Текст книги "Под Варды синими сводами (СИ)"
Автор книги: Calime
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)
Тэран-Дуиль незаметно для себя погружался в мучительную дремоту, что была на границе между сном и явью. Он лежал на неудобной походной лежанке, закрыв глаза, и завтрашний день представлялся ему невероятно далеким, а нежные прикосновения чьей-то руки к его волосам, которые он чувствовал, наоборот – близкими и реальными. Лис приоткрыл веки и увидел склонившееся перед ним лицо, наполовину скрытое капюшоном светло-серого теплого плаща. Ему казалось, что он не выберется из паутины навалившейся дремоты. Он протянул руку, чтобы дотронуться до призрака в плаще и с замиранием сердца почувствовал, как подрагивают пальцы, державшие в своем плену его ладонь.
– Ты не спишь? – услышал он и широко открыл глаза.
Мирионэль склонялась над ним, присев на край его лежанки.
– Ты? Я звал тебя в госанна и ты пришла… – он не верил тому, что видел.
Он не договорил. Ее поцелуй, отчаянный, страстный, прервал не только его речь, но и мысли. Он как будто падал в бездну, обнимая ее, гладя ее волосы. Лис не помнил, как она оказалась рядом с ним на этой жесткой лежанке. Объятия их были тесными, жаркими, ее поцелуи пронзительно нежными, солеными и сладкими одновременно. Сцеловывая с ее щек слезы, Лис дрожащими руками прикасался к ней, признаваясь ей в своей любви в бесконечном потоке госанны. Она отвечала так же трепетно, так же исступленно: «Мой возлюбленный, мой белый бриллиант чистейшей воды, повелитель моего сердца и господин моих мыслей…». «Ты – моя Красная Луна, осветившая огненным светом твоей феа мой мир…» – вторил он.
Слияние их было наслаждением, перемешанным с болью, нежностью, переплетенной с почти животной страстью, безумием, которое оборачивается просветлением. Это было слияние их феар, не только роар, пронизываемых, как казалось обоим, ослепительно сияющим светом.
Когда разум постепенно вернулся к нему, он ощутил себя вышедшим из той бездны, в которую они с Мирионэль упали, обновленным, совершенно другим. Каждая секунда и каждая частица мира полнились доселе неизвестным ему смыслом, к которому он был слеп и глух, пока ее не было рядом. Теперь он знал, за кого и за что он будет завтра биться с Врагом.
====== Красный дракон ======
Комментарий к Красный дракон Манвэ Сулимо (кв.) на синдарине – “Аран Эйниор” (Старший Король). Синдар не знали Валар кроме Оромэ, звавшего их в Аман – Оромэ рассказал “серым” эльфам о высоком положении Манвэ и Варды. Манвэ синдар звали Aran Einior а Варду – Elberet Giltoniel.
Наше дыхание было отчетливо слышно в оглушительной тишине той ночи, как и шелковый шорох наших рук, скользивших по коже. Наши мысли в осанве громким эхом раздавались в сознании обоих, тогда мы в первый раз позволили себе выпустить наружу снедавшее обоих желание роа, которое должно было увенчать союз наших феар.
Когда я пришла к нему, меня переполняли боль и страх. Мучимая смутным предчувствием скорой разлуки и неминуемой беды, я стремилась быть как можно ближе к этому прекрасному существу, чувства к которому я на протяжении долгого времени должна была сдерживать, скованная рамками условностей, обычаев, приличий. Разве значили они что-то теперь, когда завтрашний день должен был принести смерть стольким и решить судьбы тех, кто выживет?
Я рыдала в его объятиях от жалости к жребию всех, кто должен был пасть в этой битве и тех, кому суждено было потерять в ней дорогих и любимых. Мой возлюбленный смог заглушить эту боль своими нежными прикосновениями, ласками, страстными поцелуями, обжигающим феа и роа шепотом в осанве, и на смену ей пришла радость от полного слияния с ним и познания физического проявления мелет, которую уже познали наши феар. Целуя его, проводя пальцами по жемчужно-перламутровым прядям длинных мягких волос, и лаская светящуюся в полутьме белую кожу его стройного тела, я ощущала странное надсадное удовольствие от одновременно причиняемых им и сводивших с ума боли и острого наслаждения.
Погружаясь в сонную дремоту в его жарких объятиях, я почувствовала себя принадлежащей ему, и это чувство было самым прекрасным из тех, что мне удалось испытать в жизни.
Она еще спала, когда я, осторожно, чтобы не разбудить, поднялся с лежанки и, одевшись, выбрался из шатра, захватив с собой оружие и легкие доспехи. В нескольких десятках шагов от моего шатра располагалась маленькая палатка Белега, я направился к ней, на ходу надевая кожаный пояс и прикрепляя к нему кинжалы и мечи.
С моим наставником мы условились начать подготовку к утреннему выступлению перед рассветом. Я чувствовал себя полным сил, хотя проспал совсем немного. Белег уже собирался выходить, когда я заглянул к нему.
– Готов, Лис? – бросил он мне, хлопая по плечу, и уверенным шагом направился к месту, где были привязаны лошади. Я едва поспевал за ним.
Мы оседлали коней и, усевшись в седло, Белег протрубил сбор нашего отряда. Повернувшись ко мне, он всмотрелся в мое лицо, хитро щурясь, и, не говоря ни слова, хлопнул меня по плечу, устремившись вперед, в направлении нашей боевой позиции.
Первые три дня сражения я возвращался в наш лагерь с поля боя, валясь с ног от усталости. Все мышцы болели и тело, казалось, не принадлежало мне, отказываясь подчиняться моей воле. Мирионэль я больше не видел, но знаю, что она приходила ко мне, гладила по голове, отирая мокрым полотенцем тело, которое спало, в то время как сознание, возбужденное схваткой с врагом, не могло успокоиться и металось в плену запечатлевшихся в нем страшных картин и образов боя.
На четвертый день сражения, который обещал быть решающим, потери войск князей голодрим были значительными, наши потери ранеными и убитыми исчислялись сотнями воинов. От не проходящей за ночь усталости у меня шумело в голове, и я надевал доспехи пошатываясь, уже плохо понимая то, что происходило вокруг.
Белег подошел ко мне перед началом атаки и встряхнул за плечи.
– Смотри на меня, Лис, – его голос раздавался как будто издалека. Я пытался остановить на его лице взгляд, но получилось не сразу.
– Воот так, молодец, – он заглядывал мне в глаза, – Держи, это тебя взбодрит, – он протянул мне свою флягу. Я сделал несколько больших глотков, подумав, что там была вода, и горло мое ожгло, как если бы вдоль по нему резанули острейшим ножом. Эффект, которого ожидал Белег, был незамедлительным – я подпрыгнул на месте, кашляя и схватившись за горло.
– Крепкая штука, а? – смеясь спросил мой наставник, – Зато в бою незаменимая! – и сам сделал несколько тягучих глотков из своей флаги. – Держи, тебе пригодится! – он протянул мне флягу с крепким пойлом.
Выстроившись, как и в предыдущие дни, справа от объединенных сил князей голодрим, мы дожидались условного знака о начале атаки. С нашей позиции было видно, что орки стояли построенные в плотные, ощетинившиеся копьями и штыками, черные четырехугольники. Их кавалерии – наездников на огромных черных волках, сейчас не было на раскинувшейся перед нами Анфауглит, и Белег сказал, что этот сюрприз Враг приберег для сегодняшнего вечера.
Наконец, мы услышали протяжный звук боевого рога – сигнал к началу. От него мое сердце забилось учащенно и гулко, я затаил дыхание и обернулся – Белег жестом дал знак – «Вперед!» И мы все как один сорвались в галоп. Мы неслись, стремительно приближаясь к врагам – сердце колотилось, дыхание то и дело перехватывало. Со всей скоростью, на какую был способен конь, я влетел в ряды орочей пехоты, нанося удары направо и налево. Руки мои были в постоянном движении, перед моими глазами летали мои мечи, все чувства обострились. Мой конь двигался, как в каком-то безумном танце, все глубже врезаясь в ряды орков. Мелькали палаши, оскаленные пасти, куски амуниции и доспехов, а я все продолжал кружиться, нанося удары, рубя и режа. Разум уступил место механическим навыкам воина, я не думал ни о чем, кроме ударов, кроме их точности и силы, рассчитывая, как, куда, кого, мне необходимо поразить, одновременно сражаясь с несколькими противниками. Вокруг бушевало море мерзких тварей, которое я только ощущал, как оно охватывает меня со всех сторон, но не имел возможности обозреть, даже будучи верхом. Я чувствовал их смрадное, горячее дыхание, слышал их рык, их предсмертные вопли и проклятия, лязг и скрежетание проламываемых доспехов и звон моих мечей, скрещивающихся с их тесаками и кривыми саблями.
Не знаю, сколько времени я бился так, забыв обо всем на свете, я не считал, скольких тварей мне удалось опрокинуть наземь, утопить в море им подобных, убив или ранив одним из моих клинков-близнецов, но вдруг я услышал совсем рядом откуда-то из-за моей спины:
– Браннон, я к вам – прорубая себе путь среди моря орков, ко мне пешим приближался оруженосец моего отца Саэлон с несколькими войнами отцовского отряда. Он, указывая рукой, в которой был меч, куда-то вправо от нас, прокричал мне: – Браннон, нам нужно отходить! На правом фланге творится что-то неладное – вастаки атаковали с тыла позиции голодрим! – его голос тонул в нарастающем гуле земли под копытами моего коня и криках, доносившихся справа.
– Где Белег? – выкрикнул я, стараясь перекричать ужасный гвалт вокруг нас и начиная ощущать, как дрожь земли под копытами лошади передается моему телу.
Он не успел ответить, как один из орков, окружавших нас, резко завизжал и начал беспорядочными ударами рукояткой тесака и самим клинком прорубать себе дорогу куда-то в центр линии атаки, в сторону наших основных позиций. Тут же за ним последовали и другие.
Обернувшись в противоположенном их движению направлении, я увидел в отдалении клубы пламени, распространявшиеся стремительно вдоль скопищ орков и рядов эдайн и эльдар. Дракон, окруженный барлогами и клубами дыма, пыша ярко-красным огнем, прокладывал себе дорогу на левом фланге.
Мы оказались зажаты между ним и предателями вастаками.
– Саэлон, скорее, – я повернул коня в направлении позиций феанорингов, увлекая за собой оруженосца и прикрывающих нас воинов. – Им нужна наша помощь! – я подхватил Саэлона, помог ему усесться за собой в седло и направил коня вправо, стараясь сконцентрироваться на нашей цели.
– Лорд Орофер с нашими основными силами отошел на безопасное расстояние в тыл, – задыхающимся хриплым голосом сообщил мне Саэлон.
Смесь ярости и отчаяния от собственного бессилия заставляла кровь закипать в жилах и пульсировать в висках, глаза мои были широко распахнуты. Я жадно вдыхал воздух, наполненный запахом крови, лошади, гари, орочьего смрада и паленой плоти. Наши войска спешно отступали по всей линии боя.
Вокруг на обожженной земле лежали груды тел, искалеченных, истерзанных, обгоревших. Тела, которые еще несколько мгновений назад двигались, сражались, кричали, говорили что-то, и в которых жарким пламенем горел огонь жизни, теперь были навалены друг на друга, превращены в кровавое месиво, изуродованы до неузнаваемости так, что нельзя было разобрать, чем раньше были эти куски мяса и ошметки доспехов. Теперь пламя и дым пожарища были вокруг них, зловеще озаряя спускавшиеся сумерки.
Орки бежали, и их истошные вопли и визг смешивались с отравленным воздухом. Их бегство облегчило нам продвижение в сторону правого фланга, где сражались воины князей голодрим.
Вастаки напали на них с тыла, многие были перебиты, застигнутые врасплох предателями Ульфанга. Еще издали, сквозь облака едкого дыма, я заметил возвышающуюся на груде тел павших воинов эльдар, вперемешку с орками и эдайн, фигуру Лорда Карантира. Его красно-черное шелковое одеяние с ярко блиставшей золотой восьмиконечной звездой на груди, надетое поверх легкой серебряной кольчуги, алело и искрилось от света драконьего пламени. Собранные в высокий хвост на затылке черные волосы голдо метались, как черная молния. Он яростно разил сверкавшими мечами пытающихся приблизиться к нему вастаков. Несколько уцелевших воинов из его отряда сопротивлялись оркам и вастакам чуть поодаль от их командира, оттесняемые нападавшими в том направлении, где уже поджидали свежие силы тьмы, во главе с барлогами и драконом.
Не медля ни мгновения, я направил коня прямо на предателей, обступивших Лорда Карантира. Саэлон соскочил и, возглавив мое пешее сопровождение, атаковал вероломных вастаков и орков, что бились с остатками отряда феаноринга.
– Лорд Карантир! – позвал я, приблизившись к нему, нанося удары мечем и давя копытами коня вастаков, падавших и разбегавшихся в спешке, – Лорд Карантир, вы ранены?! Слышите?! Отходим за гору!
Он взглянул на меня – в его глазах полыхал огонь как тот, что выдыхал дракон Глаурунг, уже приближавшийся к середине линии боя, чтобы разделить наше воинство на две части своим громадным телом.
Князь голодрим издал низкий грудной рык и, схватив мою протянутую руку, проворно вскочил на моего коня сзади. Взяв боевой рог, что был прикреплен к его поясу, Темный Лорд протрубил в него отступление.
– Отходим, все за нами! – крикнул он, обращаясь к немногим оставшимся своим и моему конвою во главе с Саэлоном.
Мой конь прокладывал дорогу сквозь горы трупов и раненых. Лорд Карантир разил мечом пытавшихся атаковать нас пеших орков. Я вглядывался в дымовую завесу, что была перед нами, стараясь сориентироваться и понять, куда же мы так отчаянно пытаемся прорваться. Казалось, полю битвы, трупам, стонам, истошным воплям и пылающей справа и слева от нас земле не будет конца. Мысленно я призвал властителей Эа: «Пусть мне только достанет сил, дайте мне сил!»
Вдруг я почувствовал, как мое плечо крепко сжали пальцы Лорда Карантира, я обернулся лишь на мгновение, не будучи в состоянии отвлекаться от того, что было перед копытами лошади. Он горячо и хрипло зашептал мне в самое ухо:
– Кано был ранен в голову – я видел, его отнесли в наш лагерь. Где остальные – не знаю… – он тяжело вздохнул и продолжил слабеющим голосом. – У меня в бедре наконечник стрелы… Отрава…
– Держись! – прокричал я, почувствовав, как слабеет хватка его пальцев на плече. – Саэлон! Садись на коня, держи его крепко. Скачите в направлении той горы! – все произошло так стремительно, что оруженосец не нашел, что возразить мне. Я знал, что временный лагерь братьев Маэдроса находился за невысокой горой, справа от нашего, мы были уже недалеко от него и холм был отчетливо виден в освещаемой драконьим пламенем ночи. На Саэлона возлагалась важная миссия – доставить Лорда голодрим к их лагерю.
Когда они отдалились от нашего пешего отряда и продолжили прорываться сквозь скопища тварей, скрывшись из виду за завесой черного дыма, я почувствовал облегчение. И хотя мой ничтожный отряд был окружен со всех сторон орками, а судьба раненного отравленной стрелой Лорда Карантира отнюдь не была решена, во мне всколыхнулась безумная надежда: «Еще не все проиграно, не все мы потеряли! Но дракон… Если не уничтожить его, он сожжет отступающих!» С этой мыслью я отыскал взором дракона, который, чернея страшной громадой на темно-синем фоне ночного неба, сейчас находился там, где располагались позиции наугрим Белегоста.
Отбросив дальнейшие размышления, я направил шаги туда. Бывшие со мной воины отца шли следом, прикрывая с тыла.
Еще издали дракон представлял поистине устрашающее зрелище, но я приближался к нему, стараясь не думать о страхе, и сделав несколько больших глотков из фляги, данной Белегом. Жар от змея исходил такой, что одежда на мне начала дымиться, металл доспехов нагрелся и пот градом катил со всего тела. Глаза жгло, перед взором встало красно-оранжевое марево. Он рычал низко и гулко, а от каждого его шага земля дрожала и покрывалась трещинами.
Наугрим – коренастые, закованные в причудливую железную броню, они казались неповоротливыми и уязвимыми перед огненными бичами барлогов и пламенем дракона. Земля вокруг дымилась и горела, сквозь красные языки были видны трупы павших наугрим в расплавившихся от жара латах.
Мой взор привлекла широкоплечая фигура, метавшаяся в центре небольшой группы воинов – Владыка Белегоста, Азагхал, выделялся среди соплеменников не только богатством доспехов и кольчуги, он казался крупнее и выше их. Приближаясь к нему, я понял, что в тот момент он собирался атаковать чудовище, прикрываясь щитом и выставив вперед широкий меч. Когда я уже был совсем рядом, он что-то прокричал, обращаясь ко мне на своем наречии и указывая мечем на землю под ногами змея, и вдруг ринулся вперед. Прежде чем устремиться за ним вдогонку, увлекаемый повелителем наугрим под брюхо чудовища, я успел прошептать: «О, Аран Эйниор*, вдохнови мое сердце! О, Элберет, благослови мою руку!»
====== Кано Макалаурэ ======
Комментарий к Кано Макалаурэ Cano (кв.) – предводитель, вожак, вождь, командир
Уже начинал брезжить рассвет, и Маглор едва держался на ногах от изнеможения. Он был ранен в голову и получил несколько глубоких царапин в оба плеча в схватке в главарем предателей вастаков. Личная стража доставила раненого Лорда Канафинвэ одним из первых в лагерь феанорингов.
Позволив наспех перевязать себя своему оруженосцу, он, в отсутствие Нельо, считал себя не вправе отдыхать, пока все, кто выжил в сражении, не будут доставлены в их лагерь и им не будет оказана необходимая помощь.
Битва была окончена. Они проиграли. Не просто проиграли, а были разбиты, потеряли больше половины своих воинов. Раненых доставляли сюда сотнями. Всех без разбору – так он распорядился. Здесь были и отважные наукар, и доблестные атани, и немногие оставшиеся в живых воины армии Финьо и, конечно, свои, знакомые бледные лица и черные косы.
Да, Финьо… невысокий, изящный, казавшийся почти подростком, даже облаченный в тяжелую броню. Но как же геройски он бился! С каким бесстрашием бросался он на превосходящих его в разы по силе противников, разрезая их на кусочки своими острейшими мечами-саблями! Валарауко – огненный, раза в четыре выше его кузена, с ужасными рогами и смертоносным огненным бичом в одной лапе и громадных размеров черной секирой в другой. Он зарубил Финьо у него на глазах, а потом топтал ногами его, сразу показавшееся таким хрупким и беззащитным, тело. Сколько же было крови! Она фонтанами била из раны в груди, из шеи, образуя черную лужу под изломанным, превратившимся в кровавую кашу телом.
Такого выражения лица у старшего брата Кано не видел никогда. Он видел Нельо, когда тот страдал, когда злился, когда они потеряли отца, когда он был привезен с Тангородрима, когда посреди битвы рубил направо и налево врагов. Но такого лица у Нельо он не видел никогда. Безумие читалось в его искаженных, неузнаваемых чертах, когда он увидел, что стало с Финьо…
Сейчас Нельо был где-то там, один. Маглор рассудил, что лучше, если он не будет докучать ему в его горе, а даст выстрадать его. Пусть старший кричит над телом Финьо звериным криком, круша все подряд в ослеплении горя, пусть в отчаянии покрывает поцелуями то, что осталось от тонкого, гибкого тела, которое он так любил ласкать и которым еще несколько часов назад безраздельно владел… А Маглор займется организацией временного лагеря.
Такая у него, кроткого тихони, доля – быть сильным, когда у сильного Нельо больше нет сил. Или когда он не может быть рядом. У Нельо в этой жизни, начавшейся после бунта, Исхода, Клятвы и Тангородрима, была одна радость – Финьо. Маглор считал, что после всего того, что выстрадал старший, он как никто другой имел право на эту счастливую слабость. Сам-то он давно запретил себе даже думать о подобных радостях.
Словно из другой жизни вспоминались ему вечера в Тирионе и Валмаре, во время которых он сидел в окружении прекрасных нисси и пел, аккомпанируя себе на лютне или арфе. Самый мечтательный и нежный среди братьев, Кано был любимцем многих. И если Майтимо, был мужественным подобием матери, то он был смягченным выражением их отца. Поразительно похожий на него внешне, но не как Атаринкэ, который был его точной копией во всем, и не как Морьо, унаследовавший отцовские лицо и тело в соединении с темпераментом Махтана, помноженным на десять, Кано был идеальным принцем. Черты отца у него были как бы размыты, смягчены рассудительностью и спокойным нравом, доставшимися от матери, сквозившим в мечтательном выражении лица, в теплом свете, струившемся из серых глаз.
Отец для него был, прежде всего, отцом. Маглор любил отца, мать и братьев, любил этот мир – его звуки, его гармонию, его природу. У отца к каждому из сыновей был свой подход. Маглора он убеждал, говоря с ним вкрадчивым голосом. Когда нужно было принести Клятву, отец подошел к нему вплотную, схватил в свои сильные ладони его лицо, крепко стиснул, притянул к себе и почти прошептал, глядя прямо в глаза своими огненными зрачками: «Ты же вождь*, ты поведешь их за собой, тебе одному я верю…», а он ответил: «Я не подведу, атаринья…»
Сейчас ему вспоминалось недолгое царствование в Митриме, когда они потеряли Нельо. Он обнимал рыдавших близнецов, еще не оправившихся от осознания вечной разлуки с матерью и потери отца, успокаивал их, говоря, что они есть друг у друга, а у них есть он, Кано, и остальные братья. А чего ему стоило унять разбушевавшихся Турко, Морьо и Курво? Он тогда впервые повысил голос: «Я здесь старший и решать мне! Вам понятно?! Если не уйметесь, вас свяжут и бросят в холодную яму!» – он кричал на них, вне себя от возмущения, но, в то же время, понимал, что по-другому его несчастные братья просто не могли выразить свои беспомощность и страх перед грядущим, и в тайне жалел их.
Тогда, в Миртиме, было как сейчас. За исключением раненых. Столько раненых он не видел никогда. А ранения были тяжелейшие. К отравленным стрелам, резанным и колотым ранам присоединились страшные ожоги, доспехи плавились на тех, кто приближался к дракону, калеча и убивая своих владельцев даже больше, чем само пламя драконьего огня.
Все его братья были ранены в этой битве. Нельо, как и он, в голову, но не тяжело – заживет, если даст себя лечить. У Турко на бедре была скверная рана от копья, но он сейчас казался самым неутомимым из братьев – вдруг бросился помогать устраивать раненных, сооружать шатры и палатки, вызвался снарядить отряд дозорных. Сам не свой. Наверное, из-за Курво, тот ранен в плечо, лежит, потерял много крови, но целитель сказал – обойдется. Амбаруссар устали, спят, всех себя отдали сегодня на поле. Чуть не погибли от бича сильного демона, а ран серьезных нет, так, небольшие ожоги и царапины. Пусть спят, малыши…
Морьо самый тяжелый из всех – отравленная стрела в бедре, не считая глубоких порезов. Его одним из последних привез какой-то синда, по виду – оруженосец. Сам весь в копоти, раненый в спину, едва в седле держался, но вывез из самого пекла. Целитель высосал яд из раны, но сказал, что в теле его еще много. Нужен покой, заклинания, молитвы и, когда сможет пить – обильное питье. Сейчас его вести на Амон-Эреб нельзя. Мирионэль, бедное дитя, от него не отходит, как пришитая, он уже распорядился, чтобы ее сменяли время от времени.
Маглор думал о том, что сказал бы сейчас отец, как бы держал себя? Наверное, он сказал бы так: «Битва проиграна, но война еще впереди! Мы все живы – это главное! Залижем раны и вперед – на бой с тьмой! Отмстим за убийство Финвэ, заберем у вероломного врага мои творения!»
С повязкой поперек головы, которая уже успела пропитаться кровью, Маглор шел среди рядов носилок с раненными, оставленных прямо на земле. Накинув на плечи тяжелый подбитый волчьим мехом плащ, он отправился на другой конец их прибежища, чтобы получить отчет от главного целителя о количестве и состоянии раненых, характере ранений и выслушать его жалобы на недостаток лекарственных средств и нехватку помощников.
Уже приближаясь к шатру главного целителя Менелиона, он заметил, как мимо него двое слуг пронесли на носилках какого-то мальчишку. Было похоже, что парень был из синдар, он надрывно вопил уже сорванным голосом. Маглор жестом остановил слуг с носилками и взглянул на него, он не считал себя впечатлительным, но вид раненного синда заставил его отвернуться – у того не было левой половины лица, от кожи и подкожного жира не осталось и следа, были видны сухожилия, обожженные мышцы, даже зубы, что находились в глубине рта. Левого века не было – на месте глаза Маглору предстало что-то кроваво-белое, некогда длинные серебряные волосы почти полностью сгорели, как и одежда. В нос ударил запах паленой плоти. Синда был весь искалеченный, обожженный и, будучи в сознании, кричал так, что резало слух и хотелось бежать без оглядки, чтобы не слышать этого. Маглору стало страшно.
– Где нашли? – глухо спросил он, наклонившись к уху одного из прислужников, несших носилки.
– Там, – указал он в самую даль, где было пепелище позиций наукалиэ Белегоста.
– Несите за мной, – скомандовал им Маглор и быстро зашагал к шатру главного целителя.
Ворвавшись в шатер, феаноринг вихрем пронесся между рядов матрасов, на которых лежали раненые, и стремительно подлетел к склонившемуся над одним из них Менелиону:
– Страшные тут у тебя дела творятся, я погляжу, – прошипел он, сверкая глазами навыкате и указывая на входивших в шатер слуг с носилками, на которых лежал, извиваясь и заходясь в криках, изуродованный синда.
– Лорд Канафинвэ, раненых слишком много, – заговорил чуть слышным голосом Менелион, – у нас нет целителей, не хватает обслуги…
– Обезболивающее!!! – закричал Маглор не своим голосом, перекрывая им даже крики раненного и вплотную подступая к лекарю. Взгляд его стального цвета глаз сделался устрашающим.
Менелион был на удивление спокоен, он мягко отстранился от феаноринга и склонился над бьющимся в криках мальчишкой, потом резко повернулся к Маглору:
– Подойдите сюда, – твердым уверенным голосом позвал он, – будете держать его. Я сделаю обезболивание, – и слугам, – Опустите сюда. Держите за ноги, живо!
Маглор, стараясь не смотреть на лицо парня, крепко схватил его чуть ниже запястий, прислужники удерживали щиколотки. Менелион положил ладони на грудь несчастного, зашептал что-то, закрыв глаза, и вдруг отдернул руки, будто стряхивая с них что-то – мальчишка дернулся, всем телом подавшись вперед. Подождав, пока он не вернется в прежнее положение, лекарь приблизил ладони к лицу парня – на это Маглор уже не смотрел, предпочтя зажмуриться и крепко сжимая запястья раненного. Через несколько мгновений он понял, что до этого напряженные мышцы его рук расслабились, обмякли. Феаноринг посмотрел на Менелиона – тот все еще напряженно вглядывался в лицо страдальца, который лишь тихо стонал теперь. Наконец, главный целитель выпрямился, хмурясь, измученный, вспотевший и сказал:
– Отвар я сейчас прикажу приготовить. А пока я усыпил его. Ожоги серьезные… – он покачал головой, – О нем позаботятся добровольцы, а мне необходимо заняться другими, – с этими словами он взял с походного столика какую-то склянку и, взглянув на Маглора внимательнее, добавил, – вам сейчас сменят повязку.
– Я найду тебе добровольцев из атани! – сказал Маглор и быстрым шагом вышел из шатра.
За ним бежал личный помощник главного целителя с бинтами.
====== Хауд-эн-Нирнаэт ======
Комментарий к Хауд-эн-Нирнаэт Lestanòre (кв.) – Дориат
Лорд Орофер уже третий день командовал организованным отступлением войска. Таур Элу разрешил всем нуждающимся – раненым, женщинам и детям, бежавшим их Хитлума и Химринга, не зависимо от народности, к которой они принадлежали, пройти сквозь завесу на территорию Дориата. Обозы тянулись бесконечной чередой. Было необходимо следить, чтобы все были устроены, накормлены и пресекать любые беспорядки. Раненых везли на крытых повозках, куда помещались сразу двое или трое. Среди них было много эдайн, были и воины из голодрим, но те были малочисленны. Основную массу раненых составляли свои – воины его отряда из эльдар Дориата и лаиквенди и нандор Амдира.
Наугрим уходили к себе, увозя своих нуждающихся в помощи на восток, в сторону Белегоста. Орофер заметил, насколько теплее и сердечнее их военачальники прощались с побежденным голдой, который еще недавно правил землями Таргелиона, и его братьями. Изгнанники были у гномов в почете. Торговля с ними шла активнее, заказов от них поступало больше.
Лорд наблюдал за тем, как вожди наугрим по одному подходили к установленным на небольшом возвышении носилкам, на которых лежал мертвенно бледный, с синими тенями под глазами и заострившимся носом бывший князь Таргелиона. Рядом с носилками стоял невысокий темноволосый голдо в темно-буром плаще с воротником из волчьего меха – один из братьев, за его спиной Орофер заметил тонкую девичью фигурку. Ему показалось почти варварством то, что голодрим тащат за собой на поле битвы своих женщин. Внимательнее вглядевшись в измазанное копотью и пылью лицо юной эллет, он вдруг узнал ее – это была Мирионель, та самая нареченная Лиса, которая не побоялась никого и ничего и отправилась по наводненным орками и варгами дорогам к ним в королевство, чтобы привести подкрепление для воинов отца. Во истину дочь Темного Лорда – она стояла ровно, вскинув подбородок, спокойно и вежливо принимая прощальные слова от наугрим, кивая, отвечая что-то на кхуздул. Даже пронизывающий ветер, казалось, не был страшен ее хрупкой закутанной в шерстяной плащ фигурке. Все эти дни у Орофера, за всеми обязанностями и заботами получалось гнать прочь мысли о сыне, но видя перед собой его невесту, он не мог не думать о том, что Лис не вернулся с поля боя.
Он спешился и подошел к ним. Дочь князя узнала его, поклонилась, шагнула навстречу, ее глаза расширились, в них читался вопрос, который не смели задать ее губы, и страшная догадка. Орофер поклонился стоявшему рядом с ней брату умирающего голдо, взглянул на деву и молча покачал головой, отвечая на ее не заданный вопрос. Он не в силах был говорить что-либо, да и что тут скажешь? Медленно развернувшись, не смея более встречаться взглядом с дочерью Темного Лорда, не оборачиваясь, Орофер направился прочь, туда, где его ожидал слуга, державший под уздцы его коня.
Тэран-Дуиль пал в этом сражении вместе со многими другими. Черная вязкая горечь потери разливалась внутри при мысли о том, что стройное статное тело его сына сейчас лежало, неузнаваемое, истерзанное, придавленное сотнями других тел в огромном кургане Хауд-эн-Нирнаэт, а душа предстала перед Властелином небесных чертогов.
Лорд синдар искал Лиса среди раненых в лагере голодрим, лично ездил осматривать их полевой госпиталь за невысокой горкой, не доверяя своей страже. Приехав туда, он униженно спрашивал у встречавшихся ему целителей и их прислуги, ухаживавшей за ранеными, не видел ли кто среброволосого молодого воина, не слышал ли кто-нибудь имени Тэран-Дуиля, сына Орофера, не знает ли, где он. Никто не видел, никто не знал. Ему удалось найти Саэлона, он был ранен копьем в спину и лежал пластом на сложенных в несколько слоев походных одеялах. Саэлон рассказал ему, что последний раз, что он видел Лиса, был, когда тот приказал ему вынести на своем коне из боя раненного лорда голодрим. Ценой неимоверных усилий, будучи сам ранен, Саэлон добрался до лагеря изгнанников и передал бесчувственное тело князя их целителям. Вскоре подоспел один из его братьев – Лорд Маглор, благодарил, приказал обеспечить Саэлона всем необходимым. А браннон Тэран-Дуиль остался там, в самом пекле сражения.
