Текст книги "Мы больше не проснемся (СИ)"
Автор книги: Arvey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 75 страниц)
Крауч подцепил кожу ножиком, срезая татуировку прямо с руки. Он медленно и аккуратно снимал кожу, почти любовно касаясь отметины тьмы, совершенно не обращая внимания на крики несчастного волшебника. Круциатус был болезненным, но настоящие увечья в сто крат разрушительнее.
Полностью сняв окровавленный лоскут кожи, обнажая вены и розовые мышцы плоти, он кинул вырезанную татуировку к ногам Волдеморта. Гарри вздрогнул всем телом, услышав жуткий шлепок окровавленной кожи об каменный пол. Его сильно замутило – тошнота подступила к самому горлу.
–Нет, так не пойдет. – Рассмеялся Крауч. – Так до тебя мои слова не дойдут. Кому нужны мученики, уверенные в своей благословенной правоте?
Мужчина вновь подошел к тяжело дышащему парню, заставив его отца дернуться в цепях.
–Барти, прошу… Не трогай его. – Прохрипел Алев, – в моих грехах его вины нет.
–Конечно, нет. – Согласился Барти. – Но это не важно. Ты любишь эту грязнокровную гниль, а значит его страдания вернутся к тебе с процентами. Ты прекрасно знаешь, как поступают с отступниками. Ты и сам наказывал предателей, вырезая целые семьи. Неужели ты забыл их мучения?
Барти задумчиво посмотрел на подростка. Он не чувствовал к сыну предателя и его жене ненависти, не испытывал извращенного желания причинить им боль, получая тем самым удовольствие. Нет, верный последователь Темного Лорда хотел лишь одного – мести. Настолько болезненной, насколько это возможно. А что может быть хуже, чем беспомощно наблюдать за мучениями любимой семьи?
Пожиратель Смерти чувствовал спиной взгляд Поттера. Он сочувствовал мальчику, ведь подобное должно было стать для юнца настоящим испытанием. В его возрасте Барти спокойно учился, даже не ведая о таких кошмарах. Крауч не хотел терять доверие такого забавного мальчишки, но ослушаться прямого приказа своего Повелителя не смел и не хотел. К тому же, желание расправиться со Стронгом никуда не испарилось. Темный Лорд будет доволен, а ненависть и страх Поттера он как-нибудь переживет. Все равно у Крауча никого не было. Ни друзей, ни союзников, ни семьи. Одно лишь доверие Хозяина и странная так и не удавшаяся дружба с маленьким отчаянно храбрым гриффиндорцем. Тряхнув головой, Барти отбросил прочь мысли и сторонние чувства. Сейчас он палач.
Оскалив зубы, мужчина вытащил из кармана большую колбу с синеватой жидкостью. Он стащил ее из магазина зелий, который и разрушил несколькими минутами позже. Взмахнув палочкой, Пожиратель отлеветировал реактив к вздрагивающему от беззвучных рыданий парню. Наполненный зельем сосуд застыл над пленником, плавно покачиваясь в воздухе.
Барти вновь взмахнул волшебной палочкой, зафиксировав голову подростка лицом вверх.
Тот скосил на Пожирателя испуганные глаза, боясь даже шевельнуться. Он продолжал надеяться на помощь, мысленно звать Дамблдора, который, как он считал, всегда приходит на помощь, выручает, борется за добро и справедливость, является главным героем доброй сказки, который прекратит мучения, оборвет кошмарный сон. Еще вчера он с радостью собирал чемодан в Хогвартс, не ведая о скорой кончине. Мэтт с отчаянной надеждой желал проснуться.
Но это не было кошмарным сном. Это являлось пугающей явью, разрушением, концом, чего уже не исправить.
Крауч отлеветировал крышечку от колбы в сторону и перевернул стеклянный сосуд, опрокидывая реактив на лицо парня.
Коснувшись опухшей покрасневшей кожи, синеватая жидкость принялась медленно расползаться по лицу, напоминая липкое желе. Секундой позже юноша странно задергался, а потом и вовсе закричал: появился сильный зуд, перерастающий в болезненное жжение. Реактив действовал подобно кислоте, медленно разъедая плоть, тут же высушивая ее. Кожа покраснела еще больше, отслаиваясь и соскальзывая вниз тонкими ломкими струпьями. Через несколько минут громких истошных криков, вместо симпатичного лица подростка, глазам волшебников предстало жуткое красное месиво. Кожи, а вместе с ней и век, губ, носа, щек со сквозным порезом – не было. Глаза безвозвратно ослепли, а обнажившиеся десна напоминали мокрый картон. Самым страшным было то, что Мэттью находился в сознании. Крауч отлеветировал темное зелье обратно в колбу, не позволяя реактиву добраться до мозга, тем самым убив юного волшебника раньше времени. Родители изувеченного парня даже не плакали – от шока они могли только молча раскрывать и закрывать рты. Они не могли представить и в страшном кошмаре, что их любимый единственный сын окажется обезображенным, лишенным лица и ослепшим – высохшие глаза было уже не вернуть. Но при этом подросток все еще шевелился, чем вызвал у Гарри помутнение рассудка – от увиденного гриффиндорец почти ничего не соображал, продолжая бездумно пялиться на действия Крауча, не в силах даже закричать от переполнявших его чувств. Развитая природным состраданием эмпатия вновь позволила мальчику практически прочувствовать боль несчастного на себе.
–Ты сказал, что сделаешь что угодно, чтобы спасти жену и сына. Но.. Так тоже не пойдет. – Барти покачал головой. – Жизнь человека всегда равна только одной жизни. И спасти ты сможешь только одного. И сейчас тебе нужно решить, кто это будет. Твоего любимого сына еще можно спасти, будь уверен.
Алев беспомощно разрыдался, не сдерживая отчаянный вой скорби – ему придется пожертвовать одним из любимых, собственноручно отдав на растерзание сумасшедшему фанатику. Разве можно сделать выбор? Разве можно ответить на этот вопрос? Решить, кого убить: родного сына или любимую жену?
–Ал. – Тихо произнесла женщина хрипящим и сорванным из-за долгих криков голосом, измученная Круциатусом и страданиями ее семьи. – Алев, мы спасем нашего мальчика. Да, он будет жить.
Мужчина заплакал в голос, не в силах даже вставить хоть одно слово, захлебываясь непрерывным рыданием, отчаянием и горем.
–Все будет хорошо, мы будем вместе. – Зашептала женщина, из глаз которой точно так же текли слезы. – Мы обязательно встретимся, вот увидишь. Мэтту еще столько предстоит сделать… У него вся жизнь впереди. Ничего, ты сам говорил, что магия всесильна. Его смогут вылечить, ты ведь рассказывал о чудесной больнице в вашем мире? Позволь хотя бы раз в жизни выбрать за тебя.
Барти закатил глаза и отошел в сторонку, позволив семье попрощаться. Он не признавал подобные сопли, но мать была чем-то несокрушимо важным для мужчины. Ибо его собственная точно так же обменяла свою жизнь на него, сумев спасти Крауча-младшего из Азкабана. И сейчас он чувствовал уважение к этой женщине, хоть и не испытывал ни грамма жалости.
Она не сдержала громкого всхлипа, когда перевела взгляд на сына, который слепо вертел головой, пытаясь отыскать по голосу свою мать и беззвучно запретить ей, заставить остановиться, замолчать. Но он не смог проронить ни звука – его разум отключился всего на десятой минуте пыток, не выдержав непрерывной боли. И теперь было почти невозможно собрать в осознанную фразу кучу мыслей, эмоций, слов, что роились в голове. Магия не позволила Мэтту проститься с жизнью от болевого шока. Обезображенный подросток стучал обнаженными зубами, издавая приглушенные стоны. Он туго соображал – даже не понял, что случилось, не осознавал, что произошло с его лицом. Темноволосая женщина с жадностью смотрела на своего сына, думая, что ей и вечности было бы мало, чтобы наглядеться вдоволь. Она не видела перед собой кровавое месиво с обнаженным мясом и белеющими костями черепа. Перед ее глазами был все тот же сын, любимый, единственный, самый важный, которому она хотела бы отдать все оставшиеся у нее секунды жизни, выкрасть еще немного времени, чтобы рассказать, как сильно она его любит, как гордится им. Она верит, что он излечится, найдет себе прекрасную девушку и хорошую работу, заведет собственных детишек и проживет долгую счастливую жизнь, если она сможет перебороть свой страх и отдать свою жизнь вместо безвинного ребенка. Перед смертью времени не хватает никогда. Миссис Стронг попыталась передать через взгляд всю свою любовь, нежность, что были в ней, зная, что подобный взгляд дети способны почувствовать даже в полной темноте, не видя родную мать, но чувствуя ее присутствие всем сердцем.
–Мы очень любим тебя, сынок. – Прошептала она и повернулась обратно к мужу.
Он с отчаянием замотал головой, когда она грустно улыбнулась.
–О, как вы уже надоели со своим нытьем! Чего сопли распустил, червяк? Ты же был Пожирателем, сожми свои яйца в кулак и скажи, кого из них мне прикончить! Ты выбрал или нет? Или же мне убить двоих одним махом?
Крауч демонстративно поднял волшебную палочку, направляя ее на подростка.
Алев взвыл от отчаяния и ужаса, а его жена сдавленно закричала:
–Умоляю, нет! Убейте меня, не его!
Гарри дернулся. Он уже слышал подобные слова. И эта сцена поразила его до глубины души, причинив больше боли, чем вид физических увечий. Он прикрыл глаза, из которых, наконец, полились слезы. Он тихо плакал, низко наклонив голову и прижавшись подбородком к обнимающей его руке Тома. Перед глазами застыло улыбающееся лицо матери, что он видел в Еиналеж. Смотрящее на него с такой жадностью, с такой нежностью… С точно такой же любовью и материнской гордостью.
Крауч поднял было палочку, как Том резко вскричал:
–Барти, нет!
Пожиратель удивленно обернулся в сторону своего Господина, а зеленый огонек на конце волшебной палочки погас.
–Убив ее самолично, ты заключишь договор с магией. – Мрачно ответил Волдеморт, помня ошибки своего “будущего”. – Эта магия стара как мир, но и ее можно обойти, ведь она столь же могущественна, сколько и проста. Используй предателя.
Крауч секунду-другую стоял с недоуменным лицом, а затем понимание проскользнуло в черных безумных глазах, отразившись широким оскалом.
–Благодарю, мой Лорд. Алев, развлечемся? Твой седьмой рейд, помнишь? – Барти кинул многозначительный взгляд в сторону предателя, на что тот побелел от ужаса.
–О, нет… Только не это… – Прошептал бывший Пожиратель Смерти, когда его цепь громко звякнула и упала к ногам.
Он завалился на один бок – дрожащие ноги не хотели держать измученное тело.
–Империо.
Взгляд Стронга остекленел, а мышцы лица расслабились. Он поднялся на ноги, даже не морщась от боли в вывернутых руках. Алев спокойно подошел прямо к Краучу и взял из его рук протянутый кинжал. Ему приказали не обращать внимание на боль в руках – он и не ощущал, бездумно выполняя мысленные указания.
Его седьмое по счету нападение на магглов. Он точно так же использовал заклятие подчинения на беззащитной женщине, заставив ту голыми руками задушить собственного младенца, а затем и пятилетнюю дочку на глазах у пойманного орденца.
Внутри мужчины бешено билось отчаяние, вперемешку с гневом и болью. Он ломился в тяжелые стены внутри сознания, пытался разорвать туман подчинения, но Империус Крауча подавил все попытки из него вырваться – истерзанный Круциатусом, мужчина растерял последние остатки сил для борьбы. Он подошел к женщине, что продолжала беззвучно плакать и отвел для удара руку назад.
Реддл моментально накрыл ладонью глаза Гарри, не позволив увидеть кровавую расправу. С него было достаточно. Сводить своего мальчика с ума он не желал, а наказание должно быть усвоено втройне – такого Барти Крауча не может забыть никто.
Алев вонзил кинжал в низ живота по рукоять, не встретив сопротивления мягкой плоти. Женщина подавилась вздохом, широко распахнув рот в немом крике. Алев с силой дернул руку вверх, разрезая живот, заставляя тело судорожно вздрагивать при каждом рывке лезвия. У ребер кинжал остановился – проломить кости женщины не позволяли вывихнутые руки. Услышав влажный всплеск вывалившихся наружу органов, Гарри совсем обмяк в держащей его руке, потеряв, наконец, сознание.
Волдеморт подхватил мальчика на руки, легко поцеловав в лоб.
–Заканчивай, Крауч.
Тот кивнул, снимая Империус с мужчины и обездвижив его.
–Умница. – Безразлично сказал Барти.
Продолжать этот спектакль уже не было смысла. Он показал, на что были способны Пожиратели Смерти, а теперь осталось закончить казнь предателя.
Женщина повисла на цепях, тяжело дыша и доживая последние секунды жизни. Под телом медленно расползалась лужа темной крови, хлещущей из вывернутой наружу плоти. Ее глаза широко распахнуты, а взгляд устремлен перед собой – она уже ничего не соображала в агонии умирающего человека. Мэтт точно так же потерял сознание от шока и завалился вперед, нависая над полом.
Барти взмахнул волшебной палочкой, и цепи вновь заковали окровавленные запястья мужчины в кандалы. Крауч снял с него заклинание, и тот мотнул головой, вновь обретя возможность двигаться, неверяще смотря на предсмертные судороги любимой женщины.
Крауч так же безразлично направил волшебную палочку в сторону бессознательного подростка, а Алев подскочил вперед, натянув цепи, наступая в еще теплую кровь ногами.
–Ты обещал, что не тронешь его! Обещал!
Барти медленно повернул взгляд безжизненно-темных глаз в сторону забившегося в истерике предателя.
–У тебя нет прав требовать пощады. Ты уже наполовину мертв. А мертвые не разговаривают. – С этими словами Пожиратель что-то прошептал, взмахнув палочкой, вновь направив ее в сторону Алева Стронга.
Тот издал полный боли крик, переходящий в сдавленный захлебывающийся стон. Изо рта вывалился отрезанный язык, с противным шлепком падая к ногам мужчины, вызвав небольшой всплеск крови, которая все еще расползалась в разные стороны от остывающего трупа женщины.
Крауч вновь повернул голову в сторону Мэтта, не обращая ни малейшего внимания на мычащего и подвывающего предателя. По комнате пронеслось нечто громадное, невидимое, древнее, как сама жизнь.
–Авада Кедавра.
Мэтт слабо дернулся в цепях и умер, так и не приходя в сознание.
–А ты…
Пожиратель Смерти подошел к мужчине, который пытался что-то сказать, шевеля окровавленным обрубком, что остался от языка. Зубы и подбородок покрыты алым, а в потухших глазах застыло лишь одно желание – умереть.
–Слишком просто. – Безразлично произнес Крауч и сунул волшебную палочку прямо в рот предателю, прижигая рану – не позволяя скончаться от потери крови. Алев вновь издал полный нечеловеческой боли крик, почти сразу потеряв сознание.
Барти обернулся в сторону Волдеморта. Взгляд непроницаемо черных глаз задержался на Поттере и скользнул обратно к лицу Реддла. В этом состоянии он не умел привычно шутить. Не умел ухмыляться, проявлять чувства, запертые где-то глубоко внутри. Снаружи осталось все самое плохое, что было в колдуне. Вся жестокость, злоба, безразличие – все это отражалось в надвинутых на глаза бровях, в черноте зрачков, опущенных уголках плотно сжатых губ. Он собирался пытать этого предателя, пока все скопившиеся ненависть и горечь не выйдут наружу. И только потом, забившись в грязный полупустой бар, вернуть самого себя, напиваясь горькой маггловской отравой.
–Как закончишь, можешь отправляться в выделенную тебе комнату. – Сказал Темный Лорд, – Люциус сам приберет за тобой. Это послужит ему напоминанием, что случается с предателями.
–Да, мой Лорд. – Барти поклонился и подождал, пока Реддл скроется за дверью, прежде чем повернуться к ней спиной.
Он собирается растянуть смерть Стронга на долгие часы мучений.
–Энервейт.
========== Глава 44. ==========
Люциус замер в дверном проеме, с отвращением разглядывая кровавое месиво на полу. За тринадцать лет свободной жизни он отвык от подобных зрелищ и его сильно подташнивало. В собственных рейдах Малфой никогда не позволял себе так мучить магглов. Нет, пыткой орденцев он занимался неоднократно, да и то – лишь под взором Повелителя, выполняя приказ, обыкновенным Круциатусом. Трогать простых магглов по собственному желанию у него не хватало ни духу, ни жестокости. Мужчина сразу догадался, что хотел сделать Темный Лорд. Он останавливался под дверью, за которой скрылся Гарри Поттер и слышал крики боли, которые растянулись на большой промежуток времени, достаточный, чтобы свести любого волшебника с ума.
Аристократ наложил на запертую дверь заглушающее заклинание, услышанное в свое время от Снейпа – не дай Мерлин крики услышит Драко. Он не сообщил сыну о возвращении Темного Лорда, приняв такое решение на семейном совете с женой – они всеми силами желали оградить единственного наследника от беды. Люциус не представлял себе, что было бы, окажись на месте Поттера Драко. Даже один вид пыток и взрослому было нелегко вынести, а столь юному подростку.. Малфой мог поклясться, что часть своего здравого рассудка мальчик навсегда оставит в этом зале. Как бы Люциус не презирал нахального бездельника Поттера, уготованная ему участь пугала. Чего стоили только эти странные отношения с Темным Лордом! Это всего лишь маленький мальчик, едва ли взрослее его собственного сына.
Чувствуя сильную дурноту, прикрыв ладонью рот, Малфой щелчком пальцев вызвал домовика и кивнул в сторону бесформенных останков, приказывая мигом убрать. Домовик, увидев, что находилось в комнате, громко заверещал, чем заслужил пребольный пинок от аристократа. Насилу успокоив вопль, беззвучно рыдающий и дрожащий домовой эльф поплелся исполнять приказ, после которого защемит длинные ушки крышкой фортепиано – за несдержанное поведение перед хозяином.
Провалившись в обморок, Гарри очутился в привычных покоях Морреты. В мыслях царила зияющая пустота, и вряд ли он смог бы воссоздать даже капельку росы в своем сознании. Его встретил такой же бледный хоркрукс, который уже потерпел изменения – его тело стало призрачным: Гарри мог с легкостью разглядеть сквозь него предметы. Он завершал свое слияние и теперь терял форму. Последние остатки магии и разума хоркрукса, отдельные от души мальчика, выражались в этом призрачном силуэте. Он прекрасно чувствовал, что происходило с Поттером.
Мальчик медленно подошел к нему и уткнулся лбом в полупрозрачную грудь осколка, чувствуя страшное опустошение. В голове не было ни мыслей, ни эмоций. Это было странно – Поттер не мог даже толком собраться воедино, развеять царивший в голове туман, скрывающий за собой воспоминания и эмоции. Хоркрукс осторожно оградил разум мальчика, потратив часть остатков своей магии на притупление боли и шока, сделав своеобразную анестезию чувств. Несмотря на свое увядающее положение, он еще был способен подчинять себе разум подростка, в котором находился всю свою “жизнь”.
ЛжеРеддл приобнял мальчика одной рукой, не зная, что сказать в утешение – успокаивать он не умел. Сам он не испытывал те же чувства, наблюдая вместе с Поттером пытки, не находя в подобной казни ничего ужасающего. Хоркрукс имел воспоминания и чувства Волдеморта, который к подобным пыткам не испытывал ничего, кроме безразличия. Ни сожаления, ни жалости, ни отвращения. Ему приносил наслаждение страх, искренний ужас жертвы или ее полное подчинение, а не физическая боль и кровавые пытки. Волдеморт доводил до сумасшествия одним лишь давлением на разум несчастных, сводя тех с ума. Простой Авады Кедавры и Круцио ему всегда было достаточно.
Хоркрукс мягко потрепал волосы мальчика. Гарри был не таким, как он. И ему требовалась помощь.
–Ничего. Этот предатель тоже пытал людей, пострашнее, чем Крауч показал тебе. Он заслуживал наказания.
–Там была невинная семья. – Прошептал мальчик, сжав в пальцах мантию на груди Волдеморта. – Женщина и подросток, который всего на два года меня старше. Он учился в моей школе.
Том приподнял голову Гарри, обхватив ее за влажные от слез щеки и заставив посмотреть мальчика в свои алые глаза.
–Не позволяй этому сломить тебя. Они бы умерли в любом случае. Только твое присутствие сделало их смерть менее болезненной, а так ты будешь знать, насколько Бартемиус Крауч отличается от твоего Блэка, с которым ты так легкомысленно сравнил Пожирателя Смерти. Уродец более безумен, чем я предполагал, раз не позаботился дать тебе успокоительное: ты запросто мог распрощаться с рассудком. Ты не был готов. Ты еще слишком юн, а уродец пытается сшить из тебя взрослого человека прямо сейчас. Я прекрасно чувствовал, Поттер, как твое сознание борется с самим собой, но ничего не мог сделать. Уже не мог. Как видишь, мне недолго осталось. И все, что я могу – укрыть твои эмоции от разрушения. Но с другой стороны, Первый Хоркрукс был прав, явив тебе настоящее лицо Темного Мага. Теперь ты будешь более объективным к убийце, учитывая произошедшее. Он показал тебе реальность. Ту, которую я сам не смог тебе объяснить. Показал то, что ты стремишься защитить от Дамблдора и смерти. Это не устрашение, не единичный случай – пытки и мучительные казни в порядке вещей для меня, уродца или же истинного Лорда Волдеморта и его верных соратников. Вот она, твоя судьба, если даже после произошедшего решишь отправиться вслед за ним.
Реддл продолжал что-то говорить, даже не замечая, что его совершенно не слушают. Гарри прикрыл глаза. Сердце болезненно ныло от жалости к умершей семье и ужаса от их мучений. Вряд ли все останется как раньше. Мальчик не был уверен, что сможет продолжать улыбаться столь же беззаботно, развлекаться с друзьями, предаваясь ребяческому поведению. Поттер явственно ощущал, что повзрослел на несколько лет. И страшней всего был неоспоримый факт: он все еще влюблен в Тома Реддла.
Хоркрукс тоже закрыл глаза, мягко высвобождая сознание Поттера из путаницы образов, причиняющих вред эмоций, погружая мальчика в здоровый сон.
Реддл сидел в мягком кресле, поглаживая умиротворенное лицо спящего мальчика, которого продолжал держать на руках. Расставаться с ним не хотелось, поэтому он усадил бессознательного парня к себе на колени, уложив того спиной к себе на грудь и осторожно устроив голову спящего у себя на плече. Он не тревожил сон Поттера, прекрасно понимая, что только что пережил этот отчаянно храбрый гриффиндорец. Но Волдеморт не жалел Гарри. Все свои решения он считал безоговорочно верными. Барти проявил милосердие, избрав для пыток менее жестокий метод, оставив в живых лишь мужчину, тем самым причинив предателю еще больше страданий. Темный Лорд не сомневался, что тот сильно пожалеет о своем неверном выборе – в приступе безумия Крауч перестает быть собой. И он растерзает предателя, даже если тот окажется его лучшим другом.
А Поттеру хватило и этого. Хоть Том и не позволил мальчику увидеть самый кошмар этих пыток – долгое умирание. Это не “Авада Кедавра”, со своим стерильным изумрудным лучом, мгновенно и безболезненно убивающим. Поттер не успел как следует прочувствовать содеянное, когда они прикончили Петтигрю. А тут он мог бы наблюдать, как медленно уходит жизнь, минуты агонии и сильнейшее отчаяние, которым был буквально напитан воздух. Мало кто из волшебников может представить себе безысходность умирающего человеческого тела. Поттер прочувствовал, что значит осознание собственной смерти в глазах убитой семьи. Это калечит.
Мальчик очнулся спустя два часа, тут же попытавшись вскочить на ноги. Том пресек его действия, прижав Поттера к своей груди. Тот, прогнав сонливое непонимание происходящего, замер в его руках. Похоже, воспоминания прошедших пыток вернулись.
Поттер смотрел в бордовые глаза, что прожигали насквозь, чувствуя, как сердце сбивается с привычного ритма. Прошедшая демонстрация их настоящей натуры, Волдеморта и Пожирателей Смерти, не заставила мальчика отвернуться, почувствовать отвращение к колдуну, начать его презирать или ненавидеть. Сердце будто надорвалось, а чувства к этому монстру остались прежними. Лишь розовые очки с громким звоном разбились о холодный каменный пол той страшной комнаты. Гарри продолжало неотвратимо тянуть к мужчине, словно Реддл имел собственную гравитацию, притягивая исключительно Поттера, как бы далеко от него тот не находился, как бы сильно он не ранил мальчика. И юный колдун по инерции всегда двигался навстречу, словно нерушимый вечный спутник, вращающийся вокруг ослепляющей звезды, только для нее, только ради нее. Гарри больше никак не мог объяснить судьбоносную тягу двух диаметрально разных волшебников друг к другу. Том не принял странные взаимоотношения Крауча и Поттера, тогда как собственные поступки относительно мальчика даже не рассматривал как искаженно неправильные. Возраст, характер, магическая сила, талант и жизненная позиция – они были непохожи во всем. Однако сошлись так же свободно, как и предназначавшиеся только друг для друга две стороны пазла. Жизнь Гарри была плотно вплетена в существование этого хоркрукса, наделяя осколок души новыми чувствами, эмоциями, чертами характера, делая его отличным от основной души – настоящего Лорда Волдеморта. Однако Том менял мальчика намного сильнее, почти полностью перекраивая личность податливого, словно мягкий пластилин в руках ребенка, Поттера. Шаг за шагом, день за днем. Разрушая его, собирая из осколков нового человека. Каждый раз толкая в пропасть и вытягивая обратно, напитывая сладким дурманом – ядом своего темного обаяния. Оплетая юное сердце своими черными помыслами, искажая душу, запирая принадлежащего ему и телом, и душой волшебника в неподступной крепости чувств самого Поттера.
Конечно, Реддл был влюблен в него. Влюблен в недоступной для человеческого понимания манере. Это мало походило на привычное чувство привязанности, к которому обычно приписывали “долго и счастливо”, о котором писались книги, складывались легенды и песни, которое было наполнено светом, чувственной нежностью и доверием. И вряд ли Волдеморт когда-либо вообще сможет объяснить свои разрушающие чувства к Поттеру любовью – он не ведал ее, не признавал, презирал, относил к низменным жалким существам – людям. Считал, что “болеют” ею только слабые юнцы, без конца крича о ней, выставляя на всеобщее обозрение, теряя здравый смысл, восхваляя обыкновенную похоть до состояния абсолюта – пресловутой любви. Том же чувствовал несколько иное. Считал, что его собственное отношение к Гарри Поттеру многим сильнее любимой дамблдоровской присказки. В его чувствах не было ничего светлого. Забота, защита, нежность, желание – все оплетено незримой тьмой, отравляя, извращая, перестраивая под себя. Том посчитал бы вполне естественным вырвать мальчишке глаза, руки и ноги, чтобы тот не смог сбежать от него, смотреть на кого-то другого, посметь привязаться к чужим. Мог посадить на цепь, навечно приковать, привязать к себе одному, не позволив Поттеру увидеть дневной свет – стать солнцем, воздухом и пищей для волшебника, чтобы он нуждался только в нем. И Реддл был абсолютно точно уверен, что если ему завтра предстоит умереть – то непременно прихватит мальчишку с собой. Одна лишь мысль о том, что Гарри сможет жить без него, научится существовать отдельно, разрушала и без того разломленный разум Волдеморта, опаляя волшебника пламенем чистого безумия. И чем дольше он видел Поттера, касался его, вдыхал аромат, ощущал пульс его жизни, слышал дыхание, тем сильнее его пропитывали эти разрушающие чувства.
Реддл молча разглядывал Поттера в ответ, пытаясь отыскать в его глазах приближение гнева и отвращения. Но там был лишь спокойный интерес, что несколько поразило мага. Он привык предсказывать реакцию Гарри, будучи уверенным, что знает все его мысли наперед. Похоже, гриффиндорец еще не раз его удивит.
–Мне нужно в туалет и умыться. – Тихо сказал Поттер, отведя взгляд в сторону.
Том медленно убрал руки, напоследок коснувшись невесомым поцелуем взлохмаченных волос мальчика. Тот осторожно встал, пошатываясь от дневного сна, и скрылся за дверью ванны. Уже там, выкрутив кран на полную, Поттер сел прямо на пол, спрятав лицо в ладонях. Слез не было, будто всю бурю эмоций вытянуло в пугающую черную дыру, оставив за собой точно такую же безжизненную пустоту безразличия. В голову едва слышным шепотом проскользнули слова лжеРеддла:
“Борись. Не дай себя сломить. Ты намного сильнее, чем думаешь. Мир вокруг не уничтожен, он остался все тем же, а ты все еще жив. Поттер, вставай. ВСТАВАЙ!”
Голос звучал мерным шорохом опавших сухих листьев, змеиным шипением текучего песка, вздохом умирающего осеннего леса. Совершенно нечеловеческий, совершенно естественный. Он был совсем не похож на ментальную связь с Томом, где голос Волдеморта обволакивает своим низким глубоким звучанием разум мальчика, позволяя ощутить каждую ноту новой эмоции, вызывая мурашки от странного удовольствия. Голос хоркрукса внутри него был другим. Ощущался своими собственными мыслями, только иссушенными и увядающими, как и сам разум лжеРеддла. Но не менее важными.
Мальчик с шумным вдохом отнял от лица руки и несколько раз похлопал себя по щекам. Он должен быть сильным. Скоро начнется новый семестр, где он встретится с друзьями, которые непременно заметят изменения, если он не возьмет себя в руки и не сыграет свою привычную роль, будто ничего и не было.
“Да, я должен стать намного сильнее, чтобы уберечь Реддла. Кем я буду, если отвернусь от него сейчас, только разглядев намного больше, чем считал о нем ранее? Он продолжает оставаться Томом Реддлом. Моим Томом Реддлом. И Барти Крауч не изменился за этот день – если я сблизился с человеком, который и раньше занимался чем-то подобным, то почему я должен бояться его теперь? Это будет лицемерием. Я тоже убил человека. Ничего. Все будет хорошо.”
Гарри собирался придумать любые, даже самые нелепые оправдания, лишь бы оставить все как есть. Забыться, перебороть.
Мальчик поднялся на ноги и ополоснул бледное от переживаний лицо горячей водой – стоило прийти в себя. Не обращать внимания, что каждый раз, когда он закрывает глаза – видит горестный безнадежный плач главы семейства, выражение лица матери, отдающей свою жизнь за сына, слышит крики боли от непрерывного Круциатуса. Подобное не забыть никогда. И Гарри Поттер не собирался этого делать: он запомнит каждую рану на своем сердце, каждый поступок Реддла, каждое произнесенное им слово, сохранив в памяти все проведенные с ним дни до самой смерти. Плохие или хорошие – он переживет их вместе с Томом.
Гарри внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале, с неудовольствием замечая темные круги усталости и тонкую россыпь голубоватых венок под веками и у висков, будто его кожа истончалась и постепенно белела, теряя жизнь и краски. Цвет волос, как считал Гарри, остался неизменным – ну, или он попросту не сильно разбирался в оттенках черного, посчитав такое умение девчачьим. Правда, мальчик с удивлением заметил серебристый проблеск седины на висках, чему почти не удивился. Глаза все еще зеленые, но казались ближе к бурому, болотному цвету – похоже, его собственный зеленый скоро перекроет точно такой же бордовый, что и у Реддла в подсознании. Гарри подавил приступ паники.
