Текст книги "Burning for your touch (ЛП)"

Автор книги: cuteandtwisted

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 52 страниц)

Эрик Бёрдон продолжает петь об огненном кольце, и Эвен не верит, что Исак дал ему послушать эту песню случайно, но что ж, пусть будет так.

– Каков твой самый главный секрет, сжигающий тебя изнутри, Эвен? – спрашивает его Исак.

Ты причиняешь мне боль.

– Мне не нравится, что я больше не исключение.

Дыхание Исака у его плеча обжигает кожу. Сегодня тёплый день. Слишком тёплый для начала мая. Небо голубое. А рядом с ним мокрый и тёплый Исак.

Эвен больше не знает, чего от него ждать. Поэтому он практически не реагирует, когда Исак хватает его за руку и тянет к краю футболки на животе.

Эвен начинает паниковать, когда их сплетённые руки оказываются на колене Исака. О чём он просит? Чтобы Эвен ему подрочил?

Исак прижимает ладонь Эвена к своему животу под футболкой, и паника исчезает, уступая место зачарованности.

Эвен не был готов к ощущению кожи под своей рукой. Эвен не был готов.

– Ис…

Исак тянет его руку вверх по животу, по мокрой коже, по-прежнему прижимаясь щекой к плечу Эвена. Он тянет Эвена за руку до тех пор, пока его ладонь не оказывается прижатой к груди Исака.

– Оно здесь, – шепчет он, накрывая руку Эвена на своём сердце своей.

– Оно? – шепчет Эвен в ответ.

– Моё огненное кольцо.

Это ожог? То, что Исак не позволяет ему увидеть, но теперь разрешает трогать.

– Я никогда не касался тебя здесь раньше, – говорит Эвен, осторожно гладя кожу большим пальцем.

– Никто не касался. Ты по-прежнему исключение. Понимаешь?

Исак всегда находит способ дать ему что-то, что делает его счастливым, но к этому всегда примешиваются грусть и окончательность. Исак иногда относится к нему, как к ребёнку, как к щенку. Эвен хочет игрушку. Исак бросает ему кость.

Они сидят рядом, и Исак практически всем весом опирается на Эвена, в то время как Эвен гладит его грудь под футболкой. Ему удивительно, что кожа там совершенно гладкая. Если это ожог, то он не мог быть слишком сильным.

– Каков твой самый главный секрет, сжигающий тебя изнутри? – спрашивает его Эвен, потому что одежда Исака начинает подсыхать, и Эвен знает, что Исак уйдёт в тот момент, когда решит, что обжигает его.

– Я не могу дать тебе то, что, по твоему мнению, тебе от меня нужно.

.

Сара находит их до того, как Эвен успевает спросить, что Исак имеет в виду. Что, по-твоему, мне от тебя нужно? Почему ты так сказал? О чём ты говоришь?!

Но это неважно. Потому что Исак снова развлекает Сару, и она кокетливо хлопает ресницами. И Эвен даже не догадывался, что Исак такой мастер флирта. Да и откуда он мог знать? Исак проводит большую часть времени, отгородившись от людей.

Неужели он и об этом вычитал в книгах?

– Ты можешь к нему прикасаться, только когда он мокрый, – объясняет Мутта этой Саре, и он совершенно серьёзен.

– Как и он к ней, – говорит её подруга. И они все разражаются смехом, включая Исака.

Адам чуть не давится слюной, так сильно он хохочет. А Исак даже не обижается на шутку. Он подыгрывает им, шутя в ответ. И теперь Адам реально плачет от смеха.

Все смеются, в то время как Эвену хочется содрать с себя кожу. Он наблюдает за ними издалека. Какая-то первобытная тревога грызёт его изнутри. Мой. Он хочет, чтобы все знали, что Исак позволяет ему делать с ним, когда они наедине. Он хочет, чтобы Сара и её подруги знали, каким потерянным от удовольствия делают Исака правильные прикосновения Эвена, каким покорным и нежным становится для него Исак, когда хочет этого. Эвен хочет, чтобы они знали, что Исак позволяет прикасаться к себе в таких местах, о которых другие даже не подумали бы. Эвен хочет, и хочет, и хочет.

Но это несправедливо.

Он возвращается в коттедж и курит, пока туда же не заходит Элиас.

– Ты в порядке?

– Да, а что? – Эвен приподнимает бровь.

– Ты какой-то задумчивый.

– Просто нет настроения.

– Это из-за Исака?

– Причём тут он?

– Между вами что-то есть?

Эвен встревоженно вскидывает голову. Он наконец смотрит на Элиаса, по-настоящему рассматривает его. Это может быть его шансом. Он мог бы признаться, что ему нравятся и парни тоже.

– Нет. С чего ты взял?

– Не знаю, – пожимает плечами Элиас. – Просто ты иногда так на него смотришь. Не знаю.

– Между нами ничего нет, – отмахивается Эвен.

– Ну просто вы как бы целовались в ванной.

Точно. Значит у Элиаса по-прежнему остались подозрения. Он до конца не поверил смехотворным отмазкам Исака. У Эвена нет сил играть в эти игры с другом.

– Просто один бро помог другому.

.

Дело не в чувствах. Ну или по крайней мере не в романтических чувствах. Эвен слушает Led Zeppelin в гостиной, лениво выдыхая клубы дыма, кружащиеся над ним. Он послушал уже два альбома. Он понимает, почему Исаку так нравится их музыка. Вероятно. Или, возможно, он просто наслаждается тем, что нравится Исаку, чтобы чувствовать себя ближе к нему.

Кто знает.

Он совершает ужасную ошибку, выйдя из коттеджа в неподходящее время, чтобы полюбоваться закатом.

Парни скандируют что-то в воде, а потом он видит, как Исак целует ту девушку.

Он видит это издали, так что, может, это и не поцелуй. Возможно, они просто соприкоснулись лицами или что-то в этом роде. Кто знает. Эвен старается не отводить взгляд, пытается всмотреться, делая очередную затяжку и концентрируясь на стонах Роберта Планта в ушах. Он хочет привыкнуть к этому виду, принять это за норму – Исака, целующегося с девушкой, Исака, целующегося с кем-то другим. Эвен пытается принять это, переварить это. Чтобы, если это случится снова, не расстраиваться и не реагировать странно на виду у всех.

Всё нормально. Эвен смотрит на них до тех пор, пока Сара не обвивает руками шею Исака, пока не раздаются крики, и свист, и аплодисменты.

«Я НЕ ГОМОСЕКСУАЛ. Я НЕ ГОМОСЕКСУАЛ. Я НЕ ГОМОСЕКСУАЛ».

Полагаю, всё, блядь, сработало, да?

Эвена тошнит.

Он уходит из коттеджа, чтобы прогуляться.

.

Эвен по-прежнему слушает Led Zeppelin по дороге обратно. Теперь он уже знает наизусть слова «Ramble On». Он даже играл на воображаемой гитаре, возвращаясь в коттедж. Исак прав. Каким-то образом этим песням удалось исправить его настроение.

Он видит Исака и Мутту, играющих в воде, которая уже, наверное, стала холодной. Эвен задумывается, почему они до сих пор там, пока не замечает, что они играют во что-то, напоминающее водное поло. Исак, вероятно, счастлив как никогда, прикасаясь к другим людям в воде. А Мутте, наверное, при виде такого энтузиазма неловко сказать ему, что пора возвращаться на берег.

По крайней мере девушек больше нет. Хоть что-то.

Эвен заходит в гостиную рядом с задним двором и усаживается на раскладной диван, не вынимая наушников, в которых гремит музыка. Он не замечает, как в комнату заходит совершенно мокрый Исак, оставляя за собой лужи, пока тот не оказывается совсем рядом.

Эвен понимает, что больше не злится на него.

– Ты всё забрызгал, – жалуется Эвен.

– Я уберу, – пожимает плечами Исак, хватая полотенце с одного из стульев, чтобы по крайней мере вытереть волосы. – Что ты слушаешь?

– Твой плейлист. И мы оба знаем, что ты не уберёшь.

– Ты меня не знаешь, – Исак легко хлопает его полотенцем. Нависает над ним.

– О, да что ты? – Эвен вскидывает брови.

– Ты не знаешь нового меня.

– А, то есть ты поцеловал одну девушку и стал совершенно другим, – фыркает Эвен, закатывая глаза. – Кто бы сомневался. – И от этого ему немного больно, но плевать.

– Ты видел, – говорит Исак, словно только что это понял, словно Эвен не должен был стать этому свидетелем.

– Видел. И как? Понравилось? Удовлетворил все свои фантазии? Нашёл королеву своих снов?

– Ты сейчас цитируешь «Ramble On».

– Видимо, да.

– Так. Послушай вот эту, – говорит Исак, хватая телефон Эвена.

– Ты весь мокрый! – жалуется Эвен, так как не уверен, что его телефон водонепроницаемый.

– Ты теперь всё время будешь говорить очевидные вещи или всё же послушаешь грёбаную песню?

На этот раз Исак оставляет ему оба наушника. Он придвигает стул, садясь напротив Эвена, и, не отводя от него глаз, нажимает на воспроизведение.

Сейчас играет: Led Zeppelin – Thank You***

Инструментальная партия в начале приятная, нежная, мягкая. Эвен отстукивает ногой ритм, пока не замечает, что Исак что-то говорит ему.

– Я тебя не слышу, – Эвен пытается перекричать музыку в ушах, заставляя Исака рассмеяться.

Если солнце отказалось бы светить,

Я бы всё равно любил тебя.

Если бы горы обрушились в море,

Ты и Я всё равно остались бы.

Эвен слушает, стараясь не придавать значения словам, потому что «все песни о химических веществах», а Исак смотрит на него, и его глаза светятся нежностью. Он улыбается. Он выглядит счастливым.

Эвен смотрит на название песни. «Thank you». Спасибо. Исак благодарит его. За что? Что сбежал, дав ему возможность провести день, целуясь с идеальной девушкой по имени Сара? Или он просто делится с Эвеном песней, которую любит?

Эвен не знает. Он закрывает глаза и концентрируется на песне, качая головой в такт.

Это не имеет значения.

Всё, что нужно знать Эвену, – Исак выглядит счастливым. Он выздоравливает. Он чаще улыбается и становится более активным. И если Эвену немного больно из-за этого – оттого, что он теряет его, проигрывает его девушке, хотя позволил себе эгоистично надеяться, что Исаку не нужна «королева», а нужен король или принц, то это ничего. Потому что Исак счастлив.

Даже если Эвену немного больно, потому что Исак никогда не был в такой эйфории и не светился от счастья и свободы после поцелуев с ним, то это ничего. Он наконец получил то, чего хотел. Всё нормально. С Эвеном всё будет хорошо. Между ними и не было ничего. Они ведь лишь «партнёры по науке».

К тому же они по-прежнему друзья. Это кое-что да значит. Эвен уже влюблялся в друга раньше, но у них всё наладилось с Микаэлем. К тому же Эвен не «влюблялся» в Исака. Всё это какое-то глупое недоразумение. С Эвеном всё будет хорошо. Всё нормально.

Если бы горы обрушились в море,

Ты и Я всё равно остались бы.

Руки Исака ложатся Эвену на лицо. Они мокрые и холодные, но Эвену кажется, что в них скрыта магия. Каждый раз, когда Исак прикасается к нему по собственной инициативе, кажется Эвену волшебством.

И это немного странно, что он может слышать только музыку, что он видит улыбку Исака и его нежный взгляд, чувствует его пальцы на своей коже, но не слышит ничего из этого.

Это так странно, что Эвен даже не пытается спросить, почему Исак вообще к нему прикасается.

Исак наклоняется и целует его мягко и нежно, в то время как Роберт Плант поёт: «И вот сегодня мой мир улыбается».

Исак целует его, положив руки на лицо, осторожно лаская щёки большими пальцами. И Эвен теряет дар речи и замирает на месте. Он не двигается. Он может лишь ответить на поцелуй с такой же нежностью и энтузиазмом.

Эвен позволяет себе принять этот поцелуй Исака, Исака-тайны, Исака-загадки. А потом внезапно он больше не может терпеть существующее между ними расстояние. Он пытается придвинуться, пытается схватить его, притянуть к себе, может быть, усадить к себе на колени. Просто быть ближе. Ему необходимо почувствовать Исака рядом. Но Исак скользит рукой к его груди и легко отталкивает. Он смеётся. А в мозгу Эвена происходит что-то похожее на короткое замыкание.

– Ты не можешь ко мне прикасаться. Возможно, я уже высох.

Эвен хочет кричать, что он может прикасаться к нему независимо от этого. Хочет рассказать ему о той ночи, когда обнимал его во сне, и как не может перестать об этом думать.

– Я… Что… Что это было? – спрашивает Эвен, задыхаясь.

– Сравнение и контраст, – улыбается Исак.

Сравнение и контраст? С девушкой?

– И? Что ты думаешь?

Исак снова улыбается, накрывает лицо Эвена ладонями во второй раз и целует его, раскрыв губы, мокро и дерзко. Он лижет верхнюю губу Эвена, реально проводит по ней языком туда-сюда, как котёнок, заставляя стонать ему в рот. Эвен не может себя контролировать.

Он хочет раствориться в нём.

– Я дам тебе знать, когда закончу эксперимент, – выдыхает Исак, отстраняясь.

– Как насчёт первичных наблюдений? Перспектив развития?

– Думаю, что вижу перспективы развития, да, – улыбается Исак.

.

Эвен смотрит, как он уходит, одержимо облизывает губы, стараясь почувствовать его вкус, его запах, хоть что-то.

Он. Он. Он.

Мозг Эвена наводнён образами Исака, того Исака, что только что уходил от него, пятясь назад, по-прежнему улыбаясь, улыбаясь как чёртово солнце. И у Эвена болит грудь. Так сильно.

И из ниоткуда приходит озарение. Бесспорное, неопровержимое. Эвен никогда не чувствовал ничего подобного раньше.

Мой самый главный секрет, сжигающий изнутри?

Я «серотонин, окситоцин и допамин» в тебя.

Эвен невероятно влюблён в него.

========== Глава 12,5 – бонусная (POV Исак) ==========

Исак находится в холодной воде одиннадцать минут, прежде чем смиряется с фактом, что Эвен не присоединится к нему, чтобы поплавать в озере.

Уже стемнело. У Исака стучат зубы, всё тело дрожит от непривычного ощущения холода на коже. Он поцеловал Эвена в гостиной деревянного коттеджа, в котором они остановились, тринадцать минут назад. Но ему кажется, что прошло уже тринадцать лет, потому что всё его существо жаждет большего.

Эвен так и не выходит из коттеджа.

Исак до сих пор пытается понять, почему Элиас пригласил его, пытается решить, была ли это жалость или просто жест доброй воли с его стороны. Исак обнаруживает, что ему теперь не так просто читать людей, потому что они продолжают поражать его своей добротой, которую он не умеет принимать, не говоря уже о том, чтобы анализировать и логически обосновывать. Потому что чем ближе он подпускает к себе людей, тем меньше он понимает, меньше видит.

Бушующее в нём пламя всегда держало его на расстоянии вытянутой руки от мира, но также дарило невероятную ясность, неведомую другим. Потому что, когда человек слишком близко, он видит что-то одно, замечает что-то одно – идеальный нос, глаза цвета воды в бассейне, полные губы. Но когда он делает шаг назад, отступает на правильное расстояние, то видит полную картину. Он видит солнце.

Исак оказывается близко, слишком близко. Он больше не может видеть.

У него теперь есть «друзья». Эскиль, который заботится о нём так, как Исак даже не мог себе представить. Линн, которая особо не разговаривает, просто молча гуляет с ним каждый день по городу, на случай если кто-то попытается дотронуться до него – пакт, который они заключили негласно и строго следуют ему. Юлие, которая чуть не бросилась к нему с объятьями на днях, чьи глаза были наполнены привязанностью и радостью – искренней радостью, вызванной тем, что она просто увидела его. Элиас и Адам, которые перестали относиться к нему как к инопланетному существу и теперь воспринимают скорее как дальнего родственника из деревни, которого они решили поддержать и развратить забавами большого города. Мутта, который остался и играл с ним в мяч в ледяной воде, пока Исак не увидел силуэт Эвена, направляющегося обратно в коттедж.

И Эвен.

Что ж…

Если людская доброта приводит к сбоям в хорошо отлаженной системе существования Исака и заставляет к ней приспосабливаться, то само существование Эвена ломает его в таких местах, которые раньше всегда оставались целыми.

Ломает не в плохом смысле. Делает его диким, неудержимым. Погружает в сладкое безумие. Каждый раз, когда они расстаются после очередного приступа этого безумия, Исак пытается понять, всегда ли в нём жил этот хаос, или это Эвен навлёк его на Исака.

Эвен.

Исак поцеловал Эвена пятнадцать минут назад, по крайней мере если верить пластиковым часам на его запястье. И Эвен не собирается приходить к нему.

Адреналин, и эндорфины, и допамин, и тепло от поцелуев начинают выветриваться из организма, и Исак отмечает это про себя. Пятнадцать минут. Вот сколько нужно времени, чтобы безумие покинуло его, чтобы химические вещества растворились и перестали мешать ему здраво рассуждать. Пятнадцать минут в холодной воде – столько нужно Исаку, чтобы сбросить с себя это оцепенение, его запах, воспоминание о его прикосновении, полных обещаний поцелуях.

Исак ныряет под воду и закрывает глаза. Ему хочется, чтобы это прекратилось, чтобы эти чувства исчезли. Но они не исчезают. Он не чувствовал ничего подобного, когда целовал Сару. Даже близко. Ему не нужны были пятнадцать минут, чтобы начать функционировать после того, как она обвила руками его шею, и её упругая грудь, прижавшаяся к его, показалась ему инородной и неуместной.

Он обвинил во всём озеро, тот факт, что все его ощущения были сконцентрированы на воде вокруг него. Но это не может быть правдой, учитывая его нынешнее состояние. Возможно, Сара просто оказалась не тем человеком, с которым нужно было это пробовать, особенно находясь под давлением со стороны парней, которые не хотели отказываться от этой идеи.

В конце концов до этого у них с Эвеном была эта странная связь. Да, наверное, дело в этом. Его тело привыкло к Эвену, приспособилось к химическим веществам, которые выделяются каждый раз, когда они оказываются рядом. Это предвкушение, привычка, история.

Исак остаётся под водой до тех пор, пока не начинает чувствовать, что не может больше дышать. Он всплывает на поверхность на секунду, на две, на три, смотрит в сторону коттеджа, надеясь различить высокую стройную фигуру, возможно, двигающуюся по направлению к озеру, потом ныряет обратно.

Идёт уже семнадцатая минута, и его начинает охватывать стыд, заставляя гореть в холодной воде. Наверное, Эвен вернулся в свою комнату, вернулся к тому, чем занимался весь день. Эвен, который видел, как Исак целовал ту девушку, и, кажется, это совсем его не задело.

Эвен, который разрушает те части его мозга, что отвечают за рассудительность его поступков. Эвен, который распространяет безумие внутри Исака, всего лишь улыбаясь, или слушая его любимую песню, или касаясь его лица, сидя в ванне, или дыша. Исак всегда обвинял в этом их связь, но эти ощущения стали гораздо сильнее в последнее время, хотя связи между ними уже не существовало. Исак не может контролировать свои поступки, его переполняет незнакомая животная потребность, она овладевает им, лишая способности думать, рассуждать и говорить нет самому себе. Нет. Слово «нет» и сама концепция «нет» перестают существовать, когда они теряют контроль над собой.

Исак снова ныряет под воду, вспоминая, что творил в той ванне. «Иди сюда». Эвен сказал «иди сюда», и мозг Исака сдался, подчинился, и он придвинулся к нему, встав на колени, совершенно открытый и опьянённый химическими веществами, послушно выполнил просьбу. Исаку трудно дышать каждый раз, когда он вспоминает об этом. Он надеялся, что спустя несколько дней успокоится, но каждый раз, когда это воспоминание снова преследует его, тело Исака охватывает пламенем.

«Я здесь». Он не знает, кто был тем парнем в ванне и потом в квартире. Исак не знает.

Ему удалось немного успокоиться и придумать решение, когда Элиас застукал их, пока они запихивали языки в горло друг другу. Но спокойствие, как и здравый смысл, снова покинули его, стоило Эвену прикоснуться к себе за спиной Исака.

Им нужно было подождать пятнадцать минут. Возможно, если бы они подождали, то Исак не обмотал бы один из наушников вокруг уха, притворяясь, что слушает громкую музыку, в то время как на самом деле он слушал его. Слушал Эвена на пике его стыда, пока он прикасался к себе, чтобы избавиться от физического доказательства своей похоти. И Исак не винил его. Не винил, потому что любой бы возбудился, если бы о него тёрлось другое тёплое тело. Это было не для Исака, но из-за него. По крайней мере это Исак может признать.

Если бы они подождали пятнадцать минут, если бы дождались, пока все химические вещества исчезнут из организма, то, возможно, Исаку не пришлось бы быть свидетелем тех звуков, что издавал Эвен, приближаясь к оргазму. Эти звуки. Боже, эти звуки. Исак по утрам просыпается, испытывая возбуждение, от одного воспоминания об этом. От воспоминания и стыда. Он не может вынести вины за то, что подслушивал, но ничего не мог поделать в тот момент. Ничто не могло его остановить тогда. Этика и мораль не имели значения. В тот момент он был животным.

Всё потому, что они не подождали.

Если бы они подождали, то тогда, возможно, Исак не оказался в таком разобранном состоянии в тот день. Возможно, он ушёл бы через пять минут, после того как Эвен с друзьями покинули квартиру, как и обещал. Возможно, он бы не сидел на кровати Эвена, а потом не завернулся бы в его одеяло, не стал бы нюхать его подушку, а потом не кончил бы на собственную одежду, лаская себя через джинсы, сжимая в кулаке и кусая одну из рубашек Эвена. Возможно.

Воспоминание об этом наполняет его жгучим стыдом.

Им нужно было подождать пятнадцать минут. Гомосексуальные мысли живут в его голове пятнадцать минут. Или пока играет Led Zeppelin.

Блядь.

Исак думает, услышал ли Эвен, как он назвал его красивым – косяк, баг в работе его системы. Эвен качал головой в такт «Thank you», а Исак не мог отвести от него глаз, потрясённый и ошарашенный его дурацкой красотой.

– Ты красивый, – Исак отчётливо помнит, как слова сорвались с его губ. Но Эвен лишь крикнул: «Я тебя не слышу!», пытаясь переорать музыку, заставляя Исака смеяться.

И Исаку нужно было подождать пятнадцать минут. Действительно нужно было. Потому что тогда, возможно, он бы не поцеловал Эвена. Возможно.

Возможно.

.

Двадцать минут спустя Исак идёт к коттеджу и обнаруживает там Эвена, опирающегося на дверной косяк с голубым полотенцем в руках.

– Это мне? – спрашивает Исак, удивляясь, что Эвен один, а не сидит с остальными у костра на заднем дворе.

– Тебе.

– Спасибо.

Исак забирает у него полотенце, заматывается в него и начинает вытираться, чтобы как можно скорее высохнуть. Его жажда станет менее сильной, если он будет сухим.

– Расслабься, – говорит ему Эвен. Он заметил. В его голосе звучит что-то похожее на обиду.

– Я расслаблен.

– А звучишь так, будто раздражён, – говорит Эвен.

– Это ты раздражён.

Исак вытирается полотенцем, а Эвен закуривает сигарету. Он выглядит странно печальным. Исак знает, что у него порой случаются перепады в настроении, но надеется, что не стал этому причиной.

– Что ты слушаешь? – спрашивает Исак.

– Всё ещё ту песню Led Zeppelin.

– «Thank you»?

Эвен кивает. – Она мне нравится. Очень нравится.

Возможно, Исаку нужно использовать эту возможность, чтобы объясниться. Чтобы извиниться за то, что вообще поцеловал его, что использовал его для дурацких опытов, хотя видел, как это отражается на нём. На Эвене, которому не нравится, что он больше не исключение. Пятнадцать минут. Мне нужно пятнадцать минут, чтобы справиться с желанием к тебе. Ты и ЕСТЬ исключение. Исак хочет сказать ему. Но не говорит.

Эвен первым нарушает молчание.

– Мы больше не квиты, – говорит он.

– Хм?

– Мы больше не квиты, – повторяет Эвен, словно ожидает, что Исак поймёт, о чём речь.

Ох.

Исак проповедовал в ванной, что им нужно быть на равных, что он целовал и прикасался к Эвену, чтобы восстановить равновесие. Но потом он поцеловал его снова. Они больше не квиты.

– Думаю, да, не квиты, – отвечает Исак и чувствует, как щёки вспыхивают от предчувствия расплаты, последствий.

Это значит, что им придётся поцеловаться снова, чтобы восстановить баланс.

– А когда-нибудь будем? – глухо спрашивает Эвен, сжимая сигарету губами, и дым, струящийся из неё, будто выходит из самого Исака, потому что он чувствует, как учащается сердцебиение, сбиваясь с привычного ритма.

Исаку интересно, знает ли Эвен, насколько он особенный. Ничей голос никогда не оказывал на него такого эффекта.

– Возможно, нам необязательно это делать, – ровно отвечает он.

– То есть мы будем продолжать? – спрашивает Эвен, всё же позволяя себе улыбнуться. Наконец-то. Это всего лишь слабое подобие улыбки, и всё же улыбка. Его голос меняется, когда он улыбается. Улыбка всегда просачивается в его голос.

– Если у тебя нет возражений, – пожимает плечами Исак.

– И как долго?

– Я не знаю.

Адам подходит к ним, когда они болтают у входа, и они присоединяются к парням у костра на заднем дворе.

Ближе к ночи огонь потухает. Но не тот, что горит в груди Исака. Возможно, пятнадцати минут недостаточно. Возможно.

Он пытается заснуть, лёжа в кровати в отдельной комнате у кухни, в то время как остальные разместились по несколько человек. Исак пытается заснуть, борясь с собой, как и каждую ночь.

И сегодня Исак хочет его. Он просто хочет его. К чёрту стыд и неловкость.

Эвен присылает ему сообщение из соседней комнаты посреди ночи. Два простых слова. Один простой вопрос.

«Как долго?»

И Исак отправляет в ответ «?», хотя прекрасно понимает, о чём спрашивает Эвен.

«Исак и Эвен. Эвен и Исак. Паритет. Равенство. Как долго?»

Паритет. Исак знает, что Эвену пришлось погуглить это слово. Исак знает, что заставляет Эвена делать вещи, которые он обычно не стал бы делать, например, предлагать своё тело для экспериментов, или дрочить в собственной ванной, повернувшись лицом к стене, и принимать ванну с парнями, которые относятся к нему, как к ничтожеству. Исак знает, что Эвен думает, что чувствует к нему что-то настоящее. Он это знает, но также знает и то, что Эвен ошибается. Что всё дело в эндорфинах, и допамине, и прочих «полезных химических веществах». В наркотиках, о которых написаны самые идеальные песни.

Роберт Плант написал «Thank you» для своей жены, и у него вышла совершенная баллада о любви. Это была первая песня, написанная им с Led Zeppelin, самая первая. Она идеальна во всех отношениях. Но потом он завёл интрижку с сестрой своей жены и начал посвящать песни ей. Не потому, что он был плохим человеком, а потому, что люди не могут контролировать свои чувства, не могут предсказать, как будут реагировать на химические вещества.

Возможно, сегодня Эвену хочется посвящать Исаку песни, но завтра всё изменится. И это нормально. Потому что это не по-настоящему. Ничто из этого.

«Как долго, Исак?» Эвен присылает ему ещё одно сообщение.

Сейчас час ночи. Прошло сто тридцать восемь минут с тех пор, как он поцеловал Эвена. И безумие по-прежнему переполняет его.

«До бесконечности», – отвечает он.

Возможно, пятнадцати минут мало.

.

И когда Эвен тайком проскальзывает в его комнату шестнадцать минут спустя, Исак притворяется, что спит. Он не открывает глаза, пока не чувствует тяжесть Эвена на кровати, его запах, окутывающий его мозг, его тепло в собственных костях. Он задерживает дыхание, пока Эвен не обнимает его сзади, не прижимает спиной к груди, как в ту ночь, когда Исак напился и блевал в ванной коллективета, когда он проснулся посреди ночи и чуть не закричал, поняв, что Эвен прикасался к нему, мог снова прикасаться к нему.

Эвен обнимает его, и Исак расслабляется в его руках, прижимается спиной к его груди. И когда Эвен засыпает, Исак поворачивается к нему лицом, чтобы вдохнуть его запах и поцеловать в шею.

Думаю, мы никогда не будем квиты.

И завтра они оба будут притворяться, что не знают, что между ними может быть это. Но это ничего. Потому что по крайней мере во мраке ночи они могут не скрываться.

Возможно, это не пятнадцать минут. Возможно, это бесконечность.

Исак целует Эвена, пока сон окончательно не овладевает им.

========== Глава 13 – Философия стыда – часть 1 ==========

От переводчика: глава разделена на 4 части.

Вода остаётся.

Исак не вытер пол. Он не «убрал» за собой, хотя и обещал это сделать.

Эвен пристально смотрит на лужу, которую Исак оставил у его ног, пока она не начинает казаться ему морем, пока капли, которыми Исак забрызгал его во время их неожиданного сеанса поцелуев, не ощущаются как отметины на коже, пока влага на его губах, лице и одежде не начинает обжигать.

Эвен погружается в размышления, и ирония в том, что он наконец понимает, что Исак имел в виду, говоря об относительности времени. Исак поцеловал его несколько мгновений назад, а может быть, минут, или часов. Эвен не может сказать точно.

Он снова откидывается на спинку дивана, где Исак только что буквально вскрыл ему грудную клетку, и думает. Эвен думает об абсурдном озарении, которое только что снизошло на него.

Он любит Исака. Невозможно. Бесспорно. И его мозг, и его тело переполнены этим – желанием, нежностью, жаждой, томлением, страстью, любовью.

Абсурдность происходящего в том, что это открытие кажется очевидным, естественным, практически успокаивающим, словно всегда жило внутри. Словно это правда, что дремала у него под кожей, пока наконец не расцвела узорами, вырвавшись на свободу.

Всё это нелепо, но Эвен не чувствует раздражения. Скорее облегчение, схожее с тем, что испытываешь, когда наконец вспоминаешь слово, что вертелось у тебя на языке, когда радость, что ты наконец сделал это, перевешивает досаду, связанную с тем временем, когда ты изо всех сил напрягал свою память.

Эвен понимает, что эти чувства живут в нём уже какое-то время, возможно, с тех пор, как Исак впервые проявил к нему чуточку доброты и показал собственную ранимость через несколько недель после знакомства. Эвен понимает, что это чувство жило в нём всегда.

Просто он давал ему разные названия. Любопытство. Сочувствие. Сопереживание. Жалость. Связь. Эксперименты. Дружба. Химические вещества. А теперь просто… Любовь.

Эвен сидит и думает.

И что теперь?

.

Эвен не может точно сказать, сколько времени проводит в гостиной, слушая песню Led Zeppelin, пока мысли наконец не возвращаются к предмету его беспокойства и тоски. К Исаку.

Он не сидит сейчас с парнями у костра на заднем дворе. И он не мог снова пойти к озеру, потому что вода сейчас, наверное, ледяная. Хотя это же Исак. С ним всё иначе.

Эвен поднимается, ставя плейлист и собственные мысли на паузу, и идёт к входной двери.

Он видит одинокий силуэт Исака на водной глади и чувствует потребность бросить телефон и побежать к нему, кинуться в холодное озеро и целовать его до потери сознания, рассказать ему о своих чувствах, открыть ему душу.

Но Эвен не может себе позволить действовать импульсивно, особенно когда речь идёт об Исаке. Осторожном, рациональном и невероятно циничном Исаке. Об Исаке, считающем, что «все песни – о химических веществах», что «время – концепция, придуманная обществом», что «любви не существует». Об Исаке, который говорит: «Я целую тебя для сравнения и контраста». Об Исаке, который заявляет: «Я трусь о твой член в ванне, чтобы мы были квиты».

Исак бросит его, и глазом не моргнув. Он порвёт все связи, обвинит его в заблуждении и безумии, и никогда больше не ответит на его сообщения. Эвен уже представляет их будущее, сочиняя идеальные сценарии в голове. У каждого из них трагический и жалкий финал: Исак обжигает их обоих, не в силах справиться с переполняющим его стыдом, и отвергает Эвена.