Текст книги "Под Варды синими сводами (СИ)"
Автор книги: Calime
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)
Слова Саэлона не на шутку его беспокоили. Только, в отличие от оруженосца, Лорд Орофер был склонен приписывать перемены, произошедшие в Лисе, не дурному влиянию Куталиона, а знакомству с гордецами из-за моря и обручению с дочерью одного из них. Эта полудетская восторженная влюбленность, о которой ему писал сын, казалась Ороферу полнейшей чушью. Сам Лорд Дориата любил свою жену за нежный и кроткий нрав, за ласковый голос, за диковатую красоту, присущую лаиквенди, он ценил ее умение позаботиться обо всех и вести хозяйство, ее талант вышивальщицы. Однако, обо всех этих и других добродетелях прекрасной леди Нифрелас Орофер смог узнать лишь спустя время после свадьбы.
Здраво рассудив в свое время, что не всем же быть романтиками, как его дядя, и столетиями пропадать с возлюбленной в лесу, оставив на произвол судьбы вверенных эльдар, он женился на этой кроткой эллет прежде всего потому, что ее близкое родство с королем лаиквенди обеспечивало ему и их будущему потомству высокое положение как среди эльдар Тингола, так и среди лесных эльдар Оссирианда.
Погруженный в свои мысли, Орофер не сразу заметил, как на их пути неожиданно вынырнула из-за поворота фигурка конного воина. Он скакал навстречу крупной рысью, быстро приближаясь, но заметив их, замедлил скорость и повел свою лошадь шагом.
Теряясь в догадках о происхождении всадника, Орофер остановил коня и вытащил из колчана стрелу, напряженно всматриваясь в очертания тонкой фигурки молодого воина. Тот тоже остановился в тридцати шагах от них и склонил темноволосую голову, прикладывая руку к груди.
Не веря своим глазам, Орофер и Саэлон разглядывали юного всадника. Его одежда и лицо были покрыты копотью и слоем дорожной пыли. Видно было, что он провел в седле и без сна уже много часов. Конь его также был до крайности измотан.
– Я ищу командира пограничной стражи Белега Куталиона, – хриплым мальчишеским голосом выкрикнул юный эльда и вдруг стал заваливаться набок, рискуя выпасть из седла.
Отбросив стрелу, Орофер подлетел к нему, соскочил с коня, едва успев подхватить бесчувственное тело.
– Саэлон, держи его лошадь! – скомандовал Орофер, аккуратно вынимая незнакомца из седла и освобождая его ноги из стремян.
Бережно опустив на траву у края тропинки легкое и показавшееся хрупким тело, Орофер внимательнее вгляделся в черты лица незнакомца и снова не поверил своим глазам – перед ним была юная эллет.
Его рациональное мышление отказывалось сейчас дать ему какие-либо убедительные и логичные объяснения появления этой десс на их пути, поэтому Орофер ограничился тем, что позволил менее рациональной части себя, отвечающей за целительские способности и прочие известные ему секреты магии, вступить в свои права и приложил ладони к вискам девушки.
Наткнувшись на «авад»* – глухую защиту при попытке проникнуть в ее мысли, Орофер почел за лучшее просто привести ее в сознание и спросить кто она, откуда и почему ищет Куталиона.
Отдав ей немного своей жизненной энергии, смешанной с жизненной энергией леса, он, заметив, что она открывает глаза, протянул ей свою флягу с водой, предварительно сбрызнув ей лицо девы.
– Белег… он поможет… – пробормотала она, приходя в себя.
– Кто ты? – спросил Орофер, хмуря черные брови.
Она всматривалась в его лицо и большими глотками пила из фляги. Наконец, утолив жажду, она четко произнесла:
– Он тоже похож на лиса…
Собрав всех воинов отца и Амдира, находившихся в лагере, я сказал им, что они здесь, чтобы отстаивать, как их отцы и деды в Первой Битве, земли Белерианда и что каждый час промедления стоит воинам голодрим, с Владыкой которых мы заключили союз, обязывающий помогать им, многих жизней и многих ран. Я напомнил, что именно им, так называемым изгнанникам, мы обязаны спокойствием вокруг наших границ на протяжении почти пяти столетий и призвал всех, кто добровольно того пожелает, последовать за мной и воинами Белега, которые в его отсутствие подчинялись мне.
Окончив мою речь, я вернулся в укрепление, чтобы предупредить отца, но нашел лишь Амдира, спрашивавшего, собираюсь ли я обедать или желаю дождаться отца, отправившегося на прогулку с Саэлоном.
– Передай ему, что я ушел с отрядом Белега! Он знает, куда мы отправляемся! – бросил я Амдиру, набегу надевая стеганую нижнюю куртку, защищавшую от вражьих стрел.
В этот миг за окнами послышался топот копыт въезжающих во двор лошадей. Я выбежал на крыльцо, чтобы сказать отцу, что собираюсь выступить на помощь голодрим Таргелиона и замер – Саэлон вел под уздцы отцовского коня, а в его седле сидела она.
Слова, заготовленные для отца, и все мысли мгновенно испарились из моего сознания и, лишенный дара речи, я мог лишь смотреть на нее, не двигаясь, боясь, что от моего движения она растворится в воздухе словно морок.
– Не стой как истукан, Лис, – донесся до меня голос отца, – А ты распорядись, чтобы подавали обед – мы спешим… – он уже говорил с кем-то из слуг.
Мы стояли на крыльце, молча обнявшись. Она лишь прошептала по госанна мое имя, и от этого шепота сердце кольнуло неведомой прежде сладкой болью.
Во время обеда адар кратко рассказал мне и Амдиру о том, что узнал от Мирионэль. Она слушала, кивала, иногда давая более обширные пояснения и отвечая на вопросы Амдира.
Решено было выступать немедленно, не дожидаясь возвращения гонца из столицы. Мы знали лишь приблизительно направление движения войск Лорда Карантира и его братьев. Но этого было достаточно – для наших следопытов не составляло большого труда выследить их.
Прощание с Мирионэль, после этой нежданной и такой короткой встречи, было тягостным.
– Ты останешься здесь, тебе нужно набраться сил, – я сжимал в своих ее ладони. – Мы вернемся скоро. Я скажу твоему отцу, что ты у нас… – в ее глазах были тревога и усталость. Она печально качала головой. – Эта война закончится, мы победим и не будем больше расставаться, – шептал я, обнимая ее.
– Возвращайся скорей, – вздыхая, повторяла она. – Скажи отцу, чтоб не сердился на меня…
Досада и опустошение, которые он чувствовал, лишили его остатка сил, но задетая гордость не позволяла показать этим лесным дикарям насколько он был обессилен и измотан. Думая о том, что теперь сам изведал, что могла ощущать Халет, когда он с отрядом пришел ей на помощь, Карантир свистнул, подзывая вороного. Тот сразу откликнулся на зов хозяина, бодрой иноходью подскакал к нему, хоть и было заметно, что он натерпелся страха прошедшей ночью и изрядно вымотался.
Когда Морьо уже собирался сесть на коня, чья-то рука тронула его за плечо.
– Лорд Карантир…
Тот не сразу узнал его, с лицом, забрызганным кровью и волосами, собранными в хвост, а когда узнал, чуть не бросился с кулаками на нареченного своей дочери:
– Где она?! – сверкая глазами на молодого синда, прошипел феаноринг.
– Мирионэль у нас, в пограничном укреплении, – отвечал юнец. – Это она сообщила нам, что вы расположились на Амон-Эреб и просила следовать за вашим войском… Ваше плечо… – его взгляд скользнул по плечу Морьо, до которого он только что дотронулся, – Позвольте, я попробую…
Карантир отдернул пронзенную острейшей болью руку, перед глазами у него встала белая пелена. Мир закачался. Как сквозь сон он услышал «Отец, сюда – Лорд ранен!» и почувствовал, что его, поддерживая, опустили на землю.
Затуманенным от головокружения и боли взором он различил склоненное над ним серьезное лицо среброволосого командира отряда синдар.
– Твоя дочь гораздо учтивее тебя, бешеный голдо… – эхом донеслось до Карантира прежде, чем он потерял сознание.
====== В ожидании ======
Комментарий к В ожидании “daer” – жених (синд.)
“dess” – девушка (синд.)
“valarauco” – сильный демон (кв.) в синдарине это “барлог”
“nauco” и “casar” – гном (кв.) на синдарине это “науг”
От полученной в Дагор Браголлах раны на плече не осталось даже заметного рубца – Лорд Орофер умел исцелять так, что Морьо даже начал сомневаться, не привиделась ли ему полученная царапина. Он был доставлен Саэлоном и несколькими слугами Орофера в крепость Амон-Эреб одним из первых. Близнецы Тельо и Питьо вели за ними оставшихся боеспособными воинов нолдор.
Через несколько дней, прижимая к себе возвратившуюся из Дориата дочь, Морьо решил, что никакой кузине Нэрвен он писать не станет. Мирионэль будет рядом с ним, пока не закончится война с Моринготто, и она не сможет стать женой молодого сына Орофера. Будущий родич лично доставил ее в их крепость, привезя с собой продовольствие и необходимые вещи для обустройства на новом месте, а также целебные снадобья для раненых, которых со всеми предосторожностями, с помощью слуг и добровольцев из синдар доставили в укрепление.
Крепость на Амон-Эреб постепенно обустраивалась и расширялась. Близнецы, знавшие хорошо эти места, помогли раздобыть необходимые для строительства материалы. Были приглашены строители из наукар или «казар», как они сами себя называли. В обширном внутреннем дворе крепости Карантир приказал отвести место, где было сооружено подобие некрополя – там захоронили тело Тиаро и всех павших в битве.
Теперь степи и леса вокруг были наводнены варгами, волколаками, пауками, троллями, орками и прочими мерзкими тварями. Дороги были опасны как никогда прежде.
Через гонца от Финдарато стало известно о гибели дяди Нолмэ – Нолдараном был провозглашен совратитель их старшего – злополучный кузен Финьо.
Химринг устоял, Нельо и Кано отбили атаки орочьих полчищ и сражались с валараукар, оттеснив их за горную цепь.
Война с Моринготто затянулась. Каждый из союзников затаился, укрепляя свои крепости, копя силы, куя доспехи и мечи, собирая рати для решающего сражения, которое Финьо в союзе с Нельо собирался дать уже на территории врага, на подступах к Ангамандо. Даже Турондо, до этого тихо сидевший в своем засекреченном городе, обещал присоединиться к собиравшимся против Черного Властелина силам квенди, атани и наукар.
В конце марта в крепость на Одиноком Холме, неожиданно для ее обитателей, прибыли князья Туркафинвэ и Куруфинвэ. Они были без стражи, без вещей, без какой-либо провизии, в грязной протертой одежде и на двоих у них была единственная лошадь да несколько исхудавших собак из некогда огромной охотничьей своры, что держал Турко.
– Привет, с чем пожаловали? – встретил их на крыльце замка Карантир.
Курво был мрачнее тучи, а Турко казался потерянным. Карантир впервые заметил на этом смазливом лице, сводившем когда-то с ума всех нисси Тириона, выражение отчаяния и глубокой тоски. Не было понятно, как они дошли до такого жалкого состояния и где забыли Тьелпе, но расспрашивать он не стал, видя крайне подавленное состояние обоих.
Не прошло и двух недель после приезда братьев, как в крепость прибыл гонец из Нарготронда от …кузена Артаресто с вестями. Слушая посланника, Карантир хмурился, краснел, дергал подбородком, блестел то и дело загоравшимися в зрачках красными огнями, и, наконец, прервал его жестом и словами:
– Дальше я прочту сам.
Куталион вернулся с войны в свой форпост в Нан-Эльмоте целым и невредимым, хоть и воевал бок о бок с воинами из голодрим Финрода и Финголфина, а также эдайн из рода Беора и халадинами, пройдя через немалое число сражений.
– Смерть меня не берет, – горько усмехаясь, говорил он.
Лис много времени проводил в укреплении Белега на восточной границе, изредка наведываясь в родной замок, чтобы проведать родителей. В Менегрот он приезжал только по необходимости – то есть когда Таур Элу посылал за ним, или когда туда отправлялся Белег, за что Орофер при каждом удобном случае его упрекал, замечая, что для придворных десси Тэран-Дуиль уже давно стал одним из самых завидных женихов при дворе Тингола. Лорд Орофер подспудно надеялся, что эта блажь с дочерью изгнанников у сына постепенно сойдет на нет и он женится на достойной леди из придворных. Ему не хотелось, чтобы сын губил карьеру при дворе венценосного дяди из-за мальчишеской влюбленности в самую неподходящую партию, какую можно было выдумать.
– Если тебе так нравятся их десси, то почему бы не присмотреть одну из сопровождения леди Галадриэль? – как-то спросил он Лиса. На что тот вздрогнул при упоминании имени Венценосной Девы, но ничего не ответил. Орофер воспринял это как побуждение к действиям и напросился с визитом в летнюю резиденцию Келеборна, захватив с собой Лиса.
Они были радушно приняты. Изысканные манеры леди голодрим и аристократическая сдержанность, присущая ее супругу, были Ороферу по душе. В течении всего времени визита он старался обратить внимание отпрыска то на одну, то на другую красавицу из тех, что окружали дочь Финарфина, но Лис упрямо избегал встречаться с ними взглядом. Наконец, леди Галадриэль, отдалившись от застолья и подплыв в своем белом как первый снег одеянии к выходу на террасу, подозвала к себе Орофера.
– Твой сын уже выбрал себе супругу и тебе это известно. Не противься судьбе, – кротко улыбаясь, сказала она.
– Я сам это чувствую, но все же, было бы лучше, чтобы он выбрал другую деву.
Они вышли на террасу.
– Позволь ему решить, – она снова нежно улыбнулась.
Даже не верилось, что это та сорвиголова, которая прибыла сюда с братьями, закованная в доспехи, с мечем у пояса и взором, мечущим молнии… И как Келеборну удалось превратить тот бушующий ураган в этот ласкающий летний бриз?
– Что еще ты видела в своем чудесном зеркале?
Орофер прищурился, он тоже обладал даром предвидения, хоть и не в такой степени, как Галадриэль.
– Тэран-Дуиль будет искусным воином, а имя твоего внука войдет в легенды…
В ответ Орофер лишь хмыкнул – такое далекое будущее его сейчас мало интересовало.
– А что будет со мной? – был его следующий вопрос.
– Ты жаждешь трона Дэнетора и обретешь его, разделив его участь… – произнесла Галадриэль, всматриваясь в горизонт.
На обратном пути Тэран-Дуиль отправился в Менегрот. Приехав в столицу, он не застал там ни Белега, который отправился туда несколькими неделями ранее, ни самого Таура Элу Тингола, ни Маблунга, который командовал стражей Менегрота и был одним из друзей его наставника. Никто толком не знал, куда они отправились. Тар-Мелиан, скорбной тенью бродившая по опустевшим в отсутствие мужа чертогам, подойдя к нему, сказала:
– Ты узнаешь обо всем в свое время, пусть сейчас это не беспокоит тебя, – и поплыла прочь, тая в воздухе.
Даэрон, с которым Белег был дружен, не находил себе места, ломая в отчаянии руки и вздыхая – как выяснилось, несравненная аранель Лютиэн тоже пропала, и можно было предположить, что она находилась там же, где и Таур Элу, Белег и Маблунг. Досадуя на себя, что пропустил случившиеся в Менегроте важные события, Лис слонялся по дворцу, притихшему в ожидании возвращения своего самого важного обитателя.
В огромном тронном зале, где проводились советы, Тэран-Дуиль нашел сидящего на королевском троне первого советника Саэроса.
– А, маленький Лисенок… – вскинул голову Саэрос, заметив приближение Лиса.
– Суилад, – поприветствовал его Лис, – Не знаешь, куда делись Белег и Маблунг?
– Хочешь сказать – ты ничего не знаешь? Наш Таур Элу смог сделать то, что не удавалось на протяжении почти пяти столетий заморским выскочкам голодрим! – продекламировал Саэрос с ехидной улыбкой.
Тэран-Дуиль смотрел на него недоуменным взглядом.
– Король, Белег и Маблунг отправились добывать сильмарил, и я не сомневаюсь, что скоро он будет украшать корону Элу Тингола! – с напускной торжественностью объявил Саэрос.
– Сильмарил? – переспросил Лис, – Один из тех, что носит Моргот в своей железной короне?
– Это долгая история, малыш, – Белег тебе расскажет, – прищурился Саэрос, – Лучше скажи, как у тебя дела, красавчик? Ходят слухи, что у тебя появилась нареченная – наполовину дочь убийцы-изгнанника и лишь наполовину эллет. С твоим блестящим положением в обществе и внешностью как у одного из айнур, я бы хорошенько подумал, с кем связать свою жизнь…
– Что? Да как ты смеешь?! – повысил на него голос негодующий Лис.
– Мой тебе совет – поосторожнее с ее бешеным папашей, если вздумаешь разорвать помолвку тебе несдобровать, Лисенок, – он притворно вздохнул, – Дааа, это очень печально, что ты потерян для наших придворных дев… Пожалуй, попрошу Даэрона сложить об этом заунывную балладу, – как ни в чем не бывало, продолжал Саэрос.
– Сожалей лучше о себе, ты исходишь ядом! – презрительно крикнул ему в лицо Лис и выбежал из тронной залы, не дожидаясь ответа.
Решив, что задерживаться в оставленной Королем столице нет никакого смысла, Лис начал собираться в путь, чтобы вернуться на уже обжитую им пограничную заставу на востоке. Неся там службу, он мог иногда проведывать Мирионэль, привозя ей подарки – безделицы, купленные в столице и вышитые рукой его матери атласные одежды, какие носили сумеречные эльфы Нан-Эльмота. Саэлона Лорд Орофер оставил при сыне и тот информировал своего хозяина обо всех новостях. Всякий раз, отправляясь в крепость Амон-Эреб, Тэран-Дуиль вооружался своими мечами-близнецами, парой метательных кинжалов, а также луком и стрелами и надевал под камзол кольчужную рубашку – передвигаться по дорогам после Дагор Браголлах стало крайне небезопасно и часто ему и его страже приходилось вступать в схватку с морготовыми тварями.
Мирионэль, как и ее мельдо, с нетерпением ждала объявления о начале наступления сил коалиции на Ангамандо. Это означало бы скорый конец войны и скорую, как все надеялись, победу сил эльфов, людей и гномов над тьмой и ее Черным Владыкой.
Будучи гостем крепости нолдор, Тэран-Дуиль ни слова не сказал о том, что услышал в Менегроте от Саэроса, а, вернувшись в пограничный форпост и застав там Белега, он спросил:
– Это правда, ты, Таур Элу и Маблунг добыли сильмарил? Расскажи мне, на что он похож?
– Сильмарил добыл адан из рода Беора, даэр аранель Лютиэн, – отвечал ему Белег, – Это просто блестящая стекляшка, Лис. Поверь, есть на свете вещи намного чудеснее, чем блистающий ярким светом булыжник, – он ласково улыбнулся, – А как твои успехи в высоком наречии?
– Я учу его, а Мирионэль проверяет меня, когда мы видимся. Знаешь, я бы хотел когда-нибудь, когда мы с ней поженимся, подарить ей сильмарил. Белег, ты не представляешь, какая она… Она достойна самых ценных сокровищ – мечтательно говорил своему наставнику Лис. На что Куталион задумчиво отвечал:
– Я поверю тебе на слово…
Неожиданно из Химринга было получено известие о начале активной подготовки к наступлению на Ангбанд. Орофер, Белег Куталион и Амдир возглавили свои отряды, общим числом около пяти тысяч бойцов и присоединились к Восточной Армии, названной так же Союзом Маэдроса. В состав Восточной Армии входили: нолдор Химринга и Амон-Эреб, возглавляемые сыновьями Феанора, истерлинги Бора, вастаки Ульфанга и гномы Синих Гор под командованием их короля Азагхала.
В середине лета Восточная Армия соединилась под стенами Химринга, чтобы проследовать на равнину Анфауглит и слиться с Западной Армией, ведомой Фингоном.
Карантир позволил Мирионэль поехать с ними лишь с тем условием, что она не будет сражаться, он надеялся еще, что в случае его гибели о Мирионэль позаботятся оставшиеся в живых его братья. Оставлять ее одну в крепости, когда все они будут так далеко, было не менее рискованно, чем везти вместе с собой через все лишения и многочисленные опасности к стенам Тангородрима.
Подойдя к по-зимнему холодной и даже посреди лета покрытой снегом, смешанным с пеплом, равнине, воинство Маэдроса расположилось на ночлег. Предстоящая битва обещала быть страшной и смертельной для многих. Обстановка в лагере союзных войск была напряженной. Гнетущее впечатление усиливала и поистине устрашающая тишина, которой их встретила Анфауглит. От такой всепоглощающей тишины мороз шел по коже и бросало в дрожь сильнее, чем от любых криков. Молчание природы, всего и вся, знаменовало собой ожидание начала битвы.
====== Вкус бессчетных слез ======
Комментарий к Вкус бессчетных слез Hantale, atto (кв.) – Спасибо, папа
Vanimeldo (кв.) – прекрасный возлюбленный
Meldo (кв.) – любимый
Ionn (синд.) – сын
Ionnin (синд.) – сын мой
Adarnin (синд.) – отец мой
Главу “Вкус бессчетных слез” кто-то, возможно, уже читал, т.к. она была опубликована отдельным одноименным фиком.
Тут есть небольшие дополнения и изменения по сравнению с той версией, но смысл тот же, так что читайте следующую.
Как мог, Орофер старался оградить сына от возможной встречи с бывшим владыкой Таргелиона и его дочерью во время пути в сторону Химринга, а потом и на Анфауглит. Хоть их воинства и следовали все время в одном направлении, войско голодрим на несколько десятков лиг опережало их объединенный отряд. Орофер не спешил. Если он был обязан по заключенному с Маэдросом соглашению предоставить своих воинов для войны с Морготом, это еще не обязывало его передать кому-то из князей нолдор командование его отрядом. Кроме того, он и его эльдар будучи в арьергарде воинства, вели за собой обозы с необходимым продовольствием и вещами, которые Дориат подготовил и предоставил по условиям соглашения.
Лис уныло ехал, замыкая вместе с Саэлоном колонну воинов, и когда Орофер подъехал к ним, сказал отцу, что вступит в сражение в рядах отряда Белега, который всегда отчаянно бросался в самую гущу битвы, не жалея ни себя, ни своих бойцов. Это геройство насторожило Орофера, но он не стал возражать сыну. Поздним вечером, накануне первого дня сражения, он пришел в маленький шатер Тэран-Дуиля, думая о том, что уже завтра его Лис в первых рядах конного авангарда Куталиона бросится в бой.
Вечером, перед первым днем решающей битвы, в лагере братьев феанорингов было тихо. Тишина была непривычная, гнетущая, давящая на сознание своей всеобъемлющей полнотой. Слух Карантира напрасно пытался уловить в этой тишине металлический скрежет чьих-нибудь доспехов, скрип веток деревьев или хотя бы шелест ночного ветра.
Зато сейчас он мог слышать свое дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох – едва слышное и такое привычное. Он вспомнил, как ночами, лежа рядом с Халет, прислушивался к ее дыханию, к дыханию их обоих, и ему казалось невероятным, что когда-нибудь должен наступить момент, и дыхание Халет прервется. Он не мог представить, как это – жить, а Халет не будет лежать рядом и тихо дышать.
Он посчитал потом, что она прожила после ухода от него всего сорок четыре года. И сейчас думал о том, что завтра в битве он забудет о ней. Так всегда – в пылу сражения не думаешь ни о ком, даже о себе самом забываешь – просто отдаешь приказы, следишь за линией атаки, рубишь этих тварей, убиваешь их, расчищая вокруг себя пространство, двигаясь, озираясь по сторонам, ища взглядом новых, чтобы опять наносить удары, рубить, рубить, рубить…
Впереди еще целый вечер, целая ночь. Долго ему так лежать – без сна, с открытыми глазами, и слушать, как он дышит, и думать о Халет.
Вдруг он услышал шорох полога – в его шатер, шелестя краем плаща, почти неслышными шагами вошла дочь. Он приподнялся на походном матрасе.
– Я знала, что ты не спишь, – сказала она своим негромким голосом.
– Тебе тоже не спится? – ему стало тревожно – Мирионэль никогда не беспокоила его без причины. Приходила она обычно, когда ей было не по себе, когда страх или печаль мучили ее. А они, конечно, не могли не родиться в ее душе этим вечером – он понимал это.
– Отец, я хотела сказать… – она запнулась на полуслове, – я хочу пойти к нему сейчас… Тут недалеко, – она опустила глаза, – Ты просто знай, что я буду там…
Карантир сел, выпрямился, пристально глядя на Мирионэль, стоявшую перед ним со склоненной головой и опущенным взором. На ней был теплый плащ с капюшоном, скрывавший очертания ее статной хрупкой фигурки. Морьо шумно вздохнул, опустил голову. Она все стояла перед ним, ожидая, что он ей скажет. Будто ей нужно услышать его одобрение, после того, как она поставила его перед фактом, что эту ночь она собирается провести с тем мальчишкой из синдар.
Выждав еще несколько мгновений, пока напряжение между ними не достигло критической точки, за которой была неизвестность, он тихо сказал:
– Скажи моему оруженосцу проводить тебя.
– Хантале, атто*, – прошептала она сквозь слезы, поклонилась и быстро вышла из шатра.
Карантир сглотнул ком, подступивший к горлу, и рухнул на жесткий матрас – боль, он всегда так думал, была еще одной гранью удовольствия.
Феанарион закрыл глаза, и тут же перед его мысленным взором предстала Халет. Он сжал челюсти и кулаки – воображение как назло подсовывало ему самый привлекательный ее образ – в платье для верховой езды, которое она стала носить во время их совместной жизни в Таргелионе. В голове у него почему-то крутились слащавые стихи, написанные на берегах Амана каким-то ваниа, мнившим себя поэтом. Восемь строчек, на которые он когда-то наткнулся в одной из многочисленных книг его таргелионской библиотеки:
Как и ты, мой ванимельдо*,
Я во тьме нашей вечной разлуки.
Слез не лей, мне руку протяни ты,
И приди опять в полночном сне.
Мы с тобою, словно две твердыни,
Что воздвигли за многие лиги
И я жду, в ночи изнемогая —
Твой привет чрез звезды передай…
Маэдрос позаботился захватить с собой покрывала и шкуры животных, и теперь они лежали на одной из них, укрывшись шерстяным покрывалом. Его возлюбленный лежал на животе, правая рука Нолдарана была беспечно выброшена вперед. Он крепко спал.
Старший феаноринг какое-то время рассматривал золотистую кожу на спине Короля нолдор, она приобрела оранжеватый оттенок в свете горевших в его шатре двух тусклых ламп. Наконец, не выдержав, Маэдрос провел рукой по спине друга, от чего тот шевельнулся, прогнувшись, и медленно повернулся к нему с сонной улыбкой.
– Нельо, – улыбаясь, произнес он, еще не вышедший полностью из-под власти чар Ирмо.
– Разбудил? Прости, – виновато отозвался Маэдрос, всматриваясь с все нарастающим вожделением в лицо Фингона. На что тот потянулся к нему, обнял, принялся тереться лбом и макушкой о его шею и грудь, вызывая спазмы и заставляя своего любимого непроизвольно двигаться, выдавая необоримое желание.
– Ты хочешь? – шепотом спросил он нолофинвиона, обвивавшего теперь его тело, словно плющ. Фингон, не говоря ни слова, закивал головой, заливаясь краской, – он все еще смущался, когда Майтимо прямо говорил ему о том, что было и его постоянным и самым сладким желанием.
– Ты соблазнил меня своими косами, – не раз говорил ему Майтимо, гладя его по голове, перебирая пальцами сложные переплетения кос, с вплетенными в них золотыми подвесками и бусинами. На что Фингон отвечал:
– Нет, ты соблазнил меня гораздо раньше. Помнишь, мы с тобой отправились исследовать пещеры и гроты неподалеку от Валмара? Когда начался обвал, ты прижал к себе и так крепко сжимал меня. Я только тогда увидел, какие у тебя глаза, как ты смотрел… – Фингон принялся покрывать поцелуями его грудь, лаская руками живот, спускаясь все ниже.
Маэдрос замер, затаив дыхание, чувствуя, что краснеет – возлюбленный бесстыдно вбирал ртом его плоть, ладонями оглаживая его бедра и живот. Тугие косы Фингона разметались, закрывая лицо, змеясь вдоль поджарой спины и покрывал.
– Финьо, – застонал феаноринг, закусывая губы.
Фингону нравилось наблюдать за выражением лица Майтимо в те моменты, когда тот позволял ему одерживать верх в их сражениях. Сначала Фингон двигался медленно и плавно, не сводя глаз с любимого лица, ловя каждый вздох Маэдроса, заглядывая в его расширенные зелено-серые глаза. А потом, навалившись всем телом, тесно прижимаясь, страстно и долго целовал его рот, обнимая за шею, запуская пальцы в медно-рыжие волосы Майтимо, сжимая до синяков его плечи и двигаясь все быстрее, все жестче. Он терял себя от исступления и сводил с ума своего любимого, повергая того в состояние близкое к беспамятству.
За это короткое счастье в Эндоре они должны были платить высокую цену. Все, что было построено за эти четыреста пятьдесят лет долгого мира, рушилось у них на глазах.
– Верховный Король нолдор, Финдекано Астальдо, – повторял Маэдрос, обнимая возлюбленного. Тот нахмурился, размыкая объятия.
– Я отправил Эриен и Фани в Нароград к Артаресто. Хитлум стал опасным местом, – с горечью говорил Фингон, – а с тех пор, как не стало отца, все там начало приходить в негодность. И потом, ты помнишь, ведь когда мы узнали, что атар… Лалвэн – ее нашли бездыханной в ее комнате.
Маэдрос недоуменно смотрел на него. Его кузен продолжал:
– Она сама это сделала. Я сразу понял. Они с отцом… Понимаешь? – он с силой сжал плечи Майтимо.
– Финьо, – начал сдавленным голосом Маэдрос, – обещай мне, что, если я… В общем, если завтра окажется, что… Обещай, что будешь править нашим народом, – он пристально смотрел в глаза Нолдарана.
Тот, качая головой, проговорил:
– Нельо, я обещаю, что буду ждать тебя там, в палатах Намо. Я дождусь, мельдо*… – и он сжал ладонями лицо феаноринга, прильнув губами к его рту.
Отстранившись после длительного поцелуя, Маэдрос схватил кузена за плечо и, рывком развернув спиной к себе, впечатал его тело в ворс шкуры, придавливая собой, горячо зашептал ему в ухо:
– Не говори так, слышишь? Ты – мой! Никто не вправе отнять тебя… – он не мог быть нежным сейчас с Фингоном. Хотелось утвердить свою власть над этим прекрасным телом, показав ему силу охватывавших его чувств.
Завтра будет завтра. Они оба знают, что завтра будет пиршество смерти, и ее запах будет витать над полем, настойчиво проникая в ноздри и выворачивая внутренности. А сейчас, этой ночью, для него есть только Финьо.
Орофер вглядывался в осунувшееся лицо сына. Ему показалось, что за эти несколько дней его юный йонн* возмужал больше, чем за последние несколько десятилетий. Он подошел к стоящему перед ним прямо отпрыску, обнял за плечи, вздохнул:
– Что ж, Лис, нужно хорошенько выспаться этой ночью, раз враг позволяет нам эту роскошь, – он похлопал сына по плечу. Лис молчал, опустив голову, его губы сжались.
Взгляд Орофера блуждал по скудной внутренней обстановке сыновнего шатра. Вдруг он заметил два одинаковых сабельных меча, лежавшие рядом с матрасом.
– Клинки голодрим? Дай мне взглянуть, – попросил он, указывая на мечи.
Тэран-Дуиль взял мечи с их места и подал Ороферу.
– Это хорошие мечи, йоннин*, – рассматривая со всех сторон один из мечей, сказал Лорд Орофер, – А теперь ложись, отдыхай.
– Доброй ночи, адарнин*, – тихо вымолвил Лис.
Орофер покинул его шатер и Тэран-Дуиль опустился на жесткий походный матрас. На сердце у него была тяжесть. Зачем это все: война, битвы, погони, сокровища и ценности, если он не может быть рядом с Мирионэль? Если даже не может повидать ее сейчас, зная, что она так близко от него впервые за долгое время. Завтра с рассветом он будет убивать, и будут убивать его. Страх, и тот стал для него привычным, притупился. Это семнадцать лет назад, когда он впервые увидел вблизи живого орка с огромным тесаком в лапах, который летел на него, визжа и хлюпая, у него мороз шел по коже от страха, а сейчас он знал – нужно просто пойти туда утром и убить их. Убивать столько сколько сможет, и просто выполнять свою задачу, следовать плану атаки, удерживать позицию…
