исак» и вообще имена собственные не отвечают этому требованию, – говорит Юлие, и Эвен невероятно смущён.
– Может, нам стоит изменить букву, – говорит Исак, и он, кажется, сильно изумлён. – Видимо, первая буква моего имени слишком его отвлекает.
Юлие и Исак смеются, а Эвен с наигранным возмущением смотрит на них.
– Как насчёт буквы «л»? – добавляет Исак.
Хороший выбор. Исак может выбрать слово «любовь», так как это понятие отсутствует в его лексиконе.
Эвен мысленно стонет из-за того, что именно это слово первым пришло ему на ум.
– Да. Как насчёт «лесбиянка»? – говорит Юлие, заставляя Эвена и Исака подавиться едой и закашляться к её очевидному удовольствию.
– Мама!
– Что? Это слово, которое я очень редко использую, – отвечает она, и Эвен вспоминает, как Эскиль говорил о том, что его матери нравятся женщины, и снова начинает задыхаться.
Исак напротив смеётся. Он смеётся так сильно, так искренне, что лёгкие Эвена наполняются желанием. Он хочет потянуться к нему и поцеловать. Необязательно в губы, можно и в лоб, или в щёку, или в нос. Эвен просто хочет прикоснуться к нему. Ему этого хочется до боли.
И когда Исак ловит его взгляд, они оба краснеют и опускают глаза.
.
– Почему ты так запаниковал, когда твоя мама произнесла слово «лесбиянка»? – спрашивает Исак чуть позже, когда они оказываются в комнате Эвена. Он распластался на ковре на полу, в то время как Эвен сидит за столом, выбирая фильм для просмотра.
Эвен хочет спросить, почему он не паникует, если слово «гомосексуал» приводит его в состояние крайнего возбуждения. Это касается только мужской гомосексуальности?
– Эскиль убеждён, что моя мама лесбиянка, – отвечает он.
– Что? О господи! – Исак сгибается пополам от смеха, а потом садится. – То есть я смеюсь не из-за вероятности того, что она лесбиянка. В этом нет ничего плохого или смешного.
– Серьёзно? – в вопросе Эвена явно звучит вызов, и улыбка слетает с губ Исака.
– Ну да, – говорит он, потом задумчиво чешет шею. – Разумеется. Просто мнение Эскиля относительно ориентации других людей не щадит никого. Даже твою маму.
– Что он думает о твоей ориентации? – спрашивает Эвен, и он знает, что это жестоко, учитывая, что ему известно, насколько глубоко спрятаны проблемы Исака с принятием себя.
– Это неважно, – отвечает Исак, потом снова ложится на ковёр и достаёт свой телефон.
Разумеется.
– Тебе лучше лечь на кровать. Я собираюсь включить фильм, – говорит Эвен, стараясь не обращать внимание на то, как замирает сердце от мысли, что Исак снова окажется в его постели.
– Мы можем просто расслабиться?
– Хм?
– Прямо здесь на полу. Давай просто расслабимся, – говорит Исак.
– У меня нет травки.
– Не в этом смысле, – смеётся Исак. – Просто ляг. Давай послушаем музыку.
.
На этот раз они делят наушники Исака, лёжа в позе инь-ян и глядя в потолок. Их лица так близко друг к другу, в то время как тела направлены в противоположные стороны.
Слащавая поза, но именно она оказалась наименее неловкой.
– Что мы слушаем? – спрашивает Эвен, потому что он уже предчувствует, что будет дальше. Исак либо наполнит его сердце чувствами, либо иссушит своим выбором музыки.